Текст книги "Пылающая комната"
Автор книги: Артем Литвинов
Соавторы: Борис Андреев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)
На ужин в результате должны были собраться Марта, менеджер по, так сказать, бытовым вопросам, Элис, группа, я, Крис и еще человека три из тех, кто помогает раскрутке диска, представители от своего босса, с которым и был заключен контракт. Даншен получил приглашение, но отказался из-за каких-то неотложных дел. В последнее время я вообще с ним редко сталкивался. Все обещало быть весьма пристойным. Крис оделся просто, без претензий, джинсы и футболка и, разумеется, свой браслет «девственницы», как я именую его втайне от него, и который я терпеть не могу, больше, чем его ремни с пряжками от Каррерас.
А вот Элис всех поразила. Она была на этот раз не в сером, а в красном платье, с высокой прической из блестящих темных волос, яркая, как звезда, но по-прежнему отталкивающая. Когда все уселись за стол, я подумал «И что это нашло на Криса, что он решил дать такой благопристойный прием вместо нормального дебоша в каком-нибудь клубе?». Ребята от босса оказались любителями анекдотов, развязными, но свое дело знающими, все много пили, спорили черт знает о чем. Я сидел по левую руку от Криса, рядом со мной сидела Элис. Крис ожесточенно обсуждал чей-то проект и все время хохотал, пытаясь то ли завести, то ли вывести из себя одного из парней от босса, все шло как надо. Те, кто хотел, потихоньку разбредались из-за стола и перемещались в соседние комнаты, где подавалось кофе и небезызвестные сигары. Я вышел покурить на балкон. Я, вероятно, никогда не смогу забыть то странное чувство, которое охватило меня при виде мира, объятого мраком ночи и тишиной, такой глубокой, что ни один листок на деревьях не шевелился, залитый светом, шедшим сквозь множество стеклянных дверей. Призраки мельниц на горизонте стояли торжественно и одиноко. Я вдыхал пьянящий запах цветов и курил, и снова меня посетило странное чувство, что, быть может, все это только сон, а на самом деле утром мне предстоит проснуться в своей комнате и услышать за дверью голос сестры: «Тэн, хватит спать, кофе готов, он остывает». Я услышал, как кто-то быстро прошел за моей спиной, и оглянулся, на балкон вышла Элис. Мы посмотрели друг на друга.
– Позвольте мне прикурить от вашей сигареты, – обратилась она ко мне, доставая из пачки длинную тонкую сигарету и зажимая ее зубами.
Я протянул ей сигарету.
– Вы меня недолюбливаете, Тэн, не так ли? – спросила она, глядя на меня пристально и при этом улыбаясь.
– С чего вы взяли, – возразил я, – мне все равно.
– Я вам не верю, – продолжала она, – вы думаете, я предвзято отношусь к вам из ревности? – она подняла свои длинные тонкие брови.
«Она умнее, чем можно было ожидать, еще умнее, чем я думал», – заметил я про себя.
– Знаете, чего мне до сих пор не понятно, – говорила она, – мне непонятно, как вы, а вы ведь художник и человек со вкусом, я в этом не сомневаюсь, могли опуститься до того, чтобы стать его игрушкой.
Мне сложно передать насколько сильно меня уязвили ее слова. Но я ничего не ответил.
– Я ведь сама приводила к нему мужчин, однажды даже привела своего бывшего любовника, ему нужны были деньги, а Крис всегда хорошо платил за ночь, у него всегда были проблемы в постели, а особенно когда он женился на Мерелин. Теперь вы понимаете, что я не имею на него никаких видов? У нас сугубо деловые отношения.
Она подошла ко мне ближе и заглянула мне в лицо. Я глубоко вздохнул.
– Элис, – сказал я наконец, – меня не интересует все, что вы говорите, поэтому прошу вас не продолжать ваши откровения.
– Вот видите, – разочарованно отозвалась она, – вы обиделись на меня, а ведь я хотела только сделать вам предложение. Если когда-нибудь вы захотите отомстить Крису за все унижения, а когда-нибудь вы поймете насколько это унизительно для вас, увы! Вам нужны деньги, как и моему бедному Ричи, так вот если вы надумаете свести с ним счеты, позвоните мне и располагайте мною от корней волос до кончиков пальцев.
Она резко повернулась на высоких каблуках и вышла с балкона.
Разговор оставил у меня крайне неприятное впечатление. Я начал сомневаться в том, что она действительно влюблена в Криса, а если даже и влюблена, то у нее весьма извращенная фантазия. Допустить мысль, что ей нравлюсь я, это все равно, что признать абсурд основным жизненным законом. После этого столкновения я тут же удалился в нашу половину дома и лег в постель. Я лежал в темноте, и то был первый раз в моей жизни, когда я позволил себе лить слезы. До сих пор я относился ко всему вокруг с интересом, и он защищал меня от ран и чрезмерно сильных эмоциональных потрясений. Но сейчас этот интерес был утрачен. Жизнь не казалась мне чем-то заслуживающим изучения. Я впервые задумался над тем, о чем боялся думать – о неотвратимой конечности всякого дара. Имеет ли значение, каковы истинные чувства Криса и его движущие мотивы, будь то скука, сексуальные комплексы, стремление эпатировать публику или настоящая страсть? Я самоуверенно полагал, что моя миссия заключается в своевременном вмешательстве в его жизнь, может быть я заблуждался и моя миссия заключалась в том, чтобы научить его страдать, чтобы затем, наконец, он обрел покой, семью, жену, детей, стабильную человеческую жизнь. Нет, с таким голосом, как у него, этот вариант явно не подействует. Мои мысли целиком сосредоточились на пылающей комнате. Я словно забыл о существовании моего друга. Я пытался понять, чего они хотят от меня, в чем я сделал осечку, и как мне следует поступить дальше, чтобы исправить ситуацию. У меня было два выхода – на выбор. Первый – отправиться к конечной цели немедленно, второй – сделать еще одну попытку, позвонить Торну и попросить его о встрече, рассказать ему все о моем прошлом, настоящем, о Томасе, о Генри, о… Фигура Джеймса Торна приобретала в моих глазах все большую притягательность. С ним я связывал возможность избавиться ото всех неприятностей. А между тем я прекрасно отдавал себе отчет в том, сколь дик был это порыв. Я встал и стал методично разыскивать среди своих вещей скальпель, наследие моего деда-хирурга, как и широкую прочную резинку, я всегда возил их с собой, на всякий случай. Я не был болен и не был пьян, я спокойно вошел в ванную, включил воду погорячее и прикрыл дверь. Уже лежа в ванной, мне вспомнилась ночь на пристани, «ни одно переживание не может длиться вечно и любовь тоже не является исключением» – это была строчка из книги о Шелли. Я невольно улыбнулся тому, насколько прочно литературные архетипы властвуют в моем сознании, и перетянул руку повыше локтя. Постепенно вена на сгибе становилась все заметнее, я пождал еще немного, прислушиваясь к пульсации крови в руке и затем аккуратно дважды полоснул скальпелем, кровь потекла, поначалу даже брызнула, но затем стала сочиться тихо и умеренно. Я опустил руку в горячую воду. Боль я чувствовал лишь слегка, мне нравилось наблюдать за тем, как вода постепенно приобретает розоватый оттенок, гармонируя с перламутровым покрытием ванной. Я закрыл глаза и положил голову на мраморный выступ. Мне не было плохо, и, главное, не хотелось ни о чем думать. Так шло время, сколько, я не знаю.
Я пришел в себя и почувствовал страшную тошноту, было такое ощущение, словно внутри меня кровь превратилась в расплавленный свинец. Вероятно, это было следствием упавшего давления. Крис наклонялся ко мне, и на его лице была растерянность, делавшая его похожим на ребенка, который вдруг потерял мать и не может понять, почему же она больше не в состоянии ответить на его зов. Я обвел глазами комнату, никого кроме него, не было рядом, я лежал на кровати с крепко перевязанной рукой. «Значит все-таки успел», – не без разочарования подумал я.
– Ты вызвал врача? – спросил я его.
– Да, – ответил он, – Элис сказала, что мы во время вошли.
При упоминании этого имени я усмехнулся.
– Ты поедешь со мной в больницу? – спросил я.
– Да, – тем же тоном ответил Крис.
Меня привезли в больницу, а я бы предпочел Пылающую комнату. Но, видимо, Пылающая комната отвергала меня, как ненужный сорный предмет и я годился только на то, чтобы быть пациентом доктора Барта.
19 августа 2001
Мы ужинали вдвоем. Я ел с аппетитом, после своей неудачной выходки, я чувствовал потребность восстановить свои силы. Крис, наоборот, не ел ничего, а только пил по старой привычке джин прямо из бутылки.
– Вот скажи, – сказал он, стараясь быть спокойным, – что на тебя нашло, Тэн?
– Не знаю, – искренне ответил я.
– Как же мы войдем в эту чертову твою комнату, если один из нас умрет? – спросил он, несказанно удивив меня тем, что он так отчетливо держал в сознании наш давний ресторанный разговор.
– Ты думаешь, мы в нее должны входить? – поинтересовался я.
– Ты же сам так сказал, – ответил он с недоумением. – Ты же с меня слово взял. Я разве его нарушил? Чем я тебе не угодил?
– Да ты тут ни при чем, Крис, – возразил я, – и потом понимаешь, я вообще не могу быть уверен, что эта комната существует, что это не продукт моих фантазий, галлюцинаций, бреда какого-нибудь.
Крис встал и начал ходить по комнате из угла в угол. Я продолжал есть, не глядя на него.
– Хорошо, – согласился он, – ну, нет твоей комнаты и черт с ней, что же это значит, что нас тоже нет, – он схватился за свое плечо, как будто желая удостовериться что он все-таки существует как физическая реалия. – а наша любовь, я ведь люблю тебя, это тоже галлюцинация? – он подошел ко мне и опираясь на спинку стула навис надо мной как скала. Я прекратил есть.
– Я не знаю, – ответил я, – я многого не понимаю. Кто, например, эти статьи писал о тебе и корпорации «Vista», почему ты все это не опровергаешь?
– Какая еще корпорация? – спросил он, с искренним изумлением.
– Есть такая корпорация, – пояснил я, – она выпускает игру, игра тоже называется «Пылающая комната». Геймеры, хакеры, программисты на ней зациклены, потому что тот, кто выиграет, получит, какой-то очень выгодный контракт с корпорацией, ну понятно, что выиграть не каждый может, для этого надо быть профессионалом.
– Терпеть не могу компьютеры, – с неистребимой ненавистью заметил Крис и отошел от меня, даже отшатнулся, как будто я был тем самым воплощением ненавистного ему мира IT.
– Ты их не любишь, но это не значит, что они не существуют, – возразил я, – ты поешь, хорошо поешь, тебя за это носят на руках, это прекрасно, но есть и другая жизнь, например, жизнь программиста, он всю жизнь имеет дело с компьютером и вот вдруг два ваших мира пересеклись в одной точке, что-то случилось, что-то заклинило.
Он посмотрел на меня своими зеленоватыми глазами с наивным доверием человека, который вдруг услышал, что, оказывается, высшие виды в ряду эволюции произошли из низших. При всей его дикой разнузданности в нем была какая-то невежественная невинность достойная викторианской эпохи.
– А ты откуда, из какого мира? – спросил он, вероятно, первый раз за все время, задавшись этим вопросом.
– Ты хочешь знать по каким законам живут люди той среды, из которой я происхожу?
– Ну да, – подтвердил он.
– Я вырос в семье, где считалось необходимым дать детям хорошее образование и не просто хорошее, а как можно лучшее, сделать человека эрудитом, интеллектуалом, размышляющим над смыслом жизни, законами развития общества, этикой и эстетикой, над проблемой сосуществования добра и зла.
Крис слушал меня с явным интересом.
– Я как старший ребенок должен был унаследовать профессию отца, но получилось, что больше она пришлась по душе моей сестре. Мне нравилась графика, я мечтал стать художником. С детства мне внушались принципы общечеловеческой этики – не причинять зла, не лгать, не предаваться низменным страстям и прочее. Короче, я собирался окончить университет по специальности графика, получить хорошую работу, дизайнера или еще что-нибудь, жениться, завести детей, пить чай вместе со всей семьей и ездить по выходным на пикники. Читать моих любимых авторов и…
– И ты бы не сдох от скуки? – с несказанным удивлением поинтересовался Крис.
– А ты, разве ты не дохнешь от скуки, – возмутился я, – ты нажираешься до бесчувствия, куришь всякое дерьмо, трахаешься с кем попало, женишься на каких-то чудовищах, вроде этой твоей Мерелин, потому что это престижно.
– Но я ведь пою, – возразил он с чувством собственного достоинства, – мне это можно, я не хочу жить как все, как мой отчим, как Арчи, как ты только что рассказывал. Я хочу… света… – он задумчиво протянул последнюю фразу. – А что ты говорил про корпорацию?
– Тебя обвиняют в том, что ты их рекламируешь и за счет популярности их игры собираешься продать свой новый диск.
– Вот сволочи! – воскликнул он в праведном гневе, – да кто они такие, чтобы я их рекламировал, где ты это дерьмо откопал?
– В газете, мне Бобби показал.
Крис приуныл и долгое время ничего не говорил. Но потом вдруг ожил.
– Скоро наша презентация, вот я устрою им рекламу, – пообещал он.
– Только не надо скандалов, Крис, – осторожно попросил я, – меня ведь разыскивают.
– Да ты тут ни причем, я эту корпорацию разнесу, – пояснил он.
– Нет, не надо, – настаивал я, – лучше проигнорируй все это. Не надо привлекать к себе и ко мне внимание.
В конце концов, он явно остался при своем мнении.
6 сентября 2001
Перед самой презентацией произошла странная вещь – сломалась многострадальная «девственница». Крис был вне себя от ярости, кидался всем, что попадалось под руку, орал на менеджеров, требовал, чтобы Марта немедленно заказала дубликат, уже второй, а когда понял, что сделать его все равно не успеют, закрылся в комнате и никого не желал пускать к себе. Приехала Элис и, посмотрев на меня с притворной нежностью, сказала:
– Вам придется с ним поговорить, нельзя срывать это мероприятие, Даншен предупреждал, что это обернется катастрофой.
Я подошел к двери и тихо постучал. Крис не ответил. Я постучал громче. Ключ в замке щелкнул, и дверь открылась. Крис стоял и смотрел на меня.
– Можно войти? – спросил я его.
Он отошел, пропуская меня, и опять закрыл дверь на ключ.
– Все будет нормально, – сказал я, опускаясь рядом с ним на пол, – тебя ждут, пора ехать.
– Я спросил Бобби, где эта корпорация находится, чтоб ей пусто было, – заговорил он, – а он мне в ответ, что де нет ни адреса, ни телефона, а на обложке этой их коробки с игрой какие-то руины, ну замок такой, в пламени. Вон на столе лежит.
Я подошел к столу и взял коробку. На ней действительно был изображен замок, но при всем моем знании архитектуры я не мог бы охарактеризовать его стиль, может быть, его и вообще не было, а это была только выдумка дизайнера.
– Ну и что ты переживаешь? – спросил я.
Крис покачал головой.
– Давай собирайся, – поторопил я его, – тебя Элис ждет. – Я положил ему руку на плечо. – Я не поеду, то есть я поеду, но не буду выходить из машины.
Он нахмурился.
– Ты меня стыдишься? – спросил он
– Тебя? – не понял я.
– Ты стыдишься нашей связи, да?
– Я стыжусь себя, Крис, того, что я туп, и не могу тебе ничем помочь и себе тоже.
– Почему ты не можешь просто радоваться жизни, просто любить?
– Потому что слово «просто» в нашем случае неуместно.
7
Лимузин ехал в гору, это было понятно, хотя за затемненными стеклами Стэн не видел ничего. Он видел наискосок от себя темный затылок Бобби, шофер, как всегда, невозмутимо рулил, рядом сидел Крис, непривычно тихий, одетый в черные джинсы и не по июньской погоде в темный пушистый свитер. Волосы его рассыпались по плечам, а на коленях лежал тот самый нож, которым они принесли клятву в верности. Крис смотрел перед собой и, то ли это показалось Стэну в полумраке машины, то ли было на самом деле, но Харди был бледным, как мел, как будто с него разом сошел весь его вечный загар. «Он просто умер», подумал Стэн. «И я, значит, тоже». Это был очевидно и определенно сон, но Стэна это мало волновало. Иногда ему казалось, что вся его жизнь просто затянувшееся сновидение, так что какая разница в какой сон попадать.
Машина затормозила и через минуту Бобби распахнул дверцы. Они вышли. Лимузин остановился перед Замком Ангелов. Но теперь он выглядел совершенно по-другому. Он был полностью и окончательно достроен, и только сейчас Стэн понял гениальный замысел неизвестного архитектора. Все то, что было неуклюжим, угловатым и незавершенным, внезапно слилось в дивное гармоническое единство, возносившееся в небеса. Стэн увидел, что замок был сделан в скале, он сливался с горой и становился все уже, по мере того, как стремился к собственной вершине. Черные шпили, казалось, пробивали тучи, зубцы осадной стены разрезали небо и землю. Теперь замок уже не казался сделанным из стекла и бетона, он был облицован черным камнем, странным, никогда не виданным Стэнфордом, глухой, словно бархатной черноты с внутренним красноватым отблеском. Бетонная площадка на которую выходила дорога, тоже исчезла. Теперь под ногами была мощенная розоватым камнем мостовая, посередине которой кто-то разбил клумбу. Росли на ней самые разнообразные цветы с одним единственным сходством – все они: розы, гвоздики, пионы, бархатки, георгины, – были всех оттенков красного.
– Красиво, – услышал Стэн свой собственный голос со стороны. Крис улыбнулся ему. За исключением непривычной бледности, это был самый обычный Крис. Он подошел к клумбе и сорвал большой темно-красный георгин. Стэн с необычной для снов отчетливостью следил за ним, он видел каждый шов на его джинсах, как ветер треплет длинные черные пряди волос Криса, видел след, который его тяжелый с металлическим мыском ботинок оставил на клумбе. Крис вернулся к нему и протянул цветок.
– Держи, – сказал он. – Это тебе, всегда хотелось подарить тебе цветов, но я боялся, что ты меня с ними пошлешь. – И он улыбнулся своей неотразимой наглой улыбкой.
Стэн вздохнул и принял подарок. Крис был неисправим, даже во сне он умудрялся воровать цветы с клумбы.
– Идите, – сказал Бобби за спиной Стэна. – Ты не забыл, Крис, вас приглашали на семь.
– Ага, – беспечно отозвался Крис. – ты жди нас не раньше утра.
Судя по всему, они были приглашены на какую-то вечеринку. Они поднялись по отделанной красным камнем лестнице. Огромные, метра четыре в высоту двери, выделанные из темно-коричневого с причудливой резьбой дерева распахнулись перед ними, и Крис и Стэн вошли в холл. Он был таким же огромным, каким его запомнил Стэн. И в бассейне так же стояла черная вода. Только теперь разрушенный пол покрыли мрамором, черным и блестящим, как лед, стены облицованы серым камнем, нежного, почти перламутрового оттенка. У самого входа в стену было вделано огромное зеркало. И Стэн, никогда не видевший себя во сне со стороны, с любопытством заглянул в него. Он был одет почти так же, как Крис: черные шелковые брюки и черная же водолазка. Единственным ярким пятном был цветок, который он держал в руке, точно так же как на фоне черной одежды Криса выделялось голубоватое лезвие ножа, он так и не вложил его в чехол, и не оставил в машине, он просто сжимал его в опущенной правой руке, а левой придерживал Стэна за плечи. Стэн вдруг удивился очевидной, но никогда не отмечаемой им вещи: внешне они были полной противоположностью. Светловолосый, светлоглазый, бледный Стэнфорд Марлоу, и смуглый, темноволосый Крис Харди. Так словно их задумали, как негатив и позитив одного и того же образа. На какой-то короткий миг Стэну показалось, что он улавливает странное сходство между своими тонкими англосаксонскими чертами и резким очерком лица Криса, но он не успел испугаться своему открытию, как в холле прозвучал голос.
– Добро пожаловать. – произнес он. Они синхронно обернулись. Рядом с бассейном стоял высокий человек в обычном темном костюме. Стэну он показался совсем не старым, напротив, ему было лет тридцать от силы. Темные вьющиеся волосы он собрал в хвост, больше всего в его лице Стэна поразили большие абсолютно черные глаза, блестевшие, как полированный оникс. Они пошли к нему через зал, Крис все так же обнимал Стэна за плечи. В шаге от незнакомца они остановились, Стэн видел на лице своего приятеля знакомое выражение, веселую наглость с какой-то странной безуминкой, словно Крис боялся, но защищался от собственного страха этой готовностью, наплевав на все, идти напролом.
– Гордон Хауэр – низким красивым голосом произнес незнакомец и протянул им руку. Стэн пожал сухую горячую ладонь, с трудом пытаясь отделаться от желания сказать «А я вас таким себе и представлял».
Они не назвали своих имен, судя по всему, это было и не нужно. Хауэр повел их наверх по лестнице, начинавшейся прямо из холла. Стэн шел, держа свободной рукой руку Криса.
Они поднялись на второй этаж, и провожатый пригласил их в лифт. Он ничего не говорил, только изредка улыбался, поглядывая на них своими странными черными холодными глазами. Поднявшись, по ощущениям Стэна, очень высоко, они вышли из лифта и оказались в коридоре. Пол был устлан темным багровым ковром. На стенах почему-то горели факелы, их рваное пламя освещало все ровным тусклым светом.
– Пытать привели, – шепнул Стэну Крис, явно стараясь его развеселить. Стэн невольно улыбнулся. Уж очень натуральный был Крис во сне. Они шли все дальше, провожатый на полшага впереди. Они проходили мимо запертых дверей, Стэну было дико интересно, что за ними. Он глянул на своего приятеля и понял, что тот мучится любопытством. Крис подмигнул ему, они как всегда договорились без слов, и чуть отстав, сделал шаг в сторону и толкнул одну дверь. На пол упал светлый треугольник дневного света. За дверью оказалась обстановка обычного офиса. За окном панорама города, поднятые жалюзи, на столе компьютер. В комнате находились Даншен и Торн. Они спорили. Стэн не разбирал ни слова, словно у телевизора выключили звук. Серьезное лицо Торна потяжелело, губы кривились. Даншен был в ярости, Стэн никогда не видел у него такого выражения, лицо журналиста исказилось, глаза горели багровым огнем, с губ летели брызги слюны. Завороженные этим зрелищем Стэн и Крис застыли на месте.
– Да что же с ним такое? – проговорил изумленный Крис, и тут дверь захлопнулась. Спокойный голос Хауэра прозвучал над ухом Стэна, как щелчок хлыста.
– Вам нельзя на это смотреть.
Никто не возражал. Они поплелись дальше, причем Крис недоуменно хмурился.
Наконец они подошли к двери в конце коридора. Хауэр распахнул ее, и жестом предложил заходить.
Это был настоящий рабочий кабинет очень богатого и очень занятого человека. Все стены уставлены шкафами с книгами и какими-то папками, прямо перед ним огромный письменный стол, в кожаном кресле свободно развалясь и закинув ногу на ногу сидел широкоплечий белокурый человек. У него были синие яркие глаза и ястребиный нос. И снова странное ощущение, словно он видел еще одну такую пару: негатив и позитив, охватило Стэна.
– Конрад? – удивленно произнес Крис, – Мел Конрад?
Человек встал. Он был очень высок. Он улыбнулся им, и в первый раз за этот странный отчетливый сон сердце Стэна упало в пятки, ему стало по правде страшно.
– Отлично – сказал Мел Конрад. – Давно хотел на вас взглянуть.
Стэн вцепился в руку Криса, он не хотел, чтобы на него глядели, он вообще ничего не хотел, и тогда, не отпуская руки возлюбленного, он стал выдираться из сна, все кругом поплыло и закачалось, он попытался проснуться, открыть глаза, но не смог и полетел куда-то в черную яму сна без сновидений.
Проснулся Стэн около часу. Криса не было, он уехал на запись, и, видно, давно, потому что простыня была холодной. Сон стоял перед глазами Стэна, как будто это был посмотренный наяву фильм. Он покрутил головой, посидел на кровати, отчаянно пытаясь все это забыть, но не вышло, тогда он нащупал на кресле тяжелый черный халат Криса, влез в него и поплелся на кухню. Он плеснул себе холодной воды в лицо, немного очухался и полез в буфет за кофе. Тут его внимание привлекла надпись, сделанная на холодильнике красным маркером. Другого вида записок Крис не признавал.
«Ты не забыл? Ровно в шесть!» – гласила она.
– Не забыл, не забыл… – проворчал Стэн, – не нуди.
Сегодня в шесть должно было состояться знаменательное событие, совершенно затмевавшее следующую за ним вечеринку. Стэн должен был появится в студии «Ацтеков». Он был уже знаком с ребятами, даже жил с ними в одном доме, хотя и старался не общаться с ними совсем близко. Но в студии до сих пор не показывался. Это было что-то вроде «вступления в свет».
За завтраком Стэн понял, что отвязаться от сна не удаться, разве что только он сможет перевести его на бумагу. Он пошел в комнату, достал большой лист в ватмана и стал набрасывать очертания Замка Ангелов, клумбу, лица Хауэра, Конрада, Криса, свое собственное. Потом в голове у него начал складываться текст, и он стал записывать его на полях. Стэн так увлекся, что абсолютно забыл о времени. От его забытья его отвлек звонок. Это был Бобби, он уже ждал в машине, было пять часов. Бобби специально приехал пораньше, потому что знал, что Стэн всегда норовит опоздать. Марлоу чертыхнулся, торопливо свернул ватман и засунул его в такое место, в котором его бы не нашел Крис, и принялся одеваться. Он не собирался рассказывать своему другу про сон, но странное озорство подтолкнуло его одеться так же, как во сне. Не хватало только красного цветка. Через пятнадцать минут мельком глянув на свое бледное отражение в зеркале, он выскочил на улицу и сел в машину.
Приехав на место, Стэн еще некоторое время постоял в коридоре шагах в двадцати от двери. Он предпочел бы, чтобы Крис к нему вышел. Ему все еще было дико неловко. Он даже согласен был бы на Джимми. Но вместо этого мимо проходили какие-то типы большей или меньшей степени бритости, кудлатости и страхолюдности, и оглядывали его с головы до ног с явным интересом. Один парень, с гладкой, как колено, головой, в диких, на взгляд Стэна, просто падающих штанах и ужасной желтой майке с надписью «А не пошел бы ты…»., просто остановился и, не смотря на столь недружелюбную надпись, стал вполне благожелательно разглядывать Стэна. Марлоу уже морально готов был нырнуть за дверь, там хотя бы были относительно знакомые люди, как в коридоре появился Арчи. Увидев Стэна, он радостно заулыбался, поприветствовал желтомаечного зеваку дружеским:
– Чего смотришь, проходи, не задерживайся, – и сгребя Стэна, за плечи поволок его в студию.
– Да ты чего, что ты тут стоишь, – басовито ворковал он по дороге. – все тебя ждут. Крис уже на потолке висит, ты знаешь, ты написал такой классный текст, просто отпад, Крошка уже музыку написал, знаешь, что-то вроде… – и с потрясшим Стэна искусством звукоподражания Арчи надудел ему в ухо какую-то мелодию, поскольку Стэн просто не знал к какому из написанных текстов это относиться, он просто покивал головой. Арчи толкнул дверь, и они вошли. Увидев его, Крис выдохнул, как вынырнувший пловец. Джимми приветственно помахал рукой. Крошка, покинувший свои барабаны и сидевший на столе с бутылкой пива, радостно крикнул «Привет», не отрывая от Стэна своих любопытных невинных голубых глаз. Он уже давно пытался пообщаться со Стэном поближе. Крошка Пэтти вообще был чрезвычайно жаден до всяких проявлений многообразной жизни.
– Вот привел, – сообщил Арчи громко, – а то стоит в коридоре, как бедный родственник.
Тут в комнате образовалось какое-то множественное движение, совершенно Стэна потрясшее. Его усадили, вручили ему пиво, на окрик Криса послушно заменили пиво на сок, предложили сэндвич, или, на выбор, пиццу, салат, суп из термоса, приготовленный женой Арчи, яблочный пирог, приготовленный ей же, а так же выползший из-за пульта Андеграунд сообщил, что он готов продемонстрировать первую песню на его стихи. «Боже, что они про меня думают», – в ужасе подумал про себя Стэн, покорно жуя сэндвич и прихлебывая сок. Это почтительное отношение, словно он был красивой девушкой, было для него полной новостью. Наконец ему дали взглянуть на Криса, и тут Стэн обомлел. Харди был одет точно так же как во сне, те же черные джинсы, ботинки с металлическими мысками, волосы не собраны в хвост, только свитер был заменен по жаре тонкой черной рубашкой, но и так впечатление было полным. Не хватало только ножа.
Стэн смотрел на него минуту, не отрываясь. Потом Крис спросил тихо и серьезно:
– Что случилось, Тэн? Что с тобой?
– Все в порядке, – произнес Стэн ужасно замедленно.
– Тебе нехорошо? – прозвучал под ухом голос Джимми. Стэн нашел в себе силы обернуться к нему и улыбнуться гитаристу.
– Все нормально, ребята, у меня просто голова закружилась.
– Хочешь пива? – спросил ударник, твердо уверенный, что пиво это панацея от всех болезней, включая лейкемию и СПИД.
– Нет, спасибо.
– Ладно, ребята, мы едем? – спросил Крис деловито, продолжая тревожно поглядывать на Стэна.
– Конечно, едем. – отозвался Джимми. Он тоже смотрел на Стэна с каким-то мучительным беспокойством на лице. Стэн подумал, что, наверное, гитарист знает обо всей этой истории больше, чем ему позволил узнать Крис. Однако тут уже поднялась какая-то невнятная суматоха, и Стэн почел за благо вытряхнуть всю мистику из головы и сосредоточиться на происходящем.
Арчи и Андеграунд, к слову сказать, очень нравившийся Стэну своей спокойной и безмятежной повадкой и безграничным терпением, с которым он сносил весь шум и беспокойство, производимые «Ацтеками», влезли в роскошную гоночную машину Крошки Пэтти. Вечеринка должна была происходить в его доме, так что ударник всю дорогу орал, что надо поспешить – все уже скорее всего, собрались. Остальные сели в Кадиллак. Джимми на переднее сидение, а Крис и Стэн сзади, причем Крис тут же сжал руку Стэна своей сухой горячей рукой и не отпускал всю дорогу.
У Крошки был красивый дом в одном из лучших кварталов города. Очевидно, ударник все-таки с умом тратил деньги, несмотря на своей внешнее возмутительное раздолбайство. Гости действительно уже собрались. Когда Стэн бок о бок с Крисом и Джимми вошел в гостиную, у него немедленно появилось желание исчезнуть. Огромная комната с баром и бассейном в полу была набита разнообразным народом, одетым так, как только может подсказать извращенная фантазия нынешних модельеров. Кое-где Стэн увидел и знакомые, в основном по телеэкрану и журналам, лица. С одной стороны, он ужасно хотел смыться отсюда, потому что был уверен, что его появление вызовет подозрения, а с другой – понимал, что в этой пестрой людской толпе он останется незамеченным, поскольку был уверен, что на этой вечеринке не все знакомы и друг с другом и с хозяином.
«Ацтеков» приветствовали радостными воплями, Крису на шею тут же бросилась роскошная блондинка в обтягивающем красном платье, причем Стэн сразу понял, что блондинка совершенно натуральная, ее роскошные светлые кудри лились на спину, как водопад, да и формы выглядели вполне естественными, не силиконовыми. Она жадно поцеловала рок-звезду в губы, но ничего сексуального в этом поцелуе не было, скорее, это свидетельствовало о дружеской нежности.
