Текст книги "Война меча и сковородки"

Автор книги: Артур Сунгуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

– Вы про миледи Бельфлер знаете?

– Муж рассказывал, – Эмер произнесла слово «муж», как выплюнула.

– Размолвка у вас с милордом? – сразу понял Марвин. – Это пройдет. Хозяин добрый, гораздо добрее покойного милорда.

– Добрее? – Эмер хмыкнула.

– Что касается меня, я очень доволен, и говорю это без лукавства. Благодаря хозяину мои внуки получили если не свободу, то долгую жизнь.

– Да уж, свобода... – промямлила Эмер, испытывая чудовищную неловкость.

– Не смущайтесь, миледи, – утешил ее бывший кузнец. – Мы прекрасно понимаем, что стоим дороже, чем вся армия королевы. Нас надо держать вот так, – он сжал руку в сильный, черный кулак. – Человек слаб, и всегда найдется тот, кто захочет прикупить немного наших тайн, пообещав манну небесную. Так что мы не жалуемся.

– А можете научить ковать меня? – спросила Эмер.

– Вас?! – Марвин засмеялся, и Эмер засмеялась тоже, хотя не очень весело. – Нет, миледи, это дело не для женских рук, поверьте.

– Но ваши женщины работают в кузне...

– Что им сделается? Они здоровые, как коровы. Да и то их не пускаем к наковальне – мехи покачать, угля подбросить – вот их дело. Остальное оставьте мужчинам.

Эмер со стуком поставила кружку на стол.

– Спасибо, я согрелась и поела. Мне пора.

– Обиделись, – догадался Марвин. – А зря. Ну не женское дело – махать молотом. Посмотрите на меня, в кого я превратился. А вы такая хорошенькая, беленькая – вам надо себя беречь и угождать мужу. Ежели хотите, я вам такую брошь скую, что сама королева позавидует. Не из драгоценных камней – из простой стали, но ахнут все!

– Вы же больше не кузнец, – напомнила Эмер.

– Но от наковальни-то меня внук не прогонит. Я вам...

– А кольчугу на меня скуете? – спросила Эмер, задержав дыхание.

– Можно и кольчугу. Только мерку сниму.

Девушка вскочила, вытирая о платье вспотевшие ладони:

– А четыре кольчуги?

– Четыре? Можно и четыре. Только это долго будет. Полгода не меньше.

– Полгода...

– А вам быстро надо? Так давайте нагрудник литой, как у северных рыцарей? Его и сделать быстрее, и выглядит красивее. А вам ведь покрасоваться, воевать же не будете.

– Литой быстрее... – повторила задумчиво Эмер.

Обратно в Дарем супруги приехали порознь. Леди Фледа встретила Эмер на пороге и увела к себе, чтобы поговорить. Выслушав невестку, она поджала губы, недовольная поведением пасынка.

– Ничего, – утешила она, скорее, себя, чем невестку. Письмо у нас, а там что-нибудь да изменится.

– Угу, – пробурчала Эмер, не слишком в это веря.

– Совсем забыла, – леди Фледа достала из шкатулки легкие папирусные листы, перетянутые ниткой и скрепленные печатью. Тебе письмо, прислали вчера, но я совсем позабыла.

– Письмо? От кого?

– Айфа Демелза.

– Это от сестры! Что же вы молчали!

Эмер схватила заветные листочки, прижимая их к губам:

– Пойду к себе, вы же не против? – и убежала, не дослушав ответ.

Прочитать письмо она решила в своих покоях, чтобы никто не помешал, поправила фитиль свечи, чтобы горела ярче, прямо в платье упала на грубое ложе и развернула полупрозрачные листы. Тонкий почерк Айфы было сложно разобрать – она всегда писала какими-то загадочными крючочками и значками, которые лишь отдаленно напоминали буквы, но постепенно письмо было расшифровано, и доставило Эмер больше тревог, чем радости.

Письмо было коротким, но это и понятно – много ли напишешь на листках, которые отправляют с голубем? Айфа писала, что Сесилия вышла замуж за Ишема и уехала в замок мужа уже беременной. И хотя беременность предполагает смягчение нрава, Сесилия до сих пор не может слышать имени Эмер и даже отказалась сообщать ей о своей свадьбе. Также сестра сообщила, что герцог Освальд, кузен короля, посватался к Бранвен, и это огромная честь для Роренброка, о чем матушка уже растрезвонила по всей столице и Вудширу, но конец письма был не о людях, знакомых Эмер. Она несколько раз перечитала последние строки, пытаясь проникнуть в их тайный смысл, а то, что такой смысл в них имелся – сомнений не было, потому что Айфа никогда ничего не говорила зря.

«Мы с мужем тоже уезжаем, а милорда Даффи посадили в Темную Башню за убийство – подумать только! – гулящей женщины. И хотя многие дамы радовались, что Кютерейя – так звали эту женщину – умерла и перестала совращать благородных мужей к постыдному сожительству, но такой ужасной смерти она не заслужила. Говорят, лорд Даффи пытал ее двое суток, и она испустила дух, потому что сердце не выдержало. И знаешь, я смотрела в зеркало – ты ведь понимаешь, о чем я? Все так странно, Эмер, я не в силах объяснить, потому что ты далеко, но мой совет: сходи в церковь. Это очень важно для тебя и твоего мужа. С приветом и пожеланиями доброго здоровья, твоя любящая сестра Айфа».

Эмер нахмурилась, и в то же время церковный колокол пробил час перехода ко сну. Это означало, что церковь уже закрыта, и откроется только утром. Утром...

Поднявшись с постели, Эмер медленно потянула шнуровку на платье. Она воспользуется советом Айфы и рано утром сразу поспешит в церковь. Сразу, едва только колокол оповестит о начале нового дня.

Она сняла сетку с волос и привычно встряхнула головой, давая кудрям свободно упасть на плечи и спину. Утром... Взяла гребень и тут же отложила его. Нет, она поверит сестре и пойдет в церковь прямо сейчас. Не медля ни минуты.

Глава 18 (начало)

Ночь была совсем не темной, хотя луна шла на убыль и висела над самыми зубцами башни. По замковой стене проходили стражники, они несли фонари, но свет их был тусклым, и Эмер без труда спряталась в темноте. Сначала голоса рыцарей слышались ясно, потом все тише и тише.

Она не взяла плаща, потому что летние ночи теплые, и не стала убирать волосы, рассудив, что все уже разошлись по спальням и никто не должен увидеть ее, в одиночестве блуждающую по замку.

Подойдя к собору, Эмер потянула за дверное кольцо, не слишком веря в удачу, но дверь открылась, хотя внутри было темно. Хотя – нет, не темно. Несколько свечей еще горели в подсвечнике возле алтаря. Девушка вошла, ступая неслышно, чтобы не потревожить священную тишину, потому что ночью даже в освященном месте становится жутко. Раздавшийся скрип перепугал ее до смерти. Остановившись, Эмер пыталась понять, откуда доносятся странные звуки – словно камень с трудом идет по камню.

Пламя свечей колыхнулось, и от алтаря отделилась черная тень. Эмер вскрикнула, разом припомнив страшные истории про упырей, которые днем прячутся от солнца в каменных гробах.

Тень резко обернулась.

– Кто здесь? – раздался приглушенный голос, и Эмер подумала, что сказки про упырей не страшнее реальности.

Еще можно было убежать, но что-то удержало ее. Наверное, послание Айфы, а может – желание поговорить с епископом, потому что у алтаря находился именно он.

– Здесь хозяйка Дарема, – сказала Эмер, стараясь, чтобы голос звучал твердо.

– А, опять шпионите... – протянул Ларгель и взял железный колпачок на длинной рукояти, чтобы гасить свечи.

– За вами? Разве на такое кто-то осмелится?

– Одним небесам известно, на какое безрассудство вы готовы пойти, леди Фламбар, – проворчал епископ, закрывая колпачком одну из свечей. Тьма надвинулась, и фигура епископа приобрела еще более зловещий вид, но Эмер уговорила себя подойти ближе к алтарю.

– Я была не права, ваше преосвященство, – сказала она.

Ларгель даже не посмотрел на нее, пригасив еще одну свечу.

Но его молчание не смутило Эмер:

– Я осудила вас, посчитав, что вы грешны, испытывая человеческую страсть. Но теперь думаю по-другому.

– И пришли сообщить мне об этом ночью?

– Так получилось, – пожала плечами Эмер. Она сделала еще несколько шагов и теперь находилась почти вплотную к алтарю. – Теперь я думаю, что только сильные чувства заставили вас просить помощи у святой Меданы и рыдать здесь, у ее гроба, на коленях. А любовь не может быть грехом.

– Не надо рассуждать о том, чего не понимаете, – оборвал ее епископ. Судя по всему, упоминание о рыдании на коленях не пришлось ему по душе. Он погасил еще пару свечей и зашел за алтарь, как будто спрятался, пытаясь защититься от Эмер. – Считаете себя такой прозорливой? – спросил он. – В вас нет ни крупинки проницательности, леди Фламбар.

– Да и вы тоже – всего лишь человек, – сказала Эмер.

– Забавно, но эти слова говорил мне несколько дней назад ваш супруг. Когда вот тут, где вы стоите, рыдал на коленях, выпрашивая противоядие.

– Годрик просил вас дать мне противоядие? – после долгого молчания спросила Эмер.

– А вы решили, я по доброте душевной потратил на вас, никчемную девчонку, любопытную, как кошка, небесную кровь?

– Небесную кровь?..

Гореть осталась только одна свеча, Ларгель не затушил ее, а осторожно положил колпачок на пол, чтобы железо не загремело о камни. Он тоже не хотел нарушить покой.

– Конечно, вы ничего не знаете о небесной крови, – епископ обогнул алтарь посолонь и встал напротив Эмер. Неровный свет придал его чертам излишнюю резкость, сделав похожим на ворона. Крючковатый нос еще больше усиливал сходство. – Вы вообще ничего не знаете.

Он распустил вязку на левом рукаве и закатал его до локтя.

– Видите? Что скажете об этом? – спросил Ларгель, поворачивая руку перед глазами девушки.

Все предплечье покрывали застарелые шрамы – странные, похожие на полумесяцы, располагающиеся один возле другого, соединяясь концами.

– Похоже на укусы...

– Так и есть. Вы читали мое житие и думали, что преподобный Ларгель воюет с невинными, обвиняя их в черном колдовстве? Посмотрите, как ведут себя эти невинные. Каждый шрам – это упырь, которого я отправил в бездну. Не слишком легкое служение, правда?

– Вас кусали упыри? Тогда... – Эмер замолчала на полуслове, не осмеливаясь задать вопрос.

– ...как же епископ Ларгель сам не стал упырем? Вы это хотели спросить?

– Д-да... – выдавила девушка.

Единственная свеча зашипела и погасла, погрузив храм в кромешную темноту. Где то в этой темноте находился епископ, Эмер слышала его хриплое дыхание, но не могла увидеть. Она отступила к выходу, размышляя, не следует ли обратиться в бегство немедленно.

– Боитесь? – зло поддел Ларгель. – Правильно. Бегите, только не промахнитесь мимо двери.

– Когда встречают хищника, никогда не показывают ему спину, – ответила девушка.

– Безрассудная смелость – в этом вся вы, – сказал Ларгель с издевкой.

Кремень чиркнул по кресалу, и в церкви снова затеплился огонек, прогоняя тени. Эмер вздохнула с облегчением. Пока горит яркое пламя – все кажется не таким уж страшным.

– Так что о небесной крови? – напомнила она. – Именно она избавляет от упыриного яда?

– Она избавляет ото всех ядов. Каждому верному служителю церкви дается флакон с небесной кровью, чтобы не превратиться из воина света во врага. А я вынужден был потратить ее на вас, никчемную...

– Это я слышала, – перебила его Эмер. – Но вряд ли вы просто так согласились помочь. Что Годрик пообещал за мое исцеление?

– Почему бы не спросить это у него? – любезно предложил Ларгель. – Если он еще жив, конечно.

– Жив? О чем вы?!

– Только о том, – голос епископа стал вкрадчивым и вливался в уши, как патока – сладко и тягуче, – только о том, что муж и жена – одно целое, даже если они соединены всего лишь клятвой небесам, а не телесными узами. И из-за любопытства одного всегда страдает второй. Вы причинили столько беспокойства своим любопытством. Кто знает, не решило ли яркое пламя призвать душу вашего мужа уже этой ночью?

Эмер круто развернулась и бросилась прочь.

Она пробежала весь коридор, когда здравость мысли вернулась. Прижав ладони к вискам, девушка уставилась на масляный светильник, крепившийся к потолочной балке. Пламя подрагивало, словно предостерегая.

– Он пугал меня, – прошептала Эмер. – Он пугал меня, чтобы я сразу бросилась к Годрику... Или не пугал? Что же мне делать, яркое пламя?

Ответ пришел сам собой, и Эмер торопливо направилась совсем в другую сторону от спальни. Туда, где располагались комнаты свекрови и ее благородных помощниц.

Дама, дежурившая у дверей, клевала носом и Эмер попросту прошла мимо, не озаботившись даже постучать.

Свекровь давно видела пятый сон, но Эмер посчитала, что у нее нет времени на учтивые пробуждения и потрясла леди Фледу без особой нежности.

– Дайте мне прошение Годрика, которое вы перехватили, – сказала она, когда свекровь испуганно открыла глаза.

– Вон там, в шкатулке, – ответила леди Фледа заплетающимся со сна языком. – Но для чего оно вам?

Эмер не ответила, потому что уже рылась в шкатулке, отыскивая нужное письмо. Она нашла прошение – завернутое в алую шелковую ткань, скрепленное печатью с изображением языков пламени, и тут же сломала ее.

– Что вы делаете?! – воскликнула леди Фледа, но Эмер углубилась в чтение, пробегая глазами первые строки – приветствия, пожелания доброго здоровья и прочие письменные поклоны, которые полагается излагать в письме любящего племянника.

Но строки в середине она прочитала внимательно и несколько раз:

«...мои опасения, тетушка, о которых я сообщал вам в прошлый раз, подтвердились. Поэтому прошу сразу по получении этого письма расторгнуть мой брак с графиней Поэль и вызвать ее в Тансталлу, чтобы уберечь. Укажите, что именно графиня Поэль настояла на разводе по причине недовольства мною и моих многочисленных измен. Прошу также вызвать и мою сестру, леди Острюд Фламбар, поскольку и ей угрожает опасность, правда, иного толка, о чем я смогу сказать только при личной встрече».

– Самодовольный дурак! – выругалась Эмер, комкая послание.

– Да объяснитесь, наконец! Что происходит? – всплеснула руками свекровь. – Святая Кютерейя! Я с ума сойду с вами обоими!

– Святая Кютерейя не поможет, – ответила невестка и вдруг уставилась в пространство невидящим взглядом. – Святая Кютерейя! – повторила она. – Кютерейя!

Она схватила свекровь за руку и встряхнула с такой силой, что бедная женщина ахнула.

– Когда вы, говорите, пришло письмо от моей сестры?

– Подождите, не трясите меня так. Я ничего не могу вспомнить.

– Вспоминайте, матушка, вспоминайте! – молила ее Эмер.

– Так... это было... это было, когда леди Иоланта разбила мою любимую вазу. Да, точно – третий день лета.

Эмер быстро посчитала по пальцам:

– Через три дня после того, как он меня исповедовал, – пробормотала она.

– Что вы говорите?

– Ничего! Приятных снов! – невестка выскочила из комнаты так же стремительно, как появилась, а леди Фледе ничего не оставалось, как вернуться в постель, огорчаясь невоспитанности молодых.

«Епископ вполне мог отправить в Тансталлу сведения про Кютерейю, – размышляла Эмер на бегу. – Кто знает, может и сам приехал и доказнил ее. За что? За гадание и черную магию? С него станется покарать невиновного! Но тогда получается, что я была причастна к ее смерти», – она усилием воли прогнала тягостную мысль. Нет, во всем виноват только епископ. Слишком странное стечение обстоятельств, чтобы верить в виновность какого-то лорда Даффи. Но как Айфа узнала об этом? Желала ли сестра намекнуть, что опасность грозит семейству Демелза? Или предупреждала об иной опасности, грозящей Годрику?

Годрик! Мысли Эмер обратились к мужу. А если ужасный епископ потребовал жизнь за жизнь? Или понял, что Кютерейя не причастна к колдовству и решил отомстить за ложь?

Эмер припустила еще быстрее, боясь опоздать. Что она увидит в спальне? Вдруг... вдруг уже поздно?

Дверь не была заперта, и Эмер ворвалась внутрь со скоростью урагана. Комнату скупо освещал светильник, установленный в чашу с водой, а на широкой кровати спал Годрик, разметавшись во сне. У порога валялась круглая длинная коробка из древесной коры, и девушка нечаянно поддала ее ногой, отбросив к стене. Но сейчас это не имело значения, и смотреть под ноги было некогда. Эмер с разбегу прыгнула на кровать и поползла на четвереньках к противоположному краю, где лежал муж.

– Годрик, проснись! – заголосила девушка, хватая его за плечи.

Он подскочил, ничего не понимая со сна. Сегодня ночью на нем не было ночной рубашки, но Эмер, еще недавно так страстно желавшая раздеть мужа, даже не обратила внимания на оголившийся торс. Зато заметила на его шее золотую цепочку с украшением из красного камня и тут же взревновала, заподозрив подарок  от тайной возлюбленной, который Годрик носил у тела, как и она его монету. Но это оказалось не украшением, а печатью из сердолика. Та самая печать, что Её Величество пожаловала племяннику вместе с кузнечными деревнями. Душевное равновесие было восстановлено, и Эмер перешла к насущным делам.

– Почему ты ничего не сказал мне?! – она ударила мужа в подреберье прежде, чем тот успел защититься. – Тебя убить пытаются, а ты строишь из себя героя!

Она хотела ударить его снова, но Годрик перехватил ее кулак.

– Который час? – спросил он, зевая. – С чего ты развоевалась ночью? Дурной сон приснился? Просто повернись на другой бок.

Тут он заметил, что жена сидит перед ним в платье, и насторожился:

– Что случилось?

– Ты еще спрашиваешь? – Эмер бросила в него скомканным прошением о разводе. – Будет чудо, если я не убью тебя! Разве нельзя было рассказать мне обо всем?

Ему хватило одного взгляда на письмо, чтобы все понять.

– Леди Фледа превзошла себя, – сказал Годрик сквозь зубы. – Ей осталось только научиться летать, чтобы перехватывать почтовых голубей.

– Не смей так говорить о матушке! – снова набросилась на него Эмер. – Ты считаешь нас пустоголовыми, как кувшины?! Я сразу догадалась, что в нападении разбойников – что-то не так. Зачем им убивать своих? Да потому что это были не разбойники! Это были убийцы! И они хотели убить именно тебя, если ты не понял, ослиная башка! Кому ты досадил? Кто эти люди? Они из Тисовой...

Годрик сгреб жену в охапку, подтягивая к себе поближе. Он зажал Эмер рот и не отпустил, даже когда она укусила его в ладонь, лишь сдавил девушку крепче.

– Тише! Ты слышишь?..

Эмер замерла, прислушиваясь, а Годрик осторожно убрал руку от ее лица и приложил палец к губам.

– Что-то сыпется... – сказала Эмер. – Как будто песок на каменную плиту...

– Не двигайся, – ответил Годрик. – Главное – не двигайся.

Глава 18 (окончание)

Одеяло, брошенное в изножье кровати, вдруг пошевелилось. Эмер сморгнула и тут же увидела на шелковой ткани яркую черно-желтую ленту. Полосатую и... живую. Лента шевелилась, блестя атласной поверхностью, и вдруг изогнулась, приподнявшись.

– Змея!.. – выдохнула девушка.

– Тихо... – шепнул Годрик. – Только не двигайся... Они чувствуют любое движение. И прыгают...

Эмер вздрогнула, и змея тут же поползла в ее сторону.

– Не бойся... Главное – не шевелись...

Змея оказалась небольшой, не больше локтя. Треугольная головка с глазками-бусинками приподнялась, покачиваясь вправо-влево. Теперь она была на расстоянии двух футов.

– Закрой глаза, – велел Годрик, – будет не так страшно.

Но Эмер не смогла этого сделать и уставилась в полог балдахина, пытаясь вспомнить хоть одну молитву.

Что-то тяжелое скользнуло по колену.

Она не удержалась и посмотрела вниз. Пестрая змея очень удобно расположилась в складках ее платья, свивая и развивая кольца.

– Годрик! – позвала девушка тонким голоском.

Взгляды их встретились – ее, полный неподдельного ужаса, и его – непривычно ласковый. Этот взгляд успокаивал, ободрял и поддерживал. Она улыбнулась, хотя лицо задеревенело, как на северном ветру.

– Все хорошо, не бойся, – сказал Годрик одними губами, медленно приближая руку к змее.

Эмер поняла, что он хочет сделать и перестала дышать. Какие эти гады быстрые, она знала не понаслышке. Однажды она ловила лягушек вместе с деревенскими мальчишками, и ее в икру укусила гадюка. Тогда Эмер даже не заметила ее броска, а Годрик решил поймать змею голыми руками.

– Дурак, самодовольный дурак!.. – повторяла она беззвучно, но продолжала сидеть неподвижно, полностью доверившись ему.

Мгновение – и крепкие пальцы, черные от въевшейся кузнечной сажи, сомкнулись под змеиной головой. Змея свернулась пружиной, а потом отчаянно забила хвостом, пытаясь освободиться. Годрик вскочил, выхватил из-под подушки кинжал и пригвоздил треугольную голову к столешнице. Полосатое тело дернулось раз, другой, судорожно втянулось и замерло.

Годрик отшвырнул змею к порогу и остановил Эмер, готовую броситься к нему на шею:

– Не двигайся. Мы не знаем, была ли одна змея.

Эмер тут же присмирела.

Несколько минут они прислушивались, но в комнате не было слышно сторонних звуков, только масло шипело, попадая в воду. Потом Годрик пересек комнату и подпнул коробку у стены.

– Откуда у нас такие гадины? – спросила Эмер. – Они водятся здесь, в Дареме?

– Нет, не водятся, – ответил Годрик. – Это бунгар.

– Бунгар?

– Да, я много видел их на востоке, когда ездил с миссией. Змеи-убийцы, они чувствуют тепло и по ночам забираются в постели. Нападают по поводу и без повода и делают несколько укусов сразу, чтобы впрыснуть яд наверняка. Одного укуса такой малютки, – он указал в сторону змеи, валявшейся с приоткрытой пастью, в которой виднелись короткие острые зубы, – хватит, чтобы отправить человека на тот свет через четверть часа. На теле остаются только две красных точки – не каждый лекарь найдет.

Он поднял коробку и осмотрел ее.

– А вот и карета, в которой гостья к нам приехала.

– Не смешно! – произнесла Эмер дрожащим голосом. – Она не приехала сама, ее специально подкинули. И, между прочим, я тебе второй раз жизнь спасла.

– Конечно, великий победитель змей, без тебя я бы пропал.

– Если бы я не разбудила тебя...

– А крышки нет, – сказал Годрик, словно не слыша ее.

– Он придет с крышкой! – выпалила Эмер, хлопая в ладоши. Все это время она предусмотрительно не слазила с постели, но сейчас соскочила, готовая действовать. – Тот, кто подкинул змею – он вернется, чтобы спрятать следы. Нам надо устроить ему западню и поймать.

– Нам? – поднял брови Годрик.

– А как же? Один ты не справишься.

– Спорное утверждение.

– Дверь не была заперта, когда я пришла, – продолжала Эмер, вся горя в предвкушении нового приключения. – Он вошел и подбросил змею.

– Да, я был слишком неосторожен.

– Ты был глуп! Неужели не понятно, что в нашем замке предатель?

– В моем замке.

Эмер сделала вид, что не заметила выпада:

– Сделаем так. Ты ляжешь на постель и притворишься мертвым, а я встану за дверью и... – она оглянулась, подхватила каминные щипцы и воинственно ими замахнулась.

– Мы не сделаем ничего подобного, – Годрик отобрал у нее щипцы, поморщился, когда испачкался в саже, и взял кувшин с водой, чтобы ополоснуть руки. – Если не прекратишь прыгать и болтать ерунду, мне придется тебя связать. Как леди Сару.

– А напоминать об этом подло, – обиделась Эмер. – Я хочу помочь.

– Вот и помоги. Сядь у окна и примолкни хоть ненадолго. Ты слишком перепугалась. Если сейчас не успокоишься, начнется истерика. Тогда точно свяжу, пока мне некогда с тобой возиться.

– Я ничуть не испугалась, – упрямо ответила девушка.

Она нехотя прошла к окну и уселась в кресло, вытянув ноги. Колени у нее стыдно дрожали, и присесть было очень кстати.

– Спасибо, за противоядие, – сказала она тихо.

– Это был мой долг.

– Ни за что не поверю.

– Даже не сомневаюсь. Вряд ли слово «долг» тебе знакомо.

– А тебе не знакомо слово «вежливость».

Он не ответил, посветив светильником под кроватью и по углам.

– Я думаю, что за всем этим стоит епископ Ларгель, – сказала Эмер.

К ее разочарованию, Годрик даже не переменился в лице, продолжая осматривать углы комнаты и отодвигать сундуки.

– Что он потребовал от тебя за мое спасение? Это чудовище намекало, что ты... можешь умереть.

– Вздор, – сказал Годрик, перетряхивая одеяло, простыни и покрывало, а потом принимаясь за балдахин. – Он ничего с меня не потребовал и ни в каких заговорах не замешан. У тебя больное воображение.

– С моим воображением все в порядке! А вот ты не видишь, что происходит возле тебя, как лошадь в шорах.

– С лошадью меня никто еще не сравнивал. Только с жеребцом.

– Не льсти себе, – отмахнулась Эмер.

– Ты не проверяла.

– Хочешь дать мне такую возможность?

– Хочу дать тебе еще одну возможность перестать болтать глупости, – сказал Годрик, заканчивая осмотр. – Опасности нет, можешь возвращаться в постель.

Эмер ужасно захотелось поддеть его насчет рыданий на коленях, но она сдержалась. Если Годрику угодно скрытничать – его дело. Тогда она тоже вправе утаить кое-что из того, что узнала. Предупрежден – значит вооружен. Вот она и будет во всеоружии.

Муж тем временем лег в постель и с наслаждением потянулся.

– Если желаешь помочь – иди сюда, – позвал он. – Только платье сними. Мы много нового узнали про Вудшир, но никто не поверит, что люди там настолько дикие, что спят в верхней одежде.

– Как смешно! – саркастично ответил Эмер, стягивая платье. – Не обхохочись, когда будешь ловить своего убийцу.

– Заботливая жена, – похвалил он ее. – Ложись с краю.

Она подчинилась и легла на спину, глядя в потолок.

– Так ты похожа на статую, а не на любящую жену. Повернись ко мне.

– А ты кого будешь изображать? – спросила она, но повернулась. – Статую или мужа?

– А кого тебе больше хочется?

– Ну нет, больше на меня это не действует, хоть замурлычься, – сказала Эмер и зажмурилась. – Так что лучше будь статуей. Или береги нос.

– Как скажешь, – ответил он. – Конечно, приятнее было бы провести время по-другому, но статуи – так статуи.

– Можно подумать, если я захочу по-другому, ты согласишься, – проворчала Эмер.

Они пролежали без движения достаточно долго, почти до рассвета. Светильник догорел, и комната погрузилась в полумрак. Серый свет проникал из-под оконных ставень, было тихо и покойно, и после пережитых волнений Эмер не заметила, как задремала. Проснулась она потревоженная мерным скрипом дверных петель и осторожным постукиванием. Кто-то входил в спальню, пристукивая по полу. Красноватый свет заиграл на золотых кистях балдахина. Совсем близко девушка увидела Годрика. Глаза его были закрыты, но пальцы безошибочно коснулись верхней губы Эмер, призывая к спокойствию и молчанию.

Постукивание сменилось шорохом, и Годрик перелетел через Эмер так быстро, что она в первую секунду не поняла, что случилось. Раздался звон разбитого светильника, пыхтение и возня, потом – приглушенный всхлип, и стало темно и тихо.

– Поймал, – услышала Эмер спокойный голос мужа. – Зажги свет, будь добра.

Она ощупью нашла кремень и кресало и только с третьего или четвертого раза смогла выбить искру.

Первое, что она увидела, когда затеплился огненный язычок, была деревянная палка с металлическим крюком на конце – щуп. Такими пользовались слуги, отлавливая гадюк в саду, а у самого порога Годрик удерживал человека, который вошел в спальню со щупом, чтобы унести змею, которая должна была сделать черное дело.

Эмер ожидала убийцей злобного карлика, уродливого рыцаря или черного колдуна, но на месте воображаемого злодея оказалась пожилая женщина с сильными и мягкими руками.

– Верфрита!

– Ты ее знаешь? – спросил Годрик, связывая женщину заранее припасенной веревкой и извлекая из передника круглую крышку, выточенную из пористого дерева. Крышка идеально подходила коробке, валявшейся на полу.

– Это моя сиделка!

– Сиделка? Надо будет разузнать, кто нанимает таких сиделок в Дарем. Кто тебя прислал, тетушка?

Верфрита отвернулась, показывая, что отвечать не намерена.

– Надо поджарить ей пятки в жаровне, – сказала Эмер. – Так все становятся разговорчивыми.

– Можете резать меня живьем на кусочки, – сказала женщина, – но ничего не добьетесь.

– Мой муж заставит тебя признаться. Тебя казнят за покушение на убийство благородного лорда, вилланка.

Сиделка только усмехнулась, и это окончательно рассердила девушку.

– Она еще потешается над нами! А ты почему молчишь? – напустилась она на Годрика.

Тот не участвовал в разговоре, а о чем-то размышлял, пощипывая бородку.

– У нас нет прямых доказательств против нее, – сказал он, наконец, чем окончательно вывел жену из себя.

– Вот доказательство! – Эмер хотела схватить убитую змею, но Годрик остановил ее окриком.

– Не трогай! – предостерег он. – Говорят, и мертвая змея кусает.

Эмер испуганно отступила, а Годрик взял щуп, поддел им мертвого бунгара и затолкнул в коробку, после чего закрыл крышкой. И коробку, и щуп он сунул под кровать и несколько раз коротко дернул шнур в изголовье постели. Скоро послышался топот и в спальню ворвались трое стражников во главе с Тилвиным, все – с мечами наголо.

– Мы здесь! – начальник стражи едва не наступил лежащую на полу связанную сиделку. – А это кто?

– Предательница! Ты не представляешь... – начала Эмер, но Годрик жестом приказал ей замолчать, и она подчинилась беспрекословно.

– Отправьте эту женщину в подвал, – велел Годрик, – следите, чтобы никто не заходил к ней. Утром я допрошу ее.

– Зачем вам заниматься этим? – удивился начальник стражи. – Я сам все сделаю. Чем старуха провинилась перед вами, милорд?

– Чтобы кроме меня к ней никто не входил. Ты перестал понимать приказы?

– Хорошо, – коротко кивнул Тилвин и приказал стражникам: – Выполняйте.

Старуху схватили под локти и увели.

Тилвин задержался, переминаясь у порога с ноги на ногу.

– Чего тебе? – спросил Годрик.

– С миледи все в порядке?

– Все хорошо, Тиль, – вмешалась Эмер, предполагая очередное оскорбление со стороны Годрика. Она подбежала к начальнику стражи и схватила за руку. – Ты не представляешь!.. Это так страшно и захватывающе!..

Годрик стремительно шагнул к ним и ребром ладони разъединил их руки.

– Больно ведь! – Эмер затрясла пальцами.

– Вернись к своим обязанностям, – сказал Годрик Тилвину, даже не взглянув на жену.

– Да, милорд, – глухо ответил начальник стражи.

Годрик закрыл за ним двери и заложил засовы. Эмер наблюдала за ним с неудовольствием.

– Почему ты оставил старуху до завтра? – спросила она. – Тилвин был прав, лучше бы допросить ее немедленно. В таком деле дорога каждая минута.

– В чем еще прав Тилвин?

– Зачем ты унижаешь его? Разве он сделал что-то плохое? Это я держала его за руку. Злись на меня, а не на брата.

– Он мне не брат, а всего лишь слуга. На слуг не злятся. Если они не выполняют своей работы – их наказывают, только и всего.

– Вот как, слуга. А он относится к тебе, как к другу.

– Мне это безразлично.

– Я заметила. Я боялась, ты накажешь его за то, что он ударил тебя тогда, в лесу.

– Тогда мы все были не в себе, – сдержанно ответил Годрик.

Порывшись в пристенном сундуке, он нашел большую дорожную сумку из вощеной кожи, достал из-под кровати и положил в сумку щуп и коробку со змеей, разогрел воск в медном ковшике, вылил на стык сумки и снял с шеи печать, чтобы сделать оттиск.

– Покажем это королеве, как доказательство? – догадалась Эмер, следуя за мужем по пятам, как хвостик.

Годрик не ответил, снова надел цепочку с печатью, подождал, пока восковая печать затвердеет, и спрятал сумку в сундук.