Текст книги "Грешники (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)
Глава 92
– Судя по твоему довольному выражению лица – дело выгорело. – Стас позволяет себе «ощупать» меня взглядом снизу вверх, и задерживается совсем не на моем лице, а ниже.
Намного выразительно ниже, чтобы я не почувствовала сперва жуткий странный стыд, а потом желание врезать ему в ухо за это немое «отличны сиськи!»
– Между прочим, – слышу его ухмылку, – правда отличные.
Поверить не могу, что я снова думаю вслух.
Вздыхаю и прикладываю ладонь ко лбу, как инопланетянин на всем известном интернет-меме.
– Ты не видел, – развожу руками, – так что нечего тут… прикидывать и оценивать.
– Отвертка, слушай, ну раз на голодном пайке держишь, не запрещай хотя бы в меню заглядывать.
Я стреляю в него наигранно рассерженным взглядом, и пока он отвлекается, успеваю стащить из его ведерка горсть попокорна.
Сегодня мы впервые почти официально вышли в свет. То есть – решили сходить в кино.
На вечерний сеанс и я чуть не прыгала от восторга, когда оказалось, что Стас взял билеты не на новый блокбастер, от которых я давно ворочу нос, а на какой-то камерный показ «Крестного отца». Может, конечно, я сильно притягиваю за уши, но есть что-то символическое в том, что мы пошли именно на этот фильм.
В маленьком зале старого кинотеатра всего-то полсотни стульев, а занято меньше половины. Но тем лучше – в нашем ряду больше никого нет, спереди никто не загораживает экран головами, а сзади никто не дышит в затылок.
– Спасибо, что помог. Я бы без тебя не справилась.
– Ну а для чего еще нужен мужик? – Он спокойно, без пафоса, без сальных шуточек о долгах, просто пожимает плечами и запускает свою лапищу в мой попокорн.
Звучит так уверенно, как будто этого мужчину воспитали в отрыве от цивилизации в племени каких-нибудь викингов, где знать не знают о том, что «женщина должна сама решать все свои проблемы».
Я быстро, чтобы не брякнуть какую-то романтическую чушь, поворачиваюсь к экрану.
Как раз вовремя гаснет свет и по полотну плывут первые кадры.
Прямо наслаждение смотреть старое отличное кино с «потертостями» пленки.
Весь сеанс мы так и воруем друг у друга попокрн, хоть это просто игра – он у нас одинаковый, классический без всяких наполнителей. Стас любит фыркать на неполезные ароматизиаторы и лишний сахар. Кажется, я как никогда близка к тому, чтобы примкнуть к клану ЗОЖников.
После фильма выходим из кинотеатра прямо под медленный разлапистый снегопад.
Стас на машине, но я предлагаю погулять, потому что несмотря на мороз, ветра нет и в этой части Москвы на удивление тихо и почти безлюдно.
– Давай селфи сделаем? – предлагаю я, и сама же удивляюсь этому внезапному порыву.
Прикрываю глаза, воображая, что услышу в ответ. Мужчины же терпеть это не могут, типа, телячьи нежности и инстаграмные похвастушки. Хотя у меня и в мыслях не было куда-то их выставлять.
Пока я пытаюсь героически подготовится к шквалу критики, Великан уже закидывает свою здоровенную ручищу мне на плечо, притягивает под подмышку и успевает сделать пару снимков, пока я фыркаю и пытаюсь убрать с лица упавшие пряди волос.
– По-моему, ты похожа на суриката, – говорит он, нарочно задирая телефон повыше, чтобы я не видела готовый результат. Дотянуться я все равно не смогу, даже со стремянкой.
Господи, здоровенный мужик!
Почти два метра харизмы, непробиваемой уверенности и абсолютно нормальной самооценки.
Так и хочется сказать – экспертиза показала, что потерпевший абсолютно психически здоров, не имеет детских травм и годится для серьезных отношений.
– Удали это немедленно, – злюсь я, когда Стас, наконец, показывает мне фотки. – Я похожа на мерзкого суриката.
Он демонстративно прячет телефон в карман, берет меня за руку, и мы идем дальше по улице.
Пьем горячий шоколад из больших картонных стаканчиков.
Съедаем по большому и душистому куску кальцоне.
– Сто лет не ходила на свидания, – говорю я, когда мы, набродившись по морозу и почти превратившись в двух снеговиков, забираемся в машину.
– Ну и как? – Стас настраивает климат-контроль, и в салоне сразу становится комфортно тепло. – Дашь поцеловать в щеку на прощанье?
Я откидываюсь на спинку, укладываю голову так, чтобы смотреть на Великана под комфортным углом.
Он немного удивленно приподнимает правую бровь, из-за чего его лицо становится еще лучше, чем у любой крутой мужской фотомодели. Только оно грубоватое, с острыми скулами и очень выразительной ямочкой на подбородке. И даже тонковатые губы его совсем не портят.
– Я старался, Отвертка. – Стас делает вид, что собирается торговаться до последнего. – Заслужил хотя бы подергать тебя за косичку. Обещаю быть очень осторожным.
– Поехали к тебе, – говорю шепотом, и немного стыжусь своего притихшего дрожащего голоса.
Мне кажется, все выдает мои намерения с головой.
И вроде взрослая, и это не первый мужчина в моей жизни, а почему-то от страха губы дрожат, как у сопливой девчонки.
Но даже тут мой Великан просто великолепен – улыбается, тянется ко мне через сиденье, мимолетно чмокает в нос и сам пристегивает ремень безопасности. Никаких пошлых шуток и сальных ухмылок. Уверена, что если я вдруг передумаю – он не будет корчить обиженку, а спокойно даст мне еще столько времени, сколько будет нужно.
«Если хочешь приручить птицу – не запирай клетку».
Не уверена, что это моя личная мысль, а не чья-то цитата, но я чувствую себя птицей, которую с самого начала никогда не сажали под замок, но всегда гостеприимно ждали.
На этот раз мы притягиваемся друг к другу еще в кабинке лифта.
Стас держит на локте и свою куртку, и мое шубку, но ему хватает и одной руки, чтобы крепко обнять меня за талию, прижимая к себе так сильно, что мой живот приятно пульсирует от того, как идеально совпадают наши тела.
Мне нравится с ним целоваться. Так сильно нравится, что сама обхватываю его лицо руками и жадно прижимаюсь губами к его рту, позволяю воровать свое дыхание и остатки сопротивления.
Мы стучимся зубами, потому что ближе и теснее уже просто невозможно.
Из лифта – торопливым рваным шагом, и я пару раз выразительно наступаю Стасу на ноги. Он подхватывает меня, поднимает, проносит последние метры, и я сама лезу в карман его джинсов, где он всегда носит ключи.
Поворачиваюсь к нему спиной, чтобы открыть дверь, но Стас буквально придавливает собой к двери, ладонью нахально поглаживая бедро. Я прикусываю губу, сдерживая стон, когда он кладет руку мне на живот, приподнимая мой зад к своему паху.
Надавливает, давая почувствовать желание.
– Ох, черт, – я сглатываю нервный смешок. – Помнишь, что говорят про Тузика и грелку?
– А что говорят? – Хищно прикусывает мой затылок. Достаточно сильно, чтобы я притихла.
– Дурная привычка отвечать вопросом на вопрос. – Отклячиваю задницу максимально сильно, вдруг чувствуя себя кошкой, которой так приспичило, что уже на все плевать. Надавливаю бедрами, скольжу вниз, и глаза закрываются сами собой. Хорошо, что остается всего раз провернуть ключ, иначе нам не хватило бы терпения даже перешагнуть порог.
– Я вспомнил, что говорят про грелку, – рычит мне на ухо, вталкивая в темноту и приятную прохладу квартиры. Куда-то роняет ключи и наши верхние вещи, нахально задирает нижний край моего платья и тянет его вверх, до талии. – Порву, Отвертка.
У меня кружится голова.
Может, для кого-то это грязно и пошло, а для меня – концентрация желания мужчины, выраженная одним единственным максимально точным словом.
Но, боже, это только начало.
– Хочу, чтобы завтра сидеть не могла, – продолжает Стас, запросто справляясь с ремнем и молнией на своих джинсах. – Чтобы у тебя между ног все ныло от меня.
Я и так уже стою на носочках, но начинаю переминаться с ноги на ногу от нетерпения.
Или предвкушения?
Стас приподнимает меня, дает обхватить ногами его узкую талию, придавливает спиной к стене.
Толкается бедрами вверх.
Я громко стону от мощности этого напора, бездумно впиваюсь ногтями ему в плечи, позволяя использовать себя, как ему хочется.
Только бы не останавливался.
Даже если утром я буду ходить как кавалерист.
Глава 93
Мы почти не спим ночью.
Занимаемся любовью – нежно и медленно, когда я чувствую себя на качелях, которые мой большой и сильный мужчина раскачивает, словно нашу личную земную осень.
Потом переводим дух – и грубо занимаемся сексом, кусая и царапая друг друга, как дорвавшиеся до сезона спаривания звери.
Снова передышка – и я переворачиваю Стаса на спину, устраивая ему безумное родео.
Под конец, когда за окном начинает светлеть, я обессиленно падаю на спину и позволяю себе совершенно пошлую шутку о том, что теперь точно знаю, как чувствует себя полная до краев банка икры, и что больше в меня не влезет ни ложки.
Стас усмехается.
И доказывает, что я ошибалась.
В конце концов, мы проваливаемся в сон только около семи утра, и это тоже что-то особенное, потому что стоит мне повернуться спиной – Великан тут же по-собственнически закидывает на меня руку, притягивает к себе и буквально не дает шевелиться, заодно привалив сверху еще и ногой. Я снова шучу – на этот раз про капкан на медведя, но он уже спокойно сопит мне в макушку и вряд ли слышит, что я пыталась быть остроумной буквально до финиша.
Понятия не имею, сколько мы спим, когда в мое отчаянно протестующее сознание вторгается настойчивый звонок телефона. Это у Стаса, потому что на моем звонке стоит какая-то мелодия, а у него – стандартная «яблочная».
Он что-то ворчит, нехотя перекатывается на другой край кровати, отвечает. Отвечает рублеными фразами, очень сильно подавляет зевоту и, в конце концов, говорит, что подъедет через час.
Даже не пытаюсь сопротивляться, когда вместо того, чтобы идти в душ, снова забирается ко мне под одеяло и нахально, не скрывая намерений, переворачивает на спину.
– Хочешь, чтобы я даже как кавалерист ходить не смогла? – улыбаюсь, игриво прикусывая его колючий подбородок.
– Хочу, чтобы когда я вернусь, ты лежала в постели полностью мной… – Он шепчет на ухо то самое взрослое слово, от которого у меня мурашки россыпью по животу.
Он успевает исполнить обещание, а мне остается только удивляться, откуда у него эта дикая энергия, потому что пока я валяюсь без сил, он успевает сгонять в душ, сделать кофе нам обоим и пощекотать мне пятку, когда я пытаюсь зацепить его, мешая одеться.
– Ты надолго? – капризным голосом спрашиваю я, пока Стас приглаживает растрепанные после душа мокрые волосы. Ему очень идет быть одетым в простой спортивный костюм черно-красного цвета, и кожаную «косуху». – Что-то приготовить?
– Твоя главная задача, Отвертка, – он поправляет мне одеяло, как маленькой, – выспаться и набраться сил. Я куплю что-нибудь на обратном пути. Что-то хочешь?
– Горку не жирных ребрышек с гриля? – озвучиваю первое, что приходит в голову.
– Идет. Спи, Маш, я постараюсь управиться за пару часов.
Когда Стас уходит, я чувствую себя так, словно что-то в моей жизни началось заново.
Или я просто, наконец, перегрузила себя?
Как не стараюсь – заснуть так и не получается. Категорически не хватает тяжести руки сверху и сопящего в макушку носа, от которого волосы вразлет. Я выбираюсь из кровати, одеваю футболку Стаса и топаю на кухню, чтобы сделать себе еще порцию кофе – как бы странно это не звучало, но иногда только кофе мне и помогает уснуть. Может, организм думает, что я совсем сошла с ума и просто выключает рубильник?
Кофеварка как раз заканчивает выжимать в чашку порцию американо, когда в дверь раздается звонок.
Я почему-то бросаю взгляд на часы, прикидывая, что для визитов в девять утра субботы, наверное, должен быть особенный повод, и только потом соображаю, где я и что это – не мои гости.
И что делать? Стас не давал никаких указаний.
Я замираю и, как в детстве, когда оставалась одна дома, задерживаю дыхание.
Может, просто ошиблись квартирой?
Стас живет в закрытом ЖК, вряд ли сюда мог попасть кто-то совершенно посторонний.
Звонят снова.
– Стас, это я, – слышу женский голос. – Открой, пожалуйста, я в домашних тапках.
Мне нужна секунда, чтобы переварить все это.
Не могу себе представить «просто знакомую», которая может заявится к холостому мужчине в девять утра в субботу в домашних тапках.
Стараясь не накручивать себя, все-таки иду к двери и, надеясь, что не становлюсь жертвой каких-нибудь аферистов, открываю сначала нижний, потом верхний замок.
Той стороны выразительно тянут дверь на себя и на всякий случай готовлюсь громко кричать. Но на пороге стоит только одна девушка, и она вряд ли удивлена меньше, чем я. И, кстати, на ней правда домашние тапки – голубые с натуральной меховой опушкой.
– Привет, – первой здоровается утренняя гостья и, не дожидаясь моего приглашения, входит, закрывая за собой дверь – медленно, но с выразительным тихим хлопком.
Она чуть выше меня ростом, и под длинным серым пальто у нее короткий домашний халат. Я бы даже сказала – неприлично короткий. Ни за что бы не поехала в таком к другу, да у меня таких, наверное, и нет вообще. Во всяком случае после рождения Даши я начала ценить то, в чем можно прыгать, бегать скакать и, если понадобится, постоять на голове без любого дискомфорта.
– Доброе утро, – с опозданием здороваюсь в ответ. – А Стаса нет.
Она никак не реагирует на мои слова, пристально, как и я только что, рассматривая мою одежду. Прищуривается, когда понимает, что эта футболка мне явно очень велика. Или, может, она знает, что это – его футболка?
– Я подожду, – говорит даже с улыбкой, хоть на дружелюбие это похоже не больше, чем вынужденный оскал. – Меня, кстати, Даша зовут.
– Маша, – говорю я, буквально в последний момент проглатывая неуместное «очень приятно».
– Я бы позвонила ему, но телефон… В общем, обстоятельства вынудили выйти в чем есть. Хорошо, что я всегда забываю деньги в карманах, а то бы и за такси нечем было заплатить.
Только сейчас замечаю, что она выглядит растрепанной: волосы наспех перевязаны в хвост, в уголках глаз остатки плохо смытой туши. И на виске… какое-то пятно.
Господи, это синяк?!
– Все в порядке? – Конечно, рискую нарваться на «не твое дело», но, по-моему, она прибежала в таком виде не для того, чтобы соблазнить холостяка своей сексуальной внезапностью. Иду к холодильнику, достаю из морозилки пакет мороженой овощной смеси и протягиваю Даше. – Вот.
Она молча прикладывает его к синяку.
– Это от мужа, – Даша поворачивает голову и отводит в сторону длинную челку. Кровоподтек уходит вверх от виска, куда-то за линию роста волос. И сейчас я уже хорошо вижу замытые следы крови и глубокую царапину. – Вернулся утром, очень сильно проигравшись. Я просто подвернулась под руку.
– Мне жаль, – говорю немного обескураженно. – Надо вызвать полицию.
– Ты серьезно? – Гостья откладывает пакет, встает и ходит по кухне, явно собираясь делать себе кофе.
Она точно знает, где стоят чашки, пакет кофе, сахар.
– Знаешь, что полиция делает с такими заявлениями? Они их просто принимают – и все. – Даша разводит руками, пряча надрыв. – А когда ты снова их вызываешь, они говорят, что-то о примирении сторон. Дело сдвинется, только если тебя уложат в реанимацию или в гроб.
– Но, ведь, есть еще заключение врача о телесных повреждениях, и…
– Тебя когда-нибудь били, Маша? – Она задет вопрос и тут же включает кнопку кофеварки, чтобы гул не дал мне и рта раскрыть.
Хотя я и не собиралась.
– Мне нужно в душ, – говорю, даже если она не услышит, и быстро иду в ванну, по пути собирая свои вещи, которые разбросаны по всей комнате.
В ванной нарочно включаю прохладную воду, чтобы остыть после утреннего «сюрприза».
Она была у Стаса и не раз – в квартире ей все хорошо знакомо.
Пришла за помощью?
Поплакаться в жилетку, чтобы Великан начистил физиономию ее уроду-мужу?
«Разве это не твои семейные дрязги?» – мысленно кричу, глядя на закрытую дверь.
А что было бы, если бы меня не было здесь, а Стаса не вырвали утром его важные дела?
Чьи тогда вещи валялись бы по всей квартире? Кому бы он тогда готовил утренний кофе?
Я так сильно растираю кожу полотенцем, что на ней появляются красные разводы. Как раз поверх парочки синяков на бедрах, когда Стас слишком усердно пытался…
Сглатываю и стопорю мысли в этом моменте.
Нужно просто уехать до того, как он вернется. Не хочу знать, чем закончится эта душещипательная драма.
Когда я выхожу из ванной, Даша сидит на диване и бесцельно перещелкивает каналы телевизора. Смотрит на меня оценивающе, пока я пытаюсь вызвать такси. Она-то явно не сбирается никуда уходить.
– Надеюсь, у вас все будет хорошо, – это я говорю уже почти что из-за двери.
– Ага, – слышу ее ответное.
Господи, ну почему всегда есть какие-то… «Даши»?
Глава 94
Я возвращаюсь домой с тяжелым сердцем.
Приходится все время держать мысли под контролем, чтобы не позволять им трансформироваться в то, то меня разрушит.
Отпускаю няню с благодарностью за то, что моя Лисица выглядит абсолютно довольной и счастливой, и на моей памяти это первая няня, с которой мой ребенок играет с таким удовольствием. А ведь она далеко от образа идеальной женщины, которую я пыталась и отчаялась найти. Не пожилая и не полная, а чуть старше меня, стройная и даже с проколотым крылом носа.
«Не суди людей за внешность – суди за содержание».
– Чтобы я без вас делала, Катя, – улыбаюсь ей с искренне благодарностью, и она остроумно шутит о статистике агентств по найму на душу населения нуждающихся. – Спасибо, что вы такая безотказная. Я обязательно все это учту в ваших премиальных.
Она прощается с Лисицей, желает мне хорошего дня и сбегает «с корабля на бал – на свидание». Кажется, у нее есть молодой человек, который работает дальнобойщиком, и они встречаются чуть ли не по лунному календарю.
Я до чертиков завидую их жизни.
Наверное, уж там точно не штормит, не колышется и не бурлит, вынося на берег внезапных «Даш».
– Ну что, Лесоповал, – смотрю на дочь, как на сообщницу, которой собираюсь предложить план ограбления Центрального банка, – пойдем сегодня на горку?
Дашка всегда за любой кипишь, даже если не понимает, о чем речь.
А я просто не хочу сидеть в четырех стенах, чтобы не накручивать себя из-за ситуации, которая не имеет значения.
Мы выбираемся из дома где-то через час, и я прошу водителя отвезти нас в парк.
После угроз Лисиной как-то стала бояться высовывать из дома нос. Как будто под каждым кустом сидит человек и все, что я сделаю, будет использовано против меня. Но ведь пока что, хоть встреча с юристами еще не состоялась, я заочно одержала пару побед. И, самое главное, избавилась от Бакаева, а значит, у Лисиной больше нет ресурсов растягивать процесс, и она будет вынуждена действовать быстро. А кто спешит, всегда ошибается – это закон, который срабатывает в девяноста процентах случаев.
Если бы не Стас, я бы до их пор ломала голову, как разбить опасный для меня тандем Лисиной и Бакаева.
Я спускаю Лисицу с рук и, приглядывая, чтобы она не лезла под ноги более старшим детям, позволяю своей малышке топать самостоятельно. Она тут же лезет в снег к какому-то пухлощекому мальчику, примерно ее возраста. Они взаимно пачкают друг друга снегом, и мама мальчика спешит извиниться, как будто моя Дашка не сделала того же.
– Все хорошо, они же дети, – я смеюсь, потому что мальчик, как галантный кавалер, вот-вот накормит Дашу снегом с варежки. – Казанова растет – знает, что сначала женщину нужно накормить.
– Ох, весь в папу! – смеется женщина и, слово за слово, рассказывает, как познакомилась с мужем.
Оказывается, он работал в каком-то мясном цеху и регулярно таскал ей кур, пока она не смилостивилась и не согласилась пойти на свидание.
А я снова вспоминаю. Как Стас вытирал мне сопли и откармливал шашлыком.
И где-то за всеми нашими разговорами и шутками, попытками меня поддержать, мы упустили момент, когда бы стоило обозначить границы. Я никогда не говорила, то ищу каких-то отношений, а он никогда не говорил, что в те долгие промежутки времени, которые я пропадаю на работе, он ждет меня у окошка, как влюбленная девица.
У той девушки тоже есть муж.
Может, это такая стратегия – заводить романы только с замужними, чтобы не обременять себя отношениями? И чтобы никто точно не заявил на него свои права?
«Машка, прекрати! – орет мой внутренний голос. – Вспомни – разве он вел себя как придурок? Ну, пошевели мозгами?»
Нет, точно не вел.
Но уже почти четыре вечера, а он до сих пор даже не попытался со мной связаться.
И я держусь из последних сил, чтобы не надумывать и не накручивать миллион «пикантных причин» этого молчания.
Зато, когда в пять у меня звонит телефон и на экране всплывает незнакомый номер, я почти догадываюсь, кто это может быть. И не блокирую его сразу только потому, что всегда есть один процент ошибки, и было бы очень глупо вот так заблокировать чей-то важный номер. Люди, в конце концов, теряют телефоны, так что…
Но когда я слышу голос на той конце связи, понимаю, что в этот раз все по накатанной схеме.
Призрак. Если память меня не подводит, это его пятая попытка до меня дозвониться после того разговора в кафе. Подстерегать на улице и возле офиса уже не решается.
– Я заблокирую и этот номер, – говорю без вступления. – Зря стараешься.
– Маш, я… мне очень жаль, что…
– Я даю тебе тридцать секунд сказать то, что ты хочешь, и потом кладу трубку. – Не буду рисковать говорить с ним о Даше по телефону. Наше законодательство не принимает записи разговоров за доказательство, они все равно имеют свой вес. Не просто же так мои юристы рекомендовали мне записывать все угрозы Лисиной и ни с кем никогда не обсуждать эту ситуацию по телефону.
Призрак тяжело вздыхает, но мне все равно. В моей голове уже пошел обратный отсчет, и как только выйдет время, я снова заблокирую его номер. Когда-нибудь ему точно надоест.
– Маша, мне правда нужны вы.
Молчу, не позволяю себе ни на секунду поверить.
– Лисина нашла какую-то врачиху.
«Врачиху».
Меня всегда коробило такое пренебрежительное употребление названий профессий, вроде «училка» или «продавалка». Но в данном случае по-другому и не скажешь, потому что я сразу понимаю, о ком идет речь.
– Я слушаю, – говорю то, что может звучать абсолютно нейтрально даже если Призрак снова играет в какие-то подковерные игры.
– Я знаю не очень много. Слышал, как она говорила с кем-то по телефону, что эта врачиха тебя размажет. Подумал, что ты должна знать. Твоя свекровь настроена очень хренов, Маш. Она реально двинутая на всю голову. – Это не телефонный разговор. Пожалуйста, мы ведь можем… просто встретиться? Последний раз, клянусь.
Может, я совершаю большую глупость, думая, что он искренен.
Но на войне все средства хороши, и если предатель решает предать свою «кормящую руку», возможно, стоит хотя бы послушать, что он принес вместе с оливковой веткой?
– Мы с Дашей играем в парке. Уже собирались уходить, но, если поторопишься, у тебя будет минут пятнадцать.
– Я успею, – как-то с облегчением выдыхает он.
– Только это время, Призрак, – жестко ограничиваю я. – И ты больше не будешь появляться в нашей жизни. Или, клянусь, я найду способ запретить тебе это через суд.
– Я понял, Маш. Говори адрес.
Где был Призрак все это время, я понятия не имею, но на детской площадке появляется через двадцать минут. Боялась, что придет с цветами или какой-то другой пошлятиной, но вместо этого у него в руках большая коробка с куклой – очевидно, очень дорогой. Он как-то неловок улыбается, видимо только теперь осознав, что кукла в коробке только чуть меньше самой Дашки, и что пройдет еще много лет, прежде чем она сможет оценить игрушку по достоинству. Сейчас, пожалуй, Лисица тоже бы приняла подарок, но только чтобы выбрать бедной кукле все ее красиво завитые волосы и обгрызть пальцы. Ну или повоевать за соску.
– Тупо получилось, – тушуется Призрак, разглядывая гребущуюся в снегу Дашу. – я о детях ничего… в общем, не подумал.
– Спасибо за подарок. Поможешь ее донести?
Он так быстро кивает, будто я предложила взять на главной гонке Первый приз.
Приходится буквально вытряхнуть Лисицу от снега и, взяв за руку, пойти по дорожке из парке – машина с водителем стоит на парковке, и пока будем идти, это как раз будет минут пятнадцать, которые я обещала Призраку.
Но он почему-то не спешит ими пользоваться – просто идет рядом и не может оторвать взгляда от Дашки.
Наверное, после всего, что он сделал и что собирался сделать, испытывать к нему что-то кроме отвращения и злости было бы очень неразумно. Но я больше не злюсь и мне в общем не противно, что мы достаточно близко, чтобы дышать одним воздухом.
Мне его жаль.
Вряд ли кто-то будет чувствовать себя счастливым, в сорок с хвостом лет вот так осознав, что за плечами ничего нет – ни семи, ни детей, ни даже перспективы стать отцом. И что ты, хоть и молодишься изо всех сил, просто порядком раздобревший и далеко не самый перспективный для отношений мужик. Я помню, что он всегда хотел какую-то особенную женщину – устроенную, ухоженную, не обремененную детьми, но обремененную собственным приличным заработком. Вряд ли теперь он может рассчитывать на такую.
– Она на меня и правда совсем не похожа, – слышу его немного бубнящий голос.
– Извини, но это к лучшему, – не собираюсь смягчать шишки, которые он сам же и набил.
– Да, наверное… Никогда себе не прощу.
Может мне и следовало бы развить тему «непрощения», но мне это правда абсолютно неинтересно. У каждого из нас есть поступки, которые мы будем носить в себе до могилы и каждый раз с болью вспоминать неправильно сделанный выбор. Иначе жизнь была бы слишком легкой и бессмысленной.
– Что с врачом? – перевожу тему на разговор, который интересует меня больше, чем его самобичевания.
– Я правда почти ничего не слышал, Маш. Кажется, ее фамилия Шелестова или как-то так.
– Шевелёва, – говорю себе под нос.
– Может быть, – пожимает плечами Призрак. – Лисина собирается обвинять тебя в намеренном доведении до смерти или как-то так. И эта врач должна подтвердить, что ты знала о диагнозе мужа и…
Он запинается, потому что Даша останавливается рядом и, глядя на него с немым любопытством любого годовалого ребенка, тянет руки.
У Призрака такой взгляд, будто он выиграл джек-пот.
Если я сейчас скажу ему «нет» – это будет самая лучшая и самая сладкая месть. Изощренная и абсолютно заслуженная.
Но я киваю и разрешаю взять Дашку на руки.
Мне больше не хочется носить в себе всю эту грязь прошлого, и триумф такой ценой совсем ничего не стоит.
Для Даши этот человек никогда и ничего не будет значить. Она не запомнит его лицо и забудет о его существовании через те десять минут, после которых Призрак навсегда станет призраком ее жизни.
А сейчас он бережно берет ее на руки, прижимает к себе и смеется, когда Дашка начинает трогать его нос холодными варежками.
Мы доходим до моей машины, я даже не сопротивляюсь, когда Призрак сам усаживает Дашу в автокресло и сам справляется с ремнями.
Но когда я закрываю дверь и Лисица исчезает за тонировыми стеклами, у него вид человека, который, если бы это было моим условием, согласился есть землю, лишь бы получить шанс вернуться в нашу жизнь. Почему-то уверена – он бы даже исправился, стал следить за своим весом и может даже стал прекрасным отцом и мужем.
– Я послал Лисину, – говорит Призрак. – Сказал, что не собираюсь ей помогать, и что это не мой ребенок, потому что я бесплоден. Даже справку показал. Она и на даты не смотрела – так психовала.
Я благодарю его самой искренней улыбкой.
Идеальный момент, чтобы закончить эту тягостную историю. Вряд ли в истории наших отношений был более чистый момент, чем этот.
– Пожалуйста, – я позволяю себе притронуться к его лицу, на котором еще остались следы от кулака Стаса, – я благодарна тебе за эту информацию, но буду благодарна еще больше, если ты больше не будешь врываться в нашу с Дашей жизнь. Эта история закончена, Дима. Я больше не держу на тебя зла и искренне желаю, чтобы ты нашел какое-то свое счастье. Но это точно не мы. Нас уже нет, Дима. И, – мне все еще немного горчит эта правда, – это никогда не были «мы».
Вместо ответа, призрак прижимает мою ладонь к своей колючей щеке и закрывает глаза.
А потом, когда я сажусь в машину и даже не оглядываюсь на его одиноко стоящую фигуру, я почему-то чувствую, как он зачерпывает снег и растирает его по лицу.
