Текст книги "Взыскующие града. Хроника русской религиозно-философской и общественной жизни первой четверти ХХ века в письмах и дневниках современников"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 49 страниц)

518.     М.К.Морозова – Е.Н.Трубецкому[1588]1588
  ОР РГБ ф.171.3.6б, лл.110—112об.


[Закрыть] <2.09.1914. Москва – Бегичево>

<…> Я сейчас в больших хлопотах. Все езжу на вокзал за ранеными и не могу еще их получить! Сегодня, в 5часов, к нам привезут 20 человек. Мы в ожидании и волнении! Наш лазарет очень уютен и все устроено хорошо, весь персонал для ухода – серьезный и опытный!

Я тебе писала, кажется, что в деревне я оступила так: взяла у старосты список взятых на войну и все сведения о семьях и потом обошла их сама и проверила. Попутно, я нашла нищету и в домах, где никто не взят, и думаю, что и им помочь нужно, тем более, что урожай неважный. Мы решили им выдать муки, крупы, а кому не нужно, то обувь и одежду детям. Что ты об этом думаешь и как думаешь сам сделать?

Завтра возвращается из деревни Григорий Алексеевич, уже вернулись Булгаков и Эрн. Все кажется одушевлены мыслью о возможности собраний и чтений на самые современные и горячие темы. Что ты об этом скажешь? Если это нужно не сейчас, то в очень скором времени, я в этом убеждена. Я думаю, что теперь будет настоящий момент для твоих и общих идей! Нужно самым горячим образом их подымать в обществе, потому что на общество только надежда. Такая нужна переоценка, так многое рухнуло и поколебалось, что необходимо горячо и твердо закладывать новый фундамент.

Так важно и радостно, что авторитет совремнного германизма рухнул! Меня страшно захватывает и воодушевляет сознание, что на этих развалинах так возможно и благоприятно водрузить знамя настоящей, истинной, религиозной русской культуры. Так верна и важна твоя работа – указать гибельность имманентизма во всем! Вот он к чему приводит. Это очень зажигательно и в этом радостный элемент всего, что совершается! <…>

519.     С.Н.Булгаков – А.С.Глинке[1589]1589
  РГАЛИ, ф. 142, ед.хр.198, оп. 1, лл.222.


[Закрыть] <2.09.1914. Москва – Н.Новгород>

сентября 1914 г. Москва

Дорогой Александр Сергеевич!

Вы не ошиблись: я только что приехал в Москву, когда пришло Ваше письмо. А вчера приехал и Эрн. М<ихаил> Ал<ександрович> еще остается на даче у Троицы, и кажется, приедет только на будущей неделе. Завтра я собираюсь к нему съездить. Конечно, Вы можете и там его повидать. Относительно поездки в Пустынь решим здесь на месте. Я до января свободен от лекций. Возможны, конечно, другие дела и заботы. Ни к какой организации помощи около войны не успел еще пристать, собираюсь. В настроениях здесь как будто есть уже порча, вероятно, это неизбежно. Откладываю разговоры до свидания.

Поклон О<льге> Ф<едоров>не от нас. Е<лена> Ив<анов>на Вас приветствует. Мы относительно здоровы. Целую Вас.

Да хранит Вас Матерь Божия.

Любящий Вас С.Б.

520.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <4.09.1914. Москва – Тифлис>

сентября 1914 г.

<…> Вчера неожиданно встретился с Павлушей. Его вызывают в Тифлис, потому что с Валей[1590]1590
  Флоренская О.А, сестра П.А.Флоренского.


[Закрыть] плохо, кажется доживает последние дни. Я уже раньше услышал о ее серьезной болезни (туберкулез легких и желудка и воспаление легких), но все же не думал, что развязка так близка. Теперь она умирает. Мне ужасно грустно и даже больно думать, как тяжело теперь бедной Ольге Павловне[1591]1591
  Флоренская О. П., мать О.А. и П.А.Флоренских.


[Закрыть]. Павлуша еще летом видел о Вале вещий сон и держит себя сосредоточено и спокойно. Он зашел к нам, посидел часа два, потом я отвез его на вокзал и пробыл с ним все время, пока он не достал наконец плацкарту на скорый поезд и место в беспересадочном вагоне. очень приятно мне было увидеть его. Я так счатлив, что мы столкнулись с ним на улице (они незнал, что я в Москве). 1-го числа я пошел к Булгакову. Мы с ним как-то ужасно сошлись во всем, что сейчас делается в России и Европе, но когда я предложил сборник, он испугался и решил действовать самостоятельно. Пошел на другой день к Сытину и сказал, что хочу написать ряд статей на современные темы (о славянстве, германизме и европейской культуре) и желал бы поместить их в «Русском слове». Он с радостью ухватился за мое предложение, но все же просил ввиду известной крайности моих убеждений написать сначала один фельетон. Он с ним пойдет в редакцию «Р<усского> С<лова>» и тогда даст мне ответ о дальнейших статьях. Я согласился. На другой день утром пришел Булгаков, ехавший к Троице, и сказал, что он много думал насчет нашего разговора и решил, что мы можем войти сплоченной группой в «Утро России», которое охотно печатает его статьи и статьи Бердяева, например: там повести кампанию с «внутренними врагами» русской культуры, которые уже начинают подымать голову. Так как он поставил мне вопрос в упор, согласен ли я на такую комбинацию, то я должен был рассказать о своем свидании с Сытиным и со своей стороны предложил ему подумать о том, не войти ли нам сплоченной групй в «Русское слово». Эта газета сейчас расходится в 550 тысячах и для проповеди наших идей в такой ответственный момент, для нас бесконечно важнее занять позиции именно в этой газете. Он с радостью ухватился за эту мысль, и мы решили в ближайшие дни обо всем переговорить, ибо с Сытиным нужно держать ухо востро. Пока же я пишу первую вступительную статью[1592]1592
  Статьи составили сборник: В.Эрн. Меч и крест. М. 1915.


[Закрыть]. Пишу со страстью и Бога молю, чтоб мне удалось во весь голос сказать то, что сейчас нужно прокричать на всю Россию, даже на весь мир. Дал бы мне только Бог сил справиться с трудностью и важностью темы.

Я живу пока у Ивановых <…>

521.     Е.Н.Трубецкой – М.К.Морозовой[1593]1593
  ОР РГБ ф.171.8.2б, лл. 32—33.


[Закрыть] <5.09.1914. Бегичево – Москва>

<…> О проекте устройства какого-либозаседания от Религиозно-философского общества я уже давно думаю, но только оно должно быть совершенно нового типа. – В огромном зале (Консерватория), за плату (в первых рядах даже до 5 руб.) в пользу раненых, исключительно п вопросам дня и без прений: одни только речи членов. А то как бы не вышла ерунда: споры, и притом жгучие, сейчас недопустимы, да и опасны; надо уменьшить коллизии, которые и все равно будут, когда Булгаков заговорит о гниении Запада и о народе-богоносце в стиле "Руссланд, Руссланд юбер аллес", а я буду находить, что это плохой и вредный перевод с немецкого.

Пока, впрочем, не говори о моих предположениях, т<ак> к<ак> я не знаю, что бы я мог предположить в качестве беседы: чувствую только, что нужно обстоятельно развить мой взгляд на задачу этой войны, но как? Очень много на этот счет я уже напечатал: как бы не впасть в повторения. Кстати, читала ли ты мою статью "Победа" в "Русских ведомостях" от 4 сентября <…> – это переделка ранее посланной статьи "Борьба двух миров", которую не приняли, а та была красивее <…>

522.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <8.09.1914. Москва – Тифлис>

сентября 1914 г.

<…> У нас возникла мысль организовать лазарет имени В.Соловьева от имени нашего Общества. Уже сделаны первые шаги и, кажется все удастся. Я тогда пожертвую много наших вещей… Хотим снять квартиру в 7 комнат, и значит будет кроватей 15 <…>

523.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <13.09.1914. Москва – Тифлис>

сентября 1914 г.

<…> У меня сегодня не совсем ясная голова, и я не представляю себе хорошенько, что было за эти дни. Да! приехал Вячеслав, и мы пошли с ним вчера к Рачинскому. Дядя Гриша был в восторге от нашего прихода, беспрерывно целовал Вячеслава, вскакивал, садился, подбегал то ко мне, то к Вячеславу и не давал никому говорить. Он настроен страшно оптимистически, не сомневается в победе и уже говорил нам речь, которую готовит к нашему выступлению. Между прочим, он сделал несколько полемических выпадов против меня, и это побудило Вячеслава сделать торжественную декларацию. Он сказал: "Мы все прежде всего должны признать, что победил Эрн" и все в этаком духе по поводу моих давнишних выступлений. В таком же приблизительно духе недавно сказала мне и Маргарита Кирилловна. Григорий Алексеевич против этого ничего не возражает, хотя ему приятнее было бы, если б это было не так. Все это пустяки, мне говорят, что пришло мое время, я же чувствую,что я с большим пафосом выступал тогда в одиночку, теперь же, когда немцы сами себя перед всем миром разоблачили, и все это поняли и увидели, – мне выступать как-то не особенно хочется. Впрочем во мне шевелится несколько радикальных и глубоко ехидных мыслей о немецкой "культуре", и это настраивает меня весело и выступательно. Все-таки самого главного о немцах еще никто не сказал <…>

В нашей жизни появилась уже регулярность: утром я пью чай с Лидией, читаю "Р<усско> С<лово>" и перекидываюсь с "барышней" военно-стратегическими соображениями о вновь занятых городах. Потом занимаюсь, пишу и читаю (у меня на столе гора новых журналов и свежих книг, взятых в "Пути") и так до обеда. Обедаю с Вячеславом (Лидия на курсах), и мы, можно сказать, на свободе высказываем самые невероятные гипотезы и прогнозы о ходе военных действий, о роли славянства, о православии, о католичестве, о германизме, <нрзб>, – все это в самом мирном тоне, без малейших споров. Потом я опять занимаюсь (надвигаются уже лекции), и большей частью пишу тебе письмо, а к вечеру кто-нибудь приходит, чаще всего Н<иколай> А<лександрович> с какими-нибудь сенсациями или о смещении генералов, или о том, что пруссаки уже под Варшавой. "Сенсациям" мы не очень верим, и Н.А. переходит на мирные темы <…>

Сегодня говорил по телефону с Новоселовым. Он обещал порадеть об уроках. Вячеслав говорит, что за переведенную часть[1594]1594
  В.Эрн и Вяч.Иванов вместе перевели «Пир» Данте.


[Закрыть]… я могу получить рублей 150 <…> Статьи для «Русского Слова» я все не кончил еще, нет охоты кончать, потому что вижу уже, что по серьезному тону своему к ним не подойдет. Помещу где-нибудь в другом месте, а для них что-нибудь черкну повеселее. У нас есть мысль начать издавать непериодические тетради о войне и связанных с нею вопросах. Пока зондируем почву и переговариваемся. Погода последние дни скверная, пасмурно и холодно, сегодня дождило, и я не выходил. Вячеслав все время высказывает радость, что я поселился у них и вместе с Марией Михайловной выказывает мне трогательную заботливость. Мне у них уютно и хорошо. <…>

524.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <15.09.1914. Москва – Тифлис>

сентября 1914 г.

<…> С лазаретом у нас дело идет очень хорошо. Щукин[1595]1595
  Один из членов купеческой семьи Щукиных, крупных предпринимателей, меценатов, коллекционеров древнерусского и нового западного искусства.


[Закрыть], раньше изъявлявший желание быть полезным РФ обществу, прислал все бельевые материалы рублей на 500, одна дама пожертвовала кровати, есть пожертвования и деньгами в несколько сот рублей, а ведь сборы еще не начинали. Собрание членов Об<щест>ва с докладом о лазарете – завтра <…> Вчера я перебрался в свю настоящую комнату, которую Мария Михайловна сумела очень мило обставить. На столе расставила фотографии, повесила икону с лампадкой, и вот пишу тебе отсюда первое письмо <…> Вчера Вячеслав заставил меня прочесть ему письма «об имясловии». От второго письма он пришел в настоящий восторг, и это еще раз возбудило во мне желание в ближайшие же месяцы написать все письма[1596]1596
  В.Эрн. Спор об Имени Божием. //Христианская мысль, 1916, т. 9, с. 101—109; Его же. Разбор Послания Св. Синода об Имени Божием //Религиозно-философская библиотека. М. 1917.


[Закрыть]. Это исполнимо только при одном условии: если достану урок. <…>

525.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <21.09.1914. Москва – Тифлис>

21 сентября 1914 г.

<…> Последнюю неделю я чувствовал себя плоховато, должно быть от ужасной погоды, хотя носа на улицу не показывал и все принимал ванны. Вчера к счастью погода прояснилась, и я вышел в Университет даже при солнце. Я ожидал, что студентов будет не больше 5-6 человек, ибо курс специальнейший и интересно лишь единицам. На самом деле пришло человек 35, и несмотря на то, что я ругнул немцев и отстаивал идею национальной философии, проводили меня дружными аплодисментами. В это время был у нас Рачинский, приехавший за тезисами наших речей. Когда он увидал мое заглавие: "От Канта к Круппу", он страшно заволновался и обронил М<арии> М<ихайловне>, что этого он не позволит. Когда М.М. рассказала об этом Вячеславу, спавшему во время визита Рачинского, Вячеслав страшно рассердился на Рачинского и тутти эуанти за то, что они ко мне так недоверчиво относятся. Несмотря на мои уговоры, он поскакал вниз к телефону и прямо сказал Рачинскому, что отказывается в виде протеста от участия в заседании. На Рачинского это подействовало ошеломляюще, Вяч. смутился и сказал, что сейчас поедет к Рач<инскому> изъясняться. Я решил ехать с ним, чтобы окончательно ликвидировать "инцидент". Г.А. страшно волновался, вплоть до слез, и все настаивал, что я делаю что-то ужасное. Когда я разъяснил содержание речи и воззвал к свободе мысли, которая должна быть священной для всех членов РФ общества, он постепенно успокоился[1597]1597
  После заседания (6.10.1914) «Он <Вяч. Иванов> рассказывает о лекции Эрна „От Канта (кантианства) к Круппу“ – какую бурю негодования вызвал, и только один он, В.И., нашел достаточно мужества поддержать его. А немцы признали Эрна правым. Коген в одном письме говорит, что немцкие полководцы – ученики кантовских учеников. Так сильна у нас немецкая идеология. В этой войнесталкиваются разные интересы – и ее ведут не только на земле – здесь борьба таинственных сил, борьба философий – неокантианства с платонизмом <…> В.И. говорил – что идет борьба немецкого духа с античностью. Романские народы выросли, воспитались на античности. По словам Ростовцева, славяне эллинизировались еще через скифов. В обоих народах есть слияние с античностью, восприятие античности в недра духа (православие – платонизм). Германцы воевали с античным миром: они усердно усваивали, изучали античность, но то было только изучение, а не приятие и внутреннее перерождение на античности <…>» // «…Мои встречи с вами нетленны. Вячеслав Иванов в дневниках, записных книжках и письмах П.А.Журова. Публикация, вступит. ст. и примечанияСубботина С.И.// Новое литературное обозрени. 1994, № 10, с. 209—236.


[Закрыть]. Т.к. мы много раз целовались и так как Г<ригорий> А<лексеевич> с истинной сердечностью ко мне относится, то «инцидент разрешился», и тем не менее из обмолвок Г<ригория> А<лексеевича> я понял, что он волнуется от того, что волнуется Трубецкой, от того, что волнуется Маргарита Кирилловна, от того, что волнуется Булгаков. Между ними идут какие-то сепаратные разговоры обо «мне», и все они очень боятся «меня». Сегодня утром приехал Рачинский и сказал, что «все они» решили в содержание статей не вмешиваться и предоставить каждому оратору полную свободу. Из этого я заключаю, что вчера у «них» было обсуждение «проблемы неистового Эрна», и это меня настраивает даже весело <…>

526.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <23.09.1914. Москва – Тифлис>

23 сентября 1914

<…> Вчера приехала Вера[1598]1598
  В.К.Шварсалон, жена Вяч. Иванова.


[Закрыть] с Димочкой[1599]1599
  Иванов Димитрий Вячеславович (род. 1912) – сын В.К.Шварсалон и Вяч. Иванова.


[Закрыть], и дом очень наполнился. Димочка прелестный мальчик, с нежным голоском и копной льна на голове, и очень смирный и добродушный. Я конфисковал у Веры несколько фотографий для себя. Лидия занимается на курсах Каспарянца[1600]1600
  Частные курсы в Москве по подготовке к сдаче экстерном за курс гимназии.


[Закрыть] – чтобы сдать весной экзамен за седьмой класс и в консерваторию у Вильшау[1601]1601
  Вильшау Владимир Робертович (1868 – 1957) – пианист, педагог; преподавал с 1909 по 1924 в Московской консерватории.


[Закрыть]. Теперь она стала вставать в семь часов, так что я ее вижу только за ужином. Ввиду двойственности ее занятий, я называю ее «двуединой ученицей». Она смеется. Вчера привезла с собой кота £Серба", который, можно сказать, в семье Ивановых занял самое видное место[1602]1602
  Коты в доме Ивановых полушутя считались «домашним тотемом». В Римской музее-квартире Вяч. Иванова хранится портрет одного из котов работы художника Сергея Иванова.


[Закрыть] <…>

Волнения с моей речью все продолжаются. Г<ригорий> А<лексеевич> вчера много говорил с Вячеславом, а Булгаков со мной. Я правду сказать очень мало их понимаю и вчера вместо всяких разговоров приступил к писанию речи. Очень боюсь, что она выйдет все-таки "трудной", несмотря на всю свою остроту. Ну как Бог даст. Меня ужасно трогает, что ты так ждешь моих писаний и так веришь, что я напишу что-нибудь дельное и нужное. В тебе есть какая-то удивительная гармония и мера в этом отношении. Ты относишься к моим работам именно с тем самым чувством, которое живит, радует и вдохновляет. Только будь терпеливой. Ничего хорошего скоро сделать нельзя. Сегодня был удивительно хороший сухой день. В воздухе носились пылинки снега. И мне сразу от дня этого стало хорошо. Очень жду наступления морозов, я буду чувствовать себя совсем иначе <…>

527.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <25.09.1914. Москва – Тифлис>

25 сентября 1914 г.

<…> Сегодня я разоделся в синий костюм с новой крахмальной рубашкой, постригся и, вызвав своим "блестящим видом" дружное одобрение семейства Ивановых, отправился к Лопатину. Он уже прочел диссертацию, пишет отзыв и со своей стороны ничего не имеет против того, чтобы назначить защиту в текущем полугодии. Теперь, значит, дело только за Челпановым, который, я уверен, чинить препятствий не станет. Так как в октябре предстоит защита Аскольдовской диссертации, то я могу рассчитывать на конец ноября или на начало декабря. Для меня важно только покончить с этим в первом полугодии, чтоб потом можно было начать хлопотать о "кафедре" <…>

С моей речью дела пошли "тише". Повестки отпечатаны. Г.А. уже без запинки, не спотыкаясь, читает: "От Канта к Круппу". Трубецкой, который сначала заявил Рачинскому, что снимет свою речь, который потом меланхолически и безнадежно говорил: "Ну хорошо, пусть, пусть он читает!..", Трубецкой теперь "равеселился". Впрочем я его еще не видел, сужу по Рачинскому. У меня пока что выходит очень серьезно и очень кусаче. Кажется, дальше будет еще сильнее <…>

528.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <28.09.1914. Москва – Тифлис>

28 сентября 1914 г.

<…> Моя речь пишется, дня через два кончу. Это будет настоящая "мина" под всю германскую культуру, – к сожалению она полна философичности, которая доступна не всем, все-таки начинена самым острым перцем. Я уверен, что многие расчихаются <…>

529.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <30.09.1914. Москва – Тифлис>

30 сентября 1914 г.

<…> Почему именно Павлуша так не понравился Евгении Викторовне? В утешение могу сказать тебе одно: отношения между людьми полны глубокой тайны и самым явным образом нарушают принцип математики: "две величины порознь равные" и т.д. Ибо два человека бесконечно дружные с каким-нибудь третьим человеком могут относиться друг к другу даже с величайшим отталкиванием. Это общее правило и потому тот факт, что Евгения Викторовна решительно отвернулась от Павлуши, не должен возбуждать никаких особенных суждений ни о Евг. Викторовне, ни о Павлуше. Впрочем я согласен с тобой, что это прискорбно и, конечно, было бы гораздо приятнее, если б Е.В. отнеслась к Павлуше открыто и дружески <…> Вчера я весь вечер провел с Волжским. Он пришел ко мне и к Вяч<еславу>, и мы очень мило и дружно беседовали о всяких материях, много о Достоевском, еще больше о войне и России. Волжский впервые увидел близко Вяч<еслава> и остался им совершенно очарованным. Вяч<еслав> тоже мне изливался потом по поводу Волжского, так что я лично был чрезвычайно доволен, ибо до сего находился в положении того третьего лица, о котором только что говорил, а теперь линия дружеских чувств перекинулась непосредственно от Волжского к Вячеславу и от Вячеслава к Волжскому. Волжский остался у меня ночевать, я ему устроил прекрасную постель, и мы раздевшись и потушив электричество, беседовали должно быть до третьего часа <…> Да, я тебе обещал написать о Гречанинове[1603]1603
  Гречанинов Александр Тихонович (1864—1956) – русский композитор.


[Закрыть]. Он был с женой, довольно интересной дамой, с которой у него вышел трескучий роман. Он оставил свою жену, она своего мужа и детей. Он очень влюблен в нее, у нее нескрываемый культ «супруга». Вид у него странный от того, что вставлен искуственный глаз, говорит, говорит с увлечением, но без всякого красноречия. Больше всего разговор шел на «испанские» темы, ибо они проводили весну и лето в Испании, были на бое быков, на живописных праздниках мая. Гречанинов подъезжает к Вяч<еславу> с просьбой написать стихотворное либретто для музыкальной картины, может быть оперы «Куликовская битва»[1604]1604
  Вяч. Иванов не написал такого либретто.


[Закрыть]. Я должен сознаться, что ушел спать в свое время и конца разговора не слыхал <…>

530.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <3.10.1914. Москва – Тифлис>

3 октября 1914 г.

<…> Сегодня у нас заседание "Пути". Будем обсуждать не издать ли нам тетрадкой наши речи на заседании и затем не издавать ли нам вообще непериодические тетради о войне. Многое зависит от того, какое впечатление производит моя речь. Вчера Рачинский презжал специально для того, чтобы выведать у Вяч<еслава>, что именно такое я написал. Кажется, узнавши, он успокоился. Вот сегодня и увижу так ли это. Они все в вопросе о германской культуре останавливаются на полдорожке. Один Вячеслав присоединяется ко мне всецело и от себя развивает целый ряд тонких соображений, которые очевидно выльются в статью <…>

Вера выбрала после долгих колебаний философское отделение и теперь хочет заняться изучением Канта и Платона. Не знаю, что из этого выйдет, знаю только, что в доме за последнее время необыкновенно возросло количество философских разговоров. Вяч<еслав> все пытает меня о Канте. Все Ивановы относятся ко мне с самой трогательной заботливостью. Родные не могут заботится больше. Барышня усиленно занимается и ее видно очень редко. Дима очаровательный и прямо чудесный мальчик, поет, бегает, целый день веселится, почти никогда не плачет и больше всего дружит с Сережиным денщиком, которого называет "дядя Петя". очень незлобивое и доброе существо. Я думаю, ты будешь от него в восторге <…>

531.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <6.10.1914. Москва – Тифлис>

<…> Сегодня у нас заседание и в "доме" настроены чрезвычайно торжественно[1605]1605
  Открытое заседание МРФО, посвященное началу Мировой войны состоялось 6.10.1914 в большом зале Политехнического музея. С докладами, впоследствии опубликованными, выступили:
  Рачинский Г.А.Братство и свобода //Русская мысль, 1914, № 12, разд. 2, с. 83—87.
  Трубецкой Е.Н., кн.Война и мировая задача России//Там же, разд. 2, с. 88—96.
  Вяч. Иванов.Вселенское дело // Там же, с. 97—107.
  Булгаков С.Н.Русские думы // Там же, с. 108—115.
  ЭрнВ. От Канта к Круппу // Там же, с.116—124.


[Закрыть]. Вячеслав отдал приказ подать ужин в половине седьмого и кроме того сбить гоголь-моголь для него и для меня. Это для того, чтобы голос звучал звонче и лучше. Я слышу как во исполнение этого строго приказания с кухни в столовую и из столовой в кухню суетясь бегает Мария Михайловна, – лучший знак, что мне нужно торопиться с письмом и принимать сугубо торжественный вид. Мы сняли тысячную аудиторию в Политехническом и, представь, после одного объявления и выпуска афиш – все билеты были проданы за два дня. Всякие опоздавшие знакомые и друзья осаждают всех кого можно – «Путь», Григ<ория> Ал<ексевича>, чтобы достать билеты и всем сурово отказывают. Сейчас звонили Гречаниновы. Умоляют дать входные билеты за три рубля. У нас с Вяч<еславом> было два входных билета – 10-копеечных и мы отдали их <…>

532.  В.Ф.Эрн – А.В.Ельчанинову[1606]1606
  Архив Эрна, частное собрание. На конверте: Тифлис, Матиновская, 26. Е.В.Б. Александру Викторовичу Ельчанинову.


[Закрыть] < 7.10.1914. Москва – Тифлис>

7 октября 1914 г.

Дорогой Саша, Женя писала, что ты интересуешься нашими заседаниями о войне. Так как Мария Михайловна закупила целый ворох газет – посылаю тебе вырезки. Они очень неумные, а в отношении Вячеслава и совсем глупые. Вячеслав имел необыкновенный успех и своим артистическим чтением совершенно пронзил аудиторию <…>

533.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <7.10.1914. Москва – Тифлис>

7 октября 1914 г.

<…> Сегодня напишу тебе немного слов. Заседание кончилось в первом часу, дома были в начале второго, и т.к. с нами пошли Рачинский и Булгаков, то засиделись до половины третьего – посему я сегодня усталый и большого письма написать не могу. Вместо этого посылаю тебе вырезки из газет, они не очень умны, но все же интересны. От себя могу сказать, что заседание вышло необыкновенно удачным. Из наших речей вышел чрезвычайно сильный букет. Апплодировали всем очень сильно, – всего сильнее Булгакову и Вячеславу. Вячеслав читал неподражаемо хорошо, с таким артистическим умением акцентировал немецкие фразы на берлинский манер, и так художественно саркастически провел характеристику немцев, что аудитория совершенно замерла и когда он перешел к лирической части, то аудитория была готова и слушала его с величайшим напряжением. Ко всем нам подходили массы людей, благодарили, жали руки и одобряли. Народу было более тысячи человек. На улице, на лестницах стояли толпы людей, не получившие билетов. Словом первое наше выступление состоялось очень удачно. Насчет впечатлений друг от друга пока молчу. Во время моей речи князь погрузился в черную меланхолию. М<аргарита> К<ирилловна> же всячески высказывала свое одобрение и форме и силе речи, хотя с сущностью несогласна[1607]1607
  Приведем впечатление еще одного из присутствовавших на этом заседании: «Октябрь 1914 года. Третий месяц войны. Открытое заседание религиозно-философского общества памяти В.Соловьева. Большая аудитория Политехнического музея полна, а публика все прибывает… переполнены все проходы, слушатели уже размещаются на эстраде. Пять речей на тему о религиозном смысле войны. Тихо и напряженно-внимательно слушает аудитория вступительное слово председателя Г.А.Рачинского, скоро и дружно отвечает она на гражданский пафос Е.Н.Трубецкого, прерывая его рукоплесканиями, саркастически усмехается и негодует вместе с Вячеславом Ивановым на немецкого Мефистофеля, соблазняющего Фауста; вдумчиво внимает размышлениям С.Н.Булгакова…Но вот на трибуну выходит Владимир Эрн: „…Я убежден, во-первых, что бурное восстание германизма предрешено Аналитикой Канта; я убежден, во-вторых, что орудия Круппа полны глубочайшей философичности; я убежден, в-третьих, что внутренняя транскрипция германского духа философии Канта закономерно и фатально сходится с внешней транскрипцией того же самого германского духа в орудиях Круппа…“
  – Ах этот Эрн! – слышится со всех сторон, – опять он всех рассердил и никого не убедил! То же слово, да не так молвил. Недоуменные перглядывания… Что он несет?!
  Вспыхнула полемика, посыпались обвинения: "Не читал Канта! Блудный сын философии! славянофильствующий богоискатель!
  Что же сделал этот рыцарь русской философии с нерусской фамилией и отчеством? – Он заострил и без того острые углы, отчего тупые стали еще тупее. Он набрал курсивом там, где было набрано петитом, он примечания перенес в текст, он продолжил линии, которые современники не решились продолжить, затер точки, на которых они хотели остановиться. Параллели он перенес в иные измерения, и они там пересеклись… И все это он назвал словами, которые стали крылатыми: «От Канта к Круппу»».
  «Сколько напрасных ударов принял он на себя, – думалось жалеющими его друзьями, и было досадно за него. Казалось, нападающие в чем-то правы, но и он не виноват…»С.Аскольдов.Памяти Эрна. Машинописный сборник. Архив Эрна, частное собрание.


[Закрыть] <…>

534.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <9.10.1914. Москва – Тифлис>

8 октября 1914 г.

<…> Мы с Вяч<еславом> пришли как раз ко времени открытия заседания. О заседании идет масса толков. Публика уходила в совершенном удовлетворении. Сегодня М<аргарита> К<ирилловна> повторила мне, что речь моя "увлекла" очень многих. Г<ригорий> А<лексеевич> в лицо мне старается говорить маленькие гадости, а за спиной оказывается стоит за меня горой. Секретарь "Мусагета" Киселев[1608]1608
  См. прим. к № 459.


[Закрыть] стал было критиковать мою речь в телефонном разговоре с Г<ригорием> А<лексеевичем> Г<ригорий> А<лексеевич> форменно выругал его, объяснив, что он может критиковать, а «Мусагет» не смеет. Я воспользовался общим подъемом и предложил устроить следующее такое торжественное публичное заседание Общества, посвятив его Польше и назначив сборы с него в пользу пострадавших от войны поляков. М<аргарита> К<ирилловна> и Г<ригорий> А<лексеевич> очень горячо восприняли предложение – на днях, должно быть, мы будем обсуждать его в заседании Совета. Вяч<еслав>, как только я высказал мысль, всячески ее подхватил и мы вчера уже обрабатывали Балтрушайтиса, хорошо знающего польский язык и польскую литературу, чтоб он выступил у нас с речью о польском мессианизме. Если заседание будет решено, я изберу себе темой: отношение православия к католичеству <…>

535.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <12.10.1914. Москва – Тифлис>

12 октября 1914 г.

<…> Сегодня воскресенье и я "субботствую". Утром пошел к обедне, встретил при выходе Сергея Николаевича, погулял с ним по бульвару; пришед домой, застал Г<ригория> А<лексеевича>, который теперь развивает волнения по поводу нашего польского заседания. Оно уже налаживается, и мы уполномочили Трубецкого повести переговоры с краковским профессором Здзеховским об участии в нашем заседании. О том заседании все еще идут толки, самые разнообразные (прилагаю и документ)[1609]1609
  Вероятно, имеется в виду несохранившаяся в архиве вырезка из газеты.


[Закрыть]. (Жалею, что у меня нет экземпляра для Саши). Сегодня пришел к Вячеславу Скрябин и, познакомившись со мной, начал с фразы: «А об Вашей речи идут большие споры». Я должен сказать, что с величайшим вниманием рассматривал Скрябина. Человек весьма примечательный и большой. Я долго слушал его разговор с Вячеславом, почти молча[1610]1610
  Вяч. Иванову принадлежат две статьи о творчестве А. Скрябина, увидевшие свет после скоропостижной смерти композитора: «Взгляд Скрябина на искусство» (доклад на заседании МРФО) // Родное и вселенское. М., 1918; «Скрябин и революция», Собр. соч. Брюссель, 1979, т. 3, с. 172—189.


[Закрыть]; но потом, когда он стал развивать свою иллюзионистическую философию с преодолением христианства – атаковал его и поддержанный Вячеславом заставил его в некоторых пунктах отступить и скромнее сформулировать свою точку зрения[1611]1611
  Вот как запомнлась биографу композитора одна из таких бесед Иванова со Скрябиным: «Мнение Вяч. Иванова его расстраивало. Ему хотелось быть с ним во всем соидарным, а этогоне выходило… Помню в этот же день в гостиной они заспорили о мистерии. Разговор принял сразу самые „эзотерические“ очертания: говорилось тут о расах, о мессиях рас, о конечны мистериях, о „манвантарах“ и прочем. В. Иванов обнаруживал, к великому удовольствию Скрябина и доктора, огромную осведомленность во всех этих вещах и даже в самой терминологии. Зашло дело и о Христе как миссии человечества. Тут начали выясняться точки расхождения с Скрябиным. Стоявший на точке зрения христианской теодицеи и мистики В. Иванов не мог понять,почему А. Н. так горячо настаивал на том, что Христос „не единственный мессия“, и даже не „из самых важных“: ему надо было „очистить место для творца Мистерии“. <…>  А. Н. горячился. Он начал доказывать, что есть „мессии рас“, которые появляются в пограничных эрах, при конце „манвантары“, чтобы свершить мистерию и воссоединить человечество с божество или „мировым духом“ <…> И есть простые, „будничные“ мессии, которые как бы приготовляют человечество для этих настоящих. Судя по всему разговору, <…> – Христос как раз попадал в эти самые „будничные мессии“. Место „праздничного“ очевидно А. Н. очищал для себя, но В. Иванов не понимал или делал вид, что этого не понимает, а Скрябин, „деликатный“ по отношению к себе, не хотел высказать всего этого своего мнения ен тоутес леттрес».Сабанеев Л. Л.Воспоминания. М., 1926. С.


[Закрыть]. Что он талантлив и даже очень, это совершенно несомненно, но что в каком-то горестном и очевидном духовном уклоне – это тоже несомненно. Он не просто музыкант Божией милостью, «поющий как птицы поют», а философ, ставящий музыке своей философские задания – и задания эти духовно недоброкачествены[1612]1612
  «Очень много говорили о Мистерии, о ее провиденциальном значении, о ее смысле, причем комментаторами являлись преимущественно Вяч. Иванов и Подгаецкий, отчасти Шлецер. Бывал Булгаков, и я не мог скоро не почувствовать, что Скрябина начинают как-то перекрашивать, в такие цвета и направления, каких у него при жизни как будто и не было. Это было и не удивительно: в кружке был определенный мистический уклон и притом не столько в сторону теософии, сколько в сторону „неохристианства“» <…> В частном разговоре сам Скрябин так определил конечную цель своего творчества: «Мистерия – это акт эротический, акт любви. Вот, как любовь между мужчиной и женщиной оканчивается (тут он понзил голос до шопота) актом излияния семени – так и в Мистерии <…> И вот это (он наиграл последние такты сонаты) – это есть излияние и затем то ослабление, которое всегда бывает, исчезновение в небытие <…> Не мистерия будет подражать нашему „акту“, а мы сейчас подражаем будущей Мистерии <…> Единый овладеет всем женственным – всем миром. Нельзя описать этого – он замялся – как нельзя ведь сказать, какими ласками (тут он опять понизил голос) будет мужчина ласкать женщину в момент экстаза – так и тут это нельзя высказать… Татьяна Федоровна, прислушавшаяся к разговору, почему-то осталась недовольна таким концом мистерии, видимо ее ласки Единого по отношению к множеству мало устраивали».Сабанеев Л. Л.…, с. 107.


[Закрыть]. По форме мы разговаривали очень мирно, и я весьма доволен, что увидел его близко. Тем более, что в конце он очень интересно говорил о своем новом произведении, теперь им приводимом к концу, в котором не будет зрителей, а все будут участники, в котором будет осуществлен частичный синтез между искусствами: музыкой, танцами и световыми эффектами[1613]1613
  А. Скрябин излагал идею свето-музыкальной кантаты «Предварительное действо» (оставшейся незавершенной), в которую по мысли автора должно быть постепенно втянуто все человечество, а в его финале наступит Мистерия «конец времен» и начнется «новый эон».


[Закрыть] <…>

Вчера явился к нам кн. Трубецкой и, сообщив, что Струве просит все наши пять речей в "Русскую Мысль", спрашивал нашего согласия. Мы, конечно, согласились, без всяких колебаний, потому что "Русская Мысль" сейчас чуть не единственный приличный журнал и кроме того, там как раз место для наших речей. Так что тебе придется свое "нетерпение" опять подавить и ждать еще месяц появления моего "Круппа". Время бежит ужасно скоро, и я начинаю как-то внутренне вопить от того, что ничего не успеваю делать. Сколь обширны у меня планы и как мало осуществленного! <…>

536.     В.Ф.Эрн – Е.Д.Эрн <14.10.1914. Москва – Тифлис>

14 октября 1914 г.

<…> Я ужасно разочаровался, что твое любопытство, или, как говорит Вячеслав, твоя "любоиспытательность", не удовлетворилась выдержками из газет и моими описаниями. Увы мне несчастному! Твоя жажда подобна раскаленной плите, а я на нее могу брызгать всего лишь капельки. Что же мне делать? Я послал тебе еще две вырезки, из них последняя довольно точно передает мою мысль, и ты по нескольким цитатам узнаешь своего неистового супруга. В дополнение могу сказать, что сегодня приходил ко мне Ботик (помнишь, Наташин спутник в Тифлисе?) от редакции "Бюллетеней книжных известий и литературы"[1614]1614
  Периодическое издание, публиковавшее рецензии на наиболее интересные книжные новинки и изложения публицистических статей.


[Закрыть] и на том основании, что их интересует «все выдающееся и находящееся в центре интересов момента» просил у меня рукопись моей речи для того, чтобы сделать из нее несколько цитат и вообще дать отчет. Я несколько побоялся на том сновании, что он мне испортит дело с «Русской Мыслью», но все же рукопись дал. Из этого ты можешь заключить, что мой удар по немцам оказался более или менее сильным <…>

Возможно, что в начале ноября мы с Вячеславом поедем в Петербург, вдвоем повторять наши доклады, и я мечтаю о том, чтобы поехать вместе с тобой. Тогда ты услышишь мою речь, да и в Петербург проедешься <…>

Я ходил к Челпаше зондировать насчет диссертации. Он говорил, что приложит все усилия, чтобы сделать мой диспут в этом полугодии. Если приедут Бердяевы и "приложат все усилия" на Челпанова – то я думаю, свое обещание он сдержит, и с этим делом я покончу к Рождеству. Дал бы Бог! А то я очень тягочусь своим неопределенным положением и необходимостью всячески изворачиваться, чтобы добывать презренный металл <…>

537.     С.Н.Булгаков – А.С.Глинке[1615]1615
  РГАЛИ, ф.142, ед.хр. 198, оп.1, л. 223.


[Закрыть] <29.10.1914. Москва – Н.Новгород>

29 октября 1914 г. Москва

Дорогой Александр Сергеевич!

Очень скорблю с Вами и за Вас о болезни Глеба, дай, Бог, ему вполне оправиться. Кажется, после тифа надо очень беречься, особенно в диете. А как же со зрением Вашего младшего мальчика? Как второй глаз? В настоящее время здесь, в Москве, о. Георгий, которому Головин снимал катаракт, собираюсь с аввой его навестить. После Вашего отъезда у нас было заседание по поводу войны, после чего выяснилось для меня, что в "Пути" сборники едва ли осуществимы, по крайней мере, теперь, так что даже и вопрос об этом поднимать не охота. Доклады же наши все пошли в "Русскую Мысль".

Конечно, если будет планироваться какой-либо сборник, я непременно Вас буду иметь в виду. Вы забыли (или раздумали?) поговорить с Н.В.Соловьевым[1616]1616
  Соловьев Николай Васильевич – владелец сети книжно-антикварных магазинов.


[Закрыть], скоро оставляющим Москву, по поводу книжки о преп. Серафиме. М<ожет> б<ыть>, поручите это авве? Я живу пока очень благополучно, ввиду свободы от лекций. Дети хворают умеренно. Вяч. И<ванов> и Эрн живут по-прежнему.

На днях Вяч. Ив<анов> читал нам (вкупе с приехавшим о. Павлом) свою трагедию "Дети Прометея"[1617]1617
  Трагедия впервые была опубликована под заглавием «Сыны Прометея» // Русская мысль. 1915, № 1 (январь-февраль). Отдельным изданием: Иванов Вячеслав. Прометей / Алконост, Петебург, 1919.


[Закрыть].

Христос с Вами и Вашей семьей.

Обнимаю Вас. С.Б.

538.     Е.Н.Трубецкой – М.К.Морозовой[1618]1618
  ОР РГБ ф.171.


[Закрыть] <17.11.1914. Саратов – Москва>

17 ноября 1914 г. Саратов

Милая и дорогая Гармося, пишу тебе из Саратова коротенькую записочку, так как некогда, – сейчас предстоит осмотр города, а потом отъезд. лекция вчера собрала много народа. не обощлось без типического "российского" инцидента. полиция уже в самом помещении для лекции перед самым началом потребовала от нас подробных конспектов. мы вынужден были их тут же написать и через это опоздали на ¹/₂ часа. Ильин, по-видимому, понравился – его три раза вызывали; а меня встретили аплодисментами и провожали. Чувствую, что моя лекция была куда лучше и с большим подъемом, чем то, что я читал в Москве. но в какой мере она подняла публику – не знаю. Т<ак> к<ак> ни от кого об этом не мог услышать. <…>

539.     С.Н.Булгаков – А.С.Глинке[1619]1619
  РГАЛИ, ф.142, ед.хр. 198, оп.1, л. 224—225.


[Закрыть] <24.12.1914. Москва – Н.Новгород>

Москва, 24 декабря 1914 г.

Дорогой Александр Сергеевич!

Поздравляю Вас с праздником Рождества Христова и шлю Вам сердечный привет. Надеюсь, что все Ваши здоровы и благополучны и от души Вам этого желаю. Мы совершенно благополучны и встречаем праздник все вместе. Перед праздником я бы в Зосимовой пустыни (один). Там двольно малолюдно по случаю войны, вопреки моим ожиданиям. О. Герман сильно стареет и производит впечатление уже уходящего, хотя по-прежнему на своем посту. Ему недавно делали глазную операцию, но без большой пользы. Мих<аил> Ал<ександрович> хворает инфлуенцией, почему-то затянувшейся. Эрны уехали. О. Павел тоже прихварывает, – чересчур изнуряет себя работой и постом. Был Николай Александрович, – в общем все то же. Дела его плохи, но голову несет высоко, и за это, конечно, молодец!