Текст книги "Наследница трона"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 42 страниц)

Обман

Сигурд с трудом дышал. Разбитое древко пики прочно сидело в боку. Он смертельно устал. И знал, что если закроет глаза, то больше никогда не откроет их.

Тиндра сидела рядом с ним и гладила его руки. Иногда она дышала на них, чтобы согреть. Она была хорошей девочкой. Сигурд молился про себя, чтобы Лут чуть погодил разрывать нить ее жизни. Похоже, девчушка – любимица бога, хотя Лут показал свою привязанность очень странным образом… Рапира пронзила множество слоев теплой одежды, которая была надета на ребенке, и лишь слегка ранила.

– Скоро все снова будет хорошо, правда?

Она смотрела на него испуганно, и Сигурд не сумел сказать ей то, что на самом деле думал.

– Конечно. Боги любят храбрых девочек. Вот увидишь, они помогут нам.

Маша была примерно в ее возрасте, когда ее похитили рыцари ордена. Интересно, что стало с его дочерью? Сражалась в Альдарвике по ту сторону баррикад? Сигурд всегда опасался, что однажды они окажутся на поле боя лицом к лицу и станут сражаться не на жизнь, а на смерть, так и не узнав друг друга.

Похоже, не это уготовано ему судьбой. Он прислушался к скрипу льда. Сколько продержатся чары? И смогут ли сани держаться на плаву? Он не мог уйти. Чтобы не допустить бегства, Алексей одним быстрым движением перерезал горло тяжеловозу. С того момента можно было считать, что они застряли тут навсегда.

Он бесконечно устал. Подумал, может ли решиться на то, чтобы на миг закрыть глаза для молитвы. Как же утомительно оказывается порой просто держать глаза открытыми. Наверное, это последний бой. Достаточно ли храбро сражался он для того, чтобы Златые Чертоги открылись ему? И будет ли ждать его там Гуннар, его король? Знает ли он, что он сделал для Гисхильды?

На льду раздались шаги, затем голос:

– Он здесь! В санях!

Голос предателя… Он придал ему сил. Гисхильда должна узнать, кем на самом деле является Алексей. Она не должна доверять боярину!

Сигурд спрятал руку под одеяло. Он устроит Алексею смертельный сюрприз.

– Сигурд! – Гисхильда взобралась на козлы.

Боярин держался за ее спиной. Зачем она только пошла с ним?!

Королева присела рядом. Улыбнулась Тиндре.

– Ты за ним присматривала?

Сигурд наблюдал, как Алексей что-то ищет под одеялом. Удивленно посмотрел на него. Затем увидел девочку и понял.

– Ты это ищешь? – Капитан мандридов достал из-под одеяла пистолет с поворотным затвором.

– Действительно, это мое оружие.

Гисхильда посмотрела на пистолет.

– Что это значит?

Сигурду пришлось взять оружие двумя руками, чтобы ствол не дрожал.

– Подохни! – Он спустил курок.

Из ствола вылетели огонь и дым. Отдача выбила оружие из руки капитана мандридов.

Алексей по-прежнему стоял. Похоже, он не был даже ранен. Как же он мог промахнуться и не попасть в боярина с такого расстояния?

Друсниец зашел Гисхильде за спину. Быстро, словно змея, толкнул ее, схватил пистолет и ударил королеву в висок. Та обмякла.

Тиндра расплакалась и склонилась над королевой. Она убрала ей волосы с лица. Сигурд увидел, как из носа Гисхильды потекла кровь.

Алексей отступил к козлам. Насыпал порох в ствол оружия.

– Я не вложил пулю в ствол. Для того чтобы сделать это, нужно всего одно мгновение. Как оказалось, я поступил правильно. Теперь можешь посмотреть, как я снесу твоей королеве ее хорошенькую головку. Потом убью девочку. Ведь я не могу себе позволить оставлять свидетелей. И напоследок остаешься ты, старик.

– Почему?

Сигурд попытался подняться. Но добился только того, что сел более ровно.

Алексей вложил пулю. Затем подсыпал пороху и натянул ключом затвор. Все движения были тренированными, неспешными.

– Потому что вы не спасли Друсну. Потому что вы не спасли мою сестру. Потому что все, что когда-либо имело для меня значение, вы уничтожили. – Он медленно поднял оружие и прицелился в голову Гисхильды.

Последние слова

Люк услышал выстрел. Вылетевший из ствола огонь указал ему путь. Он опасался, что заблудился и самым жалким образом погибнет в снежной буре. Теперь он устремился вперед, окрыленный надеждой. То могла быть всего лишь небольшая стычка. Если бы за ним следовал крупный отряд из гавани, он наверняка заметил бы его.

Люк бежал. Он опасался, что потеряет направление. Хотел закричать, но передумал. Если там, впереди, кто-то сражается, то лучше вступить в бой неожиданно.

Прозвучал второй выстрел. Теперь он разглядел силуэт саней. Кто-то стоял в них, выпрямившись во весь рост. Лошадь висела в сбруе, мертвая.

Люк нигде не видел следов врага. Это не тот друснийский боярин? Он заряжал пистолет. В кого он стреляет?

Люк увидел кусок веревки, который привязывал к борту саней Сигурда еще вечером. Что, черт возьми, все это значит?

Пригнувшись, он поспешил к саням. Перебрался через мертвую лошадь и оказался за козлами, когда услышал звук, который не спутаешь ни с чем, – звук поворачивающегося ключа пистолета. Негромко плакал ребенок.

Люк выпрямился. Ухватился за козлы и подтянулся.

Друсниец обернулся. Дуло пистолета смотрело теперь прямо в лицо Люку.

– Откуда вы все взялись, чтобы защищать ее?

Левая рука Люка устремилась вперед. Древком пики, служившим ему костылем, он ударил по оружию. Но Алексей был опытным воином. Он увернулся от удара и снова прицелился, когда на него прыгнула Тиндра.

На этот раз выстрел прогремел.

Люк взобрался на козлы. Его рапира вылетела из ножен. Он сделал выпад.

Алексей отбросил девочку. Поднял пистолет, чтобы отразить удар, но на этот раз на миг опоздал. Клинок Люка пронзил ему горло. Рот боярина раскрылся, но ни единого звука не сорвалось с его губ.

Рыцарь извлек оружие. Только теперь он увидел Гисхильду. На ней лежал Сигурд. Повсюду была кровь.

– Он бросился, чтобы накрыть собой королеву, – всхлипывая, произнесла Тиндра. – Почему человек с пистолетом сделал это? Он ведь был одним из нас.

Люк склонился над старым капитаном. Осторожно поднял его и облокотил тело о борт саней. Сигурд еще дышал. Его губы шевелились.

Люк не смотрел на него. Он перевернул Гисхильду. На виске у нее был кровоподтек величиной со сливу. Он поспешно коснулся ее шеи. Пульс был сильным. Сердце билось ровно.

– Люк!

Он повернулся к старику. Лицо того было неестественно белым.

– Пожалуйста…

Рыцарь склонился над ним. Сигурд схватил его за руку. Из последних сил притянул его к себе. Запинаясь, он шепотом, на ухо рассказал ему историю той ночи в лесах Друсны. Он закончил. Люк был потрясен до глубины души.

– Ты должен сказать ей это.

Он кивнул капитану.

– Она простит?

Что на это ответить? Глаза Сигурда были устремлены в небо. На бороду тихо падали снежинки. Он был мертв.

Люк печально посмотрел на Гисхильду. Как много она потеряла. Он решил не рассказывать ей историю Сигурда. Она должна запомнить его таким, каким знала всю жизнь. Правда уничтожит больше…

Собрав немного снега, Люк приложил его к виску Гисхильды. Затем сел рядом со старым капитаном и обнял Тиндру. Он слишком устал, чтобы сделать еще хоть шаг. И он был уверен в том, что Гисхильду скоро станут искать.

Дорога назад, к власти

Чья-то грубая рука пробудила Оноре ото сна. Он проснулся мгновенно. У его постели стоял рыцарь, которого он никогда прежде не видел. В дверях темницы толпилось еще больше воинов. Итак, Жиль устал от своей жестокой игры.

– Одевайся! – сказал человек, который его разбудил. – И поторопись!

Знает ли этот парень, кто сидит перед ним на постели? Кем он когда-то был? Оноре решил ничего не говорить. И подчинился. Этому он научился за последние месяцы. Лучше повиноваться! Меньше боли.

Примарх поспешно оделся. Они даже не дали ему времени на то, чтобы застегнуть камзол. Предводитель рыцарей подтолкнул Оноре к двери, набросил ему накидку на плечи и нахлобучил на голову шляпу.

– Давай, калека, поспеши. Тебя очень ждут.

Они привели бывшего примарха к лестнице. Рыцари следили за тем, чтобы он оставался в кольце. А он был слишком горд, чтобы спросить, куда его ведут. От отряда грубиянов, которые поднимают ночью с постели, не следует ждать ничего хорошего. Что ж, по крайней мере, его не заковали.

Они отвели его к боковым воротам дворца Жиля. Там их ждали оседланные лошади и еще больше рыцарей. У них не было герба Древа Праха, хоть это хорошо. Вероятно, это обедневшие дворяне, продающие свои услуги служителям Церкви. Дисциплинированные ребята. Никто и слова не произнес. Ничто не говорило о том, из какой провинции они родом. Оноре прикинул, что они скорее с севера, чем с юга. У двоих были светлые бороды, остальные мужчины были тщательно выбриты. Их волосы были скрыты под шлемами. На всех были черные полулаты. Тяжелые, промокшие под дождем шерстяные накидки свисали с их плеч.

Одна из лошадей беспокойно приплясывала на месте.

Мужчина, разбудивший Оноре, помог ему сесть в седло.

– Не пытайся бежать. У тебя самая медленная лошадь из всех, и у нас приказ сломать тебе ноги при первой же попытке к бегству.

Оноре бросил на рыцаря сердитый взгляд.

– Ты вообще знаешь, кто я?

– Человек, которому я сломаю ноги, если он будет доставлять мне неприятности. А больше ничего я знать не хочу!

Оноре не промолвил ни слова. Он не сомневался в том, что рыцарь выполнит свой приказ. До того как его ранила Мишель, он слишком долго сражался в регулярной армии, чтобы питать иллюзии относительно дворян, предоставлявших свой меч к услугам Церкви ради того, чтобы сберечь статус. За кошелек золота они были готовы на все. Не важно, куда они отведут его, он был полон решимости встретить судьбу на собственных ногах.

Их отряд состоял из двадцати рыцарей. Во время поездки по внутреннему городу они не увидели ни единой живой души. Может быть, в одном из сотен окон городских дворцов, домов ордена и рефугиумов горел свет. Церковный город спал. Или же ему приказали закрыть глаза и вести себя тихо.

Наконец они добрались до площади, где когда-то организовали резню его рыцарей, а потом и высокие ворота, через которые он въехал в город навстречу судьбе.

Когда стены внутреннего города остались позади, Оноре почувствовал, как гора спала с плеч. Строго говоря, в окружении горстки отпетых головорезов для этого не было причин. И тем не менее он испытывал такое чувство, будто судьба наконец поворачивается к нему лицом.

В светской части Анисканса было не более оживленно, чем за стенами церковного города. Те немногие прохожие, которые в этот час еще находились на улицах, торопились убраться с дороги, заслышав глухой стук подков.

У шерстяного рынка они свернули на большую улицу, ведущую к северным воротам. Там его, очевидно, уже ждали. Хотя на небе не было ни малейших признаков приближающейся зари, городские ворота были широко распахнуты. Никто не спрашивал, кто они и куда направляются. Привратники куда-то подевались.

По ту сторону городских стен всадники взяли более быстрый темп. Они держались дороги, которая вела строго на север.

Незадолго до рассвета им встретились первые крестьянские повозки, тянувшиеся на рынки Анисканса.

Немногим позже Оноре заметил всадника на вершине холма, который, заметив их, приветственно помахал рукой. Вдоль дороги высилась стена голых тополей. Дорога вела через холмистую местность. Изгороди и низкие серые каменные стены перерезали холмы неровными лоскутами. Время от времени они проезжали небольшие поселения. За отрядом каждый раз недолго бежали деревенские дети, размахивая руками. Похоже, здесь привыкли к вооруженным людям. Оноре заметил, как парень, угрожавший переломать ему ноги, подмигнул маленькой девочке в зеленом платьице.

Дорога вела теперь все выше и выше по склонам, которые, словно гигантская лестница, поднимались к горам, видневшимся на горизонте. Когда поднялось солнце, они добрались до речной долины, где стояло множество обозных повозок. Отряды пикинеров и аркебузиров выстроились вдоль широкой дороги. На лужайках то тут, то там виднелись кучки пепла от лагерных костров.

Развевались пестрые полковые знамена. Оноре не заметил ни единого знамени ордена. Окруженная солдатами, стояла большая, нагруженная позолоченными изделиями ручной работы карета, запряженная восьмеркой лошадей цвета ночи. Несмотря на роскошную сбрую, окрас животных заставил примарха подумать о катафалке.

Его эскорт спустился в долину. Все провожали их взглядами. Казалось, войско ждало только Оноре.

Перед роскошной каретой маленький отряд остановился. Дверца распахнулась. С трудом двигаясь после долгой езды, Оноре спешился. В карете ждал Жиль.

– Наконец-то, мой дорогой. Наконец-то! – Гептарх поднял хрустальный бокал. – Ты заставил себя ждать. Мы уже полчаса как готовы выступать.

Оноре был не в настроении для подобных шуток.

– Я могу узнать, куда мы… путь держим?

– На север, мой мальчик. На север. Я решил двигаться по суше как можно дольше. С одной стороны, я не очень хорошо переношу морские путешествия, а с другой – у меня появляется возможность собрать войска.

– Тебе нужны еще солдаты?

– Те, что сейчас меня окружают, – не более чем почетный эскорт. Я не считал. Ты же знаешь, я никогда не был великим полководцем. Их должно быть около трех тысяч.

– А сколько их будет, когда мы поднимемся на борт корабля?

Жиль широко улыбнулся.

– Больше, намного больше. Ты ведь не думаешь, что я отправлюсь в полевой лагерь ордена Древа Праха без надлежащего эскорта? Добрый Тарквинон слишком тщеславен, чтобы надеяться на то, что он соблюдет законы гостеприимства. Боюсь, что остальные гептархи мыслят сходно. В наши дни приходится тратить целое состояние на то, чтобы нанять свободные полки и эскадроны всадников. Боюсь, война никогда не была таким дорогим удовольствием, как сейчас. К счастью, ты привез нам достаточно золота от эльфов. Оно оплатит людей, которые разорвут королевство их верных союзников-язычников на мелкие кусочки. Иногда у Тьюреда просто божественное чувство юмора.

– Я думал, ты направляешься в Воронью Башню.

Жиль сделал глоток вина и довольно вздохнул. Затем постучал по дверце кареты.

– Выступаем!

Тяжелая карета рывком тронулась с места.

Оноре опустился на обтянутое кожей сиденье напротив гептарха. Жиль смотрел в окно. Задумчиво разглядывал окрестности.

Примарх откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. Езда утомила его.

– Знаешь, брат Оноре, хоть твой полководец Лилианна и вступила в ряды ордена Древа Праха и за свою нестойкость в вопросах верности была награждена званием комтурши новой орденской провинции Воронья Башня, я считаю уместным явиться к цели нашего путешествия с приличным сопровождением. Могу представить, что тебе потребуется защита, когда ты появишься в крепостной гавани. Кто знает, что надумали рыцари насчет крушения их ордена и твоей роли во всем этом? Когда мы прибудем на север, лучше держись поближе ко мне. Теперь ведь тебя не защищают стены темницы.

Возвращение домой

Сделав всего один шаг, Люк перешел из весны в зиму. Перед ним вздымались заснеженные крепостные стены Фирнстайна. Стояла звездная ночь. На небе широкими полосами разливалось странное зеленое сияние.

Рядом с ним из звезды альвов вышла Гисхильда. Она мимолетно коснулась его руки. Большее было просто невозможно. С этого момента они никогда больше не будут одни.

Олловейн нашел их в санях в снегу и отвел на корабль. Они направились в Альвенмарк. Люк был удивлен тем, что они оказались в гавани, которая ничем не напоминала Вахан Калид. То был северный порт, лежавший на берегу серо-зеленого океана. Там позаботились о раненых. У них ни в чем не было недостатка. Люку даже удавалось ночью пробираться к Гисхильде. За немногие совместные ночи она расцвела. На несколько часов сбрасывая бремя королевской власти, она снова превращалась в девочку, которую он когда-то называл Полярной звездой.

Эмерелль положила конец этому времени снов. Королева эльфов была вежлива, но очень решительна. Все люди должны вернуться во Фьордландию. Она сама открыла им путь. И на этот раз они вышли не через звезду альвов на скале у фьорда, через которую Люк попал во Фьордландию первый раз, а через вторую звезду – неподалеку от крепостных сооружений.

Гисхильда рассказала ему, что один из ее предков, король Лиондред, когда-то ушел через эту звезду альвов. Он сопровождал предка Мандреда и эльфийский отряд. Большинство жителей Фирнстайна считали это место приносящим несчастье. Люк не мог понять, почему Эмерелль вернула их обратно именно таким путем.

Из светящейся арки показалась группа, состоявшая из шести одетых в белое эльфийских рыцарей. На щите они несли тело Сигурда. Люк вспомнил истории о героях, слышанные в детстве. Так возвращались с поля боя в давние времена великие витязи. Тело Алексея осталось на льду.

На стенах зазвучали горны. Об их прибытии не сообщали. Олловейн и эльф со странно выпученными глазами, который часто сопровождал его, приблизились к Люку.

– Идем с нами! Будет лучше, если ты не войдешь в город.

Люк вздохнул. Посмотрел вслед Гисхильде. Она сидела верхом на эльфийском жеребце. Эмерелль подарила ей новые доспехи. Целители помогли залечить все раны. Каким-то образом их магам удалось даже вернуть Гисхильде упрямый характер повелительницы Фьордландии.

В сверкающих доспехах, развевающемся плаще, на жеребце с волнистой длинной гривой и роскошным хвостом, она не казалась похожей на человека, возвращающегося из проигранной битвы. Все выжившие в Альдарвике были одеты в новое. На них были ткани и меха, каких никогда не видывали в Фирнстайне. Карманы их оттягивало эльфийское золото. На женщинах драгоценности… Но все это великолепие не могло скрыть печаль в их глазах. Они потеряли родину. В Альдарвик им уже не вернуться. И им это было известно.

– Идем, Люк! – напомнил о себе Олловейн. – Он скоро будет здесь. Ничто не удержит его, когда он узнает, что она вернулась. Ты увидишь ее завтра, когда будут хоронить Сигурда.

Эльфийский рыцарь

С треском отодвинулся большой камень у входа в склеп. Люк был рад тому, что может снова вдыхать чистый морозный воздух. На нем были его орденские доспехи и щит, над которым он работал целую ночь. Под конец ему принялся помогать Брандакс. Кобольд оказался на удивление одаренным мастером. Даже самые лучшие геральдисты ордена не могли бы украсить щит лучше: изображение Древа Крови рядом с серебряным львом на черном фоне. Между ними – весло, напоминавшее о времени, проведенном на «Ловце ветров». А над всем сияла Полярная звезда, символ, который выбрал Люк. Ему было все равно, что Древо Крови на его щите производило скорее зловещее впечатление. Он был здесь чужим. Рядом с Гисхильдой находиться было нельзя. Да и среди эльфов и других детей альвов он чувствовал, что его просто терпят. С тех пор как он потерял родителей, его опекал орден. Звено Серебряных Львов стало его семьей. Им он останется верен всем сердцем.

Он присоединился к длинной похоронной процессии, направлявшейся в королевский замок. Брандакс целое утро не отходил от юноши. У Люка возникло ощущение, что кобольда приставили к нему, чтобы тот присматривал за ним.

Люк держался в хвосте процессии. У него не было ни малейшего желания видеть, как в тронном зале Эрек сядет рядом с Гисхильдой. Судя по рассказам, Эрек был вполне приличным парнем. Но это только усложняло дело…

– У тебя такое лицо, будто тебя заставили съесть мышь вместе с шерстью и всеми внутренностями.

Люк бросил взгляд на Брандакса. Сейчас ему действительно было не до шуток. На кобольде было пальто, казалось сшитое из шкуры шелудивой дворняги, в придачу желтые брюки и зеленые сапоги… Праздничные одежды маленького человечка оглушали безвкусием.

– Похоже, ты произвел сильное впечатление на Аппанасиоса. Он говорит о тебе так, словно ты какой-нибудь древний герой. Он даже сравнил тебя с Нестеусом.

– Это кто?

– Тот парень давно умер. Немытый кентавр. Но четвероногие считают его одним из своих самых главных героев. Он объединил племена кентавров, которые жили в Землях Ветров. Но еще известнее, чем его военные подвиги, была его любовь к Кирте. Он выбрал себе не ту девушку, чем и навлек на себя большое несчастье. Странно, что спустя столетия говорят именно о любовных историях.

– Что ты хочешь этим сказать?

Кобольд широко улыбнулся, обнажая острые зубки.

– Ты спросил. Ты знаешь, что Эрека здесь очень любят? Аппанасиосу он тоже нравится.

– Похоже, кентавр щедро дарит свою привязанность.

– Да брось ты, Люк! Соберись немного! Мы идем на поминки. Там напиваются, смеются и рассказывают друг другу невероятно лживые истории о геройских подвигах умершего. Напейся. Я серьезно! Головная боль иногда лучше сердечной.

– Может, сделаем это в трактире? Твой совет не так уж и плох. Меньше всего мне хочется идти в замок.

Казалось, это несколько обеспокоило Брандакса.

– Нет, никак нельзя. Не знаю, сознаешь ли ты, в каком положении оказался. Все говорят о твоих геройских поступках в Альдарвике. Ты дважды спас жизнь королеве. Если ты не появишься на пиру, это будет оскорбление. Но если приблизишься к ней слишком… – Кобольд развел руками. – Признаю, это дилемма. Думаю, самым мудрым будет показаться ненадолго, а потом исчезнуть.

Люк недовольно рассматривал коричневую грязь, смешанную со снегом. То там, то тут попадались растоптанные цветы. Наверное, их принесли эльфы. Кто еще стал бы швыряться цветами среди зимы?

Они немного отстали. Люк пялился на людей. Они любили Гисхильду, считали ее хорошей королевой. Несмотря на войну. Люк был удивлен тем, что многие улыбались даже ему. Может быть, он просто выдумал те злобные взгляды во время похорон на холме?

Наконец они оказались во дворе замка. Напротив ворот выстроились мандриды. В знак траура они опустили наконечники копий и алебард.

Справа от них стояли эльфийские рыцари. На них было приятно смотреть: в развевающихся белых накидках, сверкающих доспехах. Было и несколько троллей и кобольдов. И кентавров. Появились даже крошечные цветочные феи, которые в знак своей принадлежности к рыцарству носили белые повязки. Кроме цветочных фей, белые плащи были на всех. Даже бородатым кентаврам и кобольдам удалось создать соответствующее впечатление, они выглядели торжественно.

Все смотрели на Люка. Юноша невольно отступил на шаг и едва не споткнулся о Брандакса.

Последние ярлы и почетные гости разбились на группы и заняли места с двух сторон площади.

Прозвучал пронзительный звук. Мандриды и эльфийские рыцари подняли свои флаги. Среди ярлов тоже кое-кто поднял боевые знамена.

Из группы эльфийских рыцарей в центр площади вышел князь Олловейн. Кроме негромкого трепета знамен, на площади не раздавалось ни звука.

– Люк де Ланцак! – Эльфийский князь говорил тихим, но твердым голосом. – Ты принадлежишь к Новому Рыцарству и являешься по рангу рыцарем и капитаном. С тех пор как был основан твой орден, я всегда сражался против него. Некоторые из самых опасных врагов Альвенмарка происходят из рядов этого ордена. Я невысокого мнения о твоих соратниках. Они сражаются храбро, это бесспорно. Но, сражаясь против язычников и детей альвов, рыцари считают, что правила рыцарства недействительны. Я презирал их, потому что у них две правды, а их принципы избирательны. Ты показал мне, что ошибкой было мерить вас всех одной меркой. Ты великодушен и храбр. Ты отдал свое тело, сделав его щитом королевы. Дважды ты спас жизнь Гисхильде. Ты не считаешь врагов, прежде чем выйти на бой. Ты не считаешь никого, кто попал в беду, слишком незначительным для твоего меча, поднятого на защиту. Для меня это – дух истинного рыцарства. Хотя на щите твоем Древо Крови, ты – воин чистого сердца. Воин, какого не каждый день встретишь.

Мастер меча расстегнул красивые пряжки, державшие его белый плащ, и перебросил его через руку.

– Люк де Ланцак, я знаю, что ты не отречешься от своего ордена, и тем не менее хочу предложить тебе белый плащ эльфийского рыцаря. Ты будешь первым из людей, кто наденет его. Мы приветствуем тебя. Не важно, что изображено на щите, мы живем по одним и тем же законам добродетели.

Люк не знал, что сказать. Посмотрел на Гисхильду. Она сияла. Давно он не видел ее такой счастливой.

– Ну же, возьми плащ, – прошипел стоявший позади него Брандакс.

Люк вышел вперед на негнущихся ногах. Он был не особенно силен в искусстве произносить речи. Голова была пуста. Желудок и сердце грозили выпрыгнуть наружу. Он с трудом вымолвил одно-единственное слово:

– Спасибо.

Олловейн закрепил плащ на его доспехах при помощи пряжек.

– Приветствуем тебя в наших рядах, брат! – твердо произнес эльф.

Зазвенело оружие. Эльфы вынули из ножен мечи и устремили их к небу в приветственном крике:

– Приветствуем, брат!

Люк был сражен. Он не заслужил такого. Все это было уже чересчур.

– Я… (как же все смотрят на него!) Я сражался, как каждый в Альдарвике. Я не заслужил этого. Человека, который был истинным героем, мы… похоронили сегодня.

На мгновение стало невероятно тихо. Затем мандриды все как один ударили своими копьями и алебардами о камни двора. Сталь высекала искры.

– Люк! – крикнул кто-то один.

Оружие снова со звоном опустилось на мощеный двор. – Люк! – теперь кричали дюжины.

– Твои слова подтвердили, что сердце мое не ошиблось, – произнес Олловейн.

Люк снова глянул на Гисхильду. Ее улыбка значила для него больше, чем любые почести. Он отдал бы все награды мира за то чтобы сейчас заключить ее в объятия. Она стояла всего в паре шагов, но была недосягаема.

Из рядов дворян выступил Эрек и подошел к нему. Почему он? Что это значит?

– Ты спас мою жену. Тем самым ты спас и Фьордландию. – Он раскрыл объятия, прижал Люка к себе и расцеловал в щеки. – Я все знаю, – тихо произнес он. – За ее жизнь и твою храбрость я от всего сердца благодарю тебя. Но если ты действительно любишь ее, то еще сегодня попросишься в ряды разведчиков, которые наблюдают за нашими врагами в Гонтабу. Если ты останешься при дворе, то все, за что она сражалась, будет разрушено.