Текст книги "Тайна из тайн"
Автор книги: Дэн Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)
Теперь найти Сашу стало ещё важнее – разрушение "Порога" сделало их шаткое положение ещё опаснее. ЦРУ перешло в режим ликвидации последствий, и с учётом того, что все улики чудесным образом оказались погребены под парком, агентство постарается максимально быстро "зачистить" все хвосты.
Мы с Робертом точно попадаем в категорию нерешённых вопросов, понимала она.
Как и Саша Весна с Дмитрием Сысевичем.
Кэтрин представила того загадочного человека в плаще, которого они видели в
"Пороге". Он назвался "защитником Саши" и почти наверняка был Сысевичем – тем самым темноволосым русским эпилептиком, которого, как и Сашу, забрали из клиники. Его медицинская карточка на первый взгляд наводила на мысль о смерти, но сейчас стало ясно, что с ним произошло нечто иное. Возможно, он смог вырваться. Как бы то ни было, именно у Дмитрия были все причины вернуться и стереть с лица земли место, где над ним ставили чудовищные эксперименты.
Кэтрин подозревала, что без психического заболевания здесь не обошлось. Он обмазался глиной и пожертвовал жизнью ради уничтожения «Порога». Она гадала: то ли у Дмитрия уже было расстройство в клинике, то ли оно развилось после травмирующей операции на мозге и принудительного приёма психоделиков. В любом случае, Дмитрий Сысевич явно был нездоров.
Саша в безопасности, сказал он.
"Роберт, – торопила Кэтрин, – ты правда знаешь, где найти Сашу?"
"Я только что догадался, – ответил он. – Она может быть только в одном месте… но чтобы её там найти, мне нужно попасть в её квартиру."
"Её там нет", – перебил Кербл. "Это я нашёл тело Харриса. Саши давно не было.
Наша группа быстрого реагирования забрала Харриса, заперла квартиру и ушла".
"Понимаю, – сказал Лэнгдон. – Но мне всё равно нужно туда попасть. Там есть кое-что, что может помочь. Как вы проникли в её квартиру?"
"Моя коллега Дана Данек. У неё был ключ".
"На брелке с сумасшедшим котёнком?" – уточнил Лэнгдон. Кербл обернулся: "Откуда ты это знаешь?"
"Потому что это я подарил мисс Данек этот брелок. И сейчас мне нужно срочно получить его обратно".
"Это невозможно, – сказал Кербл. – У Даны его больше нет". Лэнгдон тихо выругался. "У кого он теперь?"
Кербл полез в карман и перебросил Лэнгдону маленький предмет. "Вы так считаете, профессор".
Мощный взрыв в Праге?!
Джонас Фокман лихорадочно пробежал глазами оповещение New York Times на экране компьютера, пытаясь убедить себя, что взрыв – просто случайность. Несмотря на статистическую невероятность того, что Лэндон находился рядом с местом происшествия, у его друга была тревожная привычка оказываться в эпицентре неприятностей.
С момента письма Лэндона прошло больше часа, и с тех пор от него не было вестей. Не в силах отогнать растущее беспокойство, Фокман набрал номер отеля Four Seasons в Праге и попросил соединить его с номером Лэндона.
Продвигаясь в полной темноте по узкому тоннелю, Голем вдруг уловил изменение в эхе своих шагов.
Эхо слабее… Я вышел в открытое пространство.
Ощупывая стену, он нашел выступ и с облегчением понял, что наконец добрался до трамвайной платформы под Крестообразным Бастионом. Выступ оказался на уровне глаз, выше, чем он ожидал, и придется подтянуться.
Он быстро снял тяжелый плащ и платформенные ботинки, сложив их у своих ног. Затем встал на этот импровизированный подстав, потянулся вверх и проверил высоту уступа. Прыгнуть нужно было так, чтобы можно было опереться локтями и предплечьями на платформу.
Ты должен выбраться. От этого зависит жизнь Саши.
Мысль о ней придала Голему сил – он присел и прыгнул изо всех сил, едва сумев зацепиться. Изо всех сил перебирая уставшими ногами, он смог закинуть одну пятку на выступ. Преодолевая тяжесть и истощение, он втащил себя на металлическую платформу… и рухнул.
Почти целую минуту он лежал с закрытыми глазами, глубоко дыша.
Когда он наконец открыл глаза, Голем увидел нечто в темноте… крошечное светящееся кольцо.
Свет в конце тоннеля.
Это была подсвеченная кнопка лифта Крестообразного Бастиона.
ГЛАВА 120
Кэтрин чувствовала беспокойство, когда они с Лэнгдоном вышли из посольского седана на холодный ветер у Староместской площади. По просьбе Лэнгдона сержант Кербл согласился высадить их здесь, прежде чем продолжить путь в посольство.
Надеюсь, Роберт знает, что делает.
За последние несколько минут она заметила, что Лэнгдон странно уклончиво вел себя с морпехом, отказываясь раскрыть, где именно, по его мнению, находится Саша. Единственное, что он сказал – ему нужно попасть в её квартиру, чтобы найти что-то, что поможет. Кербл, казалось, понимал его, даже соглашался с логикой молчания. Директору ЦРУ отчаянно нужно найти Сашу Весну; если Кербла станут допрашивать, он не сможет выболтать то, чего не знает.
Кэтрин чувствовала бы себя в безопасности, если бы Кербл пошел с ними, но ему явно нужно было вернуться в посольство. Казалось, он единственный союзник посла и считал своим долгом быть на месте, чтобы защитить её от директора ЦРУ всеми возможными способами.
– Посол будет благодарна вам за помощь, – сказал Кербл, приоткрыв окно, чтобы попрощаться. – Удачи. Куда бы вы ни направлялись.
– Спасибо за понимание, – ответил Лэнгдон.
– Опсековская секретность, – усмехнулся Кербл. – Вы могли бы стать морпехом.
– Пугающая перспектива, – Лэнгдон протянул руку через окно и пожал руку морпеха. – У меня есть ваш прямой номер. Я позвоню, как только что-нибудь найдем.
– Если мы найдем Сашу, – добавила Кэтрин, – мы отведем её в безопасное место, и у посла будут все козыри, чтобы защитить вас.
– Надеюсь, вы правы, – пробормотал Кербл. – Военные трибуны здорово портят выходные.
Когда машина морпеха скрылась из виду, Лэнгдон обнял Кэтрин за плечи и повел через оживлённую площадь. На противоположной стороне они прошли под аркой в лабиринт узких переулков. Когда шум площади остался позади, Кэтрин поняла, что наконец можно поговорить.
– Так что происходит? – выпалила она. – И куда мы идём? Где Саша?
– Мы идём в её квартиру, – ответил он. – Я понял, что Саша никуда не уходила.
Она не могла. Она всё ещё там.
Кэтрин резко остановилась. – Но этот морпех только что сказал, что Саши там нет.
– Он ошибается.
– Он сказал, что криминалисты обыскали квартиру!
– Да, но они не обыскали её целиком.
– Я не понимаю.
– Поймёшь, – он протянул руку. – Пошли.
Кэтрин последовала за Лэнгдоном вглубь лабиринта переулков вокруг пражской площади. Хорошо, что у него отличная память,– подумала она, пока он вёл её по следам, которые они со Сашей проложили сегодня. Переулки сужались, а булыжники терялись в тенях угасающего дня.
– Ну, вот и всё, – наконец объявил Лэнгдон, останавливаясь перед ничем не примечательной дверью, которая выглядела точно так же, как все остальные двери, мимо которых они проходили.
– Ты уверен? – Кэтрин не видела ни номеров, ни каких-либо опознавательных знаков.
Лэнгдон указал на окно рядом с дверью, и Кэтрин с удивлением увидела, как на неё уставились четыре глаза. Две сиамские кошки внимательно смотрели изнутри, словно ждали возвращения хозяйки. Хотя это подтверждало, что квартира действительно принадлежала Саше, присутствие кошек только усилило недоумение Кэтрин относительно того, почему Лэнгдон думал, что здесь. – Роберт, эти кошки будто ждут, когда Саша вернётся домой.
– Да, так и есть, – сказал Лэнгдон. – Просто они тоже не знают, что она здесь. Это замечание не имело для Кэтрин никакого смысла.
– Взгляни на этот переулок, – сказал Лэнгдон, обводя рукой пространство вокруг. – Помнишь, я рассказывал тебе о записке, которую подсунули под дверь Саши сегодня утром? Сразу же после того, как я прочёл её, я выбежал в этот самый переулок, но посыльный исчез. Невероятным образом. Он не мог просто раствориться в воздухе.
Она осмотрела переулок. Действительно, спрятаться здесь негде.
– И тут я понял, – продолжил Лэнгдон, – ответ был очевиден. Тот, кто оставил записку…не убежал. Он просто спрятался в очень удобном месте.
Кэтрин огляделась в замешательстве: —Где?
– Вот там, – Лэнгдон указал направление.
Взгляд Кэтрин проследовал за вытянутым пальцем Лэнгдона – он указывал на окна фасада здания прямо над квартирой Саши. Все верхние окна были заблокированы тяжёлыми деревянными ставнями.
– Квартира наверху, – пояснил Лэнгдон. – Гесснер говорил, что хозяйка владеет обеими квартирами и раньше жила там, ухаживая за больной матерью. Сейчас Саша использует нижнюю, а верхняя… пустует.
Кэтрин разглядывала закрытые ставнями окна пустующей квартиры и представила, как кто-то – вероятно, Дмитрий – подсовывает записку под дверь Саше и затем тихонько поднимается по лестнице, пока Лэнгдон тщетно обыскивает улицу.Вполне возможно…
Лэнгдон подошёл к входной двери здания – массивной деревянной, с диагональными рейками и защитной решёткой. Достав из кармана брелок
"Безумный котенок", он отпер дверь и ввёл Кэтрин в мрачный холл.
Несмотря на непримечательный вход, было видно, что Саша обустроила здесь свой дом. Её дверь находилась сразу справа, украшенная горшками с растениями, венком из глицинии и приветственным ковриком: ПРОТРИТЕ ЛАПЫ.
На задней стене холла располагалась небольшая кладовка, забитая старыми картонными коробками до самого потолка. К удивлению Кэтрин, Лэнгдон направился прямиком туда, остановившись в паре сантиметров от завала коробок, почти касаясь их грудью. Он задумчиво посмотрел наверх, будто изучая устройство ниши, одобрительно кивнул и подозвал её.
Когда Кэтрин подошла, Лэнгдон шагнул вправо и буквально растворился в настолько незаметном проходе, что его нельзя было разглядеть за стеной коробок и ниши. Удивлённая, она последовала за ним, протиснувшись в узкое пространство, повернула налево за стопкой коробок, затем снова налево и оказалась рядом с Лэнгдоном. В слабом свете, просачивающемся сквозь щели, она увидела, что они стоят у основания узкой лестницы, уходящей в темноту.
Это вовсе не кладовка, осенило её. Это лестничная площадка.
– Сначала я не заметил, что в этом холле нет лестницы на второй этаж. Затем я понял, что она должна быть, и раз отдельного входа нет, значит, попасть в обе квартиры можно через этот холл.Вот почему кто-то мог бесследно исчезнуть сразу после того, как просунул записку под дверь Саши.
Кэтрин кивнула. "Спрятавшись в паре шагов. Очень ловко".
"Да, а после того как я помчался к Петршинской башне, он просто вышел из укрытия, зашёл в квартиру Саши и либо убедил её подняться наверх, либо каким-то образом вывел из строя. Так или иначе, он оставил её наверху, чтобы она не видела, как он убивает Харриса".
Просто и чисто. Кэтрин кивнула. «А когда в посольстве обнаружили тело Харриса, Саши уже не было, и они логично предположили, что она скрылась с места преступления».
"Вот именно".
"Так как ты собираешься попасть в квартиру?" – спросила она, всматриваясь в лестницу.
"Постучу в дверь и надеюсь, что Саша меня услышит".
"И это твой план?" – возмутилась Кэтрин. "А если она под наркотиками и не слышит тебя? Или её связали, и она не может подойти к двери?"
Лэнгдон нахмурился. "Тогда у меня есть план Б".
Когда Лэнгдон начал подниматься по тёмной лестнице, он щёлкнул выключателем внизу, но ничего не произошло.
Кэтрин показала на потолочный плафон, который был пуст. "Нет лампочки".
Она уже собиралась предложить Лэнгдону зайти в квартиру Саши и поискать фонарик, но он уже двигался вперёд, в темноту, несомненно, стремясь выбраться из тесного коридора.
Темнота нравилась Кэтрин так же, как Лэнгдону – замкнутые пространства, но она заставила себя последовать за ним. Крепко держась за шаткие перила, она поднялась наверх и осторожно протянула руку, чтобы найти Лэнгдона на маленькой площадке. Он стоял перед единственной дверью в почти полной темноте.
"Саша?!" – крикнул он, стуча. "Эй?!" Тишина.
Он постучал сильнее. "Саша? Это Роберт Лэнгдон! Ты в порядке?" Всё так же тихо.
Лэнгдон попробовал открыть дверь. Заперто.
Постучав ещё несколько раз, он прижал ухо к двери и продержал так десять секунд. Наконец, он отступил и покачал головой. "Там полная тишина. Надеюсь, с ней всё в порядке".
"Какой там план Б?" – спросила Кэтрин в темноте. "Найти лом или молоток?"
"Может быть вариант проще", – задумался Лэнгдон. "Гесснер владела обеими квартирами и раньше жила над больной матерью…" Он, казалось, изучал ручку двери в темноте.
Кэтрин прищурилась, пытаясь разглядеть его действия. "Ты пытаешься вскрыть замок?"
"Не совсем", – ответил он. Он продолжал возиться, и вдруг она услышала щелчок цилиндра. Лэнгдон поднял ручку и слегка толкнул дверь. Та распахнулась.
Кэтрин уставилась на него. "Что только что произошло?"
Лэнгдон показал ей брелок "Безумный котик". "Гесснер жила здесь, владела обеими квартирами, её мать была больна – зачем усложнять, если можно было сделать один ключ для обоих квартир? Так проще и удобнее".
Конечно, до Кэтрин дошло, и зачем менять замки, когда въехала Саша, ведь вторая квартира всё равно пустовала.
Дверь со скрипом открылась, и Лэнгдон с Кэтрин оказались перед абсолютной тьмой – что неудивительно, учитывая плотные ставни на окнах. Кэтрин потянулась внутрь дверного проёма, нащупала выключатель и щёлкнула им. Оба отшатнулись от неожиданности. Увиденная ими картина открывала чуждый мир.
Пустая квартира была залита жутковатым лиловым светом.
ГЛАВА 121
Голем смотрел на свое облепленное глиной лицо в зеркале, зная, что больше никогда его не увидит. Конец был близок, и, к счастью, это был именно тот конец, который он себе представлял.
Я – Голем. Мое время почти истекло.
Безопасно поднявшись в лабораторию Гесснер, он теперь находился на уровень ниже Крестообразного бастиона, в маленькой лабораторной уборной.
Умываясь у раковины, он разглядывал три грубо вырезанные на его лбу буквы на иврите. Они поблекли от пота и пыли, но могущественное древнее слово все еще звучало в нем.
Истина.
אמת
Голем всегда знал, что этот момент настанет.
Истина становится Смертью.
Как когда-то сделал раввин Иехуда Лива, чтобы убить своего глиняного монстра и освободить его от службы, Голем теперь прижал указательный палец к засохшей глине – надавив на самую правую букву, алеф. Ощутив прилив потери и кризис идентичности, он провел пальцем вниз, откалывая глину, пока буква не исчезла.
Согласно древнему ритуалу, сейчас на его лбу было написано совсем другое слово.
מת
Ивритское слово мертвый.
Внешне Голем не ощущал разницы, и все же он чувствовал, как его внутренняя сущность, душа, сознание... начали изменяться. Он готовился навсегда расстаться с этим одолженным телом.
Голем умирал много раз и знал, что его суть продолжила бы существовать, но он также понимал: на этот раз все иначе. Теперь это был его выбор.
Я пришел в этот мир... чтобы она могла жить. И скоро я должен уйти... чтобы она могла жить. Сегодня умерло многое.
Умер Порог.
Умерли мучители Саши. И скоро умрет сам Голем.
Отвернувшись от зеркала, Голем начал снимать оставшуюся одежду. Полностью обнаженный, он вошел в лабораторный аварийный душ и включил воду.
Тепловатая вода освежала его уставшую голову и плечи.
Принимая свое превращение, он опустил глаза и наблюдал, как потоки мокрой глины стекают по его бледной коже... длинные серые ручейки скользили в канализацию в последний раз.
ГЛАВА 122
Роберт Лэнгдон осторожно переступил порог светящейся квартиры, пытаясь осмыслить предстоящую картину. Верхняя квартира, казалось, освещалась исключительно ультрафиолетом, а её пустынный интерьер был погружён в призрачное лиловое марево. Стены, пол и потолок были выкрашены в сплошной чёрный цвет. В углу стояли дешёвые стул и стол, на котором находился стакан, наполовину заполненный водой.
Неужели здесь кто-то живёт?
Лэнгдону потребовалось всего мгновение, чтобы понять: загадочный жилец – Дмитрий Сысевич. Это осознание породило кучу неотвеченных вопросов, но Роберт был почти уверен, что этот человек сюда не вернётся.
Скорее всего, он уже погребён под Порогом.
Саша, вероятно, даже не догадывалась, что её квартира открывается тем же ключом, что и заброшенное помещение сверху. Но Дмитрий определённо знал об этом. Саша, её так называемый защитник… имел прямой доступ в её запертую квартиру. От этой мысли кожа Лэнгдона покрылась мурашками.
– Саша? – позвал он, продвигаясь вглубь комнаты. – Это Роберт Лэнгдон! Ты здесь?
Тишина. Воздух был затхлым, а полы скрипели под шагами его и Кэтрин.
– Саша?! – крикнула Кэтрин.
Планировка этой квартиры отличалась от сашиной, хотя была столь же скромной. Методично Лэнгдон и Кэтрин обыскивали помещение. Кухня оказалась пустой, в холодильнике не было ничего, кроме двух больших бутылок минеральной воды "Подьебрадка". В маленькой кладовке перед спальней висела лишь штанга с тремя пустыми вешалками.
Лэнгдон начал подозревать, что это помещение служило не для постоянного проживания, а скорее как странное убежище на случай беды.
– В спальне нет света, – заметила Кэтрин, щёлкая выключателем вверх-вниз. Лэнгдон подошёл к ней у входа в спальню. – Саша?
Не получив ответа, он прошёл мимо Кэтрин в темноту, нащупывая путь вперёд с вытянутыми руками в надежде найти окно и, возможно, открыть ставни. На середине комнаты он наступил на что-то мягкое – похоже, на подушку или коврик.
Позади раздалось шипение зажигающейся спички, и Лэнгдон обернулся, увидев, как Кэтрин склонилась над низким столиком, зажигая свечи. При свете пламени он разглядел нечто вроде алтаря с тремя свечами и композицией из засушенных цветов. Над ними на стене висела фотография женщины.
Лэнгдон мгновенно узнал блондинку на фото. – Боже мой… это Саша, – сказал он Кэтрин, подходя к жуткому "алтарю". Теперь он понимал, что чувства Дмитрия к Саше граничили с… одержимостью.Её защитник,подумал он, всё ещё пытаясь сложить пазл в голове.
– Посмотри, – указала Кэтрин на большой коврик в центре комнаты.
– Наверное, он иногда здесь спал.
– Не думаю, Роберт. Это не для сна.Тут нет подушки. Никакого постельного белья. И… вот кляп.
Действительно, на полу лежал кожаный ремешок с пристёгнутым пластиковым шариком. Перфорированная неопреновая сфера позволяла заклятому человеку дышать. – Значит, это что-то вроде… комнаты для секса?
– Не думаю, что этот кляп для секса,– возразила она. – Думаю, он защищает зубы и язык во время эпилептического приступа.
Лэнгдон вспомнил защитную капу PATI из аптечки в своей аудитории. Эта перфорированная сфера служила той же цели.
– Дмитрий использовал эту комнату как безопасное место для припадков, – сказала Кэтрин. – Подушки опасны удушьем, а простыни могут запутаться. Это идеальная среда. Особенно в кляпе.
Лэнгдона удивляло, что обладатель эпилептического жезла Гесснер не стремился предотвращать приступы. Правда, некоторые эпилептики утверждали, что припадки давали им ясность ума и блаженство, ради которых стоило терпеть физические последствия. Видимо, жезл Дмитрия предлагал лучшее из двух миров. Он мог сам выбирать, когда и где получить приступ… делая это в безопасной, контролируемой обстановке.
Как бы то ни было, Лэнгдон понял одно: Саши здесь не было. Осмотрев ванную, он убедился, что и ванна пуста – если Дмитрий где-то спрятал Сашу, то явно не в этой квартире.
Светильники в ванной, как и во всей квартире, были оснащены ультрафиолетовыми лампами, отчего белая раковина и ванна светились. Но самое странное: зеркало над раковиной было снято, и в стене остались лишь дырки от шурупов.
Рядом с раковиной на полке Лэнгдон нашёл ручное зеркало, мастихин, миску для смешивания и стопку белых резиновых шапочек. Также он обнаружил три банки театрального грима UltraMud, на этикетке которых красовалось пугающее фото актёра с лицом, покрытым толстым слоем потрескавшейся грязи. Эффект был слишком знакомым.
Когда Лэнгдон окинул взглядом комнату, его внимание привлекло что-то светящееся в мусорной корзине под раковиной. Выглядело это как скомканная белая ткань, покрытая… кровью. Очень большим количеством крови.
Встревоженный, он вытряхнул содержимое корзины в раковину и тут же понял свою ошибку. В ней лежала смятая белая шапочка, испачканная грязью.
Не кровь, с облегчением подумал он. Под ультрафиолетом было трудно различить цвет.
Но, разглядывая шапочку, он заметил нечто блестящее – крошечное волокно на резине. Оно было настолько маленьким, что, не светись оно в ультрафиолете, Лэнгдон бы никогда его не увидел.
Этого не может быть…
Он осторожно подцепил предмет и поднёс к свету. Сомнений не было, но Лэнгдон не мог понять, что он делает здесь.
Это совершенно необъяснимо.
И вдруг его охватил внезапный страх. Разве что…
На своих лекциях о символизме Лэнгдон часто цитировал поговорку: Смена точки зрения часто открывает скрытую истину. Во многом именно эта идея определила его карьеру. Его способность смотреть на загадку под неожиданным углом не раз позволяла ему разглядеть то, что упускали другие.
Теперь же, рассматривая крошечный предмет между пальцами, он боялся, что как раз переживает один из таких моментов.
Потеряв равновесие от внезапного прозрения, Лэнгдон опёрся рукой на раковину. В своем воображении он видел все кусочки головоломки, которые собрал за день. И вдруг они рассыпались в воздухе, фрагменты перемешались и снова упали на землю. Постепенно картина в голове Лэнгдона собралась по-новому.
Господи… как я мог этого не заметить?
Мысль, возникшая перед ним, была почти немыслима, и все же он интуитивно знал – это правда. Как и всякая чистая истина, она объясняла все вопросы… устраняла все несоответствия… и всё это время была прямо перед его глазами.
– Нелокальное сознание… – прошептал он. – Кэтрин была права.
– Я понял! – объявил Лэнгдон, выбегая из ванной и направляясь к выходу. – Нам нужно идти – потом объясню!
Что понял?! – в недоумении поспешила за ним Кэтрин. Погоди!
Когда она добралась до двери, Роберт уже несся вниз по темной лестнице. Настигнув его в прихожей, она увидела, что он стоит на коленях на коврике у двери квартиры Саши, словно пытаясь нащупать что-то под дверью.Что он делает?– Роберт, у нас же есть ключ, если…
– Это было даже невозможно! – воскликнул он, вскакивая на ноги, суетливо залезая в карман и доставая листок бумаги, который Кэтрин узнала – это была записка, найденная ранее под дверью Саши.
К изумлению Кэтрин, Лэнгдон несколько раз пытался просунуть записку под дверь, но каждый раз она упиралась в плотную резиновую прокладку, установленную для защиты от холода.
– Это было даже невозможно, – повторил Лэнгдон, наконец поднимаясь. – Я видел эту прокладку раньше, но не сообразил. Просто так записку сюда не засунешь!
– Понимаю это, – сказала Кэтрин, – но я всё же…
– Ты не видишь, Кэтрин? Записку оставили не снаружи… Тот, кто это сделал, был внутри квартиры всё это время!
По спине у нее пробежал холодок. Он прятался внутри. – В прихожем шкафу… – прошептала она, представив темноволосого русского, ожидающего подходящего момента… выходящего из шкафа… подсовывающего записку… громко стучащего по двери изнутри… и снова скрывающегося в шкафу. Блестящий трюк. И Саша, и Роберт попались на удочку.
– Нет, – сказал Лэнгдон, и лицо его побелело. – Не в шкафу. – Он выглядел так, словно переживал одно из самых страшных потрясений в жизни. – В шкафу никого не было. Укрытие было… куда изощреннее. – Теперь его голос дрожал. – Не могу поверить, что я не заметил…
– Что именно? Я не понимаю.
Лэнгдон поднялся. – Ты говорила об этом на своей лекции вчера вечером, – он пристально посмотрел на Кэтрин. – Ты описывала это как доказательство нелокального сознания… подтверждение того, что наш мозг – приемник, и если он поврежден, сигналы могут путаться…
– Ты про синдром внезапной гениальности? – удивилась она. – Ладно, но я не вижу связи…
– Нет! То, что ты сказала сразу после этого!
Кэтрин на мгновение задумалась, вспоминая последовательность своей лекции, и вдруг осознала, о чем говорит Лэнгдон. Лишь секунду спустя она поняла, что он пытается ей сообщить. – О… Роберт… неужели ты думаешь…
– Я нашел это в ванной, – сказал он, поднимая что-то крошечное, зажатое между большим и указательным пальцами. – Оно прилипло к его грязной ермолке.
Кэтрин увидела, что держал Лэнгдон.
Если он был прав, все их представления о фигуре голема рассыпались в прах.
ГЛАВА 123
Пар окутывал душевую лаборатории в Бастионе Круцификс. Голем запрокинул голову, наслаждаясь мягкими струями воды на лице. Он аккуратно провел ладонями по щекам, чувствуя, как с кожи сходят последние засохшие частицы глины... последние следы Голема растворяются без остатка.
Проводя руками по голове, он с досадой осознал, что от усталости забыл снять подшлемник. Нащупав кончиками пальцев край обтягивающей шапочки, он оттянул ее ото лба, морщась, когда она соскользнула назад, неизбежно вырвав несколько волос с корнем.
Голем бросил шапочку на пол и осторожно помассировал кожу головы, позволяя воде промыть густые волосы, смывая остатки грязи. Лишь убедившись, что вода, уходящая в слив, стала абсолютно прозрачной, он вышел из душа.
Завернувшись в полотенце, он остановился у раковины, уделив редкие мгновения изучению своего отражения в зеркале.
Глаза, смотревшие на него, были воспалены и усталы... лицо изрезано шрамами бурного прошлого. Он знал, что это некрасивое лицо, и все же оно было даровано ему.
Я научился видеть в нем красоту, подумал он.
Со временем Голем полюбил это лицо... как светлые волосы ниспадают на плечи, обрамляя наивные голубые глаза. Даже кривой нос теперь казался ему обладающим особым шармом. Он представил себе освещенную свечами фотографию на стене своей святыни и улыбнулся.
– Саша, – прошептал он отражению. – Как бы я хотел, чтобы ты меня знала. Блондинка в зеркале не ответила.
Несмотря на физическое присутствие Саши в комнате, она ничего не слышала. Голем заключил ее в подобный сну поток, где она пребывала в блаженном неведении обо всем, включая саму себя.
Хотя они делили одно тело, Голем давно утвердил свое главенство, всегда оставаясь контролирующей силой, тщательно фильтруя то, что Саше позволялось видеть, помнить, понимать. Он делал это ради ее защиты, чтобы укрыть ее хрупкую душу. Он был сейфом для ее боли, армией для ее битв.
Ты призвала меня, Саша... и я ответил.
Голем никогда не забудет тот ужасающий момент в российской психиатрической клинике, когда душа Саши, больше не в силах терпеть страдания, отчаянно взывала к вселенной о помощи.
Мгновение моего рождения...
Лишь немногие помнят момент своего появления на свет, но Голем помнил. Он внезапно вспыхнул сознанием, пробудившись к чистейшему ужасу, обнаружив себя в теле, которое беспощадно избивали. Переполненный болью и яростью, он инстинктивно восстал, призвав силы, которые это тело никогда прежде не использовало, и сжал горло нападавшего. Стоя над безжизненным телом ночной сиделки Саши, Голем впервые услышал собственный глухой голос.
– Я твой защитник, Саша. Теперь ты в безопасности.
В прихожей перед квартирой Саши мозг Кэтрин Соломон отчаянно пытался упорядочить поток тревожных мыслей, вызванных словами Лэнгдона. Он был прав, утверждая, что в её вчерашней лекции упоминался синдром внезапного саванта – состояние, которое она считала явным доказательством нелокального сознания, когда повреждённый мозг принимает множество сигналов.
Он также верно подметил, что она затем обсуждала второй поразительный феномен.
"Существует ещё одно любопытное расстройство, – говорила Кэтрин аудитории, – связанное с синдромом внезапного саванта, поскольку оно тоже указывает на способность мозга получать множество сигналов. Это явление известно под клиническим термином "диссоциативное расстройство личности" – хотя большинству оно знакомо как "раздвоение личности" – психологический феномен, проявляющийся в наличии нескольких отдельных личностей, сосуществующих в одном теле."
Как пояснила далее Кэтрин, это задокументированное во всём мире состояние чаще встречается у женщин и часто развивается как механизм защиты от повторяющегося физического или сексуального насилия. В большинстве случаев вторая личность проявлялась с целью поглощения боли носителя, переживая травму вместо него – своего рода заместительной жертвы – удерживая страдания, блокируя все воспоминания о них и позволяя носителю «диссоциироваться» от собственных мук.
Эта вторая личность известна как альтер или "альтер-эго" и обычно появляется внезапно, как разрыв, во время острой травмы. Проявившись, альтер может затем поселиться в носителе навсегда, оставаясь на годы или даже всю жизнь в роли своеобразного защитника, поглощая самые тёмные воспоминания субъекта в форме избирательной амнезии – давая чистый лист для движения вперёд. Нередко защитное альтер-эго брало контроль над телом и становилось доминирующей личностью, решая, когда и как травмированный субъект мог безопасно «вернуться». Диссоциативное расстройство личности было впервые диагностировано в XIX веке под названием «двойное сознание» – своего рода бодрствующая лунатизация, когда человек, казалось, находился под контролем другого сознания, совершающего действия без его ведома, разрешения или последующего воспоминания.
Два самых необычных случая в истории были так тщательно документированы, что стали основой для бестселлеров «Три лица Евы», «Незнакомцы в моём теле» и «Сибил». Конечно, самой известной в истории книгой об этом расстройстве остается «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Льюиса Стивенсона. Кэтрин знала, что многие случаи ДРЛ включали несколько альтер-эго – у некоторых было больше десятка личностей, живущих в одном теле. Удивительно, но все альтеры обладали разными голосами, акцентами, почерками, навыками, пищевыми предпочтениями и даже гендерной идентичностью. Они ходили по– разному, предпочитали разные места обитания, страдали от разных болезней и даже имели разный IQ и зрение.
Один радиоприёмник, принимающий множество разных станций…
Психиатры резко расходились во мнениях о том, как такие поразительные различия между альтер-эго вообще возможны, а некоторые скептики даже обвиняли пациентов с ДРЛ в том, что они – искусные актёры, ищущие внимания. Однако, когда пациенты проходили строгие тесты с МРТ, детекторами лжи и сложными линиями допроса, результаты всегда были одинаковы – в одном теле действительно существовало несколько отдельных личностей.
Некоторые альтеры осознавали других, живущих с ними в так называемой «системе», и назывались «со-сознательными». В отличие от них, другие вообще не подозревали о существовании системы, веря, что они одиноки в теле. Часто у них случались провалы в памяти, когда более сильные альтеры блокировали их, захватывая передний план сознания – это явление называлось «фронтированием».
