Текст книги "100 великих украинцев"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 63 страниц)

Архип Куинджи
(1842–1910)
художник-пейзажист

Творчество Архипа Ивановича Куинджи – тайна. Его жизнь – тайна не меньшая.

Загадки начинаются сразу же, с его рождением. Неизвестна ни дата, ни даже год рождения художника. Обычно называют 1840 или 1842, однако наряду с ними фигурируют ещё 1841 и 1843. Сам художник, кажется, не знал точного ответа на этот вопрос, потому что в разных случаях называл разные годы.

Родился Архип Куинджи в Мариуполе. Его отец, Иван Христофорович, был сапожником. Фамилия его была Еменджи. Слово это – татарское, в переводе оно обозначает «трудовой человек». «Куинджи» – дань семейному преданию, согласно которому дед художника был златокузнецом. Сам Архип Куинджи считал себя греком и исповедовал православие. При этом говорили в семье по-татарски. В 1845 году Архип Куинджи осиротел и его взяли к себе родственники. Они же позаботились о его образовании. Сперва мальчик учился греческому языку у «вольного» учителя, а затем недолго посещал школу, основанную греком-митрополитом Костанжоглу. Учился Архип Куинджи посредственно, но уже тогда рисовал, причём постоянно. Когда Архипу исполнилось 11 лет, его определили к подрядчику по строительству церкви, некоему Чабаненко. Грамотному мальчику было поручено ответственное дело – приём кирпича. В толстом «гроссбухе», выданном для этой цели, очень быстро стали появляться не только записи, но и рисунки. Рисунки возникли и на стенах кухни Чабаненко, где квартировался юный Куинджи. Впрочем, подрядчик относился к творчеству своего подопечного добродушно и даже не без гордости показывал его произведения приятелям. Большой успех имел портрет церковного старосты Бибелли, отличавшийся, по общему мнению, поразительным сходством.

Позднее Архип Куинжди перешёл на службу к хлеботорговцу-итальянцу Аморетти. Должность его именовалась «комнатный мальчик», проще говоря, слуга. Увлечённое рисование продолжается. Хозяин не возражает. Талант «комнатного мальчика» демонстрируется гостям. Один из них советует Куинджи отправиться в Феодосию, к Айвазовскому, и даже снабжает его рекомендательным письмом. В 1855 году, в разгар Крымской войны, Архип Куинджи пешком оправляется в Феодосию.

Айвазовского в Феодосии нет. Устроиться Куинджи помогает молодой художник Адольф Феслер, ученик прославленного мариниста. Особого интереса к паломнику из Мариуполя, впрочем, никто не проявляет. Возвращение Айвазовского не меняет ситуации. По одной из версий, он доверяет Куинджи копировать свои картины, по другой – допускает его только к растиранию красок и покраске забора. Так или иначе, Куинджи возвращается в Мариуполь и устраивается ретушёром к фотографу. Рисовать он не перестаёт и даже приобретает некоторую известность. Так, местный купец Кетчерджи-Шаповалов заказывает ему свой портрет. Это – не только серьёзное, по местным меркам, признание таланта Куинджи, но и немалая честь. У мариупольского покровителя искусств есть дочь, Вера. Через полтора десятилетия она станет женой Куинджи. На какое-то время Архип Куинджи перебирается в Одессу. Возможно, у него были какие-то надежды и планы, связанные с одесским Обществом изящных искусств, при котором планировалось открыть рисовальную школу. Но, так или иначе, и здесь Куинджи работает ретушёром у фотографа. Впрочем, опыт был не лишним. В совершенстве владея ремеслом, которое, во всяком случае, может его прокормить, Куинджи рискует отправиться в Петербург.

Когда он прибыл в столицу – неясно. Называют и 1860, и 1866 годы. Куинджи находит работу «по специальности» и искренне рад, что она оставляет ему достаточно свободного времени. «Когда я служил ретушёром в фотографии, работа продолжалась от 10 до 6, но зато всё утро, от 4 до 10, было в моём распоряжении» – вспоминал он впоследствии. Что же в отношении Академии художеств, то Куинджи, по-видимому, посещает её вольнослушателем.

В 1868 году на академической выставке появляется картина Куинджи «Татарская деревня при лунном освещении». Работа замечена, более того – она вызывает немалый интерес и у публики, и у профессионалов. Итог: Архип Куинджи, «ученик школы профессора Айвазовского» (если версия с покраской заборов верна, такой титул звучит несколько двусмысленно), «за хорошие познания в живописи пейзажей Советом Академии в собрании 15 сентября сего 1868 года признан достойным звания свободного художника, которое он и получит, когда выдержит словесный экзамен». Однако словесного экзамена Куинджи выдержать не может – он не имеет элементарных познаний. В 1869 году Куинджи выставляет на академической выставке уже работы – «Рыбачья хижина на берегу Азовского моря», «Буря на Чёрном море при закате солнца» и «Вид Исаакиевского собора при лунном освещении». Особенный успех имеет последняя. Художник Р. С. Левицкий – В. Д. Поленову: «Какой-то Куинджи (уф!!!) выставил пейзаж Невы с Исаакиевским собором, но какой он там Куинджи, а Исаакиевский собор отлично написан, до обмана».

Список учеников Академии художеств в 1868–1870-х годах – не список, а созвездие: В. Васнецов, И. Репин, К. Савицкий, М. Антокольский, В. Поленов… Куинджи со многими знакомится, особенно сближается с Ильёй Репиным и Виктором Васнецовым. Этому способствует и место жительства – Куинджи квартируется в это время на 5-й линии Васильевского острова, в меблированных комнатах Мазанихи, основное население которых – ученики Академии художеств и студенты университета. Здесь каждый вечер собираются и много, шумно спорят – сущий студенческий клуб. Куинджи получает репутацию образцового слушателя.

После успеха на академической выставке 1869 года новые друзья советуют Куинджи ходатайствовать о присвоении степени «классного художника». Опять экзамены! И в своём ходатайстве Куинджи пишет: «имею честь присовокупить, что, не быв учеником Академии и не слушав читающихся лекций, нахожусь в крайнем затруднении относительно требующегося экзамена из вспомогательных предметов Академического курса, почему и осмеливаюсь просить небольшого снисхождения, а именно: разрешить мне держать экзамен из одних лишь главных и специальных предметов». Совет Академии соглашается, однако выдвигает контрусловие – Куинджи будет экзаменоваться только на звание неклассного художника по пейзажной живописи. Компромисс, таким образом, найден, и всё, кажется, не так уж плохо. Куинджи отправляется в Мариуполь собирать необходимые документы.

Наконец устрашающие экзамены позади. Куинджи не сдаёт закон Божий, всеобщую и русскую историю, географию, русский язык. Оставшиеся необходимые предметы и полученные по ним оценки выглядят так: история изящных искусств – 3,5 балла, архитектура – 4 балла, анатомия – 3,5 балла, перспектива – 4 балла. Результат заметно выше необходимого минимума, и Куинджи получает звание неклассного художника. Расхрабрившись, он тут же просит Совет Академии о допущении его к конкурсу на малую золотую медаль либо о присвоении звания художника 1-й степени. Это уже чересчур, и ходатайство отклоняется.

В 1870 году образуется Товарищество передвижных художественных выставок. Куинджи знаком с лидером передвижников – И. Крамским, и симпатизирует Товариществу. В 1873 году на очередной Передвижной выставке появляется его картина «На острове Валаам», которая моментально становится знаменитой. Ею восторгаются Репин и Крамской. Достоевский называет «Валаам» «национальным пейзажем». В итоге картину покупает для своей галереи П. М. Третьяков, а у Куинджи появляется возможность поехать за границу. Он посещает Германию (Берлин, Дюссельдорф, Кельн, Мюнхен), Бельгию (Брюссель), Францию (Париж), Великобританию (Лондон), Швейцарию, Австрию (Вена). Вне всякого сомнения, Куинджи увидел очень много. Тем удивительнее, что о своих заграничных впечатлениях он говорил более чем сдержанно, а предпочитал не говорить вовсе. Вернувшись в Петербург, Куинджи создаёт картину «Забытая деревня» (1874), а после поездки в родной Мариуполь пишет «Чумацкий тракт в Мариуполе» (1874). Обе картины с большим успехом экспонируются на передвижных выставках и приобретаются Третьяковым. В 1875 году Куинджи был принят в Товарищество и вторично посетил Париж. Однако главным событием года для художника стала женитьба на Вере Кетчерджи-Шаповаловой.

В 1876 году на очередной Передвижной выставке Куинджи экспонирует одну из самых знаменитых своих картин – «Украинскую ночь». Реакция, вызванная ею, – не восторг, а скорее шок. Художники во главе с Крамским недоумевают. П. М. Третьяков впервые за последние несколько лет отказывается покупать новое произведение Куинджи. Однако «Украинскую ночь» приобретает его брат, С. М. Третьяков, и в конце концов она тоже оказывается в галерее. В 1878 году Куинджи получает звание художника 1-й степени. Его работы, в том числе «Украинская ночь», с успехом экспонируются в Париже, на Всемирной выставке. Отзыв газеты «Тетрз»: «Ни малейшего следа иностранного влияния или, по крайней мере, никаких признаков подражательности». «„Лунная ночь на Украине“ удивляет, даёт даже впечатление ненатуральности».

Для VII Передвижной выставки, которая проходит в 1879 году, художник пишет три новые картины. К намеченной дате они не закончены, но Куинджи так популярен, что ради него открытие выставки откладывают. Жертва не напрасна: «Сегодня, наконец, поставил Куинджи, и… все просто ахнули» (Крамской – Репину). Это были «Север», «После дождя» и прославленная «Берёзовая роща».

Для публики Куинджи – знаменитость, на новые творения которой не посмотреть просто нельзя. Люди искусства реагируют сложнее. Художники «в первый момент оторопели, они не приготовились, долго были с раскрытыми челюстями и только теперь начинают собираться с духом и то яростно, то исподтишка пускают разные слухи и мнения; многие доходят до высокого комизма в отрицании его картин» (Крамской – П. Третьякову). В том же году Куинджи избран в ревизионную комиссию Товарищества вместе с М. К. Клодтом. К сожалению, эта история закончилась скандалом. Всё началось с того, что вскоре после избрания в газете «Молва» появилась анонимная статья, ругавшая Куинджи. Ко всеобщему изумлению, её автором оказался Клодт. Разъярённый Куинджи потребовал изгнать Клодта из Товарищества. Но Клодт был заслуженным передвижником, а также профессором Академии художеств, и остальные члены Товарищества не видели в ссоре с ним никакой необходимости. Поняв, что никто не собирается выгонять его обидчика из Товарищества, Куинджи заявил, что, в таком случае, уйдёт сам. Репин, специально приехавший в Петербург из Москвы, два дня уговаривал Куинджи остаться, но тот был непреклонен. Разрыв состоялся.

На следующей, VIII Передвижной выставке работы Куинджи отсутствуют. Это замечено всеми. Публика волнуется. И художник максимально использует ситуацию – зимой 1881 года он каждое воскресенье открывает на два часа двери мастерской, демонстрируя всем желающим свою новую картину – «Лунная ночь на Днепре». Успех исключительный. Главная сенсация – необычные, словно бы «светящиеся», «фосфоресцирующие» краски и достигнутый с их помощью эффект. Картиной восхищаются и «великие», в том числе Д. Менделеев и «особенно» И. Тургенев. Громкие восторги публики не заглушают, впрочем, осторожных опасений профессиональных художников. Крамской: «Меня занимает следующая мысль: долговечна ли та комбинация красок, которую открыл художник? Быть может, Куинджи соединил вместе (зная или не зная – всё равно) такие краски, которые находятся в природном антагонизме между собой и по истечении известного времени или потухнут, или изменятся, или разложатся до того, что потомки будут пожимать плечами в недоумении: от чего приходили в восторг добродушные зрители? Вот во избежание такого несправедливого к ним отношения в будущем я бы не прочь составить так сказать протокол, что его „Ночь на Днепре“ вся наполнена действительным светом и воздухом, его река действительно совершает величественное течение и небо – настоящее, бездонное и глубокое». Третьяков не купил «Лунную ночь на Днепре». Её владельцем стал великий князь Константин.

После экспонирования в мастерской прославленную картину (одну!) выставили в зале Общества поощрения художников. «Лунную ночь» выставляют при завешенных окнах, особым образом освещают лампой. Интерес – к ней по-прежнему огромен. Свидетельство очевидца: «Выставочный зал не вмещал публики, образовалась очередь, и экипажи тянулись по всей Морской улице», добавим – несмотря на прескверную погоду.

Великий князь так восхищался «Лунной ночью на Днепре», что захватил её с собой в морское кругосветное путешествие, во время которого её ненадолго экспонировали в Париже – впрочем, без особого успеха. Путешествие оказалось для нашумевшей картины роковым – процесс, которого опасался Крамской, начался с устрашающей скоростью – «Лунная ночь» безвозвратно потемнела. Через год Куинджи на тех же условиях и с таким же невиданным успехом экспонирует следующую свою картину – «Берёзовая роща» (одноимённую картину 1879 года эта работа напоминает разве что наличием берёз). Современник свидетельствует: «Такая давка, какая была в последние два дня, бывает только во время крестного хода возле святой иконы. Почтенные лица, генералы, разряженные барыни в залах музея, даже в коридоре, который ведёт из швейцарской к подъезду». «Берёзовую рощу» покупает Ф. А. Терещенко за 7000 рублей. Для картины, тем более для пейзажа это немыслимая цена. Для сравнения – лучшие портреты работы Крамского оценивались в 800–900 рублей, то есть почти в 10 раз меньше. Художник Чистяков, человек мудрый и добродушный, «вывел», может быть, сам того не желая, жуткую в своём цинизме формулу: «Куинджи – это деньги».

Огромный успех «светящихся» картин привёл к появлению копий и подражаний, а также, разумеется, подражателей. За секретом «фосфоресцирующих» красок буквально охотились. Впрочем, «все пейзажисты говорят, что эффект Куинджи – дело нехитрое, а сами сделать его не могут» (Чистяков – Третьякову). Публика ждёт новых картин художника с нескрываемым нетерпением – чем поразит он её на этот раз? По Петербургу ходят разнообразные слухи. Но в 1882 году, достигнув, казалось бы, апогея славы, Куинджи вдруг замолкает. На протяжении последующих 30 лет он выставится всего один раз.

Разумеется, такое решение Куинджи кажется непонятным и даже таинственным. Сам он объясняет это так: «Художнику надо выступать на выставках, пока у него, как у певца, голос есть. А как только голос спадёт – надо уходить, не показываться, чтобы не осмеяли. Вот я стал Архипом Ивановичем, всем известным, ну, это хорошо, а потом я увидел, что голос стал как будто спадать. Ну вот и скажут: был Куинджи и не стал Куинджи!». Однако писать художник не перестал. Он работает, запершись в мастерской, куда никого не пускает, чуть ли не украдкой. Между 1882 и 1910 годами он создал около 500 работ. Все они (за исключением 4), стали известны уже только после смерти художника не только широкой публике, но даже ближайшим его друзьям и ученикам. По большей части это своеобразные картины-этюды, чрезвычайно необычные по колориту, исполненные странной загадочности и нередко – мистической значительности («Полдень. Стадо в степи», «Пятна лунного света в лесу. Зима», «Эффект заката», «Сумерки»). Немало работ было создано под впечатлением поездок на Кавказ («Эльбрус. Лунная ночь», «Эльбрус вечером»).

Зато к тому, что уже было показано, художник относился очень ревниво. Так, в 1883 году он обвинил Р. Судковского, автора картины «Мёртвый штиль», в плагиате. Некоторые художники-передвижники поддержали прежнего соратника по Товариществу. Большинство же откровенно веселилось: «…Куинджи заподозрил Судковского в похищении воды из Ладожского озера Архипа Куинджи и в перенесении воды оной в Чёрное море. Свидетелями оного похищения были: Крамской, Репин, Волков и Максимов. Публика очень верно оценила выходку всех чудаков этих» (Чистяков).

К 1882 году Куинджи – не просто состоятельный, он – богатый человек. Немалые деньги, полученные за картины, он к тому же очень выгодно вкладывает, купив с торгов доходный дом. В 1888 году художник покупает в Крыму большое имение Сара-Кикинеиз и перебирается сюда вместе с женой. Пока дома нет, владельцы имения живут в шалаше. Общаясь с местными жителями, языком которых он владеет свободно, Куинджи приобретает славу чуть ли мудреца-отшельника. В 1889 году уединение Куинджи нарушено. Начинаются великие события. Сперва в Академии художеств произошёл скандал – открылись растраты денежных средств и взятки. Замять его не удалось. Старое руководство было признано непригодным для выполнения своих обязанностей. В комиссию, призванную разработать новый устав Академии, были приглашены и художники-передвижники. Крамской к этому времени уже умер. Мнения остальных членов Товарищества разделились. Некоторые были категорически против какого бы то ни было сотрудничества со старым врагом – Академией. Но многие думали иначе. Новый устав разрабатывался при участии Репина, Поленова, Мясоедова, Савицкого, Третьякова и – Куинджи, который стал профессором и внештатным членом Академии художеств.

В мастерской пейзажной живописи, которую возглавил Куинджи, было 30 студентов, в их числе и, пожалуй, самый знаменитый – Николай Рерих. Кроме того, каждую пятницу мастерская открывалась на 4 часа для всех, желающих получить урок и совет профессора. По-видимому, у Куинджи были свои, довольно идеалистические представления о реформированной Академии. Его ожидания во многом не оправдались. Иногда в его словах слышно отчаяние: «Всё погибло, уже не будет прежней Академии, о которой я мечтал и которая только устанавливалась, когда ученики и профессора могли быть единой тесной семьёй. Теперь мы уже – начальство». В 1897 году художник отказывается от преподавания в Академии. Однако он остаётся членом академического совета и доводит 30 своих учеников до диплома, после чего на свои средства везёт их за границу, сам разработав маршрут путешествия: Берлин – Дрезден – Дюссельдорф – Кёльн – Париж (где пробыли совсем недолго) – Страсбург – Мюнхен – Вена. В 1901 году Куинджи, в первый и последний раз с 1882 года, решает показать свои новые работы. Это 4 картины – «Вечер на Украине», «Христос в Гефсиманском саду», «Днепр» и третья версия «Берёзовой рощи». Их видят сначала ученики, потом – избранные зрители. Обстановка этой «камерной выставки» так таинственна, что её иронически называют «магическим сеансом у Куинджи». Большого резонанса новые работы не вызывают, и художник снова замолкает для широкой публики – уже до самой смерти.

За два года до «магического сеанса» Куинджи окончательно разошёлся с художниками Товарищества, с которыми до этого сохранял хотя бы видимость полудружеских отношений. Решающая ссора произошла на праздновании столетнего юбилея Карла Брюллова. Свою наступающую изоляцию художник-отшельник переживает, по-видимому, достаточно болезненно. Одновременно он делает попытки осуществить на практике свой идеал «союза художников». Какой-либо чёткой программы этого «союза» Куинджи, однако, Никогда не составлял – и это, вероятно, логично:

«У Архипа Ивановича всё неизменно сводилось к тому, что художник должен всего себя посвятить искусству, жить только для него; не в „направлении“ сила, а в свободном проявлении своей индивидуальности, искренности и честности, и лучшим условием для воспитания и сохранения этих качеств является объединение художников в одну большую группу – союз, приучающий к солидарности, к моральной и материальной взаимопомощи, которые должны явиться на смену современной обострённой борьбе честолюбия и конкуренции из-за материальных выгод, из-за успеха у публики» (Дудин).

«Берёзовая роща».

Сначала Куинджи пытался создать свой Союз «на основе» общества Е. И. Мюссара, которое занималось оказанием помощи художникам и их семьям. Он вошёл в Мюссаровское общество со своими 30 учениками, чтобы с ними же выйти оттуда после статьи о «засилье куинджистов» в «Новой Руси». Какое-то время художник мечтал о творческой базе в Крыму, в своём имении. Он учреждает 24 премии разного достоинства для Весенних выставок учеников Академии, выделяя на это 100 тысяч рублей из своего капитала. Наконец, в 1980 году создаётся Общество имени А. И. Куинджи, куда сам Куинджи вкладывает всё своё состояние. К 1910 году Общество объединяет 101 художника. В него вошли и некоторые ученики Куинджи, однако большинство из них отнеслось к этой идее весьма скептически. Резче (и, пожалуй, честнее) всех высказался Богаевский: «Это общество в конце концов будет иметь только одну цель: поощрять и плодить бездарностей в искусстве».

В 1909 году Куинджи заболел. Врачи определили болезнь сердца. Он, однако, храбрился, летом съездил, как обычно, в Крым, и всё обошлось благополучно. Через год он решил повторить поездку. Добравшись до Ялты, художник почувствовал себя совсем скверно. У него оказалось воспаление лёгких. Жена хочет отвезти его обратно в Петербург. Врачи разрешают переезд только при постоянном наблюдении медсестры. В дороге художнику становится хуже. До Петербурга он доезжает в безнадёжном состоянии. Ослабевшее сердце не справляется с болезнью, и Куинджи мучительно задыхается. Он так страдает, что временами просит дать ему яду, чтобы всё, наконец, кончилось. 11 июля 1910 года всё кончается само собой.

Опись имущества, составленная в доме Куинджи сразу после его смерти, гласила: «Гостиная: 1 диван, 2 кресла и 8 стульев мягких, 1 рояль. Столовая: 1 буфет, обеденный стол и 12 стульев. Мастерская: 4 мольберта, зеркало в деревянной раме, скрипка в футляре». Больше в доме художника-миллионера ничего не было. Жене художник оставил небольшую пенсию. Основной же капитал – 453 300 рублей – и своё художественное наследие стоимостью в полмиллиона Куинджи завещал Обществу, носящему его имя.

Летом художники разъезжались из Петербурга. Мало кто счёл нужным возвращаться в душную и пыльную столицу только для того, чтобы проститься с Куинджи. Репин прислал венок с надписью на ленте: «Художнику беспримерной самобытности от старого друга».