Текст книги "Война меча и сковородки"
Автор книги: Артур Сунгуров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)
Эмер мало что поняла, и подарок показался ей каким-то совсем не свадебным, но молодой муж преклонил колени с таким пылом, словно получил волшебного крылатого скакуна. Королева надела племяннику на шею цепочку с печатью, подняла и расцеловала в обе щеки.
– Мы надеемся, что теперь ты станешь не только главой семьи, но и главой всего оружейного дела Эстландии. Это большая честь и огромная ответственность. Будь достоин и стоек.
– Я не подведу, Ваше Величество, – Годрик припал к руке королевы, а потом сделал шаг назад, становясь рядом с Эмер.
– Теперь объявим первый танец, – королева любила танцевать и хлопнула в ладоши, приказывая музыкантам играть. – Пусть молодожены танцуют вместе, а нас пригласит милорд Гескелл.
Танцы никогда не были сильной стороной Эмер. Двигалась она изящно, но разве возможно запомнить все танцевальные фигуры? Она нервничала, когда муж вывел её на середину зала, и немедленно повернулась не в ту сторону. Годрик успел схватить её за локоть, чтобы не помешала остальным танцорам, а Эмер покраснела от неловкости и негодования. Даже здесь он умудрился показать свое превосходство.
Несколько позорных минут она покорно следовала за ним в танце и даже начала испытывать благодарность за то, что он незаметно для других подсказывал ей куда идти и где становиться. Когда ритуал учтивости был исполнен, новобрачный проводил новобрачную к креслу. Там всё ещё стоял лорд Бритмар, королевский брат.
– Вам досталось настоящее сокровище, милорд Годрик, – сказал он приветливо.
Эмер изобразила подходящую случаю благодарную улыбку, в предвкушении, как ответит на любезность её муж. Ожидался первый супружеский комплимент, и ей заранее было приятно его услышать, как бы неискренне он ни прозвучал.
– Вы правы, Ваше Высочество, – сказал Годрик, – оружейные мастерские – самое великое сокровище для меня. Я оправдаю доверие Её Величества и буду трудиться на благо страны и короны.
Лорд Бритмар кашлянул в кулак, скрывая усмешку, а Эмер мигом вскипела:
– Он говорил обо мне, болван!
Она тут же пожалела об опрометчивых словах. Тем более, что Годрик ничуть не смутился, а вежливо спросил:
– Неужели? А я и не догадался, что милорд герцог так высоко оценил мою жену.
– Вижу, вам не терпится насладиться обществом друг друга, – заметил лорд Бритмар, подмигивая Эмер, – оставляю вас, счастливые молодожены, желаю любви и всех благ.
Счастливые молодожены проводили его мрачным молчанием. Только сейчас Эмер заметила, что Сесилии не было поблизости. Оглядев танцующих, она увидела подругу в паре с усатым и бородатым милордом средних лет. Рядом с ним девушка казалась особенно маленькой и хрупкой. Эмер покривилась: не такого мужа заслуживает Сесилия.
– Изволь не кривляться, пока находишься на пиру, – вполголоса заметил Годрик, тоже глядя на танцующих. – Когда морщишь нос, ты похожа на кролика.
– А ты похож на хвастливого петуха, только перьев не хватает, – не осталась в долгу Эмер.
– Тебе, деревенщине, виднее, – промолвил Годрик с полупоклоном, – я не разбираюсь ни в петухах, ни в курицах.
Эмер почувствовала необходимость сказать какую-нибудь особенно гадкую гадость, но на ум решительно ничего не шло.
– В кроликах же разбираешься, – прошипела она.
– Я на них охочусь. А потом жарю.
Невинная на первый слух фраза мгновенно вывела Эмер из себя. Она уставилась на мужа, но лицо того было невозмутимым. Руки сделали всё быстрее, чем осмыслил разум. Схватив со стола двузубую вилку, Эмер ткнула Годрика в ляжку. Удар был прицельный, движение – неуловимым, и никто из гостей не понял, почему благородный рыцарь шарахнулся от молодой жены, как демон от яркого пламени. Надо отдать должное – Годрик даже не пикнул, приняв удар, но зато налетел на Сесилию, которая как раз возвращалась в сопровождении бородатого кавалера. Годрик не позволил девушке упасть, обхватив за талию, а Сесилия схватила его котту на груди. Несколько мгновений они пытались сохранить равновесие, находясь в близости, которую легко можно было посчитать чрезмерной. И это очень не понравилось бородатому кавалеру.
– Как вы неуклюжи, Фламбар! – почти прорычал он, спеша подать Сесилии руку, чтобы избавить от такого искусительного соседства. – У вас молодая жена – с ней и обнимайтесь!
– Приношу извинения, – сказал Годрик, – милорд, миледи...
Больше всего ему хотелось почесать ляжку, но это невозможно сделать, когда все взгляды устремлены в твою сторону.
Свою лепту внесла и новобрачная, наблюдавшая за разыгравшейся сценой с откровенным удовольствием:
– И я прошу прощения за своего мужа. Что поделать? Когда он выпьет лишнего – становится сущим медведем. Сядь, Годрик. Не позорь меня перед Её Величеством.
Взгляд, которым муж наградил её, не сулил ничего хорошего, но Эмер только просияла улыбкой.
– Садись рядом, я же не кусаюсь, – сказала она, поигрывая вилкой.
– Вспомнил об одном важном деле, – ответил Годрик и ретировался.
Эмер бросила на стол вилку и откинулась на спинку кресла.
– Что между вами произошло? – спросила Сесилия, ещё не отдышавшись. Ее кавалер тоже ушел, получив разрешение на следующий танец. – Почему он сбежал?
– Ничего я не сделала, – Эмер подобрала с оловянной мисочки крошки хлеба, оставшиеся от постного сухаря, и отправила в рот. – Пырнула его вилкой, только и всего.
– Вилкой?! – Сесилия в ужасе прижала ладонь к сердцу. – Ты шутишь, надеюсь?
– Ничуть. Он предложил тихонько сбежать, чтобы исполнить супружеский долг, я напомнила про пост. Он проявил настойчивость, я проявила твердость. Не то чтобы он мне не нравился, но королева ведь сказал – пост. Слово королевы – закон, – и Эмер даже печально вздохнула, показывая, насколько тяжело ей быть верноподданной.
– Не верю ушам своим, – промолвила Сесилия. – Ты оказалась способной на это?
– Проявить стойкость? – немедленно подхватила Эмер. – И это стоило мне огромных душевных сил. Годрик ведь такой привлекательный мужчина. Ты сама покраснела, как петушиный гребень, когда он обнял тебя. Признайся, когда он обнимает, в теле образовывается такая приятная слабость, и хочется сказать: «Забори меня!»
– Ты ужасна! – Сесилия покраснела до ушей. – Я вовсе не об этом, – она даже оглянулась – не слышит ли кто крамольных речей подруги.
– Можешь не скрывать от меня правду, – отмахнулась Эмер. – Объятия Годрика – не то, что объятия Ишема. Ты же тоже предпочла строить глазки тому бородачу, а не утирать слезы моему отвергнутому жениху.
– Ты уверена, что он плачет? – спросила Сесилия со злостью, которой Эмер не заметила.
– Конечно. А что ему еще остается делать? Даже моя матушка не сочла его достойным её престарелой персоны.
– Ты жестока...
Вот-вот музыканты готовились заиграть новый танец, и бородатый рыцарь, которому Сесилия обещалась, начал прохаживаться перед столом, поглядывая в её сторону с молодцеватой бравадой. Эмер не преминула отметить и это:
– Слушай, зачем тебе старик? Он такой же противный, как Ранулф. С него скоро труха будет сыпаться. Теперь я стану хозяйкой в собственном замке, в моем подчинении будут благородные рыцари, ты поедешь со мной, в Дарем, и там найдём тебе подходящего мужа. К горгульям всех Ранулфов и стариков... Сесилия? Что случилось?
Сесилия вдруг закрыла лицо руками, и из-под пальцев потекли слезы, скатываясь по подбородку, и пятная светло-серое шёлковое платье
– Ты плачешь? Это из-за меня? Из-за того, что я вышла замуж за первого встречного? Но я же говорю, что лорд Ранулф мне вовсе не нравится, не надо переживать.
– Я не за тебя переживаю! – Сесилия вскочила. – Ненавижу тебя! Никогда не прощу! – и бросилась вон, расталкивая придворных очень неделикатным образом.
Ее крика никто не услышал – музыканты заиграли бравурный танец, и пары спешили занять свои места. Только двое или трое недоумённо оглянулись вслед пигалице, умчавшейся с королевского пиршества раньше срока.
Эмер тоже озадаченно проводила Сесилию взглядом, но догонять не стала. Иногда надо остаться одному, это она точно знала. Хотя, с чего это подруга так разволновалась?
Сесилия тем временем бежала по коридорам замка, ничего не видя от слёз, застивших глаза. Дорогу до каменных горгулий она помнила, как дорогу от спальни до каминного зала в родном доме.
Лорд Ранулф был здесь. Стоял, прислонившись к статуе, и вертел в пальцах цветок фиалки. В саду гуляли придворные, но Сесилии не было до них никакого дела, и она бросилась к Ранулфу, разражаясь рыданиями:
– Это так жестоко! Так жестоко! Никогда не прощу Её Величество!.. И Эмер не прощу!..
Ноги её подкосились, и Ранулф подхватил девушку, чтобы не дать упасть. Ничуть не стесняясь сторонних взглядов, Сесилия спрятала лицо на его груди, а он гладил девушку по голове.
– Что же вы так плачете, леди Леоффа? – спросил он. – Разве случилось что-то страшное?
– Такое оскорбление... – его котта промокла от слёз, но Сесилия всё никак не могла успокоиться. – Никогда, никогда не прощу...
– Не говорите ничего подобного, – Ранулф заставил девушку оторваться от него и ладонью вытер её мокрые щеки. – Я должен на коленях благодарить Её Величество за доброту.
– Б-благодарить?..
– Вы окажете мне честь, леди Леоффа?
– Не понимаю... – Сесилия смотрела на него, смаргивая слезы с ресниц.
– Вы станете моей женой?
Наблюдавшая эту сцену леди Ренна изо всех сил прислушивалась, но не смогла расслышать ни слова. Зато прекрасно разглядела, как леди Леоффа (эта пигалица, у которой ни гроша за душой) повисла на шее у бывшего жениха леди Роренброк (той долговязой, которая стала графиней) и принялась целовать так бесстыдно, что даже леди Ренна возмущенно отвернулась.
– Этот замок становится рассадником разврата, – пробормотала она, удаляясь. – Куда только смотрит Его Преосвященство?
Глава 7
Молодым предстояло провести в пути целый день.
Их проводили к карете, под бренчание лютни спели старинную свадебную песню, выпустили двух белоснежных голубей и преподнесли новобрачной ещё один королевский подарок – сетку для волос, сплетенную из золотых нитей, украшенных жемчугом. Эмер догадалась, кого нужно было благодарить за подобный подарок – брат короля подмигнул ей, когда она подняла голову он шкатулки, выложенной внутри чёрным бархатом. Леди Дерборгиль утирала невидимые слёзы, Сесилия не появилась, чему Эмер была неприятно удивлена. Айфа пришла последней и умудрилась незаметно сунуть под сиденье новобрачной корзину с провизией.
– А то отощаешь, постница, – шепнула она сестре на ухо, когда обнимала на прощанье. – Мы приедем с матушкой к свадьбе. Хочу видеть тебя такой же крепкой и краснощёкой.
Годрик учтиво подал руку молодой жене, помогая подняться по лесенке, но на этом вежливость и кончилась.
Едва лошади тронулись, он отбросил притворную любезность и отодвинулся от жены к окну. Эмер поступила так же. Но смотреть в окно было скучно, а вот бросать косые взгляды в сторону мужа – гораздо интереснее. Она украдкой рассматривала его гордый профиль и говорила себе, что всенепременно заставит Годрика сбрить бородку, которая добавляет ему пять лет свыше истинного возраста. Придаваться размышлениям было не её любимым занятием, поэтому она не выдержала и первая начала разговор.
– Как нога? – она постаралась говорить душевно. Было бы хорошо, помирись они до Дарема.
– Удивлён, что тебя это беспокоит, – тут же отозвался Годрик, но в его голосе душевности не было ни на каплю.
– Я всего лишь спросила...
– А я ответил.
Эмер отвернулась, припоминая все ругательства, которые когда-либо слышала. Было бы хорошо помириться до Дарема. И было бы хорошо, не будь Годрик таким упрямым болваном.
Карету мерно потряхивало на дорожных ухабах. Дорога была старинная, вымощенная плоскими камнями величиной с мужскую ладонь, поставленными на ребро. Эмер вытащила из-под сидения корзину, переданную Айфой, и извлекла из тряпицы половину свадебного пирога, который не удалось ещё попробовать. Она тут же отломила порядочный кусок. Пирог был с тонкой хрустящей корочкой, остывший, но не утративший вкуса и запаха. Начинен он был рубленной спаржей и яйцом, и щедро приправлен душистыми травами. Эмер надкусила и блаженно зажмурилась.
– Вообще-то, у тебя пост, – заметил Годрик.
– Вообще-то, пирог не с мясом, а со спаржей.
Годрик фыркнул, но молчание было нарушено, и он продолжил:
– Мы неправильно повели себя вчера. Нам не надо было ссориться, потому что мы не виноваты в том, что произошло, во всём виновата тётя...
«Да неужели? – подумала Эмер, приподняв занавеску и разглядывая окрестности. – Наверное, именно тётя заставила тебя лапать меня под лестницей».
– Нам надо стать союзниками. Я отказываюсь участвовать в этом фарсе, – сказал Годрик. – Брак должен заключаться по обоюдному согласию. Я против браков по принуждению. А ты?
Эмер, только что откусившая от пирога, вопросительно приподняла брови.
– Ты – тоже против? – призвал её к ответу Годрик.
Прожевав кусок, Эмер аккуратно вытерла губы платочком и с готовностью поддакнула:
– Конечно, муж мой.
Годрик так и подпрыгнул:
– Что ты сказала?!
– Плохо слышишь? – вежливо спросила Эмер.
Несколько секунд молодой супруг размышлял, поджав губы и поглядывая на молодую супругу с подозрением, не зная, как расценивать её слова – как издевку или как глупость.
– У меня есть невеста, – сказал он. – И она не чета тебе, деревенщине-переростку.
– Была невеста, – спокойно поправила его Эмер. – И у меня был жених. А если продолжишь и дальше меня оскорблять, расквашу тебе нос, – она подумала и добавила: – Возможно, что и сломаю. Смотря, какое будет оскорбление. Либо расквашу, либо сломаю, – и довольная собой, она откусила ещё кусок.
Годрик потерял дар речи, уставившись на благородную девицу, из уст которой вылетели такие слова.
– Яркое пламя! – изумился он. – Мне в жёны досталась кровожадная тролльчиха!
Кулак Эмер выстрелил ему в лицо быстрее, чем он успел увернуться, и супруг повалился на подушки, не успев даже вскрикнуть. Впрочем, он тут же поднялся и дал волю гневу:
– Выпороть бы тебя! – возмущался он. – Твоё счастье, что я не бью женщин!
– Да, от этого только ты в проигрыше, – согласилась Эмер. – Ведь если хоть пальцем меня коснёшься, я пожалуюсь Её Величеству. Что же королева тогда сделает? – она картинно возвела глаза. – Ах, наверное, решит, что ты слишком молод, чтобы стать мастером оружейного дела. И придётся твоей уважаемой матушке снова взвалить на свои хрупкие плечи заботу о кузницах... – и она даже покачала головой и поцокала языком с притворным сожалением.
Угроза возымела результат. Годрик вытер ладонью кровь, сочащуюся из разбитого носа, и выразил возмущение тем, что тихо выругался сквозь зубы.
– Давай помогу, муженёк, – предложила Эмер, доставая платочек.
Взгляд Годрика не предвещал прощения или добрых чувств, но помочь он позволил. Эмер с удовольствием вытерла его красивое лицо, и делала это гораздо дольше, чем требовалось. В конце концов Годрик оттолкнул её руку, но оскорбления на этом закончились.
Некоторое время они ехали в молчании, только Эмер жевала пирог со спаржей и мурлыкала под нос песенку.
– Я против, чтобы ты вела себя подобным образом, – сказал вдруг Годрик.
– Сама не хочу, – вздохнула Эмер, – но что поделать, если только так ты становишься кротким, словно недельный ягнёнок, – и она принялась жевать с особенным старанием.
Годрик выхватил у нее кусок пирога и в мгновение ока вышвырнул его в окно кареты.
– Пост – это пост, – заявил он безоговорочно. – Или желаешь пожаловаться королеве?
Эмер попыталась взглядом выразить, что она о нём думает, но он только хмыкнул и уставился в окно.
Доставать еду при нём она больше не решилась, опасаясь, что и остальные припасы постигнет участь быть выброшенными за окно.
В Дарем они приехали мрачном молчании, к вечеру, когда солнце наполовину скрылось за горизонт.
Карета подпрыгнула, въезжая с дороги на мостки, а копыта лошадей гулко застучали по дереву, а не по камням, Эмер позабыла обиды и высунулась в окно, чтобы посмотреть на Дарем – второй по величине замок Эстландии.
Увиденное повергло её в восторг и благоговейный ужас, и она завопила, за что была немедленно обругана мужем.
– Но как можно молчать?! – крикнула она, ничуть не смущаясь. – Ведь он... он – великолепен!
Годрик не ответил, но по лицу было видно, что он доволен похвалой родовому гнезду.
Замок стоял на берегу реки, неприступный, как крепость. Зубчатые стены с бойницами охраняли две башни собора, о котором упоминала Сесилия. Даже королевский замок Дракона не выглядел столь внушительно и гармонично. Бурые стены цветом напоминали отроги, ведущие к реке, а зеленые крыши были одного оттенка с зеленью ив, растущих у самой воды.
Ворота замка были гостеприимно распахнуты, и жёлто-красные штандарты реяли над входом, ожидая прибытия молодой пары.
Встречать их вышла целая толпа – ничуть не меньше, чем провожали из Тансталлы. Только сейчас лица были незнакомые. Эмер опустила вуаль и теперь могла беззастенчиво рассматривать встречавших, не боясь быть уличенной в невежливом поведении.
Статная дама в синем блио стояла впереди. Генин её был высотой в локоть, и с него спускалась тончайшая восточная ткань длиной три локтя – девушка-прислужница держала покрывало, чтобы не волочилось по земле.
«Леди Фламбар», – подумала Эмер и склонилась перед свекровью в почтительном поклоне.
– Добро пожаловать, графиня Поэль, – приветствовала её матушка Годрика. – Да будет милость яркого пламени на вас.
– Благодарю за добрые слова, – ответила Эмер, ещё раз кланяясь. Стоило ей выпрямиться, как свекровь откинула её вуаль.
В ней не было ничего от красивого сына. Вернее, в сыне – от неё. Тяжёлый подбородок, маленькие глаза, мясистый нос. Эмер запоздало помолилась, чтобы их с Годриком дети были похожи на покойного графа Дарем, а не на графиню.
Свекровь между тем закончила рассматривать невестку и обернулась поцеловать сына. Большой сердечности Эмер между ними не заметила, и это её несказанно обрадовало. Нет ничего хуже, чем сыночек, безмерно обожающий мамочку.
– Это моя жена, матушка, – церемонно представил Годрик, хотя нужды в представлении не было. – Эмер из Роренброка, королевской милостью – графиня Поэль. Жена, а это – моя матушка. Леди Фледа. Люби и почитай её, как меня.
– Я передаю невестке ключи от кладовых и признаю её хозяйкой, – в тон ему произнесла леди Фледа и протянула Эмер связку ключей, та приняла её, подумав, что они все тут, в Дареме – глупые приверженцы правил.
– Надо показать леди её комнату, – встряла в разговор пожилая дама в ярком платье, которое делало её желтоватую кожу жёлтой, как корка лимона. – Я провожу её милость.
– Буду благодарна, – ответила Эмер, пытаясь одной рукой прицепить связку ключей к поясу, а другой выудить корзину с едой из кареты.
Кошачьим движением леди Фледа выхватила у неё ключи и водрузила на прежнее место – на свой пояс из тонко выделанной кожи.
– Пусть пока побудут у меня, – спокойно объявила она. – Это проще, чем объяснять вам в первый же день, что и где находится.
– Не возражаю, – пробормотала Эмер,вытаскивая корзину.
– А это что? – спросила тут же леди Фледа, поведя носом.
Она рывком сдёрнула платок с корзины, и взору её представились копченые цыплячьи тушки, хлеб с орехами, вареные яйца и сушёная рыба.
– Что это?! – маленькие глаза свекрови так и впились в Эмер. – У вас ещё четыре дня поста. Изъять немедленно.
И корзина была изъята. Эмер проводила её тоскливым взглядом.
– Трагедия, должно быть? – шепнул ей на ухо Годрик. – Для такой обжоры.
– Забыл про вилку? – ответила Эмер так же, шёпотом.
– Вилок тебе не видать до самого свадебного пира.
– Зато потом припомню.
– Вот-вот, продумай месть... во время поста и молитвы.
У большой лестницы пути их разошлись – Эмер повели направо, где были комнаты женщин, Годрик свернул налево. И даже не посмотрел на жену на прощанье. Эмер почувствовала, что последнее слово осталось не за ней.
После этого она не видела мужа. Ей страшно хотелось расспросить о нём девиц, призванных прислуживать, но гордость не позволяла. Лишь дважды она услышала, что милорд Годрик строго постится и не выходит из церкви, готовясь к свадьбе.
«Лучше бы он готовился по-иному», – думала Эмер тоскливо.
Сама она не могла похвастаться таким прилежанием в подготовке.
Пост – не самая весёлая штука. К вечеру первого дня Эмер ненавидела сухари, а стоило ей хоть на секунду закрыть глаза, её мысленному взору представали куски дичи, жаренные – о, яркое пламя! – на ненавистных сковородах, которые теперь казались почти родными. Также её воображение терзало вкуснейшее рагу из говяжьих почек, бычьих хвостов, петушиных гребешков и бараньих ножек, а чёрная кровяная колбаса преследовала даже в тонком сне. К вечеру второго дня, вызнав у служанок, расположение кладовых, Эмер совершила рискованную вылазку. Отослав всех под предлогом необходимости уединённой молитвы, она выждала, пока шаги дочерей джентри затихли в конце коридора, и выскользнула из своей комнаты-тюрьмы, гонимая голодом и злостью.
Комнаты с провиантом она нашла быстро и не попалась никому на глаза. Закрывались кладовые всего лишь деревянным засовом – в Дареме не опасались воров, и это тоже была удача. Эмер юркнула внутрь, прикрыла двери, огляделась – и не смогла сдержать вздоха восхищения. Наверное, Большой зал в Роренброке был меньше обжорной комнаты в Дареме. Но вскоре восхищение уступило свои позиции голоду, и Эмер приступила к воровству.
Вдоль стен стояли лари с хлебами, с потолочных балок свешивались связки колбасы – белой и красной, копченые гуси и окорока. Здесь же были корзины с лесными орехами, лущёным горохом и крупами, чаны с солониной и связки сушеной рыбы, и рыба соленая, и копченая, и огромные головки сыра под желтой твердой корочкой, и крынки с молоком и медом, и целые горы яиц в низких корзинах.
Постящаяся невеста с воодушевлением набивала живот вкуснейшими припасами Фламбаров, и жизнь казалась ей всё лучше и лучше. Из маленькой корзины до ноздрей Эмер донесся сладкий медовый аромат. Приоткрыв крышку, девушка обнаружила там сладкое чудо – вываренные в меду орехи. На всю кладовую пахнуло поздним летом и солнцем.
Эмер тут же засунула в рот кусок сладких, слипшихся орехов, и с наслаждением захрустела вкусными ядрышками. Она пожадничала – набрала орехов в поясную сумочку, да еще и прихватила по полной горсти в обе руки.
Дверь бесшумно распахнулась, и на пороге возник высокий силуэт. Эмер не могла рассмотреть лица, и ей показалось, что появился её муж – он был высокого роста и широк в плечах. Проворно юркнув за корзины, Эмер затаила дыханье, боясь даже двинуть челюстями.
– Кто здесь? – спросил мужчина негромко.
Голос был незнакомый, но не успела Эмер вздохнуть с облегчением, что это не Годрик рыскает по замку, как мужчина вошёл в кладовую и направился прямо к корзинам, где она пряталась.
– Выходи, – приказал голос, и Эмер покорно поднялась из укрытия, потому что раздался знакомый свистящий звук – так говорит меч, когда его вынимают из ножен.
Вид у неё был самый дурацкий – щеки набитые, как у хомяка. Она мрачно посмотрела на обнаружившего её. Он был постарше Годрика, но без бороды. Лицо у него было не такое красивое, как у Фламбара, но приятное и мужественное. Русые волосы подстрижены коротко, не как у благородного, но по виду он был истинный рыцарь, к тому же, у него был меч. Он обнажил его наполовину. Только ножны изрядно потертые, со следами умелой починки.
Некоторое время рыцарь изумленно взирал на Эмер, представшую перед ним. Он был настолько удивлен, что не сразу разглядел её голубое венчальное платья.
– Кто вы, миледи? – спросил рыцарь, отправляя меч в ножны. – И что вы здесь делаете?
Эмер сгорала от стыда: говорить с набитым ртом она не могла, а потому просто начала жевать, чтобы избавиться от проклятых орехов.
– Почему молчите, миледи? И что у вас в руках.
Прожевав сладости, Эмер, страдальчески протянула руки, показывая добычу.
– Орешки... – пробормотала она.
Только тут он соизволил заметить голубое платье.
– Невеста!
Эмер опустила голову, чувствуя, что опозорена на всю Эстландию. Сейчас он упрекнет её в том, что она нарушила пост.
Но вдруг он рассмеялся. Было очень странно слышать его тихий смех, Эмер осмелилась поднять глаза.
– Вы – графиня Поэль, – сказал рыцарь. – И вы тайком залезли в кладовую. Я поражен в самое сердце, миледи. Забирайте-ка с собой ещё что-нибудь, раз голодны, и пойдемте, пока вас не застали за преступлением. Скоро сюда придут слуги за продуктами.
Эмер не осмелилась ничего взять, но он сам прихватил из ларя белую плетеную булочку и отломил от связки кусок кровяной колбасы.
– Поспешите, я провожу вас.
Они вышли в коридор и пошли по направлению к женской части замка.
– Не беспокойтесь, всё останется в тайне, – сказал рыцарь, с улыбкой поглядывая на невесту. Улыбка необыкновенно ему шла. – Мое имя – Тилвин Тюдда, я начальник стражи в Дареме и троюродный брат вашего жениха. Не бойтесь меня.
И даже имя ему шло Тилвин – верный друг, а Тюдда – так назывались щиты у вестфальдов. Эмер сразу прониклась к нему приязнью.
– Простите, сэр Тилвин, я ужасно виновата, – начала она покаянно, но он не дал ей договорить.
– Полноте, невестка. Я не такой приверженец обрядов, как Годрик и леди Фледа. Неделя поста – это не шутки. А вы – девушка. Небеса всегда прощают слабость красивым девушкам. Пусть это останется нашим общим секретом.
Он улыбнулся ей, перед тем, как она скрылась за дверью своей комнаты. Улыбка шла ему необыкновенно.
Эмер спрятала драгоценные продукты в корзину для рукоделий, села на кровать и вдруг тоже улыбнулась.
С этого дня её предсвадебное заточение стало не таким мучительным. Начальник стражи зачастил проверять женскую часть замка и неизменно являлся, чтобы выказать почтение молодой госпоже Дарема. А после его посещений Эмер прятала в корзинку за кроватью свежий хлеб, вяленое мясо, или горшочек с тушеными овощами и курицей, или сладости.
– Вы не боитесь, что леди Фледа узнает и разгневается? – спросила как-то Эмер, когда Тилвин принес ей миндальный пирог, завернутый в чистую тряпицу.
Пирог он достал из-за пазухи, и когда Эмер развернула лакомство, пирог был теплый – то ли сохранил до сих пор жар печи, то ли был согрет мужским телом.
– Мне она показалась строгой хозяйкой, не терпящей, когда ей прекословят или поступают не так, как она велела, – девушка отломила от пирога порядочный кусок и сразу же зажевала, прикрывая от наслаждения глаза и жестами рассказывая, насколько всё вкусно.
– И будете правы, невестка, – весело отозвался Тилвин, необычайно довольный, что угодил ей. – Леди Фледа крута нравом, и лучше её не злить. Но вы же меня не выдадите?
– Да я скорее отрежу себе язык! – возмутилась Эмер, едва прожевав.
– Нет, такие жертвы не нужны, – засмеялся рыцарь. – Но если я могу просить за то, что помогаю вам...
– Просите, что угодно, – заявила девушка, не подумав, что поступает опрометчиво.
– Называйте меня по имени и обращайтесь ко мне на «ты». Это будет лучшей наградой.
– Разве это награда? Это моя обязанность. Ведь вы – брат моего мужа, и старше его, если не ошибаюсь.
– На два года, – подтвердил Тилвин, – что же касается остального, то Годрик не считает меня братом. Да и леди Фледа очень редко вспоминает о нашем родстве. Здесь я всего лишь безземельный рыцарь на службе.
– О! – только и могла вымолвить Эмер, чувствуя, что терпеть не может заносчивую леди Фледу. К Годрику таких чувств она испытать не смогла, но ещё раз от души обозвала его напыщенным петухом.
– Я говорю это не для того, чтобы вызвать жалость, – сказал Тилвин, – а чтобы вы не относились ко мне слишком уж уважительно. Леди Фледа будет недовольна, да и Годрик не придёт в восторг.
Эмер отложила недоеденный пирог и очень серьезно, и даже торжественно взяла рыцаря за руки.
– Мне нет дела до того, что думают и как поступают остальные, – сказала она. – Я вижу, что ты добрый человек, Тилвин Тюдда. И пока ты добр, ты заслуживаешь моего уважения. Но и ты должен обращаться ко мне, как к родственнице. Ведь я твоя невестка. И говорить «ты». В моих краях это знак доверия.
Она поколебалась и добавила совсем другим тоном:
– И мне плевать, будут леди Фледа и Годрик довольны или нет.
– Миледи! – воскликнул Тилвин.
– Чего ты испугался? – Эмер покраснела, но только выше вскинула нос. – Ты же знаешь, что я из Вудшира. Там все поступают, как велит сердце, и не скрывают истинные чувства за словесными вензелями.
– Тогда мне очень нравится Вудшир, – сказал Тилвин.
– Поверишь ли, мне тоже, – ответила Эмер.
Они посмеялись и расстались весьма довольные друг другом.
Это был третий пир, посвящённый её свадьбе.
Эмер была разрешена от поста, исповедовалась и очистилась от грехов. Сейчас перед ней стояли изысканные кушанья, но она едва пробовала от каждого, что не могло не вызвать подозрений Годрика.
– Наверняка, пронесла что-нибудь под юбкой, – проворчал он, когда Эмер равнодушно посмотрела на крохотные пончики, пропитанные вишневым сиропом. – Судя по твоему обжорству, после поста ты сжевала бы барашка вместе со скатертью.
Вилки он предусмотрительно убрал.
– Надо было проверить, а не быть скромником, – ответила Эмер.
– Ты и вправду такая бесстыдная?! – изумился Годрик.
– Разумеется, – вскипела новобрачная, – ведь именно я затащила тебя под лестницу и целовала насильно, а не наоборот!
– Мне надо выйти, – ответил Годрик, вскакивая.
– Главное, не сбеги с собственной свадьбы, – напутствовала его Эмер на прощание. – Помни, что я тоже умею быстро бегать.
– Не сомневаюсь, – бросил он через плечо.
Оставшись в одиночестве, новобрачная не успела совсем пасть духом, потому что на стол вдруг положили букет первых весенних примул. Нежные бело-голубые цветы с жёлтыми сердцевинками распространяли запах весны и свежести. Эмер тут же схватила букетик и поднесла к лицу, вдыхая горьковатый аромат. И только потом подняла глаза на дарителя. Это был Тилвин. Даже ради свадебного пира он не сменил квезот с гербом Фламбаров, и меч тоже находился при нём.
– Подарок невестке, – сказал рыцарь. – Не роскошный, но от чистого сердца.
– Подарок прекрасен, – сказала Эмер, любуясь цветами. – Я приколю их к платью. Помоги расстегнуть брошь?
Тилвин заколебался, и Эмер вскинула брови:
– Что такое?
– Будет ли это уместным, госпожа?
– Можно подумать, я прошу тебя совершить кражу. Что предосудительного в том, что ты расстегнешь брошь? Или в Дареме это расценивают, как покушение на честь девицы?
– Нет, не расценивают, – ответ его посмешил, и он послушно склонился к украшению, запиравшемуся хитрым замочком.
С помощью Тилвина Эмер прикрепила букетик к платью и горделиво повела плечом:
