Текст книги "Наследница трона"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 42 страниц)

Два письма

Стражи привели его к покосившейся двери из посеревшего дерева. Поселение ордена Древа Праха выглядело запущенным. Анткерк не был важным портом. Родриго никогда не слышал о нем, до тех пор пока вчера днем «Посланник божий» не стал на якорь в его гавани. Неплохая рыбацкая деревня с разрушенными защитными сооружениями – вот что представляло собой это захолустье. Но Родриго был уверен в том, что в «Красной кружке» исполнят любое его желание. Нужно только поскорее выполнить это неприятное поручение.

Гребец вспомнил о том, как заглянул в таверну через щель между ставен, прежде чем подойти к висевшему над дверью фонарю и подать условленный сигнал.

Внутри он увидел трактирщицу с длинными черными волосами. У нее был такой открытый корсаж и она так охотно позволяла посетителям ощупывать себя, что Родриго был совершенно уверен в том, что от нее можно получить гораздо больше, чем кружку подогретого вина.

Один из стражников снова постучал в серые двери. На обоих солдатах были кирасы, морионы и сапоги до колен. Их обмундирование казалось таким же потрепанным, как и этот небольшой порт. Даже в свете факелов отчетливо виднелись следы ржавчины у швов на доспехах.

За дверью послышалось недовольное ворчание. Затем она открылась.

Родриго невольно отступил на шаг. Стоявший перед ним человек был великаном и пребывал в самом дурном расположении духа. Громила добрых два шага ростом, а грудь шириной с самый большой бочонок с водой в трюме «Посланника божьего». Рубашка его была расстегнута. На бледной коже груди завивались седые волоски. На морщинистой шее цвет кожи менялся на красно-коричневый, такого же цвета было и лицо. Парень носил доспехи всю свою жизнь, подумал Родриго; грудь его видела слишком мало солнца.

Холодные серые глаза изучали гребца. Черные волосы с сединой сбились на голове в паклю. Через весь лоб шел припухший шрам. Нос был бесформенной широкой грудой плоти. Родриго готов был поспорить на золотую монету, лежавшую у него в кармане, что его ломали по меньшей мере дважды. Наверняка этот гигант был ветераном языческих войн в Друсне.

– Чего надо? – прогудел он низким голосом.

– Посланник со стоящей в гавани галеры, господин, – поторопился ответить один из стражников.

Рыцарь смерил Родриго взглядом серых глаз.

– Ты выглядишь так, словно тебя сбросили в море.

Гребец вздрогнул. Фернандо долго втолковывал ему, что он ни в коем случае не должен проговориться о том, что плыл.

Ветеран отошел в сторону и махнул ему, приглашая войти.

– Проклятый дождь. Заходи, садись к камину.

Родриго вошел в расположенную в башне комнату с высоким потолком. С любопытством огляделся по сторонам. Кое-где со стен осыпалась штукатурка, открывая взору темно-красные кирпичи. Пол был устлан сухим тростником. Было на удивление тепло. Огонь в камине отбрасывал переменчивый красно-золотистый свет.

Родриго с удовольствием протянул руки к камину. Было приятно чувствовать тепло на своей коже. На чертовой галере не было ни единого теплого места. И меньше всего – на наполовину открытой палубе гребцов. Там не помогал даже большой тент, растянутый для защиты от дождя.

– Ну что? Что за сообщение у тебя для меня? – ветеран закрыл дверь.

Он казался очень усталым.

Родриго открыл кожаную сумку, пристегнутую к поясу. Достал завернутый в промасленную ткань сундучок и размотал ткань.

Рыцарь смотрел на него, нахмурив лоб.

Родриго осторожно поставил сундучок на низенький столик, стоявший у камина. Он был толщиной с его ладонь, достаточных размеров для того, чтобы уместить свернутый пергамент. Замок открылся с негромким щелчком. После этого Родриго обеими руками протянул рыцарю сундучок. Однажды он видел, что таким образом протягивают бумаги важным господам, и хотел произвести впечатление на рыцаря хорошими манерами.

Ветеран взломал печать и принялся читать. Едва пробежав глазами записку, он поднял взгляд.

– От кого ты получил это письмо?

– От писаря…

– Чьего писаря?

Родриго опустил взгляд под холодным взглядом серых глаз.

– Капитанского. Наш капитан потерял одну руку в морской битве с язычниками. Поэтому ему нужен писарь. – Фернандо приказал ему солгать. Никто не должен был узнать, что на борту «Посланника божьего» находится примарх Нового Рыцарства. Поэтому галера не заходила ни в одну гавань.

Ветеран снова погрузился в чтение письма. Читал он прищурившись.

Тем временем Родриго размышлял о черноволосой девушке и улыбался. Никто не сходил на берег, с тех пор как галера покинула военный порт у Вороньей Башни. Настроение среди моряков, гребцов и солдат было плохим. Обычно галеры заходили в порт каждые два дня и по меньшей мере часть команды получала разрешение покинуть судно. Но «Посланник божий» был словно корабль-призрак. Он оставался невидимым. Вопреки разуму он даже избегал подходить к берегу на такое расстояние, чтобы его можно было заметить.

Когда плохая погода пять дней назад загнала их в гавань Эстербурга, они встали на якорь точно так же, как и здесь, посреди портового бассейна. Большей части команды приходилось оставаться под палубой, когда на борт приходил комендант порта с инспекцией военного корабля. И позже, когда они принимали на борт питьевую воду и продукты, помогать грузчикам имели право только горстка избранных.

Родриго почесал между ног. Почти вся команда чувствовала себя так же, как и он, всем не терпелось наконец лечь с женщиной. Гребец задумчиво ухмыльнулся. Господь к нему благосклонен. Господь и Альфонсин. Должно быть, наводчик рекомендовал его. Так оно и было. Иначе как объяснить то, что писарь выбрал именно Родриго из всей толпы гребцов? Нужно будет поставить Альфонсину бутылку водки. Он должен сделать это для канонира! Альфонсин даже поделился по-братски премией в две золотые монеты, хотя они почти не знали друг друга. Хороший парень этот наводчик.

Альфонсин наверняка завидует ему сейчас. Гребец подумал о том, как он здорово поскачет на черноволосой. В ней есть огонек, это видно по глазам. Он облизал губы. Когда он думал о ней, кровь приливала у него между бедер.

– У тебя есть еще одно письмо?

Родриго очнулся от мечтаний. Удивленно поглядел на рыцаря.

– Дай мне второе письмо!

– Я не могу этого сделать, господин. Оно предназначено не для вас. Я должен отдать его рыцарю в припортовой таверне.

– Думаешь, это умно – возражать мне?

Родриго заметил, как напряглись сухожилия на шее ветерана.

– Господин, я не могу…

– Здесь я решаю, что ты можешь! Давай письмо, или же я возьму его сам!

Родриго оглянулся на дверь. Он не успеет добежать. А даже если успеет, снаружи наверняка стоят стражники. Он схватился за сумку.

– Мне придется доложить об этом своему капитану. Мне…

Пощечина сбила его с ног, словно удар копытом. Родриго упал на пол, оглушенно замотал головой. Рыцарь забрал письмо. Достал кинжал и очень осторожно вскрыл, не сломав при этом печать. Отблески огня отражались на клинке. Он был остер, словно бритвенное лезвие.

Родриго немного отодвинулся от рыцаря. Теперь он был ближе к двери. Медленно поднялся. Что скажет писарь, если узнает? Может быть, будет умнее умолчать обо всем этом.

Лицо рыцаря казалось вытесанным из камня, когда он читал письмо. Лоб над разбитой переносицей прорезала глубокая морщина. Он медленно покачал головой. Рука, в которой он держал кинжал, слегка дрожала.

Родриго охватила странная мысль о том, что содержащиеся в письме слова отравили рыцаря. Внезапно он показался ему старше.

– Может быть, ты хочешь рассказать мне что-то еще о написавшем это письмо? – вдруг спросил рыцарь, приближаясь к Родриго.

Гребец пытался прочесть по лицу громилы, что тот задумал. Если он скажет что-то другое, не то, что говорил раньше, то будет выглядеть лжецом. Умнее придерживаться дороги, по которой он уже начал идти.

– Ну, наш капитан славный малый. Хорошо заботится о своей команде. У него…

Удар кинжала последовал быстро, словно укус змеи.

Родриго недоверчиво уставился на оружие, которое рыцарь всадил ему под ребра.

– Что… – Во рту появился металлический привкус. Ноги подкосились.

– Ты даже не знаешь, за что умираешь, не правда ли? – Голос рыцаря звучал теперь на удивление мягко. Он совершенно не подходил к его суровому лицу.

Родриго подумал о черноволосой девушке. Он хотел зарыться лицом в ее волосы. Интересно, как они пахнут? Он закрыл глаза. Боль была вполне терпимой. Когда он выдохнул, перед глазами у него стало черным-черно.

Когда пойдет дождь

Люк прислушался к звуку своего дыхания. Он не знал, спит ли он или бодрствует. От каждого вдоха легкие пекло огнем и царапало, словно мелким песком.

Было темно. Его руки нащупали тонкое одеяло. Теперь до его сознания донесся еще один звук. Дождь, падающий на камни мостовой.

Было жарко. Он открыл глаза, но было по-прежнему темно.

Он испуганно ощупал свое лицо. Глаза его закрывала тугая повязка. Что произошло?

– Итак, ты наконец проснулся.

Женский голос казался незнакомым. В нем был странный оттенок. Он пробудил в нем страх. Однажды он уже слышал этот голос, но не мог припомнить, где именно.

– Что с моими глазами? Я…

Он запнулся. Что случилось с его голосом? Он казался чужим. Хриплым, немного неразборчивым, словно язык отвык произносить слова.

– Ты очень долго спал, и дневной свет причинит боль твоим глазам. Ты можешь даже ослепнуть. Повязка защищает тебя.

– Сейчас день?

– Да.

Люк попытался собраться с мыслями. Ему казалось, что снилась мать. Он спал у нее на руках. Все заботы оставили его. Давно он не вспоминал о ней.

Когда он вспоминал деревню Ланцак и свою семью, его мысли гораздо чаще кружились вокруг отца.

Почему он лежит в постели?

– Меня ранили в битве?

– Ты пережил собственную казнь.

Пальцы Люка вцепились в одеяло. Воспоминания вернулись все разом. Эльфийская колдунья. Его отчаянная попытка добраться до руин порта и избежать ужаса. Он помнил, как коснулся светлого камня и тут что-то схватило его и утащило в глубину. Испуганно ощупал свои ноги и с облегчением вздохнул. Но почему он все еще жив?

– Кто ты?

– Эльфийка, приказавшая казнить и спасти тебя, Люк де Ланцак, витязь Нового Рыцарства.

Ужас и облегчение охватили Люка одновременно. Он не понимал, почему эльфийка ведет с ним такую игру. Но какому же смертному дано понять эльфов?

– Мои товарищи тоже живы?

– Нет.

Он судорожно сглотнул. Если бы он только мог видеть эту проклятую эльфийку. Интересно, улыбается ли она сейчас?

– Тебе доставляет удовольствие быть жестокой?

– Ты считаешь, что это жестоко – то, что ты все еще жив?

– Почему я? Почему никто другой? Что во мне такого особенного? Что ты рассчитываешь получить от меня? Я не лучше и не хуже своих товарищей. И если ты думаешь, что я предам свою Церковь или свой орден, потому что еще юн и неопытен, то ты ошибаешься.

– Ты единственный, кто провел свою последнюю ночь за тем, что писал любовное письмо. Может быть, именно поэтому я выбрала тебя.

Люк сел на постели. Моргая, он пытался разглядеть хоть что-то сквозь повязку. Однако его окружала ночь.

– Ты читала его, – с горечью произнес он. – Это следует из твоих слов.

Она рассмеялась.

– Я эльфийка, Люк. Я бесстыжая и злая. Так ведь вы, рыцари Тьюреда, думаете о нас.

Шум дождя перекрыл раскат грома, глухой и далекий. Люк услышал крик. Голос казался нежным и в то же время огорченным. Точно так же, как раскат грома пронизал его до самого живота, этот крик пронизал его до самого сердца.

– Что это за место?

– Мой дворец.

– Кто это кричал? – Теперь рыцарю показалось, что он слышит всхлипы.

– Это Мириэлль. Она потеряла родителей и руку в ту ночь, когда пришли вы. Когда гремит гром, она убегает в угол комнаты и крепко прижимается к стене, словно хочет стать с ней единым целым. Она хочет бежать от этого мира. И кричит от боли. Больше она ничего не говорит. Начался сезон дождей. Каждый день гроза. И каждый день она заново переживает ту ночь, когда умерли ее родители. Говорят, что я самая великая волшебница своего народа, но я не могу отнять у нее боль. Мой дворец полон детей, которым я не могу вернуть то, что отняли у них вы, рыцари.

Снова пророкотал гром, за ним последовал крик.

– А сейчас мне нужно идти. Люк. Я завешу окна. Послушай грозу. Мне помогает, когда я сижу в темноте и слушаю дождь. Иногда нужно побыть в темноте, чтобы снова суметь видеть ясно.

Люк слушал, как удалялись ее шаги. Внезапно она застыла.

– И вот еще что. Я не читала письмо. Ты рассказал об этом, пока спал. То, что ты говорил, было не особенно поэтично. Слова были подобраны не очень удачно. Но, тем не менее, должна признать, что они тронули меня.

Внезапно ее шаги слились с шумом дождя. Когда она ушла, он негромко взмолился о том, чтобы больше не было грозы.

Сигурд Меченосец

Сигурд делал обход. Ходить ему было по-прежнему нелегко. Но он должен был присматривать за Гисхильдой. Она была слишком легкомысленна! Она понятия не имела, как на самом деле обстояли дела. Да, здесь, во Фьордландии, войны не было… Пока еще не было. Но это не значило, что она здесь в безопасности. Ему было бы спокойнее увидеть ее в военном лагере. Там было легче держать ситуацию под контролем.

Он посмотрел вслед девушке с метлой. Новенькая. Или память оставляет его? Их давно не было в королевском дворце Фирнстайна. Сигурд плюнул на свежевыметенный пол и проследил, как слюна растекается по трещинам в каменных плитах. В ней все еще было немного крови. Проклятые рабы Тьюреда сильно насолили ему. Сильнее, чем раньше. И поправлялся он медленно.

Сигурд послал к Гисхильде Беорна Торбальдсона. Сигурд больше не мог следовать за ней, когда она посещала рабочих на земляных валах или просто бродила по рыночной площади. При этом она не терпела рядом с собой никого из гвардии. Только один мог пойти с ней. И, при случае, кто-то из Других. Предпочтительно эльф, потому что они привлекали к себе меньше внимания, чем тролли, кобольды или кентавры.

Сколько лет уже гостят во Фьордландии создания Альвенмарка. И тем не менее сердца человеческие по-прежнему преисполнены суеверного страха перед ними. Только Гисхильда, кажется, не обращает на это внимания.

Сигурд оттолкнулся от стены, к которой прислонился. Бросил мимолетный взгляд во двор. Вспомнилась та зимняя ночь, когда он стоял там, внизу, чтобы поговорить с королем. Той ночью пришла эльфийская ведьма Морвенна, чтобы спасти королеву и сына Гуннара, Снорри. Как сильно изменился мир с тех пор…

Сигурд откашлялся и смахнул слезу. Дураки и старики склонны к таким печальным мыслям. А он не был ни тем, ни другим, он выполнит свой долг. Его взгляд скользнул к двери в другом конце коридора. Скоро вернется Гисхильда. Потом она должна отдохнуть. Эрек наверняка будет возиться в грязи на земляных валах до самого захода солнца. Ему нравится это. Иногда он ведет себя как крот, а не как воин. По крайней мере ему наконец удалось добраться до постели Гисхильды и заставить ее забыть этого проклятого рыцаря.

Гисхильда рассказывала ему о рыцаре. В самом начале, когда только вернулась. Она опасалась, что этот парень проберется сюда и мандриды убьют его. Она была так уверена в том, что он придет… Потом она перестала говорить о нем. Капитан знал, что иногда она получала письма от своего рыцаря. И это беспокоило его. Ему хотелось, чтобы этот проклятый орден наконец отпустил королеву. Разве они все еще не поняли, что Гисхильда не предаст своих богов и свою страну?

Сигурд открыл дверь. Еще одна дурацкая привычка. Ни единая дверь во дворце не запиралась! Тот, кто был достаточно дерзок, мог войти в спальню королевы. Никто не обращал внимания на такие вещи! Гисхильда чертовски легкомысленна!

Капитан мандридов внимательно огляделся по сторонам. Если бы он не знал, что находится в спальне королевы, то ему бы и в голову это не пришло. Она жила скромно. Его сумасбродная маленькая девочка. Он обязан присматривать за ней во имя Гуннара. Как сильно он был обязан королевскому дому… Никто не знал об этом…

Сигурд откашлялся. Окинул взглядом застеленную свежим бельем постель и небольшой комод с букетом полевых цветов на нем. Там стояла надбитая чаша. Та самая, которая была в палатке Гисхильды во время ее военного похода в Друсне. Рядом – кружка с водой.

На столе лежало сложенное красивое летнее зеленое платье. Сигурд не сдержал улыбки. Служанки Гисхильды никак не прекращали своих попыток. Королева даже теперь не хотела снимать мужскую одежду. Еще одна дурная привычка, к которой приучили ее рыцари ордена.

А Эрек, болван этакий, ничего по этому поводу не говорил. Может быть, у него был свой интерес – восхищаться ее длинными ногами в штанах. Лучше бы он ночью в постели вдолбил своей жене, чтобы она одевалась днем прилично. Одно дело, когда это военный лагерь, но при королевском дворе действуют совершенно иные правила. Лучше не стоит развлекаться, ставя древние традиции с ног на голову. Это неумно.

К сожалению, она к нему не прислушивалась. Старый воин невольно улыбнулся. В этом нет ничего нового. Он припомнил, как Гуннар отряжал целую свору медведедавов, чтобы они нашли его дочь, когда та в очередной раз куда-то исчезала.

Сигурду пришлось ухватиться за один из столбиков кровати. Слишком часто она убегала, принцесса-то. А он и не знал. Лишь ту ночь он был не на своем посту, а глубоко в лесу. Он встретился с врагом, потому что она утверждала, что его жена и дочь еще живы… Иванна и Маша… До тех пор он считал, что они погибли во время захвата Вилуссы. Но проклятая комтурша во время переговоров о мире так много рассказала о них, что убедила Сигурда. Только поэтому он и пришел в лес той ночью. Он хотел услышать о своей жене и дочери. Он не хотел предавать короля. И тем не менее он, начальник личной гвардии, стоял рядом, когда в грудь Гисхильды вонзился кинжал. Он и не знал, что это она стоит по ту сторону плетеной стены. И Лилианна ударила так быстро… Он должен был забрать Гисхильду с собой. Если бы он только знал! В приступе паники он просто бежал. Как он мог объяснить своему королю, что он присутствовал при том, как закололи его дочь? Далеко за пределами лагеря, далеко от того места, где он должен был выполнять свои обязательства. Никто не поверил бы, что он не предатель.

Ему так и не удалось забыть события той ночи. Даже потеряв свой пост комтурши, Лилианна трижды пыталась вступить с ним в контакт через своих людей. Он отказался от семьи, чтобы служить королевскому дому. Однажды утром он нашел в одном из своих сапог надушенные письма. Это были письма от его жены, Иванны. Наверное, он не узнал бы ее почерк, но она воспользовалась своей старой печатью. И то, как она использовала слова любви, тоже было ему хорошо знакомо. Вот только письма эти были адресованы не ему, а другому мужчине.

Последнее письмо он получил не более года назад. Во время похода в Друсну. Оно было обмотано вокруг стрелы, ударившейся рядом с ним в дерево, когда он ненадолго отделился от мандридов, чтобы справить нужду. Они сообщили ему, что его дочери будет присвоено звание рыцаря и что она была одной из лучших в своем наборе Валлонкура. А еще они сообщали, что ее направят в Друсну, чтобы она приняла участие в языческих войнах.

Тем пергаментом Сигурд подтер себе зад. Но ночью не мог уснуть. Сидел один у костра и смотрел на звезды. Его дочь стала воином! Этого никогда не случилось бы, вырасти она во Фьордландии. Но почему-то это известие наполнило его печалью и одновременно гордостью. Той ночью он напился, но он гордился ею. Знала ли она, что вообще-то должна зваться Маша Сигурдсдоттир?

Капитан опустился на колени и заглянул под кровать королевы. Просто на всякий случай! За Гисхильду он позволил бы разрубить себя на части. С ней ничего больше не должно случиться!

Засопев, он поднялся. Проклятая рана! Он беспокойно принялся ходить из угла в угол. Заглянул в тяжелые сундуки с нарядами. Ничего. Все в порядке.

В горле у него пересохло. Целитель сказал, что он должен много пить. Возможно, старый знахарь и прав. Сигурд хотел взять кружку, стоявшую рядом с глубокой миской. И вдруг рука его застыла на полпути. На дне миски лежало письмо.

– Проклятое рыцарское отродье! Пусть Лут оборвет все ваши нити! Разве нельзя оставить ее в покое?

Он в ярости схватил письмо и пошел к двери. Они добрались даже до спальни его королевы. Разве он не может защитить ее даже здесь? С этого дня перед дверью будет стоять стражник. И пусть только…

Дверь распахнулась. Перед ним стояла Гисхильда. Она приветливо улыбалась. Всего один миг. Затем его вид стер улыбку с ее лица.

– Что случилось? Ты плакал?

Он заморгал.

– Все не совсем так…

– Что… – Она заметила письмо в его руке. – Наверное, оно адресовано мне, – холодно произнесла королева.

– Гисхильда, пожалуйста… Им удается проникать в твою спальню. Такого не должно быть. Все они только и ждут твоей смерти. Ты не должна читать письма от них. Ложь может стать ужасным оружием в войне, хуже кинжалов и мечей.

– Пожалуйста, уходи!

Он схватил ее за руку.

– Поверь мне, Гисхильда. Тебе нужно лучше следить за собой. Тебе нужно больше стражников. И мы должны выяснить, кто принес это письмо. Там была молодая девушка с метлой. Она могла…

– Можешь идти, Сигурд. Удар кинжалом в грудь не смог убить меня, когда я была еще совсем ребенком. Отчего же королеве опасаться какого-то письма?

– Речь идет о том, что они так запросто входят в твои покои. Ты…

– Нет, Сигурд, сейчас речь идет исключительно о том, что я хочу спокойно прочесть письмо, которое предназначено только для моих глаз. – Она попыталась смягчить свои слова сердечной улыбкой.

– Я могу попросить, чтобы позвали Эрека, чтобы ты не была…

– Не надо, друг мой. Сейчас я хочу побыть одна! – Она отошла в сторону и дождалась, пока Сигурд покинет ее покои.