сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 45 страниц)
Никогда. И ни за что. Она не станет унижаться перед тем, с кем хочется сцепиться в эмоциональной схватке. Только, немного на других условиях...
Ещё не стемнело, но все позывы к этому обозначены.
Лера шагает всё медленнее, покуда не слышит тормозящую позади неё машину, что начинает медленно ехать рядом.
— Лера! — она готова была услышать всё: предложение подвезти, обыкновенный сигнал, крики проезжающих мимо малолеток и тому подобное, но только не тот голос, под который её выставили за дверь. — Эй!
Тихо следуя рядом, он и не думал тормозить. Как и продолжающая шагать шатенка, даже не развернувшаяся на его зов.
На лице непоколебимость, руки всё ещё жмутся к телу, когда она старается согреться, а внутри... внутри победное ликование. Всё же не так противен голос того, кого она сейчас больше всего хотела видеть, пускай этого и не признавала.
— Сядь в машину! — сквозь открытое окно он старается докричаться, только шатенка и не думает останавливаться, а лишь прибавляет шаг, заставляя Морта прибавить скорость и остановиться чуть поодаль.
Тормозя на обочине, он выходит из машины, хлопая дверью и надвигаясь на ту, что идёт ровным шагом куда-то в неизвестность.
— Сядь, блять, в машину! — оказывается рядом, хватая за предплечья и стараясь увести за собой.
— Руки убери! — неожиданно вырывается с такой силой, что ей удаётся освободиться. Но останавливается всё же, поднимая на Морта глаза. — Ты выставил меня, забыл!? — рычит чуть севшим голосом, стараясь оттолкнуть его с пути и идти дальше.
— Я непостоянен, забыла? — снова останавливает, преграждая путь.
Лера опять фыркает, и на этот раз дважды, ибо шедший до этого мелкими каплями дождь усиливается, перерастая в самый настоящий ливень.
— Уйди с дороги... — ненадолго поднимая мордашку к небу, она снова на него уставляется, задевая плечом и стараясь пройти.
— Я точно не по-русски говорю... — неспешно разворачиваясь, Слава хватает девушку за талию, начиная тащить к машине.
Но даже с упадком сил и до жути продрогнув, дерзкая особа умудряется увильнуть, выворачиваясь из его рук и наотмашь замахиваясь.
— Убери, блять, руки!!!
Единственное, что Морти не понимает — так это что ему напоминает сложившаяся картина: нелепую потасовку, когда Лера вдруг начинает эмоционально размахивать руками, стараясь его задеть, когда Слава, в свою очередь, старается не превысить свой лимит хамства и случайно не треснуть девушку, а лишь уходить от сыплющихся ударов и по возможности скручивать ей руки, или же жестокую иронию, когда оба вдруг оказываются в небольшой луже из-за нерасчитанного равновесия, коим пренебрегли оба, когда сцепились в неравной схватке.
— Да сколько можно? — не успев отряхнуться, Слава подхватил на руки промокшую девушку, топая вместе с ней к автомобилю. — Не дёргайся, блять. — Произносит уже более спокойно, почти на выдохе, когда Лера неокрепшими кулачками пинает его по груди, дёргая ногами. — Всё равно ведь по-моему будет.
Открывая дверь, он кидает девушку на заднее сидение, умещаясь рядом и снимая с себя промокшую толстовку.
— Тебе советую то же самое сделать, если окончательно заболеть не хочешь.
Машина заведена, печка работает на полную, но Лера и не думает следовать его указаниям, всё ещё тешась мыслью о том, что будь у неё чуть больше сил, она бы непременно отсюда вылезла.
Чушь.
Не вылезла бы...
— Да пошёл ты... — ей кажется, что другие слова она забыла, только вот ему до них откровенно до лампочки, и Морт молча вцепляется пальцами в края её майки, полностью задирая и вынуждая даже привстать, чтобы избавить от вымокшей вещи. — Что ты делаешь!? — возмущается, но снять с себя позволяет, оставаясь перед ним в одном лифчике. — Какое тебе вообще дело до меня!? Тебе ведь наплевать! — фыркает, уже откровенно не понимая, какого чёрта в очередной раз хочет сорваться на слёзы.
— Серьёзно, блять? — не переставая пялится, принимаясь за штаны и снимая с себя и их. — Именно поэтому в эту ебанутую погоду я попёрся за тобой хуй знает куда? — раздевается, но зрительного контакта с ней не прекращает, одним лишь взглядом заставляя заткнуться.
— Зачем тебе всё это? — мотает головой, даже не понимая, к чему был направлен этот вопрос.
— А ты подумай. — Но понимать и не надо. Она была понята, а это уже успех.
— Я никому не нужна... — слова застревают комом в горле, голос срывается, — я сделала в жизни столько дерьма, неужели ты думаешь я поверю, что тебе до меня есть дело?
Единственное, что говорит за себя, так это ситуация в целом.
Она редко, непродолжительно моргает, глядя то на Славу, то на запотевшее окно, усеянное каплями разбушевавшегося ливня. И затыкается ненадолго, проглатывая язык и медленно осознавая, что вместо всего этого дерьма, которое сейчас происходит, он мог бы спокойно себе пить пиво, развалившись на диване перед телевизором.
Что-то едко щёлкает, и девушка заостряет взгляд на его глазах, которые почему-то сверлят, не переставая. Он рядом, на том же сидении, практически без одежды, снимает со спинки тёплую куртку, уже было собираясь укутать ею продрогшую шатенку.
— Совсем ебанулась.
— В фильмах по-другому греются... — Точно. Совсем.
Сглатывая, она оглядывает его тело, застывая глазами на некоторых участках, прикрытых немногочисленными татуировками. Но, видимо, забывает, что Морт немного не из тех, кто переваривает тонкие намёки дольше пяти секунд, и шатен в миг отбрасывает куртку на переднее сидение, практически наваливаясь на переохлаждённое тело, согревая своим теплом и впиваясь в её губы наглым, требовательным поцелуем.
О намёке на согласие не идёт и речи, Морт своенравно срывает с Леры остатки в виде чёрных трусов, отбрасывая на переднюю панель и устраиваясь меж дрожащих худых ног.
— Не было бы мне до тебя дела — был бы я тут? — нехотя отрывается, будто вдогонку отвечая на её предыдущий вопрос, но шансов на ответ не оставляет, снова требовательно целуя и хозяйничая своим языком, как ему вздумается.
Зов логики остаётся где-то позади, Лера запрокидывает голову, подставляя шею под грубые поцелуи, граничащие с укусами, которые Слава оставляет вдоль по всему телу, впиваясь пальцами в бёдра и в тонкую талию, оставляя претензию на заметные синеватые следы, что точно останутся на нежной бархатной коже.
Ненадолго отрывается, заводя руку ей за спину и чуть притягивая, заставляя выгнуться, будучи лёжа на кожаном сидении. Руки беспорядочно, хаотично, и в то же время властно водят по обнажённому телу, словно по своей собственности, прижимая и чуть ли не насаживая, когда Лера поднимает голову, встречаясь с ним глазами.
— Стой... — неожиданно выставляет руку, упираясь в его торс, учащённо дышит, будто пытается что-то сказать.
— Разбежался. — Перехватывает, сжимая запястье и прижимая к сидению.
Мгновение, и маленькое пространство заполняет непроизвольный женский вздох, когда Слава проникает в девушку практически на всю длину, застывает, давая привыкнуть к своим размерам и заставляя извиваться под ним, когда сам намеренно дразнит, ужимисто скалясь.
— Я знал.
Она замечает его глаза, что пестрят огоньком. Замечает, как уголки губ образуют полумесяц, и как сам он едва приближается, проговаривая незатейливую фразу. Только вот смысл её становится понятен чуть позже.
Знал он именно то, что неспроста эти обидные прозвища и слепое послушание, лишь иногда выходящее за рамки дозволенного. Он даже предвидел, что девчонка специально провоцирует, вызывая на эмоции в ожидании той картины, которая откроется, стоит ей переступить черту. А ведь она так и норовила попасть под горячую руку, сгорая от любопытства увидеть его тёмную сторону, что всегда её привлекала.
Наверное, он понял всё с первого дня, стоило ей оказаться в его руках и забыть, что такое протест, списав всё на упадок духа и нежелание жить.
Всё это чушь собачья.
Быть поражённой сейчас как никогда приятно.
Она снова прикрывает глаза, но лишь наполовину, обвивая Морта ногами и притягивая на себя.
За окном раскаты грома и редкий шум проезжающих мимо машин.
Благо, никому нет никакого дела до тёмно-зелёной Мазды, наспех остановленной на обочине и пестрящей аварийкой.
А ещё...
Ещё нужно будет не забыть отдать должное наглухо тонированным стёклам.
***
Такое ощущение, что чтобы добраться с того сраного автовокзала до родного города, мне понадобилось часов шесть.
Благо, хоть такси удалось поймать сразу. Я даже как-то на автомате выпалила адрес больницы, хлопая автомобильной дверью и понимая, в который раз за последние полгода я в спешке сажусь в авто, двигаясь до больницы с трепетом в покоцанном сердце.
Без пробок, надо же.
Залетаю в холл, подлетая быстрым шагом к лифту и попутно обрисовывая проходящей мимо медсестре ситуацию, дабы та подсказала, на какой вообще этаж двигаться.
Пятый.
Двери лифта с привычным для него скрипом открываются, расстилая передо мной картину девяностых.
Серьёзно?
Больше не было места, куда её отправить?
Ну да чёрт с ним. Главное, чтобы врачи были опытные.
Одного из них я, кстати, встречаю возле выхода с этажа. И судя по его перепуганным глазам — он уже имел честь познакомиться с Депо. Что ж, оно к лучшему.
Ненавязчиво его торможу, называя имя и обстоятельства, при которых Нэт сюда попала, и слышу довольно разборчивое "Восемь", когда мужчина спешит удалиться, оставив меня наедине с номером палаты. Которая, судя по всему, и была моей целью.
Неспешно плетусь по коридору, выискивая нужную цифру на двери. И нахожу.
Ажиотажа на этаже нет, через дверь я слышу звук работы аппаратов, а значит — с ней всё хорошо. В противном случае — мне телефон бы оборвали, а не игнорировали бы мои звонки.
Но стоит мне взяться за ручку, как спиной я ощущаю чьё-то присутствие.
Сначала неторопливые шаги, затем остановка, затем до боли знакомый запах, затем дыхание. Он на расстоянии, но у меня ощущение, что он дышит прямо в шею.
Мне и разворачиваться не нужно, чтобы понять, что за моей спиной то самое неизбежное, к чему я так боялась ехать. Но выбора нет.
Разворот на сто восемьдесят, я вижу перед собой Сименса с до жути странными глазами, излучающими нечто, что заставляло меня бояться и дрожать ещё тогда, когда я осталась с ним один на один в тех квадратных метрах на заброшке.
Я готова была даже лечь под нож вместо Наташи, лишь бы не испытывать на себе этого взгляда.
Пожалуйста, не молчи...
Короткий вздох, я опускаю глаза, кусая губы и бегая зрачками по избитому временем полу. Взгляд провинившегося котёнка и обещания вести себя хорошо уже наготове, но что-то мне подсказывает, что в этот раз я лёгким испугом не отделаюсь.
Чувствую пронзающий холод каждой клеточкой. Мне почему-то становится по-настоящему страшно находиться рядом с тем, за кем можно было от этого самого страха спрятаться.
Глаза всё ещё опущены.
И каким будет твой шаг?
Комментарий к
Родные, пришла с работы поздно и никакая... Знаю, что обещала 28-го, но, думаю, вы мне простите моё маленькое опоздание на полтора часа :З
А обещала именно сегодня, потому что в этот день, ровно два года назад началась моя фикбуковская история. И я хочу сказать всем, всем-всем, кто меня поддерживает — огромное вам и нескончаемое спасибо. Я вас безумно люблю. Вы моё всё.
С любовью.
Ваша Билен.
========== Часть 53 ==========
Мои глаза не хотят видеть то, что видят. Мой мозг отказывается принимать то, что в прошлое не вернёшься и ничего не исправишь. А моя голова отчаянно вопит, что нужно, наверное, хорошенечко себя стукнуть, чтобы дошло наконец, что последствия своих же действий создаю я сама.
Как и эту неловкую тишину, когда стою спиной возле палаты, с опущенными в пол глазами и полным чаном мыслей, которые плавятся в огромной каше с вариантами того, что мне нужно сейчас сказать, чтобы окончательно дурой не выглядеть.
А и правда, с чего начать?
Банально извиниться? Пробубнить что-то вроде "Больше не повторится"? Или лучше сразу удавиться, потому что взгляд, которым он меня съедает — предполагает позывы к тому, чтобы убежать с этого места со скоростью света.
— С ней более-менее всё в порядке, — дело десяти секунд, пока я наконец понимаю, что мы тут не одни. — Только сейчас ей покой нужен, навестите её завтра, — еле голову поворачиваю, и ещё хуже взгляд фокусирую на враче, который смотрит, как назло, прямо в глаза. Ещё вроде стараюсь вежливо улыбнуться, хотя и понимаю, что создаю вид наглухо отшибленной.
А всё почему?
Да потому что, блять, Миронов.
Вроде вскользь киваю врачу, который удаляется, вроде отдалённо за Наташу переживаю, но двинуться с места не могу, потому что его чёртов взгляд буквально прибил меня к этому проклятому полу.
— Где ты была? — как по сердцу полоснул, выдавив всю сухость, что могла быть в голосе.
— Ездила к отцу. — Гляжу на него, как завербованная, отвечая на вопрос так, словно в меня вкололи сыворотку правды.
— За каким хуем? — он не спрашивает, он допрашивает, быстро, остро, не давая времени на увиливание. Речи о том, чтобы в уши ему лить, и подавно не идёт.
— Я должна была. — Проглатываю мысль, абсолютно не зная, что сказать.
— Должна была... — вторит, понижая тон. — Сообщишь, если новая обязанность нарисуется. — Злостно выплёвывает, вдруг разворачиваясь и шагая прочь от этого злополучного места.
Скрывается за дверью, ведущей на этаж, а я, кажется, остаюсь стоять с открытым ртом, пытаясь переварить то, что вообще сейчас было.
Думала, он просто меня под локоть возьмёт и отволочет домой, где и устроит взбучку. Или же не дотерпит до дома и просто устроит разнос здесь, едва покинув пределы больницы. Но этого... этого я ожидать никак не могла.
И в полном недоумении вздёрнутой логики как на автомате шагаю за ним, едва поспевая и вылетая на улицу, где подле своей машины неспешно докуривает сигарету Депо, поднимая на меня убитые новостями глаза.
— Тёма... — подбегаю к нему, слегка приобнимая. Молчит, — я приехала, как смогла, прости. — Прижимаюсь сильнее, шепчу, — прости...
— Поехали домой, — единственное, что отвечает, выкидывая окурок. Но не таким хоть холодным голосом, уже спасибо.
Молча киваю, обхожу авто, сажусь назад.
На пассажирском Сименс восседает, даже краем глаза меня не касаясь.
Ни сейчас, ни на протяжении всего пути, ни даже, блять, дома, где меня ждал "ахуеть" под номером два.
А заключался он в том, что ещё с порога моя не до конца вернувшаяся на своё место челюсть отвисла по новой, когда я приметила Леру, мирно шагающую в майке Морта, ну и самого Морта, весело топающего позади неё с бутылкой вина.
— Нас не беспокоить. — Улыбающийся во все тридцать два Слава скрылся во мраке второго этажа, демонстративно хлопая дверью их комнаты так, что это слышал, кажется, весь соседский район.
Какого, собственно, хуя?
Что ещё я пропустила?
— Еда в холодильнике, если захочешь. Завтра поедем в больницу, как проснёшься. — Потирающий от усталости глаза Депо попытался донести до меня это членораздельно, правда из-за заплетающегося языка получилось не очень.
По крайней мере, он — единственный, кто со мной разговаривал.
Сименс же молча скинул куртку, топая к лестнице и пропадая там же, где с минуту назад скрыл своё обличье Морт.
Это что, новый вид издёвки? Игнор? Серьёзно? Именно этим ты собираешься меня уничтожить?
Отфыркнувшись, я, кажется, полностью проигнорировала слова Артёма, несмотря на то, что голодна была до безумия. Но кусок в горло бы не пролез сейчас, поэтому всё, что оставалось — бездумно топать следом за Мироновым в комнату. Что я, собственно говоря, и сделала. Только теперь, будучи в одной спальне с ним, где нас разделяла тишина на протяжение уже которого времени, мне отнюдь убежать не хотелось. Хотелось лишь встряхнуть его за плечи и что есть силы заорать: "Да поговори ты со мной! Не молчи, блять!"
Но слышать этой ночью мне удалось лишь его сопение. С перерывами на стоны Леры из комнаты Морта, отчего глаза закатывались сами собой, а голову хотелось прижать подушкой.
Утро, по правде сказать, мало чем отличалось.
Всё то же неспокойное состояние, тот же трепет в сердце, когда вместо привычного утреннего секса или же нелепой ссоры мне доводится пребывать в этом проклятом игноре, которым, Богом клянусь, этот блондин решил меня наказать.
— Ты так и будешь молчать? — не выдерживаю, снимая с себя майку и швыряя к вещам, которые отправятся в стирку. — С тобой говорю! — полуголая к нему поворачиваюсь, пока он бездумно шныряет по комнате, словно в поиске чего-то. Совесть свою, блять, поищи... — Глеб! — не выдерживаю — дубль два. За руку перехватываю, когда он из комнаты выходить собирается. Но всё, чего удостаиваюсь — это его нервозного взгляда, а после и вообще одёрнутой руки. Ни слова. Ни звука. Он молча покидает комнату, оставляя меня в полном опустошении.
