сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 45 страниц)
Неловко мнусь под его пронзительным взглядом, с трудом переживая повисшую тишину.
Мне тяжело. Тяжело это всё даётся. Но я отчего-то уверена, что всё делаю правильно.
— Если с кем-нибудь из вас ещё что-нибудь случится, а случится это обязательно... — будто в довесок своей речи говорю для пущей убедительности, — то я себе этого не прощу. — Учитывая то, что сама не раз оказывалась на волосок от смерти, звучит это довольно веско.
— Ты хорошо подумала? — для меня было неожиданным услышать это от человека, который привык всё контролировать и держать ситуацию в своих руках. Признаться, я даже растерялась, зато пришлось отодвинуть запас своих аргументов на задний план.
— Да. —Только это моё "да" уж слишком неуверенное.
Я ведь уже, кажется, не смогу без него. Но и с ним спокойной жизни я не вижу.
— Уверена? — да, чёрт возьми, только не подходи ко мне. Не делай этих шагов, не оказывайся ближе, иначе всё моё здравое суждение в огромную бездонную яму полетит. Прошу тебя, отойди...
— Да. — Богом клянусь, этому "да" не поверил бы даже идиот, но я бойко стою на своём, опуская глаза, когда Глеб оказывается рядом на расстоянии вытянутой руки. Не нужно ближе, умоляю...
— Точно? — словно издевается, но держаться больше не могу, зажмуриваясь и наконец полноценно выпуская из своих глаз капли солёной воды, которые как назло подобрались к выходу слишком близко.
И пока я не произнесла это лживое слово ещё раз, пока он не сказал, что это абсолютное враньё, пока я не впилась в него и не решила отложить наше расставание до завтра, я с трудом киваю и проскальзываю мимо него, практически вылетая из комнаты, пока мокрые от слёз глаза ещё способны фокусировать внимание.
Лестница, пролёт, гостиная, полумрак, недопитый на столе виски: всё мешается, пока я отчаянно скидываю в сумку найденные по пути вещи.
Кое-как обматываюсь шарфом, проверяю карман на наличие ключей дрожащей рукой, даже не оглядываюсь назад и просто выхожу, тихо закрывая за собой двери. Проворачиваю замок.
Шагаю, ровно, монотонно, даже не спеша, удаляясь всё дальше постепенно. Игнорирую остановки, давая нагрузку ногам. И весь путь пролегает довольно быстро, поскольку в голове у меня уже расписано всё от и до. А именно то, что будет, когда я приду домой.
Когда хлопну дверью пустой квартиры, когда неспешно стяну с себя вещи и положу таблетку успокоительного на язык, запивая водой. Ну так, на всякий случай.
Как завалюсь на пустую кровать, пропуская по кругу одни и те же мысли, от которых меня уже авансом начинает тошнить. Как снова попытаюсь угомонить свой подкожный озноб и постараюсь хотя бы немного разобраться в чувствах, которые стали чертовски смазанными, словно их в порошок стёрли до неузнаваемости. И как после часа бесполезных раздумий уткнусь в подушку, что будет отдавать холодом, задаваясь одним и тем же вопросом, возможно, до самого рассвета:
Неужели это всё?
Комментарий к
А тем временем, произошло то, чего я так долго ждала — по количеству оценок эта писанина догнала мою самую первую работу, которая, на моё удивление, до сих пор радует меня количеством просмотров. Да-да, это я про "По дороге через ад" :З
P.S. И не надо снова на меня кричать. Потому что:
1) берёте
2) просто любите меня
3) несмотря на пиздец в главах
4) большое спасибо
Всем мур-мур :D
========== Часть 55 ==========
Произошло всё ровно так, как я и предполагала. Ну... почти всё.
Я практически утратила способность чувствовать и пропускать через себя всё до мелочей, иначе просто бы не справилась с потоком эмоций. Научилась существовать на автомате, и очередной день — очередное тому подтверждение, когда я в выходной просыпаюсь без будильника и механически топаю на кухню. Ставлю чайник, даже не спрашиваю у себя, хочу ли я вообще чай. По памяти насыпаю в кружку ровно две ложки сахара, кидая отрешённый взгляд на край стола, где спокойно лежит себе мой мобильный, уже не вещающий довольно часто, как раньше. Беру в обе ладони заполненную кипятком чуть ли не до краёв кружку, отхлёбывая и будто на минуту оттаивая, когда ароматный напиток дарит иссохшему исцарапанному нутру тепло, пускай и на короткий промежуток.
Я давно никому не звоню, давно никому не пишу, я растеряла практически всех своих школьных подруг, за исключением той, к кому являлась в больницу по предварительной переписке, дабы ни на кого не натолкнуться в больничном коридоре.
Признаться, я всегда любила выходные, всегда ждала каникул, но сейчас... весенний перерыв от школьных будней сказался на мне немного странно, потому что это было единственным временем, когда мне хотелось отвлечься чем угодно, даже своими ненормальными одноклассниками, но только не убивающей пустотой.
Я смогу.
Я переживу.
Никто ещё от этого не умирал.
Все друг без друга могут.
Блааааа-бла-бла, и ещё тридцать три тупых совета, как успокоить свою женскую натуру.
Ни звонка, ни даже смс от Сименса не было, только Депо позвонил однажды, чтобы мой голос услышать. Наверное, это означало, что я всё ещё жива, а значит — со мной всё хорошо и причин для беспокойств нет. А ведь и правда... пошла вторая неделя, а с моей задницей ничего не приключалось. Даже непривычно как-то, если можно так сказать.
Собственно, ничего интересного у меня не происходило, поэтому я и зависала частенько у Наташи, наслушиваясь разных историй, которые ей, в свою очередь, приносил Депо.
И больше всего мне нравилось слушать про новоиспечённую парочку в лице Морта и Леры, которые, по её словам, очень часто и очень глупо старались конспирироваться, устраивая показательные скандалы, иногда даже доводя своими нелепыми выходками до истерического смеха.
— Все давным давно всё поняли и никто не против, но Слава будет не Слава, если не создаст трагедию даже там, где предполагается всего лишь шутка про помидоры.
Она с улыбкой рассказывала как про них, так и про Артёма, но приподнятое настроение шло на спад, когда речь заходила о Сименсе.
— Он сам не свой.
— Не нужно... — перебиваю, выставляя руку и не давая продолжать, когда Нэт прерывается на воду.
— Послушай... — допивает, отставляет стакан и всё же настырно продолжает, приподнимаясь из горизонтального положения и, к слову, уже не испытывая такого дискомфорта, что несказанно радует. — Артём становится мрачнее тучи, когда говорит о нём. — Она смотрит мне в глаза так, словно отчитывает. — Он стал каким-то диким, ожесточённым, срывается на левых людей и вообще... — прерывается на секунду, мрачнея и хмуря брови, — мне кажется, что он недалеко оттого, чтобы что-то натворить.
Сверлит меня глазюками своими, а я в ответ только хлопать ресницами могу. А что мне сказать? Что поговорю с ним? Что наберусь смелости и наконец наберу его первый раз за эти две недели, после чего он резко станет нормальным, а на небо выползет радуга?
— Я не могу... — еле выдавливаю из себя, отводя взгляд.
— Он разбил свой телефон о стену, на двери туалета есть вмятина от его кулака, бампер автомобиля Депо просто в хлам, а недавно по новостям передавали, что инкассаторскую машину ограбили, а самих инкассаторов избили чуть ли не до полусмерти, — я просто поражаюсь, с каким спокойствием она это проговаривает. Да, мои глаза постепенно округляются именно от этого. — А когда Артём попытался отобрать у него ключи — Глеб накинулся на него, и эту долбаную драку кое-как разнял Слава. — Ну ладно, охуеваю я не только от её тона...
Я, конечно, предполагала, что нам двоим будет тяжело, но не думала, что настолько... Не думала, что он пустится во все тяжкие, вымещая злость на остальных.
И всё, что мне удаётся — это тяжело и многозначительно вздохнуть. После этого я боюсь не то, что видеться с ним, я боюсь даже звонить. Что я скажу? Спрошу банальное "Как дела?". Пф... детский сад. Да и голову не посещает ничего более светлого, как оставить плыть всё по течению.
Странно лишь одно: насколько продуктивно и неожиданно работает моя голова, когда посылает ногам приказ топать далеко не домой. Я даже сообразить не успеваю, когда перед глазами оказывается дом Артёма. И будто какая-то магическая сила держит, заставляя стоять перед его порогом с минут, наверное, десять.
Вспоминаю, как впервые здесь оказалась, как противен мне был Миронов на той самой вечеринке, и как хотелось от него сбежать. А ещё вспоминаю его появление на этом пороге после недолгого исчезновения, и вспоминаю свои чувства, когда он стоял тут, с протянутой бутылкой Макаллана и глупой улыбкой, зарождая во мне бурю, да что там... чёртов фейерверк из чувств! Особенно улыбка на лицо лезет, когда вспоминаю, как эти эмоции искусно припрятать пыталась. Хотя сама была в шаге оттого, чтобы не взять его прямо на этом пороге.
А потом... потом вспоминаю свой побег, который не прошёл бесследно. И с высоты минувших дней снова усмехаюсь, поскольку будучи свободной и ни в чём не ограниченной, мне стало почему-то абсолютно наплевать на желание увидеть отца, выслушать его объяснения. Всё полетело к чёрту: желания, интересы, друзья... Осталось лишь одно: апатия. Она то и стала моим спутником на время весенних каникул. За два дня до их окончания, кстати, выписали Наташу, но сейчас не об этом.
Сейчас я всё ещё стою перед домом, который ещё недавно считала своим. В котором за, казалось бы, малый промежуток времени произошло нечто, длиною в жизнь. А именно то, что перевернуло эту самую жизнь с ног на голову, заставив меня полностью поломаться и предстать перед собой абсолютно другим человеком.
К сожалению, или к счастью — внутри никого. В этом я убеждаюсь не только после Наташиного подтверждения в сообщении, но и после того, как всё же решаюсь войти. Ключ у меня никто не забирал, поэтому...
Поэтому я и стою теперь посреди зала, как заколдованная, рассматривая зачем-то мебель и никак не решаясь подняться наверх. В ту комнату, которая наверняка хранила ещё остатки воспоминаний. В ту, в которую у меня, чёрт возьми, не хватает смелости войти, даже будучи стоя перед дверью.
Я трусиха.
Но не до такой степени...
Несколько минут погодя я всё же открываю, делая внутрь несмелый шаг.
Внутренне пространство с порога обдаёт затхлым воздухом, будто здесь не просто не жили последние пару месяцев, но и даже окно не думали открывать. Тут было всё ровно так, как и в тот день, когда я ушла. Подвыпившая, растормошенная, взвинченная, но я помню... помню всё до мелочей, даже как была заправлена кровать. Кажется, после того дня на ней никто даже и не лежал... Всё как будто потеряло смысл, а эти квадратные метры утратили свою надобность, претендуя теперь на роль какого-нибудь склада.
Ещё раз осматриваюсь, зачем-то прокручивая в памяти момент нашего последнего разговора.
Перед глазами картинка, его образ, его эмоции, которые скрыты ото всех, но не от меня... Его лицо, на котором остальные прочитали бы лишь похуизм, но в тех глазах я видела слишком много боли. Не по себе... Я боялась. Боялась посмотреть, боялась чувства вины, боялась абсолютно всего, что может произойти, но сделанного было не воротить. Чёрт... Самой себе усмехаюсь, сводя губы в нелепой ухмылке и шмыгая носом, пока не замечаю, что щёку начинает щекотать влажная дорожка.
Нет...
Надо поскорее отсюда убраться.
Головой встряхиваю, начинаю бегать глазами по комнате, а после присоединяются и остальные части тела, помогая увиденному отправиться в сумку. Большинство нужных вещей собраны, остальное же отправляется в пакет.
Не хочу...
Не хочу снова возвращаться. Не хочу этого испытывать. Не хочу жалеть о том, чего не вернёшь.
И так тошно...
Вроде, всё необходимое собрано. Благо ещё, зима прошла, и не приходится тащить свитера и пуховики, а то я точно бы так три дня отсюда переезжала.
Снова улыбка.
А ведь даже не готовилась, не готовилась к этому моменту, хотя прекрасно знала, что в один прекрасный день мне нужно будет собраться с духом и вернуться сюда за вещами. Хотя, даже ответить себе не могу... Пришла ли я сюда в надежде забрать вещи, или же...
Ладно, к чёрту всё. Может оно и к лучшему.
Сгребаю пакеты в охапку и ускоренным шагом иду к выходу, закрывая за собой двери и запирая на замок. Даже думаю, что, пожалуй, будет лучше, если Сименс не просто вышел проветриться, а сейчас он далеко от этого места. Настолько далеко, что описание нашей встречи находится где-то на полке с фантастикой...
***
Вторник сегодня? Или среда? А и чёрт с этим... Будильник на установленное число и время оповещает, что халява кончилась, теперь просыпаюсь по расписанию.
Собираюсь довольно быстро, успевая на лету даже позавтракать, выхожу из дома, обходя автобусную остановку и позволяя лёгкой улыбке показать своё обличье, когда чуть не замираю за тем самым углом, у которого обычно останавливалась в ожидании Наташи. Но, к моему великому сожалению, Наташа не придёт. Мы наверняка с ней встретимся только в школе, если Депо в очередной раз не забудет, что раздевать Нэт перед выходом из дома и тащить в кровать — не лучшая из идей. Это, всё-таки, учебное заведение, мы сюда не в карты играть приходим, когда вздумается.
Снова улыбка.
Снова пропускаю через себя воспоминания, когда опаздывала на уроки и прибегала взлохмаченная, с торчащими из кармана стрингами, за что Сименс не раз по репе получал за такие выходки. А что? Как будто остальные прям карманы проверяют, перед тем как в класс войти.
Кстати, о нём.
Всё такой же... Кричащий о ремонте и о наличии недоразвитых одноклассников, которые делятся историями с каникул, перекрикивая друг друга. Но больше всего поразиться меня заставляет один. Тот самый, за последней партой, который сидит с банкой пива в руке и периодически икает. Вот это я понимаю, отдохнул человек. Даже отрадно как-то за него. Даже завидую немного.
Открыто так усмехаюсь, но всё же поворачиваюсь, уставляясь на дверь и ожидая, когда войдёт Наташа.
Но ожидания летят в большую сточную трубу, а я чуть не грохаюсь со стула, когда в класс, как ни в чём себе не бывало, заходит размашистой походкой Сименс собственной персоной, кивая товарищам.
— Привет.
И мне кивает, читая на моём лице удивлённое "Какого хрена?", которое наверняка собралось в словосочетание из морщин на моем лбу. В лице я, к слову, поменялась раз десять. Привет? Серьёзно? Ты теперь как само собой разумеющееся будешь просто в школу ходить, как и раньше?
Ха.
Ха.
Ха ещё раз!
— Печеньку будешь? — еле отрываю от блондина глаза и поднимаю взгляд на всеобщего любимца, именуемого пожирателем пицц.
Серьёзно? Я сейчас похожа на человека, нуждающегося в печеньке??
— Спасибо. — Но подачу принимаю на автомате, засовывая печенюшку в рот и монотонно пережёвывая.
Наташа, к слову, так и не является.
Ни она, ни ответ от неё на мои сорок два сообщения с разнохарактерным содержанием, включающим в себя: "Ты где?", "Ты где, блять??", "Наташа, ёб твою, где ты???".
За сорок чёртовых минут она так и не ответила, но я не сдаюсь, набирая сообщение и после урока, уже будучи за пределами класса. И пока набираю, устремляя всё внимание на экран и шагая по коридору, то непреднамеренно врезаюсь в своего самого хамоватого одноклассника, который хрен знает зачем решил стоять именно тут.
— Извини, — качаю головой, обходя его и настраиваясь идти дальше, но Танир вдруг резко перехватывает, разворачивает к себе.
— Извини? — либо у него день не выдался, либо с утра не дали, ибо столько недовольства в голосе я не слышала уже давненько. — Смотреть нужно, куда прёшь! Ясно тебе?
Единственное, что успеваю — так это рот открыть. А чего не успеваю, так это понять — хотела ли я открыть рот и послать его куда подальше, или же просто не обращать внимания и извиниться. Всё, что остаётся делать — синхронно с оттопыренной челюстью выпучить и глаза, когда Танир вдруг отлетает от меня со сверхзвуковой скоростью, впечатываясь в стену настолько, что мне кажется, будто слышу хруст парочки переломанных костей.
— Ай, блять! — единственное, что он успевает выпалить, прежде чем разъярённый Сименс подлетает снова, хватая того за грудки и прикладывая к стене с новой силой.
— Ещё раз её тронешь... — Богом клянусь, такой оскал, с которым он шипит на него, я видела только у волков... — пожалеешь, что родился.
Без лишних слов, блондин отшвыривает от себя этого бедолагу так, что тот приземляется на пятую точку, но возражать и не думает. Просто аккуратно поднимается, потирая ушибленное место и топая себе восвояси вместе со своими дружками.
Честно сказать, от свирепого взгляда Миронова даже мне становится не по себе, поэтому я понимаю парней, даже несмотря на то, что их трое. Ибо мне кажется, что Глеб и пятерых сейчас одной левой завалит, стоит им его тронуть.
— Что это было? — хотелось бы, чтобы этот вопрос я направила стенам.
Но нет.
Блондин медленно, но верно поворачивается, заставляя меня просесть под тяжестью его взгляда.
— А что по-твоему?
