Текст книги "Грешники (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)
Глава 82
Я медленно, почти чувствуя, как рвется тонкая, только что возникшая связь между нами, отодвигаюсь от Стаса.
Сначала на полшага, потом еще на шаг.
Он следит за моим медленным бегством, но просто медленно сует руки в передние карманы джинсов, как бы показывая, что преследование в его планы не входит.
Внутри меня что-то ноет. Это та часть меня, которая каким-то образом сохранилась с тех времен, когда я мечтала о том, чтобы в моей жизни был вот такой Великан – умный, в меру нахальный, настойчивый и без проблем в детско-родительских сценариях, как это можно сейчас говорить.
Только той меня больше нет, даже если каким-то чудо внутри сохранилась ее бледная тень.
Есть я – Мария Александровна Лисина, трудоголик, карьерист, вдова с разбитым сердцем и мать-одиночка замечательной девочки.
Мне больше нечем любить.
«Моя любовь» лежит в прямоугольном деревянном ящике под двумя метрами земли.
– Хороший способ заманить женщину на свою территорию, – я стараюсь говорить спокойно и вежливо, как учил Гарик. Вежливость – лучшее оружие против любых ЧП.
– Кажется, это ты попросила забрать тебя на Новый год, – так вежливо напоминает Стас.
– Да, прости, черт…
Нужно срочно придумать какую-то умную фразу или уместную шутку, чтобы спустить момент на тормозах, а потом на будущее вдолбить его в память с пометкой: «Вот до чего доводит твоя импульсивность». Ее и Лисица как специально охотно резвится в снегу, и не дает повода сбежать с ней в дом.
– Отвертка, слушай… – пытается начать Стас, но я его перебиваю.
– Извини, но я не подхожу на роль женщины в «группу здоровья», – слышу свой сухой и почти официальный голос. – Может быть, произвожу такое впечатление, но клянусь, что так происходит точно без моего умысла. Я не хочу заводить никакие отношения, Стас – ни постельные, ни романтические. Мне жаль, что твои праздники пройдут скучно из-за меня. Если ты скажешь точный адрес, я попрошу водителя забрать нас с Дашей и твой Новый год еще можно будет спасти.
Он внимательно слушает, лишь пару раз как-то очень задумчиво качнувшись с пятки на носок. Невозможно угадать, о чем думает – как ни старайся. Но мне не хочется его обижать.
– Ты первый мужчина, кроме моего мужа, кто отнесся ко мне действительно хорошо. – Почему-то именно это говорить тяжелее всего.
– Твоего умершего мужа, – поправляет Стас, и приседает на корточки, чтобы забрать у Даши веревочку с варежки, которую тут же повязывает на черенок лопаты.
– Он мой муж так или иначе. Не важно, как ты это называешь – я замужняя женщина.
– По-моему, Отвертка, ты нашла хороший повод держаться на расстоянии от всего мира.
– Спасибо, док, – не к месту иронизирую. Понятия не имею, почему, но его попытки поиграть со мной во Фрейда абсолютно беспричинно бесят. – Это – моя жизнь, и я проживу ее так, как хочу. Извини, но мне не нужны советчики, а если вдруг я потеряю опоры, то пойду к платному специалисту, лягу на кожаный диван и буду рыдать, пока не отпустит. По крайней мере, это будет честный обмен.
– Ну да, ну да, – кивает Стас, помогая Даше справится с веревочкой, которая ей теперь понадобилась обратно. Может, он ничего и не знает о детях, но мой «деть» об этом не в курсе и прекрасно с ним ладит.
Лисица снова сует ему «подарок», и на этот раз с любопытством топает в сторону самого большого сугроба. Пинать ногами снег – это вот прямо ее.
– Ты не была замужем, Отвертка. Ты была на реабилитации после бывшего урода.
– Не помню, чтобы разрешала устраивать мне разбор полетов.
– Не помню, чтобы говорил, что мне нужно твое разрешение.
– Тогда держи свое мнение при себе – ты имеешь на него полное право, а я имею полное право ничего об этом не знать.
Последние слова получаются резкими и почти грубыми, и мне приходится сделать глубокий вдох, чтобы больше не забываться.
– Прости, – мягче и с протянутой рукой дружбы, – я не хотела тебя обидеть.
– Не имею привычки обижаться на женщин, – одними губами улыбается он, но глаза продолжают смотреть с пристальностью сканера. Вижу, что ему очень хочется продолжить, но когда Стас открывает рот, он говорит уже не обо мне. – Мне не нужна женщина для группы здоровья, Маш. Не все мужчины – озабоченные больные сексоголики, хотя в определенном возрасте у меня был «гон» как у всех молодых лосей. Прошло вместе с прыщами. Все-таки я предпочитаю находиться с женщиной в нормальных отношениях – ну, знаешь, старомодных, со свиданиями, кино и парными чашками.
– И что – каждую потом в ЗАГС? – Я прячусь за иронией – это настолько очевидно, что он с пониманием кивает.
– Не все нормальные взрослые отношения должны заканчиваться штампом в паспорте. Иногда люди просто встречаются, притираются, но, когда у них не клеится – они расстаются без битья посуды.
– Ты слишком хорош, чтобы быть настоящим.
– Ага, сейчас корону протру и нимбы отполирую.
– Ну не обольщайся – на целый нимб ты еще не наговорил.
Мы обмениваемся улыбками, и это немного понижает градус серьёзности разговора, подтирает его острые углы невидимым ластиком.
– Ты мне нравится, Маша.
– Вот так сразу в лоб?
– Не вижу смысла скрывать очевидное, – глядя прямо мне в глаза.
Мне должно быть безразлично его признание, но оно меня почему-то волнует.
Я списываю это на целую кучу совпадений. Уже давным-давно никто не делал мне комплиментов, не говорил, какая я симпатичная и классная. В моей жизни нет – и, если быть честно, никогда не было – такого мужчины, как Стас. И мне, конечно, льстит, что из всех возможных женщин, которые вокруг него наверняка вьются, он решил поохотиться на меня – точно не ТОП-десять и, наверное, даже не ТОП-пятьдесят.
А еще я просто не помню, когда кто-то говорил со мной настолько честно и прямо.
Издержки выращенной толстой кожи – она неплохо защищает от нервяков и разочарований, но и не подпускает никого достаточно близко. А тут целое «Ты мне нравишься» и прямо в лоб.
Любая женщина бы разволновалась.
Другое дело, что я в состоянии не дать этому проникнуть дальше, глубже.
– Я бы с удовольствием послушал весь тот мысленный процесс, который сейчас варится в твоей голове, – говорит Стас. – Кажется, ни одна женщина в моей жизни не думает с таким интересным выражением лица.
– Что не так с моим лицом? – Я тут же хватаюсь за повод сменить тему разговора. Готова говорить о моем лице, о моем дурном характере, о чем угодно, лишь бы между нами больше не было этой неловкости.
Нужно просто переждать эти праздники, потому что сбежать сейчас будет откровенным признанием себя истеричкой. Но когда вернусь в Москву, пойду в салон и набью себе тату на лбу: «Если в голову пришла странная мысль – переспи с ней ночь, скорее всего утром тебя отпустит».
– У тебя лицо женщины, которая только что сожгла на костре свое либидо, – выдает Великан. – Принесла его в жертву правильности, порядочности и прочим заборам, которыми она отгораживается от настоящей жизни.
Пожалуй, я погорячилась, когда занесла его в список лучших мужчин в моем окружении.
Хорошо, что в эту минуту Даше надоедает развлекаться в снегу и начинает плаксиво тереться лбом об мои колени, выпрашивая взять ее на руки. По крайней мере есть предлог вернуться в дом и поставить точку в разговоре, который внезапно превратился в сеанс глубокого психоанализа меня.
– Видишь, как хорошо, что я не твоя женщина, – улыбаюсь ему самой наигранно милой улыбкой. – Не придется шаманить и отплясывать с бубном, чтобы воскресить либидо.
Он закидывает голову назад и от души хохочет.
Причем так заливисто, что пока шагаю к дому с Дашой на руках, дочка подхватывает его веселье и начинает хихикать в ответ.
Глава 83
Еще примерно час Стас откидывает снег, а мы с Лисицей в этой время занимаемся тем, что находим себе занятие по душе. В гостиной кроме старого проигрывателя для пластинок есть еще и большая плазма на стене, к которой подведен вай-фай. Так что я, к большой Дашкиной радости, нахожу ей канал про котиков, а сама потихоньку навожу порядок в комнате и достаю свой ежедневник, куда вношу пометки о встречах, которые можно перенести.
То ли воздух тут такой, то ли это включилась моя внутренняя система безопасности, но сейчас кажется вполне нормальным и даже правильным передвинуть пару важных переговоров с десятого на вторую половину декабря. Не случится ничего страшного, если я чуть больше времени проведу дома, и чуть меньше – в офисе: погуляю с Дашей по морозу, начну, наконец, закрывать свой список «почитайки», досмотрю последний сезон «Игры престолов».
Я даже не сразу понимаю, откуда во мне снова та самая тревога. Теперь даже Стаса рядом нет, чтобы обвинить его в своих этих… трансформациях.
– Ты не поможешь не с ужином? – В комнату заглядывает Стас. – Максимум могу что-то резать ну или строгать.
– И мне не придется пришивать тебе пальцы? – пытаюсь пошутить я. В холодильнике точно были говяжьи стейки и ведерко маринованного мяса. Неужели даже с шашлыком не справится?
– Я не до такой степени неуклюжий, чтобы оттяпать себе целый палец – максимум фалангу.
– А шашлык тоже положишь на мои хрупкие плечи?
– Шашлык нормальные люди кладут над углями – всему тебя учить надо, Отвертка.
Бессмысленно делать вид, что ему не удается меня расшатать, выбить основы из-под моей личной трагедии.
– Ты в курсе, что, наверное, единственный мужчина в мире, который не умеет делать шашлык? – Эти нотки в моем голосе – просто веселье или… флирт? Я быстро прихожу в себя и уже спокойно добавляю: – Хорошо, я займусь ужином.
Хотя на самом деле хочется пошутить об обязанностях гостьи, о том, что готовка мяса на плечах точно впечатлил не одну женщину, и еще много о чем, но я буквально силой накрываю эти мысли тяжелым непроницаемым саркофагом.
Это как защититься от личного Чернобыля – необходимость, а не блажь.
– Тогда, я пошел добывать елку, – подмигивает Стас и закрывает дверь до того, как я успеваю спросить, где он собирается ее добыть.
Его нет где-то час.
За это время Даша успевает чудом отвинтить крышку с непроливаемой кружки и буквально искупать себя в морковном соке, а я успеваю беспомощно повздыхать по этому поводу, сделать два салата, положить в духовку картофель, обёрнутый в бекон, и нанизать мясо на шампуры.
Я так давно не готовил по-настоящему много, что сейчас чувствую себя алхимиком, которого допустили в святая святых, дали все компоненты и сказали: «Твори, вытворяй и радуйся».
Великан возвращается не с пустыми руками, а с целой живой елочкой – она маленькая и довольно жалкая. Минуты мы с ним смотрим друг на друга, а потом одновременно открываем рты и снова замолкаем, уступая собеседнику право голоса.
– Эммм… – Я все-таки начинаю первой. – Надеюсь, ты ее не…
– Ты что, Отвертка, у меня бы рука не поднялась прикончить такую доходягу, – кривится Стас. – Тут ниже по улице компания отдыхает, и у них там уже такой градус, что по фигу – будет елка или нет.
– Ты ее…
«… украл? – последнее слово говорю одними губами.
– Ага, вломился в дом, перекрошил народ в капусту, закусил пиццей и решил прихватить елку. – Он сокрушенно качает головой, и прикрывает колючки руками, чтобы они не поранили уже вовсю заинтересованную Дашку. – Отвертка, ты бы заканчивала смотреть Тарантино. В реальной жизни если у одной стороны есть елка, а у другой – бутылка «Хеннесси», они договорятся без мордобоя и кишок на люстре.
– Прости, – мне искренне жаль, и я понятия не имею, почему в первую очередь подумала самое плохое. Уж на кого-кого, но на неадеквата Стас точно не похож. – Я зато тут приготовила столько всего, и смотри!
Быстро переключаюсь, открываю духовку и немного вытаскиваю противень, на котором аппетитно шипит запекающийся картофель. Великан жадно втягивает аромат через ноздри и, прежде чем успеваю гадать его движение, заносит ладонь над моей головой.
Мягко опускает мне на макушку, ерошит волосы, словно ребенку.
– Ты моя умница, – говорит с подчеркнутой лаской.
И… меня укрывает с головой.
Это движение.
Мой личный триггер, по которому, как загипнотизированная, возвращаюсь в прошлое, где Гарик еще был со мной.
Он так же гладил меня по голове.
И так же хвалил, как будто хотел доказать моей внутренне неуверенной девочке, что она все делает правильно.
Я резко захлопываю дверцу духовки и шарахаюсь в сторону.
– Шашлык нужно на мангал, – пячусь к двери. – Покажешь, где это?
Стас несколько минут смотрит на меня в упор, а потом забирает поднос с подготовленными шашлыками. Проходит мимо, и я снова пячусь в сторону, чтобы избежать любого физического контакта, даже если это будет просто тень его дыхания у меня на щеке.
– Ок, Отвертка, больше никаких рук. Извини, я не подумал, сделал на автомате.
– Ты правда не обижаешься? – Я обхватываю себя руками, потому что воспоминания о прошлом накатывают на меня десятибалльным землетрясением.
– Обижаются маленькие девочки и недоделанные мальчики, а я взрослый лоб и местами не совсем тупой. Все в порядке. И это… я пошутил насчет шашлыка – с ним я справлюсь.
– Обещаю есть даже мясные угли.
– Ну, кстати, – он смеется и деликатно высвобождает штанину из Дашкиных цепких пальцев, – на твоем месте я бы не давал таких обещаний, потому что это очень опрометчиво. Я сказал, что с шашлыком правлюсь, но не сказал, что на «отлично».
– Сгодится даже трояк с минусом.
Когда снова остаюсь в кухне одна, дрожь вынуждает навалиться плечом на стену, чтобы не упасть на слабых ногах.
Не знаю, почему так происходит, но Стас и эти выходные, и все, что происходит…
Я сбежала сюда от мира, в котором у меня только бесконечные обязанности, долги и работы, надеясь, что найду каплю покоя и освобожу голову от тяжелых мыслей после того, как в мою жизнь снова постучалось прошлое.
Но «лучше» не случилось.
Стало только хуже, потом что теперь, куда бы я не посмотрела и чем бы не занималась – везде Гарик. Даже сейчас, хоть в кухне на всю работает вытяжка, я отчетливо слышу аромат его любимого парфюма – можжевеловые ягоды, душистых перец и капля аромата мужской кожи.
Капля его личного запаха, который я до их пор храню на воротнике его рубашки. Той белой полотняной, совсем не от модного бренда, а купленной в обыкновенном магазинчике где-то на окраине Парижа, когда мы бродили по тем улицам, о которых не пишут в модных путеводителях. Гарику она так понравилась, что он носил ее почти не снимая. Когда вернулись, я потихоньку сложила рубашку в чемодан и спрятала подальше в гардеробной, а Гарик почему-то больше о ней не вспоминал.
– Ы! – Даша подходит ко мне и настойчиво тянется вверх, выпрашивая взять ее на руки.
Беру, крепко прижимаю к себе и потихоньку нюхаю край ее комбинезона.
Это просто фантомы прошлого, но мне нравится думать, что она пахнет точно так же, как и он.
Я искала покой и каплю забвения, но каждый час здесь как будто только умножает мою боль. Сегодня уже поздно куда-то ехать, но надо позвонить водителю и попросить приехать за мной часов в десять.
Мысль о каникулах, которые хотела продолжить, теперь кажется чистым безумием
Я же сдурею, если в моей голове появится слишком много свободного пространства.
Стас поймет. А заодно закрепит у себя в сознании, то с этой ненормальной лучше не связываться, потому что она, кажется, сама не понимает, чего хочет.
С Дашкой на руках, иду в гостиную и достаю телефон.
Там, конечно, куча пропущенных звонков и сообщений.
Отвечаю только на самые важные. Отписываюсь папе, что со мной все в порядке и мы с Дашей уехали за город «к подруге», потому что в столице от красивого снега останется только грязная жижа. Даже отцу – самому близкому человеку, не могу сказать правду. Потому что стыдно и противно от себя самой. Год назад я похоронила муж. Всего год прошел, а я уже укатила на дачу к холостяку модельной внешности. Да еще и поехала с ребенком.
Потом пишу матери, которая, как обычно, недовольна тем, что я не названиваю ей каждый час и не интересуюсь ее здоровьем. Всего сутки ей не звонила и – вуаля! – я снова безответственная дочь, которая «скоро сама узнает, каково это – быть пустым местом для своего ребенка!» Прямо так и написала, еще и вставила следом рыдающий стикер. В этом вся моя мать – она не может запомнить, когда и какие таблетки пить, но зато запросто освоила как покупать стикеры в Вайбере.
Остается придумать чем бы нарядить елку.
Она, кстати, на маленькой треноге – обращаю внимание только сейчас, потому что Стас поставил ее на полу между диваном и креслом. Сразу видно, что он ничего не знает о детях и вряд ли у него есть домашние животные.
Я переставляю деревце на тумбу, нарочно подальше от края, потому что с Лисицы станется добраться и туда. Осматриваюсь, прикидывая, чем можно украсить елку и замечаю под подоконником еще одну коробку. Кажется, в ней были какие-то журналы? Точно – целая подборка русского «Форбс». Что-то мне подсказывает, что Стас такую периодику не читает – скорее уж «Men's Health», но и на стереотипного качка он тоже не похож.
В любом случае, вряд ли он убудет расстраиваться, если мы с Лисицей используем журналы не по назначению. Жаль, ножниц нет, но можно и без них.
В конце концов, настоящие оригами по классике делается без ножниц и клея.
Глава 84
Когда Стас возвращается с подносом дымящихся шашлыков, мы с Дашей активно украшаем елку маленькими журавликами и снежинками. Ну как вместе – я кладу оригами на ветки, а она их оттуда торжественно ворует и тут же пробует на зуб. Может, я плохая мать, практикующая попустительство, но разве не для этого придуман Новый год? Все должны получать от него удовольствие, а годовалый ребенок вряд ли в состоянии оценить груду жареного мяса. У нее – своя «свадьба», а мне хорошо просто от ее звонкого смеха.
– Ничего себе ты, – Стас искренне удивляется. – Я бы в жизни не придумал.
– Это потому что по природе женщины креативнее мужчин, – не могу держаться от легкого тычка его маскулинности.
– Ага, – посмеивается он и, не давая мне опомниться, сует мне в рот кусок мяса.
Кажется, он это задумал до того, как пришел, потому что к шампурам он не прикасался.
Жую с осторожностью – мало ли, вдруг он и правда троешник на кухне?
А, к черту – это вкусно!
Я стыдливо смеюсь, когда мясной сок брызгает изо рта и стекает по подбородку.
– Прости, – бубню с набитым ртом, – но чтобы не посрамить весь женский род, честно признаюсь, что обычно девочки едят аккуратно, но иногда среди них попадаются и свиноты вроде меня.
Он пожимает плечами и протягивает бумажную салфетку.
– Женщина не может быть некрасивой, когда она есть добытое мужчиной мясо, – говорит почти что с философскими нотками. – Ты слишком много паришься из-за всякой ерунды, Отвертка. Буду считать, что с шашлыком я справился – ты вроде не бьешься в конвульсиях.
Мне нравится его чувство юмора, граничащее с серьезной миной.
– Это мясо на пять с плюсом! – нахваливаю я, и абсолютно искренне заглядываюсь на весь поднос. – Я вдруг стала такая голодная, что готова на спор съесть половину!
– Там два кило мяса, женщина. – Великан с вызовом приподнимает бровь. – А еще есть твои салаты.
– Ой, знаешь, салаты – это я лично для тебя старалась, – отмахиваюсь и, наблюдая за его реакцией, потихоньку тяну с подноса шампур. И не стыдно, если честно.
– Мне значит. – Стас молча и с интересом наблюдает, как стягиваю зубами кусок мяса и жую его, уже вообще наплевав на то, что перепачкала все лицо до бровей. – Я в общем, не кролик, и от одной капусты ноги протяну.
– Ты же бодибилдер, – тыкаю пальцем в выразительный даже узкой футболкой пресс. – Вы же только гречку едите, яйца там всякие.
– Лично я ем только перепелиные и куриные, Отвертка, но гречка и куриная грудка – наше все.
– Во-во, и куриная грудка!
Хохочу.
Не знаю почему – просто разрешаю смеху выпрыгивать из меня взрывами и вспышками, иначе он просто разорвет грудную клетку.
– Ты в чем мясо мариновал? – Все-таки прикрываю рот ладонью, и радуюсь, что своей спиной Стас как раз загораживает зеркало.
– В запрещенных препаратах, – подаваясь вперед, шепчет он.
– Так я и знала! – щелкаю пальцами.
– И в виагре, – добавляет тоном змея-искусителя.
И это так правдоподобно и гармонично, что я почти уверена – если бы Сатана существовал во плоти, он бы говорил и выглядел точь-в-точь как этот качок.
– Виагра, товарищ недофармацевт, действует только на мужчин, так что придется спасти тебя от позора и съесть все в одно лицо.
– А лицо не треснет, Маш?
– Нет, я его ленточкой подвяжу.
Я стаскиваю еще один кусок мяса, с наслаждением вгрызаясь в него зубами.
Оно правда отличное на вкус – не хуже, чем мы ели в той грузинской шашлычной, куда он возил меня после теста на беременность. Может, как раз там и взял у хозяина уже замаринованное мясо?
Так странно получается – этот мужчина был со мной в самые тяжелые моменты моей жизни. Когда я была уверена, что мой стальной стержень все-таки треснет – появлялся Стас и все как-то приходило в норму. А ведь он просто меня слушал и кормил. И пару раз вытер сопли.
– Кстати, Отвертка, – Стас топает к двери, – а ты гречку варить умеешь? А яйца всмятку?
– Ага, не дождёшься! – кричу ему вслед и показываю язык Лисице, которая, усевшись на пол, следит за тем, как я набиваю живот мясом.
Великан возвращается с салатами, потом, пока я расставляю все на расстеленном на полу одеяле, приносит сложенную в два пластиковых лотка. И «на сладкое» – еще одну бутылку игристого.
– А тут нолика нет, – стучу ногтем по отметке в семь градусов спиртного.
– Так Новый год же, Маш.
Ну да, было бы странно отмечать его «шипучкой», даже если она на вкус ни разу не хуже.
До полуночи еще час, так что я успеваю мигом сварить Дашке кашу, пока Стас пытается приспособить тару от вчерашнего ресторанного ужина под наш сегодняшний – праздничный.
И, конечно, дочка мигом засыпает – на этот раз снова прикончив всю порцию каши. Хорошо, что я успела искупать ее, когда меняла мокрый от морковного сока комбинезон.
– Я не всегда ем вот так, – все-таки немного смущаюсь под пристальным взглядом Стаса.
– Жаль, потому что мне нравятся женщины со здоровым аппетитом.
– Странно слышать это от качка.
– Почему? – Он со вкусом пережёвывает дольку картофеля. – Аппетит – это нормально, и есть со вкусом – нормально.
Нас обоих так увлекают эти милые перепалки на грани фола, что только громкий звук заставки традиционного новогоднего поздравления президента напоминает, что пора бы наполнять кубки. В нашем случае – пластиковые стаканчики.
И пока Стас, нарочно не аккуратно, до пенных шапок, наливает шампанское, я вдруг ловлю себя на мысли, что это первый Новый год за несколько лет, который я встречаю не одна. С Гариком у нас как-то не получалось, и тогда я думала, что он просто не хочет проводить со мной это семейное время, потому что это противоречило бы нашим договоренностям. Думала – и страшно на него злилась, потому что была вынуждена сидеть дома в полном одиночестве, чтобы не отвечать на логичные вопросы всех вокруг: почему без мужа, почему одна?
Если бы сейчас, как в той детской песенке из мультфильма про Чебурашку, прилетел вдруг волшебник и предложил вернуть Гарика взамен на то, что я проведу каждый Новый год одна – я бы согласилась и прыгала до потолка от счастья. Потому что все эти условности на самом деле ничего не значат, и лучше провести все дни в году рядом с любимым, чем только один.
– Ты загадываешь какое-то Великое желание? – посмеивается Великан.
– С чего ты взял? – приходится выдавливать улыбку, потому что выныривать из воспоминаний о муже мне всегда очень тяжело.
– У тебя лицо женщины, которая от-вот положит жизнь на алтарь благополучия Отечества.
– Ты угадал, – салютую ему стаканчиком и, не дождавшись боя курантов, делю жадный глоток. Все-таки, не просто так поют оды целительной силе алкоголя – может, мне станет хоть каплю легче. И гори оно все синим пламенем.
– Кстати, – Стас не спешит пить и даже как будто в пол уха слушает речь президента по телеку, – ты слышала о примете, что с кем Новый год встретишь, с тем его и проведешь?
– Слышала, – делаю трагическое лицо, – и как раз присматриваюсь к окну у тебя за спиной.
– Надеешься свалить?
– Есть такой постыдный план.
– Тогда очень советую быстро подыскать ему замену, потому что от бегства в окно я тебя точно остановлю.
Куранты на экране начинают обратный отсчет.
– Ты сейчас очень рискуешь целый год провести в обществе ненормальной карьеристки, которую приедстся кормить этими вкусными шашлыками, потому что она успела стать от них зависимой.
– Ды ты-то тут причем? – Он делает совершенно каменное лицо и пожимает плечами. – Я вообще про мелкий Лесоповал. Мне всего тридцатник, подожду, пока подрастет.
Мы пересматриваемся несколько секунд, за которые я успеваю подумать, то он не шутит, а он, в конце концов, не сдерживает правду и корчится от смеха.
Куранты заканчивают отсчет и тишину за окнами разрывают взрывы фейерверков – наверное, это отмечает та компания, у которой Стас выменял елку.
– Прости, это была тупая шутка, – признается он, протягивая стаканчик для тихого «стука» пластика об мой пластик. – Не мог удержаться, чтобы не увидеть твое лицо. На секунду почти почувствовал себя больным извращенцем.
– В любом случае, теперь у нас есть шанс проверить, врут ли приметы.
– Целых 365 дней, – дополняет он, делая задумчивый глоток. – Может, хоть в этом году мне повезет с желанием.
– Звучит как предложение встречаться, – не подумав, брякаю я.
Замираю, потому что вместо смеха или какой-то ответной шутки, Стас кивает, и уверенно говорит:
– В общем, я как раз на это рассчитываю, Отвертка. Но, понимая твои тяжелые жизненные обстоятельства, готов подождать еще несколько месяцев, если пообещаешь, что мы будем видеться минимум раз среди рабочей недели и проводить вместе выходные. Ты, я и Лесоповал. Обещаю быть хорошим мальчиком, но, надеюсь, что ты дашь мне знать, если вдруг захочешь каких-то… пикантных поползновений. У меня есть квартира в хорошем комплексе, есть этот дом – тут тебя точно никто не спалит.
Это настолько слишком, что я не в состоянии переварить большую часть услышанного.
Что он мне сейчас предлагает? Не_встречаться, но проводить вместе время? Как кто?
– Серьезно готов быть моим тайным другом? – Вслух это звучит еще нелепее, и я снова пропускаю нервный смешок.
– Нет, Отвертка, у меня с фрэндзоной тяжелые отношения. – Он задумчиво хмурится, как будто вспоминает что-то неприятное именно на эту тему. – Я же сказал, что пошутил. Сидеть на скамейке запасных я не буду – сорян.
– А мне не нужен игрок в основной состав, Стас, – резко обрубаю я. – Больше спасибо, конечно, за все вот это, и за то, что смилостивился дать мне еще пару месяцев, – пытаюсь скопировать его тон, но получается сплошное кривляние, – но я ношу траур по мужу.
– И долго ты его собираешься носить?
– Всю жизнь, – не задумываясь, потому что именно такова правда моей жизни. Мне не нужен никто, потому что в мире нет и не может быть второго Гарика, а на меньшее я не согласна.
– Ну, похвальная верность. Респект тебе, Отвертка. – В его голосе нет ни намека на иронию, только искренне уважение.
И все это запутывает еще больше.
Зря я ему позвонила. Зря позволила этому случиться и не подумала о последствиях.
А все потому что испугалась.
Гарик хотел, чтобы я была сильной и независимой, но прошел год, и пожалуйста – я почти расклеилась.
– Можно я только один вопрос тебе задам? – Стас немного подается вперед. – Он приличный, не очкуй.
Молча киваю, заранее готовясь услышать какую-то типично мужскую хрень о том, что женщине мужчина нужен хотя бы для здоровья и поддержки тонуса.
– А твой мертвый муж в курсе, что ты собираешься жить в его могиле? Он тебя об этом просил? Сказал: «Хочу, чтобы ты и дочь лежали рядом?»
– Причем тут Даша? – не понимаю, потому что это я ожидала услышать меньше всего.
– Потому что ребенку нужен отец, Отвертка.
– Ты ни черта не знаешь о детях! – срываюсь я, шарахаюсь к стене и, чтобы не развалиться от внутреннего шторма, обхватываю себя руками. – Это подло, Стас! Подло использовать ребенка, чтобы добраться до его матери!
На этот раз он долго молчит.
Так долго, что я успеваю схватить сумку, нервно вытряхнуть из нее се содержимое, чтобы не тратить драгоценные минуты на поиск телефона. Набираю номер своего начальника охраны – он отвечает после третьего гудка. Он всегда отвечал быстро даже когда понадобился мне в одиннадцать вечера в его день рождения.
– Мне нужен адрес, – сухо требую я, и Стас спокойно диктует название поселка, улицу и номер дома.
Я диктую адрес и прошу прислать за мной машину. Он умный мужчина – не задает никаких уточняющих вопросов, говорит, что приедет сам. Мне совестно выдергивать его от жены и детей, но взамен обещаю продлить его зимние каникулы еще на неделю.
– Прости, что испортила тебе Новый год, – бросаю Стасу. – Это моя вина.
– Прекрати это никому на хрен не нужное благородство, – неожиданно остро огрызается он. – На самом деле ты думаешь, что я моральный урод, хочешь сбежать и удалить мой номер телефона.
У меня язык не поворачивается сказать «да», так что просто дергаю плечом – пусть понимает, как хочет.
Дашу собрать – пятнадцать минут времени. Она спит так крепко, что только пару раз приоткрывает глазенки и снова проваливается в сладкий сон. Она не капризный ребенок, но так сладко и крепко как здесь, она никогда раньше не спала.
У Стаса начинает звонить телефон и он, извинившись, выходит на улицу чтобы поговорить.
А еще через час за мной приезжает машина, и я прыгаю в нее практически не оглядываясь. Стас только приносит сумки с вещами, и передает их моему охраннику, который не перестает ругать погоду и снова зарядивший снегопад.
Мы не прощаемся – ни на словах, ни даже рукопожатиями.
«Приметы врут», – хочу сказать ему вслед, но он опережает.
– Шашлык в маленькой сумке – я хорошо упаковал, будет теплым еще пару часов. Когда домой доберешься – напиши хоть два слова, что в порядке, а потом уже можешь удалять номер. – Наклоняется в окошко с моей стороны и уже сидящему за рулем охраннику говорит: – Командир, там на перекрестке спуск с горки пипец крутой – машину болтает. Поаккуратнее будь, лады?
– Да я уж понял – еле сюда выгреб.
Машина трогается с места.
