Текст книги "Пылающая комната"
Автор книги: Артем Литвинов
Соавторы: Борис Андреев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)
– Да, я знаю, – сказал он, наклонясь ко мне совсем близко, – я кретин, мне до тебя далеко. Я после тебя девок не трахал. Не сложилось как-то.
– Ну и зря, – сказал я, начиная злиться и чувствуя, что готов довести его до полного бешенства.
– Да, зря, – согласился он, – ты прав.
Он молча смотрел на меня, а я сидел, закрыв глаза.
– Прикури сигарету, пожалуйста, – попросил я наконец.
Он послушно выполнил мою просьбу и протянул мне сигарету, я затянулся, а он сел на подлокотник кресла.
– Ты не правильно все понял, – начал я, – Виола девочка, я к ней и пальцем не притронусь, мне ее жаль, она в тебя влюблена и в меня, матери она, видно, не нужна, она все время одна, я ей должен был про отца рассказать.
– И что, рассказал?
– Да, но наверное напрасно, не стоило этого делать, она еще мала, чтобы с такими вещами сталкиваться.
– Что ты о ней так беспокоишься?
– Я ей обещал, что ты с ней познакомишься. Не хотелось бы ее обманывать.
– Даже не рассчитывай. Я этих девок сопливых навидался, блевать от них тянет.
– Нет, она не такая, она ничего не хочет, только познакомиться, Крис.
Харди встал и покачал головой с таким упорством, что я понял, спорить бесполезно.
– Не хочешь, черт с тобой, – согласился я. – Ты меня извини, я тоже не могу все время здесь торчать. Я хотел побыть один. Ты меня понимаешь.
Крис присел передо мной на корточки.
– Понимаю, малыш, – сказал он с таким страданием в голосе, что я опустил глаза.
– Мы в бильярд сыграли, она заказала «Черную магию». Я проиграл.
Харди улыбнулся.
– Я для вас напишу песни, – сказал я, чувствуя, что должен хоть как-то искупить свою вину, – все, что захочешь.
Крис смотрел на меня, не переставая улыбаться. Наконец он поднялся сам и вытянул меня с кресла, мы прошли в ванную.
– Мы с тобой на следующей неделе в Лос-Анджелес летим, – сказал он, включая воду.
– Значит разрешили все-таки? – спросил, не веря в нашу удачу.
– А то как же, тебе надо будет подписаться там, ну что обязуешься вернуться, – отозвался он.
Когда я погрузился в горячую воду, кровь с дикой силой хлынула мне в голову. Я был в том состоянии, которое возникает у человека от безграничной усталости и сопровождается абсолютной невозможностью сконцентрироваться на чем-либо, кроме ощущения своего собственного бессилия. Неужели Хайнц оставит меня в покое? Я не мог в это поверить, Инфернальный детектив, казалось, был приставлен ко мне до судного дня, чтобы вечно задавать мне на все лады один и тот же вопрос: «Вы испытывали сексуальное влечение к господину Харди?». Да, я испытывал к нему неудержимое влечение, я жаждал его, как самое запретное и драгоценное, что мог только себе вообразить.
Крис лежал на постели в темноте. Я лег рядом и подумал о том, что Хайнц в сущности был не так уж далек от истины, когда сказал мне, что имеет право задавать любые вопросы, которые сочтет необходимыми. Священник, врач и слуга правосудия облечены полномочиями выворачивать наизнанку человеческую душу. Решись я исповедаться, мне пришлось бы говорить обо всем, что я скрывал даже от самого себя. Я желал его так сильно, как позволительно желать только Бога. Когда я шел по улице, сопротивляясь ледяному ветру и собственному малодушию, меня вела страсть, я не мог даже помыслить себе, что через час или два после этого я не буду прикасаться к его разгоряченному телу, не буду стонать от невыносимого предчувствия обладания, сжимая его руки в судорожном стремлении отдаваться и брать до полного изнеможения.
– Я познакомлюсь с твоей девчонкой, если ты этого хочешь, – тихо сказал он, поглаживая меня по спине, – что угодно, Тэн, только будь со мной, я думал, что у меня крыша съехала, а потом пройдет, но сегодня я понял, что я ничего не могу без тебя, – его рука скользнула ниже – хочешь меня? Скажи, Тэн, – он прижался ко мне всем телом. – Сядь на него, я знаю, тебе нравиться.
Он откинулся назад и потянул меня за собой. Я сел, и он крепко обхватил меня за плечи.
– Не бойся, – прошептал он, – я его смазал, ну…
Я приподнялся, и сердце у меня замерло от безумного желания. Положив голову ему на плечо, я почувствовал, как он с усилием, медленно входит в меня, он прижимал к себе все крепче.
– Нет, Крис, не надо, стой, – я просил его, чувствуя, что больше не выдержу.
– До конца, давай до конца, я так долго ждал тебя, – приказал он.
Я дал ему войти так глубоко, как только смог вытерпеть. Хотя и половины этого было уже довольно, чтобы потерять рассудок. Если бы в ту минуту он захотел перерезать мне горло, я бы не стал возражать, мне было все равно, что случиться после, сейчас он трахал меня и это было для меня достаточным оправданием даже перед лицом смерти. Он поддерживал меня подмышками, заставляя меня двигаться и двигаясь вместе со мной. Наши стоны сливались в исступлении от которого напряжение уже достигшее своего предела готово было разрешиться в сжигающий сами основы сознания и плоти огонь полного уничтожения.
Крис дал мне кончить, и только потом кончил сам, горячая струя ударила внутрь, я вскрикнул от невозможности больше удерживать его и дернулся вперед.
Но он неожиданно резко, до боли сдавил мне горло, не позволяя освободиться.
– Помнишь клятву, – хрипло произнес он, – ты покойник, если захочешь от меня избавиться. – Внезапно он разжал руку и выпустил меня. Я упал на кровать, пытаясь отдышаться, меня била дрожь. Крис неподвижно сидел рядом, обхватив руками колени и глядя на меня. Я встал, и подойдя к бару, достал оттуда нож.
– Сделай это сейчас, – сказал я, протягивая его моему другу, – ты все равно это сделаешь когда-нибудь, – я произносил эти слова без сожаления и страха, я знал, что говорю правду.
Крис внимательно смотрел на меня, он не решался.
– Бери, чего ждать, у меня ничего не осталось, – продолжал я, – одна смерть или две, какая разница.
Я положил нож рядом с ним и лег.
Все произошло так быстро, что я увидел перед собой только залитое кровью запястье Криса.
– Пей, – велел он, приподнимая мою голову, – пей. – он поднес руку, из раны на которой тихо вытекала кровь.
Мною овладело какое-то безумие, я взял его руку и с жадностью стал высасывать и глотать кровь.
– Нет, Крис, нет, надо остановить ее, – воскликнул я, опомнившись. Я потащил его в ванную и подставил его руку под ледяную воду. Кровь продолжала течь еще минуту, затем постепенно начала униматься. Но рана была довольно глубокая.
– Я люблю тебя, – сказал он с таким отчаянием, что я отвернулся.
Я перевязал его руку, и мы вернулись в спальню. Через двадцать минут Крис уснул, казалось, он отключился мгновенно. А я полночи лежал и размышлял над странной природой наших отношений и не менее странным ощущением моей полной тождественности всему, что он делал. Мне не только не казалось ненормальным его поведение, напротив, я понимал, что никак иначе и быть не могло.
25 ноября 2001
Внизу океан. В салоне немного прохладно. Девушка, кормившая нас всех четверых обедом, сидит и смотрит какой-то старый фильм. Самолет удобный и как сказал Крис «более чем надежный». Разумеется, настолько, насколько это возможно. Кроме нас двоих, тут Джимми и Даншен. Присутствие последнего отравляет всю радость поездки. Крис не пьет, а Джимми, наоборот с удовольствием прикладывается к шампанскому. Даншен возится с какими-то бумагами. Мое отношение к нему изменилось не сразу. Вначале он мне даже понравился. Не понравилась только его манера смотреть на собеседника, холодная и ироничная. Мы практически не сталкивались до того момента, как я не переехал к Крису. Тогда мы стали встречаться чаще. Впрочем, надо отдать ему должное, он никогда никому не навязывает свое общество. Закончив все деловые вопросы, немедленно удаляется. Крис не хочет и слышать о том, что у него были какие-то темные дела с Шеффилдом. Он ото всего открещивается, – не мое дело, пусть занимается чем хочет. Какие конкретно дела, я не знаю, вероятно, в результате этого взаимовыгодного сотрудничества на счету Генри и появились деньги. Трудно себе представить какие у них могли быть общие интересы, Даншен явно не жалует астрологические прогнозы. Его обязанности как менеджера по развлечениям давно уже потеряли всякий смысл, Крис не только не нуждается в развлечениях, он, пожалуй, не знает, как от них отделаться. Логично, что Даншен нашел себе другое поле деятельности, что-то вроде пресс-атташе «Ацтеков». Крису это понравилось, он считает его опытным профессионалом, который будет защищать нас от нападок и чрезмерного любопытства журналистов, а я в этом сомневаюсь. Особенно, если учесть, что, скорее всего, это он подал Генри идею поделиться информацией с публикой.
26 ноября 2001
Назавтра назначена встреча в офисе корпорации. День прошел весело и без особых приключений. Я в Америке впервые, и мне все тут кажется забавным и немного диким. Лос-Анджелес прекрасен, и я постоянно пытаюсь, как сам для себя сформулировал, отобразить его концепцию на бумаге. Пока что безуспешно. Вместо стены у нас окно и приближаясь к нему испытываешь такое чувство, что взошел на самую высокую точку на том месте, где ведутся раскопки какой-то древней заброшенной цивилизации. Вообще Америка произвела на меня совершенно обратное впечатление тому, которое считается общепринятым. Она показалась мне не слишком новой, а напротив, слишком старой относительно Европы. Ее древность – это не древность культуры и не древность мифа, это истоки, сведения о которых утрачены. Джимми согласился со мной, когда я поделился с ним своими соображениями на этот счет. Крис выслушал нас скептически, при его нелюбви к философии, это было закономерно.
– Ты ничего не понимаешь, – возразил Грэмм, – есть многое, дорогой Крис, что и не снилось твоей наивной фантазии.
Крис, опешив от такого дерзкого заявления, даже не нашелся, что ответить, и только беспомощно взглянул на меня в поисках поддержки. Но во мне был разбужен зверь, жаждавший интеллектуальной оргии, и я с удовольствием поддержал гитариста:
– Джим прав, ты отмахиваешься от того, что тебе кажется не важным, но это не значит, что его нет.
– Это чего нет? – язвительно поинтересовался Харди, – пылающей комнаты, что ли?
– И ее тоже, – подтвердил я.
– Вы о чем, Тэн? – недоумевая спросил Грэмм, следя за тем, как мы переглядываемся с улыбкой.
– Да, вот объясни ему, что это за комната, а то он так и помрет и не узнает, – сказал мне Крис, требуя, чтобы я просветил Джимми, относительно этого оккультного феномена.
– Да, объясни же наконец, – напал на меня уже Джимми, сгорая от нетерпения.
Я взял сигарету, прикурил и затянулся, двое приятелей смотрели на меня в напряженном ожидании. Все это напоминало не разговор в номере на двадцать восьмом этаже, а тихую абсурдистскую пьеску в провинциальном театре.
– Я и сам толком не знаю. – заговорил я весьма снисходительным тоном, – вы меня так спрашиваете, как будто я уже родился с полным набором информации по этому вопросу. А я тоже не знаю.
– Ладно, хватит, Тэн, мы тебе серьезно говорим, – раздраженный моим упрямством сказал Харди, – чего ты из себя строишь?
– Хорошо, я вам расскажу, что знаю. Но не более того, – пообещал я, протянув не докуренную сигарету Крису. – Жили-были на свете двое мальчишек. У одного были светлые волосы и серые глаза, у другого темные волосы и зеленые глаза, один был тихий и воспитанный и вполне счастливый, второй – распущенный, отважный и очень несчастный. Одного звали, скажем, Ариэль, второго – Пернатый Змей. Ариэль не знал о самом себе ничего, но зато знал, что должен где-то существовать Пернатый Змей. А Пернатый Змей был заносчив и капризен, он привык к тому, что все его желания исполняются. Но только получив все, что он так хотел, он смертельно заскучал. И тогда он собрал всех, кто был ему предан и сказал: «Найдите для меня то, что избавит меня от этого ужасного чудовища, разевающего пасть, чтобы проглотить весь мир». Он имел в виду скуку. И тогда объявился среди прочих респектабельный господин в сером костюме и сказал: «Я доставлю тебе то, что ты просишь, мой повелитель, но с одним маленьким условием» – «Я согласен на любые условия, – поспешил его заверить Пернатый Змей. – Говори». И незнакомый господин наклонился к нему и прошептал ему на ухо свое условие. Пернатый Змей подумал минуту и согласился. А тем временем Ариэль успел стать изгнанником и потерять все, что было положено ему по праву рождения. И стал прислуживать одному колдуну, который на самом деле был всего лишь жалким шарлатаном. И вот однажды в холодную рождественскую ночь, неизвестный господин привел к колдуну Пернатого Змея. И тот увидел слугу и возжелал его любви больше всего на свете. Но Пернатый был горд и заносчив, а Ариэль был робок и застенчив. Прошло немало времени прежде чем они встретились снова и случилось так, что Пернатый Змей предложил юноше сыграть в одну странную игру, никто толком не знал ее правил, а ставкой в этой игре была их жизнь. И Ариэль согласился. Это и было то самое условие, которое поставил Пернатому Змею господин в сером костюме. И игра началась, полная опасностей и приключений. Они шли по темным коридорам, где в сырых расщелинах гнездились змеи и скорпионы, они продвигались по пояс в грязи и протискивались в узкие проходы между камнями и всякий раз их спасение зависело только от подлинной силы их любви друг к другу. И был один закон, который они не могли нарушить прежде, чем игра окончится, они не имели права предаваться любви, хотя их и терзало страшное искушение нарушить запрет. И когда они увидели выход и побежали по направлению к свету солнца, пробивавшегося сквозь тьму подземелий, вскоре они оказались на поляне, залитой теплыми лучами солнца над которой клубились стаи бабочек с обсидиановыми лезвиями вместо крыльев, и так велико было их желание что они, – невыносимо резкая боль опоясала пылающим кольцом всю мою голову, я обхватил ее руками и согнулся в кресле с дикими воплями.
– Да, что с ним? Тэн, что такое? – я слышал голос Харди, громкий и причинявший мне еще большие муки.
Крис и Джимми пытались заставить меня разогнуться, но я только продолжал выть, сам не понимая, что происходит с моим мозгом.
– Принеси воды, – сказал Харди, – холодной и побольше.
Когда они приложили к моей голове холодное мокрое полотенце, мне не стало легче.
Крис, обнимая меня за плечи, звал меня по имени, умолял сказать, что случилось. Внезапно боль утихла, и я, распрямившись, помотал головой. На лицах у обоих был такой мучительный испуг, что мне стало стыдно. Собственно не произошло ничего страшного, просто приступ жестокой головной боли, похожей на ту, когда пробивая кость в мозг вонзаются тонкие бесчисленные обсидиановые лезвия. Почему я о них вспомнил?
– Все в порядке, Крис, – ответил я на вопрошающий взгляд моего друга, – ничего страшного.
Джимми недоверчиво покачал головой.
– Я вам рассказал, что знал и кажется, чего не знал, тоже, – добавил я в свое оправдание.
– Ничего не понимаю, – с горячностью параноика, обманутого в своих ожиданиях воскликнул Грэмм, – что за бредом вы занимаетесь, ребята, или вправду вы уже спятили?
Он изучающе посмотрел на меня, затем на Харди.
– Не понимаю я вас, – продолжал он, – как дети, придумали черт знает что, закончили диск, вот решим вопрос с деньгами и ну ее на фиг, эту комнату, надо дальше работать, а то так совсем можно…
– Вот видишь, Джим, – прервал его Харди, – это у тебя, а не у меня нет фантазии.
– Да ну вас к дьяволу, обоих, – он махнул рукой и кинулся к двери.
Крис взял мою руку и прижался к ней губами.
– Ты здорово рассказал о нас, малыш, – заметил он, – а Джимми просто придурок, маменькин сынок.
– Он нормальный парень, Крис, не то что мы с тобой. – возразил я.
– Никакой он не нормальный, не знает, с кем перепихнуться, вот и бесится, – грубо ответил Харди. – он мне просто завидует.
– Это ты не прав, – меня возмущало его несправедливое отношение к Грэмму. – он хороший парень, но ты пойми он по-другому воспитан, ему это неприятно.
– И плевал я на него, – возразил Харди, – а ты вообще не бери в голову. Они все думают, что я без них не обойдусь. Ошибаются.
27 ноября 2001
Корпорация «Виста». Здание в виде неправильного многогранника с золочеными стеклами. Мы поднялись по лестнице и нажали код охраны. Никто не откликнулся, но двери открылись. Мы прошли сквозь них как сквозь врата ада и оказались на первом этаже в холле облицованном странным материалом наподобие пластика синевато-стального цвета. На гигантском экране прямо перед нами светилась надпись «Идеи правят миром». Все мы: и я, и Крис, и Джимми, и Флан, прилетевший только утром и явно не выспавшийся, и медлительный Холливуд были внезапно подавлены увиденным, никто не мог произнести ни слова. К нам подошли охранники в золотых комбинезонах. Парень лет двадцати, высокий и широкоплечий блондин с голубыми глазами, и его напарник в возрасте бритый наголо. Они сдержанно поприветствовали нас, и затем молодой сказал:
– Сожалею, господа, произошло недоразумение, господин Говард приносит свои извинения.
– В чем дело? – настороженно спросил Харди.
– Наверх могут подняться только двое, вот приглашения – он протянул нам две металлические пластины, на одной из них было мое имя, на другой Криса.
– Джон вас проводит, – он повернулся к напарнику и тот кивнул.
– Я протестую, – воскликнул Флан, вдруг выступивший вперед, – это безобразие, я адвокат, я обязан присутствовать.
– Извините, это запрещено, – твердо возразил голубоглазый.
– Заткнись, Микки, – процедил Харди сквозь зубы. – Пошли, Стэн.
Мы пошли вслед за бритоголовым наискосок туда, где, видимо, находилась дверь лифта. Когда он открылся, я увидел то, что и ожидал или почти то, что ожидал. Он весь был зеркальным, но без углов, это была правильной формы зеркальная капсула. Охранник вошел первым. Мы последовали его примеру. Он набрал код, и мы взлетели с такой скоростью, что меня затошнило. Крис был холоден и сосредоточен, кажется, он собирался биться до последнего.
– Ты помнишь, что сказал Холливуд, – прошептал я ему, выходя из лифта, – ничего не подписывай.
Он кивнул, и мы пошли по бесконечным коридорам пересеченными другими коридорами, сворачивая то направо, то налево, на стенах, в которые были вделаны мониторы, беспрерывно крутились демо, то вполне мирные, то кровавые. Я невольно сжал руку Криса, и он ответил мне тем же. Наконец нас подвели к стене, разделенной надвое с встроенной системой проверки.
Охранник попросил у нас приглашения. Он вставил их одно за другим в магнитные гнезда. Я уловил едва слышный звук, напоминавший лишь отдаленно какую-то старинную мелодию. Стена раздвинулась и мы вошли внутрь. Это был не кабинет, а по видимости комната для приема посетителей, просторная с картинами на стенах фисташкового цвета, и большим белым круглым столом посередине. За столом лицом к нам, положив перед собой сцепленные замком руки, сидел Председатель Совета Директоров, сам господин Говард. Я сразу же занялся тем, что попытался хотя бы приблизительно определить его возраст. Все же ему было не больше пятидесяти, хотя, возможно, я и заблуждался. Седых волос у него было достаточно, он был не красив и, скорее всего, южанин, судя по его орлиному носу и крупным немного жестоким чертам лица. Мы остановились в нерешительности. Говард, не сделав ни единого движения, продолжал смотреть на нас и вдруг дружески протянув руку, сказал:
– Присаживайтесь, Адель сейчас все приготовит.
Мы сели как под гипнозом. Я видел, что Харди заторможен не меньше, чем я. Я впервые видел его в таком необычном состоянии. Вошла Адель, выскользнув откуда-то из другого конца комнаты и подойдя к столу поставила большой поднос с кофе, маленькой загадочной бутылкой, напоминавшей флакон с ядом и крошечными пирожными. На подносе так же лежали зажигалка и пачка сигарет.
Я непроизвольно потянулся за ними, мне уже давно и мучительно хотелось курить. Говард понял мое движение и улыбнулся одними уголками губ.
– Здесь можно курить, господин Марлоу, у нас прекрасная система вентиляции. Не стесняйтесь.
– Почему не пропустили всех остальных? – отойдя от своего оцепенения, спросил Крис.
– В этом не было никакой необходимости, господин Харди. Мы вообще в таких делах, как ваше, не работаем напрямую, у нас достаточно надежных посредников. Вас я согласился принять в порядке исключения, лишь потому, что вы мне искренне симпатичны, как впрочем и вы, господин Марлоу. Итак, не будем тратить время, рассмотрим претензии, которые были присланы JT music.
Крис, до сих пор сдерживавшийся, потянулся за сигаретой.
– Группа «Ацтеки» в лице четырех ее представителей заключила контракт со звукозаписывающей фирмой JT music, – предметом контракта была серия песен, которая должна была выйти на диске, получившем название «Пылающая комната». Как вам должно быть известно, господа, продукт под тем же названием, зарегистрированным три года назад, выпускает наша корпорация. Вы знали об этом?
– Понятия не имел, – заносчиво ответил Харди, и я счел за благо промолчать о том, что кое-что слышал об этом задолго до выхода диска.
– Согласитесь, господин Харди, – возразил Говард, – что это проблема вашего адвоката.
– Мой адвокат в глаза не видел никаких упоминаний об этом вашем продукте, – тон его становился все более агрессивным.
– Это опять-таки проблема вашего адвоката, – с вежливой настойчивость повторил Председатель. – И потом я могу предъявить вам доказательство того, что данное название было использовано вами вполне осознано. «Мой друг, найди ошибку в их программе» – это слова одной из ваших песен, господин Харди, – он наклонился и вынул откуда-то из под крышки стола знакомый до боли диск «Пылающая комната». Достал вкладыш с текстами и, развернув его на нужном месте, положил перед нами. – Типичная хакерская наивность, – он довольно улыбнулся, – В наших программах не бывает ошибок, как их не бывает в самой жизни.
– Это случайность, – упрямо продолжал Крис с силой выдыхая сигаретный дым. – мы об этом ничего не знали.
– А вы, господин Марлоу, – вдруг спросил меня Говард, от чего я вздрогнул, словно очнувшись ото сна, – вы же является автором этого текста?
– Скажи ему, Тэн, – настойчиво напирал на меня мой друг, – ты ведь тоже не знал этого?
Синие глаза Говарда обратились на меня. Это был взгляд пронизывавший насквозь не безразличный и не холодный, но страшный в своей испытывающей силе.
– Я не уверен, – пролепетал я, – я только догадывался, но узнал только сейчас, это была случайность.
– Вы не умеете лгать, – снисходительно-добродушно ответил Председатель, – и это делает вам честь.
Я взглянул на Криса и понял, что он был не в восторге от этого замечания.
– Следовательно, – продолжал Говард, – вы намеренно использовали нашу торговую марку с целью привлечения внимания к своему продукту. За подобные услуги полагается платить.
Я вдруг вспомнил статью, которую показывал мне Бобби в Неаполе. Там дело было представлено совсем по-иному, Криса обвиняли в том, что корпорация заплатила ему за рекламную акцию. Я решил использовать это, как наш последний шанс.
– Простите, – начал я атаку, – но еще несколько месяцев назад в прессе все было воспринято совсем наоборот, высказывались предположения, что..
– Меня, господин Марлоу, – твердо оборвал мою речь председатель, – не интересует то, что обсуждается в прессе, предприятия нашего уровня руководствуются исключительно юридическими аспектами дела.
– Что ж, выходит нам придется платить? – спросил Крис все еще сомневаясь в собственном провале.
– Думаю, вы и сами можете ответить на этот вопрос, – сказал Говард и взяв с подноса три чашки разлил в них кофе. – Впрочем, мы могли бы договориться.
Крис оживился, а я почувствовал, как у меня по спине прошел холодок. Ничего хорошего такое высказывание явно не сулило.
– Ваши условия, – потребовал Харди.
– Для начала я бы хотел угостить вас кофе с суайтэ, – спокойно ответил наш оппонент.
Я с интересом следил за тем как он маленьким серебряным штопором откупоривает крошечную бутылку. Крышка была запечатана на совесть, но Говард справился с ней с удивительной легкостью. Его тонкие пальцы осторожно сняли пропитанную чем-то специальную обертку с горлышка. Когда наконец все закончилось, почти немедленно в помещении распространился удивительно нежный сладковатый запах эликсира. Это был запах, похожий на многое и одновременно не похожий ни на что, вызывавший мучительную потребность вспомнить что-то и заставляющий забыть обо всем. Крис с его чрезмерно развитым обонянием беспокойно заметался на месте, аромат явно не оставил его равнодушным.
– Что это за штука? – подозрительно и в то же время с любопытством спросил Харди.
– Это бальзам суайтэ. Его присылают нам наши партнеры из Центральной Африки. – Говард взял маленькую ложку и налил в нее темную жидкость, затем он смешал ее с кофе в одной из чашек. – Чтобы у вас не возникло подозрений относительно его безопасности, я выпью свою чашку при вас. – Он поднес кофе к губам и осторожно выпил все до единой капли. – Су ай тэ – это три слова, каждое из которых имеет свое значение. Су – означает тело, ай – душа, тэ – сила. Соединение первой и второй основы означает «жизнь», таким образом в переводе с африканского диалекта «суайтэ» означает «животная сила» или «сила жизни», как вам угодно. Вожди некоторых племен считают, что этот напиток дает человеку силы вытерпеть любые страдания. Но это, конечно же, всего лишь дикарская легенда. Впрочем, если обратиться к его целебным свойствам, то можно с уверенностью сказать, что некоторые недуги он исцеляет довольно эффективно. – Он снова отмерил нужную дозу, на сей раз для нас двоих, и, размешав все, как следует, подал каждому из нас по чашке.
Крис осторожно взялся за ручку и поднес чашку к губам. И в памяти у меня с внезапной отчетливостью всплыла строчка хрестоматийного стихотворения Клоделя «Труден лишь первый глоток». Меня охватило страстное желание остановить его, вырвать у него из рук чашку и выплеснуть ее содержимое, только не дать ему проглотить его. Взгляд синих глаз Говард был устремлен прямо на меня, и у меня возникла необъяснимая уверенность в том, что он догадывался о тех мыслях, которые пришли мне тогда в голову.
Крис помедлил еще несколько секунд и по примеру поданному Говардом выпил свою порцию. Очередь была за мной. Я взял чашку и, превозмогая отвращение и страх, проглотил ее содержимое. На вкус оно было достаточно приятным. «Будем надеяться, что мы не умрем сегодня ночью в страшных мучениях», – подумал я и настроился на продолжение разговора.
– Каковы же условия? – снова начал допытываться Харди. Его явно снедало нетерпение поскорее договориться с Говардом и спихнуть с себя эту проблему раз и навсегда.
– Условия весьма выгодные, господин Харди, – ответил Председатель, – от вас требуется только поставить подпись на одном документе, я вам дам его прочитать разумеется, если хотите, я даже приглашу адвоката, который при вас засвидетельствует сделку и даст вам все необходимые гарантии. Мы же со своей стороны отзовем все свои требования и дело будет закрыто.
«Началось», – с безграничным унынием подумал я, – «Поставить подпись – худшее из всего, что он мог нам предложить». Всю дорогу я повторял про себя слова Холливуда «Никаких подписей, ничего не подписывайте»
– Я хочу ознакомиться с документом, – заявил Харди, – немедленно.
– Секунду, – сказал Говард и нажал на кнопку на столе, которую я по неведению сначала принял за обычный дизайнерский изыск.
К нам вышла Адель, тоненькая, темноволосая девушка-секретарь, в лице которой было какое-то неуловимое сходство с ее боссом, так что ее можно было принять за его дочь или, по крайней мере, племянницу. Она молча подошла и положила на стол оригинал и две копии документа и исчезла. Говард протянул нам листы. Крис взял их и погрузился в чтение с таким азартом, какого мне у него еще видеть не доводилось. Я тоже посмотрел на текст на листе, призывая себя разобраться в нем хорошенько и в случае чего удержать моего друга от опрометчивого решения. Текст был составлен по всем правилам, в нем подробно излагалась история наших отношений с JT и их посреднической роли в отношении «Висты». Все ссылки на законы были проставлены, все детали учтены, и добавлялось только то, что при определенных обстоятельствах корпорация может отказаться от своей доли прибыли от проекта и подписи под данным соглашением и будут являться доказательством такового отказа и отсутствия каких бы то ни было претензий. Я не понял ни цели, ни смысла данной бумаги. В ней явно был скрыт какой-то подвох, какая-то темная зацепка, которую по видимости не всякий профессионал-адвокат смог бы разглядеть на скорую руку. К концу чтения у меня уже сложилось твердое убеждение в том, что подписывать его нельзя ни в коем случае.
– Я согласен, – вдруг с сияющими глазами сказал Харди, бросая листы на стол, – нас это устраивает.
Говард с удовлетворением улыбнулся.
Я пнул Харди ногой. Он нахмурился и посмотрел на меня в недоумении.
– Крис, я думаю, так спешить не следует, – попытался я его образумить, – господин Говард ведь не откажется предоставить нам время на размышления.
– Все в вашем распоряжении, – великодушно ответил Председатель.
– Я сейчас же подпишу это, – возразил Харди.
Я снова уже довольно жестоко пнул его ногой. Он не подал виду, что что-то почувствовал, и тогда снова появилась Адель.
Она несла великолепный прибор с черной авторучкой и печатями.
Поставив его на стол, она бесшумно удалилась. Говард взял ручку, поправил белоснежный манжет на запястье и поставил свои подписи на всех трех экземплярах.
– Но контракт заключался со всей группой, – вдруг вспомнил я эту подробность, решив использовать ее, чтобы воспрепятствовать тому, что не внушало мне никакого доверия, а со мной был заключен отдельный контракт и значит, я не имею право ставить свою подпись.
Синие глаза Говарда уставились на меня.
– Это не имеет значения, господин Марлоу, – возразил он, – достаточно подписи одного господина Харди, здесь все это прописано, – он указал мне место в тексте, где действительно было сказано, что документ может быть заверен подписью только одного из участников группы, и в этом случае считаться действительным. Мне было нечего возразить на это. Я с замиранием сердца проследил за тем, как Крис с небрежным спокойствием вывел на листе «Кристофер Аллан Харди». Говард взял все три экземпляра и на каждом поставил по две печати.
– Вам полагаются две копии, господин Харди, – сказал он, – мне же останется оригинал. Поздравляю вас, – добавил он с искренним удовольствием.
Он крепко пожал руку Криса, затем мою и сказал:
