Текст книги "Сакалиба"

Автор книги: Д. Мишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

слово, близкое к старославянскому Доунавъ*. Окончание би вряд ли может служить

аргументом против, ибо таким образом арабы иногда передавали славянское <в>; название

русского города Турова ал-Идриси пишет как Туруби[128,с. 903,904,912; 147, т. 2, с. 193-196; 357, с. 128]. Большие трудности возникают с другим словом, которым у ал-Мас'уди

сакалиба называют Дунай. Явные различия в названии подсказывают, что М.лава – не сам

Дунай, а скорее один из его притоков. Из

5 3а*. 101

всех притоков Дуная по звуковому сходству более всего подходит Мла-ва в Сербии,

впадающая в Дунай немного западнее Браничева, однако сказать, почему река, на которой

живут немцы (нам.джин), мораване (м.рава) и болгары, называется по имени притока, не

имеющего к ним никакого отношения, сложно. В то же время других возможных

идентификаций мы тоже не находим. Интересна гипотеза М.Й. Де Гуйе, предлагавшего

считать М.лава искажением от Мурава, т.е. Морава (в Чехии) [135, с. 6,npHM./>]w. В

смысловом отношении такое чтение лучше подходит к контексту; если принять эту

поправку, появление слова М.лава следует объяснять не ошибкой переписчика, а

неправильной записью со слуха.

Упоминание о нам.джин и м.рава наводит на мысль о том, что данный фрагмент связан с

перечнем племен сакалиба в <Мурудж аз-Захаб>. По всей вероятности, мы имеем дело с

продолжением рассказа славянского информатора, вернее, с другой его частью, где

рассказывается о местах проживания различных народов. Реки информатор называет по-

славянски, и следует отметить, что источник ал-Мас'уди, а затем и он сам сообщают, что

так они именуются на <языке сакалиба>.

Изложенные выше материалы позволяют, кажется, сделать некоторые общие замечания о

представлениях ал-Мас'уди о сакалиба. Их определяющая черта – то, что они сложились не

на основе личных наблюдений, а под влиянием источников. Используя источники, ал-

Мас'уди часто неверно интерпретировал содержавшуюся в них информацию; отсюда

появление в его географии фантастических образов, таких, как булгар (волжские булгары, дунайские болгары и венгры), или Тана'ис (Дон/Днепр). То же самое можно сказать и об

употреблении понятия сакалиба. Ал-Мас'уди соединяет все фрагменты, которые в его

источниках имеют отношение к сакалиба, но делает это механически, часто не понимая

смысла. Описание славяно-германского региона становится под пером ал-Мас'уди

рассказом о сакалиба; сходным образом правители, установившие свою власть над

славянами (Карл Великий, правитель венгров, царь дунайских болгар или киевский князь), а также малик ас-сакалиба Алмуш причисляются к правителям сакалиба. Ал-Мас'уди,

таким образом, применяет название сакалиба не только к славянам, однако это вызвано не

его манерой употреблять слово сакалиба в расширенном значении, а многочисленными

ошибками в интерпретации материалов, проверить правильность которых он не мог; такие

ошибки совершает он и в других местах. В то же время там, где ал-Мас'уди не полагается

полностью на свои источники, он употребляет слово сакалиба в значении <славяне>.

Примером тому может служить описание Днепра. Рассказывая о реке Тана'ис, ал-Мас'уди

в то же время наделяет ее описанием Днепра. Помещая на Днепр сакалиба, ал-Мас'уди

применяет это название к славянам Киевской Руси.

7. Лл-Истахри (ум. после 951 г.) и Ибн Хаукал (писал в 988 г.)

Географические трактаты ал-Истахри <Книга путей и государств> (<Китаб Масалик ал-

Мамалик>) и Ибн Хаукала <Облик земли> (<Сурат ал-Ард>) весьма близки друг к другу.

Ал-Истахри в основном воспроизводит сведения более раннего географа ал-Балхи (род.

около 849/ 50 г., ум. в 934 г.); Ибн Хаукал копирует большую их часть, добавляя от себя

некоторые новые данные. Поэтому при анализе сведений о сакалиба у этих авторов

необходимо всякий раз определять, какие данные принадлежат ал-Истахри, какие – Ибн

Хаукалу.

Сведения о сакалиба у ал-Истахри довольно скудны. Описания сакалиба нигде не дается.

Единственная фраза, посвященная сакалиба, гласит, что протяженность их страны – около

двух месяцев пути в длину и приблизительно столько же в ширину [219, с. 10; ср.: 279, с.

24]. Ал-Истахри, очевидно, не располагал рассказами путешественников, побывавших в

землях сакалиба; отсюда судить о том, какой смысл вкладывается в понятие сакалиба, можно только по географической локализации.

В силу того, что ал-Истахри упоминает о сакалиба в основном мимоходом, точно

установить смысл этого названия в его произведении удается не всегда. Яснее всего

упоминание о сакалиба во фрагменте, посвященном определению протяженности земли с

севера на юг. Воображаемая линия, соединяющая северную оконечность земли с южной, начинается у Окружающего моря, проходит через земли Гога и Магога, затем за страной

сакалиба ('ала захр ас-сакалиба), потом пересекает земли сакалиба и внутренних болгар

(Булгар ад-Дахила) и идет к румийцам, а оттуда – в Сирию, Египет и далее на юг [219, с. 7; ср.: 279, с. 21]. Понятие <внутренние болгары>, как верно отмечали Д.А. Хвольсон и

Й.Маркварт, означает дунайских болгар [27, с. 83; 540, с. 517-518], ибо сам ал-Истахри

говорит впоследствии, что внутренние болгары -христиане [219, с. 226]. Понятие ард

Булгар ад-дахила еа-с-сакалиба Маркварт интерпретировал как <Дунайская Болгария>, полагая, что Булгар ад-дахила и сакалиба – взаимозаменяемые понятия [540, с. 517]. Такая

трактовка вызывает сомнения40, хотя совершенно бесспорно, что сакалиба данного

фрагмента -? северные соседи Византии.

Аналогичную информацию о сакалиба ал-Истахри излагает и в другом фрагменте, где

описывает пределы христианских земель. Христианские народы обозначаются здесь

словом рум", а пределы их владений простираются с запада на восток через земли

галисийцев, франков, Рим, Афины и Константинополь, а затем далее к стране сакалиба. Но

в более узком смысле рум – византийцы. Ал-Истахри вводит понятие <чистокровные Рум> (ар-Рум ал-махд); они живут между Римом и сакалиба. Здесь мы вновь видим

продолжение той же линии Рим– Константинополь– пределы земель сакалиба [219, с. 8; 279, 5* с. 23]. В обоих случаях сакалиба – население страны, пределы которой начинались

за границами Византийской империи, прежде всего славянские племена Греции и

Македонии, а также славяне Болгарии.

Как соседи Византии сакалиба изображены и на входящей в состав трактата ал-Истахри

карте Средиземноморья. Они – ближайшие соседи Константинополя, далее помещаются

русы, Булгар, Сарир, аланы и франки [180. карта VII, лист 41Ь]. В таком размещении

народов на карте отразилось, очевидно, представление ал-Истахри о сакалиба как о самых

близких соседях Византийской империи.

Обратимся теперь к географии Ибн Хаукала. Ибн Хаукал довольно пунктуально

переписывает сведения ал-Истахри, и все рассмотренные выше фрагменты можно найти и

в его трактате. Следуя за ал-Истахри, Ибн Хаукал сам помещает сакалиба к северу от

Византии, вместе с кочевавшими в причерноморских степях башкирами и печенегами

[279, с. 181]. Но в одном из фрагментов Ибн Хаукал излагает свои собственные понятия о

сакалиба, Важность этого фрагмента такова, что его целесообразно привести целиком.

<Не одна в Андалусии мастерская тираза12, и изделия их вывозятся в Египет, а некоторые

иногда – и в самые дальние пределы Хорасана и в другие земли. Известный предмет

вывоза Андалусии – невольники: красивые девушки и юноши, порабощенные в стране

франков {Ифранджа) и Галисии (Джилликийа), а также евнуш-сакалиба. Все скоп-цы-

сакалиба в мире привозятся через Андалусию, а оскопляют их тогда, когда они

приблизятся к ней; делают это купцы-иудеи. Сакалиба -народ из потомков Яфета. Живут

они в стране протяженной и обширной. Хорасанские гази проникают туда со стороны

Булгара. Если сакалиба берут в плен в тех краях, то они остаются неоскопленными, как

были, и целостность их тел сохраняется. Страна сакалиба протяженна и просторна. Залив, исходящий из Окружающего моря в земле Гога и Магога, пересекает ее, затем течет на

запад к Трапезунду, а затем к Константинополю. Страну их разделяет он на две части. На

одну половину (по длине) делают набеги хорасанцы, приходящие туда, на другую,

северную, делают набеги андалусцы со стороны Галисии {Джилликийа), земель франков

{Ифранджа) и лангобардов (ал-Упкубарда), а также Калабрии (Калаурийа). Из пленения

ими людей в тех краях многое продолжается и ныне> [279, с. 105-106]43.

Данный фрагмент основывается на географических воззрениях, согласно которым

Окружающее море (океан) соединяет со Средиземным пролив, протянувшийся от

Крайнего Севера до Константинополя. Автором этой концепции был, скорее всего, ал-

Балхи. Отдельные ее элементы можно встретить у ал-Истахри*1, но законченный вид идея

пролива приобретает именно у Ибн Хаукала45. Что представляет собой этот пролив?

Чтение фрагментов целесообразно дополнить изучением составленной Ибн Хаукалом

карты мира [279, карта между с. 16 и 17]. Мы видим на ней широкий водный путь,

пересекающий земли сакалиба и приходящий к Трапезунду, а оттуда – к Константинополю.

При этом в местности, указанной как страна сакалиба, от пролива отделяется большой

рукав, идущий в сторону земель русов, булгар, буртасов и хазар и заканчивающийся

неозначенным морем. Думается, такие сведения можно интерпретировать лишь одним

образом. Речь идет о крупных реках Восточной Европы. <Рукав>, идущий от русов к

хазарам и впадающий в море, – Волга, сам пролив – Днепр и тот путь, который купцы

проделывали, добираясь до его истоков. Вся эта картина основана, очевидно, на сведениях

о торговле купцов-русов на пути <из варяг в греки> и, возможно, в конечном счете

восходит именно к их рассказам. В древнерусских географических представлениях истоки

Днепра и Волги находились в одной местности– Оковском лесу. <Днъпръ... потече из

Оковьскаго леса, – читаем мы в "Повести временных лет", – и поте-четь на полдне. <...> Ис

того же лъса потече Волга на въстокъ, и въте-четь семьюдесять жерелъ в море

Хвалиськое> (то есть Хазарское, Каспийское море) [19, с. 11-12]. Ибн Хаукал, видимо, располагал какими-то сведениями о плаваниях русов по Днепру и Волге. О Волге он

пишет много, называя ее даже <рекой русов> [279, с. 22]; днепровский путь был ему

известен менее. Но, исходя из наших знаний о плаваниях купцов-русов, мы можем

объяснить, почему Ибн Хаукал представляет дело именно таким образом. От Балтийского

моря и Ладоги купцы по небольшим рекам добирались до верховий Волги и Днепра и

направлялись, соответственно, в Волжскую Булгарию и Византию. Зная об этом, Ибн

Хаукал чертит карту рек таким образом, что Волга и Днепр смыкаются. С чисто

географической точки зрения, такой рисунок – нонсенс, но представление Ибн Хаукала

приобретает смысл, если мы предполагаем, что он знал, что из определенного места одни

купцы-русы идут по Волге, другие – по Днепру. Далее, завершаясь у Трапезунда, то есть на

Черном море, путь по Днепру начинался у моря Балтийского, то есть у части

Окружающего моря. Создавалась, таким образом, иллюзия прямого водного пути из

Балтийского моря в Черное, и именно этот водный путь, как представляется, имеет в виду

Ибн Хаукал, говоря о проливе, идущем от Окружающего моря к Константинополю.

Таким образом, пролив, о котором говорит Ибн Хаукал, следует идентифицировать с

днепровским водным путем (аналогию ему составляет Тана'ис ал-Мас'уди). Но, по словам

восточного географа, пролив пересекает страну сакалиба, деля ее на две части. Отсюда

сакалиба следует идентифицировать с народом, живущим по берегам Днепра, в стране, откуда приходят русы. Здесь возможна только одна идентификация – славянские племена

Руси. Далее, если судить по карте, земли сакалиба простираются вплоть до границ рум (в

данном случае под этим названием понимаются все европейские христианские народы).

Но такой вывод немедленно наталкивается на возражение. У Ибн Хаукала андалусцы

совершают набеги на страну сакалиба со стороны Франции, Галисии и Италии. Именно

это высказывание побудило Р.П.А. Дози, Э.Леви-Провансаля и следующих за ними ученых

считать, что слово сакалиба означало (как у Ибн Хаукала, так и удругих авторов)

невольников из Европы вообще [455, т. 3, с. 59; 522, т. 2, с. 123-124]46. Действительно, о

набегах людей, именовавших себя андалусцами, на указанные Ибн Хаукалом страны мы

знаем и по другим источникам, но утверждать, что из этих рейдов охотники за рабами

приводили славянских невольников, нельзя. Невольники из Галисии – пленники андалус-

цев, взятые ими в войнах против христиан северной Испании, невольники из Франции и

страны лангобардов – пленники андалусских пиратов из Фраксинетума'". Что касается

невольников из Калабрии, то их могли ввозить и пираты из Фраксинетума и арабы с

Крита, потомки переселенцев из Андалусии, изгнанных из Кордовы ал-Хакамом I (796-

822) после <мятежа в пригороде> 818 г.48; они тоже занимались морским разбоем. Об

этих пиратах в мусульманском мире хорошо знали, и Ибн Хаукал, по-видимому, говорит

именно о них. Налицо, таким образом, противоречие с предложенной нами

географической локализацией.

Как объяснить это противоречие? Думается, что противоречие следует видеть не между

локализацией сакалиба и сведениями о набегах андалусцев, а между различными частями

сочинения Ибн Хаукала. С одной стороны, сакалиба у Ибн Хаукала четко отделяются от

невольников, приводимых из Галисии и Франции. Последних Ибн Хаукал не называет

сакалиба; в том же фрагменте испанские христиане именуются рум [279, с. 106]. С другой

стороны, перечисляя привозимые из Магриба товары49, Ибн Хаукал вновь упоминает о

невольниках-сака-либа, о которых пишет: они – из страны сакалиба, а привозят их через

Андалусию [279, с. 94]. Таким образом, Ибн Хаукал говорит в одном фрагменте о двух

разных явлениях – ввозе невольников-сякйлыбя из <страны сакалиба> и ввозе

невольников, не называемых сакалиба и подходящих более под категорию рум, из

Франции, Италии и земель лангобардов. Но почему он делает это? Судя по географии Ибн

Хаукала, сведения о Европе были у него крайне скудны: никаких описаний европейских

стран мы в трактате <Сурат ал-Ард> не находим. Ибн Хаукал отличает сакалиба от

европейских христиан, но о Европе (и о работорговле в ней в частности) он осведомлен

очень слабо – тем более, что в Европе поставкой невольников в Андалусию занимались в

основном иудеи, а источники информации у Ибн Хаукала были мусульманские. Будучи

лишен информации о Европе, Ибн Хаукал мог объяснить появление невольников-агкалкба

в Андалусии единственно на основе имевшихся у него сведений, иначе говоря,

предположив, что андалусцы проникают в земли сакалиба и охотятся там за

невольниками. Ибн Хаукал, таким образом, действительно ошибается, но ошибка его

состоит не в том, что название сакалиба он якобы применяет к ла-тиноязычным жителям

Европы, а в том, что он отождествляет набеги андалусцев на соседние страны с

работорговлей, в результате которой в Андалусию поступали невольники.

На другую половину земель сакалиба, по словам Ибн Хаукала, совершают набеги

хорасанские гази. История этих набегов будет проанализирована ниже (см.: часть III, гл.

1). Представляется, что гази следовали по маршрутам купцов, отправлявшихся из Булгара, то есть двигались по Оке или по пути из Булгара в Киев. На этих путях они встречали

славян, прежде всего кривичей и вятичей, которые в IX-X вв. активно заселяли Рязанскую

землю [373, с. 121-124; 346, с. 198-200].

Подведем итоги. У ал-Истахри название сакалиба, там, где можно определить его

значение, употребляется применительно к славянам на Балканах. Ибн Хаукал следует за

ним, но представляет и свою собственную географическую концепцию, в которой

название сакалиба применяется к славянам Руси. Таким образом, на основании

рассмотренных случаев можно заключить, что у ал-Истахри и Ибн Хаукала название

сакалиба применяется к славянам.

Я. Ибн ХаМан (987/88-1076)

Ибн Халдун (1332-1406) рассказывает, не уточняя, правда, даты, что к андалусскому

халифу 'Абд ар-Рахману III (912-961) прибыли однажды послы европейских государей, в

том числе и посланцы царя сакалиба (малик ас-сакалиба) Хуту [277, т. 4, с. 143; ср. 41, т. 1, с. 235]. Эти же сведения приводит и Ибн 'Изари, который говорит только о посольстве

правителя сакалиба Хуту, но зато называет дату – 342 г.х. (8 мая 953 – 6 мая 954 г.) [105, т. 2, с. 218]. Хуту, без сомнения, следует отождествить с германским королем Отгоном I

Великим, направившим тогда в Кордову посольство Иоанна Горцского.

Приводимые Ибн 'Изари и Ибн Халдуном сведения восходят, по всей вероятности, к

трактату Ибн Хаййана <ал-Муктабис>, на котором в значительной степени основываются

оба автора в рассказе об Андалусии. К сожалению, <ал-Муктабис> дошел до нас не

полностью, и та часть трактата, в которой должно было бы находиться сообщение о

посольствах, не сохранилась. Проверить, каким образом Оттон Великий был назван

правителем сакалиба, нет, таким образом, никакой возможности. Хотелось бы, однако, обратить внимание на два немаловажных обстоятельства, указывающих на возможность

путаницы. В одном дошедшем до нас фрагменте <ал-Муктабиса> Ибн Хаййан называет

преемника Отгона Великого, Оттона II (973-983), малик ал-ифрандж (король франков), а

не малик ас-сакалиба [276, с. 169, 182]50, а в другом отрывке, известном нам через

посредство Ибн ал-Хатиба (1313-1374), отделяет сакалиба от немцев, правитель которых

именуется у него сахиб ая-аямапиййип [151, с. 219]SI. Ибрахим Ибн Йа'куб, который

дважды встречался с Отгоном Великим, называет его не малик ас-сакалиба, а малик ар-

рум [36, с. 7; 232, с. 334]. К тому же в Андалусию прибывали, кажется, и посольства от

сакалиба-спаът, из Чехии52.

9. Ибрахим ар-Ракик ал-Кайравани (ум. после 1027 г.)

Произведение Ибрахима ар-Ракика дошло до нас лишь в виде отдельных отрывков, и

судить о том, как он представлял себе сакалиба, можно только по одному фрагменту, донесенному до нас ал-Маккари (ум. в 1631 / 32 г.). Этот фрагмент, однако, имеет

большую важность для понимании истории сакалиба, и потому его целесообразно

привести полностью.

<Жители Андалусии непрестанно ведут войны во имя ислама и борются с народом из

окружающих их многобожников, называемым галисийцами (джаяалика). Те соседят с их

землями от запада до востока. Они – люди сильные, красивые, с приятными лицами.

Большинство рабов [андалусцев] красивой и приятной внешности – из них. Дороги между

ними (андалусцами и галисийцами. -Д.М.) нет. Война между ними ведется постоянно,

если не заключается перемирие. На востоке [андалусцы] воюют с народом, именуемым

франками (фаранджа). Они (франки.-ДМ)– самый грозный из всех их (андалусцев. – Д.М.) врагов, ибо они образуют сильный народ и живут в многочисленных, широких, больших, густо застроенных и населенных странах, именуемых "Большой землей" (ал-Ард ал-

Кабира). Они многочисленнее галисийцев, храбрее их, могущественнее и сильнее; кроме

того, они могут выставлять более сильные войска. Этот народ ведет войну с живущим по

соседству с ним народом сакалиба по причине различия в религии. [Франки] захватывают

сакалиба в плен и продают этих невольников в Андалусию. [Рабов-сакалиба] там (в

Андалусии. -ДМ.) много. Иудеи, живущие под покровительством франков и в их стране, а

также в приграничных районах (сагр) мусульман, примыкающих к их землям,

оскопляют ра6ов-сакалиба] для франков. Оскопленные [рабы-сй-калиба] вывозятся оттуда

в другие земли. Некоторые мусульмане в тех местах научились оскоплять [рабов] и стали

делать это, считая такие действия для себя разрешенными> [41, т. 1, с. 92]..

Слова ар-Ракика подтверждают сделанный во Введении вывод о том, что в понятии

средневековых мусульманских авторов слуги-оякл-либа – выходцы из народа, именуемого

сакалиба. Для идентификации сакалиба данного фрагмента важнейшее указание -

различие в вере между франками и сакалиба. Сакалиба, о которых говорит ар-Ракик, – не

христиане, как франки; из этого следует, что их надо искать среди языческих народов.

Аналогия с норманнами маловероятна, ибо те назывались в восточных источниках маджус

или урдуманиййуп, а кроме того, их никогда не брали в плен в большом числе.

Нарисованная ар-

Ракиком картина как нельзя лучше подходит под германское наступление на восток, в ходе

которого христиане (франки, а затем немцы) воевали с язычниками-славянами. Исходя из

этого, полагаю, что ар-Ракик подразумевает под сакалиба славян-язычников из района

славяно-германского пограннчья.

10. Ал-Идриси (1100-1165)

География ал-Идриси <Отрада страстно желающего пересечь мир> (<Нузхат ал-Муштак

фи Ихтирак ал-Афак>) нацелена на определение месторасположения различных городов и

стран, и этнонимы встречаются в ней сравнительно редко. Название сакалиба

употребляется только в рассказе о Далматии, где автор указывает этническую

принадлежность населения приморских городов. Далматии ал-Идриси посвящает два

рассказа [128, с. 767-769 и 790-792]. В первом из них сакалиба отделяются от далматии, во

втором – от банадика. Смысл понятия бапади-ка ясен – речь идет о венецианцах. С

далматии дело сложнее. Из городов, которые мы можем четко идентифицировать,

далматии составляют население Задара, Трогира, Сплита, Рагузы и Котора. Константин

Багрянородный сообщает, что жители некоторых прибрежных городов Далматии – Декатер

(Котор), Раусия (Рагуза). Апалафа (Сплита), Тетрангурина (Трогир) и Диадор (Задар) -

являются потомками римлян и еще называют себя римлянами [14, с. 113]. Известия

Константина Багрянородного относятся к более раннему времени, чем рассказ ал-Идриси, но латинский элемент в Далматии к середине XII в., конечно, сохранялся. Судя по всему, слово далматии означает у ал-Идриси латиноязычное население далматинских городов.

Сакалиба составляют население следующих городов: Сина, Кх.тил .-ска, Д.г.вата, Ш.с.г.ну

(с межзубным с) и Антибару. Некоторые из этих городов узнать довольно легко. Сина -

нынешний Сень (Senj). После разгрома в начале VII в. Сень надолго обезлюдел.

Латинского населения там не было, но остатки города заняли хорваты. К моменту, когда

писал ал-Идриси, Сень был уже населен; первое упоминание об этом городе в источниках

относится к 1116 г. [500, с. 108].

Название Ш.с.г.ну [128, с. 769] не поддается идентификации, но в другом месте ал-

Идриси, повествуя о Далматии, упоминает о городе 'с.т.г.ну [128, с. 791]. Графическое

сходство форм Ш.с.г.ну и 'с.т.г.ну очевидно, и, видимо, речь идет об одном и том же

городе, название которого в различных источниках ал-Идриси было написано по-разному.

Название 'с.т.г.ну следует читать как Штату, т.е. Стагнон или Stamnes, современный Стон.

Константин Багрянородный упоминает Стагнон как крепость в стране славянского

племени захлумян [14, с. 151], и есть основания предполагать, что население городка уже

тогда было славянским. При этом все время, от середины X в. (время написания книги

Константина Багрянородного) до середины XII в. (время составления трактата ал-Идриси), Стон принадлежал славянским правителям, за исключением лишь краткого периода 1018-1040 гг., когда он входил в число владений Византии [500, с. 251].

Идентификация города Д. г. вата непроста. Ал-Идриси помещает его между Задаром и

Шибеником [128, с. 768]. ЙЛелевель считал, что речь идет о Драчеваце [518, с. 112], но

звуковое сходство слишком незначительно. Окончание г.вата следует, видимо,

интерпретировать как г.рата, передачу славянского град. Так рассуждал П. А. Жобер, французский переводчик ал-Идриси [142, т. 2, с. 267], однако его идентификация с

Новиградом вызывает сомнения. Ал-Идриси сообщает, что Д.г.вата – важный и крупный

город (ка'ида), но применимо ли это к Новиграду, который впервые упоминается в

источниках в 1206 г. [500, с. 160-161], т.е. значительно позже составления географии ал-

Идриси? Думается, правомернее говорить о Биограде, расположенном на адриатическом

побережье между Задаром и Шибеником. В графическом отношении форма Д.г.вата

весьма близка к возможному исходному Биграта. Биоград входил в число владений

Хорватии. Константин Багрянородный говорит о нем как о населенной крепости,

находящейся в крещеной Хорватии [14, с. 139]. Уже в XI в. Биоград был довольно важным

портовым городом, а с 1018 г. -резиденцией хорватских королей [500, с. 165]. Такой город

ал-Идриси вполне мог назвать <важным и крупным>. В городе, разумеется, было

славянское, т.е. хорватское население.

К.с.тил.с.ка ал-Идриси характеризует как маленький городок [128, с. 768]. Его название

близко к caslellesco – <похожий на замок>. В этом отношении кажется вполне вероятным

предположение Г.Шкриванича о том, что речь идет о Стариграде [176, с. 18]. Стариград

был обнесен укреплениями [500, с. 135], и это согласуется с гипотетическим названием

Caslellesco или Castellesca. К сожалению, у нас нет никаких сведений относительно

этнического состава населения Стариграда в описываемую эпоху, и проверить показание

ал-Идриси или сравнить его с чем-либо мы не можем.

Последний город, в котором ал-Идриси помещает сакалиба, – Антибару, т.е. Антибари, нынешний Бар в Черногории. В то время, когда писал ал-Идриси, Бар входил в состав

славянского государства Дукля [372, с. 30; 345, с. 179; 352, с. 326 и далее]. Естественно

полагать, что в нем была значительная славянская община.

Разбор употребления названия сакалиба в трактате ал-Идриси подводит нас к важному

внутреннему рубежу настоящего исследования. Ал-Идриси – последний из восточных

географов, использовавших оригинальные сведения, почерпнутые непосредственно из

первоисточников. Более поздние авторы основывались уже на компиляциях своих

предшественников. В следующей главе мы рассмотрим эволюцию понятия сакалиба при

его переходе из одной компиляции в другую.

Примечания

1 Конъектура Де Гуне кажется вероятной по следующим соображениям. В начертании

обоих слов первая и третья графемы, т.е. каф и долгий алиф, – общие; отсюда можно

предположить, что именно они были в исходном варианте текста. Графемы 6а' и нун в

слитном написании отличает друг от друга лишь положение точки, но точки в восточных

рукописях часто ставятся не на место. Вопрос с последней графемой весьма интересен. На

письме дал практически невозможно превратить в нун, а нун – в дал. Отсюда невозможно, чтобы дал или нун стояли в исходном варианте; обе эти формы скорее производные,

восходящие к какому-то общему источнику. Именно зай, как никакая другая графема,

может быть исходным написанием, давшим в разных версиях дал и нун.

2 Из специалистов, занимавшихся изучением материалов описания, такой точки зрения

придерживались Б.Н. Заходер, А.П. Новосельцев и Т.Левицкий [347, т. 1, с. 49; 377, с. 380; 228, т. 2, ч. 2, с. 12 соотв.]. Й.Маркварт, возводя сведения описания к ал-Джарми, считал, что Ибн Ростэ позаимствовал их из трактата Джайхани [540, с. XXXI].

1 На это указывает одна допущенная автором <Худуд ал-'Алам> оплошность. О правителе

сакалиба он говорит, что <его зовут смут с. ви.т>: бес.мутсви.тханандЪ2,с. 188]. Но смут, как показал В.Минорский, – не что иное, как не понятое автором <Худуд ал-'Алам> арабское йусамму-на-ху (называют его) [174, с. 429-430]. Составитель <Худуд ал-'Алам>, следовательно, пользовался арабским оригиналом.

4 О сакалиба у Мутаххара ал-Макдиси всего три фразы. Одна из них, в которой

указывается, что русы нападают на сакалиба и грабят их, несомненно принадлежит к

описанию [ср.: 132, с. 145; 313, с. 592]. Две других, где сакалиба именуются саклаб или

сиклаб, не принадлежат к описанию и взяты, скорее всего, из какой-то персидской

географии первой половины X в., возможно, персидской версии трактата Джайхани [552, с. 38-40]. Составить представление о том, где проживали сакалиба, по данным ал-Макдиси

невозможно.

1 Позволю себе отослать читателя к своей статье <Географический свод "Худуд ал-Алам"

и его сведения о Восточной Европе>, где подробно исследуются материалы этого

источника и метод работы его автора [371].

6 Например, Гардизи ошибается, переводя фрагмент о соседях печенегов (см. выше).

' Так, к рассказу Гардизи о пути из Хорезма к печенегам можно сделать некоторые

дополнения по ал-Бакри [232, с. 445].

8 Мухаммад Писец (писал в 1574 г.) [99, с. 64 (печенеги, буртасы), 64-65 (венгры), 65

(сакалиба), 65-66 (русы)], Хаджи Халифа (писал в 1732 г.) [99, с. 71].

' Такое восстановление текста, кажущееся наиболее правдоподобным, представляет собой

плод сравнительного анализа текстов Гардизи, ал-Марвази, ал-Бакри, Шукруллаха ал-

Фариси и Мухаммада Писца [313, с. 579; 175, ар. текст, с. 20-21; 232, с. 445; 99, с. 107; 99, с. 64 соотв.]. Наиболее правильным кажется изложение ал-Марвази. У Гардизи ничего не

говорится о северных соседях печенегов, а кипчаки, в отличие от версий двух других

авторов, помещаются на восток от них. У ал-Бакри хазары соседят с печенегами с юга, в

то время как у Гардизи и ал-Марвази – с юго-востока, а у Шукруллаха ал-Фариси и

Мухаммада Писца – с запада. Данные Ибн Ростэ, ал-Макдиси и <Худуд ал-'Алам> использовать в данном случае невозможно, так как в первых двух случаях рассказы о

соседях печенегов отсутствуют, а в третьем их локализация не относится к описанию.

10 Данные более ранних источников кажутся предпочтительными по сравнению со

сведениями Шукруллаха ал-Фариси и более поздних авторов, у которых расстояние от

земель сакалиба до становищ печенегов определяется как пятнадцать или шестнадцать

дней [99, с. 65, 71, 108].

11 Такая последовательность у Ибн Ростэ, Гардизи и ал-Бакри. У Ибн Ростэ нет, правда, рассказа о печенегах, у ал-Бакри – рассказа о сакалиба. Ал-Марвази тоже придерживается

этой последовательности, но после волжских булгар у него идут йура и народы Крайнего

Севера, так как в этом месте он следует рассказу Ибн Фадлана.

12 В другом месте Гардизи указывает дистанцию в десять дней пути как расстояние между

землями сакалиба и печенегов [313, с. 589].

13 По мнению Й.Маркварта, Ибн Ростэ отразил современную ему историческую

ситуацию, когда земли венгров были заняты печенегами. Против такой точки зрения

выступил Л.Хауптманн, заметивший, что сам Маркварт помещал упоминаемых в

описании венгров между Доном и Кубанью (см. ниже), а эту территорию авторы X в. вряд

ли охарактеризовали бы как страну печенегов [476, с. 115]. Для того чтобы отвергнуть

гипотезу Маркварта, есть и другие основания. С одной стороны, как показано выше, Ибн

Ростэ действовал как компилятор, ничего не добавляя от себя, с другой – фраза о десяти

днях пути от сакалиба до печенегов встречается также у Гардизи и ал-Марвази (см. текст).