Текст книги "100 великих украинцев"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 63 страниц)

Голда Меир
(1898–1978)
общественный и политический деятель, премьер-министр Израиля

…Киев переживал на рубеже ХIХ-XX веков мощный социально-культурный подъем. Удивительно, но в то же время на протяжении буквально нескольких лет в нем родилось множество талантливых и знаменитых людей: Михаил Булгаков, Владимир Горовиц, Александр Вертинский, Михаил Кольцов, Вячеслав Левандовский, Илья Оренбург, Мария Литвиненко-Вольгемут, Григорий Козинцев, Анатолий Петрицкий, братья Покрасс, Алексей Каплер, Борис Ефимов… И, разумеется, Голда Меир (факт, который до недавнего времени был неизвестен большинству киевлян).

Голда Меир родилась в Киеве 21 апреля (3 мая) 1898 г. До сих пор сохранился дом № 5-а по ул. Бассейной, в котором жила ее семья. Вся левая сторона улицы поныне имеет практически тот же вид, что и во времена маленькой Голды Мабович (Голдой Меир она стала значительно позже).

«Мы жили тогда в Киеве, в маленьком доме, на первом этаже, – вспоминала Г. Меир семь десятилетий спустя. – Ясно помню разговор о погроме, который вот-вот должен обрушиться на нас… И еще я помню, слишком даже хорошо, до чего мы были бедны. Никогда у нас ничего не было вдоволь – ни еды, ни теплой одежды, ни дров. Я всегда немножко мерзла и всегда у меня в животе было пустовато».

Моше Ицхак Мабович, отец Голды, был плотником. Видимо, он был настоящим мастером своего дела, если ему удалось пройти специальный конкурс (изготовил изумительной красоты шахматный столик) и получить право на жительство в Киеве, не входившем, как известно, в черту оседлости. Поселившись на Бассейной улице, он быстро нашел заказ на изготовление мебели для школьных библиотек. На полученный аванс, а также взятые в долг деньги он открыл столярную мастерскую – пусть маленькое, но все же собственное дело. Казалось, семье наконец-то удастся уйти от нищеты и вечной нужды…

Родители (мать, как и большинство женщин в те времена, была домохозяйкой – кроме Голды в семье были еще две сестры, старшая и младшая) были по природе своей оптимистами, к тому же весьма общительными людьми, так что, несмотря на невзгоды, семья жила весело. «По вечерам в пятницу, – с удовольствием вспоминала Г. Меир атмосферу киевского дома, – у нас было полно народу, как правило, родственников: двоюродных и троюродных братьев и сестер, теток, дядей. До сих пор вижу, как все они сидят вокруг кухонного стола, пьют чай из стаканов, и, если это суббота или праздник, – поют, целыми часами поют, и нежные голоса моих родителей выделяются на общем фоне» (вся многочисленная киевская родня Голды Меир погибла в сентябре 1941 г. в Бабьем Яру – из нескольких десятков человек в живых не осталось никого).

Надеждам вырваться из нищеты не суждено было сбыться – фортуна отвернулась от этой семьи. Заказы на мебель иссякли, мастерскую пришлось закрыть, денег не было, были лишь долги, которые надо отдавать. «В моей памяти ничуть не потускнела одна картина: я сижу на кухне и плачу, глядя, как мама скармливает моей сестре Ципке несколько ложек каши – моей каши, принадлежащей мне по праву! Каша была для нас настоящей роскошью в те дни, и мне обидно было делиться ею даже с младенцем. Спустя годы я узнала, что это значит, когда голодают собственные дети, и каково матери решать, который должен получить больше; но тогда, на кухне в Киеве, я знала только, что жизнь тяжела и что справедливости на свете не существует». Нищета сменилась голодом, пищу варить было не из чего, питались хлебом и селедкой. Старшая сестра Шейна лишь спустя много лет призналась Голде, что часто, уходя в школу, она падала в обморок от голода…

В 1903 г. семья покинула Киев и перебралась в Пинск – к маминой родне. Но и там у отца не сложилось с работой. Тогда им завладела новая идея: поехать в Америку и разбогатеть (евреи называли Америку «а голдене медине» – золотая страна). Оставив семью на попечение родственников и с огромным трудом найдя деньги на дорогу, отец отправился в неизвестность – на поиски лучшей доли.

В Америке все сложилось совсем не так, как представлял себе Моше Ицхак. Отчаявшись устроиться в Нью-Йорке, он переехал в Милуоки, где еле-еле сводил концы с концами в бедном еврейском квартале. Так длилось три года. И только найдя, наконец, работу (в железнодорожных мастерских), он прислал в Пинск долгожданную весточку о том, что может оплатить дорогу жене и дочерям. Прочитав письмо, мама заплакала и принялась собирать чемоданы… Так 8-летняя Голда оказалась в Америке.

За 15 лет пребывания в США вчерашняя первоклассница успела окончить школу и поступить в Учительский колледж, выйти замуж за эмигранта из Литвы Моррисона Меерсона, а также – событие, определившее всю ее дальнейшую жизнь! – познакомиться с Давидом Бен-Гурионом и Ицхаком Бен-Цви. Будущие отцы-основатели Израиля приехали из Палестины в Милуоки вербовать солдат для Еврейского легиона и остановились в доме ее родителей (спустя три десятилетия именно Бен-Гурион зачитает в Тель-Авиве Декларацию Независимости и станет первым премьер-министром Израиля, а Бен-Цви – вторым президентом). Оба с таким чувством рассказывали о необходимости защиты маленькой еврейской общины в Палестине от преследований деспотичного турецкого губернатора Джемаль-Паши, что Голда немедленно решила записаться в Еврейский легион. Ее ждал отказ – девушек не принимали. Тогда она вступила в еврейскую рабочую партию «Поалей Цион» – и это стало первым шагом на пути к земле обетованной. Спустя пять лет (май 1921 г.), поднявшись вместе с мужем и старшей сестрой на борт старенького парохода «Покахонтас», 23-летняя Голда Меир навсегда отправилась в Палестину.

Ко времени создания государства Израиль (1948 г.) Голда Меир уже не только мать двоих детей – 26-летнего Менахема и 22-летней Сары, – но и известный общественный деятель: активистка в профсоюзном объединении «Гистадрут», представитель Женского рабочего совета в США, член исполкома «Гистадрута». Возглавив в 1946 г. Политический отдел Еврейского Агентства, она становится вторым лицом в этой авторитетной организации (возглавлявший Агентство доктор Х. Вейцман вскоре стал первым президентом Израиля).

В ноябре 1947 г., когда ООН приняла резолюцию о разделе Палестины, Ближний Восток все явственнее напоминал бочку с порохом, а к январю 1948 г. арабы перешли к военному разрешению конфликта. В состоянии войны провозглашение Израиля, намеченное на май 1948 г., могло бы и не состояться. Нормализовать обстановку можно было лишь с помощью оружия, но оружия не было. Более того, не было денег на его закупку. И тогда Голда Меир совершает свой первый поступок, ставший легендарным (впоследствии их будет немало) – едет в Америку и всего за шесть недель собирает в качестве пожертвований… $50 млн. (!). Эти деньги, по сути, и решили судьбу Израиля. Потрясенный Бен-Гурион сказал ей тогда: «Когда-нибудь, когда будет написана история, там будет рассказано о еврейской женщине, доставшей деньги, необходимые для создания государства».

14 мая 1948 г. Голда Меир в числе 200 наиболее влиятельных еврейских политиков приняла участие в исторической церемонии провозглашения государства Израиль – ее подпись стоит под Декларацией Независимости.

На следующий день Египет, Сирия, Ливан, Иордания и Ирак вторглись в Израиль, заявив, что уничтожат новое государство за десять дней. Их намерения вполне могли стать реальностью – в тот момент Израиль располагал всего несколькими тысячами винтовок, сотней пулеметов и девятью самолетами (из которых лишь один был двухмоторным), и при этом у израильтян не было ни одной пушки, ни единого танка. И Голда Меир вновь спасает положение – на сей раз она собрала в Америке за несколько недель $150 млн.! Эти деньги позволили выиграть войну и на деле отстоять независимость страны.

В начале июня 1948 г. только что созданное МИД Израиля назначает Голду Меир послом в Советском Союзе. Посольство разместилось в московской гостинице «Метрополь». «Это была гостиница для иностранцев, – вспоминала Голда Меир. – Огромные комнаты со стеклянными подсвечниками, длинные бархатные шторы, тяжелые плюшевые кресла и даже рояль в одной из комнат… Мы так и не обнаружили микрофонов, хотя периодически их искали, но старые аккредитованные в Москве дипломаты не сомневались, что каждое слово, сказанное в наших комнатах, было записано». Питание в «Метрополе» оказалось настолько дорогим, что госпожа израильский посол лично приобрела электроплитки для 26 своих сотрудников и дважды в неделю, несмотря на занятость, отправлялась на рынок за продуктами для всего персонала. По субботам она готовила завтрак для посольских холостяков.

Ей довелось принимать Илью Эренбурга (единственный из ее сверстников-земляков, с которым довелось встретиться). Шел 1949 год, в СССР в самом разгаре была кампания по «борьбе с космополитами». Эренбург активно проводил в жизнь официальный курс тогдашнего руководства страны против евреев. Голда Меир была возмущена позорной ролью Эренбурга в этой кампании, поэтому аудиенция получилась короткой и более чем прохладной.

Спустя семь месяцев по просьбе Бен-Гуриона Г. Меир возвращается в Израиль, чтобы занять пост министра труда. Через две недели после этого она внесла на рассмотрение парламента мощный план домостроительства (на 30 тыс. единиц) и добилась его принятия, несмотря на возражения. Благодаря этому плану сотни тысяч репатриантов (ежедневно прибывало более 1000 человек) получили крышу над головой (в то же время министр труда, в чьем ведении находятся все жилищные вопросы, сама живет в небольшой чердачной комнате…). Другой крупный проект Голды Меир на этом посту – решение строить по всей стране дороги. И хотя она не была ни экономистом, ни инженером-строителем, сотни километров каменистой, неудобной земли были очищены, пересыпаны и обсажены лесом вручную (в народе эти дороги прозвали «золотыми», Голда на идиш – «золотая»).

Летом 1956 г. Голда Меир назначена министром иностранных дел Израиля. Именно тогда Бен-Гурион велел ей, представляющей страну за рубежом, принять ивритское имя, и, подобрав схожее по звучанию слово, г-жа Голда Меерсон стала г-жой Голдой Меир (на иврите – «озаряющая»). Интересы своей страны она отстаивала настолько жестко, что к ней приклеилось прозвище «неуступчивая». Однажды она и сама призналась, что склонна к компромиссам лишь в вопросах, не касающихся государственных интересов.

В 1966 г. ее избирают генеральным секретарем Рабочей партии «Мапай». На этом посту Голде удалось совершить чудо – она добилась объединения трех родственных по духу партий, годами враждовавших между собой («Мапай», РАФИ и «Ахдут ха-Авода»), в единую рабочую партию. В январе 1968 г. долгожданное объединение состоялось и 70-летняя Голда Меир стала генеральным секретарем этой объединенной Лейбористской партии.

Пик ее политической карьеры наступил в марте 1969 г., когда Г. Меир стала премьер-министром – четвертым премьером Израиля, первой в стране женщиной, занявшей этот пост, и третьей в мире женщиной, достигшей положения главы правительства (до нее лишь на Цейлоне и в Индии правительства возглавляли женщины – Сиримаво Бандаранаике и Индира Ганди).

«Я переехала, – вспоминала она, – в обширную, не слишком уютную резиденцию премьер-министра в Иерусалиме… и стала приучать себя к постоянному присутствию полицейских и телохранителей, к шестнадцатичасовому рабочему дню, к почти полной невозможности уединения. Конечно, выпадали дни полегче, покороче, посвободнее – я вовсе не хочу, чтобы думали, что все пять лет моего премьерства я была какой-то великомученицей и что у меня не было радостей».

Ее премьерство, как уже сказано, длилось всего пять лет, но это целая эпоха. Главной заботой Голды Меир как премьера стало улучшение жизни сограждан, особенно малоимущих. В стране с вынужденно огромным военным бюджетом ей удалось снизить налоги с бедных (а в отдельных случаях – отменить их вовсе), широко развернуть строительство жилья для низкооплачиваемых. Она добилась пусть временного, но все же ослабления военного противостояния с арабами – во всяком случае, ни в 1971-м, ни в 1972-м годах войны не было.

Голда Меир стала первым израильским премьером, принятым папой Павлом VI. Высоко оценив ее государственные заслуги, понтифик подарил ей серебряного голубя мира с надписью: «Премьер-министру Израиля от Папы».

Войну Судного Дня (октябрь 1973 г.) она восприняла как личную трагедию. Провал израильской разведки, не сумевшей распознать признаки готовящегося египетско-сирийского вторжения, она восприняла не как упущение министерства обороны, но как свою собственную вину. И хотя война была выиграна (причем блестяще – за 16 дней), Голда Меир не сочла себя вправе продолжать руководить страной. Можно было, конечно, все упреки адресовать министру обороны, отправить его в отставку и продолжать премьерствовать. Ее просили остаться – редкий, кстати, случай в мировой политике. «Мое решение окончательно и бесповоротно, – сказала она в прощальной речи. – Пожалуйста, не старайтесь уговаривать меня, чтобы я его изменила, не ищите аргументов – они не помогут». Но прежде чем уйти, она добилась еще одного чуда – ей удалось заставить египтян и сирийцев (впервые за четверть века!) сесть за стол переговоров с Израилем и подписать договор о прекращении огня.

Вообще-то, премьер-министры по собственной инициативе не часто покидают свои посты, а уж по моральным причинам – еще реже. Выйдя в отставку, Голда Меир не пряталась от правосудия, не искала убежища в других странах, напротив – жила открыто, была до конца своих дней уважаема и любима. К ней ехали со всего Израиля за советом, просто побеседовать. Она принимала всех, разговаривала со всеми и выслушивала всех, кто имел что сказать. Даже будучи в отставке, она считалась национальной героиней. В 1975 г. американцы выбрали ее «Женщиной года», а в следующем году Социалистический интернационал избрал ее своим почетным президентом. «Что касается меня, то жизнь моя была очень счастливой», – писала она незадолго до смерти.

Голда Меир умерла 8 декабря 1978 г. и похоронена на горе Герцля в Иерусалиме.

Не забыта Голда Меир и в Киеве – городе, в котором она родилась. Дом № 5-а по Бассейной отмечен мемориальной доской с горельефом Голды Меир.

Бажан
(1904–1983)
поэт, государственный и общественный деятель

Отец Миколы Бажана – Платон Артемьевич – был военным топографом. Выходец из крестьянской семьи с Полтавщины. П. Бажан был человеком редкого ума, нравственной чистоты и строгих жизненных правил.

Полк, в котором он служил, размещался в Каменец-Подольском. Здесь он встретил гимназистку Галину Аркадьевну Поржецкую (училась в Киевской гимназии, позже была учительницей). Ее род – из украинской шляхты. Один из предков, Тимош Поржецкий, член Вильненской академии, был поэтом. Его стихи на латинском языке, датированные 1639 годом, сохранились в библиотеке Вильнюса. Другой предок был униатским священником и получил от Папы Римского икону-горельеф и индульгенцию – свидетельство об отпущении грехов всему их роду.

Женихом и невестой они были пять лет, поскольку для брака нужно было внести в офицерскую казну определенную сумму, гарантирующую семье офицера достойный образ жизни. Поженились в 1902 г., прожив вместе 53 года. В 1904-м у них родился сын Николай. В 1907 г. – второй сын Валентин, потом – дочь Алла.

Когда полк перевели в Умань, туда же переехала вся семья. В доме Бажанов собиралась уманская интеллигенция, хозяева и гости играли на пианино, читали и обсуждали прочитанное, ставили домашние спектакли. Так, в инсценировке пушкинской «Полтавы» роль Кочубея исполнял Микола, он же был режиссером; в спектакле «Морозко» текст, постановка и музыкальное сопровождение – тоже его.

Николай начал писать и неплохо рисовать, когда ему не было и пяти лет. В школе увлекался историей, археологией, помогал учителю истории в раскопках курганов.

Из Киева в Умань проникают новые веяния, новые имена поэтов – П. Тычины, В. Маяковского, В. Блакитного (Элланского). Писал стихи и Микола, некоторые из них были напечатаны в газете «Вести революционной Уманщины» (1920 г.). Первый сборник своих стихов «Контрасты настроения» (33 стихотворения) 16-летний Микола подарил матери в день рождения с посвящением – «Моей маме». Мать хранила его всю жизнь.

В 1920 г. в Умань приехал театр «Кийдрамте», руководимый Лесем Курбасом. М. Бажан стал статистом и студийцем в театре, участвовал в массовках, играл эпизодические роли, исполнял роль деда в спектакле «Гайдамаки» по Т. Шевченко. По предложению Леся Курбаса М. Бажан поставил в 1921 г. инсценизацию «Мартовский раздор» (на стихи В. Блакитного из сборника «Удары молота и сердца» и на отдельные поэзии П. Тычины, В. Чумака). Когда театр уехал, экспериментальная театральная студия продолжала работать, и в ней режиссером, главным организатором, автором, музыкантом и художником был М. Бажан. В студии преобладала молодежь, знакомые и студенты Софиевской сельхозшколы.

Закончив кооперативный техникум, М. Бажан уезжает в Киев поступать в институт. Экзамены он сдал, но заболел тифом и вернулся домой. В 1923–1925 гг. учится в Киевском институте внешних отношений и в кооперативном институте. Совершенствуется в различных гуманитарных сферах – истории, социологии, философии, искусства, литературы. Он на удивление быстро и много читал, хорошо помнил прочитанное, был преисполнен желания действовать и творить.

Первые статьи, посвященные театральному искусству («Лесь Курбас и Всеволод Мейерхольд», «Ураган»), опубликованы в 1923 г. Также М. Бажан печатает стихи. К концу 20-х годов он был уже известным поэтом – вышли поэтические сборники «17-й патруль», «Резная тень», поэмы и памфлеты «Беседа сердец», «Гетто в Умани», «Слепцы», «Гофманова ночь», в которых доминируют тема гражданской войны, урбанистические мотивы, романтические образы прошлого Украины.

В 1929–1932 гг. работал редактором и сценаристом Киевской кинофабрики, был инициатором теоретических дискуссий по проблемам киноискусства, возглавлял журнал «Кино», направляя его деятельность на решения вопросов национальной киноиндустрии, также выступал за творческий обмен с кинематографистами других республик и зарубежья. М. Бажана считают основателем украинской кинокритики. Много писал о заслугах А. Довженко в истории украинской культуры, советского и мирового кино.

В 30-е годы М. Бажан пишет поэмы «Число», «Смерть Гамлета», «Трилогия страстей», «И солнце такое прозрачное», «Бессмертие», циклы «Грузинские поэзии», «Узбекские поэзии», «Бориславские рассказы», сборник «Ямбы», поэмы «Мать», «Отцы и сыновья». В 1938 г. в Киеве, на вечере В. Качалова в Доме Красной армии, М. Бажан познакомился с Ниной Владимировной Лауэр, женщиной редкостной красоты. У него была жена и дочь, у нее – муж. У обоих семьях личные отношения не сложились. И в 1939 г. они были уже вместе. В 1944 г. Бажаны поселились в Киеве на улице Репина, 5 (теперь – Терещенковская). В их доме всегда жила любовь, благородные и теплые отношения, которые они сохранили до глубокой старости.

В письмах жене Микола писал, как тяжело быть одному, каким бы он был несчастным, сухим, одиноким, если бы не было их любви: «Давай друг друга еще больше беречь. Ничто не приглушилось, не прошло, все с нами… Я горжусь тобой, твоей и своей любовью, ибо она залог, знак лучшего, что во мне и в тебе есть». И еще: «Столько лет живем вместе, столько пережили, но я, видимо, недооценил, кто ты для меня… Мама, Украина и ты – что есть для меня более родное, кроме этих трех святынь?».

А. С. Малышко, М. Ф. Рыльский, М. П. Бажан, А. Е. Корнейчук, П. Г. Тычина. 1952 г.

В годы Великой Отечественной войны М. Бажан – главный редактор газеты «За Советскую Украину». Основной мотив поэзии военного периода – подвиг, идея душевного слияния личности и народа-борца. В те дни написаны «Клятва» (стихотворение-девиз), сборник «Сталинградская тетрадь», «Баллада о подвиге». Цикл стихотворений «Киевские этюды» посвящен освобожденному Киеву. В исторической поэме-фреске «Даниил Галицкий» показано победное сопротивление восточнославянских дружин немецкой агрессии в XIII веке.

С 1945 г. М. Бажан часто бывал за границей – в Польше, Англии. На заседании III Комитета ООН в Лондоне выступил с докладом о репатриации беженцев. Под влиянием этих поездок написал цикл стихотворений «Английские впечатления». Была поездка и в Веймар на празднование 200-летия со дня рождения Гете, был в США, принимал участие в работе Генеральной Ассамблеи ООН.

В 1960–1972 гг. Бажан был вице-президентом Общества европейских писателей, центр которого находился в Италии, где у него со временем появились многочисленные друзья – писатели Анджелетти, Пьевене, Бутитто, художники Карло Леви, Ренато Гуттузо и др. Он перевел несколько сонетов Микеланджело, потом собрал под одной обложкой все наиболее совершенное из написанного о гении Возрождения, объединил с другими переводами, обогатил репродукциями. Так появилась уникальная книга. Благодаря склонности поэта к образной философии искусства, появился триптих «Перед статуями Микеланджело», «Встречи», «Ирис Флоренции», где показано величие разума над хаосом.

Тематической широтой и философской глубиной отмечены сборники 60-х годов «Итальянские встречи», «Четыре рассказа о надежде» и «Уманские воспоминания».

Для поэтического вдохновения М. Бажану была необходима музыка, под влиянием которой он претворял в словесные образы свои ассоциации. Поэт создал цикл стихотворений «Ночные концерты» (1978) – оригинальное воплощение в слове впечатлений от музыки Н. Леонтовича, Д. Шостаковича, Ф. Шуберта, Я. Сибелиуса, от песен французской певицы Э. Пиаф.

М. Бажан, кроме всего, – талантливый мастер художественного перевода. Когда он, двадцатишестилетним, впервые приехал в Грузию, то безгранично влюбился в эту страну. Подружился там со многими деятелями культуры: с Марикой и Симоном Чиковани, Ираклием Абашидзе, К. Гамсахурдия, семьей Асатиани, Натой Вачнадзе, сыгравшей главную роль в кинофильме, снятом по сценарию М. Бажана, с Карло Каладзе и Тамарой Абакелия, автором памятника Лесе Украинке и иллюстратором первого издания перевода Бажана на украинский язык поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре».

Также в его переводе в Киевском драматическом театре им. И. Франко шел спектакль по пьесе польского драматурга А. Тарна «Обыкновенное дело» (1954). Бажан – автор переводов либретто многих опер. То, что запало в душу поэта в молодые годы, с непреодолимым упорством реализовалось в зрелом творчестве. В частности, его увлечения немецкой литературой – И.-В. Гете, Р.-М. Рильке. М. Бажан много переводил из И. Гельдерлина, Ц. Норвида, А. Данте, Г. Гейне, А. Мицкевича, А. Навои, А. Пушкина, В. Маяковского и др.

Однажды М. Бажан получил письмо, в котором его извещали, что профессор Емельян Прицак, возглавляющий отдел украинской литературы Гарвардского университета, выдвинул кандидатуру М. Бажана на соискание Нобелевской премии 1970 г. М. Бажан поблагодарил профессора за внимание и честь, но одновременно выразил свое сомнение в своевременности предложения: «Я хорошо понимаю – Вы вкладываете в эту инициативу более широкое, глубокое и важное значение, нежели моя скромная особа, желая этой акцией привлечь внимание западноевропейской и американской общественности к украинской культуре. Но не без основания боюсь, что моя кандидатура для этого не годится…».

Несмотря на широкий круг интересов и многогранную деятельность, М. Бажан был прежде всего писателем, в котором жило чувство ответственности за литературный процесс в целом. Как секретарь Союза писателей СССР (1954–1959), уделял много внимания работе в союзах, особенно творчеству молодых. Любил Ивана Драча, радовался успехам Дмитрия Павлычко (считал его одним из лучших украинских лириков и блестящим переводчиком), Дмитрия Павлычко, В. Коротича, Л. Костенко, Б. Олийныка, Р. Чилачавы, М. Фишбейна (называл их молодыми классиками).

А своим учителем и покровителем считал Леся Курбаса и посвятил ему поэтический цикл – вариацию на тему Р.-М. Рильке «Надежду я разыскиваю свою…».

Идея издания различных энциклопедических словарей и многотомной Украинской Советской Энциклопедии возникала неоднократно. Но тяжелые последствия войны отодвинули создание технической базы и редакционного коллектива УСЭ до конца 50-х годов. Этому славному делу и будучи его инициатором, не прерывая литературной и общественной деятельности, М. Бажан отдаст последние 26 лет жизни.

Результатом напряженной работы (1957–1966) Главной редакции Энциклопедии, бессменным главным редактором которой был М. Бажан, стало 17-томное издание первой Украинской Советской Энциклопедии. Со временем увидело свет второе – 12-томное издание УСЭ на украинском и русском языках, также 6-томная «Историей украинского искусства», 2-томная «История АН УССР», первая в СССР «Энциклопедия кибернетики», 2-томный «Шевченковский словарь». Большое внимание редакция уделяла 26-томному изданию «Истории городов и сел Украины». В архивах УСЭ хранятся материалы с правками М. Бажана. Ни одна статья не шла в печать без его непосредственной редакции.

В письме из больницы 16 декабря 1977 г. он писал: «Видно, без Энциклопедии, если все у меня будет в порядке, мне сейчас не обойтись, даже не в связи с внешними причинами, а из-за внутренней потребности. Жду первый том…» (2-го издания УСЭ – авт.).

В середине 70-х годов проявились первые тревожные симптомы заболеваний, терзающих М. Бажана до последнего дня жизни. Друзья поэта, и прежде всего жена Нина Владимировна, все чаще стали говорить о необходимости оставить работу в Энциклопедии, поберечь силы. Но он с головой был погружен в свои дела, думать о здоровье было просто некогда.

Он был в расцвете творческих сил. Стихотворения конца 70-х годов ознаменовали новый взлет поэтического таланта М. Бажана, появилось 4-томное собрание его сочинений.

Тяжелобольной М. Бажан и в больнице работал над переводами И. Гельдерлина. Они вышли отдельной книжкой (1982 г.) в серии «Жемчужины мировой лирики»: «Я передаю музыку – музыку двадцатого столетия, массивную, диссонансную; такова и мелодика стиха, где ведет не скрипка, а барабан. Это Шостакович, Шенберг. Песня мне не дается. Хоть я и переводил либретто опер… И я всегда стремился писать массивно, густо, конкретно».

Он, как всегда, был подтянут, собран. Похудел, но был элегантным. Утонченное грустное лицо было живым, с огоньками глаз за толстыми стеклами очков. Микола Платонович драматически переживал свою малоподвижность, невозможность путешествовать, встречаться с людьми. Бесчисленные болезни день ото дня изматывали его тело, но не сломили железную волю. В последние годы жизни эта героическая борьба могучего духа со смертельно больным телом не могла не потрясать. Тот героический характер, который утверждала его поэзия, прежде всего воплощал сам поэт. Болезни не парализовали его внутренний эмоциональный мир. Наоборот, в нем стало еще больше трогательного тепла, сердечности. Он был интеллектуалом, Мастером слова, великим Книжником.

Несмотря на запреты врачей, писал, работал в Энциклопедии. С неослабевающим вниманием следил за новинками литературы, искусства, событиями общественной жизни. Осенью 1983 г. М. Бажан провел Всесоюзное совещание работников энциклопедической отрасли в Киеве. А в ноябре его не стало.

Журнал «Всесвит» напечатал: «Безусловно, он был одним из. авторитетнейших литераторов и редакторов не только Советского Союза, но и мира. Отредактированные и подготовленные академиком Бажаном энциклопедические издания станут источником знаний для многих грядущих поколений, которые придут вслед за нами и будут стремиться познать мир».

С 1988 г. Главная редакция «Украинской советской энциклопедии» (теперь – издательство «Украинская энциклопедия») носит имя Миколы Бажана.