Текст книги "Наследница трона"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)

Божьи воины

Когда Лилианна вернулась в палатку к обоим рыцарям, на столе лежала новая карта. На ней была изображена Фьордландия и прилегающие регионы. То была хорошая карта, на которой были отмечены дороги между поселениями, расстояния и все тропы. То была карта, которую используют полководцы, тщательно планирующие свои победы, а не полагающиеся на удачу в бою.

Оба рыцаря смотрели на нее, но молчали.

Лилианна подготовила небольшую речь, пока ходила по берегу взад-вперед. Но теперь, когда она должна была произнести ее, голова словно опустела. Все внутри восставало, но существовало только одно разумное решение.

– Я решила предать свой орден, чтобы спасти своих братьев-рыцарей. Настоящим я отрекаюсь от Нового Рыцарства. Больше мне сказать нечего. – Она произнесла эти слова настолько поспешно, что едва не запуталась в словах.

Эрилгар вышел вперед, взял ее за обе руки и быстро расцеловал в Щеки.

– Перед собой я вижу невесту Тьюреда, воительницу храбрую и благородную. Это привилегия маршала ордена – принимать в ранг рыцаря ордена воинов, которые особенно отличились на поле битвы. Твои славные дела на полях сражений в Друсне хорошо известны мне, но гораздо больше я уважаю бой, который ты провела сама с собой за последний час. Встань же на колени, Лилианна де Дрой.

Она подчинилась правилам столетнего ритуала. Брат Игнациус протянул Эрилгару рапиру, вороненая гарда которой изображала раскидистый черный дуб. Кончиком клинка маршал ордена коснулся плеча Лилианны.

– Поднимись, сестра ордена Древа Праха, рыцарь Лилианна Дрой, комтурша провинции ордена Воронья Башня.

У Лилианны было такое чувство, словно гора упала с плеч. Она выпрямила спину, затем поднялась. Оба рыцаря приветливо улыбались. Она не смогла сделать то же самое.

– Твоей первой задачей станет принять присягу на верность Древу Праха среди рыцарей твоего ордена. Ты…

Она отмахнулась.

– Я вполне поняла нашу сделку. Не стоит объяснять мне все еще раз. Мои бывшие братья и сестры – в первую очередь божьи воины. Поля битв – это храмы, где они восславляют Тьюреда. – Она указала на карту. – Давайте поговорим о том, как мы будем справлять мессы вместе. Только так я смогу убедить их, что оба наши ордена должны стать единым целым. Все наши силы должны быть направлены на общую цель.

Игнациус подошел к столу.

– Я предвижу опасность, что наша война во Фьордландии может продолжаться столь же долго, как и война в Друсне. Там очень мало равнин. Горы, леса и фьорды облегчают защитникам задачу. Ключом к быстрой победе является их королева. Если она будет у нас, то мы сломим их волю к сопротивлению. Только ее существование убеждает князей не оставлять надежду и продолжать сражаться вопреки всему. Ее народ устал от войны после продолжительных походов в Друсну. Если их королева будет у нас и мы предложим хорошие условия мира, то все, не считая нескольких неисправимых упрямцев, сложат мечи. Ты согласна с такой оценкой ситуации, сестра?

Лилианна представила себе маленькую девочку, которая когда-то лежала у нее на руках, смертельно раненная. И подумала об упрямой молодой женщине, в которую та превратилась за годы, проведенные в Цитадели.

– Каким образом ты собираешься ее заполучить? Она стала умным полководцем. Она мыслит, как мы, и это, в сочетании с хитростью эльфийских советников, доставит нам немало трудностей.

– То, что она мыслит, как мы, выдает и ее слабости. Ей нужна победа! И она должна получить ее прежде, чем зима сопряжет любой поход с неоценимым риском, – произнес Игнациус. – Они бежали из Друсны, как побитые собаки. Б о льшая часть ее войск состояла из добровольцев. На зиму они вернутся в свои деревни. Кто придет весной под ее знамена, если год закончится поражением, не дающим ни малейшей надежды? Мы поймаем ее так, как ловят акулу. Мы швырнем ей кровоточащее тело, от которого она не сможет отказаться.

Игнациус изложил свой план, и Лилианна вынуждена была признать, что он хорошо знает Гисхильду.

Она посмотрела на карту. Город, в котором решалась судьба Фьордландии, был всего лишь жалким прибежищем контрабандистов. Его название было ей хорошо знакомо. Гисхильду любили там, потому что она собственноручно зарубила городского князя-тирана в день своей коронации.

– Твой план хорош, брат. Впрочем, с учетом объединения наших войск я позволю себе кое-что предложить. Не знаю, насколько хорошо ты знаком с историей язычников. Давным-давно их страна уже была побеждена. Нам стоит взять пример с их старых врагов.

Украденный день

Проснувшись, Люк почувствовал себя так, словно по нему прошелся табун лошадей. Все болело. Острые камни впились в его тело, кроме того, он ужасно замерз. Гисхильда лежала рядом с ним, положив голову на руку, и смотрела на него. Все было совсем как раньше, когда, просыпаясь, она смотрела на него.

– Ты жив, – сказала она, убирая волосы с его лица.

Люк откашлялся. Это тоже было совсем как раньше! Он часто не знал, что сказать. Наконец он кивнул. Над ними пронесся порыв холодного ветра. У него стучали зубы. А у Гисхильды даже мурашек не было. Она была теплой. Мягкой. Знакомой.

Его руки коснулись шрамов на ее руках.

– Столько сражений. – Он не понимал, почему она не покончит с бесперспективной войной. Но он побоялся спрашивать об этом.

Она перевернулась на спину и посмотрела в стальное небо.

– Я могла бы провести здесь целую зиму. Разве здесь не чудесно?

Люк собирался сказать, что здесь в первую очередь холодно, но не хотел показаться изнеженным. Впрочем, он не понимал, почему не мерзнет она.

– Красивое озеро, – наконец сказал он.

Она посмотрела на него. Узкая морщинка появилась у нее на переносице.

– Тебе не хочется быть здесь?

Тьюред милостивый, ну почему женщины всегда все передергивают?

– Я отдал бы руку за то, чтобы быть рядом с тобой. Не мучь меня. Я так тосковал по тебе.

– Что произошло в Вахан Калиде?

Он рассказал ей историю о мнимой казни и о предшествовавшем ей позорном нападении на эльфийский порт.

Гисхильда смотрела на него, широко раскрыв глаза.

– Значит, это правда. Вы действительно отправились в Альвенмарк.

– Я не знаю, как это получилось. Я был очень слаб. Я исцелил рану Оноре. После этого я несколько дней провалялся в постели. Похоже, случилось чудо, пока я лечил примарха. Тьюред хочет, чтобы теперь битва была в Альвенмарке.

– Чушь! – сказала она и покачала головой. – Давай не будем об этом говорить. Я благодарна богам, что ты еще жив. И я должна… Да ты же совсем замерз.

Он улыбнулся, дрожа от холода.

– Я родился в более теплой стране. Боюсь, я не настолько закален, как ты.

Глаза ее блеснули.

– Похоже на то. – Она взглянула на небо, словно умела читать по несущимся по нему облакам. – Мы спали не очень долго. Едва перевалило за полдень. Пойдем в воду.

– Пожалуйста, не надо!

– Неужели это тот самый витязь, который обещал мне быть рядом во время любой опасности?

Люку было не до шуток.

– Пожалуйста, давай разведем костер…

– Чем? Ты умеешь высекать искру из камня? Идем, доверься мне. – Она встала и пошла к берегу.

Вздохнув, он тоже поднялся. Вот это та самая Гисхильда, которую он знал! Она вошла в воду, даже ни капельки не поморщившись. Примерно шагах в двухстах от берега над водой стоял туман. Гисхильда поплыла к нему.

Люку казалось, что в него вонзаются тысячи кинжалов, – настолько ледяным было озеро. Он выругался, наступил на острый камень и прыгнул дальше в воду, ругаясь еще громче. Затем бросился вперед. Было настолько холодно, что на миг он перестал дышать. Никогда в жизни он еще так не мерз!

Он поплыл, но холод, казалось, совершенно лишил его сил. Его движения становились все более неловкими. Ему приходилось прикладывать массу усилий, чтобы держать голову над водой.

Внезапно Гисхильда оказалась рядом. Обхватила его и потащила за собой. Над водой стоял какой-то странный запах. Воняло тухлыми яйцами. Вода впереди пенилась, словно на дне озера пробудилось что-то огромное и теперь поднималось на поверхность. Он подумал о языческих богах. Может быть, это священное место? И эти боги действительно существуют?

Вода была полна тысяч мелких пузырьков. И она была теплой! Как приятно! Жизнь постепенно возвращалась в его онемевшее тело.

Гисхильда слегка подтянула на шее амулет. Поцеловала Люка.

– Прости, иногда я веду себя неразумно.

Он не понял, что она имела в виду. Он глупец! Не нужно было идти за ней в холодную воду. Его гордость и уверенность в том, что он может выдержать столько же, сколько и она, чуть не убили его.

– Ты не последуешь за мной еще раз?

Теперь она была совершенно не похожа на королеву. Скорее на ребенка, огорченного из-за того, что его застали за глупой игрой.

Теперь Люк чувствовал себя намного лучше. Холод совершенно оставил его.

– Я последую за тобой куда угодно. Ты ведь знаешь, я твой рыцарь.

– На этот раз я отведу тебя в чудесное место. Оно известно только моей семье. – Она проплыла немного по направлению к берегу, а затем нырнула.

Люк задержал дыхание. Вода в озере была очень чистой. Он отчетливо видел скалы на дне. Казалось, они покрыты мягким мехом. Вдруг он замер. Недалеко от берега в щели горел слабый свет, словно в воде светился фонарь.

Гисхильда поплыла к нему. За щелью оказался туннель. В скале был один из зачарованных эльфийских камней, похожий на тот, который Люк нашел в разрушенном городе под Головой Язычника.

Несколько шагов – и туннель закончился широкой пещерой. Голова Люка показалась над поверхностью воды. Воздух здесь был приятно теплым. Гисхильда поднялась по узкой лестнице.

Молодой рыцарь удивленно оглядывался по сторонам. Похоже было, что пещера – естественного происхождения. В некоторых местах в скале виднелись зачарованные камни эльфов. Они окутывали пещеру мягким янтарным светом. В стенах было множество ниш. Там лежали мечи и наконечники стрел, нагрудники и шлемы. Позолоченная арфа, прялка, кости, на которых были вырезаны странные символы. Люк увидел даже три деревянные куклы. Мальчика, девочку и черного пса.

– Где мы?

– Пещера посвящена памяти моих самых известных предков. Тому, кто не знает, что стоит за всеми этими вещами, все это может показаться хламом. Но когда я прихожу сюда, история моей семьи оживает, и я понимаю, за что сражаюсь! – Гисхильда указала на разбитый щит. – Его носил мой предок, король Лиондред, в битве Трех Королей. Тогда фьордландцы, эльфы и тролли заключили союз, чтобы отбить первую попытку Церкви Тьюреда завоевать мою родину. Они одержали большую победу. Король последовал на тропы альвов за моим предком Мандредом и не вернулся.

Она повернулась и развела руки, словно хотела охватить все странное наследство предков.

– Вон те кости принадлежали Рагне, дочери короля Ньяульдреда. Она бросала их, чтобы по образованному ими узору читать будущее. Некоторые кости – останки троллей, утонувших в озере, когда Ульрик Зимний Король и его жена Хальгарда принесли себя в жертву для того, чтобы остановить вторжение. Говорят, Рагна забеременела от Мандреда, потому что наш предок время от времени возвращается во Фьордландию, хотя и родился более тысячи лет назад. Вон тот лук…

Люк поднял руки.

– Слишком много историй. Они слишком запутанны. Ты расскажешь их мне постепенно. Иначе, боюсь, я не услежу за ходом твоих мыслей. У тебя есть далекий предок, который родился тысячу лет назад и время от времени возвращается во Фьордландию. И, если я правильно понял, делает детей своим правнучкам?

Гисхильда улыбнулась.

– Наверное, это звучит очень странно. Мой предок Мандред отправился в путешествие вместе со своими друзьями-эльфами Нуредредом и Фаредредом вот уже много столетий тому назад, чтобы разыскать возлюбленную обоих эльфов. Иногда он возвращается во Фьордландию. Некоторым правнучкам он действительно сделал детей. – Теперь она улыбалась очень широко. – Некоторые, наверное, просто утверждали, что встречались с ним, чтобы выпутаться из неприятной ситуации. Если женщина в моей семье беременеет от Мандреда, вопросов никто не задает.

Люку история не очень понравилась.

– Ты имеешь в виду, что прелюбодейки…

Она угрожающе подняла палец.

– Думай, что говоришь. Ты не забыл, чем мы занимались на озере?

– Это же совсем другое! Я знал тебя задолго до твоего мужа. Он…

– По закону Фьордландии он мой муж. Большинство моих ярлов не поняли бы того, что мы сделали. Наказание чужеземцу, который блудит с замужней фьордландкой, заключается в том, что его закапывают в землю по шею. А потом на него натравливают парочку медведедавов, которые разгрызают ему голову. Наказание женщины длится дольше, и оно гораздо более жестоко.

Люк медленно выдохнул. Что за кучка полоумных варваров!

– Я знаю, что ты сейчас думаешь, – раздраженно произнесла Гисхильда. – Прежде чем ты позволишь себе судить мой народ, подумай разок над тем, что делают со своими жертвами вопрошающие.

– Но ведь то еретики и предатели, – напомнил Люк.

– Ах, я и забыла. Конечно же, это совсем другое дело. Тут любая жестокость оправдана. Ведь в конце концов речь идет о благе Церкви и о чести Тьюреда.

– Вот именно, – ответил Люк, и прежде, чем эти слова сорвались с его губ, он уже готов был откусить себе язык. Он совершенно забыл, насколько ироничной она могла быть.

Гисхильда громко расхохоталась.

– А ты все такой же, как и раньше.

Но ее смех был уже не тем теплым, необидным… В нем было что-то лающее, дикое. То был смех отчаяния.

– Ты – один из них, Люк, до глубины души. И ты любишь меня. И тоже – до глубины души. Как ты это выдерживаешь? Сердце не разрывается?

Он кивнул.

– Да, иногда такое чувство возникает.

– Оглянись по сторонам, Люк. Все это – реликвии моей семьи. Каждый предмет, который ты видишь, связан со мной. В каждой долине этой страны мои предки проливали кровь. Большинство историй, которые я могу рассказать тебе, заканчиваются трагически. Ты знаешь войска, которые собрала твоя Церковь, лучше меня. Не думаю, что смогу победить на этот раз. Но я знаю, что не сдамся. Даже в том случае, если мне придется выйти одной против целого войска. Если ты останешься рядом со мной, то можешь надеяться только на кровь и слезы. А если я вернусь в Фирнстайн, мы будем вынуждены скрывать нашу любовь. Эта любовь разрушит мое королевство. Она не имеет права на существование. Как бы мне ни хотелось. Идем, я должна тебе кое-что показать!

Она пошла в дальнюю часть пещеры. Там она указала на дыру в скале, окруженную сотнями золотых паучков. В свете янтаринов насекомые казались почти живыми. Люк подивился искусству ремесленника, создавшего их. Лапки паучков были такими тонкими! Глаза – из осколков оникса.

– За этой занавесью находится пещера, посвященная Луту, Ткачу Судеб. Это то место, где я провела последние недели. Место, дарящее красивые сны, если умеешь думать о прекрасном. Но если на сердце твоем черно, оно сведет тебя с ума.

– Ты мне не веришь?

– Разве у меня есть причины для этого?

Она сказала это с такой обезоруживающей открытостью, что Люк устыдился того, что спросил. Он пригнулся. Проход был очень узким. Стены сужались все сильнее и сильнее, словно в воронке. Скала царапала плечи. В лицо ему ударил пурпурный свет, изменяя все цвета. Пещера, в которой он оказался, была в форме большого неровного яйца. Из стен росли пурпурные кристаллы. Они росли настолько плотно друг к другу, что кое-где скала была даже не видна. Кто-то сделал ступеньки из камня, поднимавшиеся между кристаллами словно уступы. В центре стоял деревянный помост, на котором лежали меха и одеяла.

Люк осторожно поставил ногу на первый камень. Он выдержал его вес. Юноша медленно стал пробираться дальше и в конце концов поднялся по короткой деревянной лестнице на помост. Пещера была не очень большой. Примерно три на полшага. Большую ее часть занимала кровать.

Люк не мог сказать, откуда свет, благодаря которому светятся кристаллы. Пахло мехом, пролитым вином и потом.

Помост задумчиво скрипнул, когда он опустился на него. Потолок был слишком низким, чтобы он мог выпрямиться. Гисхильда догнала его.

– Здесь я мечтала о тебе, Люк. Когда сказали, что ты мертв, мой мир рухнул. Я пришла сюда, чтобы здесь, в пещере моих предков, вспомнить о своем долге и набраться сил. Но вместо этого я просто пряталась. Большую часть времени я спала. И видела сны о тебе. Теперь мои сны стали реальностью. Мои боги подарили мне тебя. Но я не знаю, благословение это или проклятие.

Люк чувствовал себя жутковато. Это место было слишком чужим! Было легко представить себе, что языческие идолы обладают властью. Точно так же, как и в розарии, в руинах неподалеку от его родной деревни.

Гисхильда положила правую ладонь ему на грудь, туда, где бьется сердце. Ее руки источали приятное тепло. В этом прикосновении было что-то успокаивающее. Он закрыл глаза и очутился на скалах, высоко над бухтой, где стоял на якоре «Ловец ветров». Там, где Гисхильда впервые поцеловала его.

Люк испуганно открыл глаза.

Губы Гисхильды коснулись его губ. Он отстранился.

– Не бойся. Это не магия. Ничего такого, чего тебе стоило бы бояться. Здесь пробуждается то, что мы несем глубоко в себе. Я знаю, что в твоем сердце нет ничего такого, чего нам стоило бы опасаться.

– А наша любовь, которая может разрушить королевство?

– Здесь нас видят только боги. Здесь мы свободны. – Она нахмурилась. – Что с твоими глазами?

Скачок ее мыслей сбил его с толку. Сначала боги, а теперь вот его глаза…

– А что с ними такое?

– Они выглядят иначе. В них появились серебристые искорки… Похожие на кристаллы в граните. Снаружи я и не заметила этого.

– Может быть, все дело в этом свете.

– Может быть. – Она продолжала пристально смотреть на него. Внезапно он почувствовал ее руки у себя на бедрах. – Я хочу тебя. Не знаю, что мне делать. Как я могу вернуться в Фирнстайн, к мужу? Я хочу остаться здесь. И я хочу, чтобы эта война наконец закончилась!

– А если ты откажешься от своего мужа и выйдешь за меня? Если отречешься от своих богов, война закончится.

– Я не могу! Они защищали мою семью. Мою страну! Если я отрекусь от них, то это все равно, что я убью их. Они существуют, пока есть люди, которые верят в них. Ты знаешь, что будет, если Церковь Тьюреда придет во Фьордландию. Они выжгут воспоминания о других богах. В Друсне я видела, как горят священные леса. Я буду сражаться за своих богов!

В ее глазах он увидел то, чего она не сказала. Она была полна решимости умереть за своих богов.

– С этого момента я буду рядом с тобой, какой бы путь ты ни выбрала. Возьми меня в свою гвардию, и я смогу постоянно быть рядом с тобой.

– Так не пойдет. Ты…

– Я клялся тебе быть твоим рыцарем. Я не сделаю ничего, что запятнает твою честь.

Она улыбнулась.

– Тогда тебе нельзя было появляться здесь.

Он хотел встать, но она удержала его.

– Я хочу, чтобы ты был здесь. Этот день принадлежит нам. Нашей любви. Потом я снова стану королевой.

О судьбе и о боли в желудке

Жиль поднял взгляд на стопку бумаги, возвышавшуюся на столе рядом с ним, и вздохнул.

– Вам нельзя так много работать, господин, – прошептал камердинер, подавая ему глиняный бокал с травяным настоем.

Старый гептарх принюхался. Фенхель, анис и тмин. Ему гораздо больше хотелось крепкого красного вина, но это не поможет. Если он решит идти спать, то, наверное, покурит трубку с опиумом, чтобы уснуть. Сейчас он еще не может позволить себе опьянение.

Снова перевел взгляд на стопку бумаги. Нужно хотя бы бегло просмотреть все, если хочешь быть в курсе того, что происходит в огромной империи Церкви. Если он отпустит поводья, то совсем скоро их подхватит кто-то другой. Таких людей, как Оноре и Тарквинон, более чем достаточно!

Жиль посмотрел на своего старого слугу. Рожер служил его семье более шестидесяти лет. Он мог безоговорочно доверять ему. Или же нет? Гептарх пристально посмотрел на старика. Искал признаки предательства. Не потеет ли? Не уходит ли от его взгляда? Немного не такой, как обычно? Почему сегодня Рожер так настаивает на том, чтобы он скорее выпил травяной настой? Что это – только забота? Или есть и другая причина?

– Ты сам готовил чай?

– Конечно, господин! Как и каждый вечер.

Жиль снова понюхал напиток. Аромат аниса перебивал остальные запахи. Рожер вел себя, как обычно.

Гептарх отпил. Было приятно чувствовать, как теплый чай спускается в желудок.

– Подложи еще немного дров в огонь, а потом можешь идти, Рожер.

– Ложитесь спать, господин.

– Не могу. – Жиль взял верхний лист из стопки. – Положи мне в постель теплый кирпич. Надоел холод.

Вот уже целый день лил дождь. Похоже было, что зима в этом году будет ранней. Правая рука Жиля вцепилась в поручни кресла. Левая, в которой он держал отчет о захвате орденского конвента в Штеенбергене, дрожала. Теперь судороги приходили продолжительными промежутками. Не так, как утром. Было ощущение, будто кто-то тянет через его чрево цепь с крючьями. Он посмотрел на дубовый стол с встроенным в него ночным горшком. Сегодня он провел на нем не один час. Это было унизительно! Он целый день не отваживался выйти из дому. Не смог принять участие даже в собрании гептархов. Он был слишком измотан.

Рожер тихо покинул комнату. Жиль осушил бокал с травяным настоем и посмотрел на огонь в камине. Почувствовал тепло на лице. Приятное тепло. Он представил себе, что оно проймет его до самых кишок и высушит понос. Хотя его врач утверждал, что это чушь, но что понимают эти шарлатаны? За все эти годы он не сумел вылечить его. Впрочем, настои, кровопускания и медицинские банки его не убили. Это уже кое-чего стоит, если подумать, какую цену платят некоторые из его братьев по ордену за искусство известных целителей!

Судорога прошла, и Жиль попытался сконцентрироваться на тексте. В Штеенбергене, в укрепленном конвенте, были расквартированы порядка двадцати рыцарей и чуть меньше сотни солдат. Они отказались передать помещение и перейти в орден Древа Праха. Дело дошло до настоящей битвы, во время которой часть города загорелась. Числа в конце отчета были ужасны. Выжило всего трое из Нового Рыцарства. Если же посчитать жителей, которые были убиты, число потерь возрастало до более чем семи сотен. А тонкие шерстяные ткани, которыми славился Штеенберген, этой зимой там производиться не будут, поскольку в числе сгоревших были и два склада суконщиков города.

Жиль раздосадованно положил отчет в стопку с рассмотренными бумагами. Глянул на конторку рядом с камином. Вообще-то он склонялся к тому, чтобы вызвать командора, ответственного за такое безобразие, в Анисканс. Но для этого ему нужно было подойти к конторке, чтобы написать примечание к отчету. Или позвать Рожера, чтобы он привел писаря.

Жиль вздохнул. А затем улыбнулся. Военная карьера этого халтурщика закончится не скоро. Спасли парня боли в животе.

Гептарх взял следующий лист из стопки. То был смертный приговор для Оноре. Один росчерк пера – и этот великий интриган исчезнет со сцены власти. Из всех сановников Церкви Оноре был самым опасным.

Его снова схватила судорога. Жиль наклонился вперед, прижимая кулак к больному животу. Это продолжается уже целый час. А что, если Оноре не лгал? Сотни свидетелей видели, как его раны закрылись. Может быть, Оноре сможет помочь ему? Идея послать письмо в Воронью Башню Жилю не нравилась. Примарх что-то задумал.

С севера еще не поступало известий. Расстояние слишком большое, даже для голубей и воронов. Никто не мог сказать, восстали ли войска Нового Рыцарства против диктатуры Церкви.

Жиль застонал от боли. Возможность забыть об этих страданиях навсегда…

Фернандо и след простыл. У него самого было несколько одаренных фальсификаторов, но ведь этот наглый ублюдок настоял, что для него должен писать Фернандо. К сожалению, речь идет о большем, чем просто о подделке письма. Жиль был уверен в том, что Оноре воспользуется кодом, известным только его доверенным лицам. Он просто не мог послать обычное письмо в Воронью Башню.

Гептарх отложил смертный приговор в стопку нерассмотренных бумаг.

– Не сегодня, – пробормотал он.

Пока есть надежда – нет.