Текст книги "Пылающая комната"
Автор книги: Артем Литвинов
Соавторы: Борис Андреев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)
– Вот и прекрасно.
Подошла госпожа Серрей и сказала, что скоро обед и она хотела бы познакомить Джози с ее четырьмя подругами, с которыми ей придется заниматься вместе. Мы простились с ними и вышли на улицу. Чани побежал вслед за нами. Он явно не хотел нас отпускать.
Внезапно Крис обернулся к собаке и сказал:
– Вернись.
Чани опустился на передние лапы, и заскулил, но затем повернул назад и побрел к дому.
Мы сели в машину, Микки уже уехал вместе с Амандой, не сладко ему пришлось.
– Это конец, Тэн, – сказал Харди наклонившись ко мне, так словно собирался поцеловать, – от нас пахнет смертью.
– Нет, – возразил я, – мы должны найти убийцу и как можно скорее.
18 января 2002
Получил письмо из пансиона. Джози чувствует себя прекрасно, со всеми подружилась, оказалась очень способной, и, что самое странное, у нее хороший голос. Я попросил сообщать мне о ней каждые три дня, пока я жив.
Крис продолжает ездить на репетиции, и это становиться смешно и жалко. Мне жаль его, впрочем, больше всего я боюсь, что он что-то замышляет, скрывая это от меня. Но не похоже. Я перевел на имя сестры весь свой гонорар за тексты «Пылающей комнаты». Спросил у Криса, что он собирается делать с оставшейся частью денег, и он предложил мне завещать их Виоле. Я согласился. По достижении совершеннолетия.
Я позвонил, договорился встретиться. Впрочем, сразу же передумал и просто попросил Бобби привезти ее ко мне.
Она очень изменилась, вместо девочки-подростка в ее лице появилась какая-то жесткость, напоминающая о много и сильно страдавшей женщине. Резким стал рисунок губ и линия носа, и глаза смотрели с тяжелым упорством, длинные прямые волосы, придавали ее лицу некоторое сходство с женскими образами Моро. Я предложил ей кофе, сигареты, шоколад, но она от всего отказалась.
– Виола, – начал я преодолевая собственное тягостное ощущение, связанное с этим разговором, – я не хочу тебя обманывать. Я думаю, это наша последняя встреча. Вот подарок от Харди, – я положил перед ней запись «Священного ветра». Ты была на концерте?
Она отрицательно покачала головой.
– Я не хочу, чтобы ты так говорил, – вдруг сказала она настолько повелительно, что я с отчетливостью галлюцинации услышал в ее голосе тон ее отца, властный и сдержанный.
– Я говорю это, потому что ты можешь это понять, ты достаточно умна для этого, – я отвечал ей не как ребенку, которого надо щадить и скрывать от него истину. А как человеку, способному вынести всю ее тяжесть.
Виола молчала и наконец взяла сигарету и закурила.
– Почему, Стэн?
– Я не могу объяснить, но я знаю, что это так.
– А Крис?
– Он тоже, мы оба.
– Как же ваш альбом, ты сказал, что он будет сделан обязательно?
– Все, что должно быть сделано, уже сделано. Больше ничего не требуется.
– Можно я пойду с вами? – спросила он с решимостью, от которой мне стало страшно.
– Нет, это невозможно.
– Потому что я – не мужчина, да?
– Нет, потому что ты не должна и не можешь этого сделать.
– А мой отец, он мог, почему?
– Я не знаю ответа на этот вопрос, идут те, кто должен.
– А как узнать об этом?
– Для знания не требуется усилий, оно дается тебе вместе с тем, другим, кто связан с тобой.
– А как найти его?
– Если тебе суждено это сделать, ты его найдешь. Но лучше, чтобы этого не было.
– А ты хочешь этого?
– Я уже не могу выбирать. Но если бы мог, все равно пошел бы тем же путем.
– Почему никто не знает об этом?
– Знают те, кто должен, остальным и так не плохо живется.
– Вы не вернетесь никогда?
– Я не знаю, ничего не знаю.
– Зачем ты попросил меня приехать? – в ее голосе звучала жестокая обида.
– Мне нужно кое-что сообщить тебе. Крис завещает тебе часть своего состояния, это очень большие деньги. По достижении совершеннолетия ты сможешь распоряжаться ими, как захочешь.
– Я не хочу, – возразила она.
– В таком случае ты пожертвуешь их на то, на что сочтешь нужным.
– Ты любишь Криса? – она посмотрела на меня так странно, что я не знал, что подумать.
– Да, я люблю его. – затем я добавил, – твоим адвокатом будет Микки Флан, вот его визитка. Если что-то будет нужно можешь обращаться к нему. Он же будет оформлять твое право вступления в наследство.
Она взяла карточку и сжал ее в руке. Я встал и, подойдя к ней, поцеловал ее.
– Я всегда буду одна, – сказала она, – это из-за отца, это он виноват.
– Твой отец не виноват, он не решал это.
Виола поднялась и попросила меня проводить ее до машины. Я не стал возражать. Мы спустились вниз, и она села в лимузин. Но у меня не хватало духа просто захлопнуть дверь. Я наклонился и сказал ей:
– Я дам тебе знак, если это будет возможно.
Она улыбнулась и кивнула. Я закрыл дверь и пошел прочь, не оборачиваясь. Никогда еще мне не было так больно при расставании, даже потеряв Сью, я страдал меньше, Виола была последней нитью связывавшей меня со всем, что я привык считать ценным и значимым, и теперь уже не оставалось ничего.
22 января 2002
Кажется это последнее, что я успею написать. Мне пришла в голову мысль сжечь дневники, уничтожить все, чтобы никто не знал, что же случилось, но я знаю, что это уже не имеет значения. Это не важно.
Сейчас десять, полчаса назад пришел Айрон. Он был встревожен, но не хотел говорить правду, он не слишком понимает, что происходит, пытается не беспокоить нас понапрасну. И зря. Крис выпил с ним виски, он немного отошел и начал говорить о Даншене, резко и открыто обвиняя его в убийстве, он говорил о том, что я знал всегда, никто, кроме него не мог это сделать. Генри вступил с ним в сделку, они что-то готовили против Криса, деньги на счету Шеффилда были перечислены ему Даншеном, но в какой-то момент сам Генри не понял, что ввязался в игру без правил, и что самого его использовали с одной единственной целью – подставить Харди. Впрочем есть и другой вариант, скорее всего он ближе к истине – Даншен не собирался убивать его, возможно, он действительно рассчитывал только на его деятельную помощь в том, чтобы успешно угробить Криса. Но я появился в самый неподходящий момент, тогда, когда все было продуманно и пришлось менять тактику, просто менять тактику.
Придется ехать немедленно, ехать к Даншену, Айрон говорит, что у него фотографии, снимали скрытой камерой, снимали нас в постели, что за скотство или это не скотство, а что-то еще худшее? Мне уже не терпится узнать, чем все это кончиться, даже ценою собственной жизни, только бы Крис остался цел и невредим.
* * *
– Мы должны спешить, – глухо сказал Крис, поворачивая к Стэну потемневшее лицо. – Давай, малыш, одевайся быстрее.
– Я не понимаю, – начал было Стэн, он все понимал, понимал, слишком хорошо, что они вышли на финишную прямую, что свернуть уже нельзя, но ему до слез, до крика было жалко своей прежней обычной жизни, с ее радостями и печалью, всех, кого он оставлял на этой стороне, всех, кого терял навсегда, жалко собственной слабой смертной плоти, жалко так, что он инстинктивно сопротивлялся одержимой воле Харди, тащившей его вперед. – Крис, подожди, причем здесь эти фотографии, мы можем разобраться потом, Крис, мы…
– Сейчас! – закричал Крис, – Быстрее, слышишь.
Стэн понял, что сопротивление бессмысленно, он оделся в минуту, и Крис, который уже отпирал дверь, нетерпеливо бросил:
– Возьми крест.
– Какой крест? – не понял Стэн, на самом деле отлично понял, просто пытался тянуть время.
– Эрерры, давай же, шевелись.
Распятие жгло Стэну руку, пока они спускались на лифте, в холле, Крис набрал номер Бобби.
– Где же он, черт, черт, куда он запропастился, – шептал он, прижимая трубку к уху. – Ладно, сам поведу.
От этого Стэну стало еще страшнее, куда делся безотказный Бобби, который казалось, даже ночевал на работе.
Крис сел за руль. Он отлично справлялся с машиной, что очень удивило Стэна, который за год жизни с ним ни разу за рулем его не видел. Час был поздний, и Крис несся по городу нарушая все правила. Через десять минут они затормозили у дома Даншена, и Харди буквально выволок Марлоу из машины.
– Быстрее, Тэн, если мы опоздаем, нам каюк. – сказал он жестко, так что Стэн понял, опасность больше, чем он предполагал.
Они взлетели наверх на лифте, и Крис достал из кармана ключ, который дал ему Айрон. Он действовал быстро, но тихо и тщательно, вскрыв замок, он приложил палец к губам, призывая Стэна к полной тишине и вошел. В прихожей было темно, но из-под двери в кабинет на пол ложились белые блики свете. Рука Харди стиснула руку Стэна, Марлоу слышал в темноте легкое дыхание своего друга. В другой руке он сжимал распятие. Крис осторожно толкнул дверь. Она поддалась с легкостью, испугавшей Стэна, и секунду он почти ничего не видел, так колотилось у него сердце и сбивалось дыхание.
Из комнаты была вынесена вся мебель. На полу лежало огромное белое полотно, посередине стояло что-то вроде маленького алтаря, вырезанного из темно-серого камня и испещренного бесчисленными узорами. В углублении наверху горело ровное белое пламя. Вся комната была залита белым светом, но источника его Стэна не увидел, свет просто был в комнате, он присутствовал в ней, как живое существо. У алтаря стояли трое: Элис, в темном платье, Даншен, и незнакомый Стэну старик, похожий на индейца. На нем был диковинный костюм, расшитый перьями, волосы заплетены в косички. Он нараспев произносил какую-то молитву, и Марлоу увидел, что он держит в руках пачку их фотографий, выглядевшую дико рядом с той древней силой, которая исходила от индейца.
Их не увидели. Индеец взял первый снимок за угол и, словно преодолевая сопротивление воздуха, буквально потащил его к огню. Внезапно со своего странного наречия он перешел на английский, и Стэна замутило от его голоса и от мысли, что сейчас простой кусок глянцевой бумаги попадет в бесшумное белое пламя, способное уничтожить все.
– Я, Кецалькоатль, Пернатый Змей, – низким до дурноты голосом проговорил индеец, но продолжить не успел. Марлоу услышал такой же низкий, но удивительно ясный голос Криса.
– Ты ошибаешься, старик. Пернатый Змей – я. Теперь я точно это знаю.
Стэну показалось, что Крис просто взмахнул рукой, словно стряхивая с нее капли воды. Или бросая что-то или метая нож. Но старик индеец замер на секунду и внезапно его объяло алое пламя. Он загорелся сразу, как облитый бензином кукурузный початок, горела одежда, волосы, кожа, он не кричал, Стэн с содроганием подумал, что он не может кричать, потому что горит и изнутри. Элис и Даншен отшатнулись от него, женщина побелела, она сделала какой-то бессмысленный шаг в направлении того живого факела, в который превратился индеец, словно ему еще можно было помочь, и неожиданно легко осела на пол, очевидно, потеряв сознание.
Через минуту все было кончено, от колдуна осталась только кучка серого пепла.
– Крис? – прозвучал в наступившей тишине голос журналиста.
– Да. – ответил Харди, он не отпускал руки Стэна. – Я. – Стэн увидел, что в правой руке он держит пистолет, твердо нацеленный Даншену в лоб. – Тим, ты убил Шеффилда?
– Я. – ответил Даншен почти с ленцой, он уже здорово держал себя руках. – Жалко полицейские оказались не такими тупыми, как я рассчитывал. Я бы на их месте тут же клюнул на браслет.
– Зачем ты это сделал, Тим? – Стэн вздрогнул от тона, которым был задан этот вопрос. Крис все знал, он понимал, что Даншен не тот, за кого себя выдает и скорее всего вообще не человек, что с самого начала у него была только одна цель: уничтожить Кецаля, пока он не осознал своей силы, но Крису все еще было больно от того, что тот, кого он считал своим другом, оказался его врагом.
– Что бы ты умер, – быстро ответил Даншен. – Ах, Крис, почему ты не умер тогда в ванной, почему не умер твой дружок, все было бы куда проще. Крис, послушай старого друга, сделай это сам. Сдохни скорее, и тогда ты избежишь участи, которая хуже смерти. Я все равно доведу дело до конца. Так что лучше умри сам. Может мне повезет, и ты умрешь навсегда.
Даншен пошел прямо на Криса, продолжавшего держать пистолет.
– Я убью тебя. – хрипло сказал Крис.
– Разумеется, – нежно согласился Даншен, – но я воскресну раньше, чем ты снова сядешь за руль.
Он шел прямо на них и улыбался. Стэн услышал, как упал на пол пистолет, когда Даншен был уже совсем рядом, и тут Крис выпустил руку Марлоу и схватил журналиста за горло и прижал его к дверному косяку.
– Может ты и воскреснешь, если я застрелю тебя, – сказал он, глядя в серые глаза Даншена. – Но я ведь могу и не стрелять. Я могу тебя сжечь. И тогда ты умрешь навсегда.
– Ты не можешь, – придушено крикнул Даншен, – ты только что это сделал, у тебя не хватит сил.
– Хватит, – рассмеялся Крис. – еще как хватит, Стэн, иди сюда.
Стэн подошел и, повинуясь странному импульсу, коснулся предплечья Криса, между ними проскочила алая искра.
– Вот видишь. Вдвоем мы можем все. Так что извини, если ты не сделаешь то, что я скажу, то быть тебе горсткой пепла, дорогой. Я – Пернатый Змей, – из голоса Криса внезапно исчезла вся злая ирония, в нем звучала глубокая уверенность. – и я сожру твою душу.
Даншен стал серым. Глаза его метались, словно он надеялся, что из воздуха появиться помощь.
– Что ты хочешь?
– Отведи нас туда, где мы должны быть.
Машину вел Даншен. Крис и Стэн сидели на заднем сидении, их пальцы были так плотно сплетены, что Стэну казалось – они никогда не разомкнут это пожатие.
– Что я должен делать? – спросил Стэн Харди на ухо.
– Быть со мной. И ты должен найти вход. Он знает только приблизительно.
– Откуда ты это все знаешь? – спросил Стэн.
– Не знаю, – мрачно откликнулся Крис. – Знаю и все.
И тут же спросил у Даншена:
– Зачем вам понадобились снимки?
– Повернуть процесс Посвящения вспять. – глухо ответил Даншен, – Хорхе умел это делать, но для этого ему нужно было видеть. Это был наш последний шанс, вы слишком далеко зашли.
– А почему не раньше? – продолжал допрос Крис, – они были сделаны в октябре, теперь январь. С Хорхе ты встречался в ноябре. Почему не тогда?
– Я мог это сделать, только когда вы будете совсем близко. Только после встречи с вашими кураторами. Я говорил этому старому дураку, что надо делать это вчера. – в голосе журналиста прозвучало отчаяние, – но он упрямился, не та фаза луны, видите ли. Поделом ему, идиоту.
Светящиеся цифры на табло показывали почти полночь, когда они подъехали к замку Ангелов.
– Здесь. – сказал Даншен, тормозя машину.
– Я так и знал, – пробормотал Харди торжествующе, Стэн смолчал, он тоже так и знал. В Замок они вошли втроем, Даншен шел впереди. Он довел их до бассейна и с подозрением глядя на черную воду, кивнул:
– Сюда.
Стэна передернуло. Он и представить себе не мог, что сюда как-то можно влезть. Стоял жуткий холод, хотя вода почему-то не замерзала, и сама ее черная поверхность вызывала только одну мысль – под ней должно было что-то таиться, как же иначе, острые осколки на дне, камни, об которые можно размозжить подошвы, животные, живущие в этом адском холоде и постоянно голодные, туда нельзя было прыгать. Крис не думал ни секунды. Он просто спрыгнул с бортика вниз. Стэн почему-то мельком подумал, как странно, я вел его всю дорогу, а теперь он действует сам, и я могу ничего не делать, он смотрел, как Крис погрузился по грудь.
– Как спустить воду? – крикнул он Даншену.
– Слева, на углу рычаг, – равнодушно откликнулся тот. Крис двинулся влево, лицо его не выражало ни страха, ни какого-либо другого дискомфорта, от холода или чего бы то ни было. Он нашарил что-то под водой и с усилием дернул, в недрах замка что-то стронулось и раздался шипящий шум. Стэн заворожено наблюдал за ним, и вдруг твердая, как железо, рука сжала ему горло.
– Я задушу его! – крикнул Даншен, – я задушу его, если ты меня не отпустишь! – Крис распрямился. На его лице была даже не ярость. Так действительно мог бы смотреть демон. Наверное, так смотрел Аполлон на оскорбившую его мать Ниобу, вкладывая первую стрелу в лук. Стэн увидел пламя перед своими глазами, горела рука, сжимавшая его шею, «Я сейчас сгорю», подумал Стэн, не закрывая глаза, он готов был умереть, но с одним условием, перед смертью он хотел видеть лицо Харди, в конце концов он все же его убил не, так ли? Но ничего не последовало, пламя только ласково лизнуло щеку Стэна, согрев ее, словно поцелуй. Они стояли рядом, охваченные огнем, и Даншен умирал, крича от боли, а Стэн стоял в коконе пламени своего Кецаля и не ощущал ничего, кроме тепла. Крис выскочил из бассейна и бросился к Стэну, обнял его и прижал к себе. Пламя коснулась и его, так же не причинив вреда, и через минуту исчезло.
– Ты в порядке, малыш? – шепнул Крис, целуя его.
– Да, все хорошо. Идем?
– Идем.
Они опять спустились в бассейн вода ушла, и дно, вопреки ожиданиям Стэна было белым и чистым. Посредине был выложен красной плиткой квадрат. Стэн, не задумываясь ни на минуту, присел перед ним на корточки и положил ладонь на выщербленную плитку в углу. Нажал. Плита пошла вниз. Перед ними открылся проем с винтовой лестницей, железной, с дырчатыми ступенями. Крис оглянулся, словно пытаясь запомнить все, что окружало его, и стал спускаться первым.
Марлоу вел Криса по переходам, не чувствуя ни малейшей неловкости или сомнений, как будто план этих лабиринтов был у него в голове. Было темно, но не кромешная тьма, они видели все в каком-то мерцающем красноватом свете, иногда под ногами хлюпала вода. Наконец впереди стало становиться все светлей, алые отблески падали на камни под ногами, и Стэн и Крис вступили в теплый красный свет, освещавший подземный зал. Зал не был большим, но стены терялись в алом свете, потолок уходил в никуда. Посреди была установлена плита, чуть позади нее они увидели бассейн, точно такой же как в холле замка, только в нем была не черная вода, а пламя, языки которого лизали бортики купели. По обе стороны от плиты стояли двое. На них были длинные белые одеяния, напомнившие Марлоу тоги, по нижнему краю каждой шла такая же пурпурная полоса, которую дозволялось носить только сенаторам. Они уже встречались с ними обоими, во сне, в Швейцарских Альпах, на допросах в полицейском управлении.
– Приветствую вас, – звучно сказал Конрад. – ваш путь почти окончен. Что вы принесли с собой с той стороны мира?
Стэн шагнул вперед и на раскрытой ладони подал ему крест Диего Эрерры. Хауэр шагнул ему навстречу и взял распятие.
– Начинается последнее испытание. – просто, почти буднично проговорил Мел Конрад, И жестом указал им на плиту посреди зала. Они разделись, Стэн при этом чувствовал почти облегчение, так стала тяготить его одежда. Крис, чертыхаясь, никак не мог справиться с промокшими джинсами, и Марлоу помог ему. Вдвоем они подошли к плите и сели на край. Хауэр, все время молчавший, подошел к ним. В руках у него была плоская серебряная чаша, покрытая тончайшей резьбой. Вглядевшись, Стэн увидел, что она изображает эротические сцены, выполненные с такими подробностями и представлявшие собой такой откровенный разнузданный разврат, что он даже вглядываться перестал. В чаше было темное питье со странным сладким запахом, запахом всех плодов, которые росли когда либо на деревьях благословенного Эдема. Сперва к чаше приложился Крис. Он выпил половину в два глотка и удивленно и весело посмотрел на Марлоу. Стэн принял чашу и прижался губами влажному следу от губ Криса. Питье было сладким, и при этом отдавало какой-то пряной горчинкой, Стэн никогда не пробовал ничего подобного, словно в него вливалась вся свежесть созревающих плодов и чистых горных ручьев, бегущих к изножью. Когда он допил до конца, то взглянул на Харди. Глаза у Криса горели, его рука легла Марлоу на бедро, и Стэн ощутил такое сильное возбуждение, что забыл о том, что они не одни, что все это происходит в подвалах Замка Ангелов, рядом с бассейном из которого рвется пламя, что, возможно, жить осталось всего несколько минут. Крис положил ему руку на затылок и притянул к себе, краем глаза, пока еще губы Харди не прильнули к его губам, он увидел, что Хауэр достал из складок своего одеяния нож, блеснувший кровавым отблеском, но ему и это было безразлично, потому что он не ощущал ничего, кроме жара тела своего любовника и собственного вставшего члена, который пульсировал от напряжения.
– Ты первый, – задыхаясь прошептал Крис, оторвавшись от его рта. Стэн молча уложил его на каменную плиту, вполоборота к себе, так же, как в их первую ночь. Крис взял его руку и принялся целовать ладонь Марлоу. И в тот момент, когда он вошел в застонавшего Харди, так глубоко, как никогда, его тело пронзило первое белое лезвие боли. И в ту же секунду Хауэр наклонился над Крисом и коснулся ножом его груди. Стэн закрыл глаза, чтобы не видеть, как брызги крови пятнают белую одежду Хауэра. Он не знал, что Конрад делает с его спиной, но он чувствовал быстрые холодные прикосновения ножа, рассекавшего кожу. В них было что-то сходное с ритмом его собственных быстрых и резких движений в теле Харди, от которых тот стонал, кусая пальцы Стэна. Все произошло одновременно: их обоюдный оргазм, от которого Стэн чуть не потерял сознание, таким яростным было наслаждение и последнее прикосновение ножа к его спине. Он отодвинулся от Криса, чувствуя, что возбуждение не прошло, напротив, оно стало глубже и сильней, в нем появился терпкий привкус боли. Харди обернулся к нему, по груди у него текла кровь, но Стэн разобрал в мешанине линий все тот же узор, изображавший Кецалькоатля.
Крис молча потянул его к себе и они снова улеглись, прижавшись друг к другу. Стэн спиной чувствовал горячие струйки крови, бегущие по его спине и по груди Харди, Крис вошел в него медленно, придерживая его за бедра, так, как ему всегда нравилось, чтобы Стэн не мог податься вперед, ускользнуть от него. И снова боль и наслаждение слились воедино, образуя некий кошмарный коктейль, от которого Стэну хотелось кричать, и он кричал, пока Крис резко двигался в нем, а нож Конрада рассекал его грудь. На этот раз ему показалось, что он действительно теряет сознание, он не заметил, как его перевернули, как смыли с тела кровь и стали втирать в раны синеватую жидкость с запахом трав, как тоже самое проделывали с бесчувственным телом Харди. Стэн грезил, он не ощущал ни боли, ни тяжести, ничего, только горячие пальцы Криса по-прежнему лежали в его ладони.
Он видел ту странную схему, которую когда-то рисовал по просьбе Генри, но теперь все ожило, линии двигались, и он понимал, что все связанно, все сплетается в узел, который нельзя разрубить, их жизни, жизни тех, кто их окружал. В сплетении перед ним возникали лица, сестра, Виола, Джимми, потом он увидел лицо Бобби, странно молодое и его глаза, горевшие сумрачным счастливым огнем…
Он видел себя и Криса на корабле и далекую землю впереди, на груди Криса, на черном бархате камзола блистал крест Диего Эрреры, еще без основы, он видел каждую линию…
А потом огонь, огонь и еще раз огонь, и рвущаяся навстречу земля и ликование смерти…
…Он видел самолет, разбившийся посреди джунглей, мертвых пассажиров, и единственного выжившего, двухлетнего ребенка, который определенно был Кецалем, маленьким Змеем с азиатскими точеными чертами лица. Диковинные твари, те, которых не видел ни один человек, ползали по обломкам, мальчик в изодранной одежде ловил их ладошками и ел, и в его черных, как смола, глазах блистало страшное удовольствие, как будто это первое испытание огнем было именно тем, на что он рассчитывал.
Все исчезло внезапно, и Стэн Марлоу открыл глаза в уже изменившемся мире. Рядом лежал Харди, бледный, как тогда, во сне. Стэн ожидал, что их тела будут так изранены, что они не смогут пошевелиться, но он увидел, что все исчезло, только под левым соском Харди осталась алая татуировка, последний Пернатый змей, нанесенный на его тело. Крис лежал неподвижно, Стэн нагнулся к нему.
– Он умер? – спросил он тихо у Конрада, стоявшего рядом. Он знал, что если это так, то через секунду нож одного из их кураторов войдет в его сердце, и не испытывал ни малейшего страха.
– Нет, – ответил Конрад, – он сейчас очнется.
Черные длинные ресницы Криса дрогнули. Он открыл глаза и посмотрел на Стэна.
– Доброе утро, малыш, – поговорил он хрипло, как со сна. – Ты, надеюсь, видел тот же сон?
– А то. – ответил Стэн и легко поцеловал его в губы. – Вставай.
Они поднялись. Конрад смотрел на них с улыбкой, Хауэра не было. Перед ними опять оказалась та же чаша, но теперь в ней было прозрачное питье. Стэн отпил первым и понял, что это простая вода, только чистая, как слеза. На плите, небрежно брошенные, лежали две алые хламиды из какого-то материала, напоминавшего шелк, и они их надели. Им помог неизвестно из какого конца зала появившийся Хауэр. Крис задумчиво оглядел Стэна и сказал:
– Знаешь, тебе идет. – Ему тоже шло, даже слишком. Особенно то, как черные прямые пряди падали на пылающую ткань.
– А дальше что? – спросил Стэн у своих кураторов. – Где сама Пылающая комната?
– Все очень просто. – ответил Хауэр – Дверей много, а вход один. Через пламя. – И он указал на бассейн. Крис дико усмехнулся.
– Прямо туда?
– Да, прямо туда, но осталось еще одно. – Конрад остановился перед ними, его красивое лицо было серьезным.
– Ваши имена отныне, Ариэль, – он коснулся рукой лба Стэна, – и Пернатый Змей, – так же прикоснувшись к Крису, – вы сами выбрали их себе и будете их носить как воины Золотого Легиона. Теперь идите и не сомневайтесь ни в чем.
Они снова взялись за руки и пошли к бассейну, Стэн обернулся и спросил:
– А мы вас еще увидим?
– Конечно. – сказал Гор, улыбаясь, – мы вам еще надоесть успеем.
Они подошли к краю огненной купели. На миг Марлоу стало страшно. Он взглянул на Харди. Тот усмехнулся.
– Давай, малыш. Какая разница. Главное не это.
– А что? – спросил Стэн, сжимая его руку.
– Главное, что мы вместе. – и задумавшись на секунду сказал странную фразу. – Ничто никогда не кончается.
И они шагнули в пламя.
Через два месяца в городе прошел концерт памяти Криса Харди и Стэна Марлоу. Он проходил на огромном стадионе. Аншлаг был полный. Съехались все, кто могли. Джейн, Золотой Ангел рок-н-ролла, пела «Священный ветер», по ее лицу, не останавливаясь, лились слезы. Крошка Пэтти дважды вставал и уходил из-за своих барабанов, и все ждали его в полном молчании, пока он рыдал в углу за сценой, сотрясаясь от всхлипов и неловко утирая глаза. Джимми Грэмм не плакал. Он плакал потом, ночью, проснувшись от невыносимого сновидения. К нему пришел Крис. Он стоял у постели, смотрел на него, и в зелено-коричневых глазах Харди было что-то, заставившее Джимми ощутить страшную безумную надежду, что они живы, они вернутся. Крис коснулся его щеки горячими, как огонь, пальцами.
– Мы еще увидимся, Джимми, – сказал он, и гитарист проснулся, лицо его было мокрым от слез. Он пошел на кухню и закурил сигарету, сварил себе кофе и долго смотрел, как над городом разгорается алое пламя рассвета.
