Текст книги "Грешники (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

Глава 59

Ключи от подаренной отцом квартиры у меня всегда с собой.

Как и приличная сумма наличных в потайном кармане каждой сумки.

На всякий й случай, как отголоски прошлого опыта, который научил всегда держать под рукой мини-тревожный набор – наличку, запасной телефон и пути отступления.

Только я давно продала свой «Ниссан», а замену ему так и не купила, потому что за годы брака привыкла пользоваться машиной с личным водителем. Это оказалось удобно, особенно если основная часть свободного времени так или иначе приходилась на поездки с дома на работу и обратно. Пару раз Грозная заметила, что в моем личном инстаграме все последние селфи на фоне салона автомобиля.

В метро душно и я запоздало отмечаю, что хоть вечер и выдался теплым, в подземке гуляют холодные сквозняки. Приходится плотнее запахивать пальто и гнать прочь неприятные мысли о будущем.

Я пересаживаюсь с ветки на ветку, катаюсь туда и обратно, потому что не хочу подниматься наружу без плана, пусть и состряпанного на коленке на скорую руку.

Два года я жила в иллюзиях стабильности.

Два года жизни я потратила на мечты о каком-то красивом будущем, которое мне никто не обещал, которое я сама для себя выдумала.

«У нас нет будущего», – снова и снова слышу в голове голос мужа, и мне даже злиться на него не за что, потому что он прав.

Я достаю телефон – под землей антенна сети, как обычно, перечеркнута.

Долго листаю сообщения, перебираю контакты, листаю галерею фотографий, которая на половину состоит из сканов документом, фото рекламных макетов, которые присылают парни из маркетингового отдела, сделанные непонятно зачем скриншоты из онлайн магазинов.

Нет фото с подругами.

Нет фото с мужем.

Нет фото с детей.

Если бы мне дали этот телефон, не сказали чей он и попросили по угадать что-нибудь о его владельце, я бы сказала – здесь у нас Одинокий Сухарь.

За всеми этими мыслями не сразу понимаю, что долистала переписку практически до конца.

До переписки с Призраком.

Пару недель назад сменила телефон, сделала копию системы, но почему-то меня удивляет не то, что я сохранила всю переписку, а что она оказалась в моей новой жизни.

Открываю ее.

Перечитываю.

Вверх, с самого начала, когда мы могли слать друг-другу по сто сообщений в день и нам как будто всегда было, о чем поговорить.

Закрываю.

Выхожу на следующей станции, пересаживаюсь в другой вагон.

Снова открываю и перечитываю, пересматриваю фотографии.

Он ведь правда всегда был совсем не в моем вкусе, я бы в жизни не обратила внимание на такого мужчину в толпе, даже голову бы не повернула.

Но именно он меня каким-то образом зацепил.

А потом я вспоминаю его исповедь о том, что он сам подстроил наше знакомство, потому что очень хотел меня получить.

Я удаляю переписку, но не номер.

Набираю его, когда выхожу из подземки и на ходу вставляю в ухо наушник.

Призрак отвечает между шестым и седьмым гудком – я из зачем-то считаю.

– Ваниль? – у него не трескается голос.

Молчу и просто дышу в трубку, пытаясь понять, зачем я все это делаю.

Чтобы не быть одинокой?

За два года в моей жизни не было ни одного мужчины.

За два года в моей постели был только муж.

Семь раз.

Это реже, чем спариваются слоны.

– Маша, ты где? – Слышу, как Призрак бряцает ключами, шелестит одеждой. – Я приеду, никуда не уходи.

– Приедешь куда? – давлюсь идиотским смешком. – А Ленке скажешь, что поехал бабушку спасать котенка?

– Нет у меня никого, Ванилька.

– А я замуж вышла, – подтруниваю в ответ.

– Я знаю.

– Знаешь?

– Читаю твою инсту.

– Я же удалила старую, как ты…

– Нашел, – перебивает он, даже не скрываю самоиронии. – Думал сдохну, пока смотрел на тебя.

– Жаль, что не сдох, – не могу не сочиться желчью. Мы как будто только вчера расстались, как будто только вчера случился наш незаконченный разговор с многоточиями. – Наверное, сейчас румян и весел.

– Сама увидишь. Где ты? Я выхожу.

Я осматриваюсь, не очень представляя, куда меня занесла моя попытка заблудиться в метро. Нахожу вывеску ближайшего магазина, делаю фото и сбрасываю Призраку. Он тут же набирает меня снова, и теперь я слышу звук мотора на фоне нашего разговора.

– Я живу в двух кварталах от этого места, – его голос звучит приподнято.

– Это хороший район, Призрак, а ты жил в маленькой «однушке».

– Два года назад, Ванилька. Много воды утекло.

– Жаль, я надеялась, твоя жизнь пошла под откос.

– Ты очень этому поспособствовала, – после небольшой паузы, отвечает он. – И я благодарен за урок.

– Подлизываешься, чтобы снова затащить меня в постель? – я мысленно снова и снова спрашиваю себя, почему до сих пор не бросила трубку, почему продолжаю разговор, если уже и идиоту понятно, куда он приведет.

– Или в свою жизнь, – предлагает свою версию.

– Не льсти себе.

– Уже давно этого не делаю, Ваниль.

Я, не разрываю звонок, бросаю телефон в карман плаща, и через пару минут замечаю массивный темно-синий внедорожник, который выруливает из-за угла как целое противотанковое орудие. Машина явно неновая, но выглядит солидно.

Отступаю поближе к двери ночного магазина, пока Призрак паркуется на совершенно свободной стоянке.

Выходит, на ходу стаскивает куртку и, прежде чем успеваю от него защититься, набрасывает мне на плечи свою куртку.

Подкладка еще хранит его собственное тепло.

– Спасибо, – это вырывается из моего рта машинально.

Призрак ко мне не прикасается, просто становится рядом, выразительно запихивая руки в передние карманы джинсов. Не хочу на него смотреть, но все равно смотрю.

Он похудел.

Под глазами тоже заметные темные круги, и теперь почти весь седой, с редкими проблесками русых прядей в короткой стрижке.

Раздался в плечах.

Гуще зарастил щетину.

Ладно, чего уж там – годы пошли ему на пользу несмотря на уставший вид.

– Как Ленка? – не могу удержаться от вопроса. Лучше говорить о нашем прошлом – там достаточно зацепок, за которые я всегда смогу ухватиться, если ситуация выйдет из-под контроля.

– Не в курсе – не виделся с ней почти сразу, после твоего феерического выступления.

– Я старалась! – отвешиваю поклон в пояс кому-то невидимому перед собой.

Клоунада – ну и что?

Мне больно, и я имею право проживать боль так, как хочу.

Например, как дура.

Мы молчим пару минут, и я трачу это время на то, чтобы оценить его машину, обувь, руки, внешний вид. Не стесняюсь, когда мы пару раз сталкиваемся взглядами и Призрак явно понимает, чем я занята. Он просто понимающе улыбается и закуривает.

А он курил раньше?

Я не помню. Гарик курил мало, доставал сигарету только когда был в приступе глубокой меланхолии. А потом, когда наши встречи стали реже, чем красные дни в календаре, я уже не помнила его без сигареты.

Мысли о муже приходят очень не вовремя.

Его слова снова и снова, как нарочно, подбивают корни моей стабильности. Как будто у него есть тайный ключ ко Вселенной, и он знал, что так все будет – я разозлюсь, буду чувствовать себя потерянной и не придумаю ничего лучше, чем позвонить в прошлое, туда, где меня обещали ждать.

– Что? – Дима проводит ладонью по лицу, скребет щетину на подбородке. – Не нравится?

– Да мне плевать, – отвечаю чистую правду.

Он снова улыбается с видом всепрощающего мученика, и я изо всей силы поджимаю губы, чтобы не высказать все, что я думаю и о тех его словах, и о его «свободе от Ленки».

– Ну и…? – заканчиваю вопрос многозначительной паузой. Он не собирается угадывать, так что приходится продолжить самой. – Как ты? Где работаешь? Сколько детей?

– Детей нет, – отвечает сразу на последний вопрос.

Я иронично прищелкиваю пальцем – на меня эти псевдо-психологические уловки не действуют. Как будто то, что он скажет об отсутствии детей, для меня что-то значит.

– Мне в общем плевать на твою личную жизнь, – честно, ни капли не кривя душой, отвечаю я. – Даже если у тебя там семеро по лавкам.

– Ты стала поразительно прямолинейной.

– Был хороший учитель.

– Муж? – прищуривается Призрак, наконец, разворачиваясь ко мне всем корпусом, и делая шаг навстречу, чтобы сократить расстояние между нами до касания рукой.

– Бывший, – скалюсь я, нарочно отступая, чтобы вернуть свою зону комфорта. – Был тем еще козлиной, знаешь? Рассказать кому-то – так целый психологический триллер получится.

– Но, наверное, не такой уж он был фиговый, раз тебя до сих пор так по нему прижимает.

– Ты снова себе льстишь, – немного наиграно фыркаю я. Хоть в чем-то Призрак прав: было бы мне все равно – я бы тут не корчила стерву-бывшую. – Я просто не великодушная девочка-припевочка, и все эти психологические дзены про прощение и прощание с легким сердцем лично со мной не работают. Мне нравится вспоминать всю боль, которую мне причинили – так проще крепко стоять на ногах и не отрываться от реальности.

Пока Призрак снова как будто заново изучает мое лицо, без стеснения шарю по карманам его куртки, нахожу ключи от машины и иду к его здоровенному «танку», собираясь сесть за руль. Призрак мола идет следом и сам занимает место на пассажирском сиденье.

Завожу мотор, морщусь от слишком громкого гула, и снова поглядываю на Диму.

Меня не трогает этот мужчина. По большому счету, мне безразлично, как он жил все эти годы, с кем проводил время и как встал на ноги. Мне все равно, о чем он сейчас думает и строит ли планы на возрождение наших отношений.

У меня сильный стресс.

Настолько болезненный, что мне необходима лошадиная доза эндорфинов и допамина, чтобы пережить эту ночь. А утром… Что-то обязательно будет иначе.

Мы едем к нему.

Где-то в коридоре теряем свои вещи, вместе, толкаясь, принимаем ванну.

Потом перед ванной, на полу.

Потом в постели со спартанским черным постельным бельем.

Спим час или два, и снова устраиваем интимный марафон.

А когда в шесть утра я выбираюсь из кровати, чтобы быстро одеться, Призрак сонно приподнимается на локтях, недоуменно глядя на часы.

– Уже уходишь? – Он выглядит немного шокированным. Ну или очень шокированным – мне уже давно не интересны эти контрасты.

– У меня в восемь тридцать совещание. Не хочу приходить в мятой блузке.

– Ваниль… – Его голос останавливает меня уже у двери, где я, как вороватый любовник, пытаюсь справиться с замками одной рукой, второй прижимая к груди пиджак и туфли. – Можно я тебе позвоню?

Все-таки задерживаюсь, потому что ситуация требует ясности.

Последние годы в бизнесе научили меня главному – всегда четко обозначать ориентиры. Так проще, как в любой игре по правилам.

– Не воображай себе, будто это что-то значит, – говорю вместо простого «нет».

– Просто секс? – усмехается он, и падает спиной на подушки. – Ну-ну, Ванилька. Сразу чувствуется, что ты росла над собой.

Я выхожу за порог его квартиры и даже особо не беспокоюсь о том, что дверь за моей спиной так и не захлопывается до щелчка.

Глава 60

На следующий день в одиннадцать двадцать семь – почему-то эти цифры намертво выгорают у меня в мозгу, словно сварка по железу – в офис «ОлМакс» приезжает солидно одетая женщина лет сорока, просится на прием и сразу уточняет, что она по личной просьбе Игоря Сергеевича. Моя расторопная помощница удивленно переводит взгляд с меня на нее, когда я сама выхожу на встречу и предлагаю женщине удобнее располагаться.

Я догадываюсь, кто она.

И единственное, что мне остается – до последнего держать удар.

– Так много. – Вот и все, что получается из себя выжать, когда она одну за другой выкладывает из своего портфеля папки с документами, бумажные конверты формата А4, подшивки с файлами.

– Игорь Сергеевич просил, чтобы вы передали все это доверенным лицам и тщательно изучили, – отвечает она, степенно и по-деловому вежливо отвечает она. – Он так же просил передать вам, что готов на любые уступки. В рамках разумного.

Почему-то я уверена, что это «в рамках разумного» – ее личная инициатива.

Не могу представить ситуацию, в которой Гарик сказал бы что-то настолько плохо завуалированное меркантильное.

Но делаю вид, что верю и принимаю.

Перебираю папки, и ряды букв, отпечатанные правильным шрифтом с правильным интервалом и полями, почему-то кажутся нечитаемой белибердой. Наверное, я бы с большей вероятностью поняла значение наскальных пляшущих человечков, оставленных какими-то древними бессловесными людьми, чем хоть строчку из этого всего.

– Что еще просил передать Игорь Сергеевич? – спрашиваю я, но по большому счету это не имеет значения.

Наша встреча – просто формальность.

Гарик подчеркивает, что давно все решил и не собирается передумывать, даже несмотря на мою вчерашнюю почти_истерику. Наверное поэтому так торопится, присылает адвоката на следующий день.

– Больше ничего, – вежливо отвечает женщина, поднимается, просит прощения и, ссылаясь на другие важные дела, уходит, на прощанье еще раз подчеркнув, что муж очень рассчитывает на благоприятный и взаимный исход бракоразводного процесса.

Как будто у меня есть выход.

Я сую документы в сейф, говорю помощнице, что сегодня меня уже не будет, и чтобы все запланированные на это число дела, она раскидала на другие даты. Она не подает виду, что удивилась, хотя именно сегодня я впервые за время работы в «ОлМакс» пропускаю утреннюю планерку. Даже если бы у меня и были моральные силы на ней присутствовать, от меня было бы мало толку, потому что сейчас моя голова пуста как никогда в жизни.

Из офиса еду прямо домой.

Долго брожу по комнате, пытаясь собраться с редкими мыслями, которые задувает в мою голову словно сквозняком.

Что теперь делать?

Я не знаю.

Это очень странно и со стороны может показаться блажью, но у меня нет никаких планов на жизнь. Я так много и усердно работала, что все мои планы начинались по будильнику в пять тридцать и заканчивались п двадцать два ноль ноль. Работа, спортзал, дом, какие-то официальные выходы в свет.

Все мои планы на жизнь записаны в потрепанном рабочем ежедневнике.

Достаю из гардеробной пару дорогих английских чемоданов.

Ставлю их на пол, начинаю беспорядочно швырять вещи то в один, то в другой.

Пару костюмов, пару блузок, пальто, теплую куртку на всякий случай.

Туфли – любимые, белые, от «Джимми Чу». И тонкие весенние сапожки от «Маноло Бланик» – купила их случайно, когда была на конференции в Риме. Глаз упал, захотелось обязательно взять, и даже не смутило, что на размер больше. Думала – буду носить, как только подойдет сезон.

А они до сих пор – с новенькими глянцевыми набойками.

С прошлого лета.

Господи.

Ноги подкашиваются, потому что до меня вдруг доходит, что это за чемоданы.

В них были мои вещи, когда Гарик устроил нам свадебное путешествие. Сам все организовал, и видимо по его просьбе кто-то купил для меня целый тропический гардероб и вот этих чопорных английских красавцев с ручками из натурального дерева.

Вся моя жизнь – как эти чемоданы. Красивая и дорогая снаружи – пустая внутри.

Мне через полгода – двадцать восемь, а я не знаю, чего хочу от жизни.

Я так та округлая тетенька из диснеевского «ВАЛЛ-И»: если отобрать у меня шоры и самопередвигающуюся коляску – что останется?

В кармане вибрирует телефон.

Я удивленно шмыгаю носом и растираю по лицу поплывшую тушь, потому что это сообщение от Гарика. Официально интересуется, виделась ли я с адвокатом и все ли у меня хорошо. В сердцах пишу ему заглавными буквами прямой посыл идти в известном направлении… и удаляю. Выдыхаю.

– Просто бизнес, подельничек, – говорю его аватарке в нашей короткой СМС-переписке. Два года женаты – а написали друг другу три десятка сообщений. Высокие деловые отношения, гладкие и прилизанные, вверенные, как каждая запятая в его предложениях.

Пишу, что благодарна ему за широту души, и чтобы это не выглядело как ирония, цепляю в конце смайлик поднятой вверх ладони.

Гарик тут же что-то пишет в ответ. Волновался, потому что я не пришла домой ночевать.

Я прикусываю нижнюю губу так сильно, что во рту появляется металлический вкус крови.

Долго думаю, как лучше ответить, но он опережает – пишет, что не пытается меня контролировать, просто беспокоился, потому что я выглядела расстроенной. Тон его сообщений такой официальный, что смахивает на любительский перевод – много канцелярита, как сказала бы моя учительница литературы.

Я отвечаю, что постараюсь как можно быстрее разобраться с документами и не претендую ни на что сверх того, что мне положено в рамках брачного договора.

Гарик пишет короткое «Ок» и я знаю, что это, вероятно, наша последняя переписка.

Но телефон спрятать все равно не получается, потому что следом прилетает входящий от Призрака. Я сбрасываю. Он перезванивает снова через пару минут.

– Муж рядом? – интересуется с подчеркнутой издевкой.

– Я же сказала, что вчерашнее ничего для меня не значит, – напоминаю сказанные на прощанье слова. – И не давала отмашку на звонки.

– Хотел услышать твой голос. Давай куда-то сходим? Тут недалеко есть поселок, там домашний ресторан, готовят речную форель на дровах. Никто не спалит, там только дачники тусуются.

– Адрес скажи.

– Я могу тебя забрать где скажешь, – настаивает Дима, и это начинает немного раздражать.

– Либо я приеду сама, либо приглашай на форель кого-то другого. Я не собираюсь играть с тобой в сопли и обнимашки.

– Лаааадно, – задумчиво тянет он, и обещает прислать сообщение с геометкой.

После короткой переписки договариваемся увидится в шесть.

У меня впереди целый день и я все-таки перевожу часть вещей и пару сувениров, которые купила на блошиных рынках. Не думаю, что новой жене Гарика они принесут много пользы.

Вызываю такси. Гарик не будет меня искать, но почему-то все равно не хочется, чтобы он знал, где я живу после расставания. Хотя, кого я обманываю? Такие вещи в наше время вычисляются на раз-два всего-то одним звонком в соответствующую инстанцию.

Бросаю чемоданы прямо на пороге.

На ходу переодеваюсь в спортивный костюм и кроссовки, накидываю куртку.

Снова в такси.

Еду к папе и прошу одолжить мне его «Мерс» – все равно стоит без дела в гараже, потому что отец уже полгода как обкатывает новый «Лексус». Папа молча дает ключи, говорит, что там бензина на дне и просит быть осторожнее за рулем. Даю торжественное обещание, крепко обнимаю и целую.

Может, для кого-то поддержка – это когда в обуви с ноги в душу.

А для меня, когда предупреждают, что пустой бак.

Глава 61

До поселка ехать минут сорок.

Всю дорогу я кручу на повторе новый альбом Мари Краймбрери и сама над собой смеюсь – в моем возрасте уже как-то стыдно убиваться из-за мужика под такие песни. В бардачке нахожу папины сигареты, и делаю себе мысленную заметку устроить ему выволочку за то, что не завязал, как обещал, еще два года назад.

Но зато сейчас мне его заначка – просто как отрада.

Есть что-то очень бестолково-приятное в том, чтобы курить за рулем, выставив руку в окно, пока откуда-то сверху лениво накрапывает дождь.

Около ресторана – он недалеко от дороги и выглядит как какой-то сказочный терем – замечаю машину Призрака. Он сам топчется на крыльце и с кем-то громко говорит по телефону. Раньше я бы остановилась и прислушалась, потому что мне хотелось знать, чем он живет.

Сейчас обозначаю свое появление почти приятельским взмахом руки и захожу внутрь.

Стол, который занял Призрак, найти не сложно – рядом на вешалке висит его ветровка.

Отмечаю, что это место не подальше от посторонних глаз, а почти в центре зала.

Сажусь, прошу официанта принести чашку эспрессо и меню.

– Извини, это по работе. – Я чувствую, как Призрак топчется сзади, пытаясь положить ладони мне на плечи.

Это так похоже на то, что было вчера в ресторане, но с Гариком, что от раздражения резко веду плечом, скидывая так и несостоявшееся прикосновение.

– Я думала, ты выбрал ресторан подальше, чтобы…

Мои слова трескаются, потому что я только теперь замечаю знакомую фигуру в дальнем конце зала.

Это… Гарик?

Я не уверена, потому что с трудом помню, как он выглядит в потертых джинсах и пацанском мешковатом балахоне, который делает его фигуру солиднее, скрадывая болезненную худобу.

В отличие от нас с Призраком, он-то как раз выбрал самое незаметное место.

Но что…? Как?

Дима следит за направлением моего взгляда, щурится и быстро, но уверенно говорит:

– Маш, клянусь, я не при чем.

Я даже не обращаю внимания на его слова, потому что в этом мире нет и не может существовать сценария, по которому бы Гарик согласился встретиться с моим бывшим вот так. Он знает всю подноготную наших отношений, знает, что нас бы попросту не было, если бы я тогда так сильно не обожглась с этим человеком. Гарик может игнорировать меня месяцами, может не видеть во мне женщину, но он никогда бы не стал играть у меня за спиной – я в этом абсолютно уверена. Он просто не способен на такую подлость.

Но тогда что это за совпадения в духе американских ужастиков?

Ответ появляется совсем скоро.

И выглядит он как эффектная блондинка в дорогом костюме, который совсем не идет этому былинно-деревенскому стилю с лавками, срубом и печью из сказки про Емелю.

Она выходит откуда-то из глубины зала, усаживается за стол и почти кокетливо поправляет волосы.

Я знаю, что, если продолжу и дальше на нее пятится – обязательно привлеку к себе внимание. Мы всегда чувствуем, когда нас слишком пристально рассматривают. Но уже плевать. Какой-то части меня даже хочется, чтобы нас заметили. Чтобы Гарик увидел, что пока он проводит время с «ты единственная женщина в моей жизни», я тоже не скучаю.

Блондинка, кстати, не так свежа, как показалось на первый взгляд. Ей лет сорок или даже больше, но она явно знает, как обернуть первые признаки старения в свою пользу. Не зря же Гарик променял молодую меня на вот эту уже не молодую… хмм… Донателлу Версаче.

Официант – улыбчивый молодой человек кавказской наружности – кладет перед нами меню и я, стараясь не упускать из виду разговор Гарика, предлагаю Призраку заказать что-то для двоих. Краем уха слышу, что он переспрашивает насчет форели и овощей гриль. В уме держу, что у меня от одного слова «еда» пропадает аппетит, но спорить сейчас не хочу.

Отмечаю, что женщина сидит напротив моего мужа.

Они не держатся за руки, не проявляют никаких знаков симпатии, но это все равно ничего не значит – мы с Димой тоже не воркуем как голубки, но это не отменяет того факта, что я провела с ним вчерашнюю ночь.

Женщина что-то достает из сумки, протягивает Гарику.

Мне плохо видно, что это, потому что обзор закрывает ваза с цветами, но похоже на пластиковую папку с документами.

Может, это его адвокат?

Я отчаянно хватаюсь за эту мысль, как будто у нас с ним не договорной брак без любви, а образцовая семья, двое детей-погодков и любовь до гроба.

Гарик берет папку, пересматривает, хмурится, а потом просто откладывает на край стола.

Что бы там внутри не было – он явно не хочет в это углубляться, потому что снова переключается на разговор с блондинкой. Теперь уже хорошо видно, что она значительно старше – ей больше сорока, у нее глубокие, хоть и заретушированные морщины. Но, главное – ее возраст выдают руки: тонкие, уродливые пальцы с большими фалангами, покрытые тонкой сухой кожей. Этот признак старения спрятать невозможно, как и складки на шее.

Я злорадствую, и мне это не нравится.

Грозная выглядит не лучше этой блондинки, но я всегда восхищаюсь тем, как она умудряется оставаться настолько эффектной в свои годы.

Во мне говорит злость за предательство.

Это не ревность, нет. Было бы слишком глупо ревновать мужчину, с которым у меня нет ничего, кроме общего бизнеса.

Просто… Он мог бы сказать мне, что нашел себе пассию и тогда, по крайней мере, мне не пришлось бы придумывать оправдание своей измене, чтобы успокоить разбушевавшуюся совесть.

– Мы можем уйти, если хочешь, – предлагает Призрак, прежде чем сделать заказ.

– Боишься, что мой муж устроить разборки? – не могу удержаться от желчного плевка.

Призрак удивленно хмурится.

Ну да, конечно, Гарик немного выше него, но Призрак шире в плечах, крепче и, несмотря на усталость, вид у него определенно более подготовленный к мордобою.

Да и не могу я представить, чтобы мой интеллигентный муж опустился до рукоприкладства или любого другого открытого кидания экскрементами, даже в словесной форме.

– Ты же обещал мне вкусную рыбу в деревенском стиле на углях? – Мне надо куда-то скидывать негатив, и Дима это, конечно, понимает, но молчаливо сносит.

Тем временем блондинка продолжает поправлять волосы и их с Гариком разговор явно переходит в более приятное русло, потому что муж изредка даже улыбается и непринужденно потягивает что-то их стакана. Там, кажется, плавает лимон и много льда, но почему-то я уверена, что это что-то безалкогольное. Или он отказывался пить только рядом со мной? Чтобы не в хмельном угаре не соблазниться на законную супругу и не изменить своей… несвежей любви?

«Остановись!» – мысленно прикрикиваю на свою внутреннюю стерву.

Я же умею трезво мыслить.

Нужно просто включить голову и логики, пока не скатилась в откровенную грязь.

В том, что мужчина изменяет, не виноват никто, кроме мужчины. Не была бы эта женщина – была бы другая. Почему он выбрал ее, я все равно не узнаю и не хочу знать.

В конце концов, я тоже не стала заморачиваться долгими поисками подходящего любовника, а взяла то, что было доступно здесь и сейчас.

– Так и будешь смотреть на них весь вечер? – интересуется Призрак.

– Тебя это беспокоит?

– Мне не очень понятно, чего ты добиваешься, – искренне отвечает он. – Если хочешь, чтобы приревновал – просто пройди мимо, иначе он тебя в жизни не заметит. Если не хочешь – давай просто уйдем. Куда скажешь. Можем просто погулять пешком по городу.

Но, кажется, уже поздно, потому что блондинка, в очередной раз поправляя волосы, поворачивает голову как раз в мою сторону. Она немного щурится, потому что явно видит мой взгляд в упор. Потом моргает как будто от удивления. Потом ее рука тянется через стол, касается ладони моего мужа и Гарик смотрит в мою сторону.

Я улыбаюсь, наверное, шире чем Джокер из всем известных комиксов.

Поднимаюсь из-за стола и демонстративно иду к выходу.

На крыльце пахнет весенним вечером.

Если бы не идиотская ситуация – было бы самое время просто погулять по деревенским пейзажам, насладиться видом на озеро и посмотреть на закат.

Господи, я уже сто лет не думала о том, что в жизни есть еще что-то кроме работы и карьеры.

– Маша, – слышу за спиной голос Гарика, который тонет в стуке закрывшей за ним двери. – Я правильно понял, что ты хочешь поговорить?