Текст книги "Ведьмы Алистера (СИ)"

Автор книги: Дарья Шатил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 54 страниц)

– Что ж… – хриплый голос вырвал Мегги из полудрёмы, в которую она начала соскальзывать. – Послушай меня, Мегги, когда Вивьена придёт сюда, хотя не факт, что это будет именно она, ты должна быть уверена в одном: в тебе нет магии, и никогда не было. И даже если ты что-то чувствуешь или думаешь, что можешь что-то сделать, не пытайся. Не здесь, – женщина вновь закашлялась. – Ты меня поняла?

– Да.

– Умница, – похвалила её Клементина, и в голосе той Мегги услышала сострадание и поддержку, отчего вновь захотелось разрыдаться. Она так хотела домой. – А сейчас я посплю. В этом месте сон – единственное, что ещё может скрасить будни.

Раздался лязг цепей, и Мегги поняла, что ведьма поудобнее устроилась на своём тюфяке.

– Как же я хочу, чтобы Марта пришла и забрала меня отсюда, – в сердцах воскликнула девочка, смаргивая набежавшие слёзы.

Ведьма рассмеялась. Горько, надломлено, и смех её перерос в кашель.

– Хорошо, когда есть человек, которому можно всучить роль доблестного героя в доспехах. Надеюсь, когда твоя сестрёнка придёт, ты и за меня попросишь. Моя-то скорее от облегчения выдохнет, чем пойдёт меня спасать.

– Вы о Кеторин? – произнесла Мегги прежде, чем успела подумать. – Не думаю, что она бросила бы вас в темнице.

Воздух буквально зазвенел от повисшей тишины. И Мегги начала гадать о том, насколько большую оплошность она совершила. Ведь Клементина вполне могла и не знать никакой Кеторин – мало ли в мире похожих людей. Она как-то читала теорию восьми двойников, мол, у каждого человека есть восемь людей, которые очень похожи на него внешне. Причём это не должно быть именно стопроцентное сходство – они могут даже быть разных национальностей, но при этом быть похожи.

Однако следующие слова Клементины разрушили все сомнения на корню.

– Девочка, кто ты такая, чёрт тебя дери? – цедя каждое слово, спросила пленница, и в голосе её было так много угрозы, что Мегги вздрогнула. – И откуда ты знаешь имя моей младшей сестры?

Мегги потупилась, прежде чем ответить:

– Я Мегги… Магдалина Рудбриг. А Кеторин… её можно назвать кем-то вроде подруги моей сестры.

Ещё немного тишины. А затем смех Клементины, похожий на карканье ворон, пронёсся эхом по коридорам.

– Подругой? Серьёзно? Сомнительная, конечно, честь – быть подружкой такого человека, как Кетти, – усмешка отчётливо слышалась в голосе женщины. – Если бы я верила в тесность мира, то спросила бы, не знакома ли ты случаем с кем-то из моих детей!

Казалось, женщину забавляло такое соседство.

– Джуди? – предположила Мегги, и смех тут же стих.

– Девочка, – проскрежетала Клементина, – если вдруг ты окажешься подсадной уткой, я нашпигую тебя яблоками и зажарю на вертеле. Всё поняла? Советую выбирать слова и подумать над моим следующим вопросом, прежде чем ответить. Где Джуди? Немедленно отвечай!

Послышался лязг цепей и заковыристые проклятья. Мегги отчего-то подумала, что, не разделяй их стены и решётки, ведьма набросилась бы на неё и, возможно, даже ударила бы. Для Мегги, которую никогда в жизни не били, сама мысль о том, что кто-то может поднять на неё руку, была пугающей.

– Где моя дочь? Если ты сейчас же не ответишь, я!..

– В Рупи, – не дав той договорить, перебила Мегги. От открытой угрозы, исходящей от слов Клементины, у неё по спине побежали мурашки. – Меня одну похитили. Они стреляли в мою бабушку. Джуди… она не должна была приходить заниматься со мной в тот день.

Глаза обожгло слезами, а в носу защипало. Мегги выпаливала всё на одном дыхании, мешая слова со всхлипами, пока в какой-то момент Клементина не остановила её, громко гаркнув и потребовав прекратить.

– Я тебя не совсем поняла. Поэтому, пожалуйста, намотай сопли на кулак и говори по-человечески. Своим воем ты привлечёшь сюда охранников и, поверь мне, нам не понравится, если они придут.

Мегги немалых сил стоило совладать с собой и рассказать всё как есть с самого начала. О папе и аварии, о Джоне и Марте, о Кеторин и Джуди. Слёзы так и катились из глаз, но она собрала их в кучку и затолкала в самые глубины своей души. Она будет плакать потом, когда окажется дома, и ей ничего не будет угрожать. Ведь Клементина не плакала, а ей было в разы хуже. Значит, и Мегги не будет плакать.

– Да уж, девочка, ну и задачку ты мне, конечно, удружила, – как-то отстранённо произнесла Клементина, словно разговаривая сама с собой.

После этого Клементина молчала довольно долго, и Мегги начала думать, что та уснула. Девочка поднялась на ноги и побрела к своему тюфяку. Заняться было практически нечем, а Мегги терпеть не могла бесцельное времяпрепровождение. Она всегда что-то делала. Читала, рисовала, лепила, смотрела документалки и мультики.

Так что нахождение в клетке, где единственным развлечением было ходить кругами или квадратами в зависимости от угла поворота или разговаривать с Клементиной, которую Мегги никак не могла причислить к доброжелательным и приятным людям, стало для девочки сущей пыткой.

Мегги рухнула на свой тюфяк, сжимая в руках кристаллы соли. Она решила хотя бы попытаться уснуть, надеясь скоротать время, которое от неё никак не зависело. И уже уплывала в сон, когда услышала тихие слова Клементины:

– Не называй им никаких имён. В этом месте никогда не знаешь, что может быть использовано против тебя.

Женщина зашлась в страшном сиплом кашле, а Мегги забылась тяжёлым сном без сновидений.

========== Глава 38. Потрошитель рыб ==========

Шестерёнки в мозгу Кеторин работали с бешеной скоростью в попытках сложить картину происходящего.

От барьера, защищавшего дом Рудбригов, не осталось и следа – его будто развеяли по ветру. Вывод напрашивался неутешительный: охотники связались с кровавой ведьмой. Причём не обычной, так как рядовая ведьма не сумела бы быстро уничтожить барьер подобного уровня даже с кровью активатора. А в том, что действовали быстро, Кеторин нисколько не сомневалась, как и в том, что у ведьмы была кровь кого-то из Рудбригов в достаточном для разрушения защиты количестве, потому как на снятие подобного барьера без крови ушло бы несколько дней даже у сильнейших ведьм.

От мысли, что охотникам помогал кто-то из Старейшин города Кровавых Вод, Кеторин бросило в жар.

И зачем вообще понадобилось снимать барьер, если у похитителей была кровь для беспрепятственного проникновения? Возможно, подобные действия были скрытой угрозой и демонстрацией силы противников, вот только Кеторин чудились лишь расточительство и бахвальство.

«Глупое хвастовство, – подумала она, сжимая в руках руль. – Жаль, что к подобному склонны все Старейшины – как тут определить самую паршивую овцу в стаде, когда они все, мягко говоря, не очень?

И уж каким дураком или слепцом должен быть Алистер Рудбриг, чтобы не заметить, как вокруг его дома кругами ходят одна или несколько странных женщин, прикладывая руки к забору?

Вот только костерить отца девочек у Кеторин времени не было точно – ещё одна проблема в этот момент буквально дышала ей в затылок. Она обернулась через плечо и посмотрела на Марту, которая таким же неверящим взглядом изучала дом и разрушенный барьер.

«А ведь девчонка считала его неприступным, – с грустью подумала Кеторин. – Как самонадеянно с нашей стороны!»

Теперь Кеторин корила себя, что не додумалась установить на дом дополнительный барьер. А ведь она всегда считала, что умеет перестраховываться! Накинула же на Мегги покров на случай, если кто-то будет её искать. Даже вплела в него защиту, чтобы никто не смог разглядеть магические дарования девочки. На первый взгляд – умно. И тогда Кеторин действительно казалось, что она поступила правильно.

Вот только ошибка колола глаза: она не подумала, что девочку не нужно искать – её уже нашли. В глубине души Кеторин верила, что в большей степени избавилась от проблемы, отправив Малика на тот свет, но увы… Самонадеянно – ничего не скажешь. Как показала суровая жизнь, самонадеянность – худший из её пороков, всегда выходящий боком.

Свою вину Кеторин осознавала так же точно, как и то, что барьер перед ними больше не мог защитить жителей дома; его даже не получилось бы восстановить.

Женщина всё ждала, что вот сейчас Марта тоже это поймёт и начнёт упрекать ведьму, но девушка впала в апатию и за всю дорогу ни слова не проронила. Кеторин то и дело ловила в зеркале заднего вида лишь отражение растоптанной девочки, смотрящей в телефон.

«Надо было и Мегги забирать с собой», – запоздало пришла в голову Кеторин гениальная в своей простоте идея.

– Идите в дом, – обратилась она к Марте с Коулом. – Вам нужно отдохнуть.

Девушка медленно перевела взгляд на ведьму и удивлённо вскинула брови.

– Зачем? Нам нужно ехать к Джослин и…

– Я разберусь с этим сама, – перебила Кеторин. – А тебе нужно поговорить с отцом и навестить бабушку. И, наверное, поговорить с полицейскими – возможно, похитители попали на какие-нибудь камеры. Это значительно упростило бы нам работу. К тому же посмотри на Коула – он всё ещё похож на тухлый лист салата. Да и ты выглядишь не лучше.

Коул только хмыкнул, а Марта начала отчаянно протестовать, мол, надо действовать немедленно, но Кеторин умело свернула её препирательства, высадив их после довольно долгих словесных баталий. На самом деле она хотела сбагрить девушку хоть на время, чтобы самой составить план действий, а Марта – триггер для чувства вины – не лучший помощник в этом случае.

Кеторин петляла по заснеженным улочкам Рупи, ощущая на себе хмурый взгляд Роя. Племянник буквально сверлил её взглядом, очень похожим на отцовский, и это злило. Малышка Джуди хоть и была близняшкой Роя, но с отцом имела довольно отдалённое сходство и потому не так сильно влияла на Кеторин.

– Что? – всё-таки не выдержала и спросила ведьма, косо поглядывая на Роя и пытаясь уследить за дорогой. Она старалась не пускать недовольства в свой голос, что получалось не очень хорошо.

Но племянник молчал, продолжая буравить Кеторин своим взглядом.

– Рой, если ты хочешь что-то сказать, то говори. Я не понимаю языка взглядов, – едко ответила Кеторин. Она понимала, что временами ведёт себя, как полная сука, перенося свою агрессию с Люциана на его сына. Умом понимала, но где-то между умом и языком связь терялась, и она вываливала на мальчика тонны грязи.

– Если тебе хочется на что-то смотреть, смотри на дорогу. Рупи – довольно симпатичный городок.

Надувшись, Рой отвернулся и принялся изучать местность. Для Кеторин же такие утопающие в снегу поселения все на одно лицо. Женщина проехала мимо академии «Мария-Роза», чуть не врезавшись в огромный ярко-красный автодом, едва не задев его зеркалом. Машину припарковали так убого, что вся её задняя часть буквально занимала половину полосы. Кеторин тихо выругалась сквозь зубы. Было бы у неё время, она бы непременно вышла из машины и повздорила с нерадивым парковщиком – сейчас у неё было как раз такое настроение. Склочное. Такое, когда хочется пойти и кого-нибудь треснуть. Желательно посильней. Но скатываться до подобного в присутствии племянника Кеторин не собиралась.

Вырулив на узкую улочку и петляя между домами, она направилась прямиком к «Ведьминой Обители». Кеторин припарковалась на общественной парковке и, всучив Рою вещи, поспешила к своему дому-бару. Возле главного входа была навалена огромная куча снега – такая, что видна была лишь верхняя часть двери, – и Кеторин даже не стала пытаться пробраться через неё. Обогнув обитель, она поспешила к чёрному входу. Тут снега оказалось значительно меньше, хотя и дураку было бы понятно, что «Ведьмину обитель» не посещали и не покидали несколько дней.

Кеторин пришлось приложить немало усилий, чтобы сначала пробраться по снегу к двери, а потом ещё столько же, чтобы открыть её. И почему она не перевесила дверь, чтобы та открывалась во внутрь? Тогда проблем было бы значительно меньше.

Порядком взмокнув в зимней одежде, Кеторин наконец забралась в свою маленькую тёмную кладовку, невольно притащив с собой такое количество снега, что хватило бы на небольшого снеговика. Рой вместе с вещами последовал за ней, добавив снега на порог.

«Теперь сможем слепить ещё и подружку для снеговика, – усмехнулась про себя Кеторин, осматривая стремительно превращающийся в лужи снег, – или не сможем».

Она показала Рою, куда скинуть вещи и, найдя лопату, больше похожую на совок для детей великанов, протянула её Рою.

Парень непонимающе нахмурился, переводя взгляд с лопаты на Кеторин и обратно.

– Зачем?.. – начал было он, но Кеторин не дала ему договорить и мило улыбнулась.

– В моём доме никто не останется без дела. Так что, мой маленький волшебник, бери свою лопату и иди творить магию. Чёрный вход, главный вход, а ещё весь снег с дорожек. Раз уж твоя сестрёнка не смогла справиться с такой простой задачей, ты должен ей помочь.

– Я должен поговорить с Джуди, – покачал головой Рой.

– Поговоришь, когда закончишь чистить снег.

– Но…

– Никаких «но», Рой. Снег – твой лучший друг и товарищ на ближайший час. Или часы.

– Вы с мамой так похожи, что аж зубы сводит, – буркнул Рой, выхватив лопату.

Ноздри Кеторин раздулись от возмущения.

– Ещё раз услышу нечто подобное – отправлю в Шарпу пешим драпом без монетки в кармане. Ясно?

Рой нервно сглотнул и кивнул. На его щеках проступили красные пятна. Кеторин не стала гадать, от смущения они или от гнева. Плевать.

Развернувшись на каблуках, она вошла в главный зал «Ведьминой обители». В том, что за время её отсутствия в баре ни разу не убирались, Кеторин не сомневалась, но всё-таки с толикой надежды провела пальцем по ближайшему столу и брезгливо поморщилась, встретившись с пылью.

– Когда-нибудь кто-то непременно сравнит тебя с ведром гербицидов – и будет прав! – пожурила себя Кеторин.

В главном зале Джуди не оказалось, и Кеторин, начиная опасаться, отправилась на поиски племянницы в жилые помещения «Ведьминой обители». Минуя бар, она проскользнула в прятавшийся за ним коридор: узкий и тускло освещённый, с одной единственной дверью, ведущей на кухню, и лестницей, поднявшись по которой, можно было попасть в своеобразную квартиру Кеторин.

– Свет горит, значит, дома кто-то есть, – фальшиво пропела себе под нос Кеторин и принялась подниматься по лестнице.

Изначально в планах церкви никакой квартиры не было. На втором этаже располагались только кабинет пастора и несколько складских помещений, в которых хранилась всякая рухлядь. Но умелые рабочие и кувалды создали большое свободное пространство, которое Кеторин превратила в свою квартиру-студию. Небольшая, конечно, но для женщины, которая до недавних пор жила одна, студии было вполне достаточно.

Кеторин открыла тяжёлую дверь в конце лестницы и вошла в свою квартиру. Полы здесь, как и везде в «Ведьминой обители», остались со времён церковного прошлого – в общем, деревянные. А стены… Что ж, их можно описать выражением «взрыв на фабрике красок». Деревянные панели, которыми изначально были обшиты стены, Кеторин самолично зачистила и раскрасила в соответствии со своим тогдашним настроением. Что было на её душе в тот момент, она уже не помнила. Наверное, ей было очень паршиво, раз она решилась на подобный эксперимент – сейчас Кеторин ни за что не стала бы делать ничего подобного.

Возможно, потом, когда всё это закончится, она сделает ремонт и превратит свою маленькую студию в нечто менее кричащее и более подходящее женщине её возраста. Кеторин мысленно содрогнулась, припомнив несчастную дату, и постаралась её поскорее забыть. Приятно, когда снаружи ты выглядишь хорошо, в то время как внутри уже давно песок пересыпается.

Джуди она нашла сразу же. Сложно было её не найти, когда в комнате не было ни одного места, где можно было бы спрятаться: под кровать не залезешь, в шкафу тесно от одежды Кеторин – не протолкнуться. Так что Джуди заняла единственную оставшуюся позицию, притаившись за спинкой дивана.

– Выходи, – приказала Кеторин, буравя взглядом макушку племянницы, которая торчала над невысокой грядушкой. – Это всего лишь я.

Джуди вскочила на ноги. Лицо у неё было бледное, осунувшееся. А глаза, как у оленя: такие же большие и перепуганные. Сейчас она была куда больше похожа на маленького ребёнка, чем обычно. И Кеторин даже порадовалась, что взяла Роя с собой. Теперь нужно решить, как отправить их обоих в Шарпу и не нарваться на вековую обиду.

– Я услышала шорохи внизу и испугалась, – выдохнула Джуди и, перебравшись через спинку, села на диван.

– И не нашла ничего лучше, чем спрятаться за диваном, – хмыкнула Кеторин и прошла вглубь комнаты, направляясь в ванную. Ей очень хотелось искупаться после долгой дороги и, возможно, вздремнуть пару часов, а потом уже со свежей головой взяться за поиски Мегги.

– У меня не было времени, – надулась Джуди.

Кеторин устало вздохнула. И в кого её племянники такие глупые? Вот вроде бы Люциан всегда был умным и даже хитрым, да и Клем… Кеторин отмахнулась от сестры, как от злобной гадюки, и, повернувшись к Джуди, принялась разъяснять той простые истины:

– У тебя было предостаточно времени на то, чтобы активировать на двери защитный барьер. А пока охотники бились бы в неё, ты могла бы забаррикадировать окна и закрыться в этой комнате на ближайшее десятилетие, – подумав о том, что охотники вполне могли бы поджечь обитель, Кеторин исправилась, – или выбраться через них. Вокруг церкви столько снега, что ты не разбилась бы, спрыгнув со второго этажа. Но нет – ты спряталась за диваном. Мои овации, Джуди! Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я всё время говорю, что тебе лучше вернуться домой?

Джуди поджала губы и надулась пуще прежнего. На её глаза навернулись слёзы.

Кеторин щёлкнула языком и, распахнув двери шкафа, принялась искать, во что переодеться.

– Не пытайся меня разжалобить. Я не Люциан и на твои слёзы не куплюсь. Ты – будущая глава ковена. Научись думать головой до того, как тебе её отрежут, – Кеторин достала вещи и захлопнула дверцу шкафа. – Кстати, где ты была, когда девочку похитили? Разве я не просила за ней присматривать?

Джуди потупила взгляд, не торопясь отвечать. Она скрестила руки на груди, словно готовясь защищаться или обороняться.

– Джуди, я жду ответа, – спокойно произнесла Кеторин, привалившись плечом к дверце шкафа. – Ты проглотила язык? Или разучилась разговаривать с людьми, как Рой?

– Рой умеет разговаривать! – тут же вспылила девушка и обожгла Кеторин злым взглядом.

– Как и ты, поэтому отвечай.

– На свидании! – скорее выплюнула, чем произнесла Джуди.

Глаза Кеторин округлились.

– Серьёзно?

Джуди кивнула.

– Что ж… теперь я понимаю, почему Брунгильда хотела тебя высечь, и даже поддерживаю её. Давно мы с ней во взглядах не сходились.

– Брунгильда – злобная тиранша! – воскликнула Джуди, вскочив на ноги.

– Отчасти ты права, её методы довольно радикальны, но не тебе её осуждать. Переживёшь хотя бы половину из того, что выпало на её долю, и тогда я посмотрю, что ты скажешь, – хмыкнула Кеторин. – А пока что ты ведёшь себя, как глупая девчонка, которая наплевала на поставленную задачу из-за какого-то маломальски симпатичного парня. Ты хочешь, чтобы с твоим мнением считались. Хочешь, чтобы тебе доверяли и к тебе прислушивались! Вот только как доверить тебе целый ковен, когда ты не смогла защитить одну маленькую девочку?!

Под конец Кеторин чуть ли не кричала, а Джуди сжалась и снова села на диван. Женщина буквально хлестала девочку словами не хуже, чем розгами. И в каждом её слове была правда. Вот только эта правда относилась и к Кеторин. Ведь это она доверилась племяннице и не уберегла маленькую ведьмочку. А ещё женщина поймала себя на мысли, что практически слово в слово цитирует Брунгильду, а ведь именно та однажды уговорила её поступиться собственной гордостью ради великих целей.

На душе стало совсем погано.

– Я в душ, – буркнула Кеторин и скрылась в ванной, громко хлопнув дверью.

Из-за стены до неё донеслись громкие рыдания племянницы.

– Молодец, – зло похвалила себя Кеторин, крутанув вентиль горячей воды, – довела подростка. Что дальше? Пойдёшь пугать грудничков? Вот поэтому тебя и не благословили детьми – потому что ты злобная химера, которая не вырастит ребёнка, а лишь поломает ему всю психику!

***

Коул последовал за Мартой в дом. Он был даже рад оказаться за пределами машины: всю дорогу Кеторин гнала, как умалишённая. Малость ослабевший Коул и его бунтующий желудок не оценили подобных гонок и каждый раз, когда женщина шла на обгон, он начинал молиться – чаще про себя, но иногда даже шёпотом. Так что теперь, ощущая твёрдую почву под ногами, Коул чувствовал себя даже более живым, чем раньше. Его всё ещё немного шатало, но в целом чувствовал он себя неплохо для человека, отходящего от тяжёлой болезни.

Марта шла впереди и тяжело пыхтела, как закипающий чайник, нервно теребя молнию на куртке. Стоило им войти в дом, как она сорвала с себя верхнюю одежду и бросила ту на пол.

Ей явно не нравилось, что Кеторин отправила её домой, и девушка выплёскивала своё недовольство незначительной и бессмысленной агрессией по отношению к предметам: хлопнула дверью, запулила обувь в сторону кухни. Коулу даже начало казаться, что, будь у неё под рукой что-нибудь тяжёлое – скажем, бита, – и она пошла бы громить собственный дом.

И причиной была никто иная как Кеторин. Та ведь её даже слушать не стала. Коулу со стороны и вовсе показалось, что эти двое похожи на мать и дочь. То, как Кеторин отмахнулась от Марты и её чувств, напомнило ему, как в детстве от него точно так же отмахивались родители, когда он вёл себя чересчур эмоционально и необоснованно. Сейчас-то он понимал, что и правда тогда вёл себя, как человек, которому самое место в лечебнице для душевнобольных, но тогда ему казалось, что родители не считаются с ним и это им давно пора в лечебницу. Вот и Марта, похоже, считала, что Кеторин смахнула её с доски, как ненужную фигуру.

Вот только наблюдать со стороны за тем, как Марта бесится, было нисколько не забавно. Скорее страшно. Ведь Марте, чтобы выместить на ком-то свою злость, не нужна бита – у неё есть магия. Если девушка не совладает с собой и своими чувствами… Коул боялся даже представить последствия.

Продолжая пыхтеть, как паровоз, и то и дело сжимая и разжимая кулаки, обтянутые кожаными перчатками, Марта прошла в гостиную и плюхнулась на диван, недовольно сложив руки на груди. Коул, ведомый браслетом, последовал за ней. В гостиной никто не прибрался, и Коул прекрасно увидел огромное кровавое пятно на светлом ковре, разбросанные по полу подушки и плед, дырку от пули на каминной кладке. Гостиная выглядела так, словно по ней прошёлся маленький ураган.

Марта всё это тоже видела. Девушка переводила взгляд с ковра на сколотую кирпичную кладку – туда и обратно, – и с каждым кругом недовольство медленно сползало с её лица, сменяясь ужасом. Она стала белее мела и, в сочетании с короткими светлыми волосами, казалась призраком.

Коул занял кресло напротив и спокойно произнёс:

– Послушай. Я думаю, тебе стоит успокоиться. Не стоит ничего предпринимать сгоряча. Можешь представить, как мне это не нравится, но сейчас я полностью согласен с Кеторин.

– Успокоиться? – Марта оторвала взгляд от засохшей на ковре крови и посмотрела на Коула. – Я абсолютно спокойна.

Голос Марты казался холодным и каким-то неживым. Да и нервно дёргающийся уголок глаза не был признаком спокойствия. Коулу были знакомы и этот пустой взгляд, и этот мёртвый голос – он чувствовал себя так же после смерти Ады. И ещё он знал, что за апатией, смешанной с ужасом, когда ещё толком не понимаешь, что и как произошло, последует гнев. Гнев и необдуманные поступки.

– Охотники не убивают детей, – попытался успокоить её Коул, и в награду за свою попытку получил гневный испепеляющий взгляд. Будь у неё сейчас под рукой нечто посущественнее подушки, она непременно запулила бы ему в голову, а так лишь сжала край той в кулаке.

– С чего ты решил, что это должно меня успокоить? Не убивают детей? Серьёзно? Те люди, которые требовали от тебя голову ведьмы, как членский взнос?! Те, кто ранили пожилую женщину?! Они стреляли в неё! – Марта махнула рукой в сторону кровавого пятна, переходя на крик. – Те, кто подсунули тебя яд, внушая, что это ради благой цели?!

Марта вскочила на ноги. Она тяжело дышала и буравила Коула взглядом. Её зелёные глаза буквально светились изнутри праведным гневом. Гневом, который Коул полностью понимал.

– Сядь, пожалуйста, – спокойно попросил Коул, краем сознания ловя себя на том, что копирует манеру, в которой с ним разговаривал учитель, когда Коул был не в себе от горя и гнева.

Марта нахмурилась.

– Не строй из себя праведника. Это ты виноват!

В её словах отчасти была правда. Конечно, на пороге Рудбригов мог появиться и любой другой охотник. Да и не он похитил девочку. Вот только в Шарпу Марта отправилась именно из-за Коула. А не будь его – была бы здесь в момент нападения. И ей хватило бы сил на то, чтобы защитить свою сестру. В этом парень не сомневался.

– Ты же знаешь, куда её могли отвезти? – не вопрос, скорее утверждение.

Коул устало покачал головой.

– У охотников много баз. Я не посвящённый, Марта, я не знаю их все. А те, в которых мы бывали с учителем, можно по пальцам одной руки пересчитать…

Марта рассмеялась надорванным истеричным смехом, швырнув подушку на пол. В уголках её глаз блеснули слёзы.

– Я согласилась связать с тобой свою жизнь, чтобы ты не умер, – она шмыгнула носом. – А ты отказываешься мне помочь найти пропавшую сестру. Я много прошу?! Жизнь маленькой девочки для тебя ничего не значит?! Коул, чёрт возьми, она относилась к тебе по-доброму, когда я тебя презирала!

– Марта, я же объясняю…

– Катись ко всем чертям, Коул Томсон! – крикнула она и, расстегнув браслет на своём запястье, запулила им в Коула. Движения были резкими, дёргаными. Она даже не заметила, как порвала перчатку.

– Марта! Да послушай же ты! – Коул тоже вскочил на ноги.

– Уходи! – прошипела она сквозь зубы.

– О! Ты приказываешь мне уйти? – спросил он, скрестив руки на груди, потихоньку тоже начиная закипать. – Что ещё пожелаешь, моя госпожа?

Марта утёрла рукой в порванной перчатке слёзы с щёк и зло улыбнулась. От такой улыбки Коулу стало не по себе.

– Я не приказываю. Мне плевать на тебя, – она взмахнула рукой, и Коул увидел маленькое чёрное пятнышко, проступившее на открывшейся коже запястья. Похожая темнота разлилась и на её шее, рваными краями заползая на лицо. – Можешь идти, куда хочешь. Возвращаться к своим охотникам и таскай им головы ведьм, словно собака косточку! Только передай им, что я стану их ночным кошмаром. Найду их и не оставлю ни камня на камне от их грязных баз!

Девушка развернулась и вылетела из гостиной. Она взбежала вверх по лестнице, и Коул по привычке последовал за ней, ещё не осознав, что браслет их больше не связывает. Подъём по лестнице дался ему тяжело; внутри у него всё словно шумело. Когда он достиг верхних ступеней, Марта уже была у подножья лестницы, ведущей на чердак. Борясь с дурнотой, Коул поспешил за ней.

– Марта, да подожди же ты! Давай поговорим по-человечески! Ты ведёшь себя неразумно!

Но Марта наградила парня ещё одним испепеляющим взглядом и захлопнула дверь перед его носом. Коул попытался до неё достучаться, но Марта включила воду и продолжила его игнорировать.

– Ну и дура! – в конце концов крикнул он и пошёл вниз.

Уходить он никуда не собирался. Не после того, как на него вылили ушат грязи и даже не дали оправдаться. Коул спустился вниз и принялся ходить вдоль книжных полок в гостиной, хотя книжными их можно было назвать лишь отчасти: помимо книг на них пылились альбомы, диски и кассеты в бумажных коробочках, фотографии в рамках и всякие сувенирные мелочи.

Мысленно обдумывая речь, которой он поставит Марту на место, Коул рассеянно изучал содержимое полок. Фотографий оказалось много. Невысокая светловолосая женщина в цветастом платье до колен и соломенной шляпке, смотрящая в объектив, трогательно улыбаясь, была никем иным, как Террой Грабс, матерью Марты. Отринув своё предвзятое мнение, Коулу пришлось признать, что она производила тёплое впечатление. Удивительно даже, как женщина с такой доброй улыбкой могла воспитать такую вредную колючку, как Марта.

На следующем снимке, попавшемся Коулу на глаза, была запечатлена уже Марта. Он узнал её по вечно недовольному выражению лица. Этот взгляд смотрелся довольно комично на пухленьком личике маленькой девочки, да и пышное розовое платье казалось неуместным. Были там и фотографии Мегги, сделанные в разные временные промежутки. И даже Алистер Рудбриг, суровый и немного безэмоциональный; на всех фотографиях он походил больше на статую, чем на человека.

Фотографии маленькой леди всколыхнули в Коуле чувство вины, напрочь разрушив весь уничтожительный монолог, который он успел составить для Марты. Он взял в руки фотографию, сделанную относительно недавно. Пышная коса-корона, уложенная вокруг головы, открытый серьёзный взгляд и такая же добрая, как у её матери, улыбка.

Маленькая леди не заслуживала ничего из того, что могло бы с ней произойти в плену у охотников. И Коул никак не мог понять, с какой целью её похитили.

Входная дверь хлопнула, и Коул поспешил проверить, кто пришёл. В не зашторенное окошко на входной двери Коул увидел, как Марта садится в жёлтое такси и уезжает, даже не обернувшись.

Коул громко и смачно выругался: за своими сожалениями и планами он упустил возможность вразумить взбаламутившуюся ведьму, и ему оставалось только гадать, куда она отправилась и вернётся ли.

Без малейшего зазрения совести он пошёл на кухню и совершил набег на холодильник, мысленно высказывая Марте всё, что о ней думает. В выражениях он не стеснялся, как и не стеснялся поедать копчёные колбаски и запивать их горячим чаем. Коул даже думал о том, чтобы осквернить их кухню ещё больше, сварив супчик, но, не найдя в холодильнике ничего, кроме яиц, молока и колбасы, вернулся в гостиную с чашечкой чая.

Заняться Коулу было нечем, поэтому, выбрав на полке диск, подписанный от руки как «Третье Рождество», он включил видеопроигрыватель и вместе с чаем и пультом вальяжно развалился на диване.

«Третье Рождество» оказалось ничем иным, как семейной хроникой. Он понял это по чёрному экрану и женскому голосу, доносившемуся через динамики.

– Я не понимаю! Показывает, что съёмка идёт, но экранчик тёмный…

Раздался смех, всколыхнувший детские воспоминания Коула и заставивший его подавиться чаем.

– Да уж, Терра, ты совсем далека от техники. Снимите крышечку с объектива, госпожа ведьма.

Послышалось шуршание и мелодичный напев «так-так-так-ага-сюда-вот-и-получилось». В кадре появился деревянный пол.

– Терра, у тебя потрясающий голос. Скажи, ты его заманивала в свою постель, как сирена? Ой, да не смотри ты на меня так – взглядом дырку просверлишь! Марта, твоя мать когда-нибудь меня проклянёт!