Текст книги "Тайна из тайн"
Автор книги: Дэн Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 35 страниц)
Кербл выглядел озадаченным и направился за багажом.
Подходя к самолету, Нагель надеялась, что Роберт Лэнгдон и Кэтрин Соломон теперь чувствуют себя увереннее. Оба были в полной безопасности – особенно учитывая, что один из самых влиятельных людей страны не мог допустить, чтобы с ними что-то случилось. Нагель поделилась с Джаддом мыслями Кэтрин о TMT и будущем, и он настолько заинтересовался, что спросил, согласится ли доктор Соломон присоединиться к команде Порога.
Ни за что на свете,ответила она Джадду, выразившись чуть дипломатичнее и напомнив, через что Кэтрин пришлось пройти из-за агентства. К тому же, она может переписать свою книгу.
Саша Весна часто чувствовала, будто пробудилась от глубокого сна, упустив нечто важное. Обычно дни вроде сегодняшнего – с необычайно большими провалами в памяти – выбивали ее из колеи. Но сейчас, несмотря на смутные обрывки воспоминаний о событиях дня, она ощущала непривычное спокойствие. Внутренний голос, которому она научилась доверять, шептал: всё будет хорошо...прекрасно, по сути.
Полчаса назад Саша вынырнула из густого тумана сознания и обнаружила себя в наручниках на заднем сиденье теплого седана, с Гарри и Салли в переноске рядом. За рулем сидел мужчина в форме, а на переднем сиденье – представлявшаяся послом США женщина, развернувшаяся к Саше и подробно объяснявшая ситуацию.
Странно, но Саша не испытывала паники ни от наручников, ни от внезапного окружения незнакомцев. Она чувствовала себя готовой к этому моменту – внутренний голос убеждал, что всё это для ее же блага... и безопасности.
Посол извинилась за наручники и поспешный отъезд, дав детальные пояснения. Саша мало что поняла – что-то про политическое убежище, госдепартамент, полет над нейтральными водами, – но ей это было неважно. Она уловила лишь одно.
Я лечу в Америку.
Внутренний голос призывал быть благодарной и покладистой, но Саше не нужно было это внушать. Америка была ее мечтой с детства, когда она засматривалась романтическими фильмами. Она гадала, сможет ли когда-нибудь увидеть Нью-Йорк: Центральный парк, деликатесную Katz’s и Эмпайр-стейт-билдинг.
Как именно всё это произошло, Саша не понимала. Может быть, это было связано с усердной работой на доктора Гесснер. Все, что Саша знала наверняка, – это что посол США сделал это возможным.
Ей можно доверять, почувствовала Саша. Новый друг.
Сидя в одиночестве с кошками в уютном салоне седана, Саша ждала, когда туман в голове начнет рассеиваться. Она наблюдала, как морпех загружает ее вещи в самолет, и понимала, что в Праге для нее больше не осталось ничего. Без Бригиты у Саши не было ни работы, ни жилья, ни—
Вдруг Сашу осенило – она забыла еще кое-что, вернее, кого-то – Майкла Харриса. Я так и не попрощалась!Странно, но воспоминания о Майкле исчезали с поразительной скоростью, словно он уже стал возлюбленным из ее далекого прошлого.Первые любви важны,вспомнила она фразу из какого-то романтического фильма.Они открывают наши сердца для того, что ждет впереди.
Но что же ждет впереди?– задумалась Саша, впервые в жизни ощущая, что вступает в мир безграничных возможностей. Тихий голос снова зашептал в ее сознании.Не сомневайся в своем прошлом, Саша,– говорил он.Смотри в будущее.
Этот голос она слышала часто. Как объяснял Майкл, это была ее интуиция, высшее "я", подсознание. У каждого внутри есть такой голос, уверял он – часть души, которая шепчет, успокаивает и направляет. Саша напишет Майклу, как только устроится. С другой стороны, возможно, лучше было просто отпустить это. В последнее время она ощущала, что их романтическая связь, похоже, подходит к концу.
– Мисс Весна? – раздался голос за окном. Морпех вернулся и открыл ей дверь.
– Они ждут вас. – Он расстегнул её ремень безопасности и помог выйти из машины, затем наклонился внутрь и бережно достал переноску с животными. – Давайте устроим Гарри и Салли на борту, хорошо?
Она благодарно кивнула. – Спасибо,сэр.
– Можешь звать меня Скотт, – улыбнулся мужчина. – Я сегодня полечу с вами. Можно мне называть тебя Сашей?
– Конечно! – воскликнула она, чувствуя, как волнение нарастает по мере приближения к самолёту. У подножия трапа в одиночестве стояла посол, по– видимому, ожидая возможности попрощаться.
– Сержант Кербл, – обратилась посол, когда они подошли, – может, вы внесёте этих прекрасных кошек внутрь, а потом вернётесь за мисс Весной?
– Безусловно, мэм, – ответил он и, подняв Гарри и Салли по трапу, скрылся в салоне.
Посол внимательно посмотрела на Сашу с беспокойством. – Я знаю, всё это очень внезапно и трудно осмыслить. Ты в порядке?
Саша пыталась удержать равновесие в этом неожиданном водовороте благодарности, недоумения, восторга и неверия. Посол не раз повторяла, что в ближайшие дни всё начнёт обретать смысл. Она также обещала вскоре присоединиться к Саше в США – эта мысль наполняла Сашу глубочайшим спокойствием.
– Я… в порядке, – проговорила Саша. – Всё ещё в тумане. Но я знаю, как вы добры ко мне. – Она едва сдерживала слёзы. – Как мне вас отблагодарить?
Посол тоже заметно растрогалась. – Хочешь верь, хочешь нет, Саша… но ты уже сделала это.
Когда Саша окончательно разрыдалась, посол шагнула вперёд и обняла её. Этот долгий, тёплый объятия напомнили Саше те, что дарила ей мама, когда ей было всего четыре или пять… до того, как она стала сломленной девочкой. Столько, много лет её никто так не обнимал.
ГЛАВА 137
Зимнее солнце только что взошло над Прагой, его приглушенные лучи отражались в заснеженных шпилях городского силуэта.
Лэнгдон испытывал тревогу из-за последнего неоконченного дела, которое нужно было уладить перед тем, как они с Кэтрин улетят сегодня днем. Он гадал, как она отреагирует, когда он объяснит щекотливую ситуацию.
Я почти рассказал ей раньше, подумал он, но, несмотря на искреннее желание поделиться произошедшим, Лэнгдон так и не нашел подходящего момента. Наслаждайся завтраком, успокоил он себя. Все уладится.
Полтора часа назад, после серьезного разговора с послом и неловкого прощания с Сашей, Лэнгдон и Кэтрин вышли из посольства и, по личной рекомендации Нагеля, прошли всего двадцать шагов через брусчатую площадь до отеля "Алхимист", чтобы попробовать их знаменитый "завтрак с просекко".
Отель размещался в безупречно отреставрированном барочном особняке XVI века, чей просторный внутренний двор каждую зиму превращался в каток, сверкающий под мерцающими огнями. Убранство столовой было сказочным: алые бархатные кресла, сверкающие венецианские люстры и позолоченные "коринфские" колонны с завитками, словно сошедшие со съемочной площадки сказочного фильма. За тихим столиком у окна с видом на каток Лэнгдон и Кэтрин закончили роскошный завтрак, завершившийся финиковыми клецками с золотой посыпкой.Насытившись и обстоятельно обсудив события утра, они теперь спокойно потягивали цикориевый мельта и наблюдали за катком, где только что появилась молодая женщина, зашнуровывавшая коньки.
"Катающаяся монахиня?" – предположил Лэнгдон, вспомнив страшилку официанта о монахине, погибшей на этом месте столетия назад и иногда являвшейся, чтобы рисовать на льду причудливые узоры.
"Вряд ли", – ответила Кэтрин, когда девушка сбросила пальто, открыв обтягивающий костюм для фигурного катания, расшитый белыми пайетками и серебряным бисером.
Когда девушка вышла на лед, она выглядела странно неуверенной для кого-то с такой сложной экипировкой.Странно,подумал Лэнгдон, наблюдая, как она неуклюже пошатывается к центру катка, останавливается, встряхивает волосы, поднимает телефон и начинает делать селфи.
"Загадка раскрыта, – заявил Лэнгдон. – Инстаграм-фигуристка." "Новая реальность", – со смехом сказала Кэтрин.
"Тебя это не тревожит? – повернулся он к ней. – Молодые люди, постоянно транслирующие себя миру? Я вижу это каждый день в кампусе. Даже 'лучшие и ярчайшие' кажутся гораздо более заинтересованными в онлайн-мире, чем в реальном."
"Возможно, – отхлебнув чай, ответила она. – Но во-первых, это делают не только молодые. А во-вторых, наверное, стоит учитывать, что онлайн-мир тоже реален."
"Настоящий мир, где любовь выражают смайликами и измеряют в "лайках"?
"Роберт, когда ты видишь человека, прикованного к телефону, ты видишь кого– то, игнорирующего этот мир, вместо того чтобы увидеть человека, погруженного в другой мир… мир, который, как и наш, состоит из сообществ, друзей, красоты, ужасов, любви, конфликтов, добра и зла. Все это там есть. Виртуальный мир не так уж отличается от нашего… за одним исключением". Кэтрин улыбнулась. «Он вне пространства».
Эти слова застали его врасплох.
"Виртуальный мир, – продолжила Кэтрин, – не привязан к твоему местоположению. Ты существуешь в нем как бесплотный разум… свободный от физических ограничений. Ты перемещаешься без усилий куда угодно,видишь, что хочешь, узнаешь, что хочешь, общаешься с другими бесплотными разумами".
Лэнгдон никогда не думал об Интернете в таком ключе, и это его одновременно потрясло и заинтриговало.В сети я – бесплотное сознание…
"Когда мы теряем себя в виртуальном мире, – сказала Кэтрин, – мы получаем опыт, во многом схожий с внетелесным переживанием: мы оторваны от физического, невесомы, но при этом соединены со всем. Наши фильтры исчезают… Мы можем взаимодействовать со всем миром через один экран и испытывать почти что угодно".
Лэнгдон понял, что Кэтрин абсолютно права.
Она допила последний глоток мэлты и промокнула губы льняной салфеткой. "В общем, я написала об этом в своей книге. Идея необычная, но я пришла к выводу, что нынешний технологический взрыв – часть духовной эволюции… своего рода тренировочная площадка для существования, которое в конечном итоге станет нашей главной целью: сознание, свободное от физического мира, но связанное совсем".
Лэнгдон откинулся на спинку стула, пораженный новаторскими идеями Кэтрин.
"Все это сводится к одной большой концепции, – страстно сказала Кэтрин. – Смерть – это не конец. Еще многое предстоит сделать, но наука продолжает находить доказательства, что за пределами всего этого действительно есть нечто. Это послание мы должны кричать с самых вершин, Роберт! Это величайшая из тайн. Только представь, какое влияние оно окажет на будущее человечества".
"И именно поэтому тебе все еще нужно опубликовать свою книгу!"
На лице Кэтрин промелькнула тень недовольства, и Лэнгдон пожалел, что не удержался. Тем не менее, он был рад узнать, что директор ЦРУ согласился не препятствовать публикации книги Кэтрин – при условии, что она уберет несколько чувствительных абзацев и, конечно же, опустит свою патентную заявку. Кэтрин приняла хорошие новости без особого энтузиазма, что неудивительно: она все еще злилась на агентство, не говоря уже о том, что ее пугала перспектива заново начинать писать.
Лэнгдон заерзал, чувствуя себя виноватым.
"Ну что, – осторожно спросил он, – все еще хочешь увидеть Пражский замок перед вылетом?"
Кэтрин подняла глаза, явно радуясь смене темы. "Конечно. В день лекции я почти ничего не успела посмотреть, а ты говорил, что собор Святого Вита пропускать нельзя".
"Отлично", – сказал он, беря пальто. "Отсюда всего ничего до холма". Его мысли снова вернулись к предстоящему разговору. Он все еще переживал, как Кэтрин воспримет новость.
Кэтрин оглянулась в поисках официанта. "Я бы заплатила за завтрак, Роберт, но я потеряла сумку".
"Не беспокойся, – ответил он с улыбкой. – Мне сказали, что завтрак оплачивает посольство США."
Когда они вышли из отеля на утренний свет, Кэтрин и Лэнгдон оглянулись на окно кабинета посла, чтобы помахать ему в знак благодарности, но окно было темным. Судя по всему, отъезд Саши прошел гладко, и Хайде Нагель уже отправилась спать.
Посол пообещал, что сегодня утром в их отель доставят пакет с наличными на дорогу, двумя билетами в первый класс и дипломатическими письмами, которые гарантируют им беспрепятственное возвращение домой. "Это меньшее, что может сделать посольство", – сказала им Нагель, – "учитывая последние двадцать четыре часа".
Кэтрин последовала за Лэнгдоном в живописный переулок Выставиште, ведущий вверх к Пражскому Граду. Только они начали подъем, как Лэнгдон обнял ее за талию, поцеловал в щеку и притянул к себе. Они прошли не больше десятка шагов, когда Лэнгдон внезапно остановился, будто передумал идти дальше.
"Тебе тяжело подниматься в этой мешковатой куртке?" – поддразнила она, тыкая пальцем в его драгоценную пуховку марки Patagonia цвета киновари, которую Кэтрин не раз предлагала заменить на что-то из нынешнего тысячелетия.
"Нет…" Он закатал рукав, посмотрел на часы с Микки Маусом и нахмурился.
"Просто мне только что пришло в голову… У нас всего несколько часов до вылета, и есть кое-какие документы, которые мне нужно оформить перед отъездом. Может, встретимся там наверху?"
"Документы?" – удивилась она.
"Прости, – сказал он. – Я не хотел грузить тебя подробностями вчерашнего дня.
Все было хаотично, и остался один нерешенный вопрос".
Кэтрин насторожилась, особенно учитывая, что вчера утром Роберт эвакуировался из роскошного отеля и скрылся от чешской полиции. "Все в порядке, Роберт? Нам нужно обратиться к послу?"
"Все будет хорошо, – успокоил он. – Обещаю".
"Может, я пойду с тобой?"
"Спасибо, но я не хочу, чтобы ты пропустила эту прогулку". Он указал на дорожку в гору. "Здесь потрясающе красиво. Я возьму такси, улажу дело, и, если повезет, мы встретимся у замка примерно в одно время".
"Как скажешь, – ответила она, все еще нервничая. – Где встретимся?" Лэнгдон задумался. "У двери с семью замками".
Кэтрин уставилась на него. "Есть дверь… с семью замками?"
Он кивнул. "Одна из самых загадочных дверей во всей Европе. Спросишь на месте".
"Роберт, – запротестовала она, – может, встретимся у справочной, как обычные люди?"
"Потому что… – он поцеловал ее в щеку. – Быть обычным сильно переоценено".
ГЛАВА 138
Высоко над темной гладью океана Скотт Кербл ощущал, как его охватывает глубокая усталость. Пока самолет мчался на запад навстречу восходящему солнцу, он прошел в хвост салона, чтобы провести последнюю проверку перед тем, как закрыть глаза. Саша крепко спала.
Кербл уже снял с нее наручники, заменив их на один ножной браслет, пристегнутый к креслу. Он также выпустил Гарри и Салли из переноски, и теперь два сиамских кота дремали на сиденье рядом с ней, переплетясь в один пушистый комок и мурлыкая в унисон.
Кербл вернулся на свое место, снял пиджак и ощутил в кармане зашифрованный жесткий диск. Он вынул его и рассмотрел устройство, гадая, что же может быть на нем такого, что давало послу такую неоспоримую власть. Глядя на встроенную клавиатуру, он вспомнил, что должен сообщить директору о шестнадцати символьном пароле.
Первая буква каждого слова в твоей любимой цитате Киссинджера.
Кербл на мгновение задумался, затем достал телефон и спросил у ChatGPT, цитировал ли директор ЦРУ Грегори Джадд Генри Киссинджера в публичных выступлениях. Оказалось, Джад делал это много-много раз – всегда одну и ту же цитату – и обычно с предисловием: "Только Киссинджер мог выразить столь сложную истину всего в шестнадцати словах".
Страна, требующая морального совершенства в своей внешней политике, не достигнет ни совершенства, ни безопасности.
СТТМПВСВПНАНИБ, подумал Кербл, зная, что мог бы легко разблокировать диск и посмотреть, какие данные скрыты внутри. Он также знал, что никогда не предаст доверие посла. Без тени сомнения он засунул диск вглубь своей сумки для передачи директору.
Semper Fidelis, подумал он, закрывая глаза, чтобы заснуть.
В дальнем кресле затемненного салона из теней возник Голем. Саша крепко спала, и Голем тихо проник на передний план ее сознания, открыл глаза и посмотрел в иллюминатор. Внизу была лишь тьма… великая пустота, разделяющая Старый Свет и Новый.
Америка станет для Саши новым началом… как это было для миллионов людей на протяжении истории. Вторым шансом. Голем наконец почувствовал уверенность, что его преданность и любовь к Саше будут вознаграждены. Вселенная помогает тем, кто понимает ее.
Хотя Голем все больше убеждался, что Саша будет в безопасности под опекой посла, он не планировал покидать ее полностью. Пока нет. Он продолжит наблюдать из тени, с каждым днем отдаляясь чуть больше, становясь все меньшей частью ее
жизни, пока не превратится в тихий шепот в ее сознании. Мысль была немного грустной, но одновременно наполняла его чувством выполненного долга.
Чем меньше она нуждается во мне, тем лучше я ей послужил.
Хотя Голем знал, что может покинуть Сашу полностью, освободиться и вернуться в тот мир, откуда пришел, он чувствовал, что часть его навсегда останется с ней… ангелом-хранителем. Он будет проявляться тихо, как проявляются многие ангелы… инстинктом, предчувствием, внутренним знанием… полезным толчком от более опытной души, приходящим из другого мира.
Саша проживет жизнь, которую заслуживает.
Умиротворенный в душе, Голем закрыл глаза и позволил себе погрузиться в глубочайший сон, которого не знал уже очень давно.
«Спокойной ночи, милая», прошептал он. Good night, sweet heart.
Погружаясь в сон, его левая рука сама потянулась и нежно погладила двух мурлыкающих сиамских котов на сиденье рядом.
ГЛАВА 139
Поднявшись по крутому подъему на Замковую гору, Кэтрин остановилась, чтобы перевести дух и осознать грандиозность открывшегося перед ней сооружения. Пражский Град вовсе не был замком… Это был огромный укрепленный город.
Согласно рассказу Роберта, эта крепость на холме занимала более пятнадцати акров, включая четыре дворца, два зала собраний, тюрьму, оружейную палату, резиденцию президента, монастырь и пять отдельных церквей, среди которых находился один из крупнейших соборов мира – собор Святого Вита.
Двумя ночами ранее, когда Кэтрин приезжала сюда читать лекцию, её доставили на машине и провели во Владиславский зал через скромный колонный вход с южной стороны комплекса. Видимо, чтобы не напугать меня,подумала она, разглядывая устрашающий барьер перед главным входом.
Доступ к замку преграждала массивная пятиэтажная стена, за которой возвышался частокол из острых кованых прутьев с воротами, охраняемыми двумя солдатами в форме с винтовками. Единственный проход во флангировали две огромные статуи мускулистых мужей, застигнутых в процессе избиения и протыкания копьями жалких смертных.
Послание поняла, мелькнуло у Кэтрин.
Она проскользнула через ворота и пробиралась через лабиринт дворов и тоннелей, пока не вышла на просторную площадь, вымощенную брусчаткой. Оказавшись на открытом пространстве, она непроизвольно подняла взгляд вверх, скользя по фасаду здания таких размеров, что невозможно было поверить, будто оно находилось внутризамковых стен.
Собор Святого Вита.
Всё, что она знала об этом соборе, – что Лэнгдон считал его архитектурным шедевром. Его любимой деталью была стометровая колокольня, где размещался один из крупнейших в Европе колоколов – семнадцатитонный гигант по имени Зигмунд. Его звон был настолько мощным, что колокол звонил только на Рождество и Пасху, опасаясь, что вибрации повредят древнюю башню.
Кэтрин задержалась, рассматривая массивную колокольню, а затем направилась ко входу, стремясь найти знаменитую дверь, которая, по словам только что опрошенного охранника, находилась внутри собора.
Дверь с семью замками. Она всё ещё не понимала, что это такое, но надеялась обнаружить Лэнгдона, уже ждущего её. Подъём на холм занял гораздо больше времени, чем она рассчитывала, а Лэнгдон уехал на такси, так что, возможно, его формальности уже улажены.
Интерьер собора Святого Вита полностью соответствовал ожиданиям Кэтрин – величественный, роскошный, подавляющий – как и любой другой европейский собор, который ей доводилось видеть. Она не могла понять, зачем люди столетиями строили эти святилища всемогущему, благосклонному Богу… в эпоху, когда чума, войны и голод убивали сотни тысяч верующих. Возникал вопрос: был ли их Бог равнодушен к человеческим страданиям… или бессилен их остановить. Но, по– видимому, обещание "вечной жизни" было неодолимой мазью, утоляющей всеобщий страх смерти.
И остается таким до сих пор,– подумала она, углубляясь в церковь в поисках Лэнгдона. Собор святого Вита в этот час был практически пуст, и когда она спросила единственного смотрителя о таинственной двери, он указал вверх по центральному нефу – на арочный проем справа, в самом сердце святилища.
– Часовня Вацлава, – прошептал он.
Пустая часовня оказалась потрясающе красивым помещением с серым мраморным полом и богато расписанными фресками стенами, устремлявшимися вверх на несколько этажей к сводчатому потолку. В центре часовни стоял огромный прямоугольный ярусный саркофаг, украшенный разноцветными камнями и увенчанный шатровым балдахином. Постройка выглядела настолько необычно, что Кэтрин пришлось прочесть табличку, прежде чем она поняла, что перед ней.
Королевская гробница.
Как оказалось, этот саркофаг хранил останки знаменитого "короля", который на самом деле никогда им не был – добросердечного князя, ошибочно увековеченного как монарх в популярной английской рождественской песне. Кэтрин с удовольствием прочла, что место упокоения Доброго короля Вацлава также служило входом к бесценным коронационным регалиям Богемии... хранящимся в сейфе, доступ к которому возможен лишь через знаменитые ворота с семью замками.
Кэтрин поспешила к двери, стоявшей в углу. Это была массивная плита серого металла, перекрещенная диагональными усиливающими полосами, закрепленными заклепками. Получившийся ромбовидный узор был украшен львами и орлами – символами с герба Чехии. Вдоль левой стороны двери располагался ряд затейливых замков. Неудивительно, что Кэтрин насчитала их семь – каждый был окружен бронированной пластиной.
Она оглянулась на пустую часовню и затем, чувствуя себя глупо, попробовала открыть дверь.
Закрыто.
Подождав еще несколько минут без признаков Лэнгдона, она наконец вышла обратно в главный неф, чтобы присесть на ближайшую скамью. Было приятно дать отдых ногам, но тревога за Лэнгдона усиливалась.Что-то пошло не так?
Пытаясь отвлечься, она подняла глаза к главному алтарю – величественной конструкции из золотых ажурных шпилей на фоне витражей. Нельзя было отрицать, что это здание – потрясающее достижение человечества, величественное произведение искусства.
Даже кафедра – шедевр,– подумала она, любуясь искусно вырезанным возвышением на колонне рядом. Доступ на высокую шестигранную кафедру осуществлялся по элегантной винтовой лестнице, а венчал ее балдахин с позолоченными херувимами. Эта священная площадка явно была задумана, чтобы наделять говорящего почти божественным авторитетом.
– Вот ты где! – раздался низкий голос через весь собор.
Она обернулась и увидела Лэнгдона, выходящего из часовни Вацлава и спешащего к ней, все еще закутанного в свою пуховку Patagonia. – Я не увидел тебя
внутри и испугался, что ты меня покинула, – сказал он, подбегая запыхавшимся. – Нашла дверь с семью замками?
– Да, – ответила она. – Каково же было мое удивление, что она заперта.
Лэнгдон улыбнулся, теперь выглядевший более расслабленным. – Ну, если хочешь, чтобы я ее открыл, мне придется сделать семь звонков – президенту, премьер-министру, архиепископу, управляющему, декану, мэру и председателю палаты.
– Даже спрашивать не буду, откуда ты это знаешь, Роберт. Ты разобрался с документами?
– Да, – ответил он. – Все готово.
Кэтрин почувствовала облегчение. – Собираешься рассказать, в чем там было дело?
– Расскажу... – ответил он, отвлеченно глядя на ближайшую кафедру. – Минуточку... – Он оглядел пустынный собор, затем снова взглянул на Кэтрин. – Сиди здесь – я хочу кое-что тебе показать.– Он направился к лестнице, ведущей на кафедру, и ловко переступил через бархатный шнур, перекрывавший вход.
– Роберт, что ты... – начала она.
Но он уже взбегал по винтовой лестнице. Достигнув вершины, он склонился над массивной раскрытой Библией на пюпитре – видна была лишь его голова. – Кэтрин, я хочу прочитать тебе несколько отрывков, – сказал он с искренней интонацией. – Просто открой сердце и послушай.
Библейские отрывки? – Я не пони...
– Просто послушай, – настаивал он. – Я уверен, эти слова утешат твою душу.
Кэтрин в недоумении смотрела вверх, пока Лэнгдон усаживался поудобнее: снял дутый пуховик, бросил его на пол и перелистывал Библию, словно отыскивая определённый фрагмент.
Закончив подготовку, Лэнгдон откашлялся и вновь встретился с ней взглядом, прежде чем перевести его на пюпитр. Заговорив, он использовал свой фирменный баритон, звучавший чётко и звучно. – Сегодня доказано, – декламировал он с драматизмом, – что младенцы способны к осознанным переживаниям с момента рождения... что опровергает нынешнюю модель постепенного развития сознания.
Прости? – Мысли Кэтрин путались. Он это серьёзно?
Лэнгдон перевернул несколько страниц и продолжил читать. – Что ещё важнее, – вещал он, – мы зафиксировали неопровержимые доказательства интенсивной активности гамма-волн в мозге в момент смерти.
Кэтрин вскочила на ноги, наконец поняв, что именно он читает. Этого не может быть! Она бросилась к кафедре, пока Лэнгдон зачитывал ещё один отрывок.
– Уровень ГАМК, – гремел его голос, – резко падает в предсмертные моменты, и вместе с этим ослабевает способность мозга отфильтровывать самые крайние грани человеческого опыта, обычно остающиеся за гранью восприятия.
Сердце Кэтрин колотилось, когда она взбегала по винтовой лестнице. – Роберт! – воскликнула она, добежав до кафедры и застыв в оцепенении при виде знакомой стопки распечаток, лежащих поверх огромной Библии. – Это же моя рукопись?!
– Похоже на то, – беззаботно усмехнулся он, и эта кривая улыбка растрогала её, как всегда.
Кэтрин теперь догадалась: должно быть, он всё это время прятал рукопись под пальто. – Но... – Она не могла подобрать слов. – Я думала... ты сжёг её!
– Одно лишь приложение с источниками, дорогая... – улыбнулся он. – Остальное я спрятал за старинными фолиантами на лоджии библиотеки.
Ошеломлённая Кэтрин вспомнила, как огонь, разведённый Лэнгдоном на металлической лестнице, пожирал бумаги, а обугленные клочья падали вниз. – Но... костёр был таким большим...
– И был, – подтвердил Лэнгдон. – Целых сорок две страницы источников с двойным интервалом – это твой авторский стиль. Надеюсь, ты знаешь, что издательства сами верстают их в конце книги? В общем, я подмешал несколько пустых листов пергамента из старых учётных книг. Животный жир даёт сильную чёрную копоть.
Кэтрин пыталась совладать с вихрем эмоций: облегчение, благодарность, неверие и даже досада. Значит, рукопись была цела?! – Почему ты мне не сказал?! – требовала она. – Я была в отчаянии!
Лэнгдон посмотрел на неё с искренним раскаянием. – Поверь, Кэтрин, я извёл себя, желая сказать. Это было пыткой – видеть твои страдания, но вокруг царил хаос, нас могли в любой момент арестовать и допрашивать. Я не хотел вынуждать тебя лгать. Гораздо безопаснее было не знать тебе о рукописи, пока всё не уляжется. Главное – не дать ÚZSI или кому похуже снова её конфисковать.
Откровенно неважная лгунья, Кэтрин и сама это понимала... Наверное, он был прав.Тактика дезинформации,как назвал бы это Нагель. Лэнгдон не выдал тайну даже Джонасу по телефону.
– Надеюсь, ты простишь меня... – взмолился он. – Тяжело было хранить эту тайну. Кэтрин невозмутимо смотрела на него – затем шагнула ближе и обняла, растворившись в нём. – Документы... Вот как?
– Важные документы, – поправил он. – Слишком важные, чтобы сжигать.
Она крепче прижалась к нему. – Вот чего я понять не могу – как почтенный профессор Лэнгсон осмелился вырвать страницы из древнего фолианта?
– Пустые страницы, – парировал он. – Их никто не хватится. А мой школьный учитель литературы, мистер Лельчук, говаривал: «Правильная книга в правильный момент может спасти жизнь».
Кэтрин рассмеялась. – Уверена, он имел в виду совсем другое.
– Наверняка, – согласился Лэнгдон, притягивая её ближе.
Кэтрин не помнила, сколько времени они простояли в объятиях на кафедре собора святого Вита, пока не зазвучали колокола. Она утонула в радости от возвращённой рукописи... и в нежности к человеку, которого держала в руках.
– Я люблю тебя, Роберт Лэнгдон, – прошептала она. – Прости, что так долго доходила до этого.
ЭПИЛОГ
Роберт Лэнгдон проснулся под звуки военного барабана – одинокий ритмичный бой малого барабана, будто ведущий в бой небольшой отряд.
Открыв глаза, он увидел заснеженную поляну в парке. Вдали занимался рассвет, его первые лучи пробивались сквозь лабиринт небоскребов.
Манхэттен, пронеслось у него в голове по мере того, как сознание прояснялось.
Отель «Мандарин Ориентал». Пятьдесят второй этаж.
Барабанная дробь не стихала. Казалось, она звучит совсем близко.
Лэнгдон приподнялся на кровати и увидел, что Кэтрин уже проснулась. Она лежала рядом, облокотившись, с игривой улыбкой, её волосы были растрепаны. Она возилась со своим новым телефоном, и Лэнгдон понял, что барабанный бой доносился именно оттуда.
– Мне надоел "Утренний настрой" Грига, – сказала она. – Я сменила наш будильник.
На военный марш? Лэнгдон услышал, как к барабану присоединилась флейта, играя знакомую мелодию. – Погоди… это же «Болеро»?
Она невинно пожала плечами. – Возможно.
Оркестровая пьеса Равеля считается самой эротической классической композицией в истории. Её часто называли "идеальным саундтреком для любви". В течение пятнадцати минут настойчивый, пульсирующий ритм "Болеро" нарастал, пока оркестр не достигал фортиссимо, которое критики окрестили "оргазмом в до-мажоре".
– Утончённость – не твой конёк, – сказал Лэнгдон, забирая у Кэтрин телефон, прибавив громкость и игриво прижав её к кровати. Следующие десять секунд он просто смотрел ей в глаза, ничего не делая, лишь слушая дуэт флейты и барабана.
– Эм, Роберт? – наконец спросила Кэтрин. – Что ты делаешь?
– Жду вступления кларнета на восемнадцатом такте, – ответил он. – Я же не варвар.
Час спустя Лэнгдон и Кэтрин нежились в мягких банных халатах, наслаждаясь завтраком в номере под лучами солнца, которые лились на Центральный парк.
Тело Лэнгдона было полностью расслаблено, но ум его был беспокоен в предвкушении дневной встречи с Джонасом Фоукманом в здании Random House.
Он до сих пор не знает, что рукопись у нас.
Книга Кэтрин надёжно хранилась в сейфе номера, перетянутая двумя толстыми резинками. Перед отъездом из Праги они сделали три копии: одну отправили Кэтрин, другую – Лэнгдону, третью – Джонасу. Надеюсь, они не понадобятся: издательство Penguin Random House находилось в нескольких кварталах.
