Текст книги "Грешники (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)
Глава 16
– Пожалуйста, Ванилька, прежде чем мы продвинемся дальше, можно я кое о чем тебя попрошу? Очень наперед, но все-таки. Люблю договариваться на берегу.
Мне бы просто молча дослушать и принять любую правду, даже если она будет горькой, но на болтливый рот просто так платок не набросишь, так что, прежде чем в мозг поступает сигнал держать едкие комментарии при себе, я уже говорю:
– Я не буду встречаться с почтенным отцом семейства из трех детей, одной жены и одной тещи, но могу сделать исключение ради гулящего мужа бездетной жены.
Призрак немного округляет глаза.
– Это шутка, – быстро комментарию свой выпад. – Я не встречаюсь с несвободными мужчинами в любом статусе. Это – принципиальная позиция. Просто тоже люблю договариваться на берегу.
– Вообще-то я хотел попросить больше не бросать трубку и не хлопать дверью, прежде чем мы как-то рационально закончим диалог. Я этого, – он морщит свой почти что идеально ровный нос, – на дух не переношу. Чувствую себя придурком с табличкой: «Не тратьте на меня время, я все равно идиот».
– Очень самокритично, – подавляю желание рассмеяться, но все-таки ржу.
Именно ржу, потому что те звуки, которые вырываются из моего рта, вряд ли можно назвать смехом. Это смесь долгого напряжения, расслабления, желания просто послать все к черту и попыток хоть как-то держать все под контролем.
Хорошо, что есть кофе, которым можно запить это безобразие.
Призрак, дождавшись, когда меня перетрясет, со спокойным лицом добавляет:
– Ты уже дважды так делала, и мне очень тяжело сдерживаться, чтобы не послать тебя в ответ.
– Почему же не послал?
Мне искренне интересно. Обидно – да, само собой. Какой девушке приятно слышать, что она была в пяти минутах от «да пошла ты!» Но я бы никогда ничего не добилась, если бы не относилась к себе критично. Ну, хотя бы пыталась смотреть на свои поступки со стороны.
Бросать трубку, не дав собеседнику закончить мысль, – это поступок истерички.
Ему, возможно, и есть какое-то оправдание, но, если бы в тот момент у меня была возможность остановить время, выдохнуть и пару минут подумать, я бы все сделала иначе. Точно без пафосного окончания разговора на полуслове.
Так что Призрака понять можно – мужчины в принципе не любят, когда их терпением жонглируют.
– Потому что ты мне интересна, – без намека на фальшивый подкат отвечает Призрак. И уже с легкой усмешкой добавляет: – Ну и, сама понимаешь, исключительно меркантильный интерес – симпатичные девушки с устроенной жизнью на дороге не валяются. Не заберу я – заберет кто-то другой. А мне потом изворачиваться, придумать, как себя за локоть укусить…
Я втягиваю нижнюю губу в рот, обещая себе, что как бы забавно не звучало это «признание», я не дам себя зацепить.
Потому что мужчины не зря одного пола с Дьяволом, как бы нам, женщинам, не хотелось думать, что это у нас от природы есть невидимые рудиментарные рожки и хвост.
Я выросла в окружении папиных друзей – прожженных, хлебнувших жизни циников, знающих цену каждой копейке и каждому слову. И если я что и вынесли из их разговоров за столом после бутылки виски, так это то, что даже самые богатые из них предпочитают всем развлечениям самый азартный вид спорта: «Зааркань эту недотрогу», так он называется. И список уловок и приманок, которые они используют во время охоты, поистине безграничен.
И все же мне всегда нравились мужчины с хорошо подвешенным языком.
Потому что с бестолковыми товарищами мне скучно, а те, кто знает, как красиво оформить слова в предложения, как минимум начитанные умники.
– Хорошо, обещаю больше не вести себя как неуравновешенная старшеклассница. – Я миролюбиво улыбаюсь, давая понять, что на этом обмен колкостями можно закончить. – Меня Маша зовут, если вдруг ты хотел об этом спросить.
– Дима, – называется он, тоже растягивая губы в улыбку от уха до уха.
– Вот и познакомились.
– Ага.
Неловкость все равно висит между нами, как туча, из которой в любой момент может пойти или дождь, или снег, или град разноцветных шоколадных драже. Это, наверное, тоже нормально: без умолку болтать по телефону, а при встрече бояться открыть рот, чтобы не выглядеть глупым, смешным или недалеким.
Реальность всегда вносит свои коррективы.
– У тебя не будет неприятностей на работе? – нарушаю тишину первой. – Ты же что-то активно внедряешь, занят и все в таком духе…
– Не обижайся. – У Призрака… то есть уже у Димы, немного виноватый вид. – Я правда сейчас в запарке по всем фронтам. Не ты одна у нас трудоголик и карьерист. Есть еще…
– … женщины в русских селеньях? – не могу не уколоть.
– Ладно, заслужил. – Он снова «сдается» – и я снова оттаиваю.
– Извини, я просто… ну… в общем, не привыкла к отказам, наверное. И ты так настаивал на встрече, что в тот момент твое «нет, я занят» прозвучало очень похоже на: «Нет, мне это уже не интересно».
– Маша, ты слишком глубоко копаешь. Иногда слова значат только то, что значат, и нет никакого второго дна, подтекста и злого умысла. Если что-то будет не так – я скажу прямо, хорошо? В моем возрасте прыгать перед женщинами на задних лапках уже не очень полезно для здоровья.
Его разговоры о возрасте всегда автоматически закатывают мои глаза под лоб. Это происходит неосознанно, и прямо сейчас, глядя на мое выражение лица, Дима тоже хохочет.
– Ну если ты у нас такой старичок, может, я сяду тебе на коленки, расскажу стишок, и ты подаришь мне петушка на палочке?
– Прости, девочка, – он опускает голос до стариковского баса, – Новый год уже прошел. Приходи в следующий раз. – И уже нормальным голосом добавляет: – Но я оплачу твой заказ.
– Не надо, Дмитрий, мы еще не настолько близки, чтобы я позволяла вам платить по моим счетам.
Он снова пожимает плечами, снимает куртку и подзывает официанта, чтобы заказать какой-то перекус и себе.
Несмотря ни на что, это – самое лучшее первое свидание в моей жизни.
И чтобы его не испортить, я делаю то, чего раньше никогда не делала в стенах этого кафе – беру вилку и нож, режу пиццу на маленькие дольки и кладу их в рот.
Как говорит бабушка: «Твой колхозный характер он и так узнает, но пусть сначала увидит, что ты умеешь пользоваться столовыми приборами»
Глава 17
В понедельник я иду повторное собеседование в «ОлМакс» – крупное предприятие по производству всяких полезных сладостей и фитнесс-батончиков из экологически чистых продуктов. В пятницу я уже встречалась с их директором по персоналу, но так и не получила никакой конкретики насчет того, хотят они меня или нет. Только когда выходила и окинула взглядом очередь из претендентов, примерно оценила свои шансы как «около 20 %». Не больше и точно не меньше – не такой уж я новичок, чтобы не занять должность помощника директора по персоналу, когда сама была им еще неделю назад. Я не заикалась, всегда знала, что ответить и – субъективно, конечно – ответила на все, даже каверзные вопросы о карьерном росте и семейных ценностях.
Так что, когда в пятницу вечером мне перезвонили из офиса «ОлМакс» и назначили на понедельник встречу с собственником, я была приятно обрадована, потому что на тот момент на остальных фронтах было вообще тухло.
Выходные Дима проторчал в офисе, откуда, чтобы я ничего такого не думала, прислал селфи, и мы договорились, что в случае моего принятия в штат встретимся в понедельник вечером. В любом случае, даже если пойдет град как в фильме «Послезавтра».
Так что в офис я приезжаю бодрая, готова вырвать должность зубами, если потребуется, и крайне в приподнятом настроении, которое только усиливается, когда становится ясно, что кроме меня в приёмной собственника других претендентов нет.
На дорогой тяжелой двери висит лаконичная табличка: «Лисов И.С.»
– Проходите, – предлагает секретарь после короткого разговора по селектору. – Игорь Сергеевич ждет.
Я поправляю юбку, бросаю взгляд в зеркало и, убедившись, что выгляжу отлично, смело захожу в кабинет.
О том, что в жизни бывают крайне странные совпадения, я знаю не понаслышке.
Например, одна моя старая приятельница вышла замуж за сына друга моего папы, которого одно время пророчили в мужья мне. А женщина, которой я однажды, не побоюсь этого слова, спасла жизнь, помогая сбежать от мужа-абьюзера, потом оказалась моей соседкой по лестничной клетке на новом месте жительства.
В общем, меня не удивить тем, что все люди – родня, а земной шарик – круглый и очень тесный.
Но даже с такими широкими взглядами на мир мне требуется пауза, чтобы переварить тот факт, что в кресле собственника «ОлМакс» сидит… Гарик.
Судя по его лицу, ему эта пауза так же кстати.
Я мнусь рядом со стулом, почему-то ожидая хоть какого-то знака, что мне можно присесть, но Гарик только странно морщит лоб и послабляет узел галстука.
– Маша.
– Гарик.
Обмениваемся «любезностями».
До чего же все это странно и неловко.
– Можно присесть? – все-таки киваю на стул – и Гарик тут же кивает.
Степенно усаживаюсь на самый край, помня, что именно так проще всего держать осанку.
В конец концов, я на собеседовании.
Интересно, он сразу меня забракует или для вида найдет какую-то формальную причину?
– Вот уж не думал… – Он прочищает горло кашлем. – А ведь не верил в судьбу.
– Ну, в нашей Северной столице не так много мест, куда может устроиться приличная девушка, – пытаюсь пошутить я, но, судя по выражению лица Гарика, шутка получилась слишком тонкой. На грани фола. – Я хотела сказать, что удивлена не меньше.
Мы снова молчим, но на этот раз Гарик нарушает молчание разговором по селектору – просит секретаршу принести два кофе.
Девушка приходит, ставит чашки и корзинку с конфетами, оценивает меня еще раз и уходит с тем самым выражением лица, которое я называю «Поганке никто не пишет». Могу поспорить, что эта красавица начиталась романов о страсти между боссом и подчиненной и мнит себя героиней такой истории.
Мысленно пожимаю плечами.
Каждый волен заниматься самообманом, как ему вздумается.
– У тебя очень хорошие рекомендации по собеседованию, – говорит Гарик, когда мы почти в унисон хрустим обертками от конфет. – Настолько хорошие, что я предпочел лично в этом удостовериться. Теперь все стало на свои места.
Я кладу шоколадный трюфель в рот, делаю глоток кофе. Он просто ужасный, хуже, чем из автомата.
– Но разве ты не работаешь? – переспрашивает Гарик. – Мне казалось, что… но может…
– Меня уволили, – говорю прямо, потому что юлить нет смысла. Это место так или иначе моим не будет. – Вернее, разрешили уйти по собственному, а взамен обещали не упоминать в рекомендациях факт подозрения в производственном шпионаже.
Гарик стаскивает галстук, расстегивает пару верхних пуговиц.
Я все же немного, самую малость, но снова залипаю на его руки: аристократичные, с ровными тонкими пальцами пианиста. Говорят, в мире существуют модели, которым платят сумасшедшие деньги за вид их рук на рекламных постерах. Гарик мог бы сколотить состояние, продавая свои пальцы и запястья под рекламу какой-то дорогущей ювелирки и часов.
Хотя, он ведь и так собственник целого предприятия, и это в его-то годы!
На вид ему точно не больше тридцати!
Не вдаваясь в личные подробности, я честно рассказываю печальную историю взлета и падения своей карьеры.
Он внимательно слушает и не перебивает.
Когда заканчиваю, встает, проходит до столика с выпивкой в графинах, наполняет пару бокалов и протягивает один мне. Стараясь не шуметь, едва слышно чокаемся, делаем по глотку.
– Не любишь виски? – улыбается Гарик, когда морщу нос и характерно фыркаю от вкуса горечи на корне языка.
– Ума не приложу, как можно пить эту гадость, – сознаюсь я, хоть можно не сомневаться – цена «гадости» в моем стакане как минимум стоит того, чтобы молча пить и нахваливать «оттенки вкуса корицы и шоколада». Или как там обычно говорят ценители? – Спасибо, что выслушал.
– Спасибо, что поделилась. Место твое.
Он серьезно?!
Я запиваю это известие той самой «гадостью», но на этот раз даже не морщусь.
– Ты слышал, что я сказала? – Ну, мало ли, вдруг у него какая-то редкая форма потери краткосрочной памяти. – У меня волчий билет.
– В рекомендациях этого нет, служба безопасности тебя проверила и дала «добро». А откровенность характеризует тебя как ответственного и прямолинейного человека. Мне в команде нужны именно такие люди.
– Уверен, что это не проблема?
– Уверен, если ты пообещаешь держать свою подругу подальше от «ОтМакс».
– Клянусь и готова подписаться кровью, – быстро говорю я. – И… еще кое-что.
Гарик вопросительно ждет, а мне совсем не по себе от темы, которую нельзя не затронуть.
Корпоративная этика.
– Мне очень нужна работа, Гарик. И я готова выложиться на весь предел возможного, потому что у меня есть планы на жизнь, которые не осуществить без стабильного хорошего дохода. И еще целый мешок амбиций в придачу. Так что… Я благодарна за твой кредит доверия и сделаю все, чтобы его оправдать. Но ввиду некоторых особенностей нашего… знакомства раньше, будет неправильно не обсудить тему личных отношений.
– Хочешь сказать, что мы просто коллеги? – угадывает он.
С облегчением киваю. Слава богу, мне пришлось говорить это вслух.
– Маша, я тоже крайне амбициозный человек и у меня тоже есть большие планы на жизнь. Я не стал бы тем, кем стал, если бы бегал за юбками своих сотрудниц. Я не собираюсь использовать служебное положение, чтобы выпросить у тебя свидание. Будем считать тот инцидент исчерпанным и вопрос закрытым, если ты не возражаешь.
Все четко и по полочкам, как я и люблю.
– Могу я приступить к своим обязанностям… сейчас?
Гарик посмеивается и говорит, что для начала мне покажут рабочее место и проведут инструктажи, а завтра в восемь тридцать я должна приступить к выполнению своих обязанностей.
Сказать, что я довольна – значит, не сказать ничего!
Я освобождаюсь часам к четырем: сначала долго прохожу все инструктажи, потом два часа тестирования, потом знакомлюсь с коллективом и привыкаю к новому месту. В «ТриЛимб» у меня был свой кабинет и помощница, но в «ОлМакс» помощницей директора по персоналу буду я, так что и кабинет у меня соответствующий – смежный с ее, небольшой и не очень уютный. Зато в плюсе – огромное окно почти во всю стену, из которого просто потрясающий вид на город с тридцатого этажа бизнес-центра. Ради этого можно терпеть абсолютно все, а для уюта приволоку из дома пару картин и ящик с фиалками.
Когда выхожу из офиса, первым делом строчу Диме длинное сообщение о том, что место мое, что все хорошо – и я довольна. Не упоминаю о нашем с Гриком некотором «заочном» знакомстве, потому что теперь это все равно не имеет значения.
ДИМА: Поздравляю!
ДИМА: Встреча в силе? С меня ресторан.
Вообще-то меня бы устроил и обычный вечер дома перед теликом и с двумя ведерками мороженного, но нельзя же вот так сразу убивать в мужчине порыв к прекрасному?
ВАНИЛЬ: Может, в «Людвиг»? Там отличная итальянская кухня.
ДИМА: Идет. Буду там к семи, годится?
Я отправляю стикер-поцелуй, завожу двигатель и уже собираюсь выехать с парковки, когда мой телефон включается звуком входящего звонка.
От Ленки – на экране ее имя.
Удивительно, как все меняется, стоит человеку хоть бы раз сделать тебе какую-то гадость. Сначала вы близкие друзья, не разлей вода и свои в доску, а потом тихо желаете друг другу сдохнуть от упавшего на голову кирпича. Хотя в моем случае у Ленки точно нет повода желать мне смерти.
Сначала даже хочу сбросить звонок, но потом вспоминаю свой недавний разговор с Димой и о данном себе же обещании не вести себя, как истеричка. Рано или поздно нам с Ленкой все равно пришлось бы поговорить, и даже к лучшему, что разговор случится по ее инициативе – я бы лучше проглотила пачку ржавых гвоздей, чем после ее тотального игнора набрала бы ее первой.
Мысленно сосчитав до трех, нажимаю на кнопку «Ответить», перевожу разговор на громкую связь и бросаю телефон на соседнее сиденье. Времени болтать просто так у меня нет – еще нужно в магазин за продуктами и заехать оплатить коммунальные услуги.
Я мысленно громко стону, понимая мемы, на которых шутят о том, что лучше бы в школе учили как заполнять платежки и читать мелкий шрифт в договорах, а не синусам, косинусам и делению инфузории-туфельки.
– Маш?
У Ленки растерянный голос, как будто уже успела нареветься. Не удивлюсь, если за неделю уже снова успела сойтись и разойтись со своим мужиком. И как только люди не сходят с ума в таких отношениях?
– Я за рулем, – говорю спокойно и без приветствия. – Что-то хотела?
– Наверное… нам нужно поговорить. – Она как будто не уверена, стоит ли, но на всякий случай позвонила, понадеявшись на какую-то другую реакцию.
– Говори, я слушаю.
Вздыхает и сопит в трубку, тянет время.
Так уже было и не раз, когда она, одолжив у меня какую-то дорогую вещь, туфли или сумку, возвращала ее или испорченной, или безобразно испачканной. Ума не приложу, почему все время смотрела на это сквозь пальцы? Почему думала, что именно в этом выражается дружба – прощать, понимать и не жадничать, если у подруги свидание как раз в тот день, когда ты купила отличные модные туфли.
– Извини, что не позвонила сразу. Я боялась, что ты будешь очень злиться. Что ты будешь очень сильно злиться.
– Какая проницательность, – не могу сдержать иронию. – Позвонила, потому что решила, что я перезлилась или ты перестала бояться?
– Маш, я правда не знала, что так все получится!
– Ты подписывала все инструктажи, я лично тебе раз десять говорила, что из офиса ничего нельзя выносить, ни одну бумажку, а тем более – распечатывать документы. Так что не говори мне, что ты чего-то не знала, и тогда я, возможно, не скажу тебе много «ласковых» слов.
– Я просто хотела подготовить графики к отчетному собранию! – Ленка уже совсем открыто ревет, и как бы жестко я не была настроена по отношению к ней, все равно неприятно царапает внутри. – Ты дала мне пару дней на все, что еще мне оставалось делать?
Пару дней?!
Ее последнее признание действует на меня как холодный душ.
В моем отношении к работе есть три основных принципа, которых я стараюсь придерживаться: делай работу хорошо, делай работу вовремя и всегда выкладывайся на максимум. И все это держится на самом главном правиле: если хочешь, чтобы работа была сделана на отлично, ставь разумные временные рамки. Я сама никогда не бралась за авральные дела, даже если оплата за них была раза в два больше. Потому что, делая что-то быстро, почти наверняка наломаешь дров, ну или как минимум сдашь какой-то топорный вариант. Когда есть время, любую работу можно доделать, переделать и улучшить.
Я никогда, ни разу в жизни, не просила кого-то сделать недельную работу за пару дней.
Это все равно, что обвинить меня в бедности всех стран третьего мира.
Ленке я дала неделю, и как новому сотруднику, даже не весь объем, потому что часть сделала сама.
– У тебя было полных пять рабочих дней, – цежу сквозь зубы. – И ты говорила, что все сделаешь. Я даже не отвлекала тебя ни на что, потому что хотела, чтобы ты выделилась и доказала, что заслуживаешь свое место как профи, а не потому что у тебя «блат»!
– Что ты на меня орешь?! – моментально взвинчивается подруга. – Не все вокруг ломовые лошади, у которых нет никакой личной жизни, кроме работы!
Я так и замираю с открытым ртом, как будто мы играем в детскую игру «Море волнуется раз…»
Ломовая лошадь – это вершина ее извинений.
Только напоминание об обещании сразу расставлять точки над «i» и не дает мне сразу закончить разговор и отправить ее номер в тотальный блок.
– Прости, Маш! – Ленка снова в слезы. – Прости, я такая дура бестолковая! Я не со зла, клянусь! Честно, клянусь, просто ты такая… тяжелая, мне страшно, что я никогда не стану такой как ты, вот и злюсь, и творю всякую дичь!
– Не станешь ломовой лошадью? – уточняю я, делая акцент на словах, которые теперь будут преследовать меня не один день. – У тебя за то отличная бурлящая во все стороны личная жизнь: эмоциональные качели, американские горки и карусели. Целый парк аттракционов! Наслаждайся, Лен! Не все созданы тяжеловозами, кто-то же должен нести в этот мир весть о токсичных отношениях, адреналиновой зависимости и убитой самооценке!
– Ты очень злая, – икает Ленка, но теперь мне ни капли ее не жаль.
Если я о чем-то и жалею, то только о том, что теперь у меня совсем нет друзей.
Ну, вернее, их и не было.
– Не звони мне больше, Лен, – немного успокоившись, прошу я. – Надеюсь, ты сделаешь хоть какие-то выводы из всей этой ситуации. Спасибо за урок жизни.
– Маш, что ты так сразу рубишь-то!
– Удачи тебе на каруселях, только не забывай пристегиваться.
На этом, пожалуй, уже можно заканчивать. По крайней мере, мне хватило сил не сцеживать яд в ее сторону, хоть до чертиков этого хотелось.
Жаль, в наше время нет биржи, куда можно подать заявку: «Ищу лучшую подругу без вредных привычек».
