Текст книги "Ведьмы Алистера (СИ)"

Автор книги: Дарья Шатил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 54 страниц)

– Я-то? Я была ещё хуже. И у меня никогда не было противовеса – того, кто мог бы удержать меня от необдуманных поступков. Поэтому и по голове я получала гораздо чаще, чем Джуди, – в её взгляде мелькнула тень былого стыда. – Так, ладно. О чём мы говорили?..

– Если Джилс не хочет помогать нам дальше, – вклинилась Марта, – мы не можем её заставить. Она помогла нам – спасибо, – но дальше нам придётся решать вопросы самим.

После этих слов Марта поймала на себе полный благодарности взгляд Джилс. А Кеторин же просто хмыкнула.

– Я, конечно, считаю это дуростью, но попробую что-нибудь придумать.

***

Коул вновь оказался в гостевой спальне на втором этаже. Теперь он не был пленником и мог спокойно покинуть комнату, мог покинуть дом, и его никто бы не остановил. И пусть умом Коул понимал, что никто не станет подрывать шаткое доверие, выстроившиеся между ним и семейством Рудбригов, воображение подкидывало свои образы.

Он чувствовал себя дураком, четыре раза проверив, не заперли ли за ним дверь.

Первый раз – сразу же после того, как вошёл. Хотя его никто не провожал в спальню и не караулил на лестнице, чтобы повернуть ключ в замке. Второй раз он выглянул в коридор полуголым, потому что, когда раздевался, чтобы принять душ, ему послышался скрип половиц. Он мог доноситься откуда угодно.

Коул понимал, что доверие не появляется в одночасье, а потому проверил дверь в третий раз сразу же как искупался.

В четвёртый раз Коул не просто проверил дверь – он вышел в коридор и спустился по лестнице, услышав громыхание с первого этажа.

Услужливое воображение подкинуло несколько картин: от охотников, разбивающих окна и врывающихся в дом, до Марты, поедающей последний йогурт из холодильника. Так что он решил не оставлять звуки без внимания и всё проверить, прежде чем к нему в комнату ворвётся группа вооружённых людей, и ему придётся отбиваться от них подушками.

На всякий случай Коул захватил с собой старую деревянную художественную марионетку с отломанной рукой, которую заметил на полке в коридоре. Невесть, конечно, какое оружие, но всяко лучше, чем без него. Запоздало он подумал, что стоило бы спросить у мистера Рудбрига, куда он дел всё оружие Коула, с которым тот ворвался к ним в дом.

Как давно это было…

Оружие ему не понадобилось. На кухне действительно сидела Марта – в пижаме и с мокрыми после душа волосами. Её лицо освещалось только тусклыми светильниками от вытяжки над кухонной плитой. На столе перед ней исходила паром кружка с чаем.

– Не спится? – спросил Коул, поставив марионетку на стол и сев напротив ведьмы.

Марта покачала головой.

– Совсем. Стоит закрыть глаза, и мысли начинают буквально орать в голове. И это сводит с ума, – устало ответила она.

– А отец?

– Спит. Он всегда спит, когда происходит нечто из ряда вон выходящее. Мама называла это защитной реакцией. Она говорила, что его организм просто отключается, когда не может справиться с накалом страстей.

– Отличная способность, – кивнул Коул, действительно так думая.

– Ага. Всяко лучше, чем не спать ночами и накручивать себя. Чай будешь?

Коул с сомнением посмотрел на чашку девушки. У поверхности плавали листочки и какие-то веточки.

– Не смотри ты так. Нет там никакой отравы. Я же пью.

– И что там?

– Ромашка, шикша и капелька гречишного мёда, чтобы притупить горечь. Мама всегда поила меня им, когда я не могла спать. А ещё подкладывала под подушку лавандовые мешочки, – ответила Марта. – Ну, так что, будешь?

– Это зелье что ли? – с лёгкой смешинкой спросил Коул.

Марта была слишком усталой, чтобы поддаться на его провокацию, а потому лишь пожала плечами и пододвинула к нему свою кружку.

– Можешь дорассказать свою историю, – предложила Марта. – Возможно, это отвлечёт меня от ненужных мыслей.

– Это далеко не радужная история, Март. Сомневаюсь, что она поможет тебе отвлечься.

– Можно хотя бы попытаться. Ты же знаешь обо мне и моей семье.

«Даже больше, чем ты сама», – подумал Коул, но вслух не произнёс ни слова.

– Когда мне было около одиннадцати, мой старший брат, Чарли, разбился на машине вместе со своей женой. Насмерть.

Было странно рассказывать Марте о Чарли. О человеке, ради спасения которого она кого-то убила. Но ещё страннее было то, что во взгляде Марты не мелькнуло даже намёка на узнавание при звуке его имени.

– Мы с Адой у родителей были поздними детьми. Для отца Чарли был кем-то вроде путеводной звезды. Его дорогой первенец. И его смерть больно ударила по папе. Инсульт. Так что к моим двенадцати годам мы потеряли двух членов нашей семьи. Наверное, даже трёх, если считать Сьюз. Жену брата я никогда не жаловал – как бы сказать, – Коул смочил горло горьковатым чаем, – она всегда была себе на уме.

Марта подпёрла щёку кулаком, просто слушая Коула. Не задавая вопросов. А парень вновь ощутил то же чувство, что и в «Ведьминой обители». Марта оказалась отличным слушателем, и ей было легко рассказывать.

– Мама всегда была сильнее папы. Смерть Чарли не сломила её. Хотя я до сих пор помню, как она рыдала за стеной – наверное, думала, что мы с Адой не услышим истошного рыдания ночью. Вот только то, что не смогли сделать смерти Чарли с отцом, с лёгкостью сделала смерть Ады.

– Ваша мать умерла? – с трепетом спросила Марта.

Коул покачал головой.

– Нет. Но и назвать жизнью её нынешнее существование сложно, – Коул сделал паузу, прежде чем пояснить. – Кома, Март. Она в коме. Год или около того. После смерти Ады она боролась. Пыталась жить дальше. Пыталась вывести своего никчёмного сына из запоя. А потом упала с лестницы и ударилась головой.

Говорить об этой части его прошлого было тяжело.

– И ты не навещаешь её?

– Обычно навещаю. Раз в месяц или около того. От моих приходов ей ни жарко, ни холодно. Уже примерно полгода врачи предлагают отключить её от оборудования. Она старенькая, Март. Очень старенькая. Если мне не изменяет память, они с твоей бабушкой ровесницы.

– Почему ты не говорил об этом раньше? – спросила девушка, и её голос был полон сочувствия.

– А что бы это изменило? Ты душила бы меня помягче? Или чаще приносила бы мне стейки?

– Не говори так – ты же знаешь, я не жестокая.

– Теперь знаю. А раньше не знал. Поэтому и рассказываю сейчас. В начале нашего пути я бы ни за что не раскрыл тебе свои секреты.

Марта тяжело вздохнула.

– Если хочешь, могу рассказать о чём-нибудь весёлом.

– Например?

– Как-то раз я прятался в ванной музея, карауля сестру на её первом свидании. Идиот ей, конечно, тогда попался – повести такую девушку, как Ада, в музей, это надо догадаться. Моя сестра никогда не была любителем искусства. Вот сплетни, скандалы и интриги – это про неё.

– Так ты тогда не шутил? – во взгляде Марты зажегся крохотный огонёк веселья.

– Как видишь.

И Коул рассказал полную историю, а затем дополнил рассказ о своей жизни тем, как прогуливал уроки, а потом получал от матери такой нагоняй, что не мог сидеть на попе ровно ещё неделю или около того.

Парень рассказал и о том, как Ада воткнула ему ручку в ногу после того, как он опозорил её перед мальчиком, который ей нравился. Наверное, и правда не стоило рассказывать её ухажёру о том, что у прекрасной Ады Томсон есть собственная градация вкуса козюлек.

Марта также узнала, как на выпускном балу ему пришлось танцевать вальс одному, потому что ни одна одноклассница не оценила щедрости его невероятного приглашения. Видимо, рассылать всем одноклассницам записки, распечатанные на принтере, было не лучшей идеей.

Коул ещё много чего рассказал, и иногда Марта даже смеялась.

В какой-то момент он заметил, что девушка заснула. Всё в той же позе, подперев щёку кулаком.

Марта была настолько вымотана, что даже не проснулась, когда Коул подхватил её на руки, чтобы отнести в спальню. Нужную комнату получилось найти с четвёртой попытки: сначала парень натолкнулся на кабинет, потом едва не вошёл в спальню мистера Рудбрига, следом на его пути оказалась детская, ну а четвёртая комната наконец оказалась верной.

Коул занёс девушку внутрь, положил на кровать и укрыл пледом. А потом пошёл к себе, теперь уже точно уверенный, что его никто не запрёт.

========== Глава 44. Почти святой отец ==========

Первый этаж «Ведьминой обители» тонул в дыму и вони. Выбирая между расчленением волков с последующим раскладыванием их частей по пакетам и поджогом, Кеторин выбрала поджог – и, похоже, ошиблась. Она отправила всех спать – кого на второй этаж, а кого в личные дома, – сама же пододвинула туши в центр очага и подожгла.

В тот момент ей казалось, что её новая – а, главное, баснословно дорогая – система вентиляции, в которую она вложилась, чтобы можно было варить зелья прямо посреди зала, справится с поставленной задачей. Но нет.

Прикрывая нос и рот рукавом рубашки, Кеторин покосилась на надувную кровать, очертания которой ещё можно было разглядеть через стоящий вокруг дым.

И как она будет здесь спать?

Специально ведь отдала свою спальню и мегаудобную кровать с самым мягким матрасом на свете гостям, чтобы поспать в тишине и покое.

Поспала – ничего не скажешь.

Кеторин села на надувную кровать, разложив перед собой зарисовки Коула. Откровенно корявые зарисовки. Даже пятилетний ребёнок нарисовал бы лучше. Почерк у Коула Томсона оказался тоже не самым эстетичным: странного рода каракули, которыми он подписывал места на зарисовках, вполне могли сойти за магические символы или, скажем, вообще за знаки другого языка. Кеторин с трудом разобрала слово «тюрьма», затем определила, что нечитаемый набор завитушек после буквы «к», скорее всего, был «колокольней», а вокруг колокольни находилось что-то под названием «место принятия».

Но всё это мало интересовало Кеторин. Своё внимание она заострила на контрольно-пропускных пунктах и коридорах, ведущих к тюрьме. Предположим, у неё был способ попасть туда незамеченной. Но это сработало бы, будь она одна. И даже так выходить всё равно пришлось бы через парадные двери, выводя с собой и девочку, и, скорее всего, Клем.

Думать о предательстве сестры Кеторин отказывалась. Клементина никогда не была положительным человеком – хорошей и доброй её можно было назвать с натяжкой, закрыв глаза на дурной характер и не менее дурной язык. Умной, по мнению Кеторин, её сестра тоже никогда не была. Однако Клем отличала одна очень важная черта – она была преданной. Преданной семье, ковену и мужчине, которого любила. Клементина Чубоски просто не была способна на предательство. А вот по собственной дурости попасть в плен – это прямо про неё.

Значит, спасать придётся двоих. Задача, мягко говоря, невыполнимая, да, к тому же, ещё и самоубийственная.

А на тот свет Кеторин пока ещё не хотела, да и героем в сверкающих латах она себя не чувствовала. Поэтому и разглядывала зарисовки, прикидывая варианты и мысленно перебирая свою кладовую с артефактами, подбирая то, что может помочь, и отсеивая бесполезное. Дым, гарь и вонь не помогали сосредоточиться, а лишь вызывали чувство злости. Злости на собственную недальновидность.

Кеторин не любила быть недальновидной. Себя она считала человеком деятельным и продумывающим всё наперёд. Чёрт возьми, она переросла возраст спонтанных и необдуманных поступков! Откинула от себя ту Кеторин, как рудимент.

И что теперь?

Теперь она по ней скучала. Ведь та Кеторин была куда больше горазда на выдумки, чем нынешняя. По крайней мере, нынешняя она считала именно так.

Женщина настолько погрузилась в продумывание плана, что не сразу услышала стук в парадную дверь и точно так же не сразу поняла причину мурашек, покрывающих её руки. А когда поняла, разозлилась на себя ещё больше.

Последнее время она делала непозволительно много ошибок. И не накрыть Роя покровом было, пожалуй, главной её ошибкой.

Интересно, если она не откроет дверь, додумается ли Люциан снести ту с петель?

На секунду Кеторин даже захотела поддаться этому мелочному порыву: сделать вид, что не услышала стука, и не открывать. На её губах даже расцвела торжествующая улыбка, когда она представила, как Люциан отмораживает свой идеальный зад в потрясающих, но не предназначенных для зимней погоды штанах, а затем его заносит снегом.

Вот только уже в следующую минуту в её голове созрел разумный план, и, спрятав улыбку под хмурым выражением лица, она всё же пошла открывать.

– Ну и вонь же у тебя здесь! – было первым, что услышала Кеторин из уст бывшего мужа, и женщина едва сдержалась, чтобы не треснуть его. – Надеюсь, ты не пыталась сжечь моих детей, злая ты ведьма?

Удивляться не приходилось: пожалуй, Кеторин отреагировала бы так же, открой ей дверь человек, за которым, словно туман, стелются смрад и гарь. А они действительно вырывались из-за её спины и развевались очень даже симпатичными узорами.

Люциан узоров явно не оценил – настолько не оценил, что воздух, ведомый его волей, стал чуточку плотнее, не подпуская к нему дым и не давая ему дышать тем же смрадом, каким приходилось дышать Кеторин. Неудивительно, что у него не слезились глаза, как у неё.

Кеторин окинула мужа придирчивым взглядом, стараясь не показать, какой дискомфорт ей доставляет её же ошибка, никак не реагируя на комментарий мужчины.

Насчёт штанов она оказалась права. Поверх водолазки на Люке был идеально скроенный и идеально сидящий по фигуре костюм в мелкую чёрно-синюю полоску. Один из тех, что изготавливала одна из швей Шарпы, заговаривая и ткань, и нитки, и даже пуговицы. Защитный заговор и морок на привлекательность – Люциан не был бы собой, если бы не приукрашивал то, что уже имел.

Кеторин прищурилась, внимательно изучая плетение заговора.

– Нравится? – спросил Люк, расправив плечи. Он даже крутанулся на месте для лучшего обзора. – Это новая работа Тиффи. Она научилась вплетать третью нить в заговор: теперь в её костюмах на улице так же тепло, как и в доме. Сейчас она работает над новой тканью, чтобы сделать её идеальной и для зимы, и для лета.

Кеторин лишь хмыкнула. Работа Тиффи была бы проще, убери она заговор на привлекательность. Не пришлось бы работать с добавочными плетениями. Хотя, если быть честной, таких мастериц по работе с артефактами, как Тиффи, ещё поискать нужно. Жаль, что девушка растрачивала себя только на швейное мастерство.

– Ну, так что? Что ты здесь делаешь? – Люциан выжидающе смотрел на женщину, вскинув бровь. – Только не говори, что не собираешься со мной разговаривать.

Внутри Кеторин улыбалась. Снаружи Кеторин хмуро молчала, как может молчать человек, в дверь которого постучал крайне нахальный рекламщик. Вот только за этим молчанием обычно прятались сотни нелестных пожеланий, а за молчанием Кеторин – обиды и уязвлённая гордость. А ещё любовь. Любовь очень хотела выбраться наружу, но обиды и гордость были сильнее.

– Я подумал, что раз ты не накрыла Роя покровом, то это можно считать своеобразным приглашением. – Уголок его губ подрагивал в кривоватой ухмылке.

Кеторин была удивлена, что её ошибку восприняли, как своеобразный стратегический ход, но, конечно же, этого не показала.

– Да, – призналась она. – Ты мне нужен.

Взгляд Люка словно зажёгся. Стал таким тёплым и страстным, что у Кеторин внутри всё сжалось, и она поспешила нанести удар и ему, и себе. Пока не произошло чего похуже.

– Клем в плену, – выдохнула она, чувствуя сопротивление собственного языка. Тот ни в какую не хотел говорить Люциану это имя, но так было правильно. Всё-таки она мать его детей и лишь во вторую очередь – Глава его ковена.

На лице колдуна не появилось даже намёка на удивление. Только тепла во взгляде стало чуточку меньше.

– Чего-то подобного я и ожидал. Поисковые заклятия на ней не срабатывали. Как ты узнала?

Кеторин на секунду задумалась, говорить или нет. Всё-таки Люциан на выборах Главы не занял её сторону, и старая обида всё ещё давила на ведьму. Слишком много душевных ран они друг другу нанесли.

«Он тебе нужен, – отмела свои сомнения Кеторин. – Без него ничего не получится».

– Джилс у меня, – коротко произнесла она, и вот теперь Люк удивился.

– Кетти, неужели ты взломала мой покров и нашла маленькую королеву? Раньше ты не могла ломать мои заклятия с расстояния. – Люциан даже присвистнул, а его тон был полон гордости.

Кеторин стало немного не по себе. Она ведь и сейчас не могла снять покров, не приближаясь к объекту. Даже свой.

– Не поверишь, но она сама пришла ко мне на порог. Мне для этого даже ничего делать не пришлось.

Люциан нахмурился.

– Она смогла пробиться через твою защиту?

Кеторин покачала головой.

– Нет. Всего лишь удачное стечение обстоятельств. Она и не знала, что я здесь.

Люциан вскинул бровь. В его позе чувствовалась напряжённость, которую вряд ли бы заметил кто-то, кто знал бы его хуже. В этот момент Кеторин отдала бы многое, чтобы узнать, о чём думал мужчина.

– Тебе это ещё не надоело? – Кеторин не поняла, что именно, но Люк объяснил, развеяв двойственность вопроса: – Дым. Что именно ты там пыталась сжечь?

– Волков.

– Похоронить не вариант?

Об этом Кеторин не подумала. Её мозг даже не предложил ей подобного решения – настолько оно было неосуществимо в нынешних условиях.

– Земля стылая, и снега много.

Люк кивнул, соглашаясь.

– Мне убрать… это?

Кеторин пожала плечами: мол, ей «это» не доставляет никаких неприятностей, но, если Люциану хочется поколдовать на досуге, она ничего не имеет против.

Ведьма посторонилась, пропуская колдуна в «Ведьмину Обитель». Женщина старалась не думать о том, что ранее представляла, как Люциан появляется в её жилище. Представляла она это не единожды, а тот факт, что обстановка и сопутствующие факторы были другими, не стоит упоминания. Как и то, что в её мечтах квартира на втором этаже и кровать в частности не были заняты гостями.

Люк вошёл в «Обитель», и Кеторин закрыла за ним дверь, краем глаза незаметно наблюдая за чёткими и резкими взмахами рук. Люциан, как дирижёр, собирал дым со всего помещения, сгущая его в плотный шар. Попутно он затушил огонь на тушах, которые лишь обгорели – пламени разведённого Кеторин костра явно не хватило бы, чтобы испепелить их полностью.

Женщина даже пожалела, что у неё нет знакомого стихийника, который мог бы направлять огонь – Люк всегда тяготел только к воздуху и в некоторой степени к воде, потому что направлять стихии, которых в мире в избытке, куда проще, чем пытаться контролировать пламя, которое невозможно создать с нуля.

– Надеюсь, ты растратил не весь свой запас сил на этот фокус? – Кеторин добавила в голос высокомерия или же снисхождения – она никогда не могла провести для себя чёткую черту между этими двумя понятиями.

– Неужели ты думаешь, что меня так легко утомить? Кетти, я копил силы последние пару дней. Ещё с коронации кровавой королевы понял, что в ближайшее время мне понадобится всё, – не без гордости, пропитанной тщеславием, ответил Люк.

– Как удачно, – хмыкнула Кеторин.

Теперь в обители дышалось куда легче, чем раньше, да и соображать ей явно стало проще. Вот только, к сожалению, с душой всё было чуточку сложнее – Люк не мог тёплым ветром прогнать щемящее чувство из груди.

Стремясь сделать хоть что-то, пряча своё напряжение, Кеторин села на надувную кровать, сделав вид, что её безумно интересуют зарисовки Коула. Они действительно интересовали её, но женщина уже успела заучить их.

– Милое местечко, – протянул Люциан, подтащив деревянный стул к кровати и вальяжно развалившись на нём. – Ты всегда тяготела к старым и полным мистической атмосферы местам. Когда ты покинула Шарпу, я всё гадал, в каком месте ты обоснуешься. Госпожа Ева была уверена, что ты найдёшь какой-нибудь старый тёмный особняк. Я же ставил на склеп.

– Мне приглянулся один склеп с разрушенными горгульями на входе, но хозяева не захотели мне его продать – видите ли, там лежали их предки, и им нравилось их навещать. Нелепость, как по мне: мёртвым всё равно, принесёшь ли ты им лилии или пионы и протрёшь ли каменную плиту во вторник или в среду.

Люк крутил головой, изучая «Ведьмину обитель» пристальным взглядом, словно пытался запомнить каждую деталь.

– Я не собираюсь вступать с тобой в полемику о вере и отношении к мертвецам. Мне вполне хватило прошлого раза, – на его губах появилась язвительная полуулыбка.

Кеторин поджала губы, сдерживая ухмылку, вспоминая их ссору, начавшуюся с банального обсуждения гравюры на урне с прахом её матери и закончившуюся фатальным противостоянием. После рождения близнецов любое их противостояние заканчивалось скандалом.

– Клем, – перевела тему Кеторин, прежде чем они могли бы ступить на неправильную дорожку, – она не одна там.

– А с кем? – Люк медленно повернулся к женщине. В его взгляде была тревога. – Я надеюсь…

– Нет, Джуди спит наверху. Как и Рой. А у них – сестра Марты, маленькая ведьмочка с непробудившейся силой. Её похитили, когда мы были в Шарпе.

Губы Люциана сложились в тонкую линию, а ладонь непроизвольно сжалась в кулак. Лёгкие завихрения воздуха трепали его волосы. Кеторин не стала заострять внимания, понимая, что он делает это неосознанно, да и подобные выплески магии не исчерпают его запасов.

– Сколько ей? – мягко спросил он, и эта мягкость совершенно не вязалась с гневным взглядом.

– Кажется, двенадцать, – коротко ответила Кеторин.

– Гильде была старше, – рассеянно произнёс Люк.

И Кеторин поняла, что он также вспомнил Брунгильду и то, что произошло с ней много лет назад. То, что он использовал её детское прозвище, говорило о многом, но она предпочла пропустить это.

– Девочку нужно увести оттуда раньше, чем Клем, – озвучила свою мысль Кеторин.

– Есть идеи?

– В моей коллекции есть портальный камень.

Люк вскинул бровь – не удивлённо, а скорее заинтересованно. Его взгляд так и говорил: «Если ты его украла, то не говори мне, у кого, но мне интересно, как он работает». Но Кеторин всё же решила объяснить:

– Мамин подарок. Он очень древний и абсолютно бесполезен для дальних переходов. Но если ты девочка-подросток и опаздываешь на занятия к очень требовательной учительнице, и тебе нужно переместиться на расстояние не более трёх миль, желательно, конечно, зная точное место назначения, то вещь отличная. Нюанс один – повторное применение возможно только через час или около того.

Люк присвистнул. По его лицу отчётливо читалось, насколько отчаянно он хочет закурить.

– Ты предлагаешь переместиться туда или оттуда?

– Двоих он не перенесёт, только одного – так что ответ очевиден, – пожала плечами Кеторин.

– Ты предлагаешь мне переместиться на базу охотников и вывести оттуда девочку, пока ты будешь пытаться спасти Клем? – спросил Люк, покачиваясь на деревянном стуле. – Я правильно тебя понял?

Кеторин кивнула.

– Я смотрю, ты чересчур веришь в меня и мои силы. Даже не знаю, радоваться мне или огорчаться, – театрально всплеснул руками Люк и чуть не упал со стула.

Кеторин ухмыльнулась. От такого явного напрашивания на комплементы захотелось его стукнуть – если не физически, то хотя бы словесно. Она уже перебирала варианты, когда в бар спустилась Джуди.

Полностью одетая Джуди. В куртке и ботинках, с шапкой и рюкзаком. Что ж, в таком виде точно никто не спустится попить водички поздно ночью. Люк сидел спиной к бару и потому не мог видеть дочь; он всё ещё улыбался Кеторин, флиртуя не словами, а взглядом – вот только для женщины атмосфера уже разрушалась.

– Джуди, ах ты маленькая дура! – воскликнула Кеторин, чувствуя, что начинает закипать от ярости, но не позволила себе это. – И куда это ты собралась?

Джуди, не ожидавшая, что Кеторин не спит, застыла на месте. Она хлопала глазами, как рыба, выброшенная на берег, ртом. Кеторин не то чтобы удивил поступок девочки – подсознательно она чего-то подобного и ожидала, возможно, поэтому и заняла сторожевой пост внизу. Да и не была она удивлена – скорее разочарована.

– Я…

Кеторин видела, как её племянница – падчерица? – судорожно соображает, пытаясь оправдать собственную глупость.

Люциан запрокинул голову и просиял, полностью переключив на себя внимание дочери:

– Привет, милая.

Попытки оправдаться были тут же забыты. С протяжным то ли вскриком, то ли всхлипом Джуди бросилась через весь зал к отцу, потеряв по пути шапку с шарфом. Кеторин лишь хмыкнула, когда Люк поднялся, чтобы подхватить дочь. Сказать, что в этот момент её сердце сжалось от боли, было бы преуменьшением. Именно от этого Кеторин бежала, и, о чудо, вот они здесь, в её доме. Наверное, плохо бежала. Недостаточно быстро.

– Папочка, – надтреснутым голосом звала Джуди, хватаясь за лацканы пиджака так, словно они стали спасательным кругом. – Мама… она…

– Я знаю, – выдохнул Люк, гладя девочку по волосам. – Я знаю и всё решу.

Кеторин ощутила жжение в глазах. Закусив щёку изнутри, она отвернулась, чтобы не встречаться взглядом со всё понимающим Люком. В этот момент ей очень хотелось уйти и побыть немного одной. Но она осталась на месте, чувствуя себя так, словно её пытают. Медленно и мучительно.

Джуди что-то объясняла отцу, сбивчиво и торопливо, но Кеторин старалась не слушать. Ни слов, ни интонаций, ни ответов Люка.

Он любил своих детей, и Кеторин это понимала, поэтому никогда бы не попросила Люка отстранить дочь. Ведь она тоже любила их. Но всех по отдельности, а не когда нити их жизней собирались вместе, образовывая трос, грозивший разорвать сердце Кеторин на части.

Когда Джуди принялась кивать, всё ещё не прекращая плакать, Кеторин поняла, что в стремлении отгородиться от своих чувств и людей, которые их вызывали, она упустила нечто важное. Кеторин не заметила и того, как Люк вновь сел на стул и усадил дочь к себе на колени.

Иногда Кеторин казалось, что её племянница не только физически развивалась медленнее, чем её ровесники, которые не экспериментировали с магией, но и умственно. Сейчас она выглядела, как типичная двенадцатилетка, которой срочно нужно утешение взрослых.

– Хорошо, папочка, – лепетала она, отчего ещё больше походила на ребёнка. – Я сделаю всё, как ты сказал.

У Кеторин округлились глаза. Похоже, она и правда пропустила мимо ушей нечто важное. Вскоре Люк встал и отнёс девочку наверх, а Кеторин заняла выжидающую позицию, карауля его.

– Что ты ей сказал? – накинулась она на него, стоило ему спуститься.

Люциан лишь пожал плечами.

– Попросил быть разумной и оставить решение наших проблем мне.

Кеторин негодующе фыркнула.

– Я просила её о том же, а в итоге мне пришлось караулить её, чтобы она не сбежала в ночь и не попала в неприятности.

Люк сложил руки на груди, словно защищаясь, и привалился к барной стойке. Кеторин не понравилось выражение, которое приняло его лицо. Тихое неодобрение.

– Почему молчишь? – спросила она с лёгкой ироничной улыбкой на губах, стремясь показать, что ей заранее всё равно на то, что он может сказать.

– Потому что тебе не понравится то, что я думаю.

– Говори, – приказала она, чувствуя, что её улыбка дала трещину.

– Не стоит поднимать эту тему, – покачал головой тот. – У тебя есть фото этой девочки, Мегги? Я же должен знать, кого именно спасать – вдруг у них там целый склад маленьких девочек?

– Люк.

– А ещё нужна какая-нибудь вещь, которую я мог бы показать девочке, чтобы она поверила мне. Что-то, что убедило бы её, что я пришёл ей помочь, – не обращая внимание на испепеляющей взгляд Кеторин, продолжал рассуждать Люциан.

– Что, чёрт возьми, ты хотел сказать? – Кеторин не кричала, но и её тихий голос в этот момент был таким же пугающим, как и крик.

– Кетти, не начинай, пожалуйста. Я не хочу ругаться сейчас.

– Ты сам это начал.

– И, как видишь, не хочу продолжать.

– Люк!

– Если я скажу, ты обидишься. А обиженная ты – хуже чумы!

– Я уже обиделась, – Кеторин выгнула бровь. Себя же она пыталась убедить, что она не обижена, и ей просто интересно, что надумал там себе этот…

– Хорошо! – Люциан всплеснул руками. – Ты не видишь берегов, когда дело касается Роя и Джуди. И ты это знаешь и так. С другими ты можешь быть и доброй, и ласковой, и терпимой. Но не с ними. А что до просьбы – я сомневаюсь, что ты о чём-то просила Джуди. Приказывала – да! Несомненно! Я даже не удивлюсь, если ты высмеивала её порыв спасти мать! Но ты определённо не просила её.

Кеторин втянула воздух через стиснутые зубы, стараясь проглотить ком в горле вместе с обидными словами. Люк, как и всегда, сказал лишь то, что она и так знала.

– И, знаешь, что самое удивительное? Они тянутся к тебе. Они любят тебя. Хотя порой ты поступаешь с ними неоправданно жестоко. Чёрт возьми, Кеторин, их бы не существовало даже, если бы не ты! Неужели ты думаешь, что я сам пошёл бы к Клем? Даже когда этого требовал весь ковен, я не поддался. Но ты попросила, и я сделал!

Люк подошёл к Кеторин и, схватив её за плечи, встряхнул.

– Кетти, милая моя, я стерплю всё, что ты мне сделаешь или скажешь. Но не выплёскивай своё негодование на детей. Они ни в чём не виноваты.

Кеторин посмотрела в его полные мольбы глаза, готовая подписаться под каждым его словом. Он был прав во всём – от и до. Она была обижена, она была задета, глубоко ранена – не сейчас, а очень много лет назад. В день, когда рухнули все её мечты.

Она мечтала о большой и счастливой семье. Она мечтала о детях. О своих детях. Детях от любимого мужчины.

Никак не о детях её старшей сестры и своего любимого мужчины.

– Я попробую, – надтреснутым слабым голосом произнесла Кеторин и попыталась высвободиться из рук Люка, хотя единственное, чего ей хотелось больше всего на свете – прижаться к нему ближе и, возможно, даже поплакать на его плече.

Вот только Кеторин никогда не была плаксой – в этом они с Мартой похожи.

Кеторин считала, что они с Мартой вообще оказались во многом близки. Пару раз она даже представляла, что было бы, будь у неё такая дочка, как Марта. Ничего хорошего, наверное… но Кеторин всё равно представляла.

– Я устала, – буркнула она, когда Люк не захотел её отпускать. – И хочу спать.

– Если честно, я тоже, – хмыкнул Люциан и отпустил женщину. – Где мне лечь? Наверху места нет.

Кеторин махнула рукой в сторону надувной кровати, чувствуя себя разбитой. Сейчас ей хотелось побыть одной, а не проводить остаток ночи в тягостном молчании. Она сомневалась, что сможет уснуть, чувствуя тепло и дыхание Люка за спиной. Однако же всё равно пошла к кровати и, забравшись в неё, укуталась одеялом с головой.

– Я так понимаю, спать мне без одеяла? – иронично спросил он, сев на край, а потом и вовсе вытянувшись на кровати. – И подушку ты мне тоже не предложишь? Не гостеприимная ты хозяйка, Кетти.

Кеторин стоило огромных сил не поддаться на его провокацию. Ещё больших сил ей стоило не скатиться к Люциану под бок – надувная кровать хоть и была широкой, но явно не предназначалась для того, чтобы на ней с удобством устроились двое: она проседала то по краям, то по середине. Наверное, стоило бы встать и подкачать её, но Кеторин не стала этого делать.