Текст книги "Пылающая комната"
Автор книги: Артем Литвинов
Соавторы: Борис Андреев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц)
– Скорпионов есть?
– Боже, я всегда знал, что все англичане – ненормальные. – простонал Крис, присаживаясь на кресло и задирая колено к подбородку, чтобы застегнуть ботинок. – психи. Никаких скорпионов там тебе не дадут, если ты не захочешь. Ты будешь есть угря. Ты же любишь угря.
– Люблю, – согласился Стэн осторожно, скидывая халат.
– Ну вот. Давай, одевайся, все вы белые вечно чего-то боитесь.
Стэн хмыкнул в ответ на такую расовую дискриминацию и поднял с пола свои джинсы.
Ресторан назывался «Осака» и выглядел таким неприметным, какими выглядят только очень дорогие и шикарные заведения.
– Не волнуйся, мы здесь никого не встретим, – махнул рукой Крис на невысказанный вопрос Стэна, – здесь все строго.
Он вошел в заведение своей стремительной походкой и коротким кивком ответил на приветствие пожилого японца, вышедшего их встретить.
– Как вы поживаете, Крис? – вежливо осведомился японец.
К удивлению Стэна, вместо того, чтобы ответить своим обычным «Нормально, не тяни резину, мне нужен столик». Крис церемонно ответил «Благодарю вас, со мной все в порядке. Как ваше здоровье?». Японец ответил ему такой же церемонной фразой. После чего хозяин, а это был, очевидно, именно он, ничего не спрашивая, повел их вглубь дома.
– Ты хочешь на японскую половину или на европейскую? – тихо спросил Крис, пока они шли.
– Давай на японскую, – усмехнулся Стэн, – пусть уж все будет как положено.
Они вошли в небольшую комнату с низким столиком и уселись на расстеленные на полу маты.
Хозяин предложил им располагаться и удалился. Пока Крис листал толстое меню, невысокий юноша в белом и с вороной челкой, падающей на лоб, принес поднос, уставленный крошечными мисками с разнообразными закусками и палочки, не такие, как Стэн видел в многочисленных китайских, японских, корейских забегаловках – тонкие одноразовые деревяшки, а тяжелые, темно-красные, с причудливой вязью по бокам.
– Ты умеешь ими есть? – спросил Крис, – или попросить тебе вилку.
Но Стэну почему-то показалось унизительным просить столь неуместный предмет в этом тихом зале, за тонкой расписанной всего несколькими мазками ширмой, так что он мотнул головой и мужественно взял в руки палочки. Ни его семья, ни Генри не испытывали никакой склонности к востоку, так что в подобной ситуации он оказался впервые, но, глядя, как Крис ловко орудует своим приспособлением, Стэн довольно легко научился с ним управляться.
Они съели легкий суп, потом Стэну принесли круглую миску с соусом, в котором плавали кусочки угря. Что лежало в тарелке у Криса, он понять не мог, но в дополнение ко всему перед ними поставили деревянный поднос на ножках с тем, что Стэн классифицировал, как суши.
– Сейчас я тебе покажу, как их едят. – назидательно произнес Крис. Он ухватил один кусочек палочками, обмакнул его в темный соус, потом в какую-то массу ярко-зеленого цвета и сказал требовательно:
– Открой рот.
Стэн повиновался, предварительно пообещав себе, что съест любую дрянь, хотя бы для того, чтобы не обидеть Криса, который явно очень трепетно относился к этой разновидности кулинарии.
Прожевав и проглотив предложенное, Стэн был вынужден сознаться, что это вкусно. Крис всматривался в него настороженными глазами, полными детского ожидания. Он глядел на это тонкое лицо, в котором в последние несколько недель сосредоточилась вся его жизнь, и наслаждался тем, что Стэн не просто был рядом, а их жизни как бы сливались в одну. Он испытывал невероятное удовольствие, вводя его в свой мир и проникая в мир Стэна. Это казалось ему слиянием выше сексуального, слиянием, в котором он менялся, как птица Феникс, сгорающая и возрождающаяся снова.
Стэн сосредоточено проглотил деликатес и Крис с радостью увидел, как его друг одобрительно кивнул.
– Еще? – спросил он.
– Валяй, – ответил Стэн.
Когда почти все было съедено и Стэн ощутил себя сытым по горло, ширма отодвинулась и в комнату проскользнула тоненькая девушка, почти девочка в дивной красоты розовом кимоно. У нее было прелестное личико и густые черные волосы. Она поклонилась и щебечущим голоском осведомилась, не угодно ли почтенным гостям чая.
– Неси, – сказал Крис и, взглянув на нее благожелательно, улыбнулся. Взгляд агатовых глаз девушки застыл. С лица сбежала краска. В первую минуту Стэн досадливо подумал, еще одна поклонница, узнала Криса Харди и теперь начнет вешаться на шею, но в следующую минуту все ужасно изменилось. Девушка с всхлипом втянула в себя воздух, и пробормотала что-то по-японски, Стэн не разобрал ни слова, потом он с ужасом, доходящим до дурноты, увидел, как девочка оседает на пол, ее тонкое, неразличимое под розовым шелком тело выгнулось дугой, на губах запузырилась пена, и первая страшная конвульсия сотрясла одержимую. «Эпилептический припадок». – отрешенно подумал Стэн. Они с Крисом кинулись к ней, Крис подхватил бьющееся тело, то ли пытаясь удержать, остановить припадок, то ли намереваясь сделать все, что положено, – вложить что-нибудь в рот, чтобы больная не подавилась собственным языком.
– Беги за хозяином, – крикнул он.
Когда девушку увезли, следующие полчаса они тихо пили чай и ждали известий. Наконец вошел тот самый молодой человек, который их обслуживал.
– Что с ней? – спросил Крис.
– Не беспокойтесь, все в порядке, – ответил тот, – мы очень благодарны вам за участие в моей бедной сестре. Она в больнице. Врач сказал, что завтра утром все пройдет.
– Ну слава Богу, – Крис облегченно вздохнул. – пошли, Тэн.
– Хозяин просит вас принять его извинения, он пришел бы сам, но, к сожалению, уехал в больницу к дочери.
Стэн поднял брови. Оказывается, дети хозяина этого шикарного заведения сами обслуживали клиентов. Внезапно ему пришла в голову одна мысль.
– Скажите, – он замялся, не зная как обратиться к молодому человеку. – А что она сказала, ну перед тем, как ей стало плохо. Вы же слышали, вы были рядом.
Молодой человек явно смутился. Он пошарил по комнате глазами и, наверное, смог бы уклониться от ответа, если бы не Крис. Он быстро подошел к нему почти вплотную и велел:
– Давай, говори, что бы там ни было. Колись
– Извините, сэр, – пролепетал юноша. – моя сестра она, она… – он глядел Крису в глаза, и вдруг Стэну показалось, что его друг как загипнотизировал несчастного японца. – Она сказала, что вы демон, сэр.
Стэн даже испугался, Крис побледнел так, что его смуглая кожа приобрела оттенок сигаретного пепла.
– Я? – пролепетал он, отступая.
– Да сэр, она сказала, что вы один из демонов огня. – и добавил, глядя на Криса широко распахнутыми глазами, – Демон Большого Огня.
– Пошли отсюда, Крис, – резко приказал Стэн, он боялся, что Крис сейчас потеряет сознание, схватил его за руку и крепко сжал. Это пожатие отрезвило Харди.
– Да, пойдем, – сказал он глухо и они направились к выходу.
Ночью Стэн проснулся от того, что Криса рядом не было. Постель была размером с теннисный корт, и Стэн некоторое время шарил по ней в полной темноте, думая, что его приятель, вопреки своей привычке спать, обнявшись, просто во сне уполз на край. Потом он встал, накинул халат и пошел по квартире, всюду включая свет. Харди мог встать в туалет, но это почему-то даже не пришло Стэну в голову, он испугался сразу и бесповоротно.
Крис обнаружился в кухне. Голый по пояс, он сидел в углу на полу, обняв колени, и Стэна поразила какая-то затравленность в его взгляде. Он никогда не видел своего друга таким.
– Что с тобой, Крис? – спросил он, садясь рядом.
Крис только мотнул головой, и уткнулся лбом в колени. Стэн гладил его по волосам, продолжая уговаривать, наконец, Крис поднял на него глаза.
– Я не знаю, Тэн, скажи правду, ведь я не демон?
От безмерной глупости этого вопроса и от облегчения Стэну захотелось смеяться, но он только погладил Криса по щеке.
– Боже, что за глупости. Конечно, нет. Эта девочка просто больна.
– Мне все время снится огонь. – глухо сказал Крис. – как будто я плаваю в нем. А когда она на меня посмотрела, мне стало так страшно, ты даже представить себе не можешь как.
Стэн пристально вглядывался в его искаженное страданием лицо.
– Тебе надо успокоиться. Нам надо уехать дня на три, куда-нибудь за город, – твердо произнес он. – ты просто устал от концертов. Нам надо отдохнуть.
– Хорошо, – кивнул Харди, – как ты захочешь.
Дневник Стэнфорда Марлоу
25 июня 2001
Бобби отвез нас в ресторан J***. Там можно было не опасаться встречи ни с журналистами, ни с поклонниками. Комнаты были рассчитаны на двоих и с наглухо закрывающимися дверями. Мы сидели при свечах, вглядываясь в лица друг друга.
– Как тебе тексты? – спросил я.
Крис держал мою руку в своей, его рука была горячей, мне казалось, что от этого мне делается нестерпимо плохо.
– Все хорошо, – отозвался он, – я в тебе и не сомневался.
Что-то мучило его, и я это видел, как он ни пытался это скрывать. То ли история в японском ресторане не выходила у него из головы, то ли он питал какие-то подозрения на мой счет. За последние три дня он раз двадцать спросил меня, о чем я думаю, и почему не ношу ремень с золотой пряжкой, подаренный им. Я отшучивался, стараясь не вдаваться в объяснения по поводу того, что подобные вещи на мне выглядят неуместными. Я вспомнил концерт. Безумствующую толпу, и нечеловеческое напряжение Харди. Как я не мог ему простить в первые минуты тот случайный поцелуй, и как мне казалось, что он сделал это преднамеренно, зная, что я вижу его и зная, что мне это неприятно, и все же я ошибся. Ничего подобно и в помине не было. Он пел «Табу», огласив мое имя перед толпой не ради того, чтобы продемонстрировать мне свою смелость, он сделал это лишь потому, что я искренне восхищался песней и это посвящение было мне лучшим подарком, который я мог бы получить от него – символом нашего союза и нашей преданности ему. Я пришел к нему после концерта взвинченный и раздираемый самыми противоречивыми желаниями, возмущением, восторгом, любовью, страхом. Я хотел вывести его из себя. Это была игра, но игра опасная, как все те игры в которые пытается играть сам Крис. Нас застал Джимми Грэмм, но я к своему изумлению, понял, что не испытывал никакого стыда перед ним, то ли разнузданность моя перешла все границы, то ли я действительно верил в то, что он не может осудить нас, не знаю. Мы познакомились, он оказался замечательным человеком, открытым и корректным.
Он смотрел на меня своими чудесными глазами, за которые я готов был душу продать, и страдальчески улыбался.
– Тебе плохо со мной в постели? – спросил он наконец, – тебе со мной плохо?
– Мне хорошо, лучшего и пожелать невозможно. Ты же знаешь.
– Тогда отчего ты стал избегать меня?
– Я? – я искренне удивился, – я же все время с тобой, Крис.
– Да, но ты уходишь и сидишь один, я же знаю, что ты не хочешь, чтобы я подходил к тебе, почему?
– Ты ошибаешься, это не имеет отношения к тому, о чем ты спрашиваешь, – возразил я.
– А к чему имеет? – он настаивал на этом разговоре и я не мог отвертеться, как бы мне ни хотелось.
– Я не хочу говорить с тобой об этом, если ты не пообещаешь мне, что примешь все, что я скажу, и не сочтешь это брехней, Крис.
– Я постараюсь, – пообещал он.
– Мне очень важно, чтобы ты, наконец, понял, что я не твой мальчик и понял, что я хочу тебе этим сказать.
Он слушал меня очень внимательно с нечеловеческим напряжением из-за диссонанса, возникшего между нами не так давно, но установившегося прочно.
– Я не хочу, чтобы ты играл с тем, с чем играть не следует. Я имею ввиду пылающую комнату. Я обещал тебе сделать татуировку, я ее сделаю. Но ты не должен думать, что с этим можно играть. Послушай меня очень внимательно и пойми раз и навсегда, я пришел к тебе не потому, что мне нужны были деньги и не потому что ты знаменит и являешься кумиром тысяч и тысяч, и не потому что я хотел избавиться от Генри, и не потому что ты секс-символ. Я пришел к тебе, потому что меня терзает ощущение надвигающегося чудовищного несчастья, я знаю, я чувствую, что тебе угрожает опасность, я сам ничего не могу понять и не знаю, кто и что тебе угрожает, я могу только догадываться. Я люблю тебя не меньше, чем ты меня, но я не могу этим безмятежно наслаждаться.
Крис молча смотрел на меня, и у меня появилось тягостное подозрение, что он вдруг обнаружил, что я сумасшедший и более не будет относиться ко мне серьезно. Но все получилось иначе.
– Я тебе верю, я сам вижу, что все против меня, – он отпил вина и продолжал, – я не могу жить, как раньше и не могу работать, я срываюсь на всех, мне не нравится то, что я делаю, то, что делают ребята, то есть не совсем так, сейчас наоборот все идет слишком хорошо, и это твоя заслуга, ты нам нужен, ты умеешь подбирать слова, Тэн, но все равно что-то пошло не так, после нового года. Я не могу быть таким как раньше, вроде как все по-старому, но все другое. И что это за пылающая комната, черт ее подери, из-за нее все рушится, вся моя жизнь.
– Не из-за нее, а из-за того, что мы о ней ничего не знаем, – пояснил я, поняв, что обрел в лице моего друга союзника.
– Один черт, если невозможно о ней узнать, то, как быть, – возразил Крис.
– Мы узнаем, в чем дело, – с уверенностью ответил я, – иначе и быть не может.
– А что ты знаешь о ней? – спросил он.
– Я знаю, что Chambre Ardente – назывался особый отдел, расследовавший дела, в которых фигурировали необъяснимые факты, мотивы, обстоятельства. Это была своего рода тайная канцелярия, она, как и инквизиция, немного превышала свои полномочия. Использовала допросы с пристрастием, доносы, и прочие недостойные методы борьбы.
– Ничего не понимаю, – в отчаянии воскликнул Крис и откинулся на спинку стула, – я думал это и вправду комната такая, а это черт знает что.
– Это комната, – подтвердил я, – комната с пылающими стенами, воистину, пылающая комната. Она действует, но мы не знаем, как.
– А мы-то тут при чем?
– Обычно те, кто с ней связан, я уж не знаю каким образом, должен в нее войти, ты меня понимаешь?
– Это еще зачем?
– Не знаю, если бы я это знал, то не мучался бы так же, как и ты.
Мы оба молчали, прислушиваясь к голосам, доносившимся из открытого зала.
– Давай погасим свечи, – предложил я.
Крис кивнул. Наступила кромешная тьма, поскольку окон в комнате не было, только из-под двери слабо пробивался свет.
Я встал и подошел к нему, он тоже поднялся мне навстречу, и мы обнялись в полной темноте и стояли, обнявшись.
– Даже, если ты захочешь что-нибудь изменить, ты не сможешь, – сказал я на ухо Харди.
– Я не захочу, – ответил он со спокойствием камикадзе.
27 июня 2001
Крис уговорил меня, нет, точнее сказать, это я настоял на том, что ему необходимо прервать работу хотя бы на три-четыре дня. И он согласился. Я всегда знал о его мании приобрести некоторую собственность в этом городе, не считая его дома за городом и роскошной квартиры в районе H***, но его признание в том что у него еще есть скромное жилище на тихом средиземноморском островке, меня крайне удивило. Я пытался узнать, что это за место и что там делать, но он только весело улыбался и повторял периодически: «Джим меня понимает, Джим знает толк в таких делах». Несмотря на всю свою симпатию к Джимми, добиваться от него подробностей было с моей стороны как-то неловко.
Я перестал опасаться, что он вдруг передумает, только когда мы сели наконец в самолет. Айрон сопровождал нас, Бобби улетел днем раньше, чтобы решить проблему с машиной и мотоциклом, которым Крис продолжает непрерывно бредить, уверяя меня, что он ни за что не откажет себе в удовольствии еще раз пережить наш опыт с поездкой в замок. Все предприятие сохраняется в строжайшем секрете ото всех, включая и ребят из группы, за исключением Джимми. Ему, вероятно, хотелось бы к нам присоединиться, но, похоже, Крис был против категорически.
Климат Средиземноморья располагает ко всему, чему угодно, но только не к мрачным мыслям. Мы сошли с самолета практически налегке, взяли только самое необходимое. Меня постоянно терзал безумный страх, за себя и за моего друга. Как всякий человек, который ни днем, ни ночью не забывает о том, что его преследуют, я бы предпочел самое безлюдное место на белом свете любому шикарному отелю.
Бобби ждал нас с машиной, он был явно рад тому, что все так сложилось. Стояла жара, толпы курсирующих во всех направлениях туристов были настолько поглощены собственными проблемами, что я имел все основания полагать, что двое просто одетых друзей с неприметным багажом не произведут ни на кого никакого впечатления.
Уже в машине Крис открыл бутылку вина и заставил меня выпить половину. Я пребывал в настолько расслабленном состоянии, что даже не мог вспомнить, когда мне доводилось в последний раз чувствовать себя так свободно и счастливо. Выжженные солнцем пейзажи казались мне странным чарующим сном, хрупким и грозящим мгновенно рассыпаться в пыль при одном единственном неосторожном движении.
– Скоро будут горы, – пояснил Харди, – жить будем в горах, Бобби, не забывай, нам нужна жратва.
– Все на месте, – отозвался Бобби.
Мы въезжали в самую прелестную и малолюдную область острова-курорта, край гор, сосен и аккуратных двухэтажных домиков, утопающих в зелени и цветах. Я не мог пожаловаться на то, что моя жизнь была бедна путешествиями, моя семья выезжала отдыхать дважды в год, причем каждый раз в новое место, остальные впечатления я приобрел за время поездок с Генри, но только сейчас я понял, что значит поездка к морю, когда рядом с тобой находится тот, кого ты мечтаешь видеть днем и ночью и не делить ни с кем.
Харди обычно относившийся с полным безразличием ко всему, что мелькало за окном машины, на этот раз был в ударе, он яростно сжимал мою руку, и беспрерывно требовал, чтобы я обратил внимание то на крест на вершине, то на отвесные стены гор, то на старушку, мирно сидящую на крыльце с шитьем в руках, это был восторг ребенка, избалованного и испорченного, но беспредельно доверчивого и романтичного.
– Если я разорюсь к чертовой матери, – заметил он патетически, ибо при его состоянии этого фактически не могло случиться, – все брошу и поселюсь здесь с тобой, и не надо ничего, а? – он посмотрел на меня вопрошающе.
– Это вряд ли случится, – возразил я.
– А вдруг? – в его глазах сверкнул огонек безумия, – ты меня не бросишь?
– Конечно, нет – ответил я, ни на минуту не сомневаясь в собственной искренности.
– Слышь, Бобби, он мне дал обещание, – неожиданно подключил Крис к нашей беседе шофера.
– Не сомневаюсь, – спокойно ответил Бобби.
Мы катили все выше и выше, вверх по горному серпантину, я присматривался с любопытством, в некоторых местах дома, казалось, просто висели над пропастью. Это был какой-то нетронутый рай на земле, пленяющая душу архаика, простая и умиротворяющая. Жившие тут люди, вероятно, и понятия не имели, что один из здешних домов принадлежит отвязной мировой знаменитости. А знаменитость продолжала настаивать:
– Тэн, ты мне слово дал, я тебе припомню.
Я не мог сдержать улыбки.
– Ты сначала разорись, а потом поговорим, – ответил я.
– А что очень может быть, – задумчиво протянул Харди. – Этот контракт с JC music, какое-то дерьмо, неустойка бешеная в случае прекращения записи, да еще эти концерты, турне, условия просто кабальные, хуже не придумаешь. Это все Даншен меня уговаривал, а Джимми ему подвякивал, да мол, ничего страшного, справимся. Конечно, он-то справиться, а все неприятности на мою задницу.
– А что за контракт? – поинтересовался я.
Крис нахмурился, ему явно не хотелось говорить со мной об этом.
– Там кое-что паршиво сделано, но уж мы все подписали, тебя я включил, как обещал, это отдельно, ты автор текстов, а с нами, с группой, особые условия.
– Про себя я знаю, – возразил я довольно настойчиво, задавшись целью выяснить что же все-таки происходит. – что с вами? – неделю назад Крис возил меня на встречу с вице-директором JТ, где в присутствии меланхолично-вдумчивого Майкла Флана адвоката Харди, которого он запросто, невзирая на их разницу в возрасте именовал Микки, я подписал контракт на создание текстов песен для альбома «Ацтеков». Сумма гонорара была по моим меркам фантастической, но, откровенно говоря, меня это волновало меньше всего.
– Да, с нами все в порядке, ряд концертов, фильм, и клип, основной, как реклама, что ли, ну и еще два, если получится, сроки там больно жесткие. Придется рвать когти, чтоб успеть.
– А если не успеешь? – продолжал я допытываться.
– Успеем. – он улыбнулся и взглянул на меня, словно желая получить поддержку. – Нельзя не успеть, там в случае приостановки или не выдачи к сроку, такая неустойка, что рехнуться можно, ну, правда, и платят они немало, я успею.
Мы остановились у обочины дороги, место было настолько глухое, что пожелай Крис меня убить здесь и избавиться от тела, скрыть следы преступления труда бы ему не составило. Мне захотелось уточнить у него, не задумал ли он именно так и поступить. И я спросил.
Он посмотрел на меня широко распахнутыми то ли от гнева, то ли от обиды глазами.
– Да я бы давно тебя пришил, – возмутился он, – если бы захотел. Идем.
– Я пошутил, – оправдывался я, покорно бредя за ним вниз от дороги в крошечную долину, точнее, плато над очередной пропастью. Домов поблизости не было, где-то пониже они стояли, но тут вокруг были только сосны и тишина. Дом, который Крис купил благодаря содействию Марты, одиноко стоял опутанный сетями солнечного света. Двухэтажный маленький домик с гаражом, низким крыльцом и ставнями на окнах, по всей видимости, Харди не стал ничего менять получив его от прежних хозяев. Поднявшись по лестнице из пяти символических ступеней, он достал из кармана ключи и открыл дверь. Я почему-то был уверен, что она должна заскрипеть, но я ошибся, распахнулась она бесшумно. Внутри из-за закрытых ставней был полумрак. Как я успел заметить еще с порога, на первом этаже было четыре комнаты, по двое смежных друг с другом, на второй этаж вела узкая, сделанная под винтовую лестница из дерева. Мебель была новая, надо полагать, привезенная по требованию Криса, ее было мало, и это придавало интерьеру еще большее очарование. Если бы не безумно дорогие светильники, к которым Харди питал слабость, то все выглядело бы скромно и просто, как обычный дом в деревне в горах. Стены были отделаны светло-коричневыми панелями и обклеены плакатами с изображениями Роберта Планта. Меня разобрал смех, и Крис оглянулся на меня с удивлением.
– Чего смешного? – спросил он, развалясь на зеленом диване с бутылкой в руке, он явно не страдал ни от жары, ни от перелета. Впрочем, я тоже.
– Ты меня привез в место тайного поклонения Led Zeppelin, кто бы мог подумать, что гордый Крис Харди кому-то тайно поклоняется.
– Ну да, – возразил он с необыкновенной, задевающей за живое простотой, – я давно к ним пристрастился, еще лет в двенадцать.
– А где остановится Бобби? – спросил я, догадываясь, что с нами больше никого не будет.
– Они с Айроном поедут в отель, тут недалеко, маленькое заведение, всего пятнадцать номеров. – пояснил Крис, – мы тоже там могли бы жить, но зачем, когда дом отличный.
– Да, – согласился я, – он замечательный. А где мы еду будем брать?
– Это не проблема, там – он махнул рукой в сторону комнат слева, – дальше кухня, холодильник забит, но это так, на случай, а вообще есть будем в городе. Здесь море полчаса на мотоцикле. А до города минут на двадцать больше. Ну, как?
– Классно, Крис, я даже не знаю, что сказать.
– Я знал, тебе это понравится, ты ведь рисуешь, вот и рисуй, сколько влезет.
– По-моему я уже не рисую, а пишу, – возразил я, – причем преимущественно черт знает что.
– Ты пишешь супер, – заверил он тоном истинного ценителя, и, встав, пошел открывать ставни, одна из них заела, и я к нему присоединился.
В конце концов, хлипкое сооружение слетело с петель от наших неимоверных усилий. На веранде стало светло, солнце быстро нагревало все предметы, Крис зашел на кухню и вытащил ящик вина.
– Это здешнее, – пояснил он, – вот попробуй, – он откупорил бутылку и протянул мне.
Красное вино оказалось терпким и пряным, много его выпить было невозможно, но Крис, очевидно, собирался это сделать.
– Я здесь ничего переделывать не стал, на фиг, – объяснял он.
Я прошел в комнату налево и собирался уже открыть дверь смежного с ней помещения.
– Стой, – Крис внезапно метнулся ко мне, но я уже толкнул дверь. Комната оказалась небольшой изысканной спальней, все детали которой были подобраны с каким-то несвойственным Харди вкусом, у меня почему-то тут же возникло ощущение, что продумывала и подбирала интерьер женщина.
– Чьих это рук дело? – спросил я.
– Была у моей жена одна подруга, – неохотно признался Харди, – Мэри, Мария, она ее так называла, ничего получилось? – в его голосе слышалась явная тревога, страх услышать мой неодобрительный ответ.
– Вполне, – успокоил я его, – она была в тебя влюблена, Крис, – заметил я, понимая, что иначе и быть не могло, слишком явно во всей обстановке сквозило стремление выразить нечто более важное помимо стилистически выдержанного характера.
– Да кто его разберет, – он пожал плечами, – она умерла три года назад, покончила с собой, неприятная история.
– Может, поделишься? – попросил я, чувствуя, что история действительно ему была крайне неприятна, это было написано на его лице, резко потемневшем и наряженном.
– Ну, что рассказывать, – он подошел к постели и посмотрел на нее так, словно видел на ней что-то, чего мои глаза видеть не могли. – Она была не без придури баба, красивая, правда, даже слишком, Мерелин, как кукла, рядом с ней выглядела. Испанка. Познакомилась с моей женой на какой-то вечеринке, ну, а она ее со мной познакомила, ей было лет тридцать, я тогда еще не раскусил, на ком женился, медовый месяц и прочая ерунда, а она…
– Что она? – вынуждал я его продолжать, испытывая непреодолимое желание пережить с ним вместе какую-то тайную трагическую часть его жизни.
– Она просто в меня втрескалась, письмо мне написала, что не может без меня жить, я тогда этот дом купил, и она мне предложила им заняться, но потом сказала, что выберет все только для спальни, с условием, что если мне понравится, я с ней проведу тут ночь. – он снова замолчал, явно не желая рассказывать, что случилось дальше.
– Ну, а ты? – требовал я, с неумолимой жестокостью, следя за тем, как он все больше и больше впадает в уныние, – ты что, отказал ей?
– Нет, – злобно огрызнулся Харди, – я с ней переспал, тут, на этой постели, доволен?
Он посмотрел на меня так, как только жертва смотрит на палача, и мне стало безмерно стыдно за свою бестактность.
– Для меня это было игрой, я думал, что и для нее тоже, а она, оказывается, была сумасшедшая, она обет дала, как там у них полагается, в церкви, что сделает это и наложит на себя руки, я только потом узнал, из предсмертной записки.
Наступила страшная по своей безнадежной длительности пауза.
– Прости, Крис, – сказал я наконец с ужасом представляя себе, какое количество подобных историй, возможно, тянется за ним как каторжная цепь, ибо я отлично знал, что Харди, при всех его недостатках, все же принадлежал к тому типу людей, у которых даже непреднамеренное надругательство над чужой душой не вызывает ничего, кроме отвращения.
Он стоял около постели, словно не слыша меня, и внезапно вздрогнув, как от удара током, сказал:
– Мы не будем здесь спать, ты меня понимаешь, Тэн, нам нельзя.
– Да, – согласился я, – пойдем отсюда.
Мы вышли из комнаты, и он осторожно прикрыл за собой дверь.
На следующий день, рано утром, Крис поднял меня с постели и мы, сев на мотоцикл, помчались в отель завтракать. А после завтрака отправились дальше к морю. Крис гнал так, что, кроме свиста в ушах, я ничего не слышал, я переживал, тогда самые прекрасные минуты в своей жизни, прижимаясь щекой к его спине и чувствуя с какой нечеловеческой готовностью я бы принял вместе с ним смерть в случае аварии, падения в пропасть или какого угодно иного несчастного случая. Не было ничего, о чем я мог бы пожалеть, ни моего будущего, ни моих воспоминаний, ни даже того, что я не успею сказать ему последнее «прости». В тот миг я со всей отчетливостью осознал, что это и было истинно правильное положенное нам обоим конечное переживание, смысл и цель которого мы не могли или, возможно, не хотели до сих пор постичь.
Наконец впереди открылось синее, как сапфир, море. Пустынный дикий берег с выступающими из воды камнями. Крис подкатил к самому краю и внезапно остановился.
– Слезай, – велел он мне. Затем он откатил мотоцикл подальше и вернулся ко мне. Я стоял, очарованный красотой, к которой невозможно привыкнуть, встречаясь с ней снова и снова. Бескрайний синий простор тянулся вдаль, смыкаясь с небом туманной линией горизонта. Был полдень, и жара была в разгаре. Море было безмятежно спокойно, Крис обнял меня за плечи и также неподвижно молча созерцал картину, прекраснее которой я ничего себе и представить не мог.
– Пойдем купаться, – предложил он и сбросил с себя майку с очередным афоризмом, на сей раз настолько выразительным и лаконичным, что в намерениях ее владельца сомнений не оставалось. Мы разделись и, как были голые, пустились вплавь наперегонки. Крис плавает отлично, я значительно хуже, но в отличие от него я способен преодолевать любые расстояния. Вода, окутывавшая мое тело, была теплой, как парное молоко, я вспомнил признание моего друга о том, что он видит себя во сне плавающим в огне, но это был не огонь, это была стихия более благосклонная к слабой природе человеческой. Харди плыл все дальше и дальше от берега к одиноко высившейся черной скале метрах в трехстах от берега. Я не пытался догнать его, мне было достаточно того, что он находился здесь в море со мной и над нами обоими простиралось только бескрайне высокое небо, чистый, бледно-голубой простор. Только теперь я понял насколько я на самом деле, как выражается Крис, «вошел в штопор» и перестал замечать саму ткань жизни, радоваться всему, что меня окружает. Я плыл вслед за ним, и в голову мне пришла странная мысль, как мог быть он демоном огня и не бояться воды? Я усмехнулся, удивившись нелепости собственных рассуждений, а Харди уже, достигнув назначенного места, выбрался на камни и сидел на них, по всей видимости, наблюдая за мной с искренним торжеством. Я приближался медленно, но упорно, и, глядя на моего друга, примостившего на выступе скалы, голого с мокрыми длинными волосами, думал о том, что все же в нем было что-то совершенно не свойственное не только нормальному человеку с его комплексами и принципами, но и вообще человеку, в нем было что-то невыразимо архаичное, дикое, нечто присущее существам, населявшим землю задолго до того, как ее унаследовал род человеческий. Меня охватило страстное желание нарисовать его таким, именно таким и только таким, настоящим Крисом Харди, не понимавшим, чем он сам является и зачем пришел в этот мир, и, как ни странно, отданным этому миру, как редкий бесценный подарок, оценить по достоинству который могли лишь единицы, если не вообще только его нянька, телохранитель и шофер в одном лице, старина Бобби, относившийся к нему с необыкновенной терпимостью и симпатией.
