Текст книги "Война меча и сковородки"
Автор книги: Артур Сунгуров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц)
Перед священником стоял монах – его балахон был не коричневым, а чёрным, что означало низшую ступень посвящения. Монах стоял к Эмер спиной, и девушка могла видеть только капюшон, на котором горела алой нитью вышивка, изображавшая знак яркого пламени.
– Он уже приехал? – спросил священник, поигрывая кинжалом.
– Приехал, – с отвращением ответил монах, – и сразу отправился к этой шлюхе, Кютерейе.
Голос у него был молодой, полнозвучный, но подобно священнику монах говорил вполголоса, иногда переходя на шёпот.
Священник, поигрывая кинжалом, несколько раз кивнул:
– Очень хорошо.
Эмер вдруг вспомнила, что ей знакомо это имя. Кютерейя... женщина во дворе с волкодавами. Она слышала её голос, когда пряталась от грабителей после тараканьих гонок. Можно догадаться, что порядочная женщина не станет встречаться ночью с мужчиной, да ещё в Нижнем Городе. И слово «шлюха» Эмер знала. Не понятно только, зачем священнослужителям, не терпящим сквернословия, говорить о такой женщине?
– Следи за ним, – сказал священник. – Где он сейчас?
– Здесь, в замке, – ответил монах. – Мне надо что-то предпринять в отношении Кютерейи?
Священник задумался и несколько раз прочертил острием кинжала по столу.
– Не надо, не делай ничего, – произнёс он, наконец. – Пусть всё идёт своим чередом.
– Слушаюсь, господин.
– Чем больше козней они строят, тем больше запутаются в них, как мухи в паутине. Пусть запутываются.
– Да, господин.
Эмер подумала, что обычно служители яркого пламени не называют друг друга господами. Какие-то странные служители.
Она готова была поклясться, что не шелохнулась и не вздрхнула слишком громко, но священник вдруг поднял голову и посмотрел в ту строну, где Эмер пряталась, словно услышал её мысли. Капюшон упал на плечи, и открылось ужасное и уродливое лицо – крючковатый нос, набрякшие нижние веки. Лысый череп неправильной формы и короткая седая бородка придавали ему еще более зловещий вид. У Эмер захватило дух. Она уже видела этого человека. Там, под боярышником, на королевском пикнике, где она убила гвардейца, покусившегося на жизнь Её Величества.
Замерев, как мышка, Эмер смотрела на священника. На несколько секунд их взгляды встретились, но потом служитель яркого пламени снова обратился к своему молодому брату по вере.
«Он не мог меня видеть, – сказала себе Эмер. – У них там горят свечи, а я стою в темноте. Когда-нибудь они закончат разговор и уберутся. Тогда я смогу выйти. А если они пойдут потайным ходом, спрячусь в темноте, а потом попробую выйти».
– Я доволен твоей службой, – продолжал уродливый священник. – Преданных людей сейчас трудно найти.
– Вы же знаете, я верен вам, – отозвался монах и почтительно поклонился. – Моя верность – она как скала Дувра. Никто её не замечает, но она переживёт вечность.
– Хорошо сказано. Но твоя верность не останется незамеченной...
Священник замолчал и перевёл взгляд в сторону двери, за которой стояла Эмер. Глаза его засветились приглушённым красным светом, как уголья в камине. Девушке опять показалось, что он видит её, и она в ужасе отпрянула от потаённого отверстия. Пятясь, отступила на несколько шагов, а потом развернулась и бросилась бежать по коридору, насколько это возможно было в полной темноте. Этот крючконосый священник внушил ей страх ещё с первой их встречи, а причастность к тайнам королевского замка могла обойтись слишком дорого для некой глупой девицы, которая сунула нос, куда не следовало. И никто не станет слушать её оправданий и стенаний о плохой памяти.
Но её не преследовали, и голоса затихли где-то позади. Эмер прислонилась спиной к стене, чтобы отдышаться, и упёрлась ладонью в металлическую петлю, вкрученную в камень. Эмер попыталась её повернуть, потом поднять, а потом повисла на нёй всем телом. Петля скрипнула и подалась, а вместе с ней подалась и стена.
Свет от свечей показался настолько ярким, что девушка зажмурилась. Стена за её спиной бесшумно затворилась, отрезщав путь к отступлению. Проморгавшись, Эмер огляделась, чтобы понять, куда её занесло. Уютная комната была обставлена роскошно и красиво, в камине горели яблоневые поленья, и дым был ароматным, как из курильницы. На столе, покрытом тяжёлой вышитой птицами скатертью, стояло блюдо с прошлогодними яблоками. Кровать под балдахином, изображение яркого пламени в маленькой молельнице, а перед изображением на коленях стояли женщина в домашнем платье и чепце и мужчина в черной котте. До появления Эмер, они молилась, и теперь с изумлением смотрели на неожиданную посетительницу, соединив ладони в молитвенном жесте и забыв опустить руки.
– Простите, леди, милорд... – сказала Эмер покаянно, оглядываясь на дверь. – Я не хотела беспокоить вас и сейчас же удалюсь...
– Как мило, – сказала женщина, и Эмер немедленно узнала этот голос.
Простое платье необыкновенно изменило облик Её Величества королевы Элеоноры, но никакой чепец не мог заставить её голос звучать иначе.
– Ваше Величество! – ахнула Эмер, бросаясь на колени. Она готова была умереть от стыда прямо здесь, но яркое пламя не послало ей немедленной смерти.
– С вами не соскучишься, девица Роренброк, – сказала королева. – А теперь помолчите несколько минут, нам надо закончить молитву.
Она повернулась к алтарю и склонила голову.
Зато мужчина в чёрной котте не сразу обратился к молитве. Он тайком подмигнул Эмер и улыбнулся ей ободряюще.
Глядя на его набожно согбенную спину, Эмер пыталась припомнить, кто он такой, и почему оказался в спальне королевы в такой час. Она тоже стояла на коленях, и даже осенила себя знаком яркого пламени, хотя думала не о молитве, а решала: не лучше ли сбежать прямо сейчас? Но от побега, по здравому размышлению, пришлось отказаться. Дальше Эстландии не убежишь, поэтому лучше принять наказание сейчас и надеяться на королевское милосердие, чем попытаться спастись бесполезным бегством.
Её Величество закончила молитву и со стуком захлопнула молитвослов. Эмер, услышав этот хлопок, подскочила, как ужаленная. Мужчина в чёрной котте поднялся, чтобы подать королеве руку, и Эмер с присвистом втянула воздух, осознав, наконец, с кем ей привелось встретиться.
Мужчина был коротконогий, как карлик, и при хорошо развитом торсе и руках был ростом с двенадцатилетнего. К тому же, у него был горб. И то, что Эмер приняла за молитвенную почтительность, на самом деле оказалось природным увечьем. Горбун! Карлик! Младший брат короля!
– Милорд Бритмар! – она покаянно склонила голову, всё ещё стоя на коленях.
– Графиня Поэль, – отозвался брат короля красивым, хорошо поставленным голосом, – мы не были представлены друг другу, но я о вас наслышан.
Королева тем временем прошла к креслу возле камина и устроилась в нём поудобнее, подложив под локоть подушечку и поставив ноги на скамейку из слоновой кости.
– А теперь потрудитесь объяснить, что вы делали там, – королева указала на стену, из-за которой появилась Эмер. – Почему вы не со своим женихом, которого так жаждали лицезреть? И во что превратилось ваше платье? Да вставайте же, вставайте с колен. Хватит ползать.
Эмер поднялась и оглядела наряд, который с таким старанием подбирала и шила Айфа. Ужасный вид. Жёлтая ткань стала серой от паутины и пыли, правый рукав разорван, подол грязный, как у вилланки.
– Я нечаянно попала в потайной ход, Ваше Величество, – сказала она, не поднимая головы. – Почему-то мне везет на подобные приключения. Небеса очень щедры на них, когда вспоминают об Эмер из Роренброка.
– Не стоит винить небеса во всём. Может, тут есть и ваша заслуга?
– Вашему Величеству виднее, – пробормотала Эмер. – Ваше Величество славится своей мудростью.
Брат короля отвернулся, пряча усмешку, и сказал королеве:
– Здесь я буду лишним, венценосная госпожа. Благодарю за молитву по соглашению и прошу разрешения уйти.
Королева кивнула, продолжая смотреть на Эмер пристально и с недовольством, а когда дверь за лордом Бритмаром затворилась, Её Величество заговорила:
– Мы не сражены лестью, графиня Поэль, так что не стоит тратить время на песни о нашей мудрости. Тем более, что сейчас мы впервые сомневаемся в правильности нашего решения. Мы полагали, что проявили дальновидность, подобрав вам жениха богатого, из хорошей семьи, воспитанного и настоящего рыцаря. Но вы недовольны. Мы наблюдали за вами во время пира. Вы смотрели на него, как на лягушку. И сбежали именно поэтому, не так ли? Возможно, вы слишком поторопились, и не разглядели под шкуркой лягушки принца? Как в старой детской сказке?
Королева взяла корзиночку с рукоделием и достала из нее нитки, игольницу и пяльцы. Эмер осмелилась поднять глаза и теперь во всю таращилась на владычицу Эстландии, казавшуюся сейчас простой женщиной.
– Так что же? – вернула её королева в земной мир.
– Ваше Величество, если лорд Ранулф и заколдованный принц, то не я – та самая принцесса, которой под силу снять с него чары, – заявила Эмер без обиняков и снова бросилась на колени. – Прошу вас, умоляю во имя милосердия! Отмените свадьбу!
– Вы, должно быть, помешались, бедное дитя, – сказала королева ледяным тоном, а иголка ни на мгновение не остановилась в ее пальцах. -Говоря о том, что мы ошиблись, мы имели в виду не то, что ошиблись в выборе жениха для вас, а в том, что ошибочно посчитали вас достойной королевских милостей. Но ваши поступки доказывают обратное. Вы осмеливаетесь отказываться от тех милостей, что мы даровали вам?
– Я не отказываюсь, – быстро сказала Эмер, – я просто говорю, что сии милости будут непосильными для меня.
– Нахалка! – королева на миг утратила царственную невозмутимость, но тут же взяла себя в руки, и иголка снова плавно и неспешно потянула шёлковую нить.
– Милорд Ранулф достойный молодой человек, – осмелилась продолжить Эмер, – но я не сделаю его счастливым, и сама буду несчастна подле него. Разве угодно будет небесам, если жена возненавидит мужа?
– Вы готовы зайти так далеко? А ведь он не сделал и никогда не сделает вам ничего плохого.
– Пусть бы лучше сделал, – опрометчиво заявила девушка, – но показал, что он живой человек, а не книжный монах!
– Начнём с того, что вы ничуть не разбираетесь в мужчинах, графиня Поэль. А закончим тем, что наше слово твёрдо. Вы выйдете замуж за Ранулфа Ишема.
– Ваше Величество!.. – сделала Эмер ещё одну попытку воззвать к королевской жалости.
– Не желаем ничего слушать и ожидаем, что вы примете наше решение со смирением. Потом вы будете нам благодарны за прекрасное устроение жизни.
Спокойный тон королевы Элеоноры взбесил Эмер, и она не смогла удержаться от колкости:
– Вашему Величеству легко рассуждать о смирении, играя подданными, как шашками в шатрандже!
– О чем вы?!
Впервые Эмер увидела правительницу, охваченную столь сильным чувством. Обычно спокойное лицо расцвело пятнами румянца на щеках, а иглу королева сдавила так сильно, что она сломалась. Отбросив обломки, Её Величество уставилась на капельку крови, выступившую на подушечке пальца.
– Вы поранились, возьмите платок, – Эмер принялась шарить в поясной сумочке и вдруг вспомнила, что платок пал жертвой её неряшества. За столом она облилась жирной подливкой, и вытерев подол и руки выбросила платок под стол, чтобы скрыть следы преступления.
– Не трудите себя поисками, графиня Поэль, – королева взяла кусок кружев из корзинки для рукоделий и перетянула палец, но добрее не стала. – Вы рассуждаете, как избалованная, глупая девчонка. Да вы и есть глупая девчонка.
– Глупая, потому что не хочу портить свою жизнь в угоду Вашему Величеству? – от собственной дерзости у Эмер захватила дух, но она решила идти до конца.
– При чём тут я?! В угоду будущему Эстландии! – крикнула королева и опомнилась.
Лицо её вновь приняло непроницаемое выражение, а лихорадочный блеск глаз скрыли опустившиеся ресницы.
– Принесите мне вина, графиня, и присядьте рядом.
Только сейчас Эмер поняла, что королева говорит о себе, как о простом человеке, позабыв вечное «мы», и перепугалась.
– Ваше Величество, – забормотала она, – я позволила себе лишнее...
– Позволили. Но теперь что уж говорить об этом. Несите вино.
Эмер поднялась с колен и подошла к столику, на котором стояли кувшин с вином и чаша с яблоками. Она налила кубок до половины, подумала, и налила почти до краев.
– И себя не забудьте, – напомнила королева. – И принесите яблоки. После вина во рту противный привкус.
Выполнив все указания, девушка примостилась у ног правительницы и пригубила вино. Оно было сладким, почти приторным. И никакого противного послевкусия. Не удержавшись, Эмер сделала глоток, и ещё глоток.
– Вы умеете довести до белого каления, – сказала королева, отпивая из своего кубка и с хрустом откусывая яблоко. – У вас много талантов, графиня, и выводить людей из себя – один из них.
– На самом...
– Только не делайте вид, что вам жаль. Вы поступили так намеренно. Вы упрямы, но я еще упрямее. Вы выйдите за Ишема. Потому что так нужно. Мне нужны Ишемы, мне нужны Роренброки. Мне нужны ваши дети, чтобы я была спокойна за будущее Эстландии и своего сына.
– Я готова жизнь положить за Эстландию и будущего короля, – сказала Эмер, – но ложиться в постель с мужчиной, который мне противен, не готова.
Она тут же осеклась и прикрыла рот ладонью. Проклятое сладкое вино заставило её выболтать сокровенные мысли! Но королеву это ничуть не оскорбило. Возможно, виной этому тоже было сладкое вино.
– Наивное, милое дитя, – сказала она горько. – Как мало вы знаете о жизни. Женщины в этом мире только и делают, что скрепляют сердце, ложась в постель с мужчинами, которые им противны, а то и ненавистны. Моя бабка, оставшись вдовой, вынуждена была выйти замуж за убийцу своего горячо любимого мужа. И жила с ним двадцать лет, и родила ему пятерых детей. Я читала её письма, в них столько тоски, что впору заплакать, обрить голову и уйти в монастырь. Но кто видел её слезы? Только эти самые письма, да её бедная мать, которая тоже была несчастна в браке. Такова наша участь – мы подчиняемся и выживаем. Или не выживаем. А у вас все сложилось иначе. Вы молоды, вы красивы, вам даруется молодой и учтивый муж. Вы просто не знаете, какое это счастье, когда муж учтив. Милорд король... – она замолчала и задумалась, кривя губы и глядя в пламя камина, словно видела там что-то печальное и забавное одновременно.
Эмер заёрзала на подушке, которую сунула под седалище, чтобы не сидеть на холодном полу. Неужели королева только что намекнула ей, простой придворной, о своей несчастливой женской судьбе? При дворе ходили слухи, что король и королева не испытывают друг к другу нежных чувств, но маленький принц был доказательством, что супружеское соглашение между монархами было выполнено, а значит...
– Учтивый муж – подарок небес, – сказала королева. – Примите этот подарок и цените его. Кто знает, а вдруг, если я дам вам другого жениха вместо милорда Ишема, он покажется вам ещё противнее?
– Такого точно не случится, – заверила королеву Эмер, вино развязало ей язык и пустило мысли вскачь по миру. – Если муж окажется старый – он скоро умрет, и я стану счастливой вдовой, если уродливый – я закрою глаза и как-нибудь потерплю, но как я могу постоянно затыкать уши, чтобы не слышать учёной болтовни? Да он наводит на меня тоску, едва открывает рот!
– Вы ещё глупее, чем я о вас думала, – сказала королева, выбирая следующее яблоко. – Только Ишем. И через десять лет вы будете меня благодарить.
Эмер не ответила, и королеве это не понравилось.
– Вы смеете мне снова перечить?!
– Я ведь молчу, – буркнула Эмер.
– Ваше молчание – хуже дерзких речей. Допивайте вино, отправляйтесь к себе, и извольте готовиться к свадьбе, и быть милой с наречённым.
Эмер поднялась, чувствуя свинцовую тяжесть в ногах. Кто знает, было ли это следствием выпитого вина, или приказ королевы сковал её, словно тяжёлой цепью.
– Я скрою события сегодняшнего вечера от посторонних, – сказала напоследок королева, но передам леди Бертрис, что вы заслуживаете покаяния.
– Благодарю за доброту, Ваше Величество, – чинно ответила Эмер.
«Заслуживаю покаяния! – кипела она от ярости, пробегая Драконью Шею и пролетая, как вихрь, мимо удивлённых гвардейцев, охранявших покой королевы. – Как вам это нравится? Заслуживаю покаяния! Может, и книжного червя в мужья я тоже заслуживаю? Лучше бы он был толстым, старым и лысым, но мужчиной, а не книгочеем, переодетым мужчиной».
– Эй, рыжая графиня! – окликнули её из темноты.
Эмер остановилась, готовясь осыпать насмешника отборной бранью из арсенала рыцарей Вудшира, но промолчала, увидев того, кто позвал. Это был брат короля собственной персоной. Прихрамывая, он вышел из полутёмной ниши, в которой прятался до этого.
– Королева отчитала вас, как строгая матушка провинившуюся дочь? – спросил лорд Бритмар, и Эмер вдруг по-другому взглянула на его кривобокую фигуру.
Несмотря на нелепость тела, лицо было умным и красивым, а в глазах загорались и вспыхивали насмешливые искорки, что свойственно лишь людям, умеющим смеяться не только над другими, но и над собой.
– Вы тоже решили наградить меня порцией нравоучений, Ваше Высочество? – спросила она. – Я уже объяснила госпоже королеве, что попала в потайной ход случайно, тут не было моей вины.
– Но она вам не поверила?
– Думаю, что поверила, – ответила Эмер, поколебавшись. – Мне хотелось бы, чтобы поверила. На самом деле, я очень далека от шпионских историй, страшно боюсь быть замешанной в какую-нибудь придворную интригу и совершенно не умею притворяться.
– Качества, достойные благородного рыцаря, – пошутил лорд Бритмар, – но не благородной девицы.
– О чем вы?
– Каждая женщина должна уметь притворяться, должна обожать интриги и упиваться ими.
Эмер взглянула на него подозрительно, но тут же поняла, что он просто подшучивает над ней, и рассмеялась с облегчением. Брат короля тоже засмеялся, и протянул ей цветок амаранта, который сорвал, проходя по Драконьей Шее.
– Благодарю, Ваше Высочество, – Эмер присела в поклоне и воткнула цветок в кудри над ухом. – Я засушу его и буду показывать внукам, когда состарюсь. И хвастаться, что первый жених королевства одарил меня им в темноте королевского замка.
– Первый жених... – он усмехнулся немного грустно. – Так получилось, что я услышал, о чем вы разговаривали с королевой. Речь шла о вашем женихе.
– Нехорошо подслушивать, – не сдержалась Эмер.
– Нехорошо врываться в покои королевы ночью, через потайной ход, – тут же ответил он.
Они посмотрели друг на друга и прыснули.
– Вы мне понравились, рыжая графиня, – сказал лорд Бритмар. – Позвольте, я провожу вас до девичьей.
Эмер позволила, и они направились в ту часть замка, где располагались покои придворных девиц. Эмер заметила, что калеке трудно поспеть за ней, и пошла медленнее, приноравливаясь под его шаг.
– Вы мне тоже понравились, Ваше Высочество, – сказала она честно. – И вовсе не потому, что вы – брат короля.
– Приятно, что наши симпатии совпали, – ответил он. – И раз так получилось, что я сегодня – ваш кавалер и провожатый, хочу рассказать кое о чём, но это должно остаться между нами...
– Можете не сомневаться, – горячо сказала Эмер.
– Я и не сомневаюсь. Предупреждаю, чтобы не было недопониманий.
– Конечно, Ваше Высочество.
– У Их Величеств не всё ладно между собой. С некоторых пор они даже перестали разговаривать. Мой брат болен, лекари не могут помочь, и он, как любой подозрительный король, считает, что его исподволь травят.
– О! – только и сказала Эмер, не зная, как отнестись к такой новости.
– И как любой неумный король мой брат пришел к выводу, что травит его именно королева, – лорд Бритмар понизил голос до шёпота и приложил палец к губам, давая знак девушке, чтобы молчала. – Порой он ведёт себя, как безумный, обвиняет невестку Элеонору... то есть, Её Величество во всех грехах и терпеть не может юного принца.
– Это печально, – выдавила Эмер, когда калека замолчал, ожидая, что она ответит.
– Печально, – кивнул он. – Сегодня мы молились, чтобы небеса прояснили разум Его Величества. Говорят, молитва по соглашению и невозможное делает возможным, но мне кажется, королева уже утратила надежду. И теперь вы должны понять, что Её Величество оказала вам огромную услугу, выбрав в мужья Ишема. Он достойный молодой человек, не просто образованный, умный и учтивый, он – я бы сказал – человек, опережающий своё время. Пока благородные рыцари заняты пирами и охотой, Ишем путешествует, набирается знаний, с успехом ведёт торговые дела. Будущее именно за ними, за неблагородными, которые хотят и умеют трудиться. А что взять с рыцаря-бездельника? Рыцаря-охотника? Рыцаря, любителя турниров? Ничего. Даже слава его сомнительна. Не говоря о том, что выпив кружку-другую медового напитка, он будет ломиться к вам в спальню, требуя выполнения супружеского долга, а по средам – бить прутом не толще вашего пальца, как записано в книге по ведению хозяйственных дел в замке. Надо ли вам это? Едва ли. Поэтому посмотрите на Ишема другими глазами. Смотрите в будущее. Будьте благоразумны и смиритесь, потому что вам никогда не переупрямить невестку Элеонору. То есть Её Величество.
И хотя разумом Эмер понимала, что он во всём прав, сердце её взроптало, заплакало и наполнилось горечью.
– Я не хочу смотреть в будущее! – сказала она страстно, останавливаясь посреди коридора, освещенного лишь лунными лучами и отблесками факелов за поворотом. – Хочу смотреть на закаты и рассветы, мчаться на коне и вскидывать лук, целясь в оленя. Я хочу смотреть, как собаки устраивают облаву на медведя, и как мой муж бросается на него с рогатиной. А потом я хочу ехать с мужем рука об руку, обсуждая охоту, а потом до утра праздновать и хвастаться добычей. И ещё хочу, чтобы он участвовал в турнирах, и на копье у него был платок с моими цветами, и чтобы он выигрывал, а меня объявляли прекраснейшей, хотя я вовсе не прекраснейшая. Я хочу, чтобы мой муж был мужчиной – настоящим, а не только по названию. Книгочей никогда не сможет ощутить вкуса быстрой скачки или порадовать свою даму победами на ристалище!
Брат короля, казалось, был огорошен её пламенной речью.
– Сколько же в вас страсти, рыжая графиня! – сказал он, когда Эмер замолчала, тяжело дыша. – И сколько глупости, простите уж мою прямолинейность. Вы хотите в мужья силача-здоровяка, но для мужчины сила не главное, главное – ум.
– Ничего подобного! – опрометчиво заявила Эмер. – Настоящая женщина ищет в мужчине только то, чего нет у неё – силу. Умом и она сама может обогатиться, а вот силу не получит никогда. Бессильный мужчина, это то же самое, что некрасивая женщина – насмешка небес! – тут она сообразила, перед кем поет славу мужской силе, и осеклась. – Простите, Ваше Высочество, я не хотела вас оскорбить. Всему виной мой дурной нрав и королевское вино... От него язык мелет сам собой... Простите великодушно!
– Я не сержусь на вас, графиня, – сказал калека, стоя против окна. Он находился в тени, и Эмер не могла разглядеть выражения его лица. – Вы сказали то, что думали. Я ценю вашу искренность. В конце концов, вы молоды и прекрасны, разве вы можете думать по-другому? Идёмте, скоро запоют вторые петухи, а вы ещё не ложились.
У Большой лестницы они расстались, но Эмер не побежала в девичью. Затаившись за колонной, она смотрела вслед королевскому брату, который, прихрамывая и заваливаясь направо при каждом шаге, брел по пустому коридору.
«Но он – брат короля, – утишила совесть девушка, – он совсем не несчастлив. Богат, влиятелен, живет в роскоши. Вот родись он кривобоким горбуном в семье какого-нибудь бедняка... А так...», – и всё же, в душе ощущался противный холодок, словно она пнула котёнка, который потёрся о её ногу. И хотя вторые петухи уже запели, объявляя два часа по полуночи, Эмер, пошла прочь от девичьей спальни. Она шла по коридорам замка, заложив руки за спину и раздумывая над словами младшего брата короля и над своими собственными.
Мимоходом выглянув в арочное окно, она вдруг увидела Сесилию. Та стояла возле цветущей жимолости, которая росла здесь повсюду – королева любила её запах. Но на сей раз подруга как-то странно себя вела – глядела неподвижно перед собой, на цветущий куст, и заламывала руки. Одна, в королевском саду, ночью... Эмер была поражена до глубины души и тут же высунулась в окно.
– Сесилия! – завопила она, ничуть не заботясь нарушить покой замка в столь поздний час. – Что случилось, Сесилия?!
Но подруга и дальше повела себя странно – вздрогнула, затравленно оглянулась, увидела Эмер и с возгласом отчаяния бросилась прочь, продираясь сквозь кустарник. Она скрылась быстрее, чем Эмер успела крикнуть ей вслед.
Посомневавшись, надо ли бежать следом, Эмер рассудила, что глупо надоедать сейчас подруге, искать её, допытываться, что произошло, и почему она сбежала, словно увидев призрака. Выглядела Сесилия хорошо, вряд ли кто-то из придворных её обидел, и если ей захотелось в одиночестве побродить по саду – она имеет на это полное право.
Усталость навалилась мешком с камнями, и Эмер, отчаянно зевая, вернулась в девичью. Придворные барышни уже спали, сладко посапывая, и даже Острюд спала, вольготно расположившись на кровати в отсутствие соседки.
Эмер расшнуровала платье, стянула его через ноги и бросила комком в кресло, отложив до завтра неприятные думы насчет того, как оправдаться перед Айфой за испорченный наряд. Потом она пихнула в бок Острюд, ничуть не заботясь, что разбудит её, и легла в постель, натянув одеяло до ушей.
Как всегда перед сном она мысленно припомнила все события дня. Сколько встреч подарили ей сегодня небеса. И сколько придворных тайн узнала она сегодня. Уже засыпая, Эмер ощутила неясную тревогу. Что-то произошло сегодня, что смутило её душу, но причины этого смущения она припомнить не могла. Ничего, со всеми тревогами она разберется завтра. Завтра. Потеснив Острюд еще немного, Эмер погладила заветную золотую монету и уснула.
Глава 5 (начало)
Беседа с женихом Эмер так увлекла Сесилию, что она опомнилась только услышав колокол, возвещающий о начале вечерней молитвы. Барды затянули прощальную песню, намекая, что праздник в честь графини Поэль подошел к концу. Королевские пиршества могли длиться и до утра, но сегодня был не праздничный день, а всего-навсего встреча жениха и невесты.
Лорд Ранулф нехотя поднялся из-за стола.
– Как быстро пролетело время, – сказал он и оглядел зал, оттянув пальцем угол глаза. – У меня плохое зрение, – объяснил он, заметив удивленный взгляд Сесилии, – а так лучше видно... мне следует попрощаться с леди Эмер, но что-то я её не нахожу.
«Мое зрение в порядке, – подумала Сесилия, – но и я её что-то не нахожу, а это означает одно – она нашла занятие поинтереснее. И хорошо, если не тараканьи бега»».
– У леди Эмер много обязанностей при дворе, – сказала она. – Может быть, королева её призвала.
– Да, наверное, вы правы, – согласился лорд Ранулф. – Но мы не договорили о книге Жозефа Ренье... Хотите, прогуляемся по саду, а я расскажу вам, чем вестфальдский вариант отличается от сарумского перевода?
Он смотрел с такой надеждой, и взгляд его был таким по-детски доверчивым, что Сесилия не смогла ответить «нет».
«Хватило бедняге и того, что невеста сбежала с первой всречи самым позорным образом, – размышляла она. – Так что небеса видят, я совершаю благой поступок. И как только Эмер могла поступить столь жестоко с таким милым молодым человеком? Да она должна неустанно молиться яркому пламени, если оно послало ей достойного и умного человека! Хотя от Эмер молитв не дождешься. Скорее, она расскажет какую-нибудь непристойную историю, услышанную в подворотне. А я... я слушала бы его до самой смерти».
Обида на подобную несправедливость впервые захватила её сердце. Обида, зависть и... злость на Эмер. Которой всё достаётся даром, и которая этого не ценит.
Ранулф тем временем благодарил за оказанную честь и клялся, что прогулка с ним не покажется девушке скучной.
– Только недолго, милорд, – попросила она. – Я прибыла сюда с леди Демелза, и если задержусь, то она уедет, а своей кареты у меня нет.
– Не волнуйтесь, – с готовностью ответил лорд Ранулф. – Даже если подобная неприятность случится, в вашем распоряжении будет моя карета, а я буду лично сопровождать вас, и мы сможем ещё побеседовать, пока доедем до вашего дома.
– Не думаю, что это будет прилично – ехать нам вдвоем в одной карете, – засмеялась Сесилия.
– Вы правы, – смутился любитель книг. – Тогда я буду сопровождать карету верхом, чтобы никто вас не обидел.
– Благодарю за доброту, лорд Ранулф, но вряд ли это придется по душе вашей невесте.
– Ах да, невесте...
– Вам понравилась леди Эмер? – спросила Сесилия, и замерла в ожидании ответа.
Они уже спустились в королевский сад, и стояли возле статуй горгулий, державших в когтистых лапах зажжённые факелы. Отблески пламени метались по лицу лорда Ишема, и Сесилия подумала, что он очень красив, но Эмер никогда не поймет его красоты, потому что красота его не снаружи – не в очертаниях губ, не в разрезе глаз и не в линии носа, а гораздо глубже. Но от этого гораздо ярче. Глаза его светились божественным разумением, и голос был приятным, глубоким и проникновенным, хотя говорил он негромко и неспешно, словно обдумывая каждую фразу перед тем, как её произнести.
Вспомнилось, как он вел себя за столом – ухаживал за ней, замечая, когда нужно было подлить вина в опустевший кубок или пододвинуть блюдо, с которого она хотела взять кусочек. И ел опрятно, не рыгая, не облизывая пальцы, чем – уж что скрывать! – грешили многие рыцари даже при дворе.
И чем больше она об этом вспоминала и думала, тем больше хотела услышать ответ на вопрос, и страшилась его услышать.
– Леди Эмер очень привлекательна, – сказал лорд Ранулф тихо. – Когда она шла по залу, то так гордо держала голову, что ей не хватало только короны.
– Да, про Эмер всегда говорили, что у нее королевская стать, – сказала Сесилия. Ей стало неловко за прежние нехорошие мысли в отношении подруги, и теперь она хотела загладить вину, хотя свидетелем её зависти была только лишь совесть. – Она прямая, как копье, и всегда держится так... так, словно...
– Словно рвется в бой, – закончил Ранулф. – В ней много огня. Я заметил. Наверное, именно поэтому королева и выбрала её мне в жены. Во мне-то огня совсем нет.
– У вас есть нечто иное! – воскликнула Сесилия. – Для Эмер будет огромным счастьем получить такого мужа, как вы, милорд.
– Едва ли она посчитает это счастьем. Я понимаю, миледи, что вы хотите меня утешить, но я же не дурачок, – он улыбнулся Сесилии, и та всхлипнула от переполнивших её чувств. – Леди Эмер сбежала, оставив вас прикрывать тылы. Но я ничуть не обижен за это. Наоборот, благодарен, потому что провел чудесный вечер подле вас.
