Текст книги "Грешники (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Глава 76

Восемь месяцев спустя

– Нужно тужиться, моя хорошая, – уговаривает пухлая пожилая акушерка. – Давай, родная, я знаю, что вымоталась, но ребеночку нужна помощь.

– Не… могу… – выдыхаю я.

Мое тело как будто больше мне не принадлежит.

Я не чувствую ни рук, ни ног.

Только одну непрекращающуюся боль сразу везде.

Схватки длятся уже сутки.

Моя малышка решила появиться на свет в тот день, когда…

Я крепко зажмуриваюсь и выдавливаю слезы, обещая себе, что это – в последний раз.

– Нужно колоть, – слышу голос Виктории Семёновны, врача, которая ведет мою беременность. – Она устала.

Шорохи и какие-то медицинские термины.

Новая схватка прострелом буквально разрывает поясницу.

Я кричу что есть силы – так легче переносить боль.

– Не мог, не могу… больше, – мотаю головой по жесткой поверхности кушетки.

– Надо, девочка, – уговаривает акушерка. – Ребеночек сам не родится, а ты ее душишь. Имя-то уже придумала?

Снова мотаю головой.

Нет, не придумала.

– Давай, сейчас наберись сил и когда схваточка придет – тужься изо всех сил, – уговаривает акушерка. – Еще немножко, моя хорошая, и будешь свою лялю нянчить.

Я прикрываю глаза, беру ту самую секундную передышку, чтобы сделать то, что должна.

«Ты у меня сильная, – слышу в голове голос Гарика, – ты все сможешь, а я буду присматривать за вами оттуда…»

Схватка снова обдает жаром с ног до головы, и я, цепляясь пальцами в края кушетки, что есть силы тужусь.

Я сильная.

Я все смогу.

Я должна.

Когда детский крик разрывает наполненную голосами палату, я обессиленно роняю голову и дрожащей рукой прижимаю к себе маленькое и мокрое сморщенное тельце моей дочери.

Это, конечно же, просто наваждение.

Но почему-то она пахнет французским солнцем и теплым соленым морем Сен-Тропе.

И у нее такой же красивый аристократичный нос, как и у отца.

Как у Гарика.

Которого больше нет.

– Здоровенькая, – говорит акушерка, потихоньку забирая у меня ребенка. – Два девятьсот, пятьдесят сантиметров, маленькая, но крепкая.

В ответ моя малышка громко и возмущенно кричит, но моментально успокаивается, когда ее снова кладут мне на грудь, на этот раз завернутую в маленькое розовое одеяльце.

Лоб у нее тоже как у Гарика, и форма губ.

И хмурится так же.

Маленькая сморщенная ладошка крепко цепляется за мой палец. Еще не может обхватить его полностью, но и не выпустит просто так.

«И чем тебе не нравится имя Даша? – вспоминаю лицо Гарика, когда он листал какой-то сайт в интернете. – Красивое русское имя, не то, что эти…»

Он так спешил, хотел все успеть и во всем поучаствовать…

– Даша, – говорю дрожащим голосом, когда кто-то спрашивает, как записать. – Дарья Игоревна Лисина.

Глава 77

– Мария Александровна, Бакаев… – Моя неизменная помощница заглядывает в полуоткрытую дверь и выразительно показывает взглядом себе за спину. – Я сказала, что вы заняты, но…

Я не успеваю ничего ответить, да в общем и не очень стараюсь, потому что если Бакаев соизволил пожаловать лично, то он пройдет и через секретаря, и через труп секретаря, и через сто миллионов других преград, если бы они были.

Просто немного разворачиваюсь в кресле и жду, когда эта слоновья туша в обличие человека ввалится в мой кабинет.

За последний год он крепко раздобрел, если не сказал – набрал килограмм пятьдесят к своему и так далеко не идеальному весу.

– Какого… это значит, Лисина?! – орет он сразу с порога, и моя помощница жестами из-за его спины показывает, что уже вызывает охрану.

Кстати, когда избавлюсь от этого борова, надо устроить головомойку начальнику службы безопасности – кто-то среди его молодчиков явно не понимает, что значит «не впускать никогда».

– Это моя территория! – орет Бакаев, и тычет себя в грудь коротким и толстым как сарделька пальцем. – Ты лезешь на мою территорию, Лисина!

– Здравствуйте, Эльдар Каримович, – спокойно здороваюсь я и, вежливости ради, киваю на стул напротив. – Присаживайтесь, в ногах правды нет.

Он зеленеет от моего спокойствия.

Весь аж трясется, потому что никак не может привыкнуть, что на меня его бычьи глаза и уловки больше не действуют.

– Это – мои поставщики! – Если он и дальше продолжит так же яростно тыкать себя в грудь, то либо сломает палец, либо продолбит дыру. Лучше бы второе. – Они работают со мной!

– Больше нет. – У меня на столе как раз копия договоров об эксклюзивном сотрудничестве, и я медленно разворачиваю листок «листом» к Бакаеву. – Теперь это поставщики «ОлМакс» и моя территория. Ничего личного, Эльдар Каримович, просто бизнес.

Он хватает листок, читает его и, ожидаемо, демонстративно комкает до размеров мячика для пинг-понга.

– Я тебя вот за это, – бросает «мячик» в мою сторону, – по судам затаскаю!

– Мне не привыкать, – отвечаю уже более жестко. – Я туда уже почти как к себе домой хожу. Но вы же в курсе, да?

Бакаев сжимает губы так сильно, что на подбородке выступает противный маслянистый пот.

– Скоро, Лисина, ты запоешь по-другому.

– А вы не пугайте, Эльдар Каримович, я уже ничего не боюсь – пуганая.

– Мария Александровна, проблемы?

Мой начальник службы безопасности вырастает из-за спины Бакаева, как айсберг перед «Титаником».

– Сергей, Эльдар Каримович заходил пожелать мне доброго дня. Проведи его, пожалуйста, чтобы он не заблудился в нашем муравейнике.

Сергей делает шаг назад и выразительно откашливается в кулак.

Не сомневаюсь, что если придется – он Бакаева в два счета скрутит в бараний рог, но это будет прецедент, так что всем будет лучше, если до этого не дойдет.

– Ты об этом еще пожалеешь, – на прощанье грозится Бакаев, и выходит из кабинета, нарочно пнув дверь ногой.

– Хорошего дня, Эльдар Каримович! – подчеркнуто дружелюбно кричу ему вслед.

Помощница снова заглядывает ко мне, но на этот раз с чашкой крепкого кофе с ломтиком имбиря.

– Вы просили напомнить, что сегодня в шестнадцать тридцать у вас собеседование с няней.

Бросаю взгляд на часы – если выйти прямо сейчас, то как раз успею доехать.

Быстро накидываю на плечи шубку, бросаю в сумку телефон и выхожу, попросив Юлю переадресовывать важные звонки на мой личный «рабочий» телефон.

– Мария Александровна… – Навстречу, когда выхожу из лифта, спешит начальник СБ.

– Сергей, делай внушение своим подчиненным. Я больше не хочу видеть Бакаева внутри своего офиса, максимум – на противоположной стороне улицы.

– Всех накажу, Мария Александровна! – берет «под козырек» Сергей и лично открывает мне дверь.

С Бакаевым, конечно, история так быстро не закончится.

Я сажусь на заднее сиденье «Бентли», говорю водителю: «Домой» и отворачиваюсь к окну.

Когда Гарика не стало, Бакаев решил меня подвинуть.

Думал, что теперь я сломаюсь, и чтобы уж наверняка все получилось как ему нужно, нанес удар первым.

На десятый день после похорон.

– Спасибо за помощь, Мария Александровна, – заводит разговор водитель, когда мы застреваем в пробке. – Всю жизнь буду вас добрым словом вспоминать.

– Маме лучше? – спрашиваю я, задерживая взгляд на мужчине, который тащит на санках пышную елку.

– Да, сразу все закрутилось, как вы позвонили!

– Пусть будет здорова, – отвечаю я.

Мать моего водителя неделю назад попала с сердцем в государственную больницу. Там, «как положено», сначала заранее похоронили, а потом выкатили ценник.

Пришлось позвонить главврачу и напомнить, что кому он обязан оборудованной по последнему слову техники операционной.

– Останови там, пожалуйста, – прошу водителя, когда проезжаем гипермаркет, щедро украшенный предновогодней мишурой. Бросаю взгляд на часы – успеваю, даже с пробками.

Это будет первый Новый год Даши, хоть год ей исполнится только тринадцатого января.

Тринадцатое. Проклятое тринадцатое.

Я сжимаю руку в кулак в кармане шубы и иду по залу, подыскивая елку.

У Даши сильный диатез буквально на все, так что окупать живую елку точно не рискну. Может, на следующий год?

Заглядываю в отдел красивых пушистых елок из искусственного гипоаллергенного материала. Продавец нахваливает, не закрывая рот, и я останавливаю выбор на метровой пушистой малышке. Прошу завернуть, и только случайно слышу голос за спиной:

– Отвертка?

Поворачиваюсь, не сразу понимая, почему там где раньше был выход, теперь какая-то темная стена. И только когда «стена» протягивает руку, чтобы поднять вверх мой подбородок, до меня доходит, что это – Великан.

Он и раньше был огромным, а теперь, кажется, может запросто обойти даже моего начальника СБ, а тот хвастается, что жмет от груди сто пятьдесят «кэгэ».

– Привет, – вежливо улыбаюсь я и спешу отойти, чтобы избавиться от дискомфортного ощущения его пальцев у меня на коже. – Где бы мы еще встретились. Ты один?

Осматриваю пространство у него за плечом, но там как будто никого.

– Хорошо выглядишь, Отвертка, – улыбается Стас.

Нарочно игнорирует мой вопрос? Да какая, в общем, разница, что он тут делает и с кем. Я спросила просто чтобы не молчать.

– Ты тоже раздался, – вежливо возвращаю комплимент.

– Как дела? – Осматривает меня с ног до головы. – Уже стала симпатичной молодой мамочкой?

– Вроде того.

Я не знаю почему чувствую себя не в своей тарелке.

Хотя, наверное, все-таки знаю.

После того как Гарик… я просто тихо ненавижу всех мужчин.

Просто за то, что они есть, а его – нет.

К счастью, у меня есть повод отделаться от разговора, потому что продавец уже протягивает мне бережно завернутую для удобной транспортировки елку.

– Спасибо, – за меня благодарит Стас, и успевает сделать сразу две вещи – протянуть свою карту для оплаты, и забрать елку.

Мне неприятно, что со стороны это выглядит так, будто мы вместе.

Неприятно даже перед посторонним человеком, которого я, скорее всего, вижу первый и последний раз в жизни.

– Это было лишнее, – говорю сухо и строго, когда мы выходим за порог отдела и я тянусь за кошельком. Наличных у меня, как обычно, кот наплакал. – Я верну тебе, если скажешь номер карты. Или адрес, по которому можно…

– Просил же не корчить из себя принцесску, – тоже довольно жестко реагирует он. – Я тебе елку купил, а не какой-нибудь «Картье», остынь.

– Я в состоянии купить и то, и другое без постороннего вмешательства.

Он смотрит на меня несколько долгих секунд, а потом, как ни в чем не бывало, идет к эскалатору. Вместе с моей елкой.

И мне приходится почти бежать следом, чтобы з ним угнаться.

– Мое предложение поваляться на диване под кино и то, что ты приготовишь, до сих пор в силе, – уже на улице говорит он. Осматривает ряд машин и, как будто у него чутье, разу узнает мой «Бентли».

– Стас, остановись, пожалуйста! – прошу я, и сама замираю, как вкопанная.

Нужно от него избавиться.

Его общество раздражает до зуда.

– Я просто хочу помочь, – он задумчиво потирает бровь со штангой пирсинга.

– Мой муж скончался год назад, тринадцатого января будет годовщина. И тринадцатого января моей дочери исполнится год. Я работаю двадцать четыре на семь и чувствую себя абсолютно вымотанной и затр… гммм… залюбленной работой. Если ты думаешь, что где-то во всем этом у меня есть желание приезжать к незнакомому мужчине, делать ему ужин и разовый секс, то ты ошибаешься.

Может, это звучит грубо, но со смертью Гарика я разучилась разговаривать с мужчинами в другом тоне.

– Я не знал, – хмурится Стас. – Насчет мужа. Звонил тебе пару раз, но ты не ответила, а потом звонки вообще перестали доходить.

Когда Гарика не стало и у меня на руках оказалась маленькая Даша, единственное, чего мне хотелось – вычеркнуть из своей жизни всех, чье присутствие в ней было абсолютно лишним. Я блокировала все звонки не по работе, так что, скорее всего, номер Великана тоже попал под репрессии. А еще где-то через месяц я совсем изменила номер, избавившись от старого, стерев свои профили во всех мессенджерах.

В военной терминологии эта тактика называется «выжженная земля».

Я назвала ее «самосохранение».

– Стас, послушай. – Раньше мне было бы стыдно говорить настолько честно и сразу в лоб, но за прошедший год я успела сменить только защитных шкур, что такие вещи, как деликатность и осторожность меня теперь почти не волнуют. – Я не дурочка из клуба, которой можно навешать на уши про кино, чай и морской бой. Зачем мужчина зовет в гости женщину, догадаться не сложно. Я спокойно к этому отношусь. Но я собираюсь посвятить свою жизнь воспитанию дочери и работе. Отношения с мужчинами меня не интересуют – ни серьезные, ни для здоровья. Я надеюсь, мы друг друга поняли, и ты на меня не в обиде.

Он передает елку моему водителю, и провожает взглядом, когда сажусь на заднее сиденье.

Но прежде чем машина трогается, все-таки наклоняется и стучит по стеклу, пока не опускаю его для разговора.

– Во-первых, у меня нет проблем с женщинами для здоровья, Отвертка, и если вдруг до твоей блестящей, но узколобой головы до сих пор не дошло, то я уточню – ты в эту категорию не попадала ни тогда, ни сейчас.

Я сжимаю в кулаки лежащие на коленях руки.

– Во-вторых, – продолжает Стас, – я не западаю на женщин, у которых настолько богатая личная жизнь. В-третьих, ты умная и с тобой есть о чем поговорить, но в сексуальном плане – абсолютно не мой тип.

– Взаимно, – отвечаю ему тем же.

Наверное, я перестала любить бэдбоев примерно лет в шестнадцать, когда мне начали нравится уверенные и спокойные молодые мужчины из окружения моего отца.

– Но я бы хотел иметь такого друга, как ты, – заканчивает Великан. – И думаю, если мы договоримся насчет взаимной фрэндзоны, у нас не возникнет больше вот таких недопониманий.

– Я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной.

– Ну если пообещаешь не лезть мне в штаны, то можешь не верить сколько угодно.

Пока он молча, чуть вскинув проколотую штангой бровь, ждет моей реакции, я пытаюсь придумать какое-то убийственно железобетонное «нет» на его предложение дружбы. Если честно, в моей жизни еще не было мужчины, который бы делал это вот так, словно ему мысль об отношениях со мной почти что глубоко противна.

– Оставишь свой номер? – предлагаю я. – Извини, сейчас правда сильно опаздываю – у меня собеседование с няней, уже третье за две недели. Если я…

Великан молча протягивает визитку, которую я, не глядя, бросаю в сумку.

– Я позвоню. – Вру, не моргнув глазом.

Он молча несильно стучит кулаком по стеклу и отходит.

Глава 78

Со дня смерти Гарика я виделась с его матерью всего дважды – на похоронах и через пару недель, когда читали завещание.

Когда она узнала, что все принадлежит мне, вид у нее был зловещий.

А когда я узнала, что почти все ее имущество куплено на деньги «ОлМакс» и оформлено через пару компаний, которые успел открыть Гарик, до меня медленно, но все-таки дошло, что теперь вся ее красивая жизнь так или иначе зависит от меня.

Я хотела как можно скорее отделаться от этого бремени, поэтому поручила юристам и бухгалтерам сделать необходимые расчеты, и предоставить мне итоговую сумму содержания. Она оказалась немаленькой, но и не разорительной. На имя матери Гарика открыли спецсчет, переоформили все это как «дивиденды», и я избавила себя от необходимости испытывать угрызения совести.

Но в пятницу вечером, в канун Нового года, свекровь снова всплывает на горизонте.

– Дашуля, это нельзя есть, – я пытаюсь вытащить из цепких ручонок дочери игрушечного Деда Мороза.

Его пышная борода беспощадно изжевана и липкая от слюны.

– Ыыы, – тянет Даша, пытаясь вернуть себе игрушку.

Ей без двух недель год, но она не спешит разговаривать.

В ее лексиконе есть вездесущее «ыыы», которое она использует буквально для всего.

Пятьдесят оттенков «ыыы» – а не ребенок.

Я отставляю пострадавшего на самую высокую полку стеллажа, и пока пристраиваю на ветку шелковый бант, Даша успевает выковырять из-под елки бедную Снегурочку и уже вовсю отковыривает с ее кокошника звездочки.

Начальник охраны появляется в гостиной как раз когда я пытаюсь отвоевать у моего Лисенка ее очередную добычу.

– Мария Александровна, с пульта говорят, что приехала Анна Александровна. Говорит, что у нее к вам разговор.

В моей голове даже мысли не возникает, что она нарочно выбрала это время, когда все нормальные люди мирятся и прощают друг другу обиды. Скорее всего, случилось что-то такое, что нужно вывалить мне под нос как лошадиное дерьмо – сразу все разом.

– Впускать? – осторожно спрашивает начальник охраны. – Или сказать, что вас нет дома?

Я почти соглашаюсь дать отмашку на второй вариант. Встречаться со свекровью сейчас – точно не лучшее время. Я отпустила няню Даши до конца всех праздников, и «тёплую встречу» с семьей предстоит пережить в присутствии дочери.

А с другой стороны – свекровь все равно придет. Не сегодня, так завтра – раз уж у нее появилась причина для личного визита, в покое она меня не оставит. И лучше пережить ее сейчас, чем под бой курантов.

– Пусть пропустят.

– Я буду рядом, Мария Александровна, – как бы между делом говорит охранник.

Он работал здесь задолго до моего появления, наверняка знает о том, какой бывает мать Гарика, когда взбеленится.

Свекровь появляется в гостиной как ураган – идет резко, как будто хочет оставить отпечатки каблуков на мраморных плитах пола. Осматривает комнату, задерживает взгляд на том месте, где раньше висела красивая экспозиция семейных фотографий Лисиных. Теперь ее заменила большая картина старого Парижа – мы с Гариком потратили кучу времени и подписали кучу документов, чтобы вывезти ее с собой.

А ту экспозицию мой муж все равно никогда не любил, так что я избавилась от нее без сожаления.

– Я так и знала, что ты решишь избавиться от нее, – явно провоцирует свекровь.

– Мы с Дашей украшаем елку, – спокойно отвечаю я, и снова аккуратно отбираю у дочери Снегурочку, давая взамен пирамидку. – Так что буду благодарна, если вы не задержитесь. Меня абсолютно не интересует ваше мнение насчет моего видения экстерьера дома.

– Не твоего дома, – тут же заявляет Лисина.

– И это ваше мнение меня тоже не интересует.

Она выжидает. Минуту или даже больше просто бродит по гостиной, очень плохо делая вид, что не смотрит на Дашу. Дочь уже увлечена нанизыванием разноцветных «блинов» на шпиль пирамидки, и ее окружающие абсолютно не интересуют. В особенности бабушка, о которой она совсем ничего не знает.

Наконец, видимо выждав одной ей понятный подходящий момент, протягивает мне папку с файлами.

– Что это? – даже не тружусь открыть и посмотреть.

– Сумма, которая необходима для моей комфортной жизни.

Стараясь не упускать из виду свою маленькую юлу, все-таки бегло просматриваю документы: новый автомобиль, расширение дома, поездка с проживанием в пятизвездочном отеле. Сумма напротив ежемесячного обновления гардероба заставляет удивленно поднять брови, потому что она по меньшей мере вдвое больше того, что трачу я. И пункт «Разное» – миллион рублей.

– Рада, что вы наслаждаетесь жизнью. – Пытаюсь вернуть папку, но Лисина нарочно обходит ее стороной, продолжая нарезать круги по моей гостиной. – Но я не очень понимаю, причем тут я. Насколько я знаю, выплаты на ваш счет идут в срок и в полном объеме.

Свекровь останавливается, упирается в меня злым взглядом.

– Дурой прикидываешься?

Лисенок вскидывает голову, реагируя на резкий голос. Она не привыкла к такому – у нас в доме всегда тихо, я не привыкла повышать тон и, слава богу, для этого нет повода.

Видимо, разговора хотя бы в умеренных кондициях у нас со свекровью не получится.

Я зову охранника, передаю ему Дашу и прошу побыть с ней пару минут. У него двое детей и третий на подходе, должен же он хоть что-то понимать о детском досуге? К счастью, он запросто берет Лисицу на руки и обещает научить ее играть в Покер. Я от всей души с благодарностью ему улыбаюсь – хоть в Дурака подкидного, лишь бы моя дочь была подальше от свекровеподобного монстра.

– Когда Игорю было столько ж лет, сколько ей, у него были белоснежные волосы и очень светлые глаза, – с отвращением провожает их взглядом Лисина.

У Даши темно-русые волосы, но такие же, как у Гарика, светлые глаза.

Я понимаю, куда она клонит, хоть по крайней мере «визуально» у нее нет для этого никакого повода. Не знаю, как это возможно, но моя дочь похожа на Гарика почти как две капли воды. И мне нравится прятаться в иллюзиях о том, что на самом деле какая-то ночь, которую мы с ним могли привести вместе, просто выпала из моей памяти.

Это самообман, который я осознаю, и в который добровольно верю.

Но у моей свекрови на этот счет, конечно, собственное мнение.

Я невольно вспоминаю тот день, когда Маруся попала в больницу и туда приехала мать Гарика. Конверт, который она ему всучила со ловами о прозрении и доказательствах моей истинной сущности.

Гарик даже не стал его открывать.

– Я все еще не понимаю мотив вашего визита, Анна Александровна. – После воспоминаний о Гарике мне всегда трудно говорить, потому что каждый раз это словно вспороть себе грудную клетку и расковырять рану в сердце. Которая все равно не заживает, сколько бы «зеленки» я на нее не лила, и как бы не прижигала.

– Я хочу, чтобы у меня было все это. – Свекровь тычет взглядом в документы у меня в руках.

– Мы все хотим красивой жизни, – пожимаю плечами.

– Ты незаконно владеешь «ОлМакс» и всеми активами моего сына.

– Полагаю, более чем законно.

– Нет! – рявкает она, видимо рассчитывая напугать меня своим боевым настроем.

– Если вы не вспомните о правилах поведения, – отвечаю холодно и строго, – обещаю, что охрана выведет вас под руки как сумасшедшую.

Чем больше она корчит мегеру, тем сильнее я затвердеваю внутри.

Лисина стоит посреди моей гостиной с видом человека, который душу продаст за канистру бензина и зажигалку.

– Я знаю, что этот выродок, – показывает пальцем в сторону коридора, куда ушел охранник с Дашей, – не от Игоря! И ты…

В каком еще дерьме она собирается меня извалять – не интересно.

Мне нужно ровно три шага, чтобы заткнуть эту хабалку одной крепкой оплеухой, от которой ее прическа скашивается набок, словно плохо подколотый шиньон.

Лисина хватается за щеку и беззвучно шевелит губами.

– Еще раз скажешь что-то о моей дочери, – предупреждаю я, выразительно поглядывая на стоящий поблизости тяжелый бронзовый подсвечник на три рожка, – и я сделаю так, что ты не сможешь разговаривать до конца своих дней, и будешь рада хотя бы тому, что можешь сосать мокрый хлеб через тряпочку своим беззубым ртом.

Лисина отступает.

У нее на глазах беспощадно комкаю папку с «претензиями», а потом запихиваю это в ее модную сумку от «Шанель». Стоит дорого, потому что это новая модель из каталога этого года. Такие есть в продаже только в Европе в фирменных бутиках. С учётом налогов и доставки, получается, что моя «драгоценная свекровь» абсолютно не умеет считать деньги.

Что ж, учиться никогда не поздно, особенно зарвавшимся наглым бабам.

– Я не дам тебе ни копейки, – выдаю свой вердикт. – Ни рубля. И надеюсь, у тебя есть какие-то сбережения, потому что завтра я закрою твой спецсчет.

– Ты этого не сделаешь! – снова орет она, но тут же захлопывает варежку, стоит лишь намеком поднять руку. – Я все это… зафиксирую!

– Давай, фиксируй, – спокойно отрезаю я.

В голове звенят слова Гарика и его предупреждения о том, что она никогда не оставит меня в покое.

Я должна быть сильной ради него и ради нашей девочки.

– У тебя ничего не получится, – отступая к двери, грозит свекровь. – Этот ребенок – не от Гарика. Я тебя по судам затаскаю.

– Надеюсь, Анна Александровна, – я снова нарочно перехожу на «вы», – у вас в запасе достаточно модных сумок, чтобы на что-то жить.

Она яростно выскакивает в дверь, но я еще какое-то время стою настороже, как сука добермана, которую попыталась укусить самка шакала.

То, что Даша – не дочь Гарика, Лисина вполне может доказать.

Она как раз за тем и пришла – шантажировать меня, брать «на слабо». С Гариком было так же – всю свою жизнь мать пыталась сломать его под себя, сделать удобным и заставить плясать од свою дудку, чтобы он обеспечивал ей красивую жизнь.

Когда становится понятно, что Лисина не вернется, я потихоньку сползаю на пол, чувствуя себя лишенной опоры марионеткой.

На самом деле, мне страшно.

Очень-очень страшно, что Лисина сковырнет и эту рану.

Выставит наружу неприятную правду, от которой я сама так отчаянно бегаю.

А когда через пару дней, тридцатого числа, я заглядываю в свой инстаграм и привычно почти с безразличием листаю входящие сообщения, ник одного из отправителей и его аватарка заставляют палец нервно дернуться.

«Призрак», но написано по-английски с тремя шестерками в конце.

И даже в маленьком окошке фото профиля я узнаю его лицо, только теперь заметно более худое и с выразительной сединой в щетине.

Ему ведь только около сорока, как будто, а выглядит довольно… зрелым, если не сказать, старше лет на пять.

Я точно так же заблокировала все его контакты и перекрыла кислород по всем каналам, где он пытался со мной связаться. Но у меня новая страница, о ней Призрак точно ничего не знал. Как-то нашел? Именно сейчас, после того, как свекровь решила испортить мне жизнь?

С самым паршивым предчувствием на планете, я открываю входящее сообщение.

«Маша, это действительно моя дочь?!!!!»

«Почему ты скрыла?!! Я имел право знать!!!»

Мои зубы начинают стучать от паники, а палец никак не может попасть в проклятую кнопку блокировки контакта.

Даже если это совпадение…

Хотя, какое совпадение. Кого я обманываю?!

Я ссаживаюсь с дивана на детский коврик, по которому Дашуля разбросала все свои игрушки, и продолжает доставать новые из большого разноцветного ящика.

– Ыыыы? – Она тычет мне в лицо сшитого из лоскутков Петрушку – Марусин подарок, она сама его сшила.

Я проглатываю слезы.

Меня разрывает от желания просто… поговорить.

Выплеснуть болото из своей души.

Рука сама тянется к сумке – она стоит тут же, на диване, потому что я как раз собиралась сделать пару записей в ежедневник.

Визитка лежит на самом дне, уже порядком потрепанная несмотря на добротную матовую ламинацию и плотный картон. Я мало что понимаю в автосленге, но, кажется, бизнес Великана за последний год хорошо взлетел, раз у него теперь какой-то свой автоцентр.

На обратной стороне нет мобильных номеров, только два стандартных длинных.

Набираю первый и почти сразу мне отвечает приятный мужской голос.

– Мне нужен Стас, – говорю я.

– Мне жаль, но мы не предоставляем… – пытается отделаться стандартной отмазкой.

– Господи, да я знаю. Запишите мой мобильный и передайте, что Маша… Отвертка просит перезвонить.

Я была готова, что обо мне Стасу напомнят только после праздников, но телефон звонит уже через пару минут, и на том конце связи я слышу знакомый баритон.

– Правильно я понимаю, что у тебя опять что-то стряслось? – Стас, как обычно, начинает разговор без стандартного «Привет». – Когда мы виделись в прошлый раз, у тебя был вид женщины, которая скорее поцелует шпалу на морозе, чем перезвонит такому как я.

– Ты уже украсил елку? – нервно смеюсь.

– Неа.

– Ты же покупал игрушки, – пытаюсь вспомнить, видела ли в его руках коробку с елочными украшениями.

– Ближе к телу, Отвертка.

– Пригласи нас на Новый год. Как друг.

– Нас? – переспрашивает он.

– Меня и дочку.

– Я за город еду, у меня там Избушка на Курьих ножках, но с печкой. Устроит вас?

– Да, – с облегчением выдыхаю я. – Конечно, да. Спасибо.

– Только, Отвертка. – Слышу, как он озадаченно скребет голову. – Единственное, что я знаю о детях – это что они мелкие, орут, ходят под себя и у меня их, слава богу, пока нет. Так что нянька из меня так себе.

– Я возьму много памперсов, и Даша прекрасно спит всю ночь.

– Ну тогда договорились. Хавчик не бери – я все куплю. До связи.