Текст книги "Ведьмы Алистера (СИ)"

Автор книги: Дарья Шатил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 54 страниц)

А лучше, если бы они могли загружать информацию прямо в голову. Только подобное, наверное, возможно скорее в мире научной фантастики, а не мире магии. Но Марта слишком плохо разбиралась в теме, чтобы говорить наверняка.

Девушка представила, как вдруг узнала бы то, чего знать не должна была или и вовсе не хотела. Хуже такого «информирования без согласия» была бы только возможность ведьм мысленно переговариваться – Марта непременно причислила бы себя к сану сумасшедших, если бы услышала чужие голоса в своей голове. Да, хорошо, что Кеторин ничего такого не умеет, а если и умеет – Марта не считала, что хочет об этом знать.

Но тот факт, что Кеторин не поставила её в известность относительно своих планов, не мог не злить. Марта дёрнула за ручку двери – та не двинулась с места, как и в прошлый раз. В сердцах, девушка пнула входную дверь ногой и собиралась уже уйти, понимая, что начинает привлекать внимание редких прохожих, но ей показалось, что она услышала какие-то звуки, доносящиеся откуда-то из глубины «Ведьминой обители».

Марта приложила ухо к двери и прислушалась. В баре действительно кто-то был, и этот кто-то цокал каблуками по деревянному полу. Марта отстранилась и с силой несколько раз ударила кулаком по двери. Послышался звук битого стекла где-то рядом с дверью вперемешку с отборной бранью, а затем дверь распахнулась наружу и перед Мартой предстала Кеторин с абсолютно остекленевшим взглядом. Взглядом не просто пьяного человека, а человека, который уже не способен отличить пол от потолка.

– У нас закрытая вечеринка, – на удивление твёрдым, лишь слегка заплетающимся языком произнесла Кеторин и потянула дверь на себя, чтобы закрыть, чего Марта не дала ей сделать, схватившись за ручку со своей стороны.

– Мне кажется, на этой вечеринке я вполне впишусь, – произнесла девушка, привлекая к себе внимание, потому что и дураку было понятно, что Кеторин её не видела, а если и видела, то не до конца понимала, кто конкретно перед ней находится.

– Нет-нет, вечеринка полностью закрытая, вход только по пре… – она всё-таки перевела свой взгляд на Марту, замолчав на полуслове. Кеторин несколько раз тупо моргнула, наверное, пытаясь сопоставить в своём захмелевшем мозгу реальность с вымыслом. – Заходи.

Женщина отпустила ручку и, пошатываясь, побрела вглубь бара. Марта последовала за ней, предварительно закрыв входную дверь на замок. Если то, что творилось в «Ведьминой обители», и можно было назвать закрытой вечеринкой, то вечеринка была тухленькой, рассчитанной на одного человека и море книг. А книг действительно было море – они занимали все горизонтальные поверхности: пол, столы, стулья и бар. Некоторые раскрыты, некоторые закрыты, где-то лежат стопки книг с закладками. И от каждой книги исходил яркий магический свет.

Марта до этого момента просто не могла представить такого обилия гримуаров в одном месте. Если коллекция Кеторин была столь обширной, то насколько огромной могла оказаться Ведьминская библиотека её ковена?

Хотя куда сложнее было представить, как Кеторин умудрилась влить в себя столько алкоголя и не двинуть ноги. Марта насчитала больше двадцати бутылок, разбросанных по полу. Похоже, хозяйка «Ведьминой обители» собиралась организовать какой-то странный алко-книжный клуб и занималась отбором материала.

Марта сняла куртку и повесила её на спинку стула, наблюдая за тем, как Кеторин пытается аккуратно опуститься на пол посреди круга из книг, а не рухнуть на него.

– Весёлая вечериночка, – протянула Марта и, откопав пустой стул, заняла его. – Повод?

– Годовщина, – ответила Кеторин, наконец-таки найдя пустое место в круге, а затем взяла одну из ещё не до конца опустевших бутылок, отхлебнула из неё и, поморщившись, сглотнула. – Невкусно. – И отставила бутылку.

– Где Джуди? – Марта начала с простых вопросов, сомневаясь, что её собеседница сейчас способна воспринимать предложения, состоящие более, чем из четырёх слов.

– На равзе… разве… разведке, – всё-таки выговорила Кеторин, полная недовольства. – О боги, нет! Я так не могу.

Кеторин принялась шарить дрожащими руками по полу в том книжном круге, где сидела, в поисках чего-то.

– Что ты делаешь? – недоумевала Марта, наблюдая за тем, как хозяйка «Ведьминой обители» раздвигает книги и опрокидывает пустые бутылки.

– Подожди, – отмахнулась от неё Кеторин, встав на колени с зажатой в руке плотно сбитой кистью для рисования. Кончик кисти был обмазан чем-то тёмным.

Кеторин закатала до локтя пышный рукав блузы, обнажив исписанное незнакомыми письменами запястье, и принялась выводить новые загогулины на чистом куске кожи.

– Так что ты делаешь? – не унималась Марта. Она гадала, стоит ли остановить Кеторин или пусть себе колдует на пьяную голову.

Кеторин глубоко вдохнула и испустила протяжный выдох, полный облегчения. Её остекленевший взгляд прояснился.

– Так-то лучше, – протянула женщина, отложив кисть и откинувшись назад на руки, а ноги вытянув перед собой.

– Что это было? – спросила Марта, не отрывая взгляда от скрывшегося под пышным ярким рукавом запястья.

– Руна для прояснения сознания, – пояснила Кеторин. – Помогает снять мороки и избавить человека от чужого воздействия.

– И ты?..

– Ага. Использую её, чтобы бороться с алкогольным опьянением, – довольно просияла Кеторин. – Она проясняет сознание. А что делает алкоголь? Затуманивает! Всё логично!

– Сомневаюсь, что другие ведьмы считают это логичным, – ответила Марта, не скрывая своего скептического настроя. – И давно ты практикуешь эти пьянки с магическим протрезвлением?

– Ой, прекрати. Не говори так, словно я законченная алкоголичка, потерянная для мира и себя самой. Пить по праздникам не грешно!

– И какой же сегодня праздник?

– Годовщина свадьбы. День, когда я пустила всю свою жизнь под откос великой любви. Чем не праздник?

Кеторин встала на ноги и поплелась к бару, изящно лавируя между книгами и столами.

– Не хочешь тоже выпить? Вместе отпразднуем, – предложила Кеторин, проверяя содержимое ещё оставшихся в баре бутылок.

– Вообще-то я пришла по делу.

– Конечно же ты пришла по делу, – прицокнула языком Кеторин. – И это дело называется… – женщина схватила какую-то бутылку. – Шардоне!

Она заговорщически улыбнулась и потрясла ещё не откупоренной бутылкой.

– Нет, оно так не называется, – ответила Марта, расплываясь в улыбке. Кеторин была человеком, настроение которого напрямую влияло на настрой окружающих людей, и не улыбаться ей в ответ было попросту невозможно.

– Да брось ты. У Шардоне есть свои чувства, и оно очень расстроится, если ты его не пригубишь. Оно, конечно, любит меня гораздо больше, но вполне может распространить свою любовь и на тебя. Ну так что? Один бокальчик никогда не повредит!

– И сколько в тебе уже таких бокальчиков?

– Вообще без понятия. Но Шардоне никогда не бывает много.

Кеторин взяла штопор и принялась вскрывать бутылку. С громким хлопком пробка выскочила, и алкогольная пена вылетела из бутылки, забрызгав Кеторин и пол вокруг бара.

– Какой несдержанный, – протянула Кеторин, недовольно глядя на полуопустевшую бутылку. – Не люблю таких.

– Никто таких не любит, – подыграла ей Марта, решив хотя бы сделать вид, что участвует в пьянке. – Наливай.

Кеторин усмехнулась и принялась искать бокалы.

– Так где Джуди? – повторила свой вопрос Марта.

– Кое-что проверяет. Прежде чем мы заявимся в деревню моего ковена, нам необходимо тщательно подготовиться.

– И ты отправила Джуди выполнять грязную работу, пока сама напиваешься в хлам? – не без сарказма спросила Марта.

– Не будь ханжой, – буркнула Кеторин и подошла к столу, за которым сидела Марта, с двумя бокалами в руке. – Изначально это не входило в мои планы, – она скептическим взглядом окинула погром, творящийся в «Ведьминой обители». – Я закрыла бар и решила провести детальную ревизию всех своих гримуаров. Я, конечно, гениальна, но держать в голове столько информации не могу.

Марта скривила губы от такого откровенно завышенного самомнения и воспевания своей исключительности, но ничего не сказала, взяв в руки бокал с белым вином.

– А потом пришла одна из моих клиенток, – продолжила Кеторин, также взяв бокал и опершись бедром о соседний столик. – Боже, чокнутая женщина! Ломилась и умоляла её принять. Представляешь, даже умудрилась угрожать мне, что покончит с собой на моём пороге, если я её не приму. Со мной подобное не работает, и я уже собиралась развернуть её и отправить восвояси, но тут она принялась рыдать, чем немало вывела меня из себя, и жаловаться на своего мужа, который вот уже третий год подряд не проводит с ней годовщину свадьбы, из-за чего она подозревает его в изменах, – Кеторин скривилась. – И тут я вспомнила, что у меня сегодня так-то тоже годовщина. Мне так прям взгрустнулось, прям вот накатило, – Кеторин всплеснула руками, расплёскивая содержимое бокала.

– И ты решила тоже накатить? – предположила Марта, пригубив вина.

– Нет. Сначала я погадала этой девчонке, выслушала её до жути банальную историю, рассказала, что муж изменяет ей… много лет. Посочувствовала её горю, объяснила, насколько она типичная дура и как из этой клоаки выбираться. А вот уже когда она ушла, вспомнила, что я такая же дура, и стало как-то грустненько. После этого я и решила накатить. Накатить так, чтобы забыть о том, какая я дура. Не помогло.

– Получается, тебе тоже изменял муж?

Кеторин покачала головой и усмехнулась.

– Неужели я похожа на ту, кому может изменять муж? Да и если бы была похожа, у ведьм измены не в почёте. Хотя, возможно, так только у комплементалов.

– У кого? – непонимающе переспросила Марта, нахмурив брови.

– Комплементалов, – как ни в чём не бывало повторила Кеторин, но, наткнувшись на абсолютно пустой взгляд Марты, ошеломлённо протянула. – Так ты не в курсе?

Марта всё ещё ничего не понимала, а Кеторин, тяжело вздохнув, принялась разъяснять:

– С твоей неосведомлённостью нужно что-то решать. Это уже не смешно. Если вкратце, то «комплементалы» – кто-то вроде истинных пар. Если смотреть с романтической стороны или же с точки зрения детских сказок, которыми пичкают ведьм с рождения, «комплементалы» – родственные души, идеально подходящие друг другу партнёры, любящие друг друга до гробовой доски, – Кеторин говорила иронично, даже надменно, словно не верила своим словам. – По крайней мере, так должно быть в теории. Или когда-то так и было. Но, если отбросить романтизированный флёр, суть остаётся следующей: в союзе комплементалов не теряются магические способности, а лишь приумножаются. Их дети магически сильнее, чем родители вместе взятые. В то время как в обычных парах, не предназначенных друг другу судьбой, – она отставила бокал и изобразила руками кавычки, – вероятность того, что родится сильная ведьма или хоть какой-нибудь маломальски способный колдун, крайне мала.

Марта слушала с раскрытым ртом, не в силах даже задать вопросов, которые крутились в её голове. А их было много, ведь слова Кеторин заставили шестерёнки вращаться с невероятной скоростью.

– Понимаешь, в чём суть, Марта? В обычном союзе ведьмы и колдуна шанс того, что ребёнок унаследует способности хотя бы одного из родителей в полной мере – процентов пятьдесят, не более. И то только в том случае, если родится девочка. С мальчиком шанс и того меньше: чаще всего он наследует лишь часть способностей отца. Не знаю, почему, но колдуны рождаются крайне редко. Лишь у комплементарных пар колдун-ведьма могут рождаться полноценные колдуны, да и то их магическая предрасположенность склоняется в сторону отца. Такая вот странная шутка судьбы: если мальчик, будучи не способным колдовать, станет комплементалом для какой-нибудь способной ведьмы, их ребёнок будет обладать магией родителей неспособного колдовать мужчины.

– А если ведьма выйдет замуж за обычного человека? – Марта едва шевелила языком, глуша в себе толику надежды, проклюнувшиеся в ней. Магия не всегда передаётся детям.

– О, тут всё ещё сложнее, – протянула Кеторин и наполнила свой уже опустевший бокал. – Если обычный человек – что раньше случалось крайне редко, а сейчас, наверное, и вовсе невозможно – окажется комплементалом колдуна или ведьмы, то ребёнок либо не просто унаследует все способности матери или отца, а ещё и приумножит их, даже если способности были почти мертвы, либо же ребёнок, унаследовав очень малую кроху магии, не сможет колдовать вообще – даже на кофейной гуще погадать не сможет.

– Почему ты говоришь, что так было раньше? Ты постоянно используешь это слово. Раньше. Раньше. Сейчас это не так?

Марта во все глаза смотрела за Кеторин, не пропуская ни единого слова. Она давно забыла о своём вине.

– Магия вымирает, – с грустью сказала Кеторин. – А комплементалы – не что иное, как детская сказка для ведьм. Последний маломальски пригодный для размножения союз был заключён более пятидесяти лет назад. Да и колдунов, способных к магии, осталось крайне мало. По всему миру их не более десяти. В нашем ковене мой муж Люциан – последний способный колдун.

– Так ты всё ещё замужем? – удивилась Марта. – Просто из-за твоих слов я думала, что ты уже давно развелась.

– Ведьмы не разводятся. Особенно те, над кем провели Приворот, – Кеторин вылила остатки вина себе в бокал и отставила опустевшую бутылку. Взгляд затуманился, будто она снова ушла в себя. – Да уж… Приворот – жалкий пережиток прошлого. Если бы я только знала о последствиях… хотя, возможно, тогда на меня это бы нисколько не повлияло. Глупая упрямая девчонка…

Марта ощутила в голосе Кеторин тоску, смешанную с разочарованием. Так обычно говорят родители о детях, которые сильно обманули их ожидания. Вся насмешливость и скептицизм растворились, осталась лишь горечь. Марта не знала, хотела ли она знать историю Кеторин, но, похоже, хозяйке «Ведьминой обители» было необходимо излить душу, и потому она продолжила, будто даже и не обращая внимания, слышит ли её кто-то.

– Ах, Люциан… Такой, как он, мог – да и скорее всего может – вскружить голову любой девушке. Он был идеален: высокий, с потрясающими янтарными глазами, которые буквально светились, когда он колдовал. А его улыбка, ух, от такой улыбки сердце пропускает удары! А эти мягкие тёмные волосы! Ты знаешь, а ведь они всё время вились во время дождя. Причём не мерзкими кудряшками, а идеальными локонами, как в рекламе шампуня…

– Говоришь, как героиня любовного романа.

Кеторин грустно хохотнула.

– Точно. Знаешь, мужчины, которые могут исправить свою внешность магией – зло вселенского масштаба. И Люциан – это лишь идеальный образ идеального колдуна. Я не стану врать, он был красив, но при этом тщеславен и любил злоупотреблять любовными мороками, которые в глазах женщин делали его просто неотразимым.

Марта мысленно содрогнулась. Использовать магию, чтобы казаться людям красивее, чем есть на самом деле? Удобно, тут и сказать то нечего. Но зачем? Марта недоверчивым взглядом окинула идеальную Кеторин. Может, и она использовала чары?

– Когда я впервые его увидела, в моей голове что-то щёлкнуло, и я поняла, что хочу его. Сейчас-то я понимаю, что это было глупое желание глупой девчонки, которая просто хотела красивую блестящую игрушку себе в коллекцию – и не более того. Но тогда? Тогда я убедила себя, что это не что иное, как великая любовь, и что Люциан – моя пара, мой комплементал, – Кеторин закусила губу.

В голосе женщины Марта слышала горечь. Это точно была не история о великой любви. О ней не говорят так, словно совершили самую большую ошибку в своей жизни.

– Сколько тебе было?

– Когда я его встретила? – Кеторин посмотрела на Марту и одним глотком осушила бокал. – Лет пятнадцать. А Люциану уже исполнилось тридцать. Взрослый, чарующий и совершенно не интересующийся мной.

– Тогда как? – растерянно спросила Марта.

– О, так иногда бывало. Один из комплементалов мог некоторое время не чувствовать своего партнёра, становясь восприимчивым к нему лишь со временем. Именно в этом я всех и убедила. Даже Люциана. Не хочешь ещё вина? Не могу говорить о нём на трезвую голову, – Кеторин посмотрела на свою руку, разрисованную рунами. – Пока действует руна, мне нужно много алкоголя, чтобы напиться.

Марта посмотрела на свой всё ещё наполовину полный бокал и осушила его в пару глотков, хоть изначально и не собиралась пить. Говорить о чьих-то неудачных любовных отношениях на трезвую голову было тяжело. Отчего-то слова Кеторин давили на Марту, вызывая неприятные ощущения в животе.

– Наливай, – согласилась Марта, но весь задорный настрой, с которым началась эта посиделка, уже давно растворился.

Кеторин скрылась за дверью бара и вернулась лишь через пару минут с двумя бутылками и автоматическим штопором.

– Шардоне кончилось. Будем пить красное, – она откупорила одну бутылку, в этот раз не пролив ни капли, и разлила тёмно-красную жидкость по пустым бокалам. – Так, на чём я закончила? Ах, да! Я, глупая упрямая девчонка, убедила всех в том, что Люциан просто эмоционально не чувствителен, и стоит нам только провести Приворот, как он всё поймёт. Поймёт, что я – его истинная пара, что мы предназначены друг другу судьбой.

– Но он оказался слишком чёрствым и так и не понял?

– Точно! Чёрствый сухарь. А ведь я три года билась, убеждая всех и каждого, что мы истинная пара и что наше потомство будет самым могущественным, что мы даже сможем возродить магию, запустив новый виток колдунов и ведьм. Мне поверили. Даже Люциан, кажется, ненадолго поверил. И я была права. Отчасти…

– А что такое этот Приворот? Уж не его ли ты предлагала провести на Коуле?

– О нет, конечно же нет. На твоём охотнике я предлагала попробовать какое-нибудь любовное зелье, подавляющие волю, но никак не Приворот. Приворот – древний обряд, которым связывались между собой комплементалы. Посредством него нити отношений, которые связывают между собой всех людей, а в нашем случае – двух конкретных комплементалов, – уплотняются тремя ведьмами, после чего такую нить уже невозможно порвать.

Кеторин взмахнула над своей грудью, произнося несколько тягучих слов, и Марта увидела пучок тоненьких светящихся нитей, идущих от груди Кеторин и исчезающих в пустоте комнаты. Одна из нитей отделялась от пучка и шла к груди Марты, теряясь где-то в глубине.

– О боже, – выдохнула она. – Это невероятно.

– Между каждым человеком, которого ты встречаешь, и тобой образуется нить. Чем лучше между вами отношения, тем толще нить. А вот и та, над которой совершён Приворот, – Кеторин перебрала нити пальцами и подцепила одну из середины. Эта нить была толще остальных и, казалось, была покрыта коконом, излучающим слабое золотистое свечение с красноватым отливом, в то время как остальные светились простым белым светом. – Она в некоторой степени влияет на отношение к человеку, с которым я связана. Для комплементалов это священный обряд, который укрепляет их чувства, а для нас – приговор. Я не люблю Люциана, а он не любит меня, но из-за этого, – Кеторин дёрнула нить. – Мы никогда не сможем полюбить никого другого.

В словах ведьмы было столько горечи и боли, а во взгляде – тоски и обиды, что Марта не поверила в то, что Кеторин больше не любит своего Люциана.

– Мы застряли в состоянии привязанности с примесью ненависти. Паршивое чувство, когда ты одновременно хочешь человека, но в то же время он тебе противен. В итоге наши отношения из «милый, я так рада, что ты вернулся, пойдём я приготовлю тебе ванну» стремительно скатились до «о чёрт, ты всё-таки пришёл, а я уже тебя похоронила и успела отпраздновать, не хочешь ли вернуться обратно в свой милый и тёплый гроб?». Идеальный брак, ничего не скажешь. А всё почему? Потому что такой упёртой дамы, как я, ещё поискать надо. Я ведь привыкла всегда добиваться своего.

– А если снять его? – спросила Марта, борясь с желанием дотронуться до нити, связывающей её и Кеторин.

– Снять приворот? О нет, он необратим, – отрезала Кеторин и взмахнула рукой, отчего нити бесследно пропали, не оставив после себя ни малейшего свечения. – Хотя никто, вероятно, и не пытался его обратить – надобности не было. Вот и записей тоже нет.

Марта крутила бокал в руке, наблюдая за тем, как тусклый свет играет с вином. Она всегда была равнодушна к алкоголю – что он есть, что его нет. На школьных вечеринках, где её ровесники пили до потери пульса, Марта вполне уверенно чувствовала себя, цедя свою бутылку с колой, хотя её нельзя было назвать частым гостем на этих вечерах. Так что и теперь Марта уже ощущала, как алкоголь действует на неё, хотя она и выпила один-единственный бокал. Девушка отпила вина и решила наконец-таки спросить Кеторин о том, зачем пришла, пока ещё могла мыслить здраво.

– Кстати, об отсутствующих записях: что ты знаешь о передаче магических способностей?

– А зачем тебе это? – встрепенулась Кеторин и как-то странно посмотрела на Марту: то ли озадаченно, то ли испуганно.

– Просто ответь.

– Хочешь избавиться от своей силы? Глупая ты всё-таки девчонка. Ничего не выйдет!

– Почему? Записи потеряны? Неужели в твоих гримуарах нет какого-нибудь волшебного заклинания, чтобы передать силу? – не унималась Марта.

– В моих гримуарах ничего подобного точно нет. И это не заклинания, а обряды. Чрезвычайно тяжёлые обряды, провести которые в нынешних условиях не представляется возможным.

– Почему?

– Не будь дурочкой, я же сказала – магия вымирает.

– Я думала, ты имеешь в виду магические способности ведьм и колдунов.

– Не только. Магия вымирает в целом. Волшебные растения теряют свою силу, магические существа погибают. А гримуары… древние гримуары теперь не более чем старые книжки с картинками. Никто не знает, когда это началось. Некоторые ведьмы придерживаются мнения, что магия покидает наш мир постепенно, с момента его создания. Я же считаю, что у магии был источник, но в какой-то момент он закрылся, а мы расходуем жалкие крохи, оставшиеся нам. Оттого и каждое поколение ведьм слабее предыдущего: если, к примеру, моя прабабка ещё и могла попытаться провести обряд по переносу магических способностей и, возможно, это вышло бы вполне сносно, то я этого сделать уже не смогу.

– Но почему во мне есть эта сила? Ведь моя мама не могла колдовать так, как я! – недоумевала Марта.

– О, ну тут вывод напрашивается сам собой, ты так не думаешь? Скорее всего, твои родители – комплементалы, – Кеторин заговорщицки улыбнулась. – Именно их связь пробудила спящую магию твоей матери в тебе.

Марта застыла, как громом поражённая. Каждому ребёнку хочется идеализировать отношения своих родителей. Они неприкасаемы, они идеальны. Какими бы странными не были отношения Марты с отцом, она не могла даже вообразить какого-то другого мужчину рядом со своей матерью, так же как и с Алистером Рудбригом просто не могла быть никакая другая женщина. Никто, кроме Терры Грабс не мог быть женой этого мужчины. Сей факт просто незыблем в глазах Марты.

Но комплементалы? Люди, предназначенные друг другу судьбой? Истинная пара? Родственные души? Это просто в голове не укладывалось. Ведь Марта знала, знала, как никто другой – отношения её родителей не были идеальными. Они ссорились и мирились, искали пути обхода для курьёзных ситуаций, подстраивались друг под друга. А то Рождество, когда они разругались в пух и прах, и её добрая, милая мама надела отцу на голову кастрюлю с праздничным пуншем (слава богу, остывшим)? Неужели какая-нибудь женщина способна так поступить со своей истинной парой?

– А как же Мегги? – каким-то не своим надтреснутым голосом прошептала Марта. – Она же не ведьма. Она обычная маленькая девочка.

– Марта, – Кеторин с жалостью, от которой становилось тошно, посмотрела на неё. – Я в этом очень сомневаюсь. Вероятно, она просто ещё не пробудила свои силы. Но в союзе комплементалов не рождаются не способные колдовать, и ты – прямое тому доказательство.

Марте стало тяжело дышать. Воздух с хрипами вырывался из её лёгких. Мегги. Её маленькая Мегги. Ей было страшно представить сестрёнку на своём месте.

– Все ведьмы, в которых есть способности, рано или поздно пробуждают их. Мне было, кажется, восемь, когда магия во мне встрепенулась. Я тогда разозлилась на свою старшую сестру и, схватившись за один из маминых артефактов – уже и не помню, какой именно – сбила её с ног, отправив в полёт через всю комнату. Она ударилась об камин и сломала руку. Что насчёт тебя?

– В каком смысле?

Кеторин усмехнулась, глядя на растерянную Марту:

– Когда ты пробудила свою силу?

– Не знаю. Она была всегда.

– Так не бывает, – продолжала улыбаться Кеторин, недоверчиво поглядывая на Марту поверх бокала. – Колись! Я же тебе рассказала.

– Я правда не знаю. Эта магия… эта сила… я чувствовала её всегда, – уверяла Марта, ощущая, как в ней начинает зарождаться паника. Она не врала. Ей было страшно от того, как магический мир цепко затягивает её в свои путы.

– Странно, – протянула Кеторин, нахмурив идеально очерченные брови. – Может, ты просто не помнишь? Магия всегда дремлет до поры до времени, а затем пробуждается со всплеском сильных эмоций, чаще всего отрицательных. Страх. Обида. Злость. Моя пробудилась от злости. Может, ты чего-то испугалась, когда была совсем маленькой?

– Может быть, – ответила Марта едва ворочающимся языком. Во рту всё пересохло.

Девушка посмотрела на свой почти полный бокал. Настроения пить совсем не осталось, хотя нельзя было сказать, что оно было изначально. Всё, чего ей сейчас хотелось, это вернуться домой и обнять свою младшую сестрёнку, а затем, закутавшись в плед, сидеть на диване и смотреть с Мегги «Рапунцель», пока её не начнёт тошнить от этого треклятого мультика.

Марте просто хотелось вернуться в свою нормальную жизнь. Жизнь без Кеторин и тонкостей магического мира. Жизнь без Коула, запертого в гостевой спальне, готового умереть в любой момент и страстно желающего утащить с собой на тот свет ещё и Марту. Жизнь без магии.

========== Глава 20. Чарли ==========

– Боже, не могу поверить, что я действительно согласился на это, – причитал отец с пассажирского сиденья, пока Марта выруливала на арендованной машине с их улицы. – Просто в голове не укладывается. Чем я только думал?

– Ты думал о том, как сильно меня любишь! – мило улыбаясь, объяснила Мегги. – И что хочешь, чтобы я была счастлива. Папуля же всегда делает всё, чтобы мы были счастливы!

Алистер страдальчески вздохнул и уставился в окно. Марта подавила в себе злорадный смешок: против Мегги у него не было и шанса – она всегда вила из отца верёвки. Строгость и правильное воспитание? О нет. Все стены рушатся, стоит этой девочке лишь взмахнуть ресницами и состроить трогательную мордашку.

Марта прекрасно помнила, как пришла домой в полном раздрае и как на духу выдала Мегги всё, что рассказала ей Кеторин. И сделала она это прежде, чем её мозг успел включиться в диалог и осознать, насколько опрометчивым был этот поступок. Мегги не стала откладывать дело в долгий ящик и с горящим взглядом поспешила к отцу – рассказывать о том, что она, скорее всего, тоже ведьма. Причём пересказывала Мегги всё с такой рассудительностью, которой Марта никак не могла ожидать от маленькой девочки, ещё даже не подростка.

И как посмотрел на сестру отец в тот момент? С огромным разочарованием. Будто Мегги его предала, да ещё и нож вогнала в спину по самую рукоять. Да, именно таким был взгляд Алистера, в то время как на его губах играла лёгкая полуулыбка. Марте стоило только вспомнить это выражение лица отца – и по спине бежали мурашки. Удивительно, что в тот момент он ничего не сказал, старательно разыгрывая интерес. Как не сказал ничего и после – даже тогда, когда Мегги уговаривала его разрешить заниматься с Кеторин, которая, кстати, ничего не знала об этом желании сестры Марты. Но Мегги это мало волновало. В её представлении Кеторин просто не могла отказаться от такой усердной ученицы.

Собственно, Кеторин и не отказалась. Она и раньше высказывалась о том, что хочет учить Мегги колдовать. Первое занятие было предложено провести в «Ведьминой обители», и это был первый раз за всё время, когда Алистер Рудбриг возмутился. «Вы за кого меня принимаете? Марта, ты в своём уме? Тащить ребёнка в бар! Не позволю!»

В их дом не могла попасть Кеторин, а отец так и не поменял мнения насчёт бара. В результате они сейчас ехали в пекарню «У Бобби», негласно определённую нейтральной зоной и «залом для переговоров», чтобы Кеторин с Алистером могли лично обо всём договориться.

Насколько правильным было такое решение, Марта не знала, опасаясь того, какие слухи могут поползти после того, как её отца заметят в компании «городской легенды Кеторин Чубоски» за столиком местной пекарни.

Марта услышала, как щёлкнул ремень безопасности, и в зеркале заднего вида появилось лицо Мегги.

– Пристегнись, – сквозь зубы прошипела Марта. – Тебя авария отца ничему не научила?

Мегги высунула язык и протянула:

– Бе-е-е. Не будь такой чересчур опекающей, даже папа ничего не говорит.

– Марта права, – буркнул Алистер, даже не посмотрев в их сторону.

– Ну папа, – плаксиво протянула Мегги и, схватив отца за плечо, потрясла. – Папа, папочка, папулечка, не злись. Я очень-очень сильно хочу колдовать. Правда-правда!

Алистер что-то пробурчал себе под нос, но даже не повернулся к ним, а Мегги, надув губы, откинулась на заднее сиденье и всё-таки пристегнулась, тем самым облегчив Марте процесс вождения. Дорога до «У Бобби» не заняла много времени: даже если словить все красные светофоры по пути, требовалось всего пятнадцать минут, чтобы туда добраться.

Может, дорога и была короткой, но гнетущая тишина в машине, нарушаемая лишь гудением мотора, напрягала. Даже радио не включишь – отец его терпеть не мог. Марта тяжко вздохнула, словив шестидесятисекундный светофор. Засада! Красные цифры словно отмеряли обратный отсчёт до взрыва бомбы.

– Слушай, а как там… – девушка запнулась, подбирая нужное слово. – … бабушка? Всё ещё отказывается к нам переезжать? Всё-таки ситуация не располагает к тому, чтобы пожилая женщина жила одна в лесу.

– Не располагает, – рассеянно вторил ей отец. – Но ты попробуй ей объяснить, что располагает, а что – нет. Меня она даже слушать не стала – я не имею права указывать, как ей поступать. Не дорос!

На заднем сиденье Мегги хихикнула. Но Марта сочла за благо промолчать. И тут вполне удачно загорелся зелёный и она вновь смогла сосредоточиться на дороге, выкинув на время из головы семейный эмоциональный фон.

Больше никто ничего не сказал, и они в скором времени подъехали к пекарне, где Марте пришлось изрядно повозиться, припарковывая машину. Она никогда не была в этом сильна, и если на пустое парковочное место она ещё худо-бедно могла заехать и даже относительно ровно встать, то параллельная парковка – увольте. Мегги пришлось выходить и знаками показывать, куда выкручивать руль. Хорошо хоть, что отец всё это время помалкивал и во имя мира во всём мире делал вид, что его безумно интересует старая неоновая вывеска «У Бобби». И всё же он кривил губы так, словно боролся с сильной зубной болью, что говорило о его недовольстве.