Текст книги "Тайна из тайн"

Автор книги: Дэн Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

конце концов, недаром нам советуют "переспать" с проблемой; подсознание способно делать удивительные связи, пока мы спим.

Накануне Лэнгдон ложился спать, полагая, что число 314159 и есть точное воплощение "арабской дань уважения древним грекам".

Но чего-то всё равно не хватало.

Мне не хватает «латинской изюминки».

Лэнгдон знал, что большинство мировых языков – включая английский – используют латинский, или римский, алфавит. Осматривая цифры и буквы на клавишах панели, он понял, что так увлёкся цифрами, что забыл о возможности использования букв.

Неужели «латинская изюминка» – это буква?

Размышляя об этом, он мысленно представил простейшую извилистую форму – букву S.

Боже правый, до него дошло. Буквальное «латинское завитие»!

В тот же миг перед ним всплыл образ горделивой Гесснер, бросающей лимонную дольку в центр своего бокала, и он не мог не восхититься её изобретательностью.

"S" – это недостающий элемент головоломки.

Дальше всё было просто.

PI превращается в PSI!

Код Гесснер представлял собой смесь арабских и латинских символов – цифр и букв – и, если Лэнгдон не ошибался, решение должно было выглядеть так: 314S159!

Он ещё раз сверил логику с тем, что говорила Гесснер. "Арабская дань уважения древним грекам с латинской изюминкой".

Число 314159 – чисто арабская дань уважения… греческому числу пи… а буква "S" посередине – латинская изюминка, превращающая PI… в PSI… что и было, по словам Гесснер, её паролем.

Это был тот самый момент, когда можно было воскликнуть, как Архимед:

"Эврика!" – но вместо этого Лэнгдон молча подошёл к клавиатуре. Затаив дыхание, он аккуратно ввёл семь символов на дисплей.

3 1 4 S 1 5 9

Перепроверив последовательность, он выдохнул и нажал Enter.

Ничего не произошло.

Его мгновенно накрыла волна отчаяния, но через мгновение Лэнгдон услышал щелчок и лёгкий механический гул за дверью. Звук нарастал… это поднимался лифт.

Эврика…подумал он, позволяя себе улыбнуться с облегчением. Один шанс на 3,5 триллиона.

Дверь лифта раздвинулась, открыв просторную кабину с деревянными панелями. Подавив клаустрофобию, Лэнгдон шагнул внутрь и стал искать на стенах кнопку, которая спустит его в лабораторию.

Но в этом лифте не было никаких кнопок или панели управления.

Вместо этого двери закрылись сами, и Лэнгдон почувствовал, как кабина начала опускаться.

ГЛАВА 25

В сознании Голема мелькали образы Кэтрин Соломон, пока такси поднималось по склону к Бастиону Распятия. Он ясно видел её на сцене Пражского Града... читающую свою удивительную лекцию. Голем присутствовал там, тихо сидя в задних рядах, одетый неприметно, как и сейчас.

Идеи Кэтрин привлекали Голема, временами ему казалось, что она обращается непосредственно к нему. Я – живое доказательство твоей правоты, Кэтрин. Более часа Кэтрин держала публику во Владславском зале в напряжённом внимании, заряжая восторгом новых возможностей... свежим взглядом на работу человеческого сознания.

Один момент особенно задел его.

"Существует удивительный феномен, – говорила Кэтрин, – который неопровержимо доказывает: наши традиционные взгляды на сознание совершенно ошибочны. Он называется "синдром внезапного саванта", и его клиническое определение таково: "Внезапное проявление в человеческом сознании уникального навыка или знаний, которых ранее не существовало". Она улыбнулась. "Иными словами, вас ударят по голове, и вы просыпаетесь виртуозом-скрипачом, свободно говорящим по-португальски или гением математики – при полном отсутствии этих способностей прежде".

Кэтрин быстро продемонстрировала серию слайдов и видеозаписей людей, переживших синдром внезапного саванта.

РУБЕН НСЕМО – 16-летний американец, получивший удар по голове во время футбольного матча, впавший в кому и очнувшийся с идеальным знанием испанского.

ДЕРЕК АМАТО – мужчина средних лет, нырнувший в бассейн, ударившийся головой и пробудившийся музыкальным гением и виртуозным пианистом.

ОРЛАНДО Л. СЕРРЕЛЛ – 10-летний мальчик, поражённый бейсбольным мячом и внезапно обретший способность производить невероятно сложные календарные вычисления.

"Очевидный вопрос, – продолжала Кэтрин, – как это возможно? Как удар по голове может волшебным образом внедрить в мозг всю испанскую языковую систему? Или многолетний опыт игры на скрипке? Или способность определять точные даты, отстоящие на столетия в прошлом или будущем? Ответ таков – согласно нашей нынешней модели мозга – все эти события буквально невозможны."

Она указала на молодого человека, уставившегося в телефон. "Представьте, что вы швырнули этот телефон о стену, а когда подняли, в вашей галерее оказались новые фото... мест, где вы никогда не бывали."

"Невозможно", – согласился тот.

Голем, конечно, понимал, как такое может происходить. Он знал, почему пересекаются космические сигналы. И Кэтрин Соломон, судя по всему, тоже.

"Разумеется, есть и поразительная история Майкла Томаса Ботрайта."

Кэтрин рассказала историю ветерана ВМС США, найденного без сознания в гостиничном номере, который очнулся, свободно говорящим по-шведски; у него не было воспоминаний о собственной жизни, вместо этого он помнил себя как шведа по имени Йохан Эк.

Подкрепляя свою мысль, она пересказала известную историю Джеймса Лейнинджера – двухлетнего мальчика, которого преследовали кошмары о пожаре в кабине истребителя. Наяву маленький Джеймс рисовал горящий самолёт и рассказывал о сложных предполётных процедурах, используя технические термины, неизвестные его родителям и уж точно ему самому. На вопрос перепуганных родителей, откуда он это знает, мальчик заявил, что его зовут не Джеймс Лейнинджер, а Джеймс Хьюстон, и что он пилот, летавший с «Натомы» вместе с другом Джеком. К изумлению родителей, поиск в архивах Второй мировой обнаружил пилота Джеймса Хьюстона, служившего на авианосце Natoma Bay вместе с Джеком Ларсеном. Хьюстон разбился и погиб, запертый в горящей кабине. История становилась лишь страннее и стала темой многих документальных фильмов и бесконечных онлайн-споров.

"Эти феномены необъяснимы, но они реальны, – продолжала она. – Это истинные аномалии... настолько подрывающие текущую модель сознания, что мы оказались на перекрёстке человеческого понимания, где растущее число блестящих умов – нейробиологов, физиков, биологов и философов – вынуждено признать шокирующую истину... попросту говоря, наши устоявшиеся научные взгляды на работу разума больше неадекватны. Пришло время новой модели. Пора признать, что мы не знаем ответа на простой вопрос: откуда берутся наши мысли, таланты и идеи? И это, друзья мои, тема сегодняшнего выступления."

Такси Голема завернуло за последний поворот к Бастиону Распятия, и вдали показалась лаборатория. Но, увидев происходящее, он тут же ударил по оргстеклу перегородки: "Остановите! Остановите!"

Водитель резко затормозил.

Голем рассчитывал быть здесь один, но к его удивлению, перед зданием стоял седан ÚZSI. В этот час здесь никого не должно быть!

Он отпустил такси и осторожно приблизился к бастиону пешком, скрытно продвигаясь через окружающий здание лес. Подойдя ближе, он увидел, что входная дверь разбита. Вестибюль зиял пустотой, пол усеян осколками стекла.

ÚZSI вломились в лабораторию Гесснер?

Если так, Голем внезапно испугался, что может столкнуться с проблемой при попытке забрать то, за чем пришёл.Без этого я не смогу получить доступ к Порогу.

В разбитом вестибюле никто не двигался, но в дальнем конце двора Голем заметил движение. В семидесяти пяти ярдах от него, высокий мужчина в костюме стоял у невысокой ограды и разговаривал по телефону.

Агент ÚZSI?

Кто-то из людей Гесснер?

В любом случае, его присутствие было проблемой... и требовало решения.

ГЛАВА 26

В дальнем конце двора Бастиона Распятия капитан Яначек завершил телефонные разговоры и заглянул за низкую каменную ограду в глубокий овраг внизу. Как ни странно, он чувствовал себя сейчас по-настоящему живым.

И неважно было, то ли захватывающим его был этот рискованный вид сверху, то ли события утра.

День удался.

Годы работы в правоохранительных органах становились все более разочаровывающими по мере того, как Прагу наводняли туристы. Все требовали безопасного города, и Янечек делал все возможное, но его постоянно ругали – то за отсутствие результатов, то за чрезмерную жесткость.

Выбирайте что-то одно, – возражал Яначек. – Железный порядок или хаос.

Его несколько раз обходили при назначении на должность главы ÚZSI после случая с группой бражничающих американских студентов несколько лет назад. Когда Яначек сделал им замечание, пьяные, избалованные и агрессивные молодые люди начали огрызаться. В отвращении Яначек посадил их на ночь в тюрьму, решив проучить.

К несчастью, один из парней оказался сыном американского сенатора, который тут же позвонил взбешенный в посольство США. Студентов немедленно освободили, а на Яначека тут же подали в суд за "чрезмерное применение силы" и "моральный ущерб".

Профессиональная карьера Яначека так и не оправилась от этого удара.

Сегодня я покажу американцам, кто здесь главный.

Команда подрывников только что подтвердила свое скорое прибытие, и Яначек назначил пресс-конференцию через час. Он уже представлял себе фотографии, где он выводит из Бастиона Распятия известного профессора Гарварда и ведущего американского ученого – обоих в наручниках.

Эти двое американцев сегодня подвергли жизни людей опасности, – торжественно объявит он. – Все ради рекламы книги.

Признаться, обвинения Яначека не были совсем уж честными, но он был уверен, что его ложь останется незамеченной. Его племянник Павел помог замести следы. ÚZSI было братством, и все понимали, что в правоохранительных органах иногда приходится нарушать правила, чтобы их соблюдали, особенно когда сталкиваешься с возмутительным влиянием посольства США в этой стране.

Когда Яначек наслаждался предстоящим оправданием, его телефон зазвонил. Увидев номер, он уверенно улыбнулся.

Легок на помине. Яначек не раз сталкивался с этой женщиной и всегда проигрывал.Но не сегодня.

– Госпожа Посол, – ответил он. – Всегда честь. Он даже не пытался скрыть сарказм в голосе.

– Капитан Яначек, – сказала посол. – Вы в Бастионе Распятия?

– Именно так, – высокомерно ответил Янечек. – Ожидаю команду подрывников и намерен задержать как минимум одного американца.

– Сюда прибыл атташе Харрис, – твердо сказала посол, – и он уверен, что Кэтрин Соломон и Роберт Лэнгдон не имеют никакого отношения к бомбе.

– Тогда почему госпожа Соломон сопротивляется аресту?

– Капитан Яначек, скажу это один раз. В этой ситуации есть нюансы, о которых вам не известно —

– К черту ваши американские нюансы, госпожа Посол! Я точно знаю, что вы не имеете никакой юрисдикции в Бастионе Распятия, и вам не остановить меня, если яре...

– ПРЕКРАТИТЕ! – взорвалась посол, и ее крик на чешском ошарашил Яначека. Заставив его замолчать, посол продолжила гневным шепотом.

Она сказала шесть слов... только шесть слов. Яначек чувствовал, словно его сбил грузовик. В этот миг все изменилось.

ГЛАВА 27

Когда лифт замедлился и остановился на нижнем этаже, пульс Лэнгдона уже бешено колотился – отчасти из-за клаустрофобной кабины, но в большей степени из-за растущей тревоги за Кэтрин.

Она должна быть здесь где-то…

Двери открылись, и Лэнгдон очутился в длинном коридоре, грубо отесанные каменные стены которого напоминали стены восьмисотлетней крепости, чем они, по сути, и были. Резкий контраст им составлял изысканный паркет, уложенный ёлочкой из тонированного твёрдого дерева, который тянулся вдоль коридора, освещённый равномерно расположенными, изящно приглушёнными встроенным и светильниками.

– Кэтрин? – тихо позвал Лэнгдон, выходя из тесного лифта и привыкая к мягкому свету.

Когда двери за ним закрылись, он всмотрелся дальше в коридор и заметил пять элегантных дубовых дверей, расположенных вдоль правой стены, каждая оформлена в каменном арочном проеме. Лаборатория больше напоминала роскошный бутик– отель, чем нейробиологический центр.

– Доктор Гесснер?! – громко окликнул он, понимая, что лейтенант Павел наверху теперь его не услышит.

Первая дверь, к которой подошёл Лэнгдон, вела в просторный элегантный кабинет с каменными стенами, роскошным ковром и высокими шкафами. На столе стояли два компьютера, стационарный телефон и грудá бумаг. Видимо, здесь Гесснер занималась основной работой.

– Здесь кто-нибудь есть? – окликнул он, заглядывая в соседний кабинет – меньшего размера, чей стол был украшен фотографиями, искусственным растением и малиновой бутылкой для воды с надписью Пей воду!. Лэнгдон не понимал значения этих слов, но узнал кириллицу и вспомнил, как Гесснер упоминала, что её лаборант – русский.

Выйдя из кабинета ассистента, Лэнгдон двинулся дальше по коридору к следующей двери. На ней был символ, который он не сразу опознал.

На мгновение ему показалось, что это модифицированный циркумпункт – древний знак в виде круга с точкой в центре. Символ также смутно напоминал логотип хоккейной команды "Филадельфия Флайерз". Однако вскоре он понял, что перед ним современный пиктограмный знак, изображающий лежащего человека, в пределах большой трубы.

На мгновение ему показалось, что это модифицированный циркумпункт – древний знак в виде круга с точкой в центре. Символ также смутно напоминал логотип хоккейной команды "Филадельфия Флайерз". Однако вскоре он понял, что перед ним современный пиктограмный знак, изображающий лежащего человека, в пределах большой трубы.

– Кабинет визуализации, – сообразил Лэнгдон, громко постучав в дверь.Тишина.

– Кэтрин? Ты здесь? – мягко позвал он.

Он толкнул, и дверь открылась. Лампы в помещении вспыхнули автоматически, открыв взору сложный пульт управления перед двумя массивными томографами – КТ и МРТ, – оба без присмотра.

Лэнгдон вышел из комнаты и продолжил путь по коридору к третьей двери.

Обнаруженная табличка неожиданно вселила в него надежду.

Виртуальная реальность

Гесснер упоминала о работе с VR, и теперь Лэнгдон задумался, не находятся ли женщины внутри, увлечённые сеансом с полным сенсорным погружением, и не расслышали звонка по переговорному устройству.

Единственный опыт Лэнгдона с виртуальной реальностью оказался крайне неприятным. Один студент уговорил его опробовать симулятор скалолазания под названием The Climb, и когда Лэнгдон надел VR-шлем, он мгновенно оказался на узком уступе высоко в горах. Хотя он знал, что на самом деле стоит на ровном полу, его охватил парализующий страх, центр тяжести полностью дезориентировался, и он не смог сделать ни шага. Удивительно, но виртуальная реальность оказалась сильнее, чем реальная, в истинности которой был уверен его мозг.

Больше никогда,подумал он, громко постучав в дверь комнаты виртуальной реальности и распахивая ее.

– Кэтрин? – крикнул он, заходя. – Доктор Гесснер?

Помещение внутри оказалось небольшим, с каменными стенами, ковровым покрытием и одним креслом посередине. Оно напоминало домашний кинотеатр с одним местом, но без экрана. На спинке кресла висели массивные очки виртуальной реальности, соединенные кабелями.

Жутковатое место, подумал Лэнгдон. И Кэтрин здесь нет.

Он быстро вышел из комнаты и прошел дальше по коридору, мимо туалета с аварийным глазным душем и душевой кабиной. Никого.

Пройдя дальше, Лэнгдон оказался у последней двери в лаборатории. На табличке значилось:

Технолог-изыск

Этот модный термин, популярный среди молодежных стартапов, Лэнгдону был знаком только потому, что Джонас Фокман как-то издевательски назвал его "бессмысленной амальгамой", заявив, что молодым людям, у которых не хватает энергии написать "технологическая разработка", вообще не стоит давать миллионы на развитие чего бы то ни было.

Лэнгдон постучал и открыл дверь.

Последний шанс, подумал он, надеясь, что за дверью окажется Кэтрин.

Когда дверь распахнулась, Лэнгдона на мгновение ослепил свет. Комната была ярко освещена… и шумна. Резкий свет люминесцентных ламп, густой гул вентиляторов, пронзительный звук сирены, похожий на сигнал тревоги. Лэнгдон тотчас насторожился.

– Эй! – закричал он, перекрывая шум. – Кэтрин?!

Войдя внутрь, он увидел лабиринт рабочих столов, заваленных электроникой, инструментами, деталями и чертежами. Всё это создавало у Лэнгдона ощущение, будто он попал в логово безумного ученого. За захламленными столами, в глубине комнаты, стояла массивная стойка с оборудованием, напоминавшим неуклюжий гибрид архаичного мэйнфрейма и промышленного генератора. Вентиляторы устройства гудели, сопровождаясь непрекращающимся звуковым сигналом.

– Здесь кто-нибудь есть?! – закричал он в этом хаосе.

Лэнгдон направился к машине, заметив толстые жгуты проводов, которые тянулись от нее по полу ко второму устройству – продолговатому контейнеру из прозрачного пластика или стекла. Из-под его прозрачной крышки исходило мягкое свечение.

Что это, черт возьми?

Размеры и форма заставили Лэнгдона подумать о капсуле для сна.

Или о гробу, осенило его, и ему стало не по себе.

Приблизившись, он увидел, что прозрачная оболочка влажная, покрытая конденсатом из-за происходящего внутри. Сигнал не прекращался. Осторожно подойдя, он наклонился и заглянул внутрь сквозь стеклянную крышку.

Лэндон в ужасе отпрянул.

Неподвижно лежащее внутри тело, окутанное густым клубящимся туманом, отчетливо вырисовывало человеческий силуэт.

Боже… Кэтрин?!

ГЛАВА 28

На втором этаже посольства США Майкл Харрис чувствовал себя не в своей тарелке, выходя с закрытой встречи у посла. Ему лишь частично «открыли глаза», и он все еще осмысливал последствия той секретной информации, которой с ним поделились.

Он чувствовал, что посол что-то утаила, но одно стало совершенно ясно: Сегодня речь идет о куда большем, чем просто угроза взрыва в Four Seasons.

Харрис взял себя в руки и быстро спустился в кабинет Даны, сожалея, что не поговорил с послом до того, как втянуть ее. Он застал ее за компьютером, увлеченную просмотром видеотрансляций с Карлова моста.Черт.

Дана взглянула на него, когда он вошел. "Я нашла твою девушку с шипастой тиарой, Майкл. Она очень милая. Ты не говорил..."

"Выключи, Дана", – сказал он, подходя к ней. "Я совершил ошибку."

"Но ты же просил..."

"Знаю. Прости. Выключи, пожалуйста. Сейчас же."

Дана настороженно посмотрела на него и встала. Будучи бывшей моделью ростом под метр восемьдесят, она была одной из немногих женщин, которые могли смотреть Майклу Харрису прямо в глаза. Но прежде чем она успела что-то сказать, Харрис присел на корточки.

"Серьезно?" – удивилась она. "Умоляешь на коленях?"

Не совсем. Харрис дотянулся под ее стол и выдернул штепсель, отключив компьютер.

Монитор Даны погас. "Какого черта ты творишь?!"

"Доверься мне", – сказал он, снова выпрямляясь.

"У тебя в последнее время слишком много секретов."

Ты даже не представляешь насколько,– подумал он. «Слушай... Я просто прошу вернуться к работе и забыть, что я когда-либо спрашивал тебя об этом.»

Дана упрямо смотрела на него, и Харрис понял, что она не намерена отступать. Собираясь с духом, он игриво улыбнулся и понизил голос до шепота. "Стены здесь имеют уши. Как насчет того, чтобы я рассказал тебе все за ужином сегодня?"

Глаза Даны загорелись, а ее пухлые губы выразительно поджались. "Еда с доставкой? У тебя?"

Харрис подмигнул. "Еда – по желанию."

Она улыбнулась. "Мне нравится твой образ мысли, мистер Харрис." Харрис послал ей воздушный поцелуй и вышел.

Спустя несколько минут он уже мчался по улочке Тржиште за рулем одного из черных Audi A7 посольства. Он ожидал, что отправится прямиком к Кржижовницким воротам, но посол велела ему сначала выполнить кое-что для нее.

"Мистер Лэнгдон пока в безопасности," – сказала ему посол. "Капитан Яначек полностью под контролем."

Сказано слишком мягко, – знал Харрис, только что ставший свидетелем жесткого телефонного разговора между послом и капитаном. Яначек перестарался… и

проиграл.Теперь он зализывал раны и вёл себя безупречно в ожидании прибытия Харриса.

Несмотря на тревожный характер сведений, полученных от посла, Харрис чувствовал, будто пелена спала с глаз, открывая новые грани головоломки и взаимосвязи между её элементами… Его неофициальная работа для посла… лаборатория Гесснер в Бастионе Распятия… женщина на Карловом мосту… и даже предстоящая публикация Кэтрин Соломон.

Дану Данекову переполняла ярость.

У тебя нет власти надо мной, Майкл Харрис. Ты мой любовник, а не начальник.

Покровительственный тон атташе с его слащавыми разговорами об ужине вывел Дану из себя. Более того, его странное поведение лишь подогрело интерес к загадочной незнакомке на Карловом мосту.

К счастью, знаменитый мост находился под пристальным наблюдением большего количества камер видеонаблюдения на квадратный метр, чем любое другое место в Праге, – включая две панорамные камеры с углом обзора 360 градусов на сторожевых башнях и тринадцать камер на уровне глаз, встроенных в газовые фонари.

Выбрав одну из панорам сверху, Дана перемотала запись к архивным кадрам, начиная с 6:40 утра. К её удивлению, женщина в ореоле из шипов уже была там – стояла на восточном конце пустынного моста, будто кого-то ждала.

Но кого?

Дана вызвала камеру на уровне глаз и увеличила изображение лица женщины. Ей не понравилось, что облачённая в необычный наряд женщина оказалась молодой и привлекательной, с ямочками на щеках и большими оленьего глазами. Её тело выглядело хрупким и подтянутым под плотным чёрным пальто.

Вот почему ты заинтересовал Майкла?

Казалось невероятным, что Майкл попросит Дану проверять свою пассию, но, возможно, он играл с ней в жестокую игру. Последние недели внутренний голос подсказывал ей, что у Майкла есть кто-то ещё.

Женщина всегда чувствует…

Уверенная, что Харрис теперь ушёл, Дана забралась под стол, подключила компьютер и перезагрузила систему наблюдения.

Она снова вывела на экран изображение симпатичной незнакомки, твёрдо намереваясь выяснить, куда та направилась… но вначале требовалось ответить на куда более важный вопрос.

Кто ты, чёрт возьми?

Одной из обязанностей Даны перед послом была проверка личности и биографии любых посетителей, обращающихся в посольство за услугами или убежищем. Достаточно было фотографии из паспорта или скриншота с камер у ворот, чтобы открыть целый мир информации. Сегодня, благодаря продвинутому ПО для распознавания лиц, установить личность любого человека на планете можно всего за несколько минут.

Прости, милая,подумала Дана, сохраняя несколько качественных крупных планов лица женщины.Но от меня не спрячешься.

Она загрузила фото в международную базу данных распознавания лиц посольства. Если у этой женщины были проблемы с законом в любой точке мира, её личность установили бы за тридцать секунд. Если нет – фото отправили бы в обширную международную базу данных изображений из паспортов, водительских прав и СМИ.

И наконец, если этот способ не срабатывал, фото пропускали через новейшую и самую полную базу данных в мире – миллиарды беспечных селфи, опубликованных в Instagram, Facebook, LinkedIn, Snapchat и на других платформах.

Социальные сети, подумала Дана. Лучший источник разведданных со времён изобретения исповеди католической церковью.

ГЛАВА 29

Лэнгдон на мгновение парализовано уставился на человеческую фигуру внутри камеры.

Боже… Кэтрин.

Он опустился на колени и стал бить по стеклу, прижимаясь лицом к поверхности, пытаясь разглядеть что-то внутри.

Надо вытащить её оттуда!

Под крышкой была видна неподвижная рука, прижатая к внутренней стенке капсулы. Худые пальцы побелели и окоченели, покрытые инеем. Казалось, запястья стянуты тяжелыми ремнями.

Лэнгдон ощупывал стеклянную капсулу, пытаясь найти способ открыть её. Он сжимал гладкую ледяную поверхность, но не обнаружил ни швов, ни ручки, ни кнопки открытия. Оглушительная сирена продолжала выть.

Откройся, чёрт возьми!

В нескольких сантиметрах от лица Лэнгдона сквозь клубящийся туман то появлялся, то исчезал расплывчатый контур тела.

Внезапно позади раздался звук – быстрые шаги по кафельному полу. Лэнгдон обернулся и увидел высокую женщину с каштановыми волосами до плеч. Она неслась на него, замахнувшись стальным огнетушителем, угрожая опустить его на его голову.

«Co to sakra děláš?!»– закричала она, перекрывая шум. Лэнгдон поднял руки в защитном жесте. – Подождите!

– Как вы сюда попали?! – резко спросила женщина с сильным русским акцентом, подняв тяжелый металлический огнетушитель над его головой.

– Пожалуйста, нужно открыть—

– Как вы сюда попали?!

– Код от лифта! – воскликнул Лэнгдон. – Доктор Гесснер дал мне его! Моя подруга Кэтрин Соломон и я—

Женщина тут же опустила огнетушитель, явно ошарашенная. – Профессор Лэнгдон? Извините… Я Саша Весна, лаборантка Бригиты—

– Кэтрин внутри! – перебил её Лэнгдон, указывая на камеру. – Ей нужна помощь!

Саша, кажется, только сейчас заметила звук сигнализации, и её выражение лица сменилось с растерянности на ужас. Она бросила огнетушитель с грохотом, подбежала к подключенному аппарату, выдернула выдвижной ящик стойки, раскрыла ноутбук и стала лихорадочно печатать.

– О нет… Нет!

Лэнгдон не понимал, что происходит, но её паника только подогревала его собственную. – Просто откройте эту штуку!

– Это опасно! – крикнула Саша. – Сначала нужно отменить процесс.

Какой процесс? – Просто достаньте её!

Ассистентка выглядела растерянной, бросая испуганные взгляды в камеру. – Не понимаю… зачем доктор Соломон туда залезла?

Лэнгдон едва сдерживался, чтобы не схватиться за огнетушитель и не разбить капсулу. Этого просто не может быть…

Ассистентка Гесснер снова щелкнула по клавишам, и наконец сирена замолкла. Через мгновение стихли вентиляторы, и трубки, соединяющие камеру с аппаратом, заурчали. Лэнгдон не знал, что ожидал увидеть в прозрачных трубках, но уж никак не алую жидкость, которая теперь потекла к телу.

– Это… кровь?! – спросил Лэнгдон, чувствуя, как подкатывает тошнота. – Что это за устройство?

– ЭПР! – с паникой в голосе сказала Саша, продолжая печатать, пока жидкость возвращалась в камеру. – Экстренное продвижение и реанимация! Это прототип Бригиты! Он не готов к использованию!

Пока холодный туман вился вокруг тела, Лэнгдон вдруг вспомнил, что Гесснер вчера действительно упоминала свою ЭПР-машину. Эта технология спасения жизни была впервые предложена гипотетически хирургом Сэмюэлом Тишерманом из Мэрилендской медицинской школы, но именно Бригита Гесснер принялась за основную идею, разработала сильно модифицированный прототип и теперь владеет патентом – патентом, который, по её словам, стоил целое состояние.

– Длительная гипоксия вызывает повреждение мозга, – объяснила им Гесснер,

– но мой ЭПР может защитить мозг от кислородного голодания, приостанавливая клеточную активность – своего рода анабиоз. Моя машина по сути представляет собой модифицированный ЭКМО-шунт – экстракорпоральную мембранную оксигенацию, которая заменяет кровь охлаждённым физраствором со скоростью два литра в минуту. Она быстро охлаждает мозг и тело до десяти градусов Цельсия, давая хирургической команде часы на лечение тяжелораненого пациента, у которого в обычных условиях мозг стал бы мёртвым за минуты.

Стоя над прототипом ЭПР Гесснер, Лэнгдона чуть не вырвало.

Вдруг внутри камеры раздался глухой хлопок, и кровь брызнула по всему внутреннему стеклу. Лэнгдон отпрянул. Она истекает кровью!

– Блядь, – выругалась Саша, бросая ноутбук и бросаясь к аварийной панели на задней стене. Она сорвала пластиковую пломбу и, не колеблясь, нажала на ярко– красную кнопку под ней. Капсула тут же зашипела, крышка разгерметизировалась и начала подниматься, как дверь чайки. Когда туман рассеялся, Лэнгдон наклонился над контейнером.

Боже мой…

Увидев её, Лэнгдон понял, что она мертва. Её глаза были пустыми и безжизненными, а лицо застыло в выражении чистого ужаса. Лэнгдон никогда не думал, что вид мёртвого тела может вызывать такое подавляющее чувство отчаяния и облегчения одновременно – но именно это он и испытывал сейчас.

Тело, лежащее перед ними, было не Кэтрин Соломон. Это была Бригита Гесснер.

ГЛАВА 30

Саша Весна издала стон отчаяния и рухнула на колени рядом с телом в капсуле.

"Бригита! Нет!" Она закрыла лицо руками и начала безутешно рыдать.

Лэнгдону оставалось только наблюдать, сердце сжималось от боли за неё. Очевидно, горе этой женщины при виде доктора Гесснер было так же глубоко, как и его облегчение, что это не Кэтрин.

Однако спустя несколько секунд истязающих рыданий Саша подняла взгляд, и её лицо исказила гримаса ужаса. Она начала ощупывать карманы, будто что-то потеряла. Затем её дыхание участилось. "Нет..." прошептала она, челюсть её судорожно сжалась.

"Пожалуйста... только не сейчас!"

Лэнгдон поспешил к ней. "Что происходит?!"

Саша попыталась встать и броситься к двери, но тут же пошатнулась и снова осела на колени. Казалось, её вот-вот начнёт бить припадок, и Лэнгдон изо всех сил попытался удержать её.

"Чем я могу помочь?!" – предложил он.

Саша издала хриплый стон и указала на сумочку, которую уронила на пол.

Лекарство? – догадался он и тут же бросился к сумке, лихорадочно перебирая её содержимое, пока нёс обратно к ней.

Доктор Гесснер упоминала вчера, что её лаборантка страдает от височной эпилепсии – хотя это прозвучало скорее как повод похвастаться количеством вылеченных пациентов, чем из сочувствия. "Припадки – всего лишь электрические бури в мозгу, – объясняла Гесснер. – Я изобрела способ их останавливать. По сути, это идеальное лекарство".

Идеальное? Мисс Весна сейчас не выглядела «излеченной».

К ужасу Лэнгдона, в сумочке оказались только ключи, перчатки, очки, салфетки и прочая мелочь. Ни таблеток, ни шприцов, ни ингалятора – ничего полезного в этой ситуации. "Что тебе нужно?!" – спросил он, вернувшись к ней с сумкой.

Но было уже поздно. Саша лежала на боку, её сотрясали судороги, глаза закатились, а голова билась о кафельный пол.

Лекарство уже не поможет,– подумал Лэнгдон, спешно опускаясь на пол и удерживая её голову в ладонях, чтобы она не ударялась о твёрдую плитку. Будучи преподавателем, он проходил инструктаж по оказанию помощи при студенческих припадках.

Прежде всего – не навреди.Он знал, что нельзя переворачивать человека на живот, как часто делают парамедики в сериалах, чтобы «предотвратить проглатывание языка» – абсурдный старый миф, физически невозможный. Также не советовали засовывать в рот ремень, как считали некоторые.Так можно задушить человека... или лишиться пальца. Единственное одобренное FDA средство защиты при припадках – капа PATI, но её в сумке Саши не было.Просто помогите ей пережить приступ.

"Всё в порядке, – прошептал Лэнгдон. – Я с тобой".