Текст книги "Наследница трона"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)

Бесславный конец

Фингайн хотел видеть это собственными глазами. Легко было взять след Оноре в крепости Воронья Башня. Пожалуй, его проклинали больше всех в его ордене. Мауравани многое узнал о рыцаре. Ему теперь было известно даже то, что не было записано в бумагах Цитадели. Оноре был человеком исключительно бессовестным. Похоже, он не останавливался даже перед тем, чтобы убивать своих братьев по ордену, когда это было необходимо. Уничтожить его честной стрелой было бы слишком милосердно.

Фингайн провел рукой по каменной крышке саркофага. На мягком песчанике было неровными буквами выцарапано имя примарха. Даже по меркам людей это была плохая работа. Титул рыцаря не значился. Его герб был изображен на камне дешевой красной краской. Там были Дуб Крови и лев. А над ними – голова единорога. Увидев герб рыцаря впервые, он возмутился. Как может такое чудовище выбирать себе в качестве герба единорога, символ чистоты и благородной души? Но чем больше он узнавал об Оноре, тем больше начинал понимать извращенный характер того. Этот герб был очень к месту, если рассматривать его… не без задней мысли. На гербе была изображена только голова единорога. Значит, он обезглавил благородное животное. Таков Оноре! Только так и можно это рассматривать.

Фингайн принес лом, чтобы заглянуть в саркофаг. Он ожидал от Оноре любой подлости. И хотел быть уверенным до конца. Рыцарь лежал в гробу всего три дня. Говорили, что он неудачно упал и сломал себе шею на лестнице. Маураван не верил этим слухам. Это было не похоже на Оноре. Фингайн разговаривал со слугой, работавшим на кухне в доме, где поселился гептарх Жиль. Мужчина клялся всеми святыми, что не видел Оноре уже несколько недель. И, прикрыв рот рукой, шептал, что между примархом и гептархом произошла серьезная ссора. Оноре умер за день до того, как Жиль покинул припортовую крепость.

То, что его не положили в свинцовый гроб, чтобы отправить тело в Валлонкур, могло означать две вещи. Либо в гробу лежал не тот человек, либо примарх так низко пал в глазах своих братьев-рыцарей, что ему отказали в этой последней чести.

Фингайн изо всех сил оперся на лом. Саркофаг открылся с негромким скрипом. В воздухе распространился отвратительный запах. Эльф поднял фонарь, чтобы рассмотреть повнимательнее то, что там лежало. Этот мужчина явно был мертв более трех дней!

Мауравани задержал дыхание. Дешевый каменный саркофаг не был воздухонепроницаемым. На теле копошились мерзкие черви. Лицо мертвеца невозможно было опознать. Но цвет и длина волос совпадали с тем, что он знал об Оноре. Правая рука отсутствовала, обрубок зажил много месяцев назад.

Рост и общие пропорции в целом соответствовали описанию примарха. Впрочем, лежавший в гробу человек сильно отощал. Одежды его были грязными. На нем не было доспеха, только нагрудник с циничным гербом – вот и все, что ему оставили.

Фингайн поднял плату кирасы и разорвал поношенные одежды. То, что он увидел, потрясло его до глубины души. Он отвернулся. Вдохнул воздух через рот. Вот почему труп был таким худым! Мужчину тяжко пытали. Похоже, с него живьем срезали плоть и обрабатывали раны так, чтобы скорая смерть не наступила. Обеих икр не было. Других частей тоже… Должно быть, это происходило по приказу гептарха. Они чудовища, все они, эти князья Церкви. Один хуже другого!

Фингайн вынул предпоследнюю стрелу из своего колчана и положил ее рядом с трупом. Ему очень хотелось оказаться наконец в лесах на Голове Альва и навсегда повернуться к миру людей спиной. Осталось последнее.

Он положил нагрудник на место и закрыл тяжелый саркофаг. Скоро его работа будет завершена.

Бумажная война

Эрек в отчаянии смотрел на груды бумаги, возвышавшиеся на столе. В прошлом он любил посмеяться над Гисхильдой, поскольку этой частью дел всегда занималась она. Ей это нравилось, поскольку позволяло не покидать своих покоев.

Со времен возвращения из Альдарвика она избегала его как могла. Ни разу за все прошедшие с тех пор луны не лежал он с ней. Впрочем, и рыцарь все это время не показывался. Он крал сердца фьордландцев своими подвигами.

Эрек отодвинул бумаги в сторону. Когда наконец родится наследник, все изменится, думал он. Гисхильда тоже наверняка станет относиться к нему совершенно иначе.

Он и ждал часа рождения, он и сильно боялся этого. Не узнает ли он лицо рыцаря в чертах своего ребенка? И что тогда делать? Другие тоже наверняка могут заметить это.

Король выглянул в окно. Солнце стояло высоко в небе. По ту сторону крепостных стен собирали сено. Сейчас ему гораздо больше хотелось оказаться в поле с косой: честная работа и все черные мысли разлетелись бы прочь. До захода солнца это еще не случится, так сказали женщины.

Эрек вздохнул. Сейчас он не мог покинуть дворец. Ведь может статься, что ребенок родится до заката.

Роксанна часто приходила к нему в последнее время. Трижды рассказывала ему историю рождения Снорри. Вещи, которые совершенно не хотелось слышать Эреку. Наверняка она желала всего лишь успокоить его и подготовить к родам жены, но добилась прямо противоположного. То, что женщины из их рода никогда не рожают днем, – это еще самое безобидное. Может быть, все дело в том, что у Роксанны черные волосы? Может быть, черноволосые рожают детей ночью? А светловолосые – днем? Как же мало он знает обо всех этих женских делах! Ведь в его деревне считалось дурным знаком, если ребенок рождался в темное время суток. Такие озорники обладали дурным характером и плакали больше, чем дети, приходившие в этот мир при свете дня. Он подумал о том, под какой несчастливой звездой родится его сын. В стране враг. Скоро орденские рыцари пойдут на Фирнстайн. Может быть, нужно помолиться богам, чтобы это оказалась дочь. Ее можно было бы однажды выдать за князя-священнослужителя. Если рыцари ордена потеряют в этой стране слишком много людей, то, быть может, передумают и пойдут на переговоры.

Эрек задержал дыхание и прислушался. Ему послышалось или же это кричала Гисхильда? Снова стало тихо.

Он взял со стола один из листков бумаги, чтобы отвлечься. Буква за буквой продирался он через строчки. Просто невероятно, что существуют люди, которые читают ради удовольствия! Речь шла о наемнице, убитой эльфийской стрелой. Почему его обременяют подобными вещами? И какое же решение нужно принять? Похоже, эта баба подвизалась выступать на дуэлях вместо других людей. Богатые трусы любят сражаться подобным образом. Нужно издать закон, вынуждающий дуэлянтов самих держать в руках меч. Может быть, родственники какого-нибудь честного парня, которого заколола эта баба, решили отомстить и наняли убийцу? Удивляет только то, что эльфы идут на такие вещи. Если бы кентавр или кобольд, он бы не удивился. Но эльфы…

Он отложил бумагу в сторону. Подумал о фехтовальщице, которую нашли в переулке. Стрела вошла в грудь спереди. Если бы ей стреляли в спину, он, может быть, и предпринял бы что-либо. Но, в общем-то, все было честно. Мысль о залитой кровью женщине пробудила воспоминания об историях Роксанны о рождении Снорри. Если верить ей, то штурм обороняемой бреши в крепостной стене – легкая прогулка по сравнению с теми родами. Она тогда едва не умерла. Гисхильда была свидетельницей тех родов. И он знал, как страшно ей было. Насколько он ее знал, королева сейчас гораздо охотнее отправилась бы в бой. Он должен быть с ней! Но женщины не терпят мужчин поблизости от роженицы.

К счастью, с ними Морвенна. Темная, скупая на слова. Но Роксанна очень высокого мнения о ней. Королева-мать, вероятно, умерла бы, если бы в ту далекую зимнюю ночь не пришла Морвенна, чтобы помочь Снорри появиться на свет. Но мальчик умер так рано… Может быть, если ребенку на свет помогает родиться эльфийка, это приносит несчастье? Может быть, она нарушила планы богов и прогневила Лута?

Стук в дверь. Прежде чем Эрек успел что-либо сказать, дверь распахнулась. На пороге стояла служанка с окровавленными руками, не решаясь войти в комнату. Нет, это не служанка. Это повитуха. И она плакала!

– Идемте, господин. Идемте скорее!

Страх

Как больно! Она привыкла к боли, но ведь это совсем другое…

– Дыши. Дыши спокойно. – Морвенна стояла рядом, внимательно наблюдая за ней.

Гисхильда уже не могла слышать этого! Она ведь старалась, но ощущение было такое, словно из нее лез кочан капусты. Боль, а потом лица двух повитух… Она заморгала. Куда подевалась вторая повитуха?

– У нее слишком сильное кровотечение.

Кто это прошептал? Гисхильда оглядела лица вокруг. Стоявшей рядом повитухе было страшно. Почему она не может взять себя в руки?

Вот опять. Она закричала. Такое ощущение, что ее вот-вот разорвет.

– Она слишком сильная. Она раздавит ребенка во время родов.

Это Морвенна! Она узнала акцент эльфийки. Каждый раз, когда она смотрела на кого-то, все замолкали. Или шептались. «Но ведь у меня со слухом все в порядке, – зло подумала Гисхильда. – Я очень хорошо слышу, что они говорят!»

Боль вернулась. Женщина выгнулась дугой. Закричала.

Внезапно рядом возник Эрек. Склонился над ней. Он смотрел на нее, улыбаясь. Он был единственным здесь, кто улыбался. Погладил ее лоб.

– У тебя получится, – уверенно произнес он. – Ты побеждала и не в таких сражениях.

На глаза Гисхильды навернулись слезы. Она не хотела плакать, Но поделать с собой не могла ничего.

Теперь он взял ее за руку.

– Я с тобой.

Гисхильде показалось, будто она падает. Она не боролась с этим. Слишком слабой она себя чувствовала. Над ней склонилась Морвенна. Эльфийка коснулась ее живота. Одна из повитух подняла полотенце, чтобы она не видела, что с ней делают. Она испуганно взглянула на Эрека. Он излучал уверенность, которая была лучше тысяч слов. Один его вид придал ей сил. Он – ее судьба. И он хороший муж. Нужно лучше обращаться с ним, быть ласковее. Он так часто помогал ей. Где, интересно, Люк? Пустят ли его к ней? Вероятно, это будет решать Эрек. Она скучала по Люку, по его объятиям… Но нельзя просить Эрека, чтобы он впустил ее рыцаря. Не теперь. Нет, никогда! Нужно лучше обращаться со своим мужем…

Внезапно она услышала крик. Какой-то крякающий. Сначала слабый, потом решительнее.

Она увидела, как судорожно сглотнул Эрек. Его глаза влажно блестели. Он сжал ее руку.

– Ты сделала это! У нас сын!

Гисхильда попыталась подняться, чтобы посмотреть на ребенка, но была слишком слаба и не смогла поднять даже голову. Они уносят ребенка! Что происходит?

– Они купают его, – спокойно произнес Эрек, словно прочтя ее мысли.

Убрал с ее лица мокрые от пота пряди волос. Наверное, она ужасно выглядит. И, несмотря на это, он смотрел на нее, преисполненный светлой любви. Она отвела взгляд. Она не заслужила его.

Морвенна вернулась к ней.

– Если не считать ушей, то это воистину красивый ребенок. – Она протянула ей маленький сверток.

Гисхильда впервые услышала шутку из уст мрачной эльфийки.

Королева взяла ребенка на руки. Лицо у него было совсем красное. Глаза открыты. Один смотрел на нее, второй – куда-то в потолок.

– Он здоров?

Морвенна негромко рассмеялась.

– Не переживай. С новорожденными такое часто бывает. Это может длиться несколько дней. Им еще нужно учиться смотреть обоими глазами в одну точку. – Она посмотрела на Эрека. – Он похож на тебя, король. Надеюсь, он будет немного красивее.

Эрек рассмеялся. И Гисхильда услышала в его смехе отчетливое облегчение. Наконец-то все позади! Она смотрела на их сына. В нем действительно было что-то от Эрека. На глаза снова навернулись слезы. Она просто ничего не могла с собой поделать. Нельзя испытывать разочарование! На протяжении всей беременности она убеждала себя, что это ребенок Люка растет в ее утробе. Она думала о времени, проведенном на озере Отраженных Облаков. Она была так уверена, что ребенок был зачат в те дни!

– Не нужно больше плакать, – тепло произнес Эрек. – Все позади. И ты сражалась храбро. Как в битве!

Она смотрела на него сквозь пелену слез. И ей стало стыдно. Он даже не догадывался, отчего она плачет. Или ведет себя настолько по-рыцарски, что просто делает вид? Он снова удивил ее. Хороший муж.

– Можно мне тоже посмотреть на внука? – На постель рядом с ней опустилась Роксанна.

За последние месяцы мать сильно постарела. Ее черные волосы пронизывали седые пряди. Она взяла ребенка на руки и прижала к себе.

– Нужно назвать его Снорри, как твоего брата. Снорри Эрексон. Хорошее имя!

Гисхильда удивленно посмотрела на мужа. Она любила своего младшего брата. Но ему не повезло в жизни. Разумно ли называть малыша так?

– Чудесная идея! – согласилась Роксанна, прежде чем Гисхильда успела что-либо сказать. – Снорри Эрексон! – Она принялась укачивать ребенка. – Имя воина. Когда-нибудь ты станешь важным человеком, совсем как твой отец.

Гисхильда видела, как приятно было Эреку слышать слова ее матери. И она не возразила ничего по поводу имени. Это не сын Люка. Так что пусть решают они.

– А сейчас матери нужен покой! – произнесла Морвенна тоном, не терпящим возражений. – Во время родов она потеряла много крови. Ей нужно поспать, чтобы снова набраться сил.

Она потеряла много крови? Страх снова вернулся. Вот почему она так слаба!

– Не переживай, дочь человеческая! Я присмотрю за тобой. Я долго ждала, прежде чем вмешаться. Может быть, слишком долго… Всегда лучше, когда мать производит дитя на свет своими силами. Но не переживай. Все в порядке.

Ратный червь

– Эта проклятая труба будет стоить нам жизни! – ругался Аппанасиос.

– Я хочу посмотреть, что происходит там, внизу, – возразил Люк, не теряя спокойствия.

Он рассматривал знамя маленькой флотилии, поднимавшейся по фьорду. На палубах кораблей кишмя кишели аркебузиры. Они служили фланговой защитой для ратного червя. Вторая, меньшая группа галер виднелась примерно в двух милях к северу, выступая в качестве головного отряда.

– Неужели лучше, когда видишь их в большем размере? – Кентавр нервно охлестывал себя хвостом.

Что-то кольнуло Люка в спину. Он заморгал. Проклятые комары. Господь не дает ничего, не требуя платы. Фьордландия летом была прекрасна. Здесь, у Гонтабу, горы совсем недалеко от воды. Перед ними простирались луга и холмистая, поросшая лесом местность. Город на горизонте окружали небольшие поля. Небо было цвета голубоватой стали. В воздухе витал аромат сосен и свежескошенного сена. Это был бы идеальный день и чудесный пейзаж, если бы не проклятые комары. Они такие маленькие, что их почти не видно. А их жажда крови просто ненасытна. Как-то вечером Люк насчитал на своей коже девяносто семь укусов. И это только в тех местах, которые он мог видеть!

– Тебе стоит натереться соленой водой, – произнес Аппанасиос. – Больше ничего не помогает.

«Или, может быть, конским навозом», – подумал Люк. Его товарища, на удивление, комары щадили. И он никогда ничем не натирался.

– Тебе следовало бы отнестись к предупреждению Фенрила серьезнее.

Люк не думал о том, чтобы сложить подзорную трубу. Эльф предупреждал их, что иногда солнечные блики на полированной линзе подзорной трубы видны на расстоянии. Люк выкрасил трубу в черный цвет, чтобы она была менее заметна. Но с линзой ничего нельзя было поделать. Может быть, можно завесить ее тонким лоскутком ткани?

– Ты видишь это там, внизу?

– Да, – устало пробормотал он.

Он заметил разведчиков. Отряды конных аркебузиров регулярно патрулировали оба берега фьорда. С каждым днем их становилось все больше. И с каждым днем они отваживались заходить все дальше и дальше в холмы.

Но Люк продолжал наблюдать за войском Церкви. Он хотел видеть все, а для этого ему нужна была подзорная труба! У Фенрила, похоже, орлиные глаза. И вообще он временами похож на птицу. Аппанасиосу же, напротив, достаточно было беглого взгляда. Кентавр вообще не хотел точно знать, сколько полков и конных эскадронов маршируют внизу. Или сколько орудий везут в обозе. Одного-единственного взгляда на ратного червя было достаточно для того, чтобы понять, что численное превосходство просто сокрушительно. В поле эту армию не победить!

Время от времени Брандакс посылал нескольких черноспинных орлов, с кобольдами на спине, покружить над войском. Как и годы назад, в бою за Цитадель, они сбрасывали стальные болты, пробивавшие шлемы и доспехи с такой легкостью, словно они были из бумаги. Это помогало кобольдам внести беспорядок в маршевую колонну. Но остановить войско таким образом было невозможно. Это были словно комариные укусы. И Люку такой стиль борьбы казался крайне нерыцарским.

Группа людей спешила к берегу фьорда. Юноша развернул трубу. Одетые в голубые рясы священнослужители сопровождали несколько семей. Была с ними и группа солдат с пиками и аркебузами. Но они держались в стороне от остальных.

Один из священнослужителей забрел во фьорд по бедра. За ним последовала женщина. Когда она оказалась перед ним, он окунул ее головой в воду. Теперь она принадлежала к числу огромной паствы Церкви Тьюреда. Люк радовался тому, что посвящаются женщины и мужчины из всех деревень. Каждый, кто переходил на сторону Церкви Тьюреда, получал гарантии того, что его имущество не тронут. Кроме того, существовала премия в три золотых для каждой головы, опускавшейся во фьорд. Золото выдавали главе семьи.

Церковь училась на ошибках, допущенных в Друсне. Она обращалась с жителями Фьордландии строго, но справедливо. Вчера вечером Люк наблюдал за тем, как на большом дубе на берегу фьорда вздернули мародера. За процессом наблюдали несколько полков.

Люк хлопнул себя по щеке. Проклятые комары!

– Много перебежчиков, – проворчал Аппанасиос. – Трусы!

«Тот, кто уходит с дороги этого ратного червя, вовсе не трус, – подумал Люк. – Он просто поступает единственно разумным образом».

Месяц назад город покинули первые группы рабочих. Тогда их было всего несколько сотен. Они корчевали деревья, срывали покрытие дорог и стаскивали песок и щебень. Они строили мощеную дорогу шириной в пять шагов. Передовые группы рабочих уже отодвинулись на несколько миль от города.

Все внизу происходило с точным расчетом. Войско продвигалось вперед очень медленно, проходя в день не более двух миль. И из ворот Гонтабу все время выходили новые и новые полки. Это было невероятно. Пугающе!

Только вчера в гавани бросили якорь семнадцать больших кораблей. Маленькие береговые парусники Люк даже не считал. В гавани тоже шло строительство. Строились новые причалы и склады. За крепостными стенами за зиму были построены два кирпичных завода, большая лесопилка и перестроены некоторые ремесленные мастерские. Люк знал, что все там, внизу, каким-либо образом связано с войной. Но вселение церковных войск обогащало жителей города. Люк сам там пару раз был и видел все своими собственными глазами. Солдаты платили за все, и платили хорошо.

Только немногие фьордландцы ушли на север, чтобы искать защиты за стенами Фирнстайна. Тот, кто видел ратного червя, понимал, что ничто и никто не сможет остановить эту армию. Люк долго не понимал, почему орденские рыцари не начали наступление еще весной. Но теперь все было ясно. Церковь демонстрировала сталь. Всю свою огромную мощь. А потом демонстрировала золото.

Об орлах и уборных

– Там, впереди, я вижу Лилианну. Приведи ее ко мне!

Молодой адъютант послушно бросился вперед, чтобы забрать рыцаря Древа Крови из окружения капитанов. Она избегает его, это Жиль понимал. Но сегодня он не станет сердиться, решил гептарх. Он пребывал в таком прекрасном расположении духа, что испортить его не могли даже надоедливые комары. Страна ему нравилась. Он не совсем выздоровел, но ему было значительно лучше, чем во время пребывания в Вороньей Башне. Было просто поразительно, какой мощью располагает Церковь. Находиться самому в гуще событий – совсем не то, что получать в Анискансе депеши о ходе войны. Здесь он видел власть своими собственными глазами.

По новой дороге постоянно маршировали полки. Куда ни кинуть оком, повсюду только солдаты и священнослужители. И люди здесь положительно настроены по отношению к Церкви. Просто любо-дорого глядеть, как они причащаются во фьорде! Конечно, Жиль сознавал, что втайне они продолжают молиться своим богам. У Церкви многолетний опыт миссионерства. Обычно сменялось два, а то и три поколения, прежде чем последние языческие обычаи полностью исчезали или переплетались с Церковью благодаря культу мученичества. Но Фьордландия была на верном пути.

К сожалению, пока никто не оказывал сопротивления. Иногда разведчики обеих сторон сталкивались в короткой схватке, но эти бои проходили в лесах или ущельях, где ничего нельзя было разглядеть. А Жиль так радовался возможности надеть доспехи и отправиться в бой. Он никогда не делал этого раньше. Он знал о войне по книгам и депешам своих конных связных.

Он с некоторой грустью посмотрел на вешалку для доспехов, стоявшую рядом с карточным столом. Ювелирной работы шлем и тонкий нагрудник – больше таскать с собой он не мог. В конце концов, он не собирался сражаться в первом ряду, где существовала серьезная опасность. Это можно предоставить молодым. А его место – холм полководцев, с которого распоряжались войсками командиры в развевающихся на ветру плащах. Этот день еще наступит, утешал себя он. Когда-нибудь эти чертовы язычники прекратят прятаться.

Лилианна ступила под балдахин. На ней была рубашка, коричневые кожаные брюки и высокие сапоги. Едва достигающие плеч волосы распущены. На ней не было никаких доспехов, даже набрюшника, доказывавшего ее ранг офицера. Эта женщина-рыцарь от Древа Крови слишком фривольна, подумал гептарх. Нужно будет что-нибудь предпринять против этого, когда война будет закончена. Не подобает женщине разгуливать в таком виде. И особенно следовало уделять внимание своему внешнему виду, будучи полководцем. В конце концов, она должна подавать пример своим ребятам и не подстрекать таким распутным поведением простых солдат к вольным поступкам. Иначе войско скоро будет выглядеть, как кучка бродяг!

Он указал на дубовые доски в два дюйма толщиной, скрытые под тканью балдахина, чтобы они не были видны с воздуха.

– Что ты собираешься предпринять против орлов, сестра? Мне хотелось бы передвигаться свободно.

Комтурша указала на большую крытую повозку, стоявшую неподалеку на пастбище.

– Под брезентом спрятан фальконет, небольшая серпентина с длинным вытянутым стволом. Она стреляет пулями меньше куриного яйца. Дно повозки особым образом укреплено, а над фальконетом мы сконструировали лафет, позволяющий поднимать ствол вверх под большим углом. К сожалению, в данный момент у нас всего семь таких орудий. Зимой я приказала укрепить шестьдесят повозок для их установки. Если Мишель справится со своей миссией в Валлонкуре, то привезет порядка шестидесяти орудий из арсеналов Змеиной лощины. Они пригодятся также во время осад, поскольку стреляют очень точно.

Жиль был впечатлен. Хоть эта комтурша и одевается, как шлюха, но полководец она опытный и умелый, это вне всякого сомнения.

– А фальконеты, они что, способны снять орла с неба?

– Непременно, брат. Хотя их нужно применять в большом количестве, чтобы добиться успеха, поскольку в быстро движущуюся цель, такую как птица, попасть очень трудно.

Гептарх кивнул, словно был очень хорошо знаком с военными тонкостями.

– Я весьма доволен твоей работой, сестра. Чем ты занималась, когда я потревожил тебя?

Она самодовольно улыбнулась.

– Указывала некоторым командирам, где вырыть выгребные ямы.

Сначала Жиль счел это шуткой, но она ничего больше не объяснила.

– Выгребные ямы… – Ему с трудом удалось сохранить спокойствие.

Он был почти уверен, что она дурачит его. У нее бойцовский дух, это он замечал и во время предыдущих встреч.

Очевидно, ей доставляло удовольствие обманывать его. К счастью, адъютант был единственным свидетелем их разговора.

– Вот как, выгребные ямы, – снова повторил он.

– В данный момент выгребные ямы имеют для нас большее значения, чем фальконеты, – небрежным тоном произнесла она. – Не знаю, задумывался ли ты когда-либо о том, какую огромную гору фекалий оставляет в каждой долине войско, подобное этому.

– Признаюсь, я очень редко задумываюсь об испражнениях солдат, – холодно ответил он.

– Вот почему этим занимаюсь я. Выкопать достаточно выгребных ям в таких местах, чтобы они не испортили питьевую воду, – очень важная задача. Еще не дойдя до Фирнстайна, мы можем потерять четверть войска из-за холеры и прочих гадостей, если тщательно не спланировать все. Столько вреда орлы не нанесут нам даже за год, хотя я признаю, что для морали воинов очень плохо, когда они так беззащитны перед атаками врага, от которого нельзя защититься.

– Холера…

Впервые за последнее время Жиль задумался над тем, разумно ли было присоединиться к походу. О военных делах он знал мало, но в болезнях внутренностей разбирался. Вспышка холеры унесет тысячи жизней. И первыми умрут дети, старики и слабые.

– Теперь я спокоен, потому что у меня такой старательный полководец. Пожалуйста, извини, что помешал тебе заниматься делами из-за своего неуемного любопытства. Больше я тебя не буду задерживать.

Она поклонилась и удалилась. Жиль хорошо представлял себе, что она думает о нем. Для этого похода она еще понадобится. А потом нужно будет подыскать ей отдаленное комтурство. Место, где много неприятностей и мало солдат, которыми можно распоряжаться. Если в мирное время ей станет скучно, то это будет опасно. Ей недостает дипломатичности. А для запутанных интриг, которые были повседневностью в Анискансе, она явно не создана. Однако он знал, что солдаты очень чтят ее. Даже рыцари Древа Праха все больше и больше проникаются к ней расположением – так сообщали его шпионы. После окончания войны ее нужно будет лишить командования!