Текст книги "Грешники (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)
Глава 89
То ли эта новость окончательно выбивает меня из колеи, то ли дело в ужасной дождливой и, одновременно, очень морозной зиме, но с выходных я буквально проваливаюсь в постель с температурой под сорок и самыми тяжелыми признаками гриппа. У меня жуткая аллергия на свет, ломят все кости, заложен нос и тяжелый грудной кашель, от которого не помогает ни один сироп. Хорошо, что у меня как раз есть новая няня и она не против пожить у меня на полном пансионе хотя бы эти первые дни, чтобы я не заразила Лисицу перед важной прививкой.
Сказать, что я чувствую себя полной размазней – значит, не сказать ничего.
Меня словно запихнули в жернова и перемолотили на гуляш, а потом сунули снова, чтобы, видимо, превратить в паштет.
И в таком состоянии я все время на связи с адвокатами, которые скрупулезно перерывают каждый лист заявления и отчитываются передо мной за каждую правку.
Лисина хотела ударить меня моим же бумерангом – на время рассмотрения дела заблокировать мою деятельность в «ОлМакс» и перекрыть мне доступ ко всем финансовым потокам. Но эту ее попытку мои юристы пресекают на корню, потому что любые мои действия на посту собственника компании не несут никакого финансового ущерба, и доказательства, на основании которых Лисина А.А. пытается выставить меня мошенницей, имеют од собой сомнительную базу.
Как-то так. Я до сих пор не сильна во всех этих юридических коллизиях, хоть за годы работы пришлось научиться вникать в основные нюансы.
Пока что мои шансы заморозить процесс и не довести дело до судебного рассмотрения, юристы расценивают как «удовлетворительные». И тут на сцену выходит вопрос денег, которых, благодаря моим стараниям, у Лисиной уже нет.
Хорошо бы подстраховаться и как-то ликвидировать Бакаева, но я ума не приложу, чем его взять. Мне эта рыба точно не по зубам – надо адекватно оценивать свои силы.
Я как раз пытаюсь еще раз прикинуть, где у него слабые места, когда на экране моего телефона всплывает имя Великана и его аватарка, на которую я прицепила смайлик с большой гирей.
– Если ты снова с мясом, то предупреждаю – у меня нет аппетита, – противно гундосю в трубку своим в хлам заложенным носом.
– У тебя голос как у гадкого утенка, – констатирует Стас. – И нет, я сегодня без мяса. Хотел позвать тебя в кино.
Мы не виделись целую неделю, но периодически переписывались.
Я, конечно, не сказала ни о своей болезни, ни о проблемах с Лисиной – не хотела тащить всю эту блёвань моей жизни в наше с ним безоблачное общение. Но судя по недовольному вздоху Великана, сейчас как раз щедро огребу за свои шпионские игры.
– Ты болеешь, – констатирует он. – Давно?
– Ну… – тяну, придумывая, как бы отделаться легким испугом. – Это просто простуда.
– Простуда? Отвертка, не звезди – у тебя голос без пяти минут дохлой лошади.
– Какой изысканный комплимент, Станислав, – фыркаю. Кладу телефон на стол, включаю громкую связь и снова с ногами на диван, завернувшись в одеяло, как в кокон. – Хорошо, у меня грипп. Доволен?
– Нет, не доволен. Категорически зол.
– Просто не хотела терять корону самой главной красотки в твоей жизни, – шмыгаю носом, и сама над собой смеюсь – красотка, как же. Разве что первая с конца. Хорошо, что с этого места не могу посмотреть на себя в зеркало, а то бы окончательно раскисла.
– А я проводил какой-то конкурс? – Его голос звучит искренне удивленным.
– Господи, что ты такой серьезный? Я шучу, мне так легче становится.
– Прости, что не радуюсь, вдруг узнав, что моя женщина не соизволила сказать, что болеет.
Я давно прекратила поправлять его это «моя женщина».
Даже – страшно подумать – начала этим наслаждаться. Немножко.
– Так, Отвертка, Лесоповал есть на кого оставить?
– Я из дома никуда не выйду, – действую на опережение.
– Поздно – я уже вызвал такси.
– Ты в курсе, что даже у мужской настойчивости есть минусовая шкала?
– Не, не в курсе. Садись в машину в чем есть – жду.
Я все еще жду какого-то продолжения разговора в динамике, но его нет – только гудки.
Провожу пальцами по лицу, цепляю уголок довольной улыбки и тут же напоминаю себе, то вообще-то на самом деле самочувствие у меня отвратительное. Куда там ехать к мужчине, еще и холостому, красивому, избалованному женским вниманием?
А с другой стороны?
Пожимаю плечами, беру документы и, как ни в чем не бывало, продолжаю «рыть» компромат на Бакаева. Так что, когда через пол часа приезжает такси, я делаю почти как сказал Стас – забираюсь внутрь, одетая в одну домашнюю теплую пижаму и завернутая в теплый верблюжий плед. Уже в машине до меня доходит, что и вышла-то я в домашних «сапожках» с овчинным подбоем.
Няня с Лисицей на руках провожает меня с крыльца, и я, высунувшись в окно, еще раз трясу телефоном – договорились связаться по скайпу вечером. О том, что я заранее готова остаться у Стаса на ночь, до меня тоже доходит не сразу, а только когда такси останавливается около пропускного пункта на въезде в закрытый жилой комплекс. Стас уже ждет здесь, садится рядом с водителем и показывает дорогу до подъезда.
А мне хоть бы «привет».
Да у него на затылке написано, что сейчас мне влетит по первое число.
– Спасибо, командир, – расплачивается по тарифу, выходит, открывает дверцу с моей стороны и…
Как куклу – на руки, вообще не моргнув глазом.
Сколько он там говорил, жмет штангу? Сто? Сто пятьдесят?
Это в любом случае намного-намного больше, чем вешу я, даже в пледе.
– И я тебя очень рада видеть, – обиженно фыркаю из своего кокона.
– Отвертка, молчала бы, вот серьезно. – Он легко шагает по ступеням, ждет, пока я его ключами открою магнитный замок входной двери. – Серьезно выпрашиваешь.
– Большой и злой мужик? – зачем-то подзадориваю я.
– Где? – Он делает вид, что ищет в нашем пространстве кого-то третьего.
На лифте поднимаемся на одиннадцатый этаж.
У него «однушка» – просторная, с большой кухней, хорошей планировкой и модной разбивкой на зоны. Видно, что дизайнер тут работал, но ему явно выделили скромный бюджет. Хотя мне даже больше нравится и потертая мебель, и отсутствие дорогих бессмысленных предметов интерьера – все, что нужно для жизни, в этой квартире есть, а лишних понтов – нет.
– Сиди тут, – командует Великан, буквально сгружая меня на большой диван, рядом с которым лежит пара каких-то нереально больших гантелей. – Я ванну наберу и буду тебя лечить. Вот, меряй пока.
Я немного ошарашенно сую под подмышку электронный градусник.
Он пищит через тридцать секунд и показывает тридцать семь и восемь. После ударной дозы противовирусных, неудивительно, хотя перед сном у меня было чистых тридцать девять и если бы кто-то сказал мне, что Дед Мороз существует – я бы поверила.
Пока я осматриваю холостяцкую квартиру Стаса, где-то справа раздается шум льющейся воды. Там, видимо, ванна. Потом кипит электронный чайник, и я с интересом наблюдаю, как Стас заливает кипятком что-то в маленькой кастрюльке. Накрывает крышкой, заворачивает в полотенце и проходит мимо меня, до шкафа. Достает простую белую футболку и дает мне со словами:
– Переодевайся.
– Это зачем? – не понимаю я. – Я, вообще-то, нормально одета, если только ты не хочешь ехать в ресторан.
– Я собираюсь запихнуть тебя в ванну, упрямая женщина. – Он смотрит из-под нахмуренных бровей. – И либо ты переодеваешься сама, либо это сделаю я. Голосую за второй вариант, но из уважения к твоему дохлому виду, дам тебе право первого голоса. Ну так что?
Я взглядом предлагаю ему отвернуться, кое-как выбираюсь из пижамы и быстро ныряю в его футболку. Причем, ныряю буквально, потому что при нашей разнице в габаритах, то, что для него – футболка-скинни, для меня – вполне приличной длинны платье-оверсайз. Но все равно одергиваю низ сзади, потому что ткань как нарочно липнет к пятой точке.
– Все, переоделась, спасибо за платье, – переступаю с ноги на ногу.
Ста поворачивается, оценивает меня снизу вверх, и я снова, как школьница у доски, пытаюсь натянуть непослушную ткань пониже. Желательно до колен.
– Между прочим, я ноги не брила, – говорю то, что по идее должно отвернуть среднестатистического мужчину. Хотя на самом деле, эпиляцию ног я делала всего пару раз в жизни – мне повезло быть обладательницей очень тонкой, редкой и почти невидимой растительности на теле. Но Стас-то этого не знает.
– Между прочим, я тебя лечить собираюсь, так что хватит намекать на секс – не в этот раз, Отвертка.
Ладно, я сдаюсь.
Он снова берет меня на руки, относит в ванну. У него тут просторно, и ванна большая, овальной формы, красиво оформленная камнями. Есть полочка для полотенец, тумба, добротная раковина и чуть в стороне – душевая кабинка для одного. Я сразу цепляюсь взглядом за содержимое полки над ванной, пытаюсь вычислить присутствие на ней «сигналов», что на этой территории уже есть другая самка. Обычно, любая женщина, которая хотя бы пару раз была у мужчины в гостях, пытается оставить что-нибудь, чтобы с одной стороны был повод еще раз наведаться в гости, а с другой – отпугнуть других потенциальных соперниц.
У Великана там как в Спарте – один флакон пены для бритья, электронная бритва, лосьон после бритья, шампунь и гель для душа.
Все.
Негде даже фантазии разгуляться.
Но, пока я корчила из себя Шерлока, он как раз медленно опускает меня в воду.
Прямо в футболке, которая тут же прилипает к телу.
– Ты… ты… – пытаюсь что-то сказать, но, напоровшись на сердитый взгляд, замолкаю.
Стас уходит, но через секунду возвращается с кувшинчиком, до краев наполненным ароматной травяной смесью – кажется, липа и мята. Вот, значит, что он заваривал. Медленно, следя за тем, чтобы горячая вода не попала мне на кожу, вливает отвар в воду, и ванна тут же наполняется умиротворительными ароматами. Мой нос успевает полностью «разложить» до того, как я понимаю, что впервые за несколько дней могу нормально дышать.
– Ну как? – Великан подсовывает мне под голову валик из полотенца.
Даже если бы в эту минуту я была способна говорить, я бы все равно не сказала ничего вразумительного. Потому что в моей голове вертится только одно слово, и в самой приличной своей версии оно звучит как «очушенно».
Глава 90
После в ванной, куда Стас еще пару раз подливает ароматный отвар и теплую воду, я снимаю с себя футболку, до самого носа заворачиваюсь в теплый, тяжелый и явно мужской халат, и выбираюсь в комнату. Где меня уже ждет настоящее королевское «ложе» на диване – подушка, и еще подушка, и еще пара валиков. И маленький пуф под ноги, на котором лежит – та-дам! – еще одна подушка!
На столике рядом с диваном – большой поднос со свежими и засахаренными фруктами, и простой белый заварник для чая со знакомым мне принтом еще советских времен. У бабушки был такой же, и я очень горевала, когда случайно разбила его пару лет назад. Чашка тоже самая простая – черная, с золотым знаком зодиака.
– Козерог? – Я кручу ее в руках, почему-то некстати вспоминая тот день, когда первый раз осталась ночевать у Призрака. Но на чашке Стаса кроме знака зодиака больше ничего нет. И я испытываю огромное облегчение. – Я была уверена, что телец. Это значит, у тебя День рождения… эммм… вот-вот?
– Завтра, – безразлично пожимает плечами. – Тридцать три.
– Блин, Стас! – Чувствую себя ужасно неловко. – Почему раньше не сказал?
Он забирает у меня чашку, до середины наполняет ее душистым зеленым чаем и осторожно вкладывает в мои раскрытые ладони. Мне нравится шершавость его рук, и немного грубые, совсем не как у Гарика, крупные пальцы с не самой идеальной формой ногтя. У Гарика были руки аристократа, какого-нибудь Эрика из диснеевской «Русалочки», а у Великана руки варвара. Ну или если искать аналогию – Чудовища, которое чуть не сожрало бедняжку Белль.
– А должен был сказать? Зачем? Это обычный день, просто еще один год в копилку. Будет мне полтинник – тогда буду подводить итоги, чего я там нажил, кроме седин. Пей, пока не остыл. Есть хочешь? Могу что-то заказать из ресторана.
Я искренне собираюсь сказать нет, потому что на фоне болячки и организованных Лисиной переживаний, аппетит улетел от меня в теплые края и не обещал вернуться. Но вместо этого выкатываю – искренне неожиданно даже для себя самой:
– Хочу гору теплых роллов с кальмарами, красной рыбой и белым крабом. Без угрей и креветок – терпеть их не могу.
И, обалдев от собственной наглости, громко шмыгаю, подтягивая воротник халата почти до самого носа.
Стас только усмехается, плюхается рядом на диван, достает из-под левой диванной подушки маленький ноут и быстро делает заказ. Потом поворачивает ноутбук экраном ко мне, и я обалдеваю от того, что там целых восемь наименований общей массой больше килограмма.
– Ну ты же хотела гору, – напоминает Великан, и выглядит крайне довольным собой, потому что смог меня удивить. – У тебя крайне приземленные желания как для женщины, которая катается на «Бентли».
Наверное, он прав.
Меня никогда не интересовали «красивости» жизни и бурлеск.
Мне нравится, что я могу заработать на все, что нужно мне и моей дочери, что в случае чего – у меня есть счет с банке на самый черный из черных дней, что когда Лисиц подрастет, я смогу нанять ей хороших репетиторов, а если у нее будет желание – оформить в какой-нибудь престижный университет. Для меня деньги – это про возможность жить, а не про эксклюзивные украшения от Картье и сумки по цене бюджета маленькой страны.
– Я просто нищебродка в душе, – вспоминаю фразу, которую когда-то сказала Ленка, когда удивлялась, почему я, при хорошей должности и зарплате, не покупаю платье в «ЦУМе», а ищу что-то на распродаже. – Это как колхоз, который из человека невозможно вывезти – слышал такую поговорку?
– Ага, слышал. Тупая поговорка. Чай пей, Отвертка, тебе надо много жидкости.
– А у тебя есть вторая кровать? – Делаю «большие глаза». – Не боишься ловить ночью карасей?
Он отрывает взгляд от экрана, немого поворачивает голову в мою сторону и с легкой, но крайне довольной улыбкой, заявляет:
– Я тоже не против, чтобы ты осталась у меня на ночь.
Ох, черт. У меня слишком длинный язык. Это все из-за мяты и липы – я после ванной чувствую себя зефиром, который передержали на солнце. Кажется, впервые в жизни настолько не хозяйка своим собственным мыслям.
К счастью, Стас не заостряет на этом внимание.
Что-то еще недолго ищет в ноуте, потом берет телефон и извиняется, что ему нужно поговорить по работе. Я мысленно готовлюсь к тому, что он ускачет в другой конец квартиры и будет оттуда по-шпионски шептаться, но нет – он просто говорит о работе: о машинах, о каких-то запчастях, о договорах, называет незнакомые мне фамилии.
Почему я вообще решила, что у него должна быть «неучтенная бывшая»?
«Наверное потому, что такие мужики в наше время не бывают бесхозными», – прагматично подсказывает мой внутренний голос, и приходится снова напоминать себе, что я на него в любом случае не претендую.
К тому времени, когда привозят наш заказ, я чувствую себя чуть ли не готовой повторить все двенадцать подвигов Геракла – нос дышит легко, температур упала до тридцать семь и три, а у меня разыгрался такой дикий аппетит, что от аромата, который клубится над термоупаковками, буквально полный рот слюны.
– Кажется, по своей физиологии я все-таки мужчина, – говорю с набитым ртом. – Считай, мое сердце у тебя в кармане.
– И это на одних «Маэстро», – цитирует «Самая обаятельная и привлекательная», и я буквально подпрыгиваю на диване. – Отвертка, ты прямо оживилась.
– Давай посмотрим! В ютубе точно есть – обожаю этот фильм!
Он торжественно вручает мне пульт, уходит на кухню и возвращается уже с двумя большими тарелками, куда выкладывает немого васаби и пластиковую тарелку с соусом.
Мне кажется, это чуть ли не первый идеальный вечер за последний год.
Хотя, и не хуже того, что мы провели у него за городом.
Но, было бы слишком хорошо, если бы всю эту идиллию не нарушил входящий на мой телефон. Я переживаю, что это может звонить няня и придется быстро возвращаться домой, но на экране номер одного из моих юристов.
– В среду нам предлагают встречу сторон, – говорит он и его голос звучит немного озадаченно.
– Зачем? С чем это может быть связано? – Я промокаю губы салфеткой и с благодарностью улыбаюсь Великану, потому что он ставит фильм на паузу.
– Сторона Лисиной утверждает, что у них есть документы, которые будут нам интересны.
– Правильно я понимаю, что в данном случае «интересны» означает «прижмут нас к стенке»?
– Скорее всего. Вы не предполагаете, что это может быть?
Я могу предположить, что угодно.
Абсолютно любой трэш.
В том числе и то, что ради своей материальной выгоды и победы Лисина прикажет вырыть собственного сына, но обвинит в этом меня.
– Понятия не имею, – моя внутренняя тревожность снова поднимает голову. – Нам следует идти на эту встречу?
– Я бы рекомендовал не отказываться, – после небольшой заминки, говорит юрист.
Не самая воодушевляющая интонация, но раз нет другого выхода – придется соглашаться.
– Что-то случилось? – осторожно интересуется Стас, когда я уже совсем без аппетита расковыриваю ногтем большой ролл.
– У меня проблемы с матерью моего покойного мужа. Собирается оспаривать завещание на том основании, что Даша – не дочь моего мужа, и что он был не в себе и на эмоциях, когда назначил меня своей единственной наследницей.
– Лихо, – без лишней драмы говорит себе под нос. – И что планируешь делать?
– Знаешь, есть такой анекдот про акулу? – Я нервно смеюсь, потому что тревога никуда не девается, и с каждой минутой становится все сильнее. – Если на вас напала акула – не отчаивайтесь! Удар в нос может вести акулу в замешательство. Но если этого не случилось, вы еще можете отбиваться от нее культями. Вот, я собираюсь отбиваться культями.
Одно дело, когда вроде бы знаешь, откуда может «прилететь» – к этому хотя бы можно подготовиться, просчитать варианты. А если понятия не имеешь, что взбредет в голову этой старой суке – как тогда? Невозможно воевать с завязанными глазами.
– Я могу как-нибудь помочь? Понимаю, что не юрист и вообще, но мало ли… Знаю пару фамилий, пару людей.
– Бакаева, например? – взвинчено улыбаюсь я.
– Бакаева лично нет, а Эльмиру Бакаеву знаю.
Я буквально выкатываю на него глаза, хоть в этом нет ничего удивительного. Она «яркая птица» столицы – это имя знакомо многим.
– Ее отец спонсирует войну моей Лисиной, – говорю я, сама не зная зачем. – Я ей перекрыла все финансовые потоки, и если бы не деньги Бакаева – она, наверное, не билась бы так рьяно. Так что…
– Так бы сразу и сказала, Отвертка. – Стас выглядит так, словно речь идет о какой-то фигне, вроде пятна от мороженного на белом воротничке. – Посиди тут, и не задавай лишних вопросов.
Он кому-то звонит по телефону.
Судя по разговору – на той стороне связи кто-то, с кем Великан на короткой ноге. Они обмениваются парой шуток, говорят о машинах, обсуждают какое-то заезд. Потом я слышу имя «Эльмира» и понимаю, что сейчас мне либо щедро привалит счастье, либо…
Весь разговор длится пару минут, но когда заканчивается, Стас дает понять, что ему нужна еще пара минут. Что-то приходит ему на телефон – я вижу, как пару раз «включается» его экран.
– Вот, – протягивает мне телефон, где на паузе стоит какое-то видео, – не знаю, поможет ли, но если бы я был крутым папашей, я бы не хотел, чтобы это попало в ютуб.
Это два видеоролика, примерно по минуте каждый.
Эльмиру там видно не просто хорошо – ее видно идеально, нет никаких сомнений, что это именно она. Те же перекачанные губы, те же ногти-стилеты. Правда, на втором видео она выглядит ужасно с потекшей тушью, растертой до уха красной помадой и парой сломанных ногтей.
Наверное потому, что на этом видео она жадно втягивает ноздрей «белую полоску».
По сравнению с этим, второе видео, на которой она озвучивает свою цену за анальный секс и раздевается на камеру, кажется просто детским лепетом.
– Стааааас, – тяну я, чувствуя себя лучше, чем в детстве, когда Дед Мороз положил под елку домик для Барби, – ты мой герой.
– Ага, – посмеивается он, и наполняет мою чашку остатками чая. – Лечись давай, Отвертка – война сам себя воевать не будет.
Глава 91
Когда я на следующий день звоню Бакаеву и предлагаю встретиться. Он говорит со мной «через губу». Наверное, если бы мог. – послал бы прямым текстом, но мы еще так или иначе пересекаемся в деловой сфере и было бы слишком самонадеянно списывать меня со счетов еще даже до начала открытой войны с Лисиной. Он, конечно, та еще беспринципная сволочь, но реально оценивает риски и знает, что пока еще ничего не решено, и очень может получится, что я обставлю Лисину.
Но все равно «великодушно» выделяет мне ровно десять минут своего времени.
В его офис я наотрез отказываюсь ехать, и взамен предлагаю просто пересечься около «МакДональдса». Миролюбиво говорю, что не собираюсь поить его дешевым кофе, но и от прямых вопросов, что у меня за дело, ухожу. Пусть подергается.
В назначенное место, Бакаев, конечно же, приезжает с опозданием – хочет показать, насколько ему плевать на мое расположение. Я реагирую спокойно и даже неплохо корчу дружелюбие.
– У тебя десять минут, – говорит Бакаев, и стучит мясистым пальцем по циферблату золотого «Ролекса». – Время пошло.
– Мне хватит трех, – улыбаюсь я и протягиваю ему купленный час назад дешевенький китайский телефон. – Подумала, что до того, как я решу, что делать с этим видео, его нужно увидеть вам, Эльдар Каримович.
Он берет телефон.
Сначала пару раз небрежно листает галерею, абсолютно не понимая, что к чему.
Потом его палец зависает над экраном.
И щеки медленно начинают трястись.
Я еще раз хвалю себя за предусмотрительность, потому что Бакаев, досмотрев до конца, с силой швыряет телефон об землю и придавливает сверху пяткой.
– Это что такое? – скрипит сквозь зубы. Пот проступает на его лбу противными мутными каплями. – Что за…
– О том, что это такое, вам лучше переговорить с вашей дочерью, Эльдар Каримович. Надеюсь, в том, что это она, вы не сомневаетесь? И, кстати, это были копии. Ну, на всякий случай, вдруг вы думаете, что одного разбитого телефона достаточно, чтобы закрыть вопрос.
– Я тебя за это… – Бакаев трясется, как будто его вот-вот хватит удар. – Ты еще не знаешь…
– Вы прекращаете финансировать Лисину, а я держу это видео для подстраховки, – резко перекрываю его истерику. Если не закрыть ему рот – наговорит столько, что не отмыться. – Это наша с ней война, Эльдар Каримович, вас в нее не приглашали. Какие бы выгоды Лисина вам не пообещала – вы ничего не получите, потому что она проиграет.
– Ты мне как кость в глотке, соплячка, – хрипит Бакаев.
– Вы мне тоже, но не в этот раз. У меня есть дочь, Эльдар Каримович, я пойду на все, чтобы защитить ее будущее, в том числе и от одной жадной истерички. Уверена, вы так же не станете жертвовать интересами своего ребенка ради сомнительной перспективы отнять у меня дырку от бублика.
– Лисина так не думает. – Он снова прокручивает пятку на телефоне и бедный экран трескается от натуги.
– Лисина бесится, потому что хочет получить то, что ей никогда не принадлежало. – Я спокойна, хотя перед встречей потренировалась перед зеркалом – спокойное лицо и холодный тон часто намного важнее, чем суть слов. – Если она ради денег готова пожертвовать собственной внучкой, представьте, на что она пойдет, чтобы не делиться с вами.
Бакаев думает.
Так долго думает, что мне приходится буквально закрывать себе рот, чтобы не пошутить на счет «моего истекшего времени».
– Где гарантии? – Он смотрит на меня мелкими злыми глазенками хищника, который понимает, что эта добыча ему не по зубам.
– Никаких гарантий, Эльдар Каримович. Придется поверить мне на слово. Но если вы вспомните, то это именно я, а не вы, всегда играла по правилам. Я навсегда похороню эти видео, как только узнаю, что вы перестали давать Лисиной деньги. И мы будем считать эпизод исчерпанным.
Наверное, очень некрасиво думать об этом в такой момент, но мне кажется, что если Рай где-то и существует и в нем живут души умерших, где-то там мой Гарик сейчас одобрительно мне кивает и поднимает флажок с надписью «Полная блестящая победа».
Я бы очень хотела, чтобы он знал, какой я стала.
Чтобы гордился тем, что буду до последнего, даже если мне переломают все кости, стоять за то, во что он вложил душу и силы. А если так случится, что Лисина переломает мне ноги, я лягу у нее на пути каменной глыбой, об которую она рано или поздно расшибется насмерть.
– У кого еще есть это…? – Бакаев подчеркнуто брезгливо плюет на уже окончательно раздавленный телефон. – Я хочу знать, кто еще может предъявить мне…
Ему даже не хватает сил продолжить говорить о том, что для него, как для любого кавказского мужчины, является крайне омерзительным.
Но мне-то, по большому счету, какая разница до его оскорбленных чувств?
На войне все средства хороши, а этот тип не думал о том, что нападает на двух беззащитных женщин, когда собирался отобрать у меня то, на что не имеет абсолютно никаких прав
– Эльдар Каримович, я буду с вами предельно откровенной. – Отрадно видеть, как от одних этих слов Бакаев заметно напрягается, как будто ждет еще одного подвоха. Даже жаль, то у меня его нет – не отказалась бы посмотреть, как его еще разок перекосит от бессильной злобы. – Это видео, как вы понимаете, снимала не я. Все эти вещи… мне глубоко неинтересны и, честно говоря, омерзительны. Но источник, из которого я их получила, никуда их больше не выставит. Можете считать, что у меня есть эксклюзивное право на просмотр. Так же, как деловой человек, вы должны понимать, что никто и никогда не станет выдавать свои ниточки и рычаги. Это подпортило бы мою деловую репутацию как минимум, а я ею, как вы знаете, исключительно дорожу.
– Научилась языком молотить, – гаденько хмыкает Бакаев.
Понимаю, что это от бессилия, поэтому даже не принимаю на свой счет.
– Я еще раз даю вам свое слово, что конкретно эти видео никто и никогда не увидит, если вы сдержите свое слово. Так же, учитывая наши с вами частые разногласия в прошлом, я буду держать их у себя под замком на случай, если Лисина не успокоится, или если вам вдруг снова захочется поохотится на моей территории. Что, впрочем, никак не отменят моего искреннего желания работать с вами в дальнейшем на условиях взаимного уважения и честной конкуренции. Но. – Нарочно выдерживаю небольшую паузу, чтобы насладиться его нервно подрагивающим веком. – Я не могу гарантировать, что ваша дочь не успела отжечь на еще десяток таких видео, и бог знает где и при каких обстоятельствах они всплывут. Надеюсь, это вы тоже понимаете.
Конечно, он понимает.
Так хорошо понимает, что его одутловатое лицо покрывается красными пятнами, и ладонь, которой Бакаев стирает пот со лба, дрожит словно у алкоголика со стажем.
– Хорошо, – сквозь зубы цедит он. – Считай, что договорились.
Несмотря на то, что я была на девяносто процентов уверена в благоприятном исходе дела, капля сомнения порядочно трепала нервы. Так что его это «хорошо» для меня как музыка, как первые аккорды победного марша, который ознаменует мою победу над Лисиной.
– Я перекрою ей деньги, – говорит Бакаев, делает знак охраннику, который «пасется неподалеку», и тот быстро поднимает растоптанный телефон. – По крайней мере, от меня она больше ни копейки не получит.
– Спасибо, что вошли в мое положение, – отвечаю вежливо, но с легкой иронией. – Я всегда считала, что два умных человека смогут договориться, о чем угодно.
Бакаев кривит губы, и снисходительно машет на меня рукой.
Не прощаясь, просто поворачивается и вразвалку, походкой жирного гуся, идет к машине.
Правда, перед тем как сесть, все-таки окрикивает.
– Далеко пойдешь, Мария Александровна. – Видно, что ему поперек горла каждое слово, но какая-то присущая всем восточным мужчинам щедрость души и гордость, заставляют говорить правду. – Надеюсь, не придется против тебя воевать.
– Спасибо, Эльдар Каримович. – Улыбаюсь с выражением лица а ля «Наше мнение очень важно для нас!» – Буду рада встретиться за столом переговоров!
Но по-настоящему выдохнуть у меня получается только когда его машина исчезает за поворотом.
Морозный январский воздух сладкий до одури – хочется глотать его жадно, напиться до одури.
Это, конечно, еще и близко не победа, потому что впереди какой-то припасенный Лисиной козырь, но по крайней мере теперь она не сможет взять меня измором. И время играет на моей стороне.
