Текст книги "Грешники (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

Глава 22

Я просыпаюсь от голоса Димы.

Он разговаривает по телефону, судя по всему, с мамой.

Голос звучит взволнованно. Мне не по себе, что я становлюсь невольным свидетелем их разговора и нежностей, которыми они обмениваются, но не выползать же из кровати, едва открыв глаза.

Ночью мы кое-как перебрались в спальню.

Еще раз занялись любовью, и это было так чудесно, что даже сейчас у меня непроизвольно сводит ноги от воспоминаний.

Я потихоньку перебираюсь на край кровати, тянусь к моему Призраку, чтобы обнять его за плечи и положить голову на спину – подушки лучше и придумать нельзя.

– Доброе утро, – шепчет он, прикрывая ладонью динамик. – Извини, что разбудил.

Вместо ответа прикусываю его за ухо и, завернувшись в одеяло, на цыпочках семеню на кухню.

Холодно – брррр…

На часах – половина седьмого утра.

Я еще успею сделать нам кофе, а вот на завтрак нет ни одной лишней минуты – еще нужно заскочить в ближайший магазин и купить себе пристойные колготы. Хорошо, что костюм, в котором вчера пришла на работу, из дорогой итальянской шерсти, и не мнется, даже если пропустить через мясорубку. Осталось найти утюг и прогладить ворот блузки.

У Димы на кухне симпатичная рожковая кофеварка – спасибо тебе, боженька!

Роюсь в ящиках в поисках чашек, потому что рядом с пакетом зерен арабики их не оказалось.

Посуда у моего Призрака в нижнем шкафу. Это так по-мужски – хранить вещи не там, где их обычно хранят женщины.

У него только одна чашка – вспоминаю, что вторая осталась на столике в гостиной.

Беру пока ту, что есть.

Белая, с изящной ручкой и фальшивыми пластмассовыми стразами с намеком на голливудский гламур.

По всей внешней стороне чашки – жуткие розочки и буквы с потертой позолотой.

Судя по ним, эта чашка принадлежит какой-то «Елене».

Я верчу чашку в руках и пытаюсь понять свои чувства.

Было бы крайне не_здорОво ревновать Диму к какой-то его бывшей, которая хотела заякориться в его квартире вот таким бестолковым способом. Почему-то девушки всегда думают, что появление у парня в доме «своей» чашки и «своей» зубной щетки – это незаметно и неочевидно. Мужчины, с которыми мне приходилось общаться – уйма папиных друзей – все как один подтвердили, что именно эти выходки заставили их поспешно избавляться от «балласта».

Но не суть.

По крайней мере, беглого взгляда достаточно, чтобы было видно – в доме моего Призрака точно не живет другая женщина. Значит, это чашка бывшей. А ревновать к бывшим – если к этому нет повода – сознательный плевок на собственную самооценку. Была бы девушка хоть сколько-то значима для мужчины – не стала бы бывшей.

Меня скорее просто напрягает имя на чашке – Елена.

Сразу вспоминаю свою «бывшую»… подругу.

Как она там?

На минуту меня подтачивает червь сомнения – может, не стоило так рубить с плеча? Кто не ошибается, в самом деле, человек может отступиться, главное, чтобы он после этого встал и отряхнулся, а не остался дальше кирпичом в болоте.

Но потом я снова смотрю на буквы в потертой позолоте и решительно ставлю чашку обратно на полку, а вместе с ней и собственные сожаления.

Не важно, что теперь у меня нет подруг. Важно, что теперь я могу рассчитывать только на собственные силы – и в моем тылу не будет людей, которые в самый разгар сражения забудут подавать патроны.

Я возвращаюсь в гостиную, забираю чашку со стола и на всякий случай еще раз осматриваю комнату – нет, определенно, здесь не живет никакая женщина. Несчастный декоративный фикус на окне точно никто не поливает уже пару недель. Выливаю туда остатки чая из чашки и тут же оказываюсь заключена в объятия сзади.

Немного неожиданно – даже подскакиваю на месте.

Все-таки одинокий период жизни не прошел бесследно – я отвыкла от простых гендерных нежностей.

– Доброе утро, – Дима трётся колючим подбородком об мое торчащее из одеяла плечо.

– Тебе полагается быть в постели, чтобы я принесла туда кофе, – говорю ему, отвечая на ласку легким чмоком в щеку. Зубы еще не чистила, чувствую себя не в своей тарелке.

– Мне не нравится, что там нет тебя, – низким, почти бархатным голосом, говорит он, и пытается утянуть меня обратно в спальню.

Нехотя, но все-таки сопротивляюсь.

– Мне нужно успеть заехать кое-куда перед работой, так что подушка, одеяло и ты – три вехи на моем пути, если только я не хочу снова лишиться работы.

– И я? – Он оставляет след от укуса на моем плече, и я в шутку вскрикиваю, делая вид, что истекаю кровью.

– Ты вообще самый большой соблазн. И, кстати… у тебя есть запасная зубная щетка?

Он виновато пожимает плечами. Приходится перепоручить ему приготовление кофе, а самой бежать в ванну и приводить себя в порядок, «почистив» зубы намазанным зубной пастой указательным пальцем. Ужас, конечно, но сойдет.

Когда возвращаюсь, кофе уже ждет – Дима смеется, что ему пришлось делать обе порции в одну чашку, потому что другой нет. Это мелочь, конечно, что он не афиширует наличие второй, о которой я уже знаю. Наверное, просто не хочет начинать наше первое совместное утро с разговоров о его «бывших».

– Я могу тебя подвезти, – предлагаю я, кое-как отглаживая ворот блузки и одеваясь почти что на бегу. – Ты вроде еще без «колес».

– Мне сегодня только к обеду – хочу заехать к матери, поговорить с лечащим врачом.

Подвезти его в больницу не настаиваю – это будет слишком личное, почти что из области знакомства с родителями.

– Приезжай после работы ко мне, – неожиданно предлагает Дима, помогая мне надеть пальто. – Я приготовлю ужин.

– Ты умеешь готовить? – Я тянусь, чтобы поцеловать его в губы, и довольно урчу, когда он тут же обнимает меня за талию, притягивая к себе с особенной мужской силой. – Неужели даже что-то более изысканное, чем жаренная картошка и омлет?

– Ты из тех женщин, которые не любят жаренную картошку? – Он несильно сжимает пятерней мою задницу, намекая, что не очень доволен вскрывшимся фактом.

– Я из тех женщин, у которых метаболизм шакала – ем и не толстею, так что предложение принимается. Обещаю приехать не с пустыми руками.

– Ты так и не рассказала, что у тебя случилось, – окрикивает он, когда я уже нервно жму на кнопку вызова лифта. – Прости, что…

– Ничего важного, – отмахиваюсь я и, послав ему на прощанье воздушный поцелуй, ныряю в холодную кабинку.

Наверное, мы теперь официально встречаемся?

Господи, я слишком старая для таких глупостей в голове, пусть идет как идет.

По крайней мере до тех пор, пока не придет время решать, кто к кому перевозит свою чашку.

Глава 23

После тяжелого дня на работе – я реально едва ли присела хоть на десять минут – еле волочу ноги до машины, и только благодаря сообщению от Димы, вспоминаю, что обещала привезти что-то на ужин. Он присылает фото маленькой, вполне себе чистой до блеска кастрюльки, в которой бултыхается пара почищенных клубней и большая фиолетовая луковица. А я почему-то замечаю, что рука у него в рубашке, как будто только пришел с работы.

Отвечаю, что готова сожрать все, и что буду через час – хочу заехать домой, переодеться и взять что-то на десерт из своих запасов сладкого.

Сегодня я не останусь у него на ночь, не хочу форсировать события, потому что, хоть все прошло хорошо, я не собиралась делать резкий переход от телефонного романа до сожительства.

Но когда подъезжаю к дому, сразу замечаю знакомый внедорожник премиум-класса моей бывшей работодательницы – собственницы «ТриЛимб», Тамары Викторовны Грозной.

Что еще случилось? Вскрылась еще какая-то моя «афера»?

Выхожу из машины и успеваю раз сто нарушить данное себе обещание не накручивать и не додумывать. Руки дрожат.

Что можно заставить эту… гммм… мегеру, приехать лично?

Может, там где-то полиция в засаде, и прокурор с обвинением и хищении денег в особо крупных размерах?

Водитель распахивает дверь, протягивает руку, помогая Грозной выйти.

Она в роскошной соболиной шубе, со стильной укладкой, одета именно так, как должна выглядеть богатая элегантная женщина пятидесяти лет.

Всегда восхищалась этой ее способностью перетягивать на себя мужское внимание даже от молоденьких девочек.

– Добрый вечер, Тамара Владимировна, – здороваюсь первой и ругаю себя за нервные нотки в голосе.

– Здравствуйте, Маша.

Отмечаю это «Маша» а не «Мария Александровна» как хороший знак.

– Извините, что побеспокоила вас лично. – Грозная, впрочем, извиняющейся не выглядит. – Мы могли бы поговорить? Я не отниму у вас много времени.

Вместо ответа делаю жест в сторону своего подъезда.

Мы заходим в мою съемную однушку, и на фоне немой роскоши этой женщины, я чувствую, как скучно живу. Поистине, все познается в сравнении. И хорошо, что я вижу все это сейчас – теперь, когда буду думать, что устала и уже «не вывожу», всегда буду вспоминать Грозную в соболях в этом скромном коридоре.

– Кофе, чай? – предлагаю, когда она вполне запросто сбрасывает свои дорогущие меха прямо на тумбу.

– Чай, если есть зеленый – было бы чудесно.

Зеленый у меня есть – его любит мой папа, так что держу специально для него, потому что сама люблю кофе даже перед сном, правда, разбавленный сливками чуть ли не один к трем.

Пока я готовлю посуду и чайные принадлежности, Грозная устраивается у меня на диванчике, с любопытством осматривает кухню и почему-то, особенно внимательно, электрочайник.

Украдкой, почти вслепую, пишу Диме сообщение, что задержусь на неопределенное время, и выключаю звук в телефоне.

– Маша, я понимаю, что мой визит наверняка привел вас в замешательство, – говорит Тамара Викторовна, когда ставлю перед ней чай и корзинку с миндальным печеньем. – Но я подумала, вам необходимо знать некоторые вещи, которые всплыли уже после вашего увольнения.

Нервно сглатываю и оставляю затею сделать глоток кофе – как бы не расплескать все на себя, потому что руки дрожат, как у алкоголика со стажем.

– Меня в чем-то обвиняют? – пру напролом, чтобы не мучиться от неизвестности.

– Нет, ни в коем случае. Но ваша подруга… – Грозная не скрывает брезгливости. – После того неприятного инцидента я расспросила некоторых ее бывших нанимателей, естественно, уже приватно. Так вот. У двух из трех так же случилась утечка информации. Прямых доказательств, конечно, не было, иначе дело получило бы огласку, но вы же знаете, что если где-то сыпется, то там явно были потертости.

Вот только метафор мне еще и не хватало.

– Я знаю Ленку кучу лет, мы учились вместе, она… – Спотыкаюсь об ее снисходительное выражение лица.

– Маша, вам надо понять, что в вашем окружении есть люди, которые просто вас используют, и тот факт, что вы сидели на соседних горшках, им не кажется значимой преградой.

Мне тяжело вот так запросто уложить в свою голову, что подруга, с которой мы в прямом смысле слова делили почти все, могла оказаться настолько… мерзким человеком. На языке вертится другое слово, которое лучше не произносить вслух в общественных местах. Но я запрещаю его использовать даже мысленно, потому что, что бы там ни случилось – Ленка была моей подругой, и у меня не было повода подозревать ее в том, что она кому-то рассказывает мои секреты или нарочно что-то у меня выпытывает. А Грозная…

Я бросаю осторожный взгляд в сторону этой женщины и натыкаюсь на ее понимающий кивок.

Ладно, надо признать, что хоть Тамара Викторовна и была строга ко мне с первого дня моего появления в «ТриЛимб», нарочно из пальца никогда ничего не высасывала. Зачем ей это? Нет ни одного повода думать, что Грозной могло зачем-то понадобиться приехать поздним вечером к своей бывшей нерадивой сотруднице, чтобы огорошить ее дурной новостью.

– У меня была дочь… – неожиданно говорит Грозная, делая маленький осторожный глоток чая. – Вы очень ее напоминаете. У вас такой же взгляд.

– Какой – такой же?

– Взгляд человека, который знает, чего хочет от жизни и готов рыть землю, чтобы этого добиться, но еще слишком… человечный, чтобы допускать мысль о предательстве.

– Думаете, жизнь станет лучше, если подозревать всех и каждого? – не могу удержаться от ироничного выпада.

– Думаю, Маша, вам нужно просто быть разборчивее и распрощаться с доверчивостью. Карьера сама себя не построит.

– Спасибо за совет. – На этот раз я почти серьезно, потому что убедилась в этом на собственной шкуре.

Как глубоко прогнила Ленка – еще нужно докопаться, но она предала меня и трусливо залезла в нору вместо того, чтобы просто поговорить. Страшно представить, что было бы, если бы мне пришлось полагаться на этого человека в какой-то решающий момент моей жизни.

– И где теперь ваша дочь? – пытаюсь перевести тему, чтобы окончательно не убивать бывшее хорошим еще час назад настроение. – Организовала какой-то собственный трэнд?

– В могиле, – спокойно отвечает Грозная, и я невольно ёжусь от внезапного холодка по плечам. – Погибла два года назад, потому что доверила вести машину своему парню, который очень не любил работать, но очень любил дорогие автомобили.

Я слышала краем уха, что у Грозной какая-то семейная драма – об этом перешептывались девочки из отдела кадров – но никогда не думала, что все так… печально. Почему-то мне в мои двадцать пять тяжело предоставить, чтобы горюющая мать выглядела как… Миранда Пристли из «Дьявол носит Прада», хотя лично на мой взгляд, Грозная уделала бы Миранду одним своим талантом выразительно поднимать брови.

– У меня нет парня, – зачем-то отвечаю я.

Хоть, строго говоря, это не совсем правда.

Тамара Викторовна пожимает плечами, поднимается, давая понять, что разговор закончен. Пока я работала в «ТриЛимб», меня не покидало чувство, что именно ей я должна доказать, что достойна своей должности. Но даже сейчас, у себя дома, на своей территории, я все равно непроизвольно держу спину ровно, напуская уверенный вид.

– Маша, – Грозная оборачивается уже на площадке, на полпути к лифту. – Может, пообедаем вместе в эту субботу? Потешите меня рассказами о разноцветных буднях молодой женщины. Мне этого… немного не хватает.

За последние дни это, кажется, самое странное предложение, которое я слышала.

Которое вообще могла представить.

Чтобы я и Грозная вместе проводили время?

– Хорошо, – отвечаю я, чтобы не говорить «с радостью», потому что это было бы слишком большим преувеличением. – Можно встретиться в два в… каком-нибудь подходящем месте.

– Может, в «Маке» на Невского?

Я чуть не икаю, оболванено кивая ровно до тех пор, пока Грозная не скрывается в кабинке лифта.

Согласиться на это стоило хотя бы для того, чтобы увидеть, как эта Круэлла в соболях будет уплетать Биг Мак и хрустеть картошкой-фри.

Глава 24

К Диме я приезжаю только к девяти.

Он открывает дверь, стоит в пороге, навалившись на косяк, и выразительно смотрит на меня всю, как будто я должна была прийти с цветами и плюшевым медведем, чтобы загладить вину своего опоздания.

– У меня была важная встреча, – говорю немного устало. – Извини.

В знак примирения протягиваю пакет с коробкой бельгийского шоколада из моих личных запасов и двумя пакетами орехового ассорти. Дима отходит, пропуская в квартиру.

Я перепрыгиваю порог как нашкодивший котенок, быстро стаскиваю сапоги, бросаю куртку куда-то на тумбу и, когда мой Призрак оборачивается, сама тянусь, чтобы повиснуть у него на шее.

Он обнимает в ответ, целует, нарочно посильнее царапая мой подбородок своей щетиной.

Я фыркаю, как кошка, которой капнули на нос.

– Надеюсь, все хорошо? – переспрашивает Дима, когда мы с огромным трудом отлипаем друг от друга.

– Да, – отвечаю уверенно. – Немного странно и неожиданно, но хорошо.

Мне хочется рассказать ему и о предательстве подруги и о том, что моя бывшая грозная работодательница вдруг решила со мной подружиться, но мы, кажется, еще не слишком близки для всего этого. И такое положение вещей немного царапает мои принципы, потому что это все же странно – уже быть «как надо» для секса, но не чувствовать достаточной связи, чтобы впускать за свои личные границы.

Справедливости ради – я в принципе никогда не пускала туда мужчин.

Для меня это всегда было чем-то из области «сильные женщины не плачут, не жалуются и у них никогда не болит голова».

– Уже все остыло, – вздыхает Дима, кивая в сторону кухни.

– Не страшно, – отмахиваюсь, с любопытством поворачивая нос туда же, – я съем даже кашу из топора. У меня отличное пищеварение, мужчина, запомни этот день, как тот, когда тебе повстречалась женщина, которую никогда не тошнит!

На самом деле, есть что-то по-особенному домашнее и уютное в том, чтобы в десять вечера вместе есть почти холодную жаренную с ветчиной картошку прямо со сковородки и запивать ее горьким крепким чаем. Наверное, и не вспомню, когда со мной такое было в последний раз. Дима рассказывает о здоровье мамы, о том, что машина еще пару дней будет в сервисе и что планирует сменить жилье на «более просторное».

– Собираешься обзавестись женой и детьми? – не могу не пошутить в ответ.

– Эммм… Ну… – Он неопределенно машет вилкой в воздухе. – Пока таких планов не было, но сейчас дела пошли хорошо, так что…

– Тебя не пугает брак? – все-таки рискую перейти на более личные разговоры.

В конце концов, все девочки хотят заранее знать, стоит ли тратить время на мужчину. Только сумасшедшие в наше время продолжат отношения с закоренелым холостяком и «одиноким волком».

– Когда-нибудь я, наверное, женюсь, – еще один пространный ответ. – Возможно. Не думал об этом в таком контексте.

– Тебе тридцать четыре, – напоминаю я, и он тут же кривится как от оскомины. – Нет, я не о нашей разнице в возрасте. Просто всегда думала, что мужчина к тридцати годам уже точно знает, чего хочет.

– Я знаю, кем хочу быть, сколько зарабатывать и какие вещи хочу иметь, чтобы комфортно и вкусно жить, Ваниль. Но памперсы, совместные поездки два раза в год и прочие «прелести» семейной жизни пока не в моих приоритетах. Я думал, ты тоже у нас карьеристка.

Согласно качаю головой.

Конечно, я карьеристка. Но это совсем не значит, что в моих планах нет детей, стабильной семейное жизни и общего быта. Прямо сейчас я не готова становиться женой и матерью, да. Но почему бы не начать отношения с человеком, который через два, три или пять лет станет моим мужем и отцом моих будущих детей? Не сразу съезжаться, но и не тратить время на заранее тупиковый вариант.

Я – циник, похоже.

– Останешься у меня? – Дима каким-то образом уже оказывается сзади, нависает надо мной, медленно целуя в шею.

– Вообще-то не собиралась, – признаюсь в ответ, но голос предает, стоит его губам притронуться к моей шее, а ладоням скользнуть ниже, замирая под грудью. – Но у тебя очень хорошие… аргументы.

– И новая зубная щетка, – мурлычет мне в ухо.

Надо было взять сменную одежду.

Я все-таки остаюсь у него на ночь и, даже если очень постараюсь, не могу найти повода, почему этого не стоило делать. Мы почти всю ночь занимаемся любовью, и это просто какой-то марафон на тему: «Сделай его или умри!» Даже когда мне кажется, что я выжала из Димы все соки, он каким-то образом приходит в форму и снова переворачивает меня на спину, чтобы доказать, что победителем в нашей паре будет он.

По крайней мере, в постели так точно.

Засыпаем часа в четыре, измотанные, мокрые, довольные.

Перед тем, как выключится, слышу его сонное бормотание о том, что мне нужно к нему переехать, потому что засыпать вот так ему определенно по душе.

И, кажется, но это не точно, я говорю ему: «Ок, я согласна».

По крайней мере утром, когда мы на перегонки носимся от туалета до ванны, а когда сталкиваемся, обмениваемся поцелуями, Дима пару раз уточняет, не передумала ли я.

И снова спрашивает, уже в лоб, когда соглашаюсь, чтобы я подкинула его в больницу к матери. Правда, чтобы не смущать, сразу говорит, чтобы высадила его перед поворотом, около магазина.

– Я не шутил, Маш. – Правым ухом «чувствую» его пристальный взгляд. – Замуж не зову и размножаться не предлагаю, но мы же можем просто съехаться?

Нервно жую губу, чувствуя себя не то растерянной, не то испуганной.

Мне двадцать пять – и я ни разу не жила с мужчиной.

Вообще, кроме пары выходных вдвоем, которые проводила с мальчиками еще в глубоком студенчестве. Но это было скорее о том, что двум влюбленным грех не потусить наедине, когда родители мальчика уезжают на дачу. Это и близко не было похоже на совместный быт.

Я останавливаю свой «Жук» перед супермаркетом, поворачиваюсь к Призраку и замечаю, что он все еще ждет мой ответ. Спокойно, чего нельзя сказать обо мне, и его сочувствующая улыбка многозначительно намекает, что ни одна моя мысль не осталась непрочитанной.

– У меня есть время подумать? – натянуто улыбаюсь. Не хочу скрывать, что это предложение застало меня врасплох.

– Конечно, – запросто уступает мой Призрак. – Как раз хотел сказать, что у меня на работе будет очень нервная неделя и видеться, наверное, не получится. Я даже на связи буду с перебоями. Поэтому, в общем, лучше просто вместе жить, тогда по крайней мере решается проблема поиска времени на свидания.

Хочу сказать, что не прочь еще какое-то время походить на простые свидания и заниматься всем тем, что делают нормальные парочки, но вспоминаю, что и сама буду в запарке до конца недели, так что…

Мы же карьеристы, значит, у нас должны быть свои правила жизни, и подстраиваться нужно именно под работу, а не наоборот, как у нормальных людей.

– Хорошо, тогда поговорим об этом, когда увидимся в следующий раз, – соглашаюсь, нарочно звонко чмокая его в колючую щеку. Нравится, когда он такой небритый – и после нашего «до свидания» у меня еще долго приятно побаливает кожа на щеках и подбородке. А после прошлой ночи – и гораздо ниже.

Жмурюсь, потому что Дима не отпускает меня без прощального поцелуя, от которого у меня приятно ноет в животе и где-то на периферии сознания уже формируется ответ «Да» на любые его просьбы и вопросы.

– И ты будешь готовить? – не могу удержаться от окрика ему в спину, когда мой Призрак, подняв воротник куртки, бодро шагает в сторону магазина.

– А как же! – громко смеется он. – Только если ты будешь вдохновлять меня свои голым видом на кухонном столе!

Проходящая мимо пара женщин сканирует нас взглядами.

Одна явно с возмущением, а другая с завистью.

Я хочу взять этого мужика, прицепить на него табличку «ЗАНЯТ!» и больше ни о чем не беспокоится.