Текст книги "100 великих украинцев"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 63 страниц)

Серж Лифарь
(1905–1986)
танцовщик, балетмейстер, теоретик балетного искусства

Серж (Сергей Михайлович) Лифарь родился в Киеве. Имя его – звезды первой величины в мировом балетном искусстве – на протяжении десятилетий было полностью забыто и в Росси, и в Украине. Об этом человеке чрезвычайной судьбы не было издано на родине ни одной книги, а его собственные, написанные русским и французским языками и широко издаваемые в разных странах, – пребывали в так называемых спецхранилищах.

Знаменит и известен за границей как «французский хореограф», Серж Лифарь лишь в последнее время на родине начинает восприниматься как выдающийся сын Украины.

Лифарь по происхождению украинец. В его семье сохранялись не только предания о прошлом Украины, о чубатых запорожцах и их боевых делах, но и «пожелтевшие, выцветшие грамоты с восковыми печатями, данные Лифарям украинскими гетманами и кошевыми атаманами большого Войска Запорожского».

На закате своих дней ностальгически вспоминал Сергей Михайлович сельскую жизнь в Украине, неподалеку от Канева, в имении своего деда по матери: «Слушая народные песни и наблюдая цветастые обряды-празднования, подолгу живя в усадьбе рядом с крестьянами, я притрагивался к чистому источнику древней вековой культуры и, сам того еще не зная, вбирал в себя древнейшую правду, трепетно прикасался к живому прошлому и привыкал любить и уважать народ». Сохранялись в семье Лифарей и легенды об очень далеких предках – всадниках – из народа, который пришел не из сказочной ли Индии. «От этих неизвестных всадников, говорит наша семейная легенда, – вспоминал Серж, – и ведут свой род Лифари, осевшие в Запорожской Сечи».

Сергей родился в зажиточной киевской семье чиновника департамента водного и лесного хозяйства Михаила Лифаря и его жены Софьи – дочери собственника имения в Каневском уезде Киевской губернии. В архиве Лифаря сохранилась фотография его родителей 1900 года, на которой отец – в мундире чиновника, а мать – в украинской народной одежде. Могила родителей, ни которой в 1961 г. побывал Сергей Михайлович с женой, находится на Байковом кладбище в Киеве.

Лифарь теплыми словами вспоминает своего отца, который любил красивые вещи и придавал большое значение внешнему виду, форме и страдавшему от всякой фальшивой ноты и от всякой безвкусицы и неопрятности. «Я не помню случая, – пишет Лифарь, – чтобы он когда-нибудь кричал на нас, своих детей, с которыми он разговаривал скорее как с младшими друзьями, чем с маленькими детьми. У него было драгоценное, редчайшее свойство: он умел уважать юность. Но воспитанием нашим мало занимался».

Более всего Сергей любил мать, «дорогую мамочку».

Как и все дети, из детства мальчик вынес множество разнообразных впечатлений. «Мне выпала судьба быть представителем того поколения огромного славянского края, которое вырастало в голоде и потоках крови, – крови, что с ней унесено сотни тысяч моих ровесников, побежденных жестокой необходимостью». Учился Сергей в восьмой киевской гимназии, вместе с тем успешно занимаясь в киевской балетной студии (1915–1921 гг.) Брониславы Нижинской, что поглощало все свободное время и требовало немало сил. Сестра танцовщика Вацлава Нижинского (заменить которого в труппе С. Дягилева со временем судилось Сергею Лифарю) выехала в 1921 г. по приглашению Дягилева в его «Русский балет». По окончании гимназии Сергей тоже поехал в Европу и вступил в его труппу, где продолжал совершенствовать мастерство под руководством Б. Нижинской и некоторое время – у педагога труппы, известного танцовщика и балетмейстера Энрике Чекетти.

В антрепризе «Русский балет С. Дягилева» Лифарь проходит путь от артиста кордебалета до первого солиста и балетмейстера. Он выполняет главные партии в балетах: «Жар-птица», «Аполлон Мусагет», «Петрушка» (роль Арапа), «Блудный сын». Танцовщик классической школы, владеющий прекрасной техникой, драматической экспрессией и лирическим даром, Лифарь, тем не менее, со временем ограничит свой репертуар главными партиями в собственных постановках. В своих воспоминаниях «Дягилев и с Дягилевым» (1939, Париж) Сергей подробно рассказывает о шести годах своего пребывания в труппе.

После смерти маэстро в 1929 г. Серж Лифарь переходит в парижскую «Гранд-Оперу», где почти без перерыва с 1930 по 1977 гг. был солистом (до 1956 г.), балетмейстером и педагогом.

Сейчас признано, что деятельность Лифаря в период между двумя мировыми войнами имела огромнейшее значение для возрождения французского балета. Под его руководством балетная труппа французской «Гранд-Оперы» становится одной из лучших в Европе.

Как балетмейстер он дебютировал 1929 г: («Басня о Лисице», музыка И. Стравинского, «Русский балет Дягилева»). Он поставил свыше 200 балетов, дивертисментов (в оперных спектаклях) и отдельных концертных номеров.

Сюжеты или идеи балетов Лифаря почерпнуты обычно из античной и библейской мифологии, классической литературы и поэзии. Для его постановок характерны точное отображение характера музыкального материала и гонкое ощущение стиля, временами абстрактность аллегорического замысла, утонченная стилизация и статичность, патетика и мелодраматизм. Пластический язык Лифаря отличается пространственной и скульптурно-художественной выразительностью.

Старательно разрабатывая партии солистов, противопоставляя их кордебалету, Лифарь придал особое звучание мужской танцевальной партии в балете. Блестящий знаток академического танца, он достойно продолжал и развивал его традиции, разработал принцип так называемых «трех хореографических планов» (хореографическая драма как целостность; сквозной «пластический лейтмотив»; детально разработанная техника рук, шеи, торса танцовщика), требовал от артиста актерской выразительности, гармоничного единства мимики и жестов с музыкой. Кроме того, С. Лифарь – автор многих работ по вопросам истории и теории балета, в которых выдвинул термин «неоклассицизм» для определения собственного творчества. Первую из них – «Манифест хореографа»(Le Manifeste du choregraphe) – публикует в Париже в 1935 г., последнюю – «История балета»(Histoir du ballet) – в 1966 г.

В годы Второй мировой войны, когда Париж был захвачен гитлеровцами, С. Лифарь по просьбе парижской власти возглавил «Гранд-Оперу», согласившись только потому, что Франция стала его второй родиной. Лифарь пишет об этих временах: «В годы Второй мировой войны моя общественная деятельность была направлена главным образом на спасение от разгрома немцами, временными оккупантами Франции, парижской Оперы (французского национального достояния), музея и библиотеки шведского магната Rolf de Маге, русской консерватории им. Рахманинова, русских балетных школ и, в конце концов, моей личной библиотеки и коллекции».

Фашисты хотели привлечь Лифаря к сотрудничеству, но он уклонился от личной встречи с Гитлером, когда тот посетил дворец Гарнье, в котором находится «Гранд-Опера», а также решительно отказался передать Геббельсу из коллекции парижской Оперы портрет знаменитого немецкого композитора Р. Вагнера работы О. Ренуара (работу намеревались подарить фюреру). Серж Лифарь заявил, что эта картина, написанная французским мастером, принадлежит Франции и потому выдачи не подлежит.

Вопреки фактам, по окончании оккупации завистники стали распространять слухи о том, что С. Лифарь якобы был коллаборационистом, сотрудничал с гитлеровцами и даже принимал самого Гитлера. На основании этих слухов он был осужден французским Движением сопротивления к смертной казни. Серж вынужден был бежать из Франции. В 1944–1947 гг. он возглавляет труппу «Нуво бале ле Монте-Карло».

После войны Национальный французский комитет по вопросам «чистки» отменил обвинения в адрес Лифаря.

Возвратившись в 1947 г. в Париж, С. Лифарь открывает Институт хореографии, а с 1955-го – ведет в Сорбонне курс истории и теории танца. Опубликованная французским журналом «Спектакль мира» (1969 г.) статья «Важнейшее в Лифаре» отмечает, что Серж создал целую плеяду французских балерин, коих парижская Опера до сих пор никогда не имела. За 26 лет работы в «Опере» Лифарь воспитал одиннадцать звезд балета. В этом созвездии Лиссет Дарсонваль, Соланж Шварц и Иветт Шовире лучше чем другие прочувствовали стиль Лифаря. Тем не менее в 1958 г. его отстранили от работы в «Гранд-Опере» по причине «необходимости создания более современного репертуара».

Нина Тихонова, хорошо знавшая Лифаря, вспоминала: «Конец его случился внезапно. Вчерашнего кумира, воскресившего славу французского балета, творца хореографических спектаклей, многие из которых останутся в истории, автора двух десятков книг о балете, человека, для которого в Сорбонне была создана кафедра и благодаря которой университет принял балет в свое лоно, иностранного члена Французской Академии, – забыли буквально сразу». Его приглашали ставить спектакли в Берлине, Лондоне, Загребе, но он вынужден был отказываться, поскольку его балеты были собственностью «Гранд-Оперы».

Даже при постановке балетов Лифаря в «Опере» не считали нужным приглашать его на репетиции. «Факт невероятный, – рассказывает последний ученик Сергея Михайловича, звезда парижской сцены профессор консерватории Сирил Атанасов. – „Опера“ ставит спектакль хореографа, живущего практически рядом с театром. У коллектива – трудности с хореографическим текстом. Тем не менее амбиции заставляют администрацию воздержаться от приглашения автора. Ну и реалии театра!».

Во время первых гастролей в Москве парижской «Гранд-Оперы» в 1958 г. был показан ряд балетов Лифаря. Тем не менее его, к тому времени еще главного балетмейстера театра, в СССР не пригласили… Лишь в 1961 г. он впервые приезжает на родину в качестве туриста. Во время неофициальных встреч с деятелями культуры Сергей Михайлович неоднократно говорил, что передаст России свою – одну из лучших в мире – коллекцию писем и автографов А. С. Пушкина за разрешение осуществить постановку хотя бы одного балета в Москве или Киеве. Ответа на его предложение не поступило. Ситуация не изменяется и во время приезда парижской Оперы в СССР в 1969–70 гг. Лишь в связи с будущими гастролями в 1977 г. «Гранд-Опера» приглашает Лифаря восстановить его постановки и отработать их с коллективом, привыкшим к другой хореографической лексике.

Украинские корни отразились на формировании характера художника, уважении к традициям, к природе, простым людям. Когда ему впервые, в 1961 г., удалось побывать в СССР (правда, лишь в статусе туриста), то, посетив родной Киев, он с волнением и трепетом осматривал знакомые нему места, о чем и написал в книге «Моя заграничная Пушкиниана» (Париж, 1966 г.).

Сергей Лифарь никогда не забывал родного города. Прожив более десяти лет за рубежом, он писал: «Только тот, кто был в Киеве, кто смотрел из Царской площадки на широкий, торжественно-величавый, спокойно сияющий своим серебром на солнце Днепр и на безграничное, необъятное пространство зеленой заречной дали, кто бывал в Выдубицком монастыре, на высоком, крутом зеленом берегу и оттуда смотрел на поля и леса, которым нет конца и края, – только тот поймет, почему для киевлянина нет ничего дороже за Киев с его Днепром, который с детства входит во все твое естество». В автобиографической книге «Страдные годы» С. Лифарь ярко описывает жизнь Киева в годы революции, гражданской войны и первых лет после ее окончания. Описания его перекликаются с теми, что оставил нам другой выдающийся киевлянин, – Михаил Булгаков, разве что Лифарь более лояльный в своих политических оценках и страстях.

Уже во Франции, вспоминая и цитируя знаменитые гоголевские строки о Днепре, Лифарь отмечал: «…и мы, киевляне, в нашем „прекрасном далеком“, в прекрасном Париже, который не может заставить меня забыть мой Киев и мой Днепр, – повторяем эти описания Гоголя». Г. Тютюнник, который общался с Сержем в Париже в шестидесятых годах, вспоминал, что Лифарь говорил и на украинском языке, даже как-то встретил своих гостей в украинском народном костюме…

Высшей наградой Мастеру (кроме ордена Почетного Легиона Франции) стало учреждение Национальной Академией хореографии Украины с 1994 г. ежегодного Международного конкурса артистов балета имени Сержа Лифаря и Международного фестиваля «Серж Лифарь де ля данс» в Киеве.

Выполняя завещание Сержа Лифаря, его жена шведская графиня Лиллан Аллефельд-Лаурвиг передала Росси бесценную пушкинскую коллекцию и много других раритетов российской культуры. Значительная часть его архива находится и в Киевской библиотеке им. Леси Украинки, и в Музее частных коллекций.

XX век, озаренный звездой Сержа Лифаря, завершилось в 2000 г. премьерой в Киеве его «Ромео и Джульетты» – балета на музыку П. Чайковского. Это стало возможным благодаря добродетельной акции Лиллан, которая не только передала авторское право на постановки балетов С. Лифаря балетной труппе Национальной оперы Украины, но и финансировала приезд на IV Международный фестиваль «Серж Лифарь де ля данс» его любимых учеников – президента Французской академии танца Клода Бесси и звезд балета Кристиан Власи и Аттилио Лабиса. Тогда же Лиллан Аллефельд-Лаурвиг передала Президенту Украины для Музея исторических драгоценностей семейную реликвию – золотую балетную туфельку, которой в 1955 г. Серж Лифарь был награжден как лучший танцовщик мира.

…Недалеко от Парижа на могильной плите в Сент-Женевьев-де-Буа, где похоронен великий сын украинского народа, обозначено: «Serg Lifar de Kiev» – «Серж Лифарь из Киева».

Евгений Патон
(1870–1953)
ученый в области мостостроения и сварки

Евгений Оскарович Патон родился 20 февраля (4 марта) 1870 г. в Ницце (Франция).

Его отец, Оскар Петрович Патон, получив хорошее инженерное образование, в 1865 г. был направлен в качестве консула в Ниццу. Помимо подчинения Министерству иностранных дел, русские консулы обязаны были выполнять поручения других министерств и ведомств. В частности, от них требовалось освещать в ежегодных отчетах промышленное, торговое, финансовое и экономическое положение их консульского округа, обращать внимание на научные и технические нововведения.

Мать, Екатерина Дмитриевна Патон, урожденная Шишкова, занималась воспитанием детей, которых было семеро – пятеро сыновей и две дочери.

Родители со всей ответственностью подходили к организации жизни детей. Как вспоминал позже Евгений Оскарович, их непрестанные хлопоты были направлены на то, чтобы в чужой стране дети «не выросли иностранцами без роду, без племени». Особое внимание уделялось младшему сыну. Оскар Петрович мечтал вырастить из него инженера: рассказывал о своем учителе, одном из первых российских инженеров, ставшем академиком, – Станиславе Валериановиче Кербедзе. Именно Кербедзу принадлежит проект первого постоянного металлического моста через Неву в Петербурге, возведенному в середине XIX в. Перила для него разработал архитектор Александр Брюллов, брат знаменитого живописца Карла Брюллова. У правого берега реки был устроен разводной пролет, через который пропускали морские суда. Позже мост реконструировали, сейчас он носит имя лейтенанта П. П. Шмидта.

Увлеченные рассказы отца рано начали формировать круг интересов сына. Оскар Петрович полагал, что система образования и воспитания в Германии более строгая и лучше готовит к жизни, нежели обучение во Франции. Поэтому определил его в реальную гимназию в Штутгарте. Занятия шли по интенсивной программе – до семи уроков ежедневно, по математике, физике, химии, естественной истории и языкам. Завершил гимназическое образование Евгений в Бреславе, куда перевели отца. А далее – инженерное отделение Дрезденского политехнического института, известного тогда своей сильной мостостроительной школой. Причины выбора именно этой профессии Евгений Оскарович объяснял так: «Мне нравятся точные науки не сами по себе, а возможность их применения на практике. Абстрактные числа и формулы – не для меня. Другое дело увидеть эти формулы и ряды цифр воплощенными в строительных конструкциях. А мосты – один из самых интересных видов таких конструкций». Еще ранее, в гимназии, Евгений говорил своим товарищам: «В России, на моей родине, сейчас идет большое строительство железных дорог. Взгляните на эту карту. Тысячи больших и малых рек! К тому времени, когда я закончу институт, каждый знающий мостовик в России будет очень нужным человеком». Преподававший в институте профессор Вильгельм Френкель, специалист мирового уровня, заметил способного студента. После окончания Евгением в 1894 г. института он пригласил его к себе ассистентом на кафедру мостостроения. Одновременно Патон начал работать инженером по перестройке Дрезденского железнодорожного узла и, по его словам, «спроектировал около 62 500 пудов железных конструкций». Затем ему предложили работу в Оберхаузенде на Рейне, на крупнейшем в Германии мостостроительном заводе. Однако, несмотря на открывшиеся перспективы, Евгения Оскаровича тянуло в Россию. «Я внимательно присматривался ко всему, всюду искал то полезное, что можно почерпнуть из практики, и упорно думал все о том же – о переезде в Петербург, о русском дипломе… Мечтал горячо и видел в своем воображении далекие беспредельные просторы России, нескончаемые, уходящие к горизонту стальные нити рельсов и ажурные красавцы-мосты, соединяющие берега могучих и полноводных русских рек», – вспоминал он позже. Но без диплома русского высшего учебного заведения в России невозможно было работать по специальности. Поэтому в июле 1895 г. он подает прошение в российское Министерство путей сообщения «о допущении к проверочному испытанию». Осенью 1895 г., приехав в Петербург, Евгений Патон становится студентом Института инженеров путей сообщения. Сдав экзамены по 12 предметам, составлявшим разницу между немецким и российским вузами, он успешно защитил 5 (!) дипломных проектов, в том числе проект моста, и в мае 1896 г. получил долгожданный отечественный диплом инженера. Л. Д. Проскуряков, профессор института, ученый-мостостроитель, по проектам которого созданы мосты через реки Нарва, Волхов, Ока, Амур, Енисей и др., пожимая руку Евгению, сказал: «Ваш дипломный проект моста, господин Патон, выделяется среди других своей новизной. Я с удовольствием присутствовал при его защите в комиссии министерства».

В 1896 г. Е. О. Патон приступил к проектированию мостов и металлических перекрытий в техническом отделе службы пути Николаевской (позднее Петербургско-Московской) железной дороги, совмещая эту работу с педагогической деятельностью.

В мае 1901 г. на заседании совета Петербургского института инженеров путей сообщения Е. О. Патон защитил диссертацию на тему «Расчет ферм с жесткими соединениями».

Он – ученый и практик. Ему есть что сказать другим – коллегам, студентам, работающим специалистам. В 1902–1904 гг. выходит первое издание его фундаментального труда «Железные мосты» (в двух томах).

Но прощай, северная столица! 14 октября 1904 г. Е. О. Патон единогласно был избран инженерным факультетом Киевского политехнического института на должность профессора на кафедре мостов. Два года спустя, в 1906 г., он уже декан. Так начался киевский, самый плодотворный период жизни ученого.

В 1921–1931 гг. он возглавляет Киевскую мостостроительную станцию. По его проектам построено свыше 35 железных клепаных мостов через реки Сож, Тясмин, Днепр, Куру (Мухранский мост в Тбилиси) и др.

В 1929 г. Е. О. Патон избран действительным членом Академии наук УССР. В том же году он организовывает Электросварочную лабораторию и Электросварочный комитет при Академии наук республики для проведения научно-исследовательских работ по электросварке. Под руководством ученого осуществляется целая серия оригинальных поисковых экспериментов по исследованию прочности и надежности сварных соединений, а также сравнение их с клепаными… На долгие годы целью его научных разработок становится создание механизированного и автоматизированного сварочного оборудования, которое по производительности и качеству шва могло бы соперничать с ручной сваркой. Понимая неразрывную связь научных проблем, инженерных задач и производственных целей, Е. О. Патон всю свою энергию направляет на организацию научно-исследовательского института. И добивается своего. В 1933–1934 гг. на базе Электросварочной лаборатории Создается первый в мире Институт электросварки АН УССР. Директором и научным руководителем института утвержден академик Е. О. Патон. Думая о кадрах, в 1935 г. он открывает кафедру сварки в КПИ.

В 1939 г. он с группой учеников и сотрудников Института электросварки создает метод скоростной автоматизированной сварки под слоем флюса, названный позднее в его честь «методом Патона». В марте 1941 г. за эти разработки ученому присуждается Государственная премия СССР.

В начале 40-х годов все ладилось в жизни Евгения Оскаровича. Внедрялась в производство его автоматизированная сварка под флюсом, до июня 1941 г. метод Патона уже освоили на 18 заводах страны. Заканчивали получение высшего образования сыновья – Владимир (1917 г. рождения) и Борис (1918-го), которые должны были стать надежными помощниками и продолжателями его дела. Но внезапно мирные трудовые будни перечеркнула война.

Евгений Оскарович вместе с институтом эвакуируется на Урал. Уже в январе 1942-го прочные сварные швы скрепляли броню знаменитого танка Великой отечественной Т-34. Прямо с конвейера они шли на фронт отстаивать в боях честь и независимость родной земли. Именно «тридцатьчетверка», выпущенная на Уральском заводе, застыла на постаменте в Киеве в ознаменование освобождения столицы Украины. Все швы его башни и бронированного корпуса выполнены автоматизированной сваркой под флюсом. Метод Патона тоже громил врага!

Е. О. Патон возле танка, созданного с применением автоматического сваривания. 1944 г.

В 1943 г. Евгению Патону присваивают звание Героя Социалистического труда с формулировкой: за выдающиеся достижения, ускорившие производство танков и металлоконструкций.

Наконец освобожден Киев. Евгений Оскарович готовится в дорогу. Домой, домой! Он возвратился в июле 1944-го. Силы и энергия теперь отданы самому срочному делу, без преувеличения, второму рождению его родного Института, разграбленного и разрушенного. Параллельно нужно вести проектные работы по восстановлению взорванных гитлеровцами мостов.

В 1945 г. его избирают вице-президентом Академии наук Украины, а Институту электросварки присваивают (еще при жизни его организатора и бессменного директора!) имя Е. О. Патона.

Почти в 80 лет он предлагает идею цельносварного автодорожного моста через Днепр в Киеве. Уникальность этого, разработанного во всех деталях проекта, – в размерах сооружения. В натуре это 20 пролетов (по 58 метров между опорами) и 4 судоходных пролета на главном русле (по 87 метров). Общая длина – 1492 метра, вес – 10 тысяч тонн. 90 % заводских и монтажных сварных швов выполнены автоматической и полуавтоматической сваркой под флюсом. Строительство началось в декабре 1951 г. и было завершено в октябре 1953 г. Однако не суждено было ученому, в соответствии с давней традицией, первому пройти по мосту.

Евгений Оскарович Патон умер 12 августа 1953 г., не дожив до знаменательной даты – открытия моста – менее трех месяцев.

Но дело выдающегося ученого продолжается в трудах талантливого коллектива Института электросварки, который так и называют в народе – патоновский. Научно-инженерная школа, сформированная и выпестованная ученым, интенсивно развивается далее под руководством его сына, президента Академии наук Украины, академика Бориса Евгеньевича Патона.

Мосты – это всегда большие и неутомимые труженики, у них нет ни праздников, ни выходных. Они работают круглосуточно, при любой погоде и в любое время года. Много их оставил в наследство грядущим поколениям Евгений Оскарович Патон. Но есть среди них один – Парковый, построенный в 1904 г. в Киеве, удивительно романтичный, легкий и изысканный. Хочется назвать его ласково – мостик, такой он бесплотный, нежный и невесомый, хотя абсолютно прочный и надежный. Переброшенный через Парковую аллею, он как будто призван соединять и не разлучать, недаром в народе его называют Мостом влюбленных. А какой чудесный вид открывается с него! На Труханов остров, Дарницу и Заднепровье, на Днепр, по которому плывут корабли и снуют прогулочные речные трамвайчики. Этот воздушный мост, созданный инженерной мыслью, можно считать еще одним замечательным подарком Мастера, умевшего радоваться жизни и восхищаться непреходящей красотой вечно молодого Киева.