Текст книги "Пылающая комната"
Автор книги: Артем Литвинов
Соавторы: Борис Андреев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)
– Познакомься, Энджи, – сказал Крис, отдирая от себя девушку, – Это Стэн Марлоу, а это Энджи, сестра мой последней жены.
Блондинка комично закатила глаза и императивно заявила:
– Этому дуралею надо было жениться на мне. У меня пять сестер и все суки, я единственная ничего. – потом весело поглядела на Стэна и, не успел он опомниться, чмокнула его в губы своим накрашенным алой помадой ртом. – Ты – прелесть, – сказала она, – хорошо, что Крис тебя притащил, а то тут куча козлов. Тебе надо выпить. Сейчас принесу.
Она моментально ускакала, и Стэн услышал ее веселый звонкий голос уже на другом конце зала. Он утер губы и посмотрел на Харди. Тот весело ухмылялся.
– Классная девка. – сказал он, – просто чумовая, только с мужиками ей не везет.
– Что же ты на ней не женился? – криво усмехнулся Стэн, впрочем, Энджи ему понравилась.
– Да я как-то и не собирался, мы просто друзья.
Они прошли по залу, отвечая на приветствия, причем Стэн переживал не лучшие минуты в своей жизни. Все женщины норовили расцеловаться с суперзвездой, а кое-кто из них шел на приступ так недвусмысленно, что Стэн мысленно стонал и сцеплял зубы. Он отлично знал, что Крис от него никуда не денется, но в этой пестрой толпе он хуже чувствовал их связь, минутами ему казалось, что зря это все, а на самом деле, Крис принадлежит вовсе не ему, а именно этому галдящему, бестолковому и блестящему миру. В толпе мелькнуло бледное лицо Элис, обрамленное черными волосами, она мельком улыбнулась Крису и махнула рукой. Наконец они прорвались к бару, откуда-то из небытия всплыл давно утерянный Арчи с невысокой миловидной женщиной, которую представил как Шейлу, свою жену. Сам Марлоу был представлен как «классный парень, написавший те зашибенные текст, которые я тебе показывал, дорогая». Стэн сделал комплимент яблочному пирогу, и Шейла тут же расцвела. Она шепнула ему на ухо, что рано или поздно ребята испортят себе желудки, если не будут питаться нормально, а кроме нее, за этим следить некому. Потом она похвалила тексты, и по ее короткой фразе Стэн понял, что она разбирается не только в пирогах, но и в поэзии. В ее присутствии он несколько расслабился, но тут появилась Энджи с двумя высокими бокалами, в которые был налит, судя по цвету, медный купорос. Стэн набрался храбрости, хлебнул, было крепко, но вкусно.
Вообще он очумел от этой вечеринки почти сразу. Все еще были относительно трезвы, хорошо кушали и беспрерывно говорили. Стэна представляли всевозможным людям, с которыми он перекидывался парой слов только для того, чтобы тут же забыть о их существовании. Вдруг Крис сказал ему:
– Слушай, мне надо идти.
– Куда? – Спросил Стэн с ужасом.
– Да тут ребята решили сыграть джем, я обещал спеть, вон там, видишь? – и Харди указал на небольшую сцену у противоположной стены.
– Да, иди, конечно, я тоже хочу послушать, – откликнулся Стэн, испытывая легкое облегчение при мысли, что Крис не будет торчать возле него весь вечер, и, значит, они не навлекут на себя подозрений.
– Скучно не будет, – пообещал Крис, и Стэн с внутренним стоном увидел, что он зовет Энджи, увлеченно болтающую с каким-то огромным чернокожим человеком, в котором Стэн узнал известного актера.
Энджи оттащила его в удобный угол и, усадив рядом с собой на кожаный диван, прижалась к нему.
Стэн с удовольствием посмотрел на ее оживленное неправильное лицо с курносым носом и улыбчивым ртом и подумал, что, действительно, зря Крис на ней не женился.
– Сейчас будет весело. Вообще, классная вечеринка. Тебе нравится?
– Да, – кивнул головой Стэн. Со сцены раздались первые аккорды.
Джем понравился Стэну, «Ацтеки» к которым присоединился худой и длинный парень с гитарой и незнакомый Стэну клавишник, пели старые рок-н-роллы, потом на сцену вылезла миниатюрная девушка с копной огненно-рыжих волос и некрасивым, но невероятно притягательным лицом. Они с Крисом, причем, он взял ее за плечи, а она обняла Харди за талию, начали петь блюз. Стэн подумал, что на самом деле никогда не представлял себе истинных возможностей голоса своего друга. Крис пел так, как поют госпел, с чудовищным диапазоном, который редко встречается у белых, а более характерен для цветного населения. Он полузакрыл глаза, и Стэн видел, что сам процесс доставляет ему наслаждение, большее, чем на концерте, он пел для себя, и мелодия лилась, как церковный хорал. Голос рыжеволосой, сильный, низкий и чистый, вплетался в вокал Харди так естественно, как будто они всю жизнь пели вместе. Она едва доставала Крису до плеча, так что ему приходилось низко держать микрофон. Впрочем, Стэн понимал, что они бы вполне обошлись и без него. Они спели три блюза, гости совершенно притихли, кто-то сел, пригорюнившись, на пол, кое-кто целовался, а когда Стэн обернулся к Энджи, то увидел, что по лицу девушки катиться одинокая слеза.
– Какая же дура моя сестричка, – протянула Энджи, – такого мужика упустила, его же на руках носить надо.
– Ну, у Криса довольно тяжелый характер, – осторожно заметил Стэн.
Зеленые глаза Энджи сверкнули.
– Что ты понимаешь! Да, у него тяжелый характер. У всех талантливых людей он тяжелый. А потом, он же настоящий.
– В смысле? – Переспросил Стэн, хотя отлично понимал, что имеет ввиду эта девушка, похожая на принцессу викингов.
– Он настоящий. Большинство мужиков ломается и выпендривается, а он, даже когда пижонит, все равно остается таким, какой есть. Неужели ты этого не видишь?
– Понимаю.
– Ну вот, то-то же.
Джем кончился, и началась дискотека. Единственное, что Стэн знал твердо, что танцевать он не пойдет. Энджи тут же ушла в круг, где уже был Крис. Он танцевал с таким же самозабвением, как и пел. Стэн сидел с бокалом в руке и наблюдал за ним. Он уже выпил, в голове приятно шумело, он утратил всякую бдительность и тут рядом с ним оказался Крошка Пэтти. Он долго ждал своего часа. От его сверхъестественной наблюдательности не ускользнуло невиданное волнение Криса по поводу автора текстов. Наконец он мог хотя бы частично удовлетворить свое любопытство, потому что во время их совместного проживания в доме Криса, Харди просто не давал ему к Стэну подойти, памятуя о том, что Крошка выпрашивает все подробности, как профессиональный следователь… Он подсел к Стэну и устроил ему самый бесцеремонный допрос. Стэн получил настоящее удовольствие, отбиваясь от его точных вопросов, на которые Крошка был большой мастер. Он не слушал никаких уклончивых ответов, а загонял собеседника в угол, пока тот не начинал колоться. Однако расколоть Стэна ему не удалось. Кое-какое впечатление он все же получил, но узнать, почему Крис так привязан к нему, он все-таки не смог. То, что они любовники, не казалось ему достаточной причиной. Правда, Стэн и сам вряд ли смог бы ему объяснить, что же все-таки происходит. Однако расстались они вполне довольные друг другом. Стэн вообще небывало оживился. Он уже давно не общался с людьми так много и с таким удовольствием.
Наконец вернулся Крис. Было уже около двенадцати и вечеринка превращалась в форменный бардак, а местами – даже в бордель. Свет притушили, кто-то танцевал, где-то передавали по кругу сигарету с травкой, с одного дивана уже раздавались вполне недвусмысленные стоны. Стэн отлично видел, что половина присутствующих была пьяна в дупель, остальные сильно под кайфом, но на данный момент ему это было безразлично, особенно, когда к нему на диван сел почти неразличимый в темноте Крис и придвинулся вплотную. Не говоря ни слова, он обнял Стэна, запрокинул ему голову на спинку дивана и прижался губами к губам. Стэн не мог вырваться, да он и не хотел этого делать, пока Крис ласкал его рот языком, от его дыхания пахло вином и сигаретами, и это безумно возбуждало Марлоу. Когда поцелуй прервался, Стэн поинтересовался, тяжело дыша:
– Ты уверен, что это стоит делать при таком стечении народу?
– Да нас никто не видит. – ответил Крис, глядя ему в лицо ярко блестящими в темноте глазами. – тут темно, а они все пьяны в жопу. Эти вечеринки тем и хороши, что на них можно делать все, что угодно.
От этого и от ненадежности их положения возбуждение Стэна только возросло. Он резко высвободился из объятий Харди и припечатал его плечи к дивану. Крис не шевелился, только глаза блестели, и Стэн увидел в полутьме, что его губы кривит так знакомая ему сладострастная усмешка. Он сел верхом на колени к любовнику и принялся исступленно его целовать. Крис позволял ему ласкать и кусать свои губы, и как всегда, когда Стэн дотрагивался до него, его тело сжигала ужасная мучительная истома, как будто все кости плавились внутри. Целуясь, Стэн расстегнул на нем рубашку, и его рука скользнула Крису за пазуху. Пальцы нашарили твердый сосок и сжали его, Крис застонал. Похоже, чертов мальчишка решил, что может мучить его как угодно, зная, что при всей своей отвязности Крис не решиться трахаться прямо здесь, в комнате набитой народом. Стэн заерзал у него на коленях, от чего у Криса кровь так прилила к голове, что он уже не мог терпеть. Он рывком оторвал от себя Стэна и встал.
– Пошли.
– Куда? – Спросил Стэн почти без голоса.
– Наверх.
Он схватил Марлоу за руку и поволок за собой. Они прошли по комнате, огибая танцующих и переступая через лежащие тела, и вышли к лестнице, ведущей на второй этаж. Там Крис быстро прошел по коридору, дергая все двери, пока не нашел не запертую. Как только они оказались внутри, он повернул пуговку замка и зажег торшер. Судя по всему, это была гостевая комната с огромной кроватью, «хотя и поменьше, чем у нас», подумал Стэн. Крис быстро раздевался, Стэн последовал его примеру. Когда он скинул с себя последнее, Крис уже полулежал на кровати, прислонившись спиной к изголовью. В желтоватом свете Стэн увидел то неописуемое, горячее и жадное выражение его глаз, от которого он сходил с ума, и на негнущихся ногах двинулся к постели.
Крис принял в свои объятия тонкое хрупкое тело, которое сводило его с ума и пьянило, сильнее, чем самое крепкое спиртное, от одного прикосновения к коже Стэна, от ее запаха у него голова кружилась, как сумасшедшая. Он посадил Стэна к себе на колени, спиной к себе и прижался губами к его шее. Стэн запрокинул голову, и Крис увидел его стройную шею и гладкий подбородок, от этого обезумел окончательно и, одним движением приподняв мальчишку, резко насадил его на свой член. Стэн коротко вскрикнул.
– О Боже, любовь моя, что ты делаешь со мной… – пролепетал он. Он закинул руки за голову и запустил пальцы в волосы Харди. Крис сходил с ума. Он чувствовал, как Стэн сжимает ягодицами его напряженную плоть, стараясь надеться на него как можно глубже, и от каждого движения Марлоу в его теле вспыхивал огненный фейерверк, он с колоссальным трудом удерживался от того, чтобы кончить. Несмотря на то, что теперь его единственная любовь принадлежала ему полностью и целиком, он не мог насытиться им. Это желание терзало его и во сне, и даже тогда, когда они так долго занимались любовью, что больше уже ничего не могли. А уж когда Стэн был полностью в его власти и готов был сделать все, что угодно, Крис ощущал себя настолько счастливым, что ему казалось – эта сладость заполняет его целиком. Он жадно целовал любовника в ухо, Стэн хрипло дышал и вскрикивал, не переставая двигаться, сжимая ногами бедра Криса. Руки Харди шарили по телу Марлоу, он шептал:
– Ну давай, Тэн, давай, мальчик, давай, малыш, я так тебя люблю, давай, сделай все сам, я от этого с ума схожу.
Он действительно ощущал, что крыша у него съехала окончательно, тело заливало жидкое пламя, в паху напряглись какие-то такие мышцы, о которых он даже не подозревал, в какой-то момент, он внезапно повалил Стэна на постель и, содрогаясь в последней судороге, ощутил оргазм Стэна, как свой собственный. Некоторое время они лежали, не двигаясь. Потом Харди откатился в сторону.
Стэн поднял на него бледное лицо с запекшимися губами и улыбнулся.
– Ну ты даешь. Почему от тебя жена ушла, я не понимаю.
Крис коротко усмехнулся, пальцы его сжимали руку Стэна.
– Знаешь, ты мне можешь не верить, но у меня никогда в жизни ничего подобного не было. С потенцией всегда было все в порядке, но у меня никогда ни на кого так не стояло.
Стэн польщено улыбнулся. Крис встал с кровати и вытащил из кармана джинсов пачку сигарет и зажигалку. Лег обратно, прижав к себе любовника. Затягиваясь от его сигареты, Стэн спросил:
– А кто была та девушка, с которой ты пел?
– Это? Ты, что не знаешь? Это Джейн, ее еще все называют Золотой Ангел, не знаю почему. У нее недавно вышел отличный диск. Она хорошая девчонка, я все думаю дать с ней пару концертов. Она свой парень.
Они тихо разговаривали, не замечая, что дверь уже давно приоткрыта и на них из коридора смотрит женщина, и ее бледное лицо искажено странной гримасой то ли боли, то ли ненависти.
Дневник Стэнфорда Марлоу
10 сентября 2001
Еще ничего подобного не случалось в моей жизни. Если меня еще до сих пор не арестовали, значит, я никому не нужен и за давностью лет мое дело прикрыли, а может быть Томас и вовсе не называл моего имени, ведь он мог скрыть его и это значит, что никто в сущности и не подозревает о моем участии в этой истории, родители мои газет не читают, во всяком случае личная жизнь рок-звезд их точно не интересует, этим объясняется то, что они, вероятно, моих фотографий не видели и не знают ни о чем ровным счетом. А может быть, видели? Просто я являюсь позором для семьи, и они не подают вида, что я имею к ним какое-либо отношение. Теперь я подозреваю, что это правда. Томас ничего не сказал, и все эти годы меня не искали, я исчез из дома и если меня и разыскивали, то только как блудного сына, а когда всплыла вся эта история с Харди, для моих родителей это было чудовищным позором, и они, конечно же, решили, что именно распущенность заставила меня сбежать. Томас погиб, и я никогда не узнаю теперь, какие показания он дал. О Господи! Как же это жестоко.
Я держу в руках журнал, фотография Харди на презентации и моя еще со времени турне. Статья ужасна в прямом смысле этого слова. Там достаточно лжи, Крис ее принес мне и с полным равнодушием сказал:
– Они полагают, что это повредит моей популярности. Ни хрена, это ее удвоит.
– Кто мог это сделать? – спросил он скорее с презрением, чем с гневом.
– Не знаю, кто угодно, – предположил я, – вплоть до твоих ребят из группы.
– Чушь, они на это неспособны, – возразил Крис.
Он предложил мне не обращать на все это внимания. Его презентация прошла успешно, никаких скандалов с корпорацией не было, и диск теперь расходится тысячами экземпляров во всех странах.
– Знаешь, – сказал он наконец, – я хочу, чтобы ты снялся со мной в клипе, идею которого мы вчера обсуждали. Я это решил и буду настаивать.
У меня в голове помутилось.
– Не смотри на меня как на идиота, клип хитовый, тебе понравится, это заставка ко всему альбому, он должен быть шикарным. И он будет.
– Это исключено, – сказал я, – я не умею сниматься и потом это подольет масла в огонь, ты и сам это знаешь.
– Вот и отлично, заткнем им глотку, да, я Крис Харди, а это мой…
– Ангел-хранитель, – продолжил я с горькой усмешкой.
– Я покажу всю правду, и о пылающей комнате тоже, мы в нее войдем, – он двинул кулаком по столу, и в его глазах вспыхнул огонь какого-то безумия, демонической одержимости. – Да вот там-то и войдем.
– Крис, послушай, я должен сказать тебе кое-что…
– Говори, – решительно приказал он.
– Я совершил ошибку. Дьявольскую ошибку в своей жизни, я пошел неверной дорогой, я заблуждался, все, что я делал, было великим заблуждением.
– Как это заблуждался? – спросил он, даже испугавшись.
– Да, нет я не о том, я тебя люблю, – он немного успокоился, – я о своей жизни. Я бросил семью, дом, потому что был уверен, что меня ищут, что меня должны посадить, я все эти годы жил в страхе, но это была иллюзия, меня никто не собирается арестовывать, меня никто не ищет, понимаешь, я погубил себя просто так, по глупости…
Он с удивлением смотрел на то, как я сокрушаюсь в своем раскаянии, не понимая, почему я так несчастен.
– Так это же прекрасно, дорогой мой, – воскликнул он и кинулся меня обнимать, – мы можем открыто появляться везде, где вздумается, сниматься и ничего не скрывать.
Его маниакальное стремление выставить на всеобщее обозрение наши отношения как нечто в высшей степени достойное внимания публики, меня удручало.
Внезапно он помрачнел и добавил:
– Но если я узнаю, какая свинья это сделала, – он швырнул на пол журнал, – я ей башку сверну.
11 сентября 2001
Что-то странное происходит с миром и с нами. Взорваны здания в Нью-Йорке и Вашингтоне. Самолет с двумястами пассажирами на борту сбит во избежании очередного теракта, что-то действительно сдвинулось и пошло вспять, все незыблемое стало хрупким и бессмысленным, все страшное и отталкивающее – притягательным и доступным. Живи так, как если бы это был последний день твоей жизни, иного шанса не будет.
16 сентября 2001
Дорогая моя, несчастная моя Сью, моя обожаемая сестренка, что я сделал с тобой, что я сделал с родителями, с именем моей семьи! Господи, если бы ты не приезжала, я бы никогда не узнал этого, я бы не проклял себя за все, что натворил!
Я был дома один. Крис просил меня приехать в студию к семи. В два часа дня я принял душ и сел пить кофе. Внезапно зазвонил телефон, звонить мог только Крис, номер был строго засекречен, я взял трубку, но это оказался Бобби. Бобби был единственным, кому Крис дал этот номер, не считая Джимми, но он со свойственной ему деликатностью никогда им не пользовался.
– Стэн, – не вопросительным, а утвердительным тоном заговорил шофер. – Здравствуйте. Я вынужден был вас побеспокоить. Дело весьма серьезное.
– Что такое? – с похолодевшим сердцем спросил я.
– Здесь, в доме Криса, девушка, она говорит, что она ваша сестра и хочет вас немедленно увидеть.
– Этого не может быть, – воскликнул я, пытаясь мгновенно защититься от сознания надвигающейся трагедии, – это ошибка. У меня нет сестры.
– Нет, нет, – настаивал Бобби, – она утверждает, что она Сьюзен Марлоу, ваша сестра. Она может вас увидеть?
От этого вопроса я почувствовал, что мне становиться дурно, я мог вынести все, что угодно, но только не наше взаимное унижение.
– Да, черт возьми, Бобби, привезите ее сюда, скорее, – закричал я, не в силах смириться с мыслью, что Сью вынуждена просить о встрече со мной. Это было чудовищно.
– Я буду, ждите, – ответил Бобби и повесил трубку.
Бобби не стал провожать ее до двери, он остался в машине, я смотрел в окно, цепенея от отчаяния, Моя сестра, хрупкая, в темном плаще и с небольшим дорожным чемоданом вышла из машины и стремительно проскользнула в дверь подъезда. Я бросился к двери и распахнул ее настежь, она поспешно, не прикасаясь к перилам, бежала по лестнице вверх. Увидев меня у двери, она вдруг замерла и выронила из рук чемодан. Она была бледна, как полотно, открытое лицо, из-за собранных сзади в хвост волос, было отмечено таким страданием и растерянностью, что я кинулся к ней и подхватив ее на руки внес в квартиру, еще секунда и она бы потеряла сознание. Я опустил ее на диван, и сам опустился перед ней на колени. Мы смотрели друг на друга так как только могут смотреть две тени, внезапно узнавшие друг друга, но не смеющие ни заговорить, ни пошевелиться. В ее раскрытых испуганно глазах был ужас, беспредельный мучительный страх. Я схватил ее руки и стал целовать их, беспрерывно повторяя ее имя, словно пытаясь тем самым вымолить у нее прощение, о котором я не мог даже мечтать. По ее лицу катились слезы, ее руки дрожали.
– Тэн, – задыхаясь, произнесла она, – Тэн.
Я обнял ее и сел рядом с ней. Она рыдала, закрыв лицо руками. А я смотрел на нее, с бессмысленной пустотой в сердце, ожидая, когда прекратиться истерика.
– Ну, что ты, что ты, Сью, – сказал я наконец, не узнавая собственный голос, настолько глухим и далеким он казался мне. – Все хорошо, я с тобой, ты нашла меня. Я люблю тебя.
– Тэн, – как заклинание, повторяла она мое имя.
Я поднялся и бросился к столу. Налил чашку кофе и взял бутерброд, не понимая, что делаю.
– Выпей, выпей, пожалуйста, – уговаривал я ее протягивая ей кофе. – Съешь, тебе надо успокоиться.
Она не сопротивлялась и, взяв у меня чашку, сделала несколько судорожных глотков. Потрясение первых минут начинало спадать, медленно, очень медленно. Я снова сел рядом с ней и взял ее руку в свою.
– Все хорошо, – повторил я, – я здесь, и ты со мной.
Она только молча смотрела на меня, стараясь сдержать подступавшую вновь волну слез.
– Расскажи, расскажи мне, как ты меня нашла, как это произошло, Сью, – попросил я.
– Твои снимки, они во всех журналах, Эльза мне показала, – с трудом проговорила она.
– Ничего, ничего, – я погладил ее по щеке, – это ничего. Давай поговорим о тебе, – я улыбнулся насильственно, вымученно. – Ты вышла замуж, да?
Она отрицательно покачала головой.
– А что случилось, ты рассталась с Брайаном? – я продолжал задавать ничего не значащие вопросы.
Она кивнула.
– Ну, это не беда, – сказал я. Радуясь, что мне удалось хоть как-то вызвать ее на контакт со мной, – все будет хорошо, ты же умница, ты самая прекрасная Сью. – я снова улыбнулся.
– Тэн, – тихо произнесла она, – ты так изменился, я не узнаю тебя. – на глазах у нее снова появились слезы.
– А ты не изменилась, милая моя сестренка, – я говорил это совершенно искренне, при всем ужасе происходящего я жадно смотрел на нее, наслаждаясь каждой черточкой ее безумно дорогого мне лица.
– Ты хорошо чувствуешь себя? Не хочешь отдохнуть, я приготовлю поесть, а ты полежишь, давай? – я попытался помочь ей встать с дивана, чтобы отвести ее в другую комнату и уложить отдохнуть. Но она снова покачала головой.
Я встал и, отойдя к окну, закурил сигарету. Когда я повернулся, я заметил, что она смотрит на меня с беспредельной тоской. Она впервые видела меня с сигаретой, я начал курить, только когда уехал из дома.
– Дай мне..?… – она сделала неопределенный жест, но я понял, что она тоже хочет курить. Я взял другую сигарету и прикурив, подал ей. Она взяла ее дрожащими пальцами и поднесла к губам. Затянулась и начала задыхаться от кашля. Я подбежал к ней и, выхватив сигарету, вернулся к столу и налил стакан воды.
– Не надо, Сью, не кури, это тебе не идет, – шутливо сказал я, напоив ее водой.
– Хочешь, мы поговорим позже, – предложил я, – а пока ты просто посидишь, отдохнешь, я приготовлю тебе что-нибудь.
Я сделал шаг по направлению к двери и услышал за спиной ее крик:
– Нет, не уходи, не уходи, пожалуйста!
В этом крике было сосредоточенно такое безумное отчаяние и страх, что я вернулся и опять опустился на диван.
– Не надо, не будем ни о чем говорить, правда? – сказал я, притягивая ее к себе и обнимая, – не бойся, я буду сидеть с тобой.
Время тянулось с той ужасной медлительностью, с какой оно тянется для умирающих под пытками. Казалось прошла целая вечность прежде, чем я снова услышал ее голос.
– Я не сказала папе, только мама знает, она умоляла меня не ехать, но я не могла, – сказала она.
– Когда ты прилетела, – спросил я.
– Вчера.
– Ты меня долго искала?
– Я узнала, где дом этого… – она замолчала, – где дом, где живет этот человек.
Она говорила о Харди, то ли не решаясь произнести его имя, то ли не в силах вспомнить его.
– Ты сразу познакомилась с Бобби, да, с шофером, он тебя сюда привез?
– Да, я встретила его, он меня провел в дом, он не хотел ничего говорить о тебе, – она судорожно вздохнула, и я крепче прижал ее к себе.
– Да, он не мог, это его работа, он телохранитель, шофер и телохранитель, – пояснял я так как будто ничего особенного не происходило, – он возит Криса, он очень приятный человек, порядочный и воспитанный.
– Он его возит? – ее плечи вздрогнули, – он…
– Да, Сью, кто-то же должен это делать, – я произнес это так спокойно, что мне самому сделалось страшно. Боль постепенно утихала. – Ты рада меня видеть?
– Не знаю, – ответила она в смятении, – конечно, Тэн, – она прижалась лицом к моей груди.
– Я знаю, это нормально, ты устала, но это пройдет. Скажи мне, как мама?
– Она больна, она не может пережить это, – ее голос задрожал.
– А отец?
– Он не верит, он только говорит, что это кто-то грязно использует твои фотографии и имя, он хочет подать в суд.
Меня словно обожгло раскаленной магмой. Известие о том, что отец собирается подать в суд, привело меня в ужас.
– Зачем, Сью, он же не может ничего доказать, зачем?
– Он хочет бороться против этого, опровергнуть все это, он думает, что тебя нет в живых и даже фотографии поддельные.
– Но я жив, ты же видишь, я жив, не знаю, на горе или на счастье, Сью.
Она посмотрела на меня с удивлением и страданием.
– Куда, зачем ты исчез тогда, четыре года, – он говорила скороговоркой, – мы были в таком отчаянии, мы подали в розыск, но бесполезно, ничего не ответили, а мы ждали, мы все время ждали, что ты вернешься, или напишешь или позвонишь.
Мне нечем было оправдываться, у меня был только один выбор рассказать правду или же скрыть все.
– Сью, это ужасно, я знаю, – я погладил ее по плечу, – это очень сложная история.
– Ты хотел убежать от нас, да?
– Нет, я не хотел, я даже не думал об этом. Ты помнишь Томаса?
– Да, – сказала она твердо, так твердо, что я сразу почувствовал всю степень ее былой неприязни к Уиллису.
– Он был сложный человек, – пространно пояснил я, – он был связан с очень опасными вещами, ты помнишь, я им так восхищался, я ему доверял, он попросил меня помочь ему кое в чем. Это не было безопасно, но я не знал, он предупредил меня, велел уехать, иначе я мог бы попасть в тюрьму на долго, если не навсегда.
– Да, – снова ответила она так же твердо, – этот скандал был известен в университете, его арестовали на выставке, и больше не выпускали, о процессе писали и по телевизору показывали, это было так омерзительно, я всегда знала, что он грязный скрытный человек, и он погубил тебя, он это сделал, – она судорожно набрала в рот воздуха. – скажи, это он был во всем виноват?
– Нет, нет, Сью, это не он, никто ничего не узнал, наоборот, он меня не выдал, он меня спас в каком-то смысле, но я это только спустя четыре года понял, я жил в страхе, я скрывался, думая, что меня разыскивают, и все это было безумием, иллюзией, ничего больше.
– Господи, Тэн, что же это происходит, что с тобой происходит, – воскликнула она, теряя голову от отчаяния.
– Я не могу объяснить, как все произошло, это очень странная история, Сью, я сам не понимаю, я ушел из дома, и с этого все началось, я начал запутываться в сети, а она стягивалась вокруг, сжималась, пока я не оказался в центре этого нелепого скандала.
– Но это ведь неправда, да? – она посмотрела на меня с такой надеждой, что я взмолился о том, чтобы мою жизнь немедленно прервали, но только освободили меня от необходимости давать ей ответ на этот вопрос.
– Не правда, они все лгут? – продолжала умолять сестра.
Я провел рукой по лицу. Пауза была настолько глубокой, что я слышал с болезненной отчетливостью каждый наш вздох.
– Скажи, это не правда, – закричала она, схватив меня за плечи, – они все лгут?
– Нет, – глухо произнес я.
Ее глаза неподвижно устремленные на меня показались мне глазами моего собственного прошлого, от которого я отрекался сейчас, предавал его, приносил в жертву. Я смотрел в них как в бездну, в которую мне предстояло опускаться все ниже и ниже, пока наконец мое тело не соприкоснется с землей и не разлетится на части от этого удара.
– Как? – прошептала она.
– Это все правда, – сказал я с усилием произнеся эти три слова. Я встал, и, снова взяв сигарету, закурил.
– Но это невозможно, Тэн, – она протянула ко мне руки.
– Но это так.
– Ты не можешь так говорить, – с отчаянным сопротивлением ребенка продолжала настаивать Сью, – это неправда, скажи, что это неправда, ты просто хочешь напугать меня, да?
Я больше не мог выносить ее мольбы.
Я подбежал к ней, и упав на колени у ее ног, начал говорить громко, почти иступлено, почти крича, отчетливо выталкивая каждое слово:
– Все правда, Сью, все, что пишут, что говорят, что ты знаешь, что знает мать, все это правда, я люблю Криса Харди, я – его любовник, я писал для него песни, я то, что я есть.
Ее лицо окаменевшее, неподвижное с остановившимся взором, было для меня худшим наказанием, чем все самые грязные и самые чудовищные измышления, которые мне только доводилось читать о себе в последнее время.
Я взял ее за руку.
– Это тяжело, это страшно, милая моя сестренка, я знаю, как это тебя ранит, но ты должна была это узнать, пусть лучше все будет так, чем я бы ушел из этого мира больше никогда ничего не услышав о тебе, не увидевшись с тобой.
Сью плакала. Меня охватил безумный страх, не потеряет ли она рассудок от того, что переживает в эту минуту, сможет ли ее душа перенести все это.
– Я люблю тебя, Сью, люблю, – я уткнулся лицом в ее колени.
Ее пальцы рассеянно перебирали мои волосы. И каждое ее прикосновение причиняло мне невыносимую боль.
– Ты любишь его? – переспросила она, словно проверяя, не ослышалась ли она.
– Да, – я поднял голову и взглянул на нее. – Я люблю его.
– Но что же будет? Что же будет с нами, Тэн?
– Не знаю, – я ответил то, что думал в действительности.
– Но ведь это отвратительно…
– Я так не думаю, отвратительно вовсе не это, а то, что с нами делают.
– Но этот человек, он же… он ужасен, Тэн, – она говорила так искренне, что я не представлял, что можно сделать, чтобы заставить ее изменить свое мнение.
– Он не более ужасен, чем все остальные, он любит меня, и я его люблю, я счастлив с ним, только с ним.
– Но мама, она так страдает, она не может поверить, что ты такой…
– Какой, Сью? Какой я, любящий и любимый, что я сделал, что вы все так ужасаетесь этому, неужели я так низок для вас, что вы не хотите даже поверить в то, что я есть на самом деле?
– Но он, этот человек, он извращенный, жестокий, циничный, Тэн, он губит тебя…
– Ты не знаешь его, – возразил я, удивляясь насколько спокойно я реагирую на ее слова, – ты даже имя его произнести боишься. Этот человек – Крис Харди, Крис Аллан Харди, певец, артист, музыкант, он известен, он богат, он красив.
– Ты сделал это ради его денег, Тэн, – с еще большим ужасом спросила меня сестра. – он платит тебе за это?
– Нет, – воскликнул я, вскакивая на ноги, – тысячу раз – нет, это ложь, это грязь, которую почерпывают из газет, клянусь тебе, я не продаюсь ему, я люблю его, Сью.
– И ты не раскаиваешься во всем, что ты сделал с нами, ты не стыдишься всего этого? – она согнулась словно под тяжестью невыносимого для нее бремени.
Мне было безмерно жаль ее.
– Послушай, – начал я уже более спокойно, – я знаю, что я совершил страшную ошибку, но ход этих событий необратим, я не могу вернуться назад, не могу поехать с тобой к матери, это невозможно, Сью, я потерял эту возможность.
