сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 45 страниц)
Чем-то загруженный, блондин шагал по пыльным подворотням затхлого квартала, абсолютно не ведая о своём местонахождении. Было плевать. Жаль только, что под категорию вещей, на которые было плевать, не относился случай в больнице. Среди всех его поступков, даже грабёж и насилие казались цветочками, нежели то, как он обошёлся там, в больничном отделении. Голос разума неустанно твердил, что эта девчонка получила то, что заслужила. Что все её колкие словечки в его адрес отозвались вполне логичным поступком. Но если подумать, то все его действия по отношению к ней были далеко не сказочными. Так чего он ожидал? Или же попросту испугался её минутной слабости, в первый раз примеряя на себя роль жилетки для чужих слёз?
— Блять!
Провально стараясь избавиться от этих мыслей, он громко шипит, со всей силы ударяя кулаком по стене какого-то кирпичного здания, разбивая в кровь костяшки. Желаемое душевное равновесие всё никак не приходит, а выпустить пар скопленной на самого себя злости не предоставляется возможным, разве что избить все стены в округе.
— Эй, парниша! — резкий стоп, когда позади себя он слышит хамоватый мужской голос. — Закурить не найдётся?
Нет. Только не это...
Наверное, ему бы хотелось просто развернуться и убежать, либо же взять одного из двух приближающихся парней за шкирку, хорошенько встряхнуть и заорать: уноси отсюда ноги, пока не поздно!
— Оглох ты что ли? — но быдловатый тип лет двадцати и не думал отступать, лишь натягивал свою мерзкую ухмылочку по мере приближения. — Я с тобой разговариваю, лапуля. Или ты язык проглотил?
— Отъебись.
Миронов выпаливает это на автомате. Возможно, тот же автомат срабатывал в голове и у Нины, и он как никогда ясно представляет эту картину именно сейчас. Должно быть, это слово, как крик отчаяния. Как когда ты действительно хочешь, чтобы тебя оставили, но оппонент вооружен рогами и неуёмным желанием не отступать ни на шаг.
— Что ты сказал? — от удивления брюнет даже выронил изо рта покусанную зубочистку.
— Я сказал — отъебись.
На какой-то момент лица парней даже перекосились от изумления, что стёрло привычную хамоватую улыбку. Они стояли ещё примерно с минуту, отчего-то не решаясь сделать Глеба своей грушей для битья. Но, видимо, опомнившись, главный сходу толкнул блондина в грудь, отправляя того прямиком на землю и даже заставляя удариться головой о мусорный бак. Ведомый неравным боем, он быстро подлетел к лежащему на земле Миронову, пиная того ногой под дых и заставляя дважды перевернуться.
— Нехуй кидаться такими словами, если даже постоять за себя не можешь, дрыщ несчастный! — Парень орал во всю глотку, жестикулируя руками и вооружаясь обезьяньими жестами.
Запах железа. Глеб сплёвывает на землю небольшой сгусток крови, стирая багровые остатки из-под носа. Опирается на локти, исподлобья глядя на парней и медленно вставая на ноги. Наконец выпрямляясь, поворачивает голову, заполняя повисшую в подворотне тишину хрустом шейных позвонков. Глаза наливаются кровью, а возведённая стена между рассудком и внутренним зверем с грохотом рушится, выпуская за собой наружу всё, что так долго было под замком.
Подлетая к пинавшему его ногами типу, он с остервенением хватает того за глотку, ясно давая понять, что обратной дороги уже нет.
Кровь в жилах застывает, пропуская по венам реки адреналина, время вокруг как будто останавливается, а глаза чернеют настолько, что даже раскаты молнии не способны отразить в них свет. Подступившая ярость больше не может ждать. И совсем скоро она окрасит землю этой подворотни в алый цвет.
Комментарий к
Сижу болею, не в силах даже встать. Ну а что ещё делать? Поэтому вот вам ещё часть)
Ну и моя безграничная любовь, разумеется)
========== Часть 13 ==========
Воскресенье следующего дня я провела под пледом. Завтра. Я пойду в больницу к матери завтра. Я прекрасно осознаю, что каждый её вздох может стать последним, но я просто выжата, как лимон. Выжата морально. У меня нет сил ни ходить, ни думать, ни с кем-либо разговаривать. Но одно я знаю точно: сегодня она не умрёт.
Несомненно, присутствовал и тот факт, который меня подбадривал. Вообще, я хотела видеть Наташу под боком в роли друга, а она, видимо, не зная, что делают в подобных ситуациях, перевоплотилась в какую-то сиделку. То укрывала меня каждые полчаса, то чай приносила, то интересовалась, не нужно ли мне чего, не дует ли мне из окна. Господь, ещё чуть-чуть, и я была уверена, что она предложить мне помочь сходить в туалет.
— Да расслабься ты. — Впервые за последнее время я улыбнулась, когда Нэт в очередной раз подкинулась с кровати и побежала делать бутерброды. — Просто будь рядом и всё. Мне больше ничего не нужно.
Ответом была добрая улыбка, но бутерброды эта несносная девица делать всё-таки пошла.
— А мне тост с сыром! — валяющаяся рядом Лина всё же решила воспользоваться моментом. — А лучше два.
***
На часах шесть утра. Рассматривая потолок, я лежу между спящими Линой и Наташей. Сна нет ни в одном глазу. В школу я сегодня определённо не пойду, но и играть в овоща, лёжа целый день на кровати, я тоже не хочу. Тихонько спустив с кровати ступни, я на цыпочках пробираюсь в зал. Быстро надеваю перевешенную через спинку стула одежду, накидываю лёгкий шарф, и практически беззвучно покидаю квартиру.
Не хочу транспорт. Мне нужно больше свежего воздуха.
Умеренными шагами я двигаюсь к больнице. Весь вчерашний день я представляла, как приду туда ранним утром. Как открою дверь палаты. Как подойду к больничной койке, и как возьму мать за руку. Я даже думала о том, что я ей скажу. Помню, она говорила мне в детстве, что если взять спящего глубоким сном человека за руку и говорить с ним от всей души, то он услышит. Ещё она рассказывала, как проделывала подобное со своим отцом, находящимся в коме довольно долгое время.
Я у цели.
В больнице пока ещё пусто. Пусто и тихо, как и на улицах. Лишь снующие по коридорам медсёстры, обходы и проверки. Мне повезло, что та врачиха разрешила приходить мне сюда в любое время, кроме поздней ночи, разумеется.
Стоя возле палаты, я ещё долго не решаюсь взяться за ручку. Чтобы набраться смелости, мне хватает двух минут.
Воздух в палате спёртый. Закрывая за собой дверь, я позволяю себе маленькое замечание: впервые в помещении, где оказывается моя мать, царит такая тишина.
Едва заметно оттягивая уголок губ, я делаю несколько шагов вперёд. На койке, в полном умиротворении, лежит мама. Рядом пикает какой-то аппарат, но мой слух полностью абстрагирован от посторонних звуков. Её лицо сейчас расслаблено, волосы распущены, ниспадают на плечи лёгкими волнами. Тыльной стороной ладони я провожу по её щеке, не замечая ссадин и запёкшейся крови. Она по-прежнему красива.
— Мама. — Моя рука спускается ниже, и я аккуратно заключаю её ладонь в объятие своих пальцев. — Я так много хочу тебе рассказать...
***
— Где ты был? — Потирая сонные глаза, Депо пялится на ни свет ни заря появившегося на пороге дома Миронова. — Ты что, блять, весь в крови??
Сонная завеса спадает словно по щелчку, и Артём быстро нагоняет Глеба почти возле ванной комнаты, резко разворачивая к себе.
— Это не моя. Успокойся.
Но снова рывок, и снова он развёрнут лицом к брюнету.
— Во что ты вляпался? — взгляд будто разъедает, губы сжаты в тонкую полосу.
— Я же сказал — не о чем беспокоиться!
Стряхивая с себя руки товарища, блондин продолжает двигаться чётко по направлению к ванной, хлопая дверью с нечеловеческой силой. Шмотки быстро слетают с тела и направляются в раковину, сам же Миронов шагает в душевую кабинку. Включая воду на полную мощность, он просто стоит под напором, наверное, минут пятнадцать. Думать ни о чём не хочется. Просто нужна разрядка. Обыкновенная, мать её, разрядка, чтобы вернуть себя в жизненную струю.
Словно услышанный самим Господом, Миронов выходит из душевой, едва успевая прикрыться полотенцем, как в ванную врывается блондинка.
— Чёрт! — девушка почему-то продолжает стоять на месте, хлопая сонными глазами.
— Юля? — узнавая в ней знакомую девицу, блондин с интересом отмечает на ней майку Артёма, останавливая взгляд на торчащих сосках, проглядывающих сквозь белую ткань. — Ты тут каким боком?
— Мы с Даниэлем поругались. — Сминая пальчиками подол майки, она всё ещё мнётся в дверном проёме. — Мне было не по себе, и я решила поговорить с Артёмом. Он разрешил мне остаться у него. — Весь этот душещипательный рассказ был адресован торсу блондина. Ещё мокрому, исписанному татуировками торсу, который приковал внимание блондинки не на шутку.
— Понятно. — Вздымая брови, Глеб бесцеремонно взял девушку за руку, затягивая в маленькую ванную комнатку и запираясь с ней изнутри на замок.
— Что ты делаешь? — пытаясь возмущаться, девчонка не сразу поняла, какого чёрта происходит. Дошло только тогда, когда блондин скинул с себя полотенце, разворачивая её к себе спиной и заставляя опереться руками на раковину.
— Трахать тебя собираюсь, что непонятного? — отрешённым, но тем не менее циничным голосом он констатировал факт, вгоняя Юлю в ещё большее негодование. Наверное, любой, кто увидел бы эту картину, невольно бы задался вопросом: Блять, а так можно было?
— Но я же...
— Что? — не желая слушать более ни слова, он бескультурно перебил. — Ты поругалась с Даниэлем, у вас пауза в отношениях, и сейчас ты свободная девушка. — Успешно задирая майку во время демонстрации своего мнения по этому поводу, блондин запустил пальцы свободной руки в её светлую, роскошную гриву, заставляя чуть прогнуться. — Только сильно не кричи. — Желание заполнить внутреннее разрушение напрочь застелило понятия морали и мужской солидарности. Никогда ни для одного из них девушки не представляли собой нечто серьёзное. И тот факт, что это понятие претендовало на изменения, он на данный момент принимать отказывался, уже вгоняя член в практически сухое, неподготовленное отверстие до самого основания и закрывая ладонью рот своей сегодняшней пассии. — Будет немного больно.
***
Вернулась домой я примерно в полдень. Лина была ещё в школе, и судя по пришедшему от неё сообщению, после уроков она собралась навестить маму.
До прихода Наташи было ещё полтора часа. Отвлечь себя я старалась разными способами, но лучше всего меня заняла генеральная уборка. Правда, в комнату матери я войти так и не решилась.
— Ты чего это, подруга? — заставая меня посреди зала на полу возле тазика, ещё и с тряпкой в руках, Наташа от удивления аж присвистнула. — Мистер Пропер уже не в моде?
К слову, я отдала ей ключ от квартиры. Очевидно, матери он был уже не нужен... А тот факт, что Наташа будет приходить только по моему приглашению, я принимать не хотела. Поэтому и сказала являться сюда, как к себе домой. Правда, мне не хотелось становиться обузой, заставляя подругу отказаться от собственных дел, чтобы скрашивать моё одиночество. Но она и без меня прекрасно знала, что от этого самого одиночества в такие моменты попросту хочется выть. Вот и перетянула одеяло на себя, сделав своё пребывание в моей квартире своей инициативой, дабы мне не было так неловко.
Я планировала прогулять и следующий день, но вышеупомянутое одиночество не дало этой идее сбыться. Да, мне сейчас не до Пушкина, не до интегралов и не до физических теорем, но оставаться одной в квартире я не могу. А так — хоть какое-то движение.
И первое отвлечение от гнетущих мыслей застало меня прямо в школьном коридоре. Скопившаяся вокруг двоих парней толпа что-то выкрикивала, создавая дикий гомон. Кое-как мне удалось протиснуться сквозь одноклассников, и в образованном кругу я увидела опьянённых злостью Даниэля и Глеба.
— Тебе что, совсем похуй, кого трахать??? — мулат яростно жестикулировал, кричал, упираясь вспотевшим лбом в лоб блондина. — Совсем уже, блять, предела не видишь?
— Да иди ты нахуй! — злостно отталкивая от себя товарища, Миронов ответно сошёл на крик. — Из-за какой-то дырки ты готов начистить ебало своему другу? Кто ещё из нас предела не видит?!
Следующие пять минут проходят в виде какого-то шоу, словно школьный коридор — это ринг. Эти двое из ларца дерутся с таким забвением, что никто даже не пытается их остановить. Уже молчу об учительском составе, который и подавно из своих кабинетов не высовывается. Прекращается это лишь благодаря остальным двум подоспевшим в лице Артёма и Макса. Парни быстро разнимают дерущихся, раскидывая их чуть ли не по разные стороны коридора. Депо быстро куда-то уводит Миронова, и мой взгляд приковывает оставшаяся парочка в лице Дэна и Макса. Импульсивный мулат всё ещё что-то кричит, возмущается, а я почему-то не могу разобрать ни слова, стоит мне взглянуть на Макса. Я будто на миг выпадаю из реальности, еле подавляя подступающую тошноту. На его лицо я не могу смотреть спокойно. В памяти сразу всплывает та фотография, за которую я собственноручно готова оторвать этому бородатому брюнету голову. Становится невыносимо тошно. Выбегаю на улицу. Нет, я определённо ещё не готова сидеть с ним в одном кабинете. Мне нужен ещё хотя бы один день без всех этих людей.
Быстро иду домой. По дороге отсылаю сообщение сестре и Наташе, оповещая, что на уроках меня не будет.
Дом уже в поле зрения. Нет. Не хочу. Не хочу снова этих давящих на моё сознание стен. Иду во двор, падая на лавочку и доставая из кармана куртки сигареты. Чиркаю зажигалкой. Раз, второй. Делаю затяжку, наблюдая, как на конце тонкой сигареты появляется огненная точка. Выдыхаю, растворяясь в ментоловой дымке. На несколько секунд оставляют тлеть сигарету в зубах, поскольку лёгкий озноб заставляет застегнуть куртку.
Хм... Вот ведь жизнь.
Ещё ведь несколько дней назад моей единственной проблемой была новая школьная компашка. Проблемой Лины была неразделённая школьная любовь. Наташа зависала в раздумьях об Артёме. Ну а Глеб... Глебу хватило всего часа моей жизненной драмы, чтобы развернуться и уйти трахать девушку своего близкого друга. Вот ведь заебись.
Не знаю, как при всём этом моё лицо ещё способно выдавать улыбку. Странную такую, отрешённую.
Парадоксально, но я продолжаю сидеть на всё той же лавочке, скуривая сигарету за сигаретой, пока среди снующих по улице людей я не замечаю Наташу. Блять, я что, просидела тут четыре часа?
— Ты в эту лавочку корни пустила? — она с улыбкой отмечает это, поднимая меня с облюбованного места. — Я попкорн купила, пошли фильмы смотреть.
В этот день мы остались с ней одни. Лина позвонила где-то в обед, оповестив меня о том, что она и ещё трое девочек из её класса останутся у подружки. Ну да ладно. Всё лучше, чем сидеть перед телевизором в компании старпёров вроде нас с Нэт. Пусть хоть как-то отвлечётся.
На следующее утро я непривычно долго стояла перед зеркалом. Точнее, я долго настраивала себя на то, что всё будет хорошо. Что я смогу высидеть без сигареты сорок минут, что смогу переварить Максовскую морду, что просто смогу вести себя так, будто на меня не давит груз той ноющей боли, что тяжёлым камнем свалилась на мою душу.
И действительно, самовнушение помогает мне неслабо. А ещё облегчает задачу тот факт, что Макса на уроках я не наблюдаю. Как и Даниэля, кстати. Не удивлюсь, если эта парочка сейчас до беспамятства напивается в каком-нибудь баре. Зато я вижу Миронова через ряд от себя. Как всегда он сидит, развалившись на стуле, залипая в свой мобильный. Не переставая что-то строчит, изредка поднимая голову и подмигивая нашей королеве класса. Фу. Аж тошно. Закрываю глаза, растворяясь в мыслях под монотонный голос преподавателя и представляю, как после уроков сразу же забегу в цветочный магазин. И куплю лилии, определённо. Прошло так много лет, а я всё ещё помню, как мать однажды проронила, что лилии — её любимые цветы. И я обязательно сделаю так, чтобы они стояли в её палате.
Наташу я решаю посвятить в свой план в смс режиме, и уже через минуту после отправки я вижу, как она смотрит на меня через плечо со своей передней парты, подмигивает.
К моему счастью, последний урок отменяют, и я на всех парах мчу к выходу, пока меня не останавливает знакомый, уже въевшийся в мою память голос.
— Постой. — Блондин нагоняет меня уже возле выхода, и я неохотно разворачиваюсь, всем своим видом давая ему понять, что спешу.
— Чего тебе?
— Ну... Я хотел...
— Секса? — перенимаю у него его любимую способность перебивать, нахально вопрошая. — Как насчёт отвалить от меня и пойти трахнуть ещё чью-нибудь девушку? — Довольно странно, но я произношу это с такой злостью. Но я всё ещё верю, что мой тон и моя наглость — ничто иное, как показатель того, что держать меня на коротком поводке уже не выйдет.
Я бы с удовольствием наговорила бы ему ещё кучу гадостей, но меня остановил вибрирующий в кармане джинс мобильник. И нехотя отрываясь от оскорблений в его адрес, я нажимаю на кнопку ответа, поднося телефон к уху.
— Нина Кескевич? — официальный женский голос на том конце провода немного обескураживает, и я тут же меняюсь в лице.
— Да, это я. — Я напрягаюсь. Заметно напрягаюсь. Напрягается и всё ещё стоящий возле меня блондин. — Что случилось?
— Мне очень жаль. — Невольно сглатываю. И последнее, что помню, как голова идёт кругом, а ноги перестают держать, и опорой теперь служат только руки Миронова. — Ваша мать скончалась.
Комментарий к
Остановите меня кто-нибудь...
========== Часть 14 ==========
