Текст книги "Война меча и сковородки"

Автор книги: Артур Сунгуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)

– И узнали о родимом пятне, про которое так неосторожно поведали нашей доброй королеве, – сказал епископ, – а она, в свою очередь – милорду Бритмару, который и организовал хитроумный план по изгнанию законного наследника Дарема.

Эмер свирепо посмотрела на него.

– Не подливайте масла в огонь, Ларгель, – пошутил лорд Саби. – Не то и вам достанется сковородкой. Милорд Фламбар молчит. Неужели так потрясен новостью?

Но Годрик молчал недолго.

– Пусть так. Это не имеет значения, – сказал он твердо. – У Эмер есть право на тайны.

Он так и не отпустил ее руку. Эмер посмотрела на него робко, опасаясь насмешки, но Годрик не насмешничал. Лицо у него было серьезным и чуть усталым, но ни следа презрения.

– Если в тот момент моя жена решила пойти с вами на сделку, лорд Саби, значит, посчитала это нужным. И я не вправе упрекать ее за это. Я уважаю каждое ее решение, как свое. Поэтому избавьте ее от вашего клейма поскорее. Не хочу, чтобы ее жизнь была в чьей-то власти. Даже в вашей, милорд.

Пока лорд Саби торжественно обменивался с Эмер рукопожатием, удаляя шпионскую метку, Годрик был рядом, ободряюще кивая жене. Эмер смотрела на него, и чувствовала, как слезы подкатывают к горлу. Он был такой красивый и благородный, облаченный в парчовую котту с бархатными вставками на груди, гордый и прямой, как меч. Волосы он снова перетянул золотым шнурком, и надел наборный пояс с позолоченными бляхами. Мужчина без изъяна, рыцарь без упрека. Вот бы еще он любил ее. Хоть чуть-чуть. Хотя бы в четверть того, как уважал.

Но для душевных терзаний сейчас не было времени. Эмер меланхолично подумала, что в последние несколько недель у нее вообще не было времени для переживаний. Она встряхнула головой и бодро сказала:

– Итак, перейдем к плану. Что я должна сделать, чтобы разоблачить милорда Бритмара?

– Ты должна поговорить с королем, – раскрыл тайну Годрик. – Надо раскрыть перед ним злой умысел герцога. Его Величество до сих пор в неведении и считает, что брат нежно печется о его здоровье.

– Блестяще! – съязвила Эмер. – И для этого надо было меня убивать? А почему, например, лорд Саби не может поговорить с королем? Или твоя тетушка?

– И в самом деле, почему бы не поручить это дело тетушке? – произнес вдруг энергичный женский голос, и Годрик вскочил с постели, а лорд Саби поднялся из кресла.

В комнату вошла сама королева Эстландии. Вошла одна, без сопровождения слуг и придворных дам.

– Зачем вы здесь, Ваше Величество? – советник предложил королеве руку, но королева отказалась и подошла к постели Эмер.

– Злитесь на нас, – сказала Ее Величество.

Эмер и не думала вставать, чтобы засвидетельствовать почтение, и откинулась на подушки, закрыв глаза.

– Вы вправе злиться, – продолжала королева. – Но все было сделано во благо Эстландии.

– Вашему Величеству не стоило себя утруждать... – заговорил лорд Саби.

– Я устала прятаться! – сказала вдруг королева страстно. – И тоже не понимаю, почему с моим мужем должна разговаривать графиня Поэль, а не я. Никто не знает его лучше меня. Что сможет объяснить она? Сторонний человек?

– Согласна, – поддакнула Эмер. – Пусть идет и говорит.

– Успокойтесь, – примиряющее выставил ладони лорд Саби. – Именно графиня должна поговорить с королем. Я уверен, что она справится с этой миссией успешнее. При всем уважении к вашему уму, Ваше Величество.

– Глупости, – сказали королева и Эмер одновременно.

– Нет, не глупости, – заговорил вдруг епископ. Сказал и замолчал, снова уставившись в окно, будто наблюдал там что-то чрезвычайно интересное.

– Кто-нибудь объяснит? – спросила королева раздраженно, а Эмер мысленно призывая себя к спокойствию.

– Просветите наших дам, Ларгель, – попросил лорд Саби.

– Как прикажете, милорд,– сказал епископ, выходя на середину комнаты и глядя на Эмер пристально и с неприязнью. – Если Его Величество кого и послушает, то только ее. Вот эту рыжую настырную леди.

– О! – сказала Эмер, не открывая глаз.

– Ну конечно! – вторила ей вслед королева.

– Такой странный дар, – сказал епископ, словно не слыша женщин. – Странный и редкий. Такой дар, насколько я знаю, был лишь у одной. У святой Меданы.

– Какой еще дар? Что вы придумали, епископ? – рассердилась королева окончательно.

– Рядом с ней каждый становится тем, кем является на самом деле, – сказал Ларгель Азо медленно и раздельно.

– В жизни не слышала большей ерунды, – хмыкнула Эмер, по-прежнему не открывая глаз. – Каждый является тем, кто он есть. Иначе и быть не может.

– У нее дар раскрывать человеческую сущность, – теперь епископ говорил с лордом Саби, как будто королевы и прочих не было в комнате. – Я не сразу распознал его. Она безмозгла, как гусеница. Тем более странно, что небеса так ее наградили.

– Эй! Гусеница может и ответить на оскорбление! – Эмер сердито уставилась на епископа, но Годрик сделал ей знак замолчать.

– Расскажите-ка человеческими словами, – приказала королева.

– Неужели вы сами не видите, Ваше Величество? – сказал епископ с преувеличенной почтительностью. – Рядом с ней вы изволили заговорить, как простая смертная. А ваш племянник из напыщенного молокососа превратился в почти благородного рыцаря. А сэр Тюдда раскрыл сущность предателя и подлеца. Она такая искренняя, графиня Поэль. И рядом с ней все поневоле становятся искренними. Это ли не чудо?

Трудно было сказать, кто оказался больше изумлен – королева или Эмер.

– Я колдунья, что ли? – спросила Эмер.

– Она – колдунья? – спросила королева.

– Нет, не колдунья, – ответил епископ и сразу потерял к Эмер интерес, вернувшись к окну.

– А ведь сэр Азо прав, – произнес лорд Саби, и в голосе его не было ни ноты удивления. – Рядом с вами, графиня, и я превратился в мягкосердечного старого болтуна, а ваша подруга леди Сесилия Леоффа – в женщину, готовую отстаивать права на своего мужчину. Признаюсь, меня крайне заинтересовало, с чего это она бросилась отбивать вашего жениха.

– Годрика?! – вскричала Эмер, резко садясь в постели.

– Речь не обо мне, глупышка, – сказал Годрик, но засиял, будто золотая монета на солнце.

– Леди Сесилия обольстила Ишема, – пояснил лорд Саби. – Это ведь он считался вашим женихом.

– Обольстила? – Эмер не сдержалась и хихикнула. – Да Сесилия, скорее, полетит, чем преступит правила этикета. Вы ошибаетесь, милорд, и ваш епископ тоже... ошибается. Хотя не скрою, было бы заманчиво обладать каким-нибудь колдовским даром. Например, – она задумчиво посмотрела на блюдо, на котором оставалось еще пара кусочков печенья, – превращать печенье в жареную курицу.

– Да будьте же серьезны! – вскинула руки в молитвенном жесте Ее Величество и отошла от кровати.

– Она всегда серьезна, – ответил ей епископ. – И глупа, как пустой медный кувшин. Один звон и ничего больше.

– Я ведь все слышу! – сказала Эмер стальным голосом.

– Не злись, – начал успокаивать ее Годрик. – Епископ никогда не ошибается...

– И я – глупа, по-твоему?!

Годрик понял, что сболтнул лишнее, и поспешил исправиться:

– Вовсе нет. Но если он говорит что у тебя дар – так оно и есть.

– Дадим графине время обдумать все и отдохнуть, – предложил лорд Саби. – Жареную курицу я ей не обещаю, но мои повара как раз готовят отменного ягненка с шалфеем и розмарином. Если вас это устроит...

– Устроит, – немедленно ответила Эмер. – И еще грушевого сидра, если он у вас имеется. И маринованных овощей. И свежего хлеба. И...

– Сэр Годрик, вам придется самому принести все своей милой супруге, – сказал лорд Саби. – Слуг в моем доме мало, а мне подобная ноша уже не по силам. И никто не станет вам мешать, пока графиня... насыщается.

– Ваши речи напоминают речи сводника, – ответила Эмер с сияющей улыбкой. – Вы уверены, что рядом со мной не проявилась эта ваша истинная сущность.

– Много звона и пустота внутри, – пробормотал Ларгель Азо, покидая комнату. Следом за ним вышли королева и Годрик, а лорда Саби Эмер ухватила за рукав квезота.

– Но зачем надо было убивать меня напоказ? Вы могли просто бросить меня в тюрьму, для отвода глаз.

– Мы считаем, что именно ваша смерть станет событием, которое заставит мятежников действовать.

– Почему это?

Лорд Саби не ответил, а лишь посмотрел на нее с улыбкой, от которой у Эмер зашевелились волосы на макушке, но от расспросов не отказалась:

– Вы боялись, что Тилвин убьет меня? Посредством красных глаз? Зачем вы научили его такому опасному колдовству?

– Это не колдовство, графиня, а дар. Дар яркого пламени.

– Ничего себе дар... Зачем же вы наделили Тилвина таким опасным... даром?

– Не наделил, а рукоположил, – поправил ее лорд Саби. – Им невозможно наделить. Он должен проявиться сам. Дар яркого пламени проявляется от сильной любви. Моя задача – увидеть эту самую любовь и направить в нужное русло, чтобы использовать во благо Эстландии.

– Мне не нравится слово «использовать», даже ради благих целей, – быстро ответила Эмер.

– Каждому свое. Вы и милорд Фламбар не созданы для интриг. И в этой войне вы больше нам мешали, чем помогали, но я надеюсь, последний бой мы проведем вместе. И выиграем. Я вижу, что вы не хотите участвовать в этой войне. Вы идете на это ради Фламбара. Какая любовь. Будь вы мужчиной, я рукоположил бы вас.

– Нет, благодарю! – Эмер испуганно замотала головой. – Не желаю участвовать в ваших делах! И Годрика вовсе не люблю. Что за ерунду вы говорите? Да, он приятен и не лишен привлекательности, но не более. Оставьте сказки про любовь придворным дамам.

– Фальшь в каждом слове, – сказал лорд Саби. – Дайте-ка угадаю. Фламбар не говорил вам о своей любви, верно? Но есть люди, которые скорее откусят себе язык, чем признаются в любви.

– Разве это так постыдно? – тихо спросила Эмер.

– Есть люди, которые считают любовь непозволительной слабостью. И не верят в ее великую силу так, как верите вы, графиня. Королева рассказывала мне, как вы признались в чувствах мужу. Чтобы пойти на подобное, нужна безоговорочная, почти фанатичная вера.

– Да, такие вот мы, женщины, – пробормотала Эмер, чувствуя, что сейчас разревется. – Глупые, как сковородки...

Она наклонила голову, чтобы советник не заметил слез. Но Лорд Саби догадался обо всем.

– Однажды он поймет и оценит.

Эмер шмыгнула носом и поспешно утерла глаза.

– Знать бы еще – когда, – сердито проворчала она, досадуя, что выказала слабость перед посторонним.

– Возможно, когда столкнется с опасностью потерять вас. Навсегда, – сказал лорд Саби. – И тогда его будет вести любовь, а не долг.

Эмер подозрительно посмотрела на него, пытаясь угадать, был ли в словах потаенный смысл.

– А Тилвина, значит, вела любовь? – спросила она, помолчав.

– Я рукоположил сэра Тюдду после того, как вы стали женой Фламбара и уехали в Дарем. Неожиданный всплеск дара удивил и меня.

– Все равно это не извиняет его предательства, подлостей и жестокости, – упрямо покачала головой Эмер. – Говорите хоть сто раз, но Тилвин Тюдда заслуживает смерти.

– Вы удивитесь, что люди, порой, совершают из-за любви, – сказал на прощание лорд Саби. – Одни – великие подвиги, другие – великие преступления. А теперь отдыхайте, нам предстоит несколько тяжелых дней.

Он был уже возле двери, когда вдруг вспомнил кое-что и оглянулся.

– Хотел еще вам сказать, графиня. Я следил за ними обоими – за Тюддой и за Фламбаром, когда вас казнили. Фламбар побледнел.

– Что из этого? – спросила Эмер напрямик.

– Можно изобразить страх, можно сыграть безразличие. Но нельзя побледнеть по заказу. Вот об этом и поразмышляйте, милая графиня, когда будете решать, кто вас больше любит – тот или другой.

Глава 33 (самое окончание)

Когда Годрик вернулся, нагруженный чашками и плошками, Эмер встретила его почти враждебно.

– Ты играл со мной, – сказала она. – Даже в минуту опасности, когда я думала, что ты искренен, что нас связывают, поистине, небесные узы... Все было обманом и игрой.

– Прости меня, – сказал Годрик с сожалением, расставляя на столе посуду с ловкостью, достойной расторопной служанки.

– То же самое я слышала раньше. Я прощаю, а ты снова лжешь.

– Не лгу.

– Для меня скрывать правду и лгать – это одно и то же.

Он сел на кровать и притянул Эмер к себе:

– Но и ты скрывала правду, что шпион Саби.

– А вот об этом напоминать низко! – возмутилась она, пытаясь вырваться, но сопротивлялась только для вида.

– Я не упрекаю. Но и ты не упрекай. Я молчал, потому что заговоры и война с мятежниками – это не для женщин.

– Конечно, они – только для мужчин! А женщине полагается сидеть у прялки и притворяться дурой, делая вид, что вокруг ничего не происходит! Кстати, твою жену сегодня как только не оскорбил этот мерзкий епископ, а ты даже не пискнул против! Мог бы и заступиться.

– Ты же не восприняла его слова всерьез? – Годрик придвинул к Эмер чашку с дымящимся рагу.

– Не думай, будто я замолчу, если буду есть!

– Что ты, и не надеюсь на такое счастье, – засмеялся он.

Покончив с едой, они не промедлили заняться и кое-чем не менее приятным, причем Годрик показал своей супруге такое искусство в нежной науке, что подвергся пристрастному допросу: где и при каких обстоятельствах подобные знания были получены, а главное – с кем.

Потом они долго валялись на широкой кровати в доме тайного лорда и строили планы на будущее. Вернее, строил Годрик, а Эмер слушала. В любое другое время Годрика насторожило бы ее молчание, но сейчас он был полон азарта перед предстоящей битвой, предчувствовал победу и был... бессовестно доволен.

– Когда верну титул, мы будем всегда жить в Дареме, – говорил он, перебирая кудри Эмер, пока она лежала головой на его плече. – А в столицу станем приезжать только на турниры или по большим праздникам. И ты родишь мне пятерых сыновей, похожих на тебя – солнечно-рыжих и смелых.

– А если родятся дочери?

Годрик засмеялся с таким чувством превосходства, что Эмер ощутила жгучее желание влепить ему кулаком в переносицу.

– Хорошо, пять сыновей и одна дочка, – сказал он.

– Благодарю, разрешил, – язвительно сказала Эмер.

– Просто тебя и твоей копии достанет, чтобы сойти с ума.

Она поздно поняла, что он дразнит ее, но не смогла обидеться, слишком ей было сейчас хорошо и спокойно. Постепенно разговор сошел на нет, и оба уснули. Эмер спала крепко и без сновидений. Ей показалось, она только смежила глаза, а Годрик уже тормошил, заставляя проснуться. Солнце уже показало сверкающий край над горизонтом, и птицы за окном заливались во всю. Отчаянно зевая, Эмер встала и завернулась в плед, потому что единственное ее платье – то самое, голубого цвета, в котором она предстала на королевском суде, пропало без следа.

Годрик озаботился завтраком и притащил хлеба, масла и меда, и горячего взвара, пахнувшего яблоками и земляникой.

– Чего ради ты меня поднял в такую рань? – ворчала Эмер, приканчивая второй ломоть хлеба, щедро намазанный маслом и политый медом. – Остальные еще спят, как сурки.

– Все уже давно на ногах, – ответил Годрик, наскоро зажевывая горбушку. – Дали тебе выспаться, а то выехали бы раньше.

– Какие заботливые...

Наливая в кружку еще взвара, Эмер недовольно посматривала на мужа. Вот она – помятая после ночи любви, уставшая, с перепутавшимися кудрями, а он свеж и бодр, и одет снова с иголочки – в черный квезот, расшитый серебряной нитью.

Она постаралась растянуть завтрак подольше, но все равно пришел момент, когда в комнату вошли лорд Саби и епископ Ларгель. Они были в таких же квезотах, что и Годрик, и также были полны силы и бодрости, готовясь вершить государственные дела.

– Под видом кого я пойду в замок? – спросила Эмер. – Обрядите меня послушником? Или мальчишкой на разнос? И как мне добиться разговора с королем?

Мужчины таинственно переглянулись, и эти взгляды Эмер вовсе не понравились, а когда лорд Саби шагнул к ней, вытянув руки ладонями вперед, Эмер чуть не выскочила из кресла, в котором уютно устроилась, завернувшись в плед до подбородка.

– Что это вы задумали?!

– Просто закройте глаза и ни о чем не думайте, – посоветовал лорд Саби.

– Для вас это не составит труда, – сказал епископ лживым добрым голосом.

Годрик кашлянул, и епископ насмешки прекратил.

Лорд Саби положил ладони на лицо Эмер, и от его рук заструилось тепло, совсем как когда-то от рук Айфы, когда она убрала синяк под глазом Эмер.

– Извольте посмотреть, – произнес лорд Саби, и Годрик поднес Эмер зеркало, а Эмер послушно открыла глаза.

Прямо на нее из зеркальной поверхности смотрела Ее Величество королева Элеонора. Сходство было – один в один, только несколько темных прядей, посеребренных сединой, непокорно вились вокруг.

– Небеса святые! – не удержалась от возгласа Эмер, и обнаружила, что теперь даже голос ее звучал, как королевский. – Да вы колдун, милорд!

– Обыкновенная иллюзия, – хихикнул он. – Будь я настоящим колдуном, наш уважаемый епископ уже подал бы петицию в королевский суд.

– Странная шутка, – сказал Ларгель Азо сдержанно. – Не похоже на вас.

– Юношеский задор заразителен, – ответил лорд Саби весело. – А вы пройдитесь, миледи. Посмотрим на вас со стороны. Только старайтесь не делать резких движений, иначе иллюзия разлезется по швам, и прежний облик вернется.

Эмер встала и обнаружила, что оказалась гораздо ниже ростом. Если раньше она смотрела на Годрика почти вровень, то теперь едва достигала макушкой его плеча.

Потом Саби возложил руки на лицо Годрика, которому пришлось встать перед тайным лордом на колени, и перед изумленной Эмер предстал двойник епископа Ларгеля.

– Вот это ты зря, Годрик, – сказала она недовольно. – Не боишься, что после этого превращения меня будет тошнить всякий раз, как ты потащишь меня в альков?

– Это ненадолго, – пообещал он. – А тебе понадобится подходящее платье. Взгляни, я сам выбирал.

Епископ отодвинул ширму, закрывавшую угол, и солнце заиграло на золотом шитье любимого платья Ее Величества. Пурпурного платья. Оно лежало в кресле – из богатой парчи, с фестонами на талии и оборками по подолу. Очень красивое платье. И очень... страшное.

Кровь отхлынула от щек Эмер, когда она увидела этот роскошный наряд.

Айфа призывала тайные силы, чтобы прозреть будущее, и тогда Эмер наивно полагала, что зная, что ожидает впереди, можно избежать опасности.

Оказалось – нет.

От судьбы не убежишь.

– Отличная ловушка получится, верно? – спросил Годрик, явно ожидая одобрения. – Совсем как король-олень!

– Да, ты все отлично придумал, – сказала Эмер, еле двигая губами.

– Назначите встречу Его Величеству в Тронном зале, – продолжал наставлять ее лорд Саби. – Там есть потаенный ход, лорд Бритмар не знает о нем, потому что это я приказал его проложить. Там встанет епископ Ларгель со своими верными, мы перекроем главный вход, а Фламбар войдет вслед за вами.

– Поймаем его, как крысу в мышеловку, – поддакнул Годрик. – Даже если они вздумают пробиваться с боем, до своих не доберутся.

– А как же мы с королем? – спросила Эмер, не в силах оторвать взгляд от рокового платья. Даже насыщенный пурпурный цвет казался ей отвратительным, а золотого шитья – хищным.

– Я смогу вас защитить, – пообещал Годрик. – Ничего не бойся, я буду рядом.

– Хочется надеяться... – пробормотала Эмер.

– Вам ничего не угрожает, – заверил и лорд Саби. – Отнеситесь к этому, как к маленькому розыгрышу.

– С большими последствиями, – подхватил Годрик.

В отличие от мужчин, Эмер не разделяла их боевого настроения.

– Можно мне с тобой пошептаться? – спросила она мужа, избегая смотреть на роковое платье.

– Это не совсем вежливо... – начал он, оглядываясь на лорда Саби, но тот замахал рукой, давая позволение.

Годрик и Эмер отошли к окну и зашептались.

– Что-то важное? – спросил Годрик с таким выражением, что Эмер поняла, как нелепо будет звучать сейчас рассказ о пророчестве Айфы.

– Скажи, что ты чувствуешь? – спросила она.

– Что чувствую к тебе? – переспросил он ласково и недоуменно.

Она кивнула и загадала, что если сейчас Годрик признается в любви, то тут же расскажет ему о пророчестве скорой смерти.

– Ты моя жена. Мы связаны до самой смерти. Мы пройдем эту жизнь рука об руку, будем трудиться во славу Эстландии и родим кучу сыновей, которые совершат множество славных дел.

Эмер подавила вздох. Совсем не то она хотела услышать. Но Годрик смотрел на нее такими сияющими глазами, готовый побивать всех демонов, желающих зла Эстландии. И она поняла, что не имеет права ему отказать, а что там произойдет, в этом тронном зале – уже не имеет значения. Потому что идти рука об руку, будучи связанными брачными узами, и быть любимой – это не одно и то же.

– Почему ты просто не скажешь, что любишь меня? – спросила она напрямик. – Не надо этих высокопарных слов про служение и детей. Просто -скажи – что любишь.

– Зачем тебе? – ответил Годрик плохо скрывая нетерпение. – Вы, женщины, странные существа. Важны не слова, а дела.

– И слова тоже! Каждой женщине хочется, чтобы муж признавался ей в любви хотя бы раз в день!

– Каждый день признаваться в любви? – Годрик засмеялся. – Какие странные желанья. Кто же повторяет об одном и том же каждый день? Давай не будем болтать про эти глупости? Надо набраться перед решающей битвой сил. Будь маленьким, стойким воином. Сейчас не время болтать глупости, надо думать о будущем Эстландии.

Он снова поцеловал ее. И этим будто показал, что бессмысленный, по его мнению, разговор окончен.

– Хорошо, милорд, – сказала Эмер, чувствуя пустоту в душе и почти безразличие. – Оставим глупости. Будем думать о важном. Пусть меч и сковородка служат короне. Ради будущего Эстландии. А теперь выйдите. Мне надо переодеться.

Прежде, чем уйти, Годрик поцеловал ее прямо в губы, и лорд Саби шутливо пригрозил ем наказанием, ибо это «очень похоже на оскорбление чести Ее Величества». Когда за мужчинами закрылась дверь, Эмер медленно приблизилась к платью и встала против него, разглядывая, как врага.

– Ты мне совсем не нравишься, – сказала она платью, будто оно было живым существом и могло слышать. – Всегда ненавидела пурпур. Это мерзко, что придется умирать в пурпуре. Я бы предпочла зеленый, как холмы Вудшира.

Разумеется, платье ей не ответило, но Эмер не нуждалась в собеседнике.

– Ты – простая тряпка, – продолжала она, сбрасывая плед и оставаясь в одной рубашке. – Сгниешь, расползешься на нити – и тебе не страшно. А мне страшно. Теперь страшно. Когда собирались рубить голову, я не боялась, потому что знала, что проиграла, и что Годрик навсегда для меня потерян. Когда нет счастья в жизни – на что сама жизнь? А теперь он рядом, – она приподняла пурпурный подол и нырнула внутрь королевского наряда, – и я боюсь. Потому что слишком много оставляю в этом мире. Я еще не насладилась им так, как хотела. Сейчас я жалею, что согласилась смотреть в это проклятое зеркало! Насколько проще было бы жить, не зная, что тебе предстоит умереть. Да еще в таком мерзком платье!

С платьем она провозилась довольно долго. В корсаж были вшиты деревянные реечки, чтобы королевская спина всегда была прямой, но Эмер они только мешали – она не могла расправить плечи так, как привыкла.

– Хотя, это к лучшему, – сказала она платью, завязывая ленты на вороте. – Мы столько пережили, а он так и не признался, что любит меня. Я была откровенна до донышка, а он... Значит, не любит. И зачем тогда?

Она повернулась к зеркалу, и остановилась, как вкопанная. Потому что возле зеркала открылась потаенная дверца, и возле нее стоял Годрик в образе Ларгеля.

– Зачем ты здесь?! Что слышал? – накинулась на него Эмер, пытаясь сообразить, давно ли он здесь стоит и с какого момента был свидетелем ее беседы с платьем.

– Слышал достаточно, чтобы оценить вашу преданность, графиня Поэль, – ответил он.

– Ваше Преосвященство! – Эмер поняла, что обозналась, приняв за мужа настоящего епископа.

– Вы ожидали своего мужа? – спросил епископ. – Он там, за дверью, с лордом Саби. А я решил проверить потаенный ход и не жалею. Столько интересного, порой, узнаешь. Значит, все дело в предсказании? И вы готовитесь умереть смиренно, как божья овечка, только потому, что Фламбар – этот молодой осел – никак не догадается наврать вам ласковых слов, да побольше? Какая глупая самоотверженность.

– Не ваше дело, – ответила Эмер мрачно. – Чем читать нотации, лучше бы за собой смотрели. Разве это достойно священнослужителя и мужчины – лазать по норам, как крыса, вынюхивать и следить за чужими женами?

– Я не вынюхивал, – сказал Ларгель почти дружелюбно. – И то, как вы решили распорядиться своей жизнью – меня не касается. Скажу только, что я не верю в предсказания. Ни на мизинец не верю. Но я вам не нянька, чтобы учить. Пришел благословить вас, только и всего.

И прежде, чем она успела возразить, положил руку ей на макушку и сказал, глядя ей в глаза:

– Да защитят вас небеса, и согреет душу яркое пламя, – а потом легко коснулся указательным пальцем груди Эмер, между ключицами, нечаянно затронув золотую восточную монету на шнурке, спрятанную под рубашкой. – Всё, благословение вы получили. Теперь можете идти и умирать спокойно.

– Вы очень добры, епископ, – сказала Эмер, когда за ним закрылась дверь потаенного хода.

Глава 34 (последняя)

В это утро Ее Величество вопреки обыкновению не пожелала идти в церковь к утренней службе, а заявила, что желает поговорить с мужем.

– Передайте Его Величеству, что я буду ждать в тронном зале, – голос королевы едва заметно дрогнул, и леди Бертрис поняла, что супругам предстоит не очень приятная беседа.

Были отправлены посланцы к слугам короля, те довели просьбу Ее Величества до слуха Его Величества, и тем же самым способом, через весьма продолжительное время, согласие на беседу достигло королевы.

– Мы с мужем будем разговаривать о кое-чем важном, – сказала королева, обращаясь ко всем придворным дамам, сопровождавшим ее, и ни к кому одновременно. – Это важно. Это очень-очень важно.

Придворные дамы переглянулись, крайне заинтригованные, но покамест следовало попридержать язычки.

Королева задумчиво шла по коридору, и подол ее пурпурного платья шуршал по каменным плитам, навевая воспоминания об осени и мелком дожде, крадущемся по опавшим листьям, а благородные дамы следовали за ней, умирая от нетерпенья узнать – о чем же таком важном пойдет речь.

Входя в тронный зал, Ее Величество на мгновение промедлила, словно боялась ступить на великолепную черно-белую напольную мозаику. Но потом поставила башмачок на голову пучеглазому осьминогу и прошествовала к трону, но не села, а осталась стоять.

Король не заставил себя долго ждать, и явился в сопровождении камердинера и целой армии слуг, которые тащили притирания, нюхательные соли, жаровню с углями и теплый сидр на травах.

– Зачем вы позвали нас? – король сел на трон, избегая смотреть на жену.

– Выйдите все, – сказала королева. – Я хочу поговорить с мужем.

Придворные не посмели ослушаться, и даже свита короля попятилась к выходу, потому что такое явное нарушение придворных правил, когда королева сказала о себе «я», а не «мы» и назвала Его Величество просто мужем – означало, что Ее Величество весьма раздражена, и прекословить ей неразумно, а то и опасно. Стоило лишь вспомнить историю злосчастной графини Поэль.

Королю об этом тоже было известно, и он устало вздохнул, чувствуя головокружение и слабость, и мечтая только о чае с лимонной вербеной и благословенном сне, который единственный приносил спасение от постоянной боли.

Когда последний придворный покинул зал, король спросил, с преувеличенным вниманием рассматривая хитросплетенье осьминогов, кальмаров и рыб на черно-белом мозаичном полу:

– Что случилось?

– Как вы себя чувствуете, Ваше Величество? – спросила королева необыкновенно сердечным тоном и в то же время серьезно.

Король удивленно взглянул на супругу. Он вдруг понял, что не помнит, когда встречался с ней наедине и вот так близко, как сейчас. Почти лицом к лицу. И теперь он рассматривал жену, как будто встретил после многолетней разлуки. Он нашел, что она похудела, и щеки чуть запали, как бывает с людьми, которых гложут тайные тревоги. Серебра на висках прибавилось, а прядь надо лбом стала совершенно белой.

– Вы подняли меня в такую рань, чтобы расспросить о здоровье? – спросил он. – Это шутка? Или издевка?

– Почему вам кажется странным, если жена справляется о здоровье мужа? – участливо произнесла королева, чем повергла короля в еще большее изумление.

– Раньше вы не проявляли ко мне такого внимания.

– Раньше я боялась.

– Боялись? Чего же?

– Что вы хотите меня убить.

– Убить?! Что за безумные мысли!

– Безумные, – согласилась королева. – Но их мне внушили вы.

– Я?!

– Своим поведением... своим отношением.

Королева взяла со стола серебряный бокал и задумчиво постучала ногтем по краю, вслушиваясь в мелодичный звон.

– Вы заговариваетесь, Ваше Величество, сказал король решительно. – Я не сделал ничего, что могло бы привести вас к столь чудовищным выводам.

– Вы перестали трапезничать со мной.

На бледном лице короля проступил лихорадочный румянец – красные пятна на щеках, будто мазнули кармином.

– Вы видите, что я болен... Лекари советуют...

– Вы боитесь, что я отравлю вас, – сказала королева без обиняков.

– Что за безумие... – король закашлялся, прижимая ладонь ко рту.

– Выпейте, это смягчит боль в груди, – предложила ему бокал с вином королева.

– Благодарю, мне уже лучше, – король отвел ее руку, даже не взглянув на питье.

– Вы боитесь, – повторила Ее Величество. – Но ваш страх так же ложен, как и мой.

Король метнул в ее сторону испытующий взгляд из-под бровей.

– Мы оба виноваты, что так получилось, – продолжала королева, все еще протягивая бокал. – Мы поверили клеветникам, отдалились друг от друга. А всего-то и требовалось сказать: «Я люблю тебя, я всегда буду рядом, что бы ни случилось». Неужели это так сложно?

– Вы как-то странно заговорили. Совсем не по-королевски.

– Прежде, чем королева, я – женщина. Ваша жена. Мать вашего ребенка. Мне жаль, что вы забыли об этом.

– Но и вы не говорили мне о любви, – в голосе короля не было ни капли дружелюбия или сердечности. – Признаться, я серьезно сомневаюсь в искренности ваших чувств.

– А ваши чувства ко мне искренны? – спросила королева. – Изменились ли они со времени свадьбы?

– Нет.

Королева подождала, не скажет ли он чего-нибудь еще, но король молчал.

– Вы ведь любите меня, Ваше Величество? – спросила она совсем по-детски.

– Да, – ответил он. Было видно, что признание далось ему с трудом.

– Тогда выпейте, – королева снова протянула ему бокал. – Даже если там яд, то не лучше ли умереть из-за того, кого любите? Не лучше ли разом разрубить узел, а не тянуть его по ниточке? К чему вам умирать медленно, чтобы сердце точили не только болезнь, но и сомнения, которые сжирают душу, как трупные черви мертвеца? Вы ведь не мертвец, Ваше Величество. Пейте! Узнайте правду! – королева почти выкрикнула последние слова.