Текст книги "Сакалиба"

Автор книги: Д. Мишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

для нас – он полагал, что полный отказ от поставок невольников, прежде всего

мусульманам, может повлечь за собой ответные санкции последних, например,

притеснения венецианских торговцев в арабских странах либо даже прямые нападения на

Венецию или ее корабли [464, с. 275-276; 513, с. 110– 111; 488, с. 178-179]. Рабы-сакалиба

высоко ценились в исламских странах, и вряд ли мусульманские правители

приветствовали бы одностороннее прекращение Венецией их поставок. Вывоз в

мусульманские страны невольников, таким образом, продолжился, однако делали это

теперь государство и те купцы, которые отваживались нарушать запрет. Работорговцев, действовавших по поручению дожа, и контрабандистов было, вероятно, меньше, чем до

принятия декрета, поэтому мы вправе говорить о сокращении числа невольников,

поставлявшихся венецианцами в исламские страны, но утверждать, что декрет

945/60 г. вообще покончил с вывозом рабов, в том числе и славянских, из Венеции, было

бы неверно.

Заинтересованность Венеции в торговле с мусульманским Востоком побуждала

венецианцев обходить и запреты на торговлю с мусульманами. Инициатива введения этих

запретов исходила не от самих венецианцев, а от Византии, считавшейся сюзереном

Венеции. Византийский император Лев V (813-820) запретил своим подданным

отправляться торговать в Сирию и Египет. Венецианские правители поддержали этот шаг

[207, с. 3], но уже через несколько лет венецианцы, как мы помним, вновь оказались в

Александрии, откуда привезли на родину останки св. Марка.В971 г., то есть во время

наступления византийцев на Сирию, император Иоанн I Цимисхий (969-976) потребовал

от венецианцев прекратить поставки мусульманам оружия и корабельного леса [207, с. 26-28; 584, с. 373-375]", те согласились и даже арестовали в своем порту три готовых к

отправлению в Африку корабля, однако мы знаем, что в 991 г. новый дож Пьетро Орсеоло

II, придя к власти, сразу же направил посольства всем мусульманским правителям [189, т.

12, ч. 1, с. 193] (т.е., как говорилось выше, правителям Египта и Сирии). Кроме того, речь

о невольниках в данном случае не заходила.

* * *

Итак, из Западной Европы в мусульманскую Испанию и Северную Африку невольники-

ожалибй поставлялись двумя основными путями – через Германию/Францию и через

Венецию. По какому из них поступало больше невольников? Единственным автором,

попытавшимся дать на этот вопрос аргументированный ответ, был И.Грбек. Согласно

этому ученому, пути доставки невольников-сакяли&з были совершенно различны: в

Андалусию привозили псевдославян, а в Фатимидское государство поступали подлинные

славяне, которых продавали почти исключительно венецианцы. Никаких взаимосвязей

между этими путями, по Грбеку, не существовало; наоборот, вражда между андалусскими

Омейядами и Фатимидами привела к тому, что торговли между их государствами

практически не было [491, с. 544-553].

Работа Грбека вышла в свет в 1953 г., и складывается впечатление, что на X в. он

фактически экстраполировал положение дел своего времени, когда политическая

разделенность Европы сопровождалась разрывом экономических, культурных и иных

связей. Между тем ситуация в мусульманском Средиземноморье была иной.

Средневековые сборники биографий ученых показывают, что люди могли свободно

передвигаться между Испанией и Машриком, занимаясь самыми разными делами – от наук

до торговли – и иногда подолгу задерживаясь в путешествиях. Фатимидский халиф ал-

Му'изз (952-975) говорил о проезжавших через его владения андалусцах, что <они

отправляются в путь и возвращаются, а мы не чиним никому из них препятствий и не

удерживаем их> [299, с. 193]. В Андалусию, как свидетельствует Хасдай Ибн Шапрут, устремлялись купцы из всех уголков мусульманского мира [12, с. 60, 61]; без каких-либо

видимых проблем там побывал и Ибн Хаукал, бывший сторонником Фатимидов. Нет

оснований считать, что политическое противостояние испанских Омейядов и Фатимидов

привело к разрыву торговых отношений между Андалусией и Северной Африкой, что,

естественно, справедливо и для торговли невольника-ми-сакалиба. Средневековые авторы

единодушно указывают, что главный путь доставки невольников этой категории в

мусульманский мир лежал через Андалусию, откуда их вывозили в другие регионы. Ибн

Хаукал считал, что все евнуш-сакалиба в мусульманские страны доставлены из Андалусии

[279, с. 106]; в описании Магриба он указывает, что привезенные из мусульманской

Испании невопъникн-сакалиба продаются затем в Машрик [279, с. 95]. Ал-Мукаддаси

сообщает, что сакалиба привозят в Андалусию, оскопляют, а затем отправляют на продажу

в Египет [76, с. 242]14. Ар-Ракик также пишет, что сакалиба вывозятся из Андалусии в

другие страны [41, т. 1,с. 92]. Мы, конечно, не можем утверждать, что все без исключения

слутв-сакалиба, которые упоминаются в источниках, были привезены из Андалусии.

Вместе с тем, приведенные цитаты ясно свидетельствуют, что андалусский путь был

главным, а остальные – побочными.

Таким образом, главным источником невольников-ся/солыба была для мусульманского

мира Испания. В Андалусии эти рабы были в основном евнухами; мы не видим среди них

ни женщин-наложниц, ни неоскопленных слуг. Поскольку Северная Африка получала

таких невольников в основном из Испании, логично предполагать, что и маг-рибинские

сакалиба были в большинстве своем скопцами.

Из Андалусии невольников-сакалиба везли в Магриб. Для Африки Ибн Хордадбех

представляет их путь так: Марокко (Дальний Сус) – Танжер – Кайруан – Александрия [134, с. 155]. Именно на этом пути находим мы в дофатимидском Магрибе рабов-сакалиба в

различных государствах. Двигаясь мысленно вместе с рахданитами с запада на восток, мы

приходим в Накур. Эмиры Накура поддерживали хорошие отношения с испанскими

Омейядами. После нападения на Накур норманнов в 244 г.х. (19 апреля 856 – 7 апреля 857

г.) андалусский эмир Мухаммад (852-886) выкупил у них двух накурских княжон; по

мнению ЭЛеви-Провансаля уже этого достаточно, чтобы убедиться в прочном и

дружественном характере отношений Кордовы и Накура [522, т. 1, с. 248]. Брат эмира

Накура Са'ида ибн Салиха (в правление которого мы и видим в Накуре сакалиба, см.: часть III, гл. 3) 'Абд ар-Рахман направился в Андалусию для борьбы с христианами и

погиб в одном из походов [232, с. 766; 105, т. 1, с. 177]. Сыновья Са'ида после разгрома

Накурского эмирата Фатимидами бежали в Кордову и затем боролись за восстановление

своей власти с помощью андалусского халифа 'Абд ар-Рахмана III (912-961) [232, с. 771; 105, т. 1, с. 180]. Есть сведения и о торговых контактах. Ал-Истахри говорит о плаваниях

из порта Накура в Альмерию [219, с. 38], ал-Бакри – о плаваниях в Малагу [232, с. 763]. В

пользу того, что в Накур могли приходить рахданиты, говорит тот факт, что в городе тоже

была иудейская община: одни из четырех ворот Накура назывались <иудейскими> (Баб ал-

йахуд) [105, т. 1, с. 176].

Хорошие отношения с Андалусией поддерживали и правившие в Тахерте Ростемиды. В

227 г.х. (21 октября 841 -9 октября 842 г.)росте-мидский имам Афлах Ибн 'Абд ал-Ваххаб

разорил и сжег построенный Аглабидами город ал-'Аббасиййу, после чего кордовский

эмир 'Абд ар-Рахман II (822-852) послал ему в награду сто тысяч дирхемов [276, т. 4, с.

200]. Сын Афпаха Абу-л-Йакзан, по сообщениям источников, согласовывал с кордовским

эмиром Мухаммадом свои решения по важнейшим вопросам [105, т. 2, с. 108]; речь, по

всей вероятности, шла о координации действий во внешней политике. Сыновья

ростемидских эмиров бывали при кордовском дворе [275, с. 130;269,т. 1,с. 48]. Опять-таки

есть и прямые указания на присутствие рахданитов. Ибн ас-Сагир сообщает, что в IX в. в

Тахерте было их поселение [178, с. 46, 57].

Двигаясь дальше, мы приходим в Кайруан. На то, что рахданиты торговали в Кайруане, указывает, как мы видели, Ибн Хордадбех. Упоминания о рахданитах в Кайруане

сохранились и в более поздних источниках [280, т. 2, с. 202], причем ал-Мукаддаси

сообщает, что и в этом городе были <иудейские ворота> (Баб ал-йахуд) [76, с. 225].

Путь работорговцев не заканчивался в Кайруане. Они двигались дальше на Восток,

причем к неъольникш-сакалиба, привозимым из Андалусии, прибавлялись сакалиба,

доставляемые венецианцами. Насколько можно судить по данным источников,

венецианская и итальянская торговля, включая, конечно, и работорговлю, была обращена к

Тунису и Египту; далее на запад итальянцы не заходили. Рынками сбыта были для них в

Тунисе Кайруан и ал-Махдиййа. Именно там они, очевидно, продавали своих невольников, часть которых затем оставалась в Магрибе, часть – вывозилась далее на восток, прежде

всего в Египет. Туда же итальянские купцы доставляли часть своих неволышков-сакалиба.

В Египте, особенно при Фатимидах, этих рабов весьма ценили и часто включали в дары, которыми обменивались правители и вельможи. В 383 г.х. (26 февраля 993 – 14 февраля

994 г.) зиридский эмир ал-Мансур Ибн Булуггин (Йусуф) послал фатимидскому халифу

ал'Азизу (975-996) в числе прочих даров пятнадцать рабов-сакалиба [288, т. 2, с. 279]. В

387 г.х. (14 января 997 – 2 января 998 г.) или 389 г.х. (23 декабря 998 – 12 декабря 999 г.) Ситт ал-Мулк, сестра недавно провозглашенного фатимидский халифом ал-Хакима (996-1021), сделала своему брату подарок, в котором, помимо прочего, были пятьдесят евнухов, из них десять сакалиба [288, т. 1,с. 15; 286, т. 1, с. 458 соотв.;

ср.: 303, с. 68]. В 405 г. х. (2 июля 1014 – 20 июня 1015 г.) ал-Хаким получил еще десять

рабов-сякялыбя от зиридского эмира Бадиса Ибн ал-Мансура (сына ал-Мансура Ибн

Булуггина) [105,т. 1, с. 261], наследник которого, ал-Му'изз, в 420 г.х. (20 января 1029 – 8

января 1030 г.) отправил двенадцать таких невольников в дар фатимидскому халифу аз-

Захиру (1021-1035) [303, с. 69; 288, т. 2, с. 177]. В Египте, очевидно, раскупали большую

часть привезенных сакалиба; оставшихся отправляли для продажи далее на Восток по

пути, указанному Ибн Хордадбехом, – через ар-Рамлу в Багдад, Куфу и Басру.

Расцвет этой торговли пришелся, очевидно, на последнюю четверть X – нАчало XI в., когда мы наблюдаем значительное увеличение спроса на невольников-сакалиба. В

Андалусии при ал-Хакаме И (961-976) и ал-Мансуре число сакалиба только при дворе

измеряется сотнями; много их в это время и в фатимидском Египте. Наконец, некоторые

данные говорят за то, что этих невольников стали охотнее покупать и в Машрике.

Согласно ал-Мукаддаси, в связи с крушением границы (имеется в виду падение границы

между мусульманскими землями и Византией в связи с наступлением, предпринятым в 60-70-е гг. X в. Никифором Фокой и Иоанном Цимисхием) румийские евнухи перестали

поступать в Машрик [76, с. 242]. Полагаю вполне вероятным, что недостаток румийских

рабов восполнялся расширенным ввозом сакалиба, которых мы увидим при багдадском

дворе в то время. Под 364 г.х. (21 сентября 974 – 9 сентября 975 г.) ал-Макризи (1364-1442) делает следующую запись: <испросили [тогда] рабов-са-калиба у всех людей и взяли, заплатив> [288, т. 1, с. 223]. В роли покупателей невольников выступает, очевидно, фатимидский двор, о котором повествует ал-Макризи. Столь широкомасштабная (<у всех

людей>!) скупка определенно указывает на дефицит, возникший вследствие проявившейся

неадекватности прежних каналов доставки невольников; напрашивается мысль, что

исчезновение рабов-румийцев коснулось и фатимидского двора, который компенсировал

их нехватку скупкой невольников-лшынбо.

Вскоре, однако, ситуация радикально меняется. Изучая историю спут-сакалиба в

мусульманской Испании и Северной Африке, мы видим интереснейшую закономерность.

До конца первой трети XI в. упоминания о них встречаются довольно часто, затем все

реже и уже не составляют целостной картины. Такая синхронность вряд ли может быть

случайной; скорее всего, она свидетельствует о сокращении объемов работорговли.

В историографии эта проблема преподносится по-разному. Ш.Вер-линден, например, не

видел никакого перерыва в работорговле [614, т. 1, с. 221], однако следует учесть, что он

работал в основном по европейским источникам и почти полностью игнорировал

восточные. Ф.Рериг утверждал, что в XI в. работорговля прекращается, приводя в

11 За<. 101

доказательство выступление Конрада II (1024-1039) против продажи церковных крестьян

около 1030 г. [585, с. 23]. Другие ученые говорят о прекращении торговли именно

славянскими невольниками, связывая это либо схристианизацией славянских земель [см.: 573, с. 62; 435, с. 206], либо со становлением сильных славянских государств, способных

помешать вывозу рабов со своей территории [386, с. 120].

Насколько обоснованы подобные гипотезы? С тем, что в XI в. были приняты некоторые

меры против работорговли, нельзя не согласиться. Уже в 1004 г. Генрих II (1002-1024) в

грамоте, жалованной женскому монастырю в Фишбеке, запретил продажу живших на

монастырских землях крестьян, будь то свободные, колоны, литы или крепостные [166, т.

3, с. 102]. В 1006 г. он же созвал синод, на котором подтвердил запрет на продажу

христиан язычникам [201, с. 308-309], а в 1009 г. резко выступил против маркграфа

Гунцелина, продавшего немало христианских семей работорговцам [201, с. 340-341]. В

конце X – начале XI в. рынок Вердена был передан германскими императорами церкви15, в результате чего, надо полагать, торговать в городе рабами-христианами стало намного

сложнее. Наконец, в хартии, относящейся к 1028 или 1029 г., преемник Генриха Конрад II запретил продавать принадлежавших церкви крестьян (на этот документ ссылается

Ф.Рериг) [166, т. 4, с. 176].

Но могли ли эти меры оказать реальное влияние на вывоз славянских рабов из Европы в

мусульманскую Испанию? Войны германцев с балтийскими славянами по-прежнему

давали многочисленных пленных. Мир с Польшей был заключен в 1018 г., но в 1028 г.

Мешко II (1025– 1034) напал на Майссен, в результате чего началась война, продлившаяся

два года. В 40-х гг. XI в. Генрих III (1039-1056) боролся против князя Брячислава (1034-1055) в Чехии и Абы Шамуэля в Венгрии, а впереди были еще такие крупные события, как

междоусобная война среди лютичей (1057-1058) и восстание ободритов, вспыхнувшее

после смерти их христианского князя Готтшалька (1066). Саксонский герцог Бернард, вмешавшийся в междоусобицу лютичей вместе с ободритами и датчанами, увел в плен

немало захваченных в боях славян1*. Королевские же хартии касались в первую очередь

церковных крестьян и христиан, но о судьбе славянских пленников мы не найдем в них ни

слова. Тот же Генрих, как мы помним, обратил в 1003 г. в рабство плененных им поляков.

Генрих IV (1056-1106), борясь с антикоролем Рудольфом в 1077 г., привлек на свою

сторону чехов, которые брали людей в полон и продавали [171, т. 5, с. 434]. Он же в 1104 г.

утвердил таможенное установление Кобленца, по которому налог на каждого купленного в

городе невольника должен был составлять четыре денария [100, с. 4]. Иудеи Германии

продолжали владеть рабами и заниматься работорговлей. В 1090 г. Генрих IV дал иудеям

Шпайера жалованную грамоту, в которой, будто бы вновь обращаясь ко временам

Людовика Благочестивого и

Агобарда, постановил, что никто не имеет права крестить принадлежавших иудеям рабов, чтобы отлучить их от хозяев [218, с. 12]. В 1157 г. Фридрих I Барбаросса (1152-1190) издал, в котором, ссылаясь на ранее принятые акты, утвердил весьма похожие нормы: иудеям запрещалось иметь христианских рабов, но их рабов-язычников никто не смел

крестить, с тем чтобы отобрать у хозяев [165, с. 227].

Продолжалась работорговля и в Центральной Европе. Тезис об установлении в этом

регионе сильных государств, способных помешать работорговле, кажется мне несколько

странным. Усилившиеся цент-ральноевропейские государства начали борьбу между собой, и их войны выбрасывали на рынок все новые массы рабов. Рассказы о войне начала XI в.

между Чехией и Польшей полны упоминаний об угоне людей в полон. В 1015 г. чешский

князь Олдржих (1004/1012-1034), захватив город Бесниц, взял там в плен не менее тысячи

человек, не считая женщин и детей [201, с. 420-421]. Через два года сын Болеслава

Храброго Мешко, будущий король Мешко II, напав в отсутствие Олд-ржиха на Чехию,

вернулся домой с бесчисленным множеством пленных (cum inmimerabili captivorum

multitudine) [201, с. 472]. Тот же Олдржих, изгнав поляков из городов Чехии, приказал

заковать своих многочисленных пленников в цепи и отправить в Венгрию на продажу

[177, т. 9, с. 63]. Сходным образом с пленными поступали и далее: когда в 1039 г. послы

чешского князя Брячислава, незадолго до этого взявшего Гнезно, явились в Рим, папа

упрекнул чехов в том, что они обращают людей в рабство и продают, как скотину [177, т. 9, с. 71]. Несколько позже, в правление венгерского короля Саломона (1063–1074), чехи

совершили набег на Венгрию, уведя оттуда большой полон; Саломон вскоре нанес

ответный удар, вернувшись домой с не меньшим числом пленных [193, с. 365]. Польские

хроники сообщают о взятии поляками пленников в Щецине [171, т. 9, с. 445], Моравии

[171, т. 9, с. 448] и Поморье [171, т. 9, с. 449; 156, с. 73], а из древнерусских источников мы

узнаем, что Болеслав Храбрый уводил полон и с Руси [Па, с. 243; 19, с. 104]. В некоторых

случаях продажу человека за границу предусматривали правовые нормы: в Чехии,

согласно указу Брячислава, продаже в Венгрию подлежал супруг, не пожелавший после

конфликта вернуться в лоно семьи [171, т. 9,с. 68],вВенгрии продажа за границу была в

некоторых случаях наказанием за воровство [200, с. 10, 18]. Ограничений на работорговлю

не существовало практически никаких. Не знаю, где у Козьмы Пражского Ш.Верлинден

обнаружил сведения об ограничении работорговли в Чехии в 1039 г. [614, т. 1,с. 221]; лично я, изучив это произведение, таковых в нем не обнаружил. Единственное известное

мне ограничение содержится в указе венгерского короля Коломана (1095-1116), согласно

которому иудеи не имели права покупать и продавать христианских рабов, а вывоз

крепостных, рождение ных в Венгрии (и венгров, и не-венгров) для продажи карался

конфискацией двух третей имущества [200, с. 30,32). Но и этот документ вряд ли способен

пролить свет на интересующую нас тему: он относится к довольно позднему времени,

главным поставщиком рабов в мусульманский мир Венгрия никогда не была, а кроме того, в тексте особо оговаривается, что положение насчет крепостных не касается невольников, привезенных из-за границы. В результате мы имеем ряд указаний на продолжение вывоза

невольников за пределы Центральной Европы. В 1057 г. рабы (otroce) упоминаются в

перечне товаров, вывозимых из Чехии [585, с. 23], жена польского короля Владислава III (1079– 1102) Юдита выкупает перед своей смертью в 1085 г. многих христиан у иудеев-

работорговцев [171, т. 9, с. 444], а посетивший в середине XII в. Венгрию Абу Хамид ал-

Гарнати рассказывает о купленных там рабах (см. выше).

Несмотря на запреты, продолжалась и поставка мусульманам славянских невольников из

Далматии. О том, что продажа в рабство в южнославянских землях продолжалась и в XI в., свидетельствует акт коронации хорватского короля Дмитрия Звонимира (1075-1088), в

котором последний обязуется перед папским легатом Гебизоном выступать против

торговли людьми [83, с. 104]. Славянские невольники, как и ранее, доставляются в

Италию. В 1057 г. мы видим некую славянскую рабыню по имени Зита в Бари [66, т. 4, с.

75]. Купцы из Венеции и, надо думать, других итальянских городов по-прежнему

доставляли мусульманам <живой товар>.

Если работорговля в Европе продолжалась, обрыв пути, по которому рабы-сдкйлмбй

попадали в мусульманские страны, следует искать на другом конце, то есть в исламском

мире или, точнее, в Андалусии, через которую, как мы видели, поступало большинство

неволь-ишов-сакалиба. Какое явление во внутренней жизни мусульманской Испании

могло повлечь за собой уменьшение числа спуг-сакалиба7 Рискну высказать следующее

предположение. Для истории андалусских сакалиба были характерны две особенности. С

одной стороны, как мы видели, иевопьшш-сакалиба были весьма дорогим товаром даже по

меркам людей состоятельных; именно высокие цены делали долгие путешествия

работорговцев рентабельными. С другой – главным покупателем ра&ов-сакалиба был

халифский двор, который в период расцвета, т.е. в конце X – начале XI в., мог позволить

себе приобретать многочисленных невольников. Но уже во второй трети XI в. ситуация

была совершенно иной. В результате смуты 1009-1013 гг. и последовавших за ней борьбы

за власть и междоусобиц великолепный халифский двор перестал существовать (об этих

событиях см.: часть Ш, гл. 2). Дворы правителей удельных княжеств-/ио иф,

образовавшихся на развалинах халифата, располагали меньшими средствами и вряд ли

нуждались в столь большом количестве слуг и евнухов. Невелик был, по

Слути-сакалиба

173

всей вероятности, спрос на привозимых издалека дорогих невольников и у частных

покупателей: они много потеряли в годы смуты, да и высокие налоги, ставшие одной из

характерных черт того периода, не способствовали росту покупательной способности.

Мне представляется, что в XI в. спрос на невопьнкков-сакалиба в Андалусии упал, что

повлекло за собой немаловажные последствия. Прежде всего, с падением спроса

сократилось и предложение: работорговцу не было смысла проделывать длинное,

сопряженное с затратами и риском путешествие для того, чтобы в конце не иметь

возможности вознаградить себя выгодной продажей товара. Сокращение ввоза

невольников-<г*:йлы&( в Андалусию не могло не затронуть и Северную Африку, куда, как

мы видели, сакалиба в большинстве своем ввозились из Испании. Именно этим, видимо, объясняется отмеченная выше синхронность сокращения числа упоминаний о

певопьниках-сакалиба в мусульманской Испании и Северной Африке. Ситуация в

Северной Африке, правда, была иной – сколько-то невопьшков-сакалиба ввозили

венецианцы, – но не много. Число сакалиба сильно сократилось, и, соответственно,

количество упоминаний о них стало гораздо меньше.

Одновременно шел и другой немаловажный процесс. Место сакалиба занимали слуги и

евнухи другого происхождения. На них постепенно переходило название сакалиба, чем, по

всей вероятности, объясняется трансформация этого понятия, начавшаяся, как уже

говорилось во Введении, во второй половине XI в.

3. Сакалиба-пленники

В рассказе о славянских переселенцах было отмечено, что славяне, которых византийцы

переселяли в Малую Азию или зачисляли в свои войска, попадали в плен к арабам и

становились тогда невольниками-сакалиба. В силу того что столкновения арабов с

Византией проходили в основном в Азии, такой канал доставки невольников-ожалиба

следует признать свойственным в основном Машрику. В то же время иногда пленники

попадали и в другие части мусульманского мира. Мансур ал-'Азизи (конец X в.)

рассказывает в жизнеописании Джаузара (об этом источнике см.: часть III, гл. 3), что

фатимидский халиф ал-Му'изз распорядился однажды сделать коврик для молитвы для

нового раба-саклаби, взятого в плен во время сражения у рва [290, с. 88]. Сражение у рва

(вак'ат ал-хуфра) произошло в 964 г., в нем фатимидские войска разбили при Раметте

византийскую армию стратега Мануила. Наиболее полно об этом сражении рассказывает

ан-Нувайри; из его рассказа мы узнаем, что в византийском войске, помимо греков были

армяне, русы и язычники [298, т. 24, с. 371]17. Учитывая, что в войсках русов, как

показывают описания походов киевских князей на Константинополь, участвовали и

варяги, и славяне [19, с. 23,33], можно представить себе, что речь шла о каком-то

славянском вожде, попавшем в плен в сражении18.

Какую роль играл этот канал в доставке неволытков-сакалиба в мусульманский мир? На

разных этапах, кажется, она была разной. Славянские невольники стали попадать в плен к

арабам уже во время арабских завоеваний. В VII и VIII вв. невольннш-сакалиба поступали

в мусульманские страны в основном по этому пути: в Малой Азии были людные

славянские поселения, на которые арабы совершали набеги, а торговля рахданитов,

венецианцев и русов (о последних речь пойдет ниже) еще не успела развернуться. Но в

последующие времена неволь-ников-саколмба по нему поступало, очевидно, все меньше.

Славянский элемент в Малой Азии постепенно поглощался греческим; немногочисленные

новые переселения, о которых мы знаем, не могли поправить положение. Участие

славянских контингентов в византийской армии носило скорее эпизодический, чем

регулярный характер. Поэтому вХ и последующих веках контингент слуг-сакалиба

пополняли лишь немногочисленные пленники, и то от случая к случаю.

4. Пути из русских земель

Подобно славяно-германскому региону и восточному побережью Адриатики, Русь была

одним из важнейших источников <живого товара> для средневековой работорговли. В

исламский мир невольники из русских земель попадали разными путями, так как

вывозились в нескольких направлениях – на запад, юг и восток.

Западное направление

О вывозе невольников из русских земель на запад мы уже говорили в связи с другими

темами. Купцы, по всей вероятности киевские, привозили рабов на продажу в Подунавье; упоминание о них содержится в таможенном установлении Раффельштеттена. Далее

невольников везли либо на запад, в Германию, либо на юг, в сторону Венеции. В обоих

случаях невольники с Руси – если, конечно, их не успевали продать по пути -

присоединялись к магистральным потокам поставки невольников в исламский мир,

изученным выше.

Южное направление

Невольники, вывозившиеся с Руси на южном, или точнее южностепном, направлении,

были пленниками кочевников, совершавших грабительские набеги на восточных славян.

Уже в описании северных народов неизвестного автора мы читаем, что венгры нападали

на славян, брали их в плен, а потом продавали грекам из византийских анклавов в

Причерноморье [132, с. 142-143; 313, с. 588; 175, ар текст, с. 22; 99, с. 65, 71, 108]. Кочевые

народы, занимавшие южнорусские степи, сменяли друг друга, но набеги на Русь не

прекращались. Печенеги, по сообщению Константина Багрянородного, могли нападать на

земли росов и уводить в рабство их жен и детей [14, с. 38-39]. <Повесть временных лет> рассказывает, что печенеги появились на Русской земле в 915 г., а через пять лет князь

Игорь уже воевал с ними [19, с. 31-32]. За печенегами в южнорусских степях появились

гузы (торки русских летописей), за которыми, в свою очередь, последовали половцы.

<Повесть временных лет> подробно рассказывает о половецких набегах и борьбе Руси со

степняками. Взяв в 1093 г. город Торческ, половцы <за-палиша и огнем, и люди разд-

ьлиша, и ведоша в вежъ к сердоболем сво-имъ и сродником своимъ> [19, с. 147].

Вторжения кочевников воспринимались на Руси как нечто неизбежное; Владимир

Мономах, убеждая своего брата Святополка и дружину выступить против половцев

весной, выдвигал такой аргумент: степняки обязательно сами двинутся в поход на Русь

весной, и лучше нанести упреждающий удар [19, с. 183,190]. Борясь с кочевниками,

русские воины не раз отбивали полон и возвращали людям свободу [19, с. 159, 185], но

случалось это не всегда.

Для того чтобы захватить полон, кочевники не обязательно должны были идти в набеги.

Источники показывают, что степняки устраивали нападения на направлявшихся по Днепру

в Константинополь куп-цов-русов, подстерегая их возле порогов [14, с. 39, 51]. Именно

там в 972 г. печенежский хан Куря напал на Святослава; последний погиб в сражении [19, с. 53]. В случае успеха кочевники захватывали в полон как русских воинов, так и

невольников, которых русы, как мы увидим далее, везли на продажу в Константинополь.

К русскому полону добавлялись и пленники, взятые кочевниками в набегах на другие

регионы. Объектом нападений степняков была, в частности, Болгария. Совершив в 895 г.

по инициативе Византии поход на болгар, венгры продали своих пленников византийскому

императору Льву VI (886-912) [185, т. 109, с. 763; 24, с. 116-117]. Несколько позже

болгары, по словам Константина Багрянородного, были многократно побеждены и

ограблены печенегами [14, с. 41], что, естественно, подразумевает и вывоз невольников.

Своих пленников кочевники сбывали иноземным купцам, которые затем увозили

невольников в разные страны. В <Повести временных лет> мы читаем, что в результате

половецких набегов <много хресть-янъ изгублено бысть, а друзии полонени и расточени

по землям...>[19, с. 148]. Среди покупателей <живого товара> были, видимо, и

мусульманские купцы. Ал-Мас'уди, повествуя о походе венгров и печенегов на

Византию1*, сообщает, что вожди кочевников мобилизовали мусульманских торговцев,

явившихся к ним из Хазарии, Дербента, Алании и других мест [291, т. 1, с. 136]. Из

поездок к кочевникам такие торговцы могли приводить и рабов. В <Худуд ал-'Алам> сообщается, что в Закавказье (Азербайджан, Армения и Арран) привозили румииских,

армянских, печенежских, хазарских невольников, но также и сакалиба [321, с. 108].

Последних, впрочем, ввозили в Азербайджан и по волжскому пути, через Хазарию (об

этом см. ниже).

Какую роль играл южно-степной путь в поставке невольников-со-калиба в исламский

мир? Два соображения представляются существенными для ответа на этот вопрос. С

одной стороны, набеги кочевников на Русь не прекращались на всем протяжении

средневековой эпохи, и источник невольников, следовательно, не иссякал никогда. В XIII в., после монгольских завоеваний, работорговля на этом пути приобрела такой размах, что

он превратился в один из главных каналов поставки невольников в исламский мир. Между

тем для поставки невольников-сакалиба в исламский мир в IX-XI вв. (т.е. в то время, когда

мы видим слут-сакалиба в источниках) южно-степной путь был, кажется, менее значим.

Мы не можем с уверенностью утверждать, что поток невольников направлялся из

южнорусских степей именно в исламский мир. Кочевникам было гораздо проще пригонять

невольников на продажу в византийские анклавы Причерноморья, чем отправляться с

ними на восток, в сторону Кавказа. Показателен случай, описанный в <Житии

преподобного отца Евстратия, постника и мученика>, входящем в состав <Киево-

Печерского патерика>. Во время набега половецкого хана Бо-няка на Киев (1096), говорится в <Житии>, Евстратий попал в плен. Половцы продали его вместе с большой

группой других невольников (всего их было пятьдесят человек) какому-то иудею,

жившему в Корсу-ни [11а, с. 306]. Из мусульманских же торговцев только часть

направлялась в южнорусские степи; многие предпочитали другой путь – волжский, о