Текст книги "Грешники (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

Глава 62

Еще никогда в жизни мне не было так тяжело сдержать откровенную гадость в ответ.

Она сидит во мне – еще не оформившаяся, но уже едкая и ядовитая. И чем больше я держу в себе эту дрянь, тем сильнее она просачивается в меня саму.

– Сейчас ты скажешь, что это не то, что я думаю, – пытаюсь держать лицо.

– Я не думаю, что тебе интересно, что я скажу, – спокойно отвечает Гарик. – У тебя приятная компания.

Проглатываю желание тут же во всех подробностях пересказать ему содержание прошлой ночи.

И, как оказывается, хорошо, что не делаю этого.

– Я рад, что ты решила попытаться наладить личную жизнь. Даже если мне немного… не понятен выбор.

Сколько бы я не пыталась отыскать в его словах хоть намек на злость или раздражение – там ничего этого нет.

Ему все равно, с кем я провожу время.

Ему плевать, что я встречаюсь с другим мужчиной, и наверняка еще больше плевать, что эти встречи могут быть старыми и на постоянной основе.

– Хочешь обсудить выбор наших «людей для души»? – спрашиваю я, чтобы хоть как-то подкормить внутреннюю стерву, иначе она наломает дров.

– Нет, мне это абсолютно не интересно.

– Было бы проще, если бы ты не врал о том, что в твоей жизни есть только я, – продолжаю выплескивать злость и раздражение. – Чтобы я не…

Хочу сказать, что тогда бы я по крайней мере попыталась жить своей жизнью и, возможно, у меня было бы время смириться с мыслью о разводе и хотя бы попытаться встретить другого мужчину, а не запираться в офисе и в какой-то из дней вдруг с ужасом понять, что от меня воняет бумажным складом, а не пахнет «Хорошей плохой девочкой».

Хочу… но не говорю.

Эта информация Гарику тоже не нужна.

– И давно у тебя с ней? – Злость сходит с меня как отлив. И чтобы не упасть от внезапной слабости, успеваю взяться за перилла. – Она выглядит… эффектной.

– Ты не умеешь врать, – добродушно, но с холодом в глазах, улыбается муж. – Ты думаешь, что она старше, что я променял тебя на «возрастную каргу» или что-то в таком духе. Извини, но я бы никогда не стал обсуждать тебя с кем бы то ни было, и так же не собираюсь обсуждать ее.

– Это так благородно.

– Не язви, Маш.

– Не все из нас идеальны! – Быстро вспыхиваю и так же быстро гасну. Еще пара таких эмоциональных извержений – и мне понадобится психиатр, и комната с мягкими стенами. – Извини. Просто… это было слишком неожиданно.

Меня трясет.

Еще немного – и мои внутренние тормоза не сработают, я разревусь или, еще хуже, закачу истерику и превращусь в ту ужасную женщину, на которую бы сама пострела как на монстра.

Нужно взять себя в руки, закончить разговор и уехать.

Интересно, что он обо мне думает теперь, когда увидел с Призраком? Я упала ниже плинтуса? Теперь не может быть и речи о мировых соглашениях и «забери себе все, только уходи»?

– Ты можешь взять машину, – он кивает на «мерс» моего папы. Не новый – да, но машина отличная, и до сих пор прилично стоит. – И… не уходить из дома.

– Мне не нужна твоя машина и твой дом.

– Ты все это давно заработала, Маш.

Я невольно поворачиваю голову, потому что впервые слышу в его словах что-то похожее на раздражение. Как будто по какой-то причине ему нужно быть уверенным, что я взяла все, чем он решил меня осчастливить.

Прищуриваюсь, разглядывая его лицо.

Оно, конечно, каменно-спокойное.

В самом деле, что это я? Где эмоции, а где – Гарик. Он был спокоен и сосредоточен даже когда мы занимались любовью.

– Знаешь, – я все-таки справляюсь с чувствами, – я как-нибудь сама разберусь со своей жизнью, машинами и жильем. Я выходила за тебя замуж не для того, чтобы урвать что-то после развода. Мне достаточно опыта. Вот за него спасибо.

Я оглядываюсь на закрытую дверь, думаю о том, что Призрак, наверное, даже если он поступил со мной как последний чудак на букву «м», не заслуживает моего ухода по-английски, но вернуться в зал и снова увидеть там эту женщину… Это все равно, что расковырять только начавшую заживать рану.

Шаг за шагом, отмахиваясь от попыток Гарика меня задержать, спускаюсь с крыльца.

Плащ остался в кафе, и без него даже сейчас будет еще холодно, но…

Возвращаться не буду.

Хочу заморозить эту историю так, как есть.

Но, конечно, хочу вернуться туда, в ту точку, где Гарик предлагает мне стать его партнёром по браку, и сказать ему… что мы можем попытаться быть настоящими друг для друга.

Потому что он…

Кажется…

– Не прикасайся ко мне! – разрываюсь от болезненного крика, когда он все-таки догоняет меня около машины и пытается помешать сесть за руль. Отбиваюсь, колочу его кулаками куда придется. Останавливаюсь только когда отчетливо слышу звук пощечины. – Не трогай меня никогда больше, понял?!

Не смотрю на него, хотя это и незачем – после двух лет «гостевого» брака, мое тело каким-то образом все рано научилось его чувствовать, и я все равно знаю, что в эту минуту Гарик смотрит на меня с осуждением. Его фирменным особенным осуждением – смотрит, как дерьмо, которое вынужден уважать.

– Ты хотел развод? – Тяжело говорить, когда пытаешься смотреть в противоположную от собеседника сторону. – Я согласна, никаких моральных и материальных претензий с моей стороны. Совет да любовь с твоей этой… милфой!

Закрываю рот, втягиваю губы, чтобы больше не проронить ни звука. И так уже наговорила достаточно для позорного падения на самое дно.

– Маша, давай я вызову тебе такси? Не садись в таком состоянии за руль.

– Тебя вдруг начало беспокоить мое состояние? Ты думал об этом хоть раз, когда я набирала тебя, а ты не брал трубку? Месяцами, господи. Ты игнорировал мои сообщения и звонки, потому что очень переживал, как я там и в каком состоянии мое душевное равновесие, когда сажусь за руль? Ты об этом думал, когда выпихивал меня из своего драгоценного пространства?!

– Извини. – Гарик сдается и отступает.

Я ненавижу себя за все, что сказала, но извиняться не хочу.

Может быть, ему будет хоть немного больно.

Я выезжаю на трассу и прибавляю скорости, но ровно до первого поворота, где чуть не вылетаю на обочину.

Притормаживаю.

Выдыхаю.

Сворачиваю не в сторону города – скорее всего, призрак уже пытается меня нагнать, а выяснять отношения еще и с ним у меня просто нет ни моральных, ни физических сил.

Я просто еду куда глаза глядят, погромче включая музыку в салоне.

Катаюсь так всю ночь.

Много курю и выбираюсь в цивилизацию только за очередным стаканчиком кофе.

Уже под утро, когда где-то у черта на рогах встречаю рассвет, сидя на капоте машины, меня пробивает на слезы и крик.

На долгих несколько часов, пока из моего тела, кажется, не уходит вся слезная жидкость.

Мне не становится легче.

В умных книжках по психологии пишут, что надо разрешит себе быть слабой, принять горе и начать жить с ним, потому то отрицание боли – это самый большой стресс для организма.

Я бы и рада принять все это, но понятия не имею, что именно не так.

Мы же не были влюбленной парочкой.

Мы были мужем и женой только на штампах в паспортах.

Мы даже сожителями не были.

В курортных романах больше любви, встреч и романтики, чем в наших двух годах семейной жизни.

Так по чему же я реву?

По двум годам молодости, которые… потратила неизвестно на что?

Или я все-таки умудрилась в него влюбиться?

Я снова сажусь в машину, снова погромче включаю музыку.

– Это ведь моя душа – зачем ты с ней так?! – делаю вид, что подпеваю, а на самом деле просто ору в унисон песне Асти.

Я поплачу еще только этот день.

А потом встану, возьму себя в руки и начну заниматься разводом.

Глава 63

Когда я, наконец, закрываю рот, пепельница на столе забита окурками.

А за окном темно, как будто мы с Великаном просидели в ресторане до самой ночи.

– Это гроза, – говорит он, проследив за моим взглядом. Потом показывает мне время на экране своего телефона – пятнадцать двадцать.

– Прости, – виновато заправляю локон за ухо. – Можешь вызвать экспертов и зафиксировать этот разговор как самый длинный случай женского нытья для Книги рекордов Гиннесса. Обещаю дать все разрешения и не обижаться. Кажется, это самое меньшее, чем я могу тебя отблагодарить за терпение.

Не помню, чтобы он даже меня перебивал.

Только пару раз выходил, очевидно, в туалет, а когда возвращался – снова предлагал продолжить.

Наверное, заодно можно регистрировать и случай потрясающего терпения.

Не могу себе представить мужчину, который бы столько часов подряд слушал о чужих страданиях, и никогда не перебил, не поторопил, не начала выразительно таращиться на часы и вздыхать.

– Фигня вопрос, – отмахивается Великан. – Я просто тебя не слушал, ты не думай.

По выражению его лица даже не понять – шутит он или говорит всерьез.

– Я заплачу за ремонт…

Он поднимает на меня грозный взгляд из-под бровей.

Красавчик, определенно.

На таких женщины западают моментально – тяжелая челюсть, острые скулы, хищный взгляд уверенного в себе мужика. Качок, татухи, пирсинг. Полный комплект классического «Бэдбоя».

Лет пять назад я бы на такого пускала слюни в первых рядах.

Сейчас все равно.

Я каким-то чудом оледенела в области сердца.

Уже почти не болит.

Наверное, но тыкать туда осколком стекла я лучше не буду.

– Все проблемы женщин от того, что вы не умеете играть по правилам, – говорит Стас. Не чтобы умничать, а потому что после моего монолога длинной в Вечность, было бы неприлично совсем ничего не сказать. – Сначала хотите устроенную жизнь, а потом – любовь.

– Я его не люблю, – пытаюсь отбиться от еще и этой напасти. – Я не могла влюбиться в человека, которого… почти не знаю. Боже, это даже звучит нелепо.

Снова тянусь за сигаретой, но на этот раз Стас решительно отодвигает мою руку.

– У тебя скоро дым из заднего места пойдет, – говорит с подчеркнутым отвращением. – Завязывай, принцесска, так проблемы не решаются.

– Извините, что я только так и умею, доктор Фрейд, – не могу сдержать иронию.

– Начала огрызаться, – усмехается он, – значит, не сдохнешь.

Я знаю, что это очень грубо, но с другой стороны – незнакомый мужчина, которому я очень неаккуратно помяла машину, не обязан быть милосердным. Учитывая то, что Великан смотрит на меня как на бестолковую мажорку, он высказался еще и довольно корректно.

Так что, просто пожимаю плечами и снова смотрю за окно – кажется, погода решила устроить нам местный апокалипсис.

– Спасибо, что не слушал, – нарушаю затянувшееся молчание.

Боковым зрением замечаю, что он кивает, даже не подумав оторваться от телефона.

– Кому ты все время пишешь? – Его увлеченность виртуальным собеседником – это как пенопластом по стеклу моих воспоминаний. – Если это девушка, советую не сильно залипать – виртуальные собеседники могут оказаться теми еще… подберезовиками.

Он медленно поднимает взгляд в мою сторону.

Глаза такие синие, что подмывает спросить, зачем он носит контактные линзы – не помню, чтобы встречала живого человека с настолько пронзительной синевой.

– Я не завожу виртуальные романы, принцесска, потому что у меня нет на это времени.

– А по машине и не скажешь, – вырывается у меня, и я тут же судорожно сжимаю губы.

Совсем не то хотела сказать.

Хотя нет, конечно, именно это и хотела, потому что во мне скопилась желчь разочарования. Боль я немного слила, нажаловалась своему «случайному попутчику», а что делать с разочарованием?

– А по твоей машине не скажешь, что такая смелая, – широко, как злой котяра, улыбается Стас.

Потом все-таки откладывает телефон, закидывает ногу на ногу так, чтобы подмахивать носком кроссовка, и уже без стеснения, нагло начинает меня рассматривать.

Моментально чувствую себя голой, и только железная выдержка не дает вскрыть волнение, и обхватить себя за плечи.

Я отвыкла от мужского внимания.

Два года я вспахивала карьерное поле, не замечая, что одновременно закапываю свое либидо. Стыдно сказать, но даже купленный в порыве какого-то угара вибратор брала в руки всего пару раз. Не потому что ханжа. Просто… я как-то забыла, что женщина.

– И так, Отвертка, давай поговорим о тебе.

– Не помню, чтобы соглашалась на порку, – нервно огрызаюсь я.

Вообще, собственного, какого черта?!

Уже можно встать, поблагодарить за все, оставить деньги на столе и просто уйти.

Но… не хочу.

Интересно, какое впечатление я произвожу со стороны на молодого крутого Великана.

– Пока ты не начал, – протягиваю ему свой телефон, – запиши номер.

Я жду вполне логичный вопрос: «Зачем?».

Но Стас молча берет телефон, снова поглядывает на меня, что-то нажимает, смахивает. У нас «яблоки» одинаковой последней модели, так что он точно знает, как обращаться с моим телефоном. И если я ничего не путаю, он как раз роется в моих фотографиях. Это очень нагло, н вряд ли перевешивает мое требование оставить свой номер. Кроме того, у меня там всего пара селфи, так что…

– Отличная грудь, Отвертка.

Великан прищелкивает языком, и я ошарашенно открываю рот. Стас тут же наводит на меня телефон и делает пару снимков. Быстро коннектит наши телефоны, сбрасывает туда фотографии. Потом делает пару селфи на мой, забивает свой номер, набирает себя и тоже заносит мои контакты в память своего телефона.

Я наблюдаю за всем этим, словно подмастерье за работой Страдивари.

Конечно, никаких, как сейчас модно говорить, «нюдсов» у меня в телефоне нет и быть не может – последний раз, когда я делала пикантные селфи был почти два с половиной года назад. Я делала те фото для Призрака и потом долго ругала себя за то, что поддалась на его уговоры.

Но слова Стаса застают меня врасплох, поэтому на тех моих фото, что он успел сделать, у меня, наверное, очень глупый рыбий вид. Но не бросаться же на него с кулаками и обвинениями. Он и так думает, что я неуравновешенная, взбалмошная, капризная папина дурочка.

– Хотел твою человеческую фотку, а не вот то дерьмо, что у тебя в телефоне, – объясняет он, и смеется, разглядывая мои селфи теперь уже у него в «яблоке».

– Это… – забираю телефон, все еще в шоке от случившегося, – очень изящный комплимент.

– А ты всегда так интересно разговариваешь? Типа, воспитанная, с манерами и все такое?

– Только когда нужно понижать градус хамства собеседника.

Мне все время хочется себя одернуть, напомнить, что на самом деле я взрослая женщина, наученная жизнь и бизнесом, что разговаривать спокойно и вежливо нужно даже с такими, как Бакаев. Но почему-то этому Бэдбою хочется грубить. Он словно нашел мою самую нервную струну и все время нарочно за нее дергает, потешаясь над тем, как у трупика моего спокойствия то и дело дергаются задние лапки.

– И так, Отвертка, зачем тебе мой номер? Хочешь сменить любовника? Я не против. Шикарная женщина, – уже совсем откровенно таращиться на мою грудь под спортивной кофтой, – не дурак же я отказываться.

Он просто наглый самовлюбленный… чудак.

Но женщина во мне не может оставаться равнодушной к единственному мужчине, который каким-то образом разглядел ее под сотнями защитных слоев листовой брони.

Глава 64

– Я не ищу любовника, – говорю после того, как с горем пополам перевариваю первое возмущение. – И вообще жалею о том, что позволила Призраку думать… что хочу вернуть его в свою жизнь.

– Кому ты заливаешь, Отвертка? – Стас подается вперед, нагло выдувая табачным дым прямо мне в лицо. – Этот мужик цепанул тебя обещанием «хранить ментальную верность» и эта мысль жила в твоей голове. Проникла в тебя, как раковая опухоль, и как только появилась возможность, – он громко щелкает пальцами, заставляя меня моргнуть, – ты тут же набрала его номер. Этот мужик гений, Отвертка, потому что он знает тебя лучше, чем ты знаешь сама себя.

– Ты – пикапер? – продолжаю угадывать я.

– Ну, принцесска, вообще мимо. Пикаперы – латентные тюлени, которым так хочется, чтобы женщина их поимела, что ради этого они готовы исполнять ради нее цирковые трюки и хлопать задними ластами.

Он грубый засранец, но после этого высказывания не могу не изобразить имитацию уважительного поклона. Но Стасу все равно, он продолжает:

– Ты могла найти любого мужика, Отвертка. Просто пойти в любой клуб в короткой юбке, потрясти буферами и через пять минут у тебя был бы кастинг из десятка мужиков, готовых ублажать тебя всю ночь. Но ты выбрала своего бывшего – это так по-женски.

– Меня не интересуют одноразовые связи, – пытаюсь защищаться.

– Заливай это кому-то другому. – Он расплющивает окурок в пепельнице.

Его слова делают больно.

Как нарочно сыпет соль в мою раскрытую кровавую рану. А ведь я не для того вскрывала душу, чтобы сейчас какой-то малознакомый тип с видом модного бандита рассказывал мне, какая я плохая девочка.

– Вообще не понимаю, с чего ты решил, что имеешь право меня судить, – отвечаю уже довольно грубо. Мысленно делаю заметку удалить его номер, который брала в каком-то угаре умственного затмения, почему-то думая, что нам с ним еще будет, о чем поговорить.

И дураку ясно, что этот парень уже составил обо мне свое «безусловно абсолютно правильное мнение» и разубеждать его – значит, дать повод думать, будто меня это волнует.

– Потому что я таких как ты, принцесска, знаю, – с подчеркнутой умудренностью и многозначительностью, отвечает он. – Вот как на раз-два вас раскусываю, папины дочки с большими планами на жизнь.

Ну все.

Он меня достал.

Я подаюсь вперед, делаю вид, что принюхиваюсь, а потом активно разгоняю воздух ладонью, давая понять, что этот запах, даже если он абстрактный, мне противен.

– А я-то все понять не могу, от кого это так несет жизненным опытом, – расшифровываю свои действия на тот случай, если моя ирония не очень бросается в глаза.

Ему хоть бы что – ни один мускул на лице не дергается.

– Если женщина хочет сохранить семью – она хотя бы попытается. Так это работает, Отвертка.

– А мужчина может делать все, что ему вздумается? – закипаю я. – Игнорировать женщину, с которой живет, не обращать на нее внимания… месяцами! И потом просто заявить, что он хочет развод, потому что ему так взбрело в голову. Хотя на самом деле, все это время в его жизни уже была… другая… старая…

У меня язык не поворачивается продолжить оскорбление.

В глубине меня сидит голос разума, который подсказывает, что я просто завидую и ищу поводы прицепиться хоть к чему-нибудь. Потому что моей размазанной самооценке нужно хоть за что-то зацепиться, чтобы остаться наплаву.

– Мужчину, Отвертка, ваши все эти визуальные спецэффекты мало волнуют, когда речь заходит о длительных перспективах. Для разового перепиха – да запросто, потому что когда ты знаешь, что утром вытолкаешь ее пинками под зад, то хочется получить максимум из одной ночи. Но когда мы выбираем женщину «для жизни» – нам пофигу, сколько у нее морщин, насколько у нее запущенный целлюлит и сколько там лишних кило на заднице. Все это, при желании, можно поправить. А вот если пусто тут, – стучит пальцем по голове, – или, тем более, тут, – по груди в области сердца, – тогда не спасет даже попа как у Ким.

– Любишь передачи типа «Мужское/Женское»? – снова фыркаю я.

– Нет, просто через меня прошло много женщин.

– Уж кто бы сомневался. В любом случае – спасибо за разговор. До того, как ты начала прочищать мне мозги, все было идеально.

Встаю так резко, что едва не переворачиваю стул.

Господи, да куда бы спрятаться от его этого звенящего в голове: «Если женщина хочет…»

Я хотела! Я была идеальной женой! Я не позволяла себе мыслей о других мужчинах даже когда меня скручивало от тоски и одиночества! А теперь, с легкой подачи этого «чудака», моя история резко изменила смысл – я уже не брошенная жена, а ветреная вертихвостка!

Кладу деньги на стол – больше, чем нужно.

За ремонт машины.

За разговор.

Чтобы не думал, что все папины дочки – неблагодарные вертихвостки.

– Я бы от тебя тоже свалил, – уже мне в спину, бросает Великан.

– До или после того, как понял бы, что такой, как ты, просто не может попасть ко мне на орбиту? – не могу удержаться от прощального «удара в спину».

Не хочу оглядываться, чтобы увидеть выражение его лица, но в зеркальной панели стены вижу отражение его высоко поднятой руки с оттопыренным средним пальцем.

– Жертва американской культуры, – говорю, отчаянно прикусывая зубами смех, прежде чем уйти и оставить этого товарища в прошлом.

Глава 65

Но проходит несколько дней – и слова Великана все-таки делают свое черное дело.

Потому что я слышу их даже во сне: «Если женщина хочет…»

Сегодня воскресенье, и у меня, как обычно, посиделки с Марусей и Грозной. Эти двое так спелись за моей спиной, что порой мне кажется, я была дана им обеим только для того, чтобы стать поводом для знакомства.

Но, в том самом баре, где Грозная впервые отпаивала меня после разоблачения Призрака, второй стол справа, в небольшой нише, где нас никто не может увидеть – всегда за нами. И к назначенному времени я, как обычно, приезжаю самая первая. Заказываю у официанта наши любимые десерты и усаживаюсь подальше к стене.

В сумке лежат бумаги о разводе.

Тут копия, точнее – часть моей копии с пометками адвоката. Небольшие мелочи, обычная бумагомарательная работа, чтобы создать видимость бурной деятельности. Большая часть касается возможных неоднозначных трактовок, которые могут быть истолкованы не в мою пользу.

В документах о разводе нет и не может быть ошибок и подвоха – уверена, что Гарику так не терпится от меня избавиться, что он не стал бы рисковать, намеренно затягивая процесс. Кроме того – и это правда – до того, как я собственными глазами застукала его с другой, у меня не было повода думать, что он может намеренно меня обманывать.

Телефон «подсвечивает» входящее сообщение включенным экраном как раз, когда я тянусь к нему, чтобы набрать адвоката и помягче намекнуть, что подобные вещи делать необязательно.

Почти уверена, что это Призрак – он пару раз пытался до меня дозвониться, но я остановила его рвение коротким сухим «Не звони мне, это нелепо».

Но нет, это совсем не призрак.

На иконке отправителя – наглая улыбающаяся рожа Великана.

В сообщении – фото.

Из спортзала, в лучших традициях селфи качков: мокрая рваная футболка, задранная им до самой груди, очевидно, чтобы я заценила проработанный пресс.

И подпись: «Все еще не на твоей орбите, Отвертка?»

Он всерьез думает, что меня можно зацепит так… банально?

– Ого, что это там у тебя?! – слышу где-то над головой веселый голос Грозной, и не успеваю ничего сделать против ее быстрой руки, которая запросто отбирает у меня телефон.

Я бы могла сказать, что это не красиво, но Грозная– она уже больше, чем подруга.

Она – мой гуру.

Единственный человек на свете, которому я могла пожаловаться на то, что землистый цвет лица у меня не от «запахалась на работе», а потому что так выглядят мой нереализованный «гормон любви» – окситоцин.

Грозная деловито бросает сумку на диванчик со своей стороны, усаживается и начинает разглядывать фотографию Великана вообще не стесняясь увеличивать ее в разных местах.

– Хороший экземпляр, – выносит вердикт, поглядывая на меня поверх телефона. – И определенно подходит для твоей орбиты.

– Это случайный знакомый, – спешу ее разочаровать.

– Какая разница, если это – твоя «группа здоровья»?

– Ты вообще не забыла, что я замужем? – радуюсь, что телефон снова у меня в руках, и на всякий случай прячу его в сумку.

О своем «мимолетном увлечении» с Призраком я, конечно, ничего никому не говорила. Хотя бы потому, что уже миллион раз успела пожалеть об этом импульсе. Великан, хоть он и чудак-на-букву-«М» – был чертовски прав: если бы я не хранила в памяти обещание Призрака всегда меня ждать, то никогда бы не набрала его номер.

Грозная смотрит на меня так, словно я напомнила о существовании у себя третьей руки.

– Маша, учитывая тонкие обстоятельства твоего брака, а так же твой внешний вид, я бы сказала, что нормальный здоровый интим тебе нужен хотя бы в мерах безопасности – еще немного и ты начнешь бросаться на людей.

– Цинично, но правда, – соглашаюсь я.

Уж перед взрослой умудренной и битой жизнь женщиной, точно не стоит корчить из себя непорочное создание.

Слово за слово, пока нет Маруси, пересказываю ему детали своего знакомства с Великаном.

И, конечно, приходится сказать о разводе.

И о том, что я видела Гарика с другой женщиной.

Меня почему-то страшно мучит совесть за ту слабость с Призраком, и вскрывать правду о нем хочется меньше всего. Все равно, что признаваться в какой-то венерической болячке. Но будет несправедливо и нечестно, обвинив мужа в измене, не сказать, что и я тоже изменила. Правда, уже после того, как меня решили отправить с выходным пособим на скамейку «бывшие в употреблении».

Грозная умеет слушать.

И, в отличие от моих немногочисленных знакомых, она никогда не корчит из себя целомудрие. И позволяет миру быть разноцветным, а не черно-белым, где каждая изменившая жена автоматически превращается в Вавилонскую блудницу, а каждый неверный муж – в Кобеля.

– Ты уверена, что это была именно любовница? – после моего короткого монолога, спрашивает она, подзывая официанта и заказывая сразу две порции ирландского виски. – Ну то есть ты видела, как они целовались, держались за руки, вели себя как люди, которые после встречи отправятся в постель?

– Господи, хоть ты не начинай, – закатываю глаза, уже жалея, что решила еще раз вскрыть душу. Возможно, это стоило делать не на свежие раны и точно не после знакомства с Великаном. – Я видела его с другой женщиной. Они были там вместе. И это точно не походило на деловую встречу. Кроме того, Гарик не стал отпираться, когда я все ему высказала.

– Он не стал с тобой спорить, – предполагает Грозная. – Я бы сказала, что это поступок умного мужчины, который нашел лучший выход из назревающей сцены.

– Можешь позвонить и сказать ему, что он – твой герой.

Чувствую себя абсолютно беспомощной и брошенной.

У меня всего-то две подруги, одна из которых годится мне в матери, а другая – бабушка моего мужа! По этой причине облегчить душу перед одной из них я точно не могу, а другая, вместо слов поддержки, устраивает сеанс психоанализа.

Хорошо, что официант как раз приносит виски, и я буквально заливаю злость двумя крепкими глотками.

– Ну и что ты собираешься со всем этим делать? – глядя на мои нервы, Грозная пьет медленно, вприкуску с ломтиками лимона, который нам подали вместе с алкоголем. – Я так понимаю, Призрак с горизонта уже исчез?

– Не напоминай, – я снова пью.

– Все ошибаются, моя хорошая. Мужчины – как диета. Один срыв на тортик с малиновым кремом – не повод завязывать с правильным питанием, и начинать есть всякую дрянь. Не самый лучший выбор, но уж точно не повод съесть себя за это.

Я собираюсь с силами, чтобы сказать то, что пошатнет мой светлый образ.

Потому что, даже если я буду изо всех сил отмахиваться от этой мысли, Великан был прав.

– Я просто хотела, чтобы ему было больно, – произношу вслух то, от чего бегала все это время. – Ждала возможность поквитаться. Воспользоваться им для своего удовольствия, а потом выбросить. Думала, мне станет легче.

Конечно, все эти странные процессы происходили в моей голове абсолютно неосознанно, но они точно торчали во мне и все это время вели активную подрывную деятельность. Мой «срыв в Призрака» случился бы так или иначе, это было лишь вопросом времени.

Он правда отравил меня своими словами о том, что будет ждать.

Он знал, что рано или поздно они меня отравят. Впрыснул их в мои вены как чертов тромб, и просто ждал, пока маленькая бомбочка замедленного действия курсировала по моему организму.

– И как, полегчало? – в голосе Грозной ни капли иронии.

Отрицательно качаю головой.

Стало только противно от того, что как бы я не убеждала себя в обратном, Призрак снова меня обыграл. Хоть вряд ли он рассчитывал, что результат будет таким коротким и резким.

– А что насчет развода? – Грозная поглядывает на часы, потом – на входную дверь.

Я тоже заметила, что Маруся опаздывает, а обычно она не позволяет себе прийти позже, чем на пятнадцать минут. Говорит, что седина в волосах и морщины на заднице – не повод заставлять других ждать.

– Как будто у меня есть выбор, – говорю я, и с молчаливого согласия Грозной, набираю Марусин номер.

Она не отвечает ни на первый, ни на второй звонок.

Это заставляет нервничать нас обеих, потому что, хоть у Маруси шило в известном месте, она все же пожилой человек, и у нее не так много дел из-за которых можно было бы игнорировать телефон.

– Позвони ему, – приказывает Грозная. – Позвони Гарику.

Мы знаем, почему нужно звонить именно моему мужу.

Как-то раз Маруся обмолвилась, что в ее списке экстренных контактов только один номер – номер Гарика. Я даже не удивилась, почему не сына – отца Гарика за эти два года я видела все-то пару раз (как и его мать), и он едва ли сказал мне пару слов. Общение с собственной матерью у отца Гарика находится на примерно таком же уровне.

Если с Марусей что-то случилось – Гарику уже сообщили.

Я чувствую себя жалкой, потому что хватаюсь за этот повод еще раз услышать его голос, а с другой стороны – мне очень страшно, что с моей бодрой Марусей могла случиться какая-то беда.

Но я все-таки набираю Гарика, и он отвечает слишком быстро.

Почти мгновенно.

– Маруся… – начинаю, но не заканчиваю я. – Мы должны были встретится в кафе, но…

– Маша, у нее инфаркт, – слышу сдавленный от горя голос мужа. – Я еду в больницу.

– Я приеду!

Он быстро диктует адрес, и я вылетаю так быстро, что едва ли слышу просьбу Грозной обязательно позвонить ей, как только что-то прояснится.