Текст книги "За морем"

Автор книги: Беатрис Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)

«Как ни странно, да. Мне на 79-ю».

Ответ пришел незамедлительно.

«Мой дом 52 по 74-й Восточной. Сможете завезти?»

«Конечно. Какая квартира?»

«Просто дом».

Ну да, целый дом. Собственное частное здание на Манхэттене. Почему бы нет?

У меня задрожали пальцы. Скверное дело. Выходит все в высшей степени глупо. Мне не стоит это делать…

«О’кей, буду через полчаса».

Амьен

Сильная, уверенная рука Джулиана обхватила меня вокруг талии, поддерживая у окна. Я попыталась высвободиться, но меня снова вырвало желчью, и единственное, на что теперь хватало моих сил, – это хотя бы не повалиться на пол. На висках выступили капельки пота.

– Простите, – выдохнула я, отстраняясь назад.

– Вы больны. Вам нужно присесть.

– Нет, мне уже лучше, правда. Я лишь немного голодна.

– Завтрак сейчас принесут. Я только… – Он озадаченно запнулся.

Я оцепенело глядела в пол, вцепившись в старую голубую вазу, полную рвотной массы, состоящей непонятно из чего, учитывая, что я ничего не ела в последние восемнадцать часов.

– Даже не представляю, что вы можете обо мне подумать, – произнесла я, пряча вазу за юбкой.

Джулиан кашлянул.

– Я думаю, вам сейчас надо присесть. Давайте-ка, – добавил он, выхватывая у меня емкость, – отнесу к мойке.

– О что вы… – забеспокоилась я, но было уже поздно.

Я добрела до дивана и опустилась на него, обхватив голову руками. Все, казалось, шло к полному фиаско, и хуже всего было то, что я теряла время – самое драгоценное, что у меня имелось.

«Думай, Кейт. Думай!»

Дверь открылась, и в комнату вошел Джулиан, уже избавившийся от вазы. Я выпрямилась на диване, попытавшись ему улыбнуться, как-то стряхнуть с себя неловкость. Это оказалось легче, чем я ожидала. И прежде всего потому, что после рвоты почувствовала себя намного лучше.

– Врач скоро будет, – сообщил Джулиан.

– На самом деле в этом нет надобности. Я… – и запнулась, не зная, что сказать дальше.

– Вот-вот подойдет хозяйка, – добавил он.

Заложив руки за спину, Джулиан застыл в центре комнаты в плотно надвинутой на голову фуражке. Глядя на него, я заметила, как слабая тень кадыка приподнялась и опустилась вдоль линии горла, так мимолетно, что, даже просто моргнув, я могла это движение и не заметить.

При виде такой его невозмутимости я непроизвольно расслабилась всем телом и даже предположила, что уже завоевала хоть какую-то власть над ним. Скромно положив руки на колени, я чуть наклонила голову и ласково произнесла:

– Большое спасибо за вашу доброту, капитан Эшфорд! – Я заметила, как его глаза задержались на мгновение на моем припухшем горле. – Вы удивительный человек.

Джулиан замялся.

– Прошу меня простить, но боюсь, вы ставите меня в неловкое положение. Может, мы с вами уже встречались?

На губах у меня возникла полуулыбка.

– Встречались? Не совсем.

– И все же вам известно мое имя.

– Да, известно.

Джулиан нарочито промолчал, и я сообразила, что он ждет, когда я наконец представлюсь. Что же мне было ему сказать?

В этот момент кто-то тяжелым шагом вошел в комнату, скрипнув несмазанными петлями. Глянув на дверь, я обнаружила дородную женщину в длинном линялом платье и в переднике, державшую в руках заставленный поднос. Вид у нее был определенно неприветливый.

– Une fille!.. – накинулась она на Джулиана.

С моим ущербным школьным французским я все же могла понять ее слова: «Вы привели… девку!»

На этом речь хозяйки, похоже, истощилась, дама с шумом опустила поднос на обшарпанный деревянный стол в углу гостиной и злобно сверкнула на меня глазами.

– A suffit, madame,^[20] – заговорил Джулиан. – Ей нездоровится, и с минуту на минуту явится доктор. Благодарю вас за чай.

Дама, ворча, удалилась, старательно вытирая руки о фартук, словно пыталась уберечься от некой заразы, которую якобы могла от меня подхватить.

– Теперь у вас еще и неприятности с квартирной хозяйкой, – посетовала я. – Мне ужасно жаль.

– Не переживайте, все в порядке. Выпьете чаю?

– С большим удовольствием. Спасибо.

Джулиан наполнил чашку.

– Молока?

– Нет, благодарю.

– Вы уверены? Боюсь, сахара нет. – Привычным движением он удалил ситечко с заваркой и подал мне чай. – Режим экономии.

– Ничего страшного. – Фарфоровая чашка обожгла мои ледяные пальцы благословенным жаром, я быстро подняла ее к губам.

– Может быть, хлеба?

– Да, спасибо.

Он отпилил кусочек от багета и предложил мне. Я пыталась поначалу сдерживать себя и есть спокойно, однако тошноту сменил такой невообразимый голод, что в итоге я с жадной, нескрываемой ненасытностью набросилась на хлеб.

– Ну как? – спросил Джулиан, опустившись в кресло возле дивана. – Вам получше?

– Извините. Вам, должно быть, кажется, я напускаю на себе чрезмерную таинственность?

– Я бы так не сказал, – чуть склонил он голову.

– Конечно же, вы хотите знать, кто я такая. Возможно, вы думаете, что я шпионка или еще того хуже. – Я натянуто рассмеялась. – Хуже! Даже не представляю, как это может быть хуже. Однако никакая я не шпионка, капитан Эшфорд. – Чашка задрожала в моих руках. – Я…

В комнату постучали.

– Войдите, – отозвался Джулиан, не сводя с меня глаз.

Я перевела взгляд на дверь.

– Здравствуйте, лейтенант Уорвик, – сказала я. – Вы привели врача?

Тот замер в дверях, изумленно уставившись на меня.

– Какого дьявола ей известно мое имя? Кто она такая?

– До этого мы пока что не добрались, – сказал Джулиан и посмотрел на другого мужчину, который тоже вошел в дверь, следом за худощавым Артуром Гамильтоном. – Vous êtes le medecin?^[21]

– Oui. C’est la fille, là?^[22]

– Oui.

Джулиан принялся описывать симптомы моего недомогания, а доктор подступил ко мне, прищурившись с бесстрастным интересом.

– Мсье, ничего страшного, – сказала я на своем хромающем французском. – Я просто устала и голодна.

– Рвота была? – уточнил он. По крайней мере так я поняла его слова, сопровожденные быстрым жестом, универсальным для подобного симптома.

– Да, немного, – ответила я. – Со мной такое случается, когда я голодна.

Он кинул на меня знающий взгляд, и я поспешно опустила глаза, напуская на себя скромность.

– Я послушаю ваше сердце и легкие, – заявил он, извлекая стетоскоп из черного кожаного саквояжика – самого настоящего докторского чемоданчика! – и приступил к обследованию.

Я сидела в продавленной ямке потертого бархатного дивана, старательно дыша в своем обычном ритме. Слушал он долго и внимательно, водя холодным металлическим оголовьем стетоскопа по моей спине. Потом врач осмотрел мои глаза, горло, наконец выпрямился и пронзил Джулиана резким взглядом:

– Как и ожидалось, с ней все в порядке.

– Как ожидалось? – недоуменно переспросил тот.

Доктор открыл было рот, но я его опередила:

– Это из-за голода, не правда ли, мсье?

Доктор, вскинув брови, снова повернулся, проницательно изучая мое лицо:

– Да, из-за голода. И сколько времени мадам ничего не ела?

– Где-то день. Я была в дороге. – Не сумев припомнить французское слово для «путешествия», я изобразила его шагающими по дивану пальцами, и врач понимающе кивнул.

– Ей требуется поесть, – сказал он, вновь обратив взгляд на Джулиана, – и отдохнуть.

– Что ж, вполне логично, – сказал Уорвик по-английски и вопросительно уставился на меня: – Так где в этом городке живут ваши друзья?

– Видите ли, боюсь, таковых у меня просто нет, – ответила я. – Но мне уже совсем хорошо. Я просто переутомилась в пути, только и всего, и я премного благодарна вам обоим за заботу. Но могу ли я, прежде чем уйти, побеседовать с капитаном Эшфордом наедине?

Они переглянулись.

– Да, разумеется, – молвил Джулиан. – Может… Но ведь вам необходимо подкрепиться. – Он глянул на Уорвика. – Что же я не отвел ее позавтракать в «Кошку»? Они ведь наверняка уже открылись.

– Ты это серьезно, Эшфорд? Она ведь может быть кем угодно! Может…

– Прошу прощения… – Я поднялась, всем своим видом являя гордое достоинство: длинная шея, прямая осанка, плечи разведены. – Я вовсе не желала злоупотреблять вашей добротой. Мне лишь нужно перемолвиться парой слов с капитаном Эшфордом, и я тронусь в путь.

– Уорвик, ты болван, – буркнул Джулиан, вскочивший на ноги в то же мгновение, как я оторвалась от дивана. – Она совершенно благовоспитанная девушка, ты и сам это ясно видишь. Война всем нам создает трудности и неудобства, и как раз тебе-то следовало бы проявить чуточку больше гуманности, нежели кому другому. Лично я теперь желаю убедиться, что эта девушка будет обеспечена приличным завтраком и пристойным жильем.

– В самом деле, Уорвик, – подал голос Гамильтон. Все это время он застенчиво, роняя с плаща крупные капли влаги, стоял в стороне, с настороженностью и в то же время сочувствием на лице следя за их перепалкой. – Я тоже не вижу ни малейших поводов для подозрений. Эшфорд пытается лишь обойтись с этой бедняжкой как настоящий джентльмен. – Последнее слово он особенно заметно прогнусавил, вообще выделяясь из друзей сильным носовым акцентом.

– Что ж, отлично, – сказал Уорвик Джулиану, демонстративно меня игнорируя. – Не забывай только, что с десяти утра у нас по плану Макгрегор с Коллинзом.

– Уверяю тебя, я надолго не задержусь.

Джулиан повернулся к доктору, который с выжидающим видом стоял на прежнем месте, и о чем-то спросил его приглушенным голосом.

– Прошу вас, – торопливо сказала я и потянулась за плащом. – Я вовсе не так нуждаюсь…

Однако Джулиан уже решительно вложил что-то в ладонь медика, после чего подхватил наши плащи и повел меня к выходу – мимо Гамильтона, почтительно отступившего на шаг, и мимо Уорвика, вонзившегося в меня злобным взглядом. Я ответила ему тем же. После трех лет на Уолл-стрит уж я-то умела изобразить железный альфа-взгляд.

Определенно, Джеффри Уорвик меня невзлюбил.

Хотя, впрочем, я и никогда ему не нравилась.

ГЛАВА 3

Дом Джулиана оказался не совсем тем особняком, что я ожидала увидеть. В беспощадной арифметике манхэттеновской недвижимости люди обычно покупают лучшее из того, что могут себе позволить. Иерархия собственности стоит точнехонько в один ряд с иерархией благосостояния. И легендарный инвестор с Уолл-стрит должен был бы обитать на самой что ни на есть вершине – в просторном жемчужно-белом здании в двух шагах от Пятой авеню, возможно, даже с бильярдной и отдельным входом для прислуги, или занимать этаж-другой, с зимним садом и живописными гротами где-нибудь на самом верху роскошных апартаментов на Парк-авеню.

Дом Лоуренса не являл собой ничего подобного. Находился он посередине между Мэдисон– и Парк-авеню, на тихой улочке, обсаженной деревьями, ничем не выделяющийся и никому не известный. С виду он был в точности как соседние дома: двадцать с лишним футов в ширину, с плавными линиями в стиле греческого возрождения,^[23] наполовину облицованный известняком, наполовину – кирпичной кладкой. Перед парадной дверью – крылечко в три ступени. На притолоке – табличка с вырезанным номером «52».

Я подняла руку, чтобы нажать на звонок, – и замерла. Сквозь стены до меня как будто донеслись звуки фортепиано – какая-то очень знакомая, переливчатая, оживленная и немного грустная мелодия. Шопен?

Я закрыла глаза. Когда я была совсем маленькой, отец частенько крутил пластинки с Шопеном, отказываясь расставаться с допотопным проигрывателем. Я уже много лет не слышала этой музыки, даже не смогла бы припомнить название – и все же мелодия была мне так же знакома, как и моя девчоночья спальня.

По тротуару, шаркая, приближалась одетая в темное фигура. Словно очнувшись, я стряхнула оцепенение и нажала на звонок. Музыка враз оборвалась.

Я услышала изнутри шаги, становящиеся все громче, наконец дверь открылась, обдав мне лицо теплым воздухом. Я ожидала скорее увидеть кого-то вроде дворецкого, однако передо мной предстал сам Джулиан – невероятно, собственной персоной! – в темно-синей водолазке и рыжевато-коричневых вельветовых брюках.

– Приветствую, – улыбнулась я.

– О здравствуйте! – ответил он. – Заходите.

– Не беспокойтесь, я лишь хотела вам это вручить.

Я выудила из сумки экземпляр переделанной презентации, полчаса назад сшитый Дэйвидом Дойлом.

– Спасибо, – кивнул Джулиан, принимая ее в руки. – Весьма признателен, что вы совершили такой крюк, чтобы мне ее завезти.

Он заметно замялся.

– Хм… Что ж, я, пожалуй, поеду. Дайте мне знать, если у вас возникнут какие-то вопросы. Я буду поглядывать в электронную почту.

Я хотела развернуться и уйти.

– Погодите… – остановил он меня. – Вы не против зайти на минутку, чтобы я мог быстренько ее просмотреть? – И Джулиан вдруг расцвел своей обезоруживающей улыбкой. – Мне бы совсем не хотелось прерывать ваше рождественское веселье своими нудными мейлами.

– О насчет этого не волнуйтесь, это в порядке вещей, – попыталась я улыбнуться в ответ. – Впрочем, у меня есть пара минут, если вам угодно, чтобы я подождала.

– Если вас это не затруднит…

– Что вы, нисколько.

Джулиан чуть отступил, пропуская меня в прихожую. Я ожидала увидеть обычный для холостяка ущербный интерьер с наводящими тоску пустыми стенами, выкрашенными назойливо белой краской. Однако передо мной предстало нечто совершенно иное. Прямо впереди – в конце прихожей с потертым от времени мраморным шахматным полом – убегала вверх лестница. По правую руку широкая арка вела в гостиную – просторную квадратную комнату с высоким потолком. Под каминной полкой из светлого мрамора приветливо горел огонь, по обе стороны камина расположились два пухлых диванчика. Стены, освещенные несколькими рассредоточенными по комнате лампами, были теплого золотисто-желтого цвета с нежно-кремовой отделкой. И везде стояли книги: в первую очередь, конечно, на полках, – но и случайными стопками кое-где на полу, на мебели. В целом все это выглядело очень уютно. По-домашнему.

Джулиан поспешил вперед и принялся торопливо убирать с одного из диванов книги.

– Извините, – суетился он, составляя их на пол, – даже не представляю, как они тут скапливаются. Плодятся все равно что кролики… Пожалуйста, садитесь. Позвольте ваш плащ. Могу я вас чем-то угостить?

Он явно нервничает, поняла я. И тут меня точно ударила, шокировав и напрочь парализовав мысль: Джулиан Лоуренс робеет и нервничает? Из-за меня?!

Прикоснувшись к моим рукам, он помог снять плащ, перекинул через спинку дивана.

– Спасибо, мне и так хорошо. Я вовсе не хотела упасть как снег на голову. Это Баннер предложил. Надеюсь, я не доставила вам неудобства?

– Ни в коем случае! Садитесь. Вы точно не хотите, чтобы я вам что-нибудь принес?

– Нет-нет, правда. Я лишь на минуточку.

Джулиан улыбнулся – слабой, едва заметной улыбкой – и взял со столика у стены папку с презентацией.

– Что ж, тогда приступим, пожалуй? – предложил он, усаживаясь на диван напротив. На хозяине оказались старые, разношенные мягкие тапочки-мокасины, удобно огибающие ступни.

Ненадолго воцарилось молчание. Откинувшись на спинку дивана, Джулиан принялся перелистывать страницы, всецело углубившись в презентацию. Я опустила взгляд на стопку книг у моих ног и, прищурившись, попыталась разобрать названия на корешках.

– Ага, вот. Вижу, что вы сделали, – через пару мгновений сказал Джулиан. – Любопытно. То есть вы разбили это на два сценария развития ситуации…

– Да, условные допущения в сносках.

– Взгляните-ка сюда, – встрепенулся он. – Если продажи будут сильно расти в соответствии с лучшим вариантом… Погодите, я возьму ноутбук…

Поднявшись, Лоуренс неслышно отступил в дальнюю часть комнаты и отворил раздвижные двери, открыв моему взору похожую на библиотеку комнату с бесчисленными рядами книг. От любопытства я вытянула шею, следя за хозяином. Он подошел к столу у дальнего окна, отключил от сети ноутбук и вернулся с ним в гостиную.

– Не возражаете? – спросил он меня.

– Нет. Конечно, нет.

– Я тут пытался создать подходящую модель инвестирования… Обычно я этим не занимаюсь – честно говоря, не вижу в этом особой пользы, разве что поупражняться. Но тут решил… Минуточку…

Умолкнув, он сосредоточенно нахмурился, глядя в монитор. В этот момент Лоуренс был настолько поглощен собственной финансовой моделью, что я могла разглядывать его без стеснения и опаски. Естественно, я не отказала себе в этом желании и бесстыдно уставилась на его освещенное экраном лицо. Квадратный выступ подбородка, безупречная линия носа, рельефный изгиб крупных чувственных губ. На щеках – едва заметный розоватый румянец, начинающийся от скул и переходящий в легкую, еле заметную щетину. Меня так и подмывало протянуть ладонь и дотронуться до этих только проклюнувшихся колючек.

– Взгляните-ка сюда, – поманил он меня. – Вот что я придумал.

Медленно, словно в трансе, я поднялась со своего места и приблизилась к другому дивану. Лоуренс даже не поднял взгляд.

– Посмотрите, – показал он на экран. – Вы не находите этот вариант более резонным? Садитесь же. Возьмите в руки папку. Вот, если мы посмотрим на прогноз по четвертому году…

Я подсела к нему, стараясь не придвигаться слишком близко. Однако из-за размеров дивана этого все равно не получилось, и теперь я ощущала струившееся от тела Джулиана мягкое тепло, вдыхала чистый приятный запах его кожи, слышала его дыхание, врывающееся в столь узкое пространство между нами. Он все еще держал в протянутой ко мне руке презентацию, и я взяла ее, с подчеркнутым интересом отлистав назад, на предыдущие страницы.

– Секундочку, – сказал вдруг Джулиан, – прошу прощения, – и потянулся через мое колено к столику с лампой возле дивана. Выдвинул верхний ящик, извлек оттуда ручку. – А теперь, – продолжил он, забрав у меня презентацию и быстро что-то черкнув на полях, – полагаю, нам нужно сместить вот эти допущения…

– Вы левша… – невольно пробормотала я. Мне казалось, я это сказала про себя, но вышло почему-то вслух.

– Нет, правша, – бросил он рассеянным тоном, но тут же, закрыв на миг глаза, добавил: – В смысле да, левша.

Я издала тихий смешок:

– Тогда я в замешательстве. Вы амбидекстр?

– Нет. Просто когда-то очень давно повредил нерв, поэтому научился писать левой рукой.

– Ой, извините… – сказала я и, выдержав паузу, добавила: – А разве не вы играли на фортепиано прямо перед моим приходом?

Лоуренс сперва казался удивленным, потом заметно смутился:

– А я думал, у этих стен хорошая звукоизоляция! Мне очень жаль, что вам довелось слышать.

– Что вы, это было чудесно!

– Нет, это было отвратительно. Но дабы ответить на ваш вопрос: это не слишком сказывается на быстроте пальцев, во всяком случае теперь. А вот что-то сжимать мне больно. – И он поднял правую руку, демонстративно сжимая и разжимая кулак.

– Надо же. А как это случилось?

Он замешкался с ответом. Румянец на его щеках проступил ярче.

– Дорожная авария.

– Ой, что вы! – вырвалось у меня. Я уже почти слышала ужасающий скрежет стекла и металла и с трудом удержалась, чтобы не схватить его за руку.

– Ну, все было не так уж и страшно, – легко ответил Лоуренс и пошевелил пальцами, – по крайней мере в целом.

– Вам следовало бы быть поосторожнее.

– Вы полагаете, я был виноват?

– А разве нет? Могу себе представить, как вы несетесь на своем новехоньком «Порше» на ста милях по скоростной трассе, празднуя свой первый крупный бонус.

– Хм… – и посмотрел на меня с любопытством. – А что вы сделали со своим первым крупным бонусом?

Я рассмеялась.

– Вы, похоже, забыли, что я всего лишь аналитик. Моей доли от бонусного пула – кот наплакал. Хотя, помнится, в прошлый раз я прошлась по магазинам и купила новые туфли, а оставшееся отложила на квартиру.

– Отложили на квартиру? – явно удивился он.

– Мне немножко поднадоела моя соседка по квартире, и хотелось бы купить себе отдельное местечко. При нынешних условиях я могу позволить себе разве что кладовку на Вашингтон-Хайтс. Вот почему я и собираюсь в бизнес-школу.

– В бизнес-школу? Вы, наверное, шутите!

– Да нет, вполне серьезно. С чего бы мне шутить?

– Потому что вы слишком хороши для этого. Подумайте сами, неужто вы и впрямь всю свою жизнь хотите пробыть инвестбанкиром?

– Почему бы и нет?

– Неправильный вопрос. Не «почему нет?», а просто «почему?». Вернее, «зачем?». Зачем, скажите, растрачивать свою жизнь в окружении таких личностей, как этот идиот Баннер?

Казалось, его искренне, не на шутку взволновал этот вопрос.

Я опустила глаза, провела пальцами по краю презентации.

– Видите ли, я из Висконсина. Из типичной провинциальной среды. Я уехала оттуда, чтобы чего-то добиться, и Уолл-стрит мне представляется более чем подходящим местом для старта. Это же настоящее средоточие делового мира.

– Из Висконсина… – задумчиво повторил Джулиан. – Никогда бы не подумал.

– Ну, мы там не все такие одинаковые – будто сошедшие с «Фарго» персональные карты.^[24]

– Я вовсе не то имел в виду… Я… – Он запнулся на мгновение. – В любом случае лично я никогда не учился в бизнес-школе и не испытываю от этого ни малейшего ущерба.

– Да, но вы… – взмахнула я рукой.

Где-то позади нас зазвонил телефон, вероятно, в библиотеке.

– Что я? – с нажимом спросил он.

– Вы не хотите взять трубку?

– Это может подождать. Ответьте на вопрос.

– Я не могу ничего ответить, пока в уши трезвонит телефон. Уж будьте так любезны.

Вздохнув, Лоуренс поднялся.

Когда его шаги постепенно затихли где-то позади дивана, я сделала глубокий шумный вздох. Вот уж не думала, что все это так меня проймет. Все мои высокие принципы как будто разом испарились именно в тот момент, когда требовались больше всего, когда я оказалась как раз в той ситуации, которую всеми силами старалась избежать. Потому что Джулиан Лоуренс – этот красивый, блистательный, могущественный мужчина – мог бы запросто сожрать меня на завтрак. Целиком и безвозвратно проглотить мое сердце – и уйти, довольно пританцовывая, чтобы никогда больше меня не увидеть. И я сильно сомневалась, что у меня хватит духа как-то ему воспротивиться.

Звонки прекратились, и низкий мелодичный звук его голоса поплыл между комнатами. Я встала с диванчика и подошла к одной из книжных полок, пристроенных по обе стороны камина. Огонь тем временем почти сошел на нет – лишь маленький, невероятно жаркий язычок тихонько шипел и потрескивал над кучкой перегоревшей золы. Я провела пальцами по книжным корешкам. Широкого диапазона собрание, улыбнулась я про себя. Начиная от Дина Кунца, включая Уинстона Черчилля и заканчивая Вергилием, причем в оригинале, на латыни. Ничего похожего на курс британских учебных пансионов.

Книги на полке стояли очень плотно, и фактически ни для чего другого, кроме книг, места там не оставалось – не было ни картинок или фотографий, ни редких сувениров, ни тем более нагромождения всяких безделушек. И как будто не было вообще ничего говорящего о хозяине, пока не уяснишь, что сама подборка для чтения является наиболее красноречивым отражением его личности.

– Ага, что-то высматриваете! – раздался его голос едва ль не за спиной.

Я аж подпрыгнула на месте:

– Господи! Вы мне жизнь на год сократили! – потом кивнула на полки. – Вы и вправду читаете по латыни?

– Не самое полезное умение в наше время, да?

– Ну, не все же должно непременно нести пользу. Полагаю, вы изучали латынь в школе?

– Да. У меня старомодное образование.

Что за напряженность вдруг возникла в его голосе?

Развернувшись, я посмотрела на него в упор. Джулиан заметно переменился в лице, как-то разом потускнев, как будто, пока шел от библиотеки, погасил все ненужные лампы.

– Все в порядке? – невольно спросила я. – Я имею в виду звонок.

– Ах да. Все отлично. – Он сложил на груди руки и улыбнулся, явно подавляя эмоции. – Просто завтра утром мне предстоит лететь в Бостон, только и всего.

– В рождественский сочельник?

– Не самый удачный выбор, я знаю.

– А вы… – Я в нерешительности сглотнула. – Вы куда-нибудь собираетесь на Рождество?

Джулиан пожал плечами.

– Обычно Джефф меня каждый год приглашает на рождественский ужин. Ну и в церковь хожу, разумеется.

– А разве ваша семья…

– …не со мной? – закончил он за меня. – Не беспокойтесь. Я подумываю об этом, как говорится… Ну что, нашли тут что-нибудь на свой вкус? – кивком указал он на полку, и я проследила за его взглядом.

– Да, конечно! Вот, Патрик О’Брайан.^[25] Неужто это первоиздания?

– Да, люблю себя побаловать.

– Мне нравится О’Брайан. Главным образом его историческая проза. В колледже меня подружки всегда этим подкалывали. Они-то читают лишь «чиклит».^[26] «Шопоголика», например.^[27] Мишель вообще считает, что я родилась не в том веке. – И я натянуто рассмеялась.

Джулиан не ответил.

Через мгновение я повернулась к нему. Вид у него был странный, какой-то отсутствующий. Крохотные морщинки вокруг глаз как будто стали глубже, губы сжались в резкую решительную черту. Я пыталась придумать, что бы ему сказать, но он меня опередил:

– А вы?

– Что?

– Сами вы тоже полагаете, что родились не в том веке?

Я рассмеялась.

– Ну, если не в буквальном смысле – да. То есть кому ж захочется при том уровне медицины погибнуть при родах!.. Но все-таки порой мне правда хочется… – Голос мой замер.

– Хочется чего?

– Видите ли, больше не встретишь борьбы не на жизнь, а на смерть. Эра чести и самопожертвования осталась позади. – Я вновь посмотрела на выстроенные по порядку романы О’Брайана. – У Джека Обри масса человеческих недостатков – как и у доктора Мэтьюрина, – однако у них есть принципы и идеалы, за которые они готовы отдать жизнь. Или друг за друга. А теперь все вертится вокруг денег, общественного статуса и дешевой популярности. И не то чтобы раньше людей все это не волновало, нет, но это обычно считалось корыстью. Разве не так? – Я пожала плечами. – Теперь такое впечатление, что никому не хочется взрослеть. Мы как будто всю жизнь хотим пробыть детишками, которые собирают себе побольше игрушек и постоянно развлекаются.

– И как это исцелить?

– Увы, здесь ничто не поможет. Мы те, кто мы есть, верно? Жизнь движется дальше, и вы не сможете пустить ее вспять.

– Да, – улыбнулся Джулиан, – в самом деле. Но вот вы при всем при том собираетесь в бизнес-школу.

– А вот вы – при всем при том – руководите хедж-фондом.

В ответ он улыбнулся:

– И что можете вы предложить, дабы отвоевать мою душу?

– Не знаю. Но уж точно не какой-то немощный благотворительный фонд. Нечто куда более захватывающее. Больше, так сказать, «шкуры в игре»!^[28] Может, снарядить каперское судно, да и двинуть его против тех же сомалийских пиратов, очистить от них африканское побережье.

Джулиан засмеялся бархатным, приятным смехом.

– Вы просто прелесть, вам цены нет! И где, по-вашему, я сыщу себе целую команду парней, настолько безбашенных, что согласятся отправиться со мной?

– Я бы мигом согласилась, – не раздумывая, ответила я.

Последовала краткая пауза.

– Правда? – тихо спросил он.

Гениально, Кейт!

Кашлянув, я вновь повернулась к книжной полке.

– Ну, если не считать, что я вынуждена зарабатывать себе на жизнь и прочее.

– Ах да, вернемся, пожалуй, к нашим делам.

Я взглянула на часы. Сознание мое словно разделилось пополам, и эти две половинки сейчас боролись не на шутку: одной отчаянно хотелось здесь остаться – на целую ночь, на неделю, наконец, на всю оставшуюся жизнь, купаясь в невероятном сиянии прекрасного лица Джулиана; другая же в смертельном страхе готова была лететь отсюда пулей.

– Сожалею, – сказала я, – но я и так у вас изрядно задержалась. Мне ранним утром вылетать из «Ла Гуардиа», и, если честно, за последние дни я очень мало спала.

Я не могла заставить себя встретиться с ним глазами, но чувствовала его проницательный, испытующий взгляд.

– Какой я бестолковый! – воскликнул он спустя мгновение. – Вы, конечно же, крайне переутомились!

– Есть немного.

– С моей стороны, думаю, было ошибкой требовать от вас сейчас всех этих переделок. – Он провел пальцами по своим золотистым волосам. – Прошу меня простить. Отправляйтесь домой и хорошенько выспитесь. Я просмотрю материалы в рождественские праздники, и мы все обсудим, когда вы вернетесь в город.

– Спасибо.

– Сейчас подам ваш плащ. – Он метнулся к дивану и поднял плащ со спинки, расправив его передо мной: – Вот, пожалуйста.

Я согласилась, чтобы Джулиан помог его надеть – новое для меня впечатление! – потом подхватила сумку с ноутбуком и медленно, словно в оцепенении, двинулась к прихожей.

– Послушайте… – услышала я за спиной и резко обернулась, едва не уткнувшись носом в его водолазку.

– Простите… – пробормотала я.

– Простите, – одновременно произнес он.

Мы оба смущенно улыбнулись, на шаг отступая друг от друга.

– Послушайте, я… Будет ли это уместно… – Джулиан закрыл глаза, потом снова открыл. Губы его тронула едва заметная грусть. – Я хочу лишь спросить… смогу ли я снова увидеться с вами после Рождества?

– Мм-м, разумеется. – Я отвела волосы за ухо, изучая глазами стену за его плечом. – У вас ведь есть мой электронный адрес?

– Да. Я… – Он запнулся. – Взгляните же на меня хоть на миг.

– Что? – С трудом подняв глаза, я встретила его взгляд.

– Боже… – еле слышно, глухим шепотом выдохнул он. Потом, уже чуть громче, сказал: – Я всего лишь хочу, чтоб вы знали, что мне дела нет ни до «ХемоДермы», ни до прочего подобного вздора.

– Послушайте, не стоит столь нелестно распространяться о моем клиенте, если вы рассчитываете увидеться со мною снова.

Ух ты, неплохо, Уилсон! Как тебя на это хватило?

Лоуренс снова улыбнулся, на сей раз шире:

– «ХемоДерма» – чудесная, замечательная компания. И она никак не выходит у меня из головы. Эту прелестную папочку с презентацией я нынче суну себе под подушку.

– Уже лучше.

Его согнутый указательный палец на мгновение, словно в нерешительности, завис между нами в воздухе, потом осторожно скользнул по моему подбородку.

– Безопасного вам завтра перелета, – молвил Джулиан.

– Вам так же.

На этом, уж не знаю как, я нашла в себе силы все же развернуться и уйти.

ГЛАВА 4

Из электронной переписки

«Кейт, я в „Ла Гуардиа“, только сел на борт. Презентация под курткой, в тепле и сохранности. Почитаю в полете. Джулиан».

«Как? У вас не свой самолет?! Что ж вы за миллиардер такой? Кейт».

«Определенно, позор мне. На прошлое Рождество Джефф подарил долю в „NetJets“,^[29] но я как-то забыл этим воспользоваться».

«Как это вы забыли про свой частный самолет?»

«Положим, я всего лишь дольщик. А вы где сейчас?»

«В такси. Застряли на Триборо. Вылет через час. Уже нервничаю».

«Если опоздаете, я позвоню в „NetJet“, вызову вам самолет».

«Представляю, как удивятся дома! Кейт на „Гольфстриме“ прилетает на Рождество! Интересно, сколько мне придется выплатить компенсации за выброс СО?»

«Здесь сделаем паузу. Похоже, мне надо срочно отключить телефон».

Немного позже:

Я: «Где вы сидите?»

Джулиан: «8С».

«Любитель сидеть у прохода».

«А вы?»

«У окна. 12А. Все в порядке, скоро сядем. Свяжусь позже».

«Вы уже долетели?»

«Почти. Прервемся, отчего-то объявили мой ряд».