Текст книги "Тайна из тайн"

Автор книги: Дэн Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

– А если я скажу, – начала Кэтрин, – что смогу уместить всю информацию в мире в контейнер размером с колоду игральных карт? Это правда или нет?

– Невозможно. Ложь.

Кэтрин подняла свой мобильный телефон. – Всё здесь. Что вы хотите узнать?

– Ловко… – усмехнулся Фокман. – Но эта информация не содержится внутри телефона. Телефон получает доступ к данным, хранящимся в бесчисленных банках данных по всему миру.

– Именно так, – она сказала, но он почувствовал, что его куда-то ведут. – Вы отлично подметили. А теперь, что если я скажу, что могу хранить миллионы гигабайт данных внутри комка человеческой ткани размером… ну, скажем… с человеческий мозг?

Фокман нахмурился. Быстрая матовая атака в три хода.

– Это та же самая концепция, – заявила она. "Немыслимый объем памяти человеческого мозга – это физическая невозможность. Как попытаться запихнуть все песни мира в свой телефон. Бессмыслица. Если только..."

"Если только," согласился Фокмэн, "мозг не получает данные... из другого места." "Нелинейной реальности," добавил Лэнгдон с одобрением.

"Точно." Кэтрин улыбнулась. "Ваш мозг – всего лишь приемник – непостижимо сложный, невероятно продвинутый приемник – который выбирает,какие именно сигналы он хочет получать из существующего облака глобального сознания. Как сигнал Wi-Fi, глобальное сознание всегда витает рядом, полное и неизменное, независимо от того, обращаетесь вы к нему или нет."

"Древние явно так и считали," вступил Лэнгдон, видя бесчисленные исторические параллели. "Почти все мировые духовные традиции издревле отражали веру в универсальное сознание – Акашические записи, Универсальный разум, Космическое сознание, Царство Божие – это лишь несколько примеров."

"Именно!" сказала Кэтрин. "Эта "новая" теория на самом деле идет рука об руку с древнейшими религиозными воззрениями."

Она продолжила рассказ о том, как нелокальное сознание находит все больше подтверждений в открытиях из разных областей: физика плазмы, нелинейная математика, антропология сознания. Новые концепции вроде суперпозиции и квантовой запутанности раскрывают вселенную, где все существует одновременно везде и во все времена. Другими словами, природа нашей вселенной целостна,или, как точно выразилось название недавнего оскароносного фильма – Всё везде и сразу. «Что действительно завораживает,» продолжала Кэтрин, «так это то, что новая модель дает логические объяснения всем „паранормальным аномалиям“, которые так долго ставили в тупик традиционную науку – экстрасенсорика, синдром внезапного саванта, предвидение, слепозрение, внетелесные переживания... список можно продолжать.»

"Но как какая-либо модель," возразил Фокмэн, "может объяснить, что обычный ребенок, получивший мячом по голове, просыпается виртуозным скрипачом?"

"Но ведь такое случается. Синдром внезапного саванта многократно задокументирован медициной."

"Да, я читал об этом," он усмехнулся, "и предпочитаю это игнорировать!"

"Вот именно..." сказала Кэтрин. "Так мы, люди, всегда поступали с явлениями, не вписывающимися в нашу картину мира. Мы игнорируем отдельные странности, вместо того чтобы признать ошибочными наши базовые представления."

"И вы считаете, что нелокальное сознание все это объясняет? Попасть в аварию и внезапно заговорить на беглом китайском?"

Кэтрин кивнула. "Да. Если ваш мозг – приемник, представьте его как старый автомобильный радиоприемник с механической шкалой. Обычно он настроен на станцию с классическим роком – четкий сигнал привычного содержания. Однажды вы наезжаете на кочку, радиоприемник вздрагивает. Шкала чуть смещается, и теперь вместе с роком вы слышите испаноязычного диктора совершенно другой станции."

Фокмэн выглядел скептически.

"Давайте по-другому," предложила Кэтрин. "Что требуется, чтобы стать виртуозным скрипачом?"

"Тренировки," ответил Фокмэн.

"А чтобы стать отличным гольфистом?" "Тренировки."

"И почему тренировки делают вас лучше в гольфе?"

"Помогают развить мышечную память. Оттачиваешь движение."

"Неверно," сказала Кэтрин. "Мышечной памяти не существует. Это оксюморон. Мышцы не запоминают. На самом деле, тренируясь, вы перенастраиваете мозг... постепенно изменяете его, чтобы он четче и стабильнее получал информацию из универсального сознания и мог управлять мышцами, заставляя их сжиматься в идеальной последовательности для выполнения действия."

Фокмэн поморщился. "То есть, по-вашему, в универсальном сознании есть канал про гольф?"

"Я говорю, что все уже существует изначально... а тренировки помогают улучшить качество сигнала, который получает ваш мозг. Так мы становимся более искусными – медленно осваиваем новый конкретный сигнал. Некоторые мозги от рождения настроены на определенные сигналы, поэтому появляются звезды спорта, виртуозы и гении."

"Ладно..."

"То же самое характерно для многих людей с синдромом Аспергера или аутизмом," добавила она. "У них могут быть высокоспециализированные приемники, дающие доступ к выдающимся способностям, но одновременно затрудняющие выполнение обыденных задач. Как если бы вместо очков человек носил бинокль: видишь намного дальше... но ближайшее окружение остается размытым."

Необычный взгляд,подумал он. «И вы утверждаете, что эта модель объясняет и экстрасенсорное восприятие?»

"Безусловно," ответила Кэтрин. ""Шестое чувство", которое мы приписываем ЭСВ, – всего лишь способность мозга улавливать обычно отфильтровываемую информацию. Согласно этой теории, интуиция или предчувствие – это как когда радио ловит обрывки чужой станции. А если мозг улавливает сразу несколько станций слишком отчетливо, это может вызывать сильную путаницу – шизофрению, диссоциативное расстройство, голоса в голове, множественные личности – все это находит объяснение."

"Увлекательно," вставил Лэнгдон. "А как насчет предвидения?"

"Иногда радиосигналы отражаются в атмосфере," ответила она, "создавая эхо и временные задержки. По этой модели они проявляются в виде дежавю или, наоборот,предвидения."

Фокмэн долго молчал, глядя то на Лэнгдона, то на Кэтрин. "Друзья мои," наконец сказал он с улыбкой, "пожалуй, это повод откупорить еще одну бутылку."

Теперь же, спустя год, сознание Джонаса Фокмэна – как бы оно ни работало – вернулось к шоссе перед ним. Несясь по верхнему ярусу моста Джорджа Вашингтона, Фокмэн не был уверен, на какую волну он настроился сегодня вечером, но действительно странную.

Он приблизился к середине моста, опустил окно, чтобы выполнить то, о чем просил техник PRH. "Избавься от телефона," сказал Алекс. "Очень вероятно, что его пеленгуют."

Неохотно Фокмэн швырнул телефон в ночь. Тот перелетел через ограждение и начал падение на 212 футов вниз, к водам Гудзона.

Пока телефон падал, Фокмэн вспомнил последние слова техника. "Постарайся вернуться как можно быстрее... Я выяснил, кто нас взломал."

ГЛАВА 57

Двери фуникулёра открылись у подножия Петршинского холма, и Лэнгдон вышел на станции Уезд, неожиданно оживлённом транспортном узле с такси, автобусами и трамваями. Стремясь максимально отдалиться от лейтенанта Павла, профессор оглядел возможные варианты.

Две его последние поездки на такси закончились неудачно, и он решил, что безопаснее будет сесть на трамвай и раствориться в толпе. Трамвай №22 был единственным, где выстроилась очередь пассажиров, и согласно табличке над лобовым стеклом он следовал в центр Праги.

К Клементинуму…

Лэнгдону отчаянно хотелось верить, что послание Кэтрин – это зашифрованная просьба встретиться у Дьявольской Библии, однако он осознавал небольшую проблему: она отправила письмо более двух часов назад – задолго до открытия музея. Стандартное время работы пражских музеев – 10 утра, до которого оставалось ещё несколько минут.

Неужели она всё это время ждала снаружи?

Несмотря на терзавшие его сомнения, Лэнгдон сел на трамвай № 22 и направился в музей, где хранилась Дьявольская Библия. Пересекая реку, он надеялся найти то, что искал – как уже случалось много раз в его жизни – с помощью древней книги.

К тому времени, когда лейтенант Павел добрался обратно к своему седану у подножия Петршинской башни, голова у него пульсировала так сильно, что в глазах начало темнеть. Он устроился за рулём, закрыл глаза и обдумывал дальнейшие действия. Он чувствовал, что нуждается в медицинской помощи, но преследование Лэнгдона было неотложным делом, и он не собирался отступать – как не собирался бросать своего капитана.

Несмотря на репутацию профессора как мягкосердечного академика, он превратился в опасного и изворотливого преступника. Тем не менее, бежать ему оставалось недолго. Американец находился на свободе, и сообщения по "Синему оповещению" Павла продолжали поступать прямо в телефон капитана у него в кармане.

К сожалению, прежде чем другие – ÚZSI, посольство США, местная полиция – обнаружат, что Лэнгдон в розыске, пройдёт немного времени. Вскоре в дело включатся все эти организации, и они обратятся с Лэнгдоном куда мягче, чем он того заслуживает.

Павел понимал, что окно возможностей для мести быстро закрывается… и был лишь один способ по-настоящему почтить память капитана.

Найти Лэнгдона раньше остальных.

Кондуктор пражского трамвая №22 за свою карьеру повидала немало странностей. Обычно она бы не обратила внимания на легкомысленного туриста, одетого посередине зимы лишь в лоферы и свитер. Однако этот человек только что вышел из трамвая и прошёл прямо перед её окном. Она разглядела его привлекательное лицо, и в её памяти не осталось сомнений. Это было то самое лицо, что час назад было показано в «Синем оповещении» на её телефоне.

ГЛАВА 58

Ночной сторож Марк С. Доул обожал свою работу в Random House Tower. Уже два года он занимался охраной этого здания, испытывая гордость каждый раз, когда надевал синюю куртку и форменную фуражку, занимая место за внушительной стойкой безопасности в вестибюле. Ему было двадцать восемь, и он пообещал жене, что к тридцати его переведут в дневную смену.

Одним из главных плюсов работы здесь была бесплатная библиотека для сотрудников – подвальное помещение, ломившееся от старых классиков до современных триллеров. За время работы Доул прочел уже больше трех десятков книг, а этой ночью он пробивался через "Гроздья гнева" Стейнбека, благодарный судьбе за работу, которая позволяла содержать семью и не зависела от капризов погоды.

Доул оторвался от книги, когда черный внедорожник резко затормозил у главного входа. Он никогда не видел ничего подобного, особенно в 3:48 ночи. Ещё больше его удивило, что за рулем был редактор Джонас Фокман. Доул не припомнил, чтобы Фокман когда-либо приезжал на работу за рулем, и, судя по его парковке, это было к лучшему.

Фокман теперь стоял перед электронной дверью, лихорадочно ощупывая карманы. Доул видел этот танец много раз. Он забыл свою ключ-карту. Сторож нажал кнопку под стойкой, и дверь щелкнула, открываясь.

Фокман ворвался в вестибюль, выглядев явно не в себе.

"Все в порядке, сэр?" – спросил Доул.

"Да, да", – ответил редактор, хотя выглядел он как раз наоборот. Его растрепанные волосы и изможденное лицо скорее напоминали человека, который всю ночь катался на американских горках в Кони-Айленде. "Я потерял рюкзак. В нем была карта доступа."

"Жаль это слышать. Я сделаю вам временную карту". Он достал чистую пластиковую карту и вставил в машину для намагничивания.

Фокман ждал, тяжело опираясь на стойку, с закрытыми глазами, глубоко дыша.

"Мистер Фокман?" – Доул наклонился. "Вы уверены, что всё в порядке?" Фокман открыл глаза. "Да, простите, Марк. Просто… долгая ночь."

"Работаете над сложной рукописью?" – спросил Доул, протягивая ему новую карту.

Редактор криво усмехнулся и направился к лифтам. "Этот проект оказался сложнее, чем ожидалось."

Оперативники Ожер и Чинбург, проследив сигнал от телефона Фокмана, догнали его угнанный внедорожник как раз перед тем, как он выбросил телефон в окно.Оттуда они незаметно проследовали за внедорожником до перекрестка Пятьдесят Шестой улицы и Бродвея, где тот сейчас был припаркован под углом перед башней RandomHouse.

Вопрос был в том, как действовать дальше.

Они остановились на противоположной стороне Бродвея, и Ожье снова вышел на защищенную связь с Финчем, который ответил резким "Говори".

"Сэр, – сказал Ожье, – мы потеряли аудио на редактора, но перехватили тревожную информацию. Похоже, техник из PRH узнал, что один из американцев в Праге мертв."

Финч на мгновение замолчал. "Откуда у него эти сведения?" – спросил он тоном, не выдававшим никаких эмоций.

Ожье пересказал, что они подслушали в разговоре между техником и Фокманом. "Это не ваше дело", – оборвал расспросы Финч. "Что-то еще?"

"Да, сэр", – сказал Ожье, приберегая худшее напоследок. "Техник также утверждает, что знает, кто стоял за взломом их серверов."

Финч резко вдохнул. "Передайте Чиннбургу."

Ожье перевел телефон в режим громкой связи и поднес к напарнику.

"Сэр, – сказал Чиннбург, – мы считаем, что информация техника ошибочна. Он не привел конкретных деталей, поэтому мы даже не знаем, в верном ли направлении он движется."

"Вы говорили со своей группой проникновения?" – потребовал Финч.

"Так точно, сэр. Только что. Они заверили меня, что взлом был чистым." Чиннбург замялся. "Однако они упомянули, что поскольку операция проводилась в крайне сжатые сроки, им пришлось пожертвовать избыточными мерами анонимности ради скорости и эффективности."

"Простите? Они пошли на упрощения?"

"Нет, сэр, они выполнили наилучшую возможную операцию в отведенное время.

Они уверяют, что уровень уверенности высок."

"Уровень уверенности высок?" – резко бросил Финч ледяным тоном. "По моему опыту, это фраза тех, кому как раз уверенности и не хватает." На линии повисла трехсекундная пауза. "Выясните, что знает этот техник... и нейтрализуйте угрозу немедленно. Любыми необходимыми способами."

Связь прервалась.

Чиннбург выглядел потрясенным. "Черт."

Ожье казался позабавленным. "Уровень уверенности высок?" "Не будь мудаком."

Ожье бросил взгляд через дорогу на холл взмывающего вверх небоскреба. "Если Финчу нужна информация, придется проникнуть внутрь."

Установить, сколько именно знает техник, можно было бы просто – удаленно активировав микрофон телефона Фокмана и подслушав его предстоящий разговор. К несчастью, редактор предпринял первое за этот вечер проявление осведомленности о безопасности, и его телефон теперь покоился на дне Гудзона под мостом Джорджа Вашингтона.

Не видя иного выхода, Ожье разместил несколько предметов по отсекам своего черного тактического жилета и рюкзака. Технологичная часть вечера подошла к концу, а значит, пришло время запачкать руки.

ГЛАВА 59

Посол США Хайде Нагель стояла у окна своего кабинета и устало смотрела на отель «Алхимист» через улицу Тржиште. Только что закончив брифинг Даны Данек о секретной операции, на которую та случайно наткнулась утром, посол отправила пресс-секретаря в её офис ждать дальнейших указаний. Неудивительно, что Дана была напугана услышанным.

Хорошо, подумала Нагель. Возможно, страх – единственное, что её сдержит.

Тихий стук в дверь отвлёк Нагель. Она обернулась и увидела морского пехотинца США, стоявшего по стойке "смирно" в парадной сине-белой форме. Восемь морпехов охраняли посольство, обеспечивая безопасность дипломатических объектов США по всему миру.

– Госпожа посол, – сказал морпех. – У нас проблема.

Чем больше, тем веселее… У меня и так, блять, полно проблем, подумала она, но жестом пригласила его войти.

Мужчина шагнул в кабинет. – Мэм, капитан УЗСИ Яначе́к объявил в розыск американского гражданина. – Он взглянул на записку. – Его зовут Роберт Лэнгдон.

Нагель закрыла глаза, не веря, что её угроза разоблачить Яначека не остановила капитана. Яначе́к ставит всё на Роберта Лэнгдона? Чёрт. Очевидно, она не была столь убедительна и устрашающа, как ей казалось.

– И приказ о розыске уровня «Синий», – добавил морпех, – что означает: УЗСИ утверждает, будто Лэнгдон убил их сотрудника.

– Что?! – взорвалась она. – Это гнусная ложь!

– Если мы немедленно не найдём Лэнгдона… – тихо сказал морпех, – его ликвидируют.

Нагель глубоко вздохнула и кивнула ему в знак благодарности. – Скоро будут указания. Закройте дверь на выходе.

Морпех развернулся и вышел.

Нагель немедленно позвонила мистеру Финчу через Signal.

– Говорите, – ответил он, подняв трубку после первого гудка. Нагель кратко обрисовала ухудшающуюся ситуацию в Праге: УЗСИ преследует Роберта Лэнгдона с разрешением на ликвидацию. Кэтрин Соломон пропала.

Атташе Харрис отправился к Кржижовническим казармам, но перестал отвечать на звонки.

Финч, как и ожидалось, взбесился. – Я думал, вы разобрались с УЗСИ! Что за халтурная операция у вас там идёт?!

– Это ваша операция! – парировала Нагель. – И ситуация сложилась по вашей чертовой вине!

Произнося эти слова, Нагель поняла, что перешла черту.

Голос Финча стал неестественно тихим. – Хайде, – прошептал он, опуская её официальный титул, будто напоминая, что она всего лишь пешка в его игре. – Советую помнить, кто поставил вас на эту должность… и зачем."

Полевой агент Хаусмор проспала меньше часа.

Теперь она стояла у раковины с покрасневшими глазами – её только что разбудил новый звонок от мистера Финча с обновлёнными распоряжениями.

Немедленно отправляйтесь в Бастион Распятия. Обеспечьте безопасность лаборатории Гесснер.

Знания Хаусмор о пражской операции были "секторизованы". Хотя она знала, что Гесснер играл ключевую роль в "Пороге", ей также было известно, что подземный комплекс Финча находился в другом месте города.Зачем же тогда охранять лабораторию Гесснер?

Помимо нового указа, Финч сообщил ошеломляющую новость: он лично направляется в Прагу. Если сам Повелитель ехал в Прагу, значит, миссия определённо пошла наперекосяк.

Пока Голем пересекал Староместскую площадь, он прошёл мимо толпы туристов, столпившихся вокруг бронзовой статуи и потягивавших горячий сваракиз пластиковых стаканчиков. Гид орал в ручной мегафон.

"Этот шедевр в стиле модерн, – вещал гид, – изображает лидера чешского реформаторского движения Яна Гуса, сожжённого на костре в 1415 году за отказ подчиниться папскому приказу".

Гид уже собирался продолжать, когда заметил мелькнувшую в стороне тёмную фигуру Голема. Хотя Прага кишит актёрами в костюмах, зарабатывающими на фото с туристами, гид явно решил устроить своим клиентам небольшое представление.

"Дамы и господа! – воскликнул он. – У нас сегодня неожиданный гость! Один из самых знаменитых пражских персонажей!"

Туристы обернулись, ожидая увидеть Ивана Лендла или Мартину Навратилову. Вместо этого перед ними возникло закутанное в плащ существо с обмазанным глинойлицом.

"Голем-монстр! – закричал мальчик. – Вы же только что рассказывали про него в синагоге!"

"Прекрасно, – повернулся к нему гид. – А помнишь, что означали еврейские буквы у него на лбу?"

"Правда! – ответил ребёнок. – Пока раввин не стёр одну букву и не убил его!"

"Отлично, – сказал гид, когда Голем прошёл мимо. – Что ж, фотосессия с големом сегодня не состоится, но кто назовёт второго по известности монстра Праги?"

Никто не ответил.

"Таракана! – драматично воскликнул гид. – Прямо в этом городе Франц Кафка написал повесть "Превращение«, где молодой человек однажды утром просыпается и обнаруживает, что превратился… в гигантского таракана!»

Голем быстро покинул группу, выйдя с площади и направившись на север. Идя, он невольно задумался о Франце Кафке, вспомнив, как впервые увидел знаменитую

жутковатую статую писателя в Праге – безголового гиганта в плаще… несущего на плечах гораздо меньшего по размеру человека.

Существо без лица, несущее бремя более слабой души.

Голем сразу почувствовал родство с этой статуей.

Крошечный поддерживаемый человек олицетворял Кафку, которому в рассказе

"Описание одной борьбы" помогал защитник по имени «знакомый».

Знакомый нёс Кафку, осознал Голем, подобно тому, как голем нёс еврейский народ.Как я несу Сашу.

Мысли о Саше вернули его к текущей задаче.

Сегодня я проникну в «Порог».

Она была не первой их жертвой… и не последней. Всё это нужно уничтожить.

Навсегда.

ГЛАВА 60

Лэнгдон шагал по тротуару к Клементинуму, вглядываясь в редкую толпу в поисках Кэтрин. Холодный ветер снова взметнулся вокруг него, пока он направлялся к астрономической башне музея, виднеющейся над другими зданиями менее чем в километре.

Он прошел мимо роскошного отеля Mozart Prague, где сам Моцарт давал множество частных концертов, и вспомнил, как однажды наблюдал, как его бледный фасад волшебным образом превратился в гигантские нотные станы, прокручивающиеся в такт усиленной записи Eine kleine Nachtmusik.Каждый октябрь Прага принимала фестиваль Signal – неделю, когда архитектурные достопримечательности превращались в холсты благодаря световым проекциям и видео-мэппингу. Больше всего Лэнгдону запомнилась парящая проекция на Архиепископском дворце, изображающая происхождение и эволюцию видов – ирония, отражающая неустрашимую тягу Праги к авангардному искусству.

Проходя мимо отеля, Лэнгдон внезапно замедлил шаг, его внимание привлек рекламный киоск в крошечном парке. На плакате была изображена футуристическая армия солдат, марширующих по безжизненной планете. Над вооруженными воинами красовалось единственное слово, появление которого в этот момент показалось зловеще совпадением.

Halo.

Вселенная что, издевается надо мной?

Этот зловещий плакат, конечно же, отсылал не к сияющему символу просветленного разума, а к крайне популярной серии компьютерных игр, которая, по словам студентов Лэнгдона, умело обыгрывала символизм христианства , используя библейские термины вроде Ковенанта, Ковчега, Пророков и Потопа, а также множество других ученых религиозных отсылок.

"Похоже, мне бы это понравилось", – как-то сказал Лэнгдон своим студентам.

"Нет, не понравилось бы", – съязвил один из них. "Грубияны с перфораторами прикончили бы вас на месте".

Лэнгдон не понял, что тот имел в виду, но решил, что продолжит играть в онлайн-нарды.

И все же, в этот момент здесь, в Праге, появление слова halo казалось жутко совпавшей отсылкой к Кэтрин. Он не был уверен, стоит ли воспринимать это как добрый знак или зловещее предзнаменование, учитывая, что они обсуждали эту тему всего два дня назад.

"С нимбами совершенно неправильно понимают, – сказала она. – Их всегда представляли как сияющие потоки света, окутывающие голову и изображающие энергию, исходящую из просветленного разума. Но я уверена, что мы читаем нимбы наоборот. Эти лучи символизируют потоки сознания… втекающие вовнутрь… а не исходящие наружу". Сказать, что у кого-то есть «просветленный ум», – это просто другой способ сказать, что у него есть «более совершенный приемник»".

Лэнгдон изучал нимбы как важные религиозные символы много лет, но никогда не рассматривал их так, как только что выразила Кэтрин. Как и большинство людей, он всегда воспринимал нимбы как излучающие вовне. Обратная интерпретация казалась дезориентирующей. Однако он должен был признать, что в Библии пророки неизменно описаны как получающие божественную мудрость от Бога… но никогда не формулирующие или передающие ее дальше.

В Деяниях 9 обращение апостола Павла по дороге в Дамаск описывается как результат всплеска энергии, полученной с небес. В Деяниях 2 Святой Дух сошел на апостолов и дал им мгновенную способность говорить на множестве языков, чтобы они могли проповедовать Евангелие. Синдром внезапного саванта?

Нимб прочно ассоциировался с христианством, но Лэнгдон знал, что у него было множество более ранних воплощений – в митраизме, буддизме и зороастризме – которые изображали лучи энергии вокруг фигур. Когда христианство переняло символ нимба, лучи постепенно исчезли, уступив место простому диску, парящему над головой. Так важный символический элемент нимба был утрачен в истории, и Кэтрин считала, что утраченная версия могла бы подтвердить забытое знание и древнюю мудрость… утраченное понимание того, что теперь стало теорией нелокального сознания.

Мозг – это приемник… а сознание проникает внутрь, а не выходит наружу.

"Ты все еще не можешь до конца поверить в эту концепцию, да?" – игриво бросила она ему вызов. "Ты ждешь какого-то доказательства, что твой мозг – это приемник."

Лэнгдон задумался. Научные модели никогда не доказываются в абсолютном смысле. Они получают признание, устойчиво объясняя и предсказывая наблюдения лучше, чем альтернативные модели. Концепция Кэтрин была убедительной и также могла объяснить многие аномалии, такие как экстрасенсорное восприятие, внетелесные переживания и синдром внезапного саванта.

"Если ты спросишь меня, – сказала Кэтрин, – твоя эйдетическая память сама по себе должна быть достаточным доказательством, Роберт. Я знаю, ты веришь, что твой мозг сохранил каждое изображение, которое ты когда-либо видел. Но полное фотографическое запоминание физически невозможно. Даже при использовании самых современных методов цифрового хранения объем твоих живых визуальных данных заполнил бы целый склад, а ты все равно можешь воспроизводить их безупречно. На самом деле человеческий мозг – даже твой мозг – физически слишком мал, чтобы вместить такой объем информации."

Внимание Лэнгдона привлекло. "То есть ты говоришь, что наши воспоминания функционируют как облачные вычисления? Все данные нашей памяти находятся где-то еще… ожидая, пока мы получим к ним доступ."

"Именно так.Твой эйдетический мозг просто обладает более совершенным механизмом для извлечения данных. Твой приемник утончен и настроен на доступ кизображениям." Она улыбнулась. «Но, возможно, немного менее настроен на доступ к вере и доверию.»

Лэнгдон рассмеялся. "Ну, у меня есть вера в тебя, и я доверяю, что скоро ты поделишься своими научными экспериментами… и объяснишь мне, что именно ты обнаружила."

"Хорошая попытка, профессор, – сказала она. – Но тебе придется подождать и прочитать книгу."

ГЛАВА 61

Как и многие великолепные здания Европы, Клементинум был возведён во славу христианского Бога.

Император Фердинанд I, желая усилить влияние католической церкви в Богемии, в XVI веке пригласил в Прагу членов активно развивающегося Общества Иисуса – иезуитов – и предложил им самый престижный участок земли в городе для строительства иезуитского колледжа. К концу века "Клементинум" – названный в честь святого Климента – стал одним из крупнейших архитектурных комплексов страны, уступая по размеру лишь Пражскому Граду.

Прославившись преданностью науке, университет Клементинума в итоге включил в себя Астрономическую башню высотой шестьдесят восемь метров, научную библиотеку с тысячами томов и необычный Меридианный зал, где с помощью геометрии и солнечного света каждый день определялся точный момент наступления полудня – эту официальную отметку времени хранитель времени отмечал пушечным выстрелом, извещая весь город.

В современную эпоху Клементинум в основном выполнял функции Чешской национальной библиотеки и исторического музея. Проницательные туристы, желавшие насладиться лучшими видами Праги, взбирались на Астрономическую башню Клементинума – их восхождение по 172 ступеням вознаграждалось потрясающими панорамами, а также захватывающей выставкой астрономических приборов XVIII века.

Роберт Лэнгдон, спеша к музею, не думал о бесчисленных сокровищах внутри, сосредоточившись только на Кэтрин и загадочном послании, которое привело его сюда. Проходя восточные ворота Карлова моста, Лэнгдон осознал, что идёт по той самой тротуарной плитке, по которой бежал всего несколько часов назад.

Я хожу по кругу, промелькнуло у него в голове. Прямо как золотая рыбка Кэтрин.

Было 9:55 утра, когда Лэнгдон подошёл ко входу в Клементинум и начал искать Кэтрин. Её не было, но к его удивлению, у главного входа он увидел входящую семью.

Музей уже открыт?

Поскольку Лэнгдону мелькнула надежда, что Кэтрин ждёт его внутри, он поспешил к дверям и с облегчением вошёл в тёплый вестибюль. Он ожидал увидеть музей почти пустынным в такой ранний час, но вместо этого холл был заполнен туристами; многие сидели на чемоданах, потягивая кофе и закусывая пончиками. Сцена больше напоминала зал ожидания аэропорта, чем прихожую монастыря иезуитов XVI века.

Что за чертовщина?!

Бодрая сотрудница музея с улыбкой подошла к Лэнгдону. "Кофе?" Она протянула ему поднос с чашками.

Ошеломлённый, Лэнгдон с благодарностью принял горячий напиток, обхватив замёрзшими пальцами тёплый бумажный стаканчик. "Спасибо, но… что здесь происходит?"

Женщина кивнула в сторону баннера на стене.

Клементинум

Теперь открыто в 7 утра!

"Новая маркетинговая инициатива", – жизнерадостно пояснила она.

"Большинство рейсов из США приземляется в шесть утра, так что у туристов есть несколько часов в запасе, прежде чем они смогут зарегистрироваться в отелях.У нас есть бесплатный трансфер из аэропорта, камера хранения, кофе и пончики…и вот! – Она показала на заполненный людьми холл. – Все средства хороши, чтобы заманить вас, американцев, в музеи, правда?! – И ушла.

Замечание было бы более оскорбительным, если бы Лэнгдон не знал, что одна из самых популярных туристических достопримечательностей Праги – теперь подземный тир, где американцы могут совершенно легально стрелять из экзотического арсенала автоматического оружия.

Тем не менее, сейчас он почувствовал, как частичка головоломки встала на место.Когда Кэтрин отправила свое письмо, музей был открыт! Более того, ей пришлось бы пройти прямо мимо входа по дороге в лабораторию Гесснер. Может, она зашла внутрь… и попыталась позвать меня? Codex XL…

Воодушевленный мыслью, что Кэтрин может быть где-то в этом комплексе зданий, Лэнгдон внимательно осмотрел переполненный холл, пытаясь разглядеть её густые темные волосы. Не увидев её, он поспешил к кассе, чтобы купить полный билет. Кассирша, кажется, на мгновение пристально его разглядела – почти с подозрением, – но без вопросов выдала пропуск. Лэнгдон прикрепил его к свитеру и поспешил вперёд, следуя через ряд роскошно украшенных коридоров к цели.

Особая выставка

Кодекс Гигас

(Библия Дьявола)

У входа в величественную библиотеку его остановил служитель. Проверив пропуск Лэнгдона, он прикрепил к нему красную наклейку.

– У вас есть час, сэр, – сказал служитель. – Приятного просмотра.

Лэнгдон и забыл, что доступ в Барочную библиотеку ограничен часовыми интервалами. Если Кэтрин отправила письмо изнутри… её отведённое время давно истекло. Пожалуйста, будь всё ещё здесь… где-нибудь.

Лэнгдон быстро шагнул внутрь, в то, что писатель Хорхе Луис Борхес однажды назвал "прекраснейшей библиотекой Европы".

Даже в своём нынешнем тревожном состоянии он не мог не застыть в немом восхищении перед этим залом. Это было длинное, узкое помещение, чьи потолочные фрески изображали божественно исполненные, светло-голубые просторы сияющего неба с херувимами, казавшимися невесомо парящими в вышине. Тромплёй создавал впечатление, будто сквозь саму конструкцию струится солнечный свет.