Текст книги "Война меча и сковородки"
Автор книги: Артур Сунгуров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)
– Раздевайся немедленно, – сказал он, но голос ему изменил, и Эмер не расслышала.
– Годрик? – она нетерпеливо передёрнула плечами. – Что ещё сделать-то? Я замёрзла сидеть на полу.
– А, сделать... – он судорожно сглотнул, на секунду закрывая глаза, чтобы придти в себя.
Свеча в подсвечнике казалась почему-то расплывчатым желтым пятном, и лицо жены странно смазывалось, теряя четкость очертаний.
– Как велела леди Армель, тебе осталось только выпить бокал воды из таза. В знак покорности мужу, – он поднял бокал и протянул Эмер. – Зачерпни и пей.
Резкость зрения вернулась, и Годрик с удовольствием увидел, как румянец негодования разливается по лицу жены. Он всё-таки победил плотское желание, победил демонов плоти и эту рыжую демоницу.
– Ах, не хочешь? – протянул он. – Тогда придется отложить наш супружеский... э-э... сон. Гаси свечку, я устал, спать хочу.
Она вскочила с места одним гибким слитным движением, которого он даже не успел проследить. Маленький кулак мелькнул перед глазами, а потом резкая боль в переносице разом отшибла все мысли и желания. Годрик повалился на спину, а его юная жена запрыгнула на него верхом и вцепившись в волосы, как базарная торговка, принялась отвешивать ему оплеухи.
– Дикая кошка! – он попытался скинуть её, но не преуспел, потому что она вцепилась, как клещ, прижав ему руки коленями.
Кое-как перевернувшись на живот, чтобы уберечься от сыпавшихся на него ударов, Годрик утер сочащуюся из носа кровь простыней и попытался спастись бегством, но силы его покинули, свет померк, и он рухнул ничком, проваливаясь в сон, как в бездну.
Эмер не сразу сообразила, что муж лежит без движения, а обнаружив, испугалась не на шутку. Зачем-то бросилась к двери, но у самого порога остановилась. Потом отдышалась, потом задвинула засов изнутри. Потом досчитала до десяти и обернулась к кровати.
– Только не убила, только не убила... – залепетала Эмер, молитвенно сложив руки.
Подойдя к телу мужа мелкими шажками, она присела перед кроватью на корточки, заглядывая Годрику в лицо.
– Эй, – позвала она несмело и подёргала мужа за мочку уха. Ухо было тёплое, и это немного успокоило девушку.
Она сунула палец мужу под нос, пытаясь определить – дышит ли, и в это время Годрик всхрапнул и засопел так сладко, словно малыш на матушкиных коленях.
Спит! Эмер вскочила, горя праведным гневом. Спит! Как вам это нравится?! Она схватила кувшин с водой, чтобы плеснуть ему в лицо, но в последний момент передумала.
Зелье. Проклятое зелье Айфы. Не надо было давать ему так много. Эмер ощутила угрызения совести, но тут же попыталась их заглушить. С этим болваном всё не слава яркому пламени! То он оказался сущим слабаком против колдовского зелья, то устроил какое-то глупое испытание. Леди Армель! А она попалась на приманку, как лосось на прикорм! Надо было сообразить, что он выдумал этот дурацкий обычай на ходу, чтобы не исполнять королевского приказа и развестись при первой возможности.
Эмер не сдержалась и пнула Годрика в бедро. Он причмокнул во сне и опять засопел.
– В тебе ума не больше, чем в креветке! – в сердцах сказала она мужу, который не мог ни слышать, ни ответить. – И что прикажешь с тобой делать?
Тут ей вспомнился епископ Ларгель, и она схватилась за руку, будто шпионская метка дала о себе знать. Что ж, если она лишилась первой брачной ночи, то вполне может выполнить приказ лорда Саби. И пусть премерзкий епископ заткнётся.
Но решить выполнить приказ оказалось легче, чем выполнить его. На спине, руках, в подмышках и прочих местах, куда Эмер смогла заглянуть, воспользовавшись безответностью мужа, метки Тисовой Ветви не оказалось. Она попыталась перевернуть его, чтобы обследовать и спереди, а заодно стянуть брэйлы, которые так же могли скрывать отметину мятежников, но Годрик был тяжёлый, как бычья туша, и как Эмер ни старалась, она не смогла перевернуть его.
Намучившись, красная и встрёпанная, девушка уселась на краешек кровати. Годрик развалился из угла в угол, заняв почти всё пространство, и Эмер негде было даже прилечь.
– Ты самый тупоголовый и упрямый мужлан, которого мне только пришлось видеть в жизни, – сказала она в сердцах. – Рогатая звезда, Годрик! Чем я тебя не устраиваю? Все так женятся. Сказали – и женятся. Королева велела, это ты понимаешь своей пустой головой? Только не подумай, что ты мне слишком уж нравишься, – тут она погрешила против истины, но признаться в этом, даже спящему мужу, ей не позволила гордость. – Ты мне вообще не нравишься. В том смысле, что не нравишься по характеру. А внешне ты очень ничего. Я бы даже сказала: справный. Ой, что я говорю! – она удручённо покачала головой, постукав себя указательным пальцем по губам. – Конечно, не справный, а красивый и статный. Только ты слишком спесивый. Ну какая тебе разница, как говорит человек? Вот я, к примеру? Да, я не такая утончённая, как ты, но умею себя вести. Кто же виноват, что ты всё время меня смущаешь? Я волнуюсь и говорю неописуемую ерунду, – она прижала ладони к пылающим щекам и посмотрела на спящего мужа.
Лицо его было перемазано кровью, и Эмер со вздохом намочила платочек и вытерла кровь.
– Разве утончённость – это главное? – снова вопросила она. – Я буду самой верной, и многого от тебя не потребую. Мы будем ездить с тобой на охоту, поедем на королевский турнир, я повяжу на твоё копье шарф, чтобы ты отстаивал моё право называться самой красивой женщиной в королевстве... Мы будем хорошо жить, Годрик, если ты перестанешь быть такой занозой в... – она хотела помянуть заднюю мягкую часть человеческого тела, но передумала и сказала: – в пятке. Да, занозой в пятке. Как только ты станешь относиться ко мне добрее, так и я подобрею, можешь не сомневаться. И ещё если... – она замялась, но потом гордо вскинула голову. – Всё это сказки хромой собаки. Никакой ты не мятежник, я в этом уверена. Так что готовься, – она похлопала мужа по плечу. – Жить мы будем долго и счастливо. И никуда ты от меня не денешься.
Она притулилась в изголовье, прикрывшись простынёй для купанья, потому что вытащить одеяло из-под спящего мужчины оказалось столь же непосильным, как поднять мирового Змея в образе кошки.[1]
Жаровня прогорела, стало холодно и ужасно неуютно. Поколебавшись, Эмер притиснулась к Годрику спиной. Стало теплее, и вскоре девушка уснула. Во сне ей виделся Вудшир, и рыцари, тренировавшиеся во внутреннем дворе замка, у конюшен. Шёл снег, и почему-то везде были чёрные вороны с красными глазами.
[1] Имеется в виду скандинавский миф о мировом змее, который охватывает всю землю (аналог меридианов), и которого хитрый колдун обратил в кошку.
Глава 9
Утро не задалось с самого начала. Годрик проснулся, потому что продрог до костей. В комнате было темно, но через шёлку между занавесами на окне струился серый утренний свет. Потерев лоб, Годрик попытался вспомнить, что он вчера пил, если голова сегодня раскалывались на части. Попытался, но не смог. События вчерашнего вечера вспоминались урывками, как смутный сон.
Почему-то он лежал поперек кровати, и на одеяле, а не под ним. Почему-то на животе и почти голый, оттого и замёрз, как собака в канун перелома зимы, а рядом лежал кто-то тёплый и мягкий, и прижимался к нему совершенно недвусмысленно.
Со стоном приподнявшись, Годрик обнаружил рядом спящую рыжую девицу, и не сразу вспомнил, что это его законная жена. Голову разломило, словно после недельной попойки, а всё тело болело, будто он неделю провёл в седле, преодолев одним махом путь от восточных провинций до столицы. Во рту чувствовался противный привкус, и Годрик первым делом пошёл к умывальнику, подтягивая сваливавшиеся брэйлы, завязки которых были почему-то порваны. Достав из ларчика ивовую палочку, расщепленную на конце, и окунув ее в соль, Годрик взглянул в зеркало и замер. Ну и физиономия! Из зеркала на него смотрело бледное до зелени лицо, а под глазами красовались синяки – последствие бессонной ночи.
Но разве он не спал?
Годрик нахмурился, с новыми силами пытаясь припомнить события минувшего вечера. Девчонка не хотела разводиться, они разговаривали, а потом он велел вымыть ему ноги и... и страшно её захотел. А что было потом?..
Лоб мгновенно покрылся испариной, и Годрик утерся ладонью. Сердце сжалось от страха и чудовищного предчувствия. Он был пьян, кажется... Да, пьян. И рыжая дылда показалась ему необыкновенно привлекательной. Но что произошло дальше? В памяти обнаружилось лишь чёрное пятно. Совсем чёрное, без единого проблеска.
Посмотрев на спящую жену, Годрик с проклятиями отшвырнул ивовую палочку. Жена лежала, свернувшись клубочком, зажав ладони между коленями, ночная рубашка задрана до самой шеи, а простынь заляпана бурыми пятнами. За свою жизнь Годрик не раз видел кровь, поэтому немедленно понял, что это кровь и есть. Кровь! Он оказался слабаком и рохлей, а девчонка не сплоховала. И как прикажете заявить о недействительности брака, если он сам её обесчестил?
Годрик снова подтянул брэйлы и снова выругался. Как так? Почему он уступил в первую же ночь? Схватив сапоги, а другой рукой придерживая сваливавшиеся подштанники, он бросился к двери. Как же сейчас он ненавидел эту женщину, которую все считали его женой. Да она и стала его женой, настоящей леди Дарем. И теперь нет пути назад.
Дверь была заперта изнутри на засов, Годрик отодвинул его, действуя локтем, и бешено застучал, требуя открыть засов внешний. Грохот поднялся на весь замок, но рыжая демоница даже ухом не повела. Слишком утомилась за ночь.
Снаружи загрохотало, дверь распахнулась, и перед Годриком предстали сэр Ламорак и сэр Шаттле. По их покрасневшим глазам и довольным ухмылкам было видно, что они-то спать ещё не ложились.
Оттолкнув их, Годрик вышел из спальни и тут же захлопнул за собой двери, потому что оба верных друга беззастенчиво пялились на спящую новобрачную.
– Ещё раз так посмотрите на мою жену, я вас зарежу, – пообещал Годрик, и добрые сэры немедленно присмирели, правда, ненадолго.
– Ты выглядишь, как призрак, – заметил сэр Ламорак, толкая сэра Шаттле локтем в рёбра. – Ночь была бурной?
– Тебе что до этого? – отрезал Годрик. – Мне надо одеться.
– А она горячая, – заметил сэр Ламорак, красноречиво поглядывая на разорванные вязки брэйлов. – Прямо раскалённая сковородка.
Молодой муж без слов ударил его сапогами по голове.
Спустя полчаса Годрик сидел за столом, умытый, чисто выбритый и причёсанный, и уплетал за обе щеки суп из свиных ножек с пряностями. Такой суп всегда подают наутро после весёлого пира, когда от чрезмерного пития болит голова.
– Мы охраняли вашу спальню всю ночь, – похвастался сэр Шаттле. – Под утро леди Фламбар пыталась зайти, но мы встали твёрдо и не пустили!
– Вы верные друзья, – кисло сказал Годрик.
Его товарищи переглянулись.
– Ты вроде как недоволен, – сказал сэр Шаттле. – Что случилось? Она оказалась... не девой?
– Девой.
– Так что же ты...
– Просто замолчите, хорошо? – попросил Годрик, и голос его прозвучал так тоскливо, что друзья снова переглянулись и послушно замолчали.
В трапезную, где они сидели одни, заглянула леди Фледа. Из-за её плеча выгсунулась Острюд, тоже прибывшая на свадьбу, но не появившаяся на пиру. Годрик предпочёл не заметить их, но женщины, не дождавшись приглашения, подошли сами.
– Доброе утро, леди Фледа, – приветствовал Годрик, тяжело вставая из-за стола. – Почему ты не пришла на вчерашнее торжество, Острюд?
– Я чувствовала себя совсем разбитой после такой долгой дороги, – Острюд поджала губы. – Я же не такая двужильная ослица, как графиня Сковородка.
Леди Фледа посмотрела на дочь выразительно, но замечания не сделала.
Сэр Ламорак и сэр Шаттле тоже поднялись, чтобы приветствовать дам, но на них обратили столь же мало внимания, как на хлебные крошки, рассыпанные по полу.
– Твоя жена ещё спит? – спросила леди Фледа.
– Да.
– Почему это она спит?! – возмутилась Острюд. – Теперь она хозяйка и должна заниматься замком, а не спать, как медведь зимой!
– Помолчи, – на сей раз одёрнула её мать, а потом вперила в Годрика пристальный взгляд. – Всё прошло хорошо?
– Ты во мне сомневалась? – ответил он вопросом на вопрос.
– Тогда мне надо пойти и помочь ей одеться, – сказала леди Фледа.
– Почему ты должна ей помогать? – возмутилась Острюд. – Это она должна встать пораньше, проследить, чтобы затопили печи, согрели воды и приготовили завтрак, и придти к тебе с пожеланиями доброго утра.
Мать посмотрела на рассерженную дочь, и холодный взгляд потеплел:
– Когда выйдешь замуж, то поймёшь, что женщине после первой ночи нужны послабления. Позови леди Кюнетрюд и леди Вербург.
Острюд ушла с видом оскорблённой добродетели, а леди Фледапозволила себе проявить нежность, на секунду прикоснувшись к щеке Годрика кончиками пальцев.
– Отнесу ей медового напитка, чтобы подкрепила силы. Тебе тоже лучше отдохнуть, ты выглядишь уставшим. Не волнуйся, Тилвин присмотрит за замком и за гостями.
– Я знаю о своих обязанностях, – сказал Годрик. – Помощники мне не нужны.
– И всё же, лучше отдохни, – леди Фледа кивнула сэру Ламораку и сэру Шаттле и покинула трапезный зал.
Невестка не нравилась ей. Но лучше долговязая рыжая девица, на которую жаловалась дочь, чем родственница тайного лорда – шпионка, возможно, отравительница или колдунья. И приезд епископа Ларгеля – он неспроста. Леди Фледа сердцем чувствовала, что вокруг Годрика завихрились тёмные силы, и приходила в отчаяние, потому что не знала, с какой стороны ожидать нападения, кто нападёт и как уберечься. Оставалось уповать на собственную разумность и милосердие яркого пламени.
Она нацедила медового напитка в глиняную кружку, покрыла ё чистой тканиной и пошла будить невестку.
Возле спального покоя ждали благородные дамы, чтобы помочь новобрачной впервые примерить наряд замужней женщины, надеть генин и заплести волосы в две косы.
Женщины открыли двери и бесшумно проскользнули в комнату.
Словно три тени они встали над кроватью, рассматривая скомканные простыни и одеяло, и молодую леди Дарем, спавшую так крепко, как может только спать женщина, утомлённая тяжёлой ночью.
– Брак свершился, – сказала леди Вербург, указывая на засохшую кровь, пятнавшую простынь.
– Слава яркому пламени, – подхватила леди Кюнетрюд, молитвенно складывая руки.
– Тогда приступим к утреннему туалету, – строго провозгласила леди Фледа и подняла занавеси на окнах.
Свет солнца, наполовину поднявшегося над горизонтом, заставил Эмер поморщиться. Она попыталась натянуть на голову подол рубашки, приняв её за одеяло, но потом услышала голоса и села, протирая глаза кулаком.
– Кто здесь? – пробормотала она. – Годрик?
– Ваш муж уже давно встал, как и полагается хозяину замка, – сказала леди Фледа учтиво.
– А! – вскрикнула Эмер, обнаружив в спальне трёх важных дам, и сон мигом сбежал от неё. – А вы здесь зачем, уважаемая свекровь? Хотя хорошо, что вы пришли. Хочу вам сказать, что ваш сын прошлой ночью повёл себя, как животное!..
Она бы выложила с ходу свои обиды и разочарования, но свекровь прекратила её излияния, возвысив голос:
– Понимаю ваши чувства, невестка. Но такова участь женщины. Терпение и молитва – вот что даёт нам сил. Мужчины в алькове похожи на животных, но не надо говорить об этом, ибо законы установлены небесами, а мы обязаны подчиняться.
– Но ваш сын... – сделала вторую попытку Эмер.
– Довольно, – свекровь сказала это тихо, но твёрдо, и протянула ей кружку с напитком. – Выпейте. И запомните, что благородная леди не жалуется никогда и принимает мужа таким, каким он был создан ярким пламенем. Потрудитесь встать. Надо привести вас в порядок и познакомить с замком. Ведь теперь вы наша хозяйка.
– И что это меняет? – спросила Эмер, одёргивая подол рубашки и краснея от стыда, что благородные дамы застали её с голым задом, и что приходится выслушивать нравоучения, и что благородная свекровь не пожелала узнать, в чём же был виноват её дражайший сынок.
– Хозяйка Дарема встаёт с первым лучом солнца, так что вы уже проспали, – сказала леди Вербург, наливая воду в таз для умывания.
– Она умывается, заплетает косы и прячет их под генин, как и положено благовоспитанной и набожной леди, – продолжила леди Кюнетрюд, стаскивая Эмер с кровати и окуная лицом в воду.
Вода была холодная, но Эмер достойно выдержала это испытание. Хуже пришлось, когда дамы принялись расчесывать её непослушные кудри частыми гребешками. Постанывая и хватаясь за виски, Эмер позволила заплести себе волосы в две косы и уложить их кольцами вокруг ушей. Концы кос закололи на затылке и водрузили остроконечный генин, обтянутый бархатом и расшитый мелким жемчугом. Распашное, наподобие халата, платье из красного шелка заложили широкими складками и скрепили поясом с наборными серебряными бляшками. Сквозь прорези на рукавах виднелась нижняя рубашка золотистого цвета, а туфельки были из золотистой парчи.
– Теперь вы готовы, – объявила свекровь.
– К чему? – тут же перепугалась Эмер.
– Сначала посетим портомойню и пивоварню, – сказала леди Фледа. – В Дареме каждый день стирают и варят пиво. Мыло варят два раза в неделю, свечи делают три раза в неделю. Каждый день вы будете проверять швейные мастерские и, конечно же, кухню.
– Я должна это делать?
– Разумеется, – свекровь уставилась на невестку холодным, как у василиска, взглядом. – А кто должен следить за всем хозяйством в замке, если не хозяйка?
Эмер открыла рот и закрыла. Ее матушка в Роренброке не слишком утруждала себя делами. Для этого были слуги, управляющие, дамы-экономессы...
– В Дареме не хватает слуг? – спросила Эмер, с трудом поспевая за леди Фледой по коридору.
– С чего вы взяли?
– Какая же нужда работать вам... и мне?..
Леди Фледа остановилась так резко, что Эмер чуть не сшибла свекровь с ног. К слову сказать, сегодня свекровь сменила генин на домашний – квадратный и не особенно высокий, и сразу стало видно, что макушкой она едва достанет Эмер до плеча.
– Что значит – какая нужда?! – она смерила Эмер взглядом с головы до ног. – А кто же будет следить за хозяйством, по-вашему?
И две благородные дамы тут же запели, встав по обе стороны от Эмер:
– Леди замка должна во всём задавать тон, чтобы глядя, как она трудится, слугам становилось стыдно за собственную нерадивость...
– Леди замка встаёт раньше всех и ложится позже всех...
– Локти утверждает на веретено, когда хочет отдохнуть...
– А вы рассчитывали жить праздно, став госпожой такого огромного замка? – строго осведомилась леди Фледа, чем повергла Эмер в панический ужас. – Как же вы рассчитывали помогать мужу в оружейных королевских мастерских?
– В мастерских? Но разве женщине дозволено... – начала Эмер.
Свекровь перебила её:
– Когда умер отец Годрика, я уговорила Её Величество не отбирать у Фламбаров деревни оружейников, и до недавнего времени вела все дела, следила за работами в кузнях, отправляла караваны с мечами, копьями и латами в Тансталлу. Теперь дело перешло к Годрику. А вы намереваетесь остаться в стороне?
– Нет, дорогая свекровь, – быстренько переменилась Эмер. – Расскажите мне поподробнее об оружейных мастерских? Признаться, я очень мало знаю о вашем семейном деле.
Она подхватила леди Фледу под руку и повела, почтительно заглядывая в лицо.
– Сначала прачечная и кухня, – огорчила её свекровь. – Запомните: хозяйка Дарема должна знать всё и обо всём.
В Роренброке Эмер никогда не посещала ни прачечную, ни мыловарню, ни пивоварню, а в кухне бывала, только чтобы стащить что-нибудь из еды, не дожидаясь ужина. Сначала она честно пыталась слушать указания свекрови, что надо проверять, кого спрашивать о проделанной работе, а кого – о том, что надо сделать, кого ругать, а к кому относиться с милостивым снисхождением, но уже в пивоварне ей стало казаться, что голова пуста, как прошлогодний орех, и слова леди Фледы влетают туда, и также свободно вылетают, не задерживаясь.
А кухня в Дареме оказалась ещё больше, чем кладовая. Эмер шагнула вслед за свекровью и остановилась, поражённая. Десятки поваров и кухарок, поварят и слуг на разносе сновали в клубах пара и дыма между жаровнями и печами. Огромные котлы и сковородки, в которых всё скворчало и кипело, вертела, на которые были насажены истекающие соком куски мяса – всё это было отдельное королевство, и распоряжалась в этом королевстве... Острюд. Противная острячка, в белоснежном фартуке поверх платья.
Эмер оставалось лишь позавидовать, глядя, как Острюд умело и споро раздаёт указания, пробует серебряной ложкой на длинной ручке блюда, которые ей приносят для проверки, с ходу определяет, где не хватает соли, где пряностей, а что получилось слишком жирным или невкусным, и не годится для подачи на стол. Она тут же распекала неумелых поваров и скупо хвалила удачные блюда.
– Эту неделю мы побережем вас, невестка, дадим присмотреться и отдохнуть, – заявила леди Фледа, – моя дочь присмотрит за кухней эту неделю, а потом уступит место вам.
– Я должна буду делать то же самое?! – ужаснулась Эмер.
– Разве в этом есть что-то сложное? – высокомерно спросила свекровь, и Эмер подавленно замолчала.
Когда они вышли из кухни, ей казалось, что из подземного пекла она попала в небесный сад.
Был май месяц, и воздух вокруг Дарема благоухал цветущим боярышником. Эмер жадно вдыхала свежий воздух, приятно охладивший разгорячённое от жара печей лицо. Тут она заметила на крепостной стене медные чаши, расставленные через каждые десять шагов, а рядом с каждой чашей – до блеска начищенные медные щиты.
– А это что, дорогая свекровь? – спросила она, донельзя заинтересованная.
– Сигнальные щиты, – ответила равнодушно леди Фледа. – Пойдем, я покажу тебе огород и сад.
– Подождите! – взмолилась Эмер. – Позвольте посмотреть поближе на это чудо. Для чего они, и как действуют?
– Этим занимается начальник стражи...
– Тилвин?
– Сэр Тюдда, – поправила свекровь. – А вы с ним знакомы, невестка?
– Хозяйка Дарема должна знать всё и обо всех, – переиначила её слова Эмер. – Давайте подойдем? Вон там я вижу стражника, хочу расспросить его...
Добрых четверть часа благородным дамам пришлось ждать, пока молодая леди Дарем разговаривала с седоусым рыцарем, который обстоятельно объяснил ей хитрое устройство щитов, поворачивавшихся вокруг свой оси вправо и влево.
– Каждый полдень и каждую полночь, миледи, мы подаём сигнал на сторожевые башни, которые стоят на границе. Спрашиваем, всё ли хорошо и получаем ответ. Шифром владеют только начальники гарнизонов, и если нападёт враг, мы здесь узнаем об этом сразу же и успеем подготовиться к встрече.
– Кто придумал такое чудо? – спросила она.
– Сэр Тилвин, – охотно объяснил рыцарь. – Он следит за охраной замка и гарнизонов.
Эмер пришла в восторг, узнав, что сигналы подаются при помощи солнечного света и огня, который разводится в медных чашах, и долго не желала уходить, потому что оборона замка занимала её больше, нежели огороды.
Но свекровь настояла, и в трапезный зал, к завтраку, Эмер пришла с опозданием. Она была голодна, как волк, и набросилась на холодное мясо и хлеб с завидным аппетитом. Леди Фледа посматривала на неё неодобрительно, а Острюд откровенно задирала нос. Они-то ели, как мышки – чуть пригубили напитки, откусили от половинок хлебных ломтей. Эмер решила не обращать на это внимания. Пусть едят меньше трехлетних детишек, она не намерена голодать. Ей хватило и десятидневного поста.
Когда с едой было покончено, свекровь разрешила провести свободное полуденное время на своё усмотрение. Больше всего Эмер хотелось узнать, где Годрик, но она постеснялась спросить об этом у леди Фледы, которая отправилась к себе в сопровождении Острюд.
Поразмыслив, чем бы заняться, Эмер вышла на крепостную стену, чтобы посмотреть, как будут отправлять сигналы пограничным гарнизонам. Эмер поставила ногу на выступ перед бойницей, совсем не страшась высоты. Ветер развевал вуаль на генине, и сердце девушки горело в ожидании встречи с оружейными мастерскими, где она никогда не была, и попасть куда было заветной мечтой.
Такой и увидел её Тилвин – разрумянившуюся от свежего воздуха, с горящими глазами, яркую и порывистую, и в уборе замужней дамы.
Начальник стражи хотел пройти мимо, но Эмер заметила его и с радостным криком подбежала, приветствуя без стеснения, хотя на них глазела вся дневная стража.
– Как хорошо, что я встретила тебя! – она схватила Тилвина за руки и встряхнула. – Мне сказали, что эти медные щиты – твое изобретение! Великолепно! Ты гениальный мастер!
– Это не моё изобретение, миледи, – разуверил рыцарь. Он заметно смутился и пытался освободиться от Эмер, но она в порыве восторга держала его крепко. – Так поступали ещё в древнейшие времена. Я прочитал об этом в старинной книге и претворил прочитанное в жизнь.
– О! – Эмер изумленно открыла рот, но сразу нашлась: – Всё равно, это замечательное устройство. Я никогда о таком не слышала, и счастлива, что привелось увидеть подобное в Дареме. А ещё что-нибудь есть? Какие-нибудь древние оборонительные штуки? Или оружие? Леди Фледа сказала, что Годрик покажет мне оружейные мастерские. Ты не знаешь, где Годрик?
– Он здесь, – раздалось за её спиной.
А потом Эмер просто-напросто оторвали от Тилвина, и Годрик даже не постарался сделать это помягче. Девушка вскрикнула, когда он вывернул ей запястье, заставляя разжать руку
– Что ты делаешь, Годрик! Ей больно! – Тилвин шагнул вперёд, но Годрик остановил его одним взглядом.
– Тебе лучше держаться подальше от моей жены. Как с ней поступить, я разберусь без помощи слуг. А тебя ждут стражники на южной стене.
– Эй! Ведёшь себя, словно медведь! – Эмер была возмущена всей душой, потому что лицо Тилвина окаменело, и пальцы, словно невзначай, легли на рукоять меча. – Кто дал тебе право оскорблять людей?
– А вы с ним болтаете, будто старые друзья, – теперь Годрик взглянул на неё, и Эмер сразу присмирела, увидев синяки у него под глазами.
Наверное, не следовало быть его так сильно. Она почти пожалела об опрометчивом гневе вчера вечером и позволила себя увести, больше не вырываясь и не прекословя.
Они поднялись по витой лестнице и оказались в небольшой светлой комнате, окна которой выходили на реку Уир, открывая во всем великолепии равнину перед замком.
Здесь Годрик выпустил Эмер, и она потёрла запястье, смятое его пальцами, поджимая губы и всем видом показывая, как недовольна мужем.
– Может, объяснишься? – спросил Годрик, становясь против окна и складывая руки на груди, подобно статуе короля Кнута, прославившегося жестокими походами на южан.
– Мне? Объясняться? – фыркнула Эмер. – С чего бы? Может, это тебе надо объясниться? По какому праву ты таскаешь меня за собой, как нашкодившего щенка, почему ты разговариваешь с братом, как будто он – последний нищий в этом королевстве, почему...
– Я про прошедшую ночь, – сказал Годрик.
Эмер тут же уставилась в пол, чувствуя, как румянец заливает щеки.
– Слушаю, – повторил Годрик, и в голосе его появилась опасная мягкость.
– Ты сам во всём виноват! – сказала Эмер, сжимая кулаки. – Хочешь переложить вину на меня? Не выйдет!
– Обвиняешь меня?
– И только тебя! – она выкрикнула ему это в лицо со всей страстью и обидой, на которые была способна. – Ты вёл себя, как отвратительное, грубое животное! И я не понимаю, что сделала, чтобы заслужить это!
Он вдруг побледнел, но Эмер, охваченная праведным гневом, не заметила этого.
– Тебе было очень больно? – спросил Годрик, пряча глаза.
– О да! Это было так больно, так унизительно, что я до сих пор не могу придти в себя!
На карниз окна села большая чёрная птица. Ворон. Эмер уставилась на него, вспоминая, хорошим или плохим знаком был его прилёт. Ворон разевал клюв и вертел головой, разглядывая людей в комнате. Порыв ветра сбросил птицу с карниза, и она полетела к реке, распластав крылья. Когда Эмер опомнилась, Годрик был уже у порога и застыл, как застигнутый при бегстве.
– Эта комната теперь твоя, – сказал он. – Устраивай всё по своем вкусу. Если захочешь поселиться здесь и не заходить больше в спальню, я не стану возражать.
Он бочком протиснулся в двери, и Эмер осталась одна в пустой комнате.
– Я подумаю об этом, Годрик Фламбар! – крикнула она запоздало, но гнев уже улетучился.
Личные покои! Не так уж и плохо. Она обнаружила маленькую кладовую и потаённые двери, выходившие в соседний коридор. И вид из окна был чудесный. Эмер распахнула решётчатые рамы, наслаждаясь высотой и простором. А ведь здесь можно устроить... комнату для тренировок! Места много, потолок высокий, и никто не услышит топота и грохота в этой части замка.
Эмер забегала от стены к стене, мысленно уже видя свои покои. Вот здесь будет стоять сундук с одеждой. Причем не с шелковыми платьями, а с простыми мужскими штанами и туниками, в которых легче всего орудовать деревянным мечом и перекатываться через голову, чтобы добавить гибкости костям. Пол нужно посыпать соломой, а посредине поставить чучело – мешок, набитый сеном, чтобы отрабатывать удары.
Скрип дверных петель и движение воздуха за спиной подсказали Эмер, что муж вернулся. Неужели решил извиниться за вчерашнее?
– И не жди, что я легко переменюсь, – сказала она. – Ты нанёс мне страшное оскорбление, и я ещё подумаю, прощать тебя или нет.
– Какие громкие слова, – раздался приглушённый голос у самого её уха. – А вы мастерица притворяться, леди Фламбар.
Эмер отпрянула, как будто рядом с ней заговорил сам хозяин преисподней. В комнату вошёл не Годрик, а епископ Ларгель. Сегодня на нём был не мирской чёрный костюм, а чёрная сутана, с красной вставкой-колораткой у горла. Выглядел он ещё более пугающе, чем в день свадебного пира.
– Если сейчас я услышу, что вы узнали то, что вам велено было узнать, – сказал Ларгель, проходя к окну и наглухо закрывая рамы, – я признаю, что милорд Саби разглядел в вас самую искусную шпионку Эстландии. Даже я поверил, что этой ночью ваш муж не храпел, как дровосек, а сделал нечто большее.
– Вам и это известно? – спросила Эмер, гордо вскидывая голову, но сгорая от стыда, что епископ слышал её излияния спящему Годрику. – Где же вы прятались? Под кроватью? Это методы нашей милосердной церкви – шпионить за мужем и женой?
– Имеете что-то против шпионов?
– Ненавижу их! – пылко произнесла Эмер.
– Но вы – одна из них, – Ларгель обошёл вокруг девушки, словно изучая её с разных сторон. – Одна из нас.
Эмер молчала. Ответить на это ей и вправду было нечего.
– Так вы узнали? – снова пошёл он на приступ.
– Н-нет, – вынуждена была признаться Эмер.
Лицо епископа стало холодным и высокомерным, но губы насмешливо покривились.
– Поторопитесь, – сказал он перед тем, как уйти. – Или мне придётся вас поторопить.
