Текст книги "Пылающая комната"
Автор книги: Артем Литвинов
Соавторы: Борис Андреев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц)
– Эй, – я схватил его за руку, – что ты сказал?
Он поднял голову и удивленно растерянно посмотрел на меня сквозь стекла очков.
– Ничего, – ответил он, – я сказал «Войти в пылающую комнату». Вы, что, игры не знаете?
– Какой игры? – привязался я к нему с упорством маньяка, но, кажется, он и сам был не прочь со мной пообщаться.
– Есть такая игра, типа квеста обычного, только с загвоздкой, она называется, – он произнес какое-то непонятное слово, но мы ее называем «Войти в пылающую комнату». – Он снял очки и беспомощно потер кулаком глаза, красные от переутомления.
– Кто это вы? – продолжал я свой допрос.
– Да вы что с Луны свалились? – возмутился он, – Здесь же хакеры собираются. А игра как раз для хакеров. Ну, тупой геймер, конечно, будет туда идти прямым путем, но известно, если сломать код, то попадешь туда сразу, только его очень трудно нащупать. Короче, кто это сделает, тому компания-разработчик обещала приз.
– И сколько? – поинтересовался я.
– Что сколько? – не понимая, о чем я, переспросил парень, – Денег? Да нет, они не деньги дают, они сразу предлагают работу у себя. Это же супер навороченная фирма.
– Так ты что в эту комнату собрался? – задал я ему очередной вопрос чайника.
– Я уже почти знаю, как туда проникнуть, еще немного осталось.
– У тебя есть адрес этой компании-разработчика, ну ты знаешь, где они сидят, где их офис?
– Да черт их разбери, – простодушно ответил мой собеседник, – я пока не интересовался.
– Ты хакер? – спросил я его в лоб, нащупывая в кармане деньги.
– Да, – гордо ответил он.
– А достать мне кое-что можешь?
– Ну, попробую, а что? – поинтересовался он со стопроцентной готовностью достать для меня хоть луну с неба.
– Мне нужен телефон или адрес или координаты человека по имени Джеймс Торн, он серьезный человек, начальник тюрьмы Ф***. Но никто не должен об этом знать
– Полная конфиденциальность, – заверил меня хакер, – могу переслать по Е-mail'у.
– Перешли на мой адрес, – я достал записную книжку и, вырвав из нее листок, написал ему, куда послать информацию. Деньги бери сейчас, мы можем больше не увидеться. – я протянул ему три бумажки по сто долларов.
– Это очень много, – нахмурился он, – за такие штуки берут намного меньше.
– Нормально, – возразил я, – дело опасное. Ну, пока.
– Счастливо, – буркнул он и сунул деньги в карман куртки.
Я вышел из кафе и попробовал поймать такси. Получилось довольно быстро.
Юрист встретил меня с нетерпением, оказывается, между ним и Генри уже была договоренность. Он лихорадочно вскрыл конверт и попросил меня пересесть подальше, поскольку дело он пообещал не разглашать, я подчинился. Он быстро внес какие-то исправления, вложил все в конверт и, заклеив его, налепил еще сверху печать.
– Все в порядке, – сказал он, – передайте господину Шеффилду, что я сам ему позвоню на днях.
– До свидания, – ответил я и с конвертом подмышкой вышел из конторы. Дома Генри выхватил у меня конверт и сунул его в ящик стола, всегда запертого на замок.
Я бросил на стол оставшиеся деньги и кредитку.
– Возьми себе всю наличность, – с широким жестом разрешил он, – мне она не нужна.
Заметив, что я молчу, он насторожился.
– Что-то не так? – переспросил он.
– Да, – сказал я, – прежде я должен был наряжаться в идиотские плащи и веселить твоих зажравшихся клиентов, а теперь я стал твоим курьером и помогаю тебе обделывать твои грязные сделки. Ты забыл, что я начал свою жизнь именно с такого несчастного опыта.
– Да что с тобой, Тэн, – он искренне удивился моему недовольству, – ну, да я был несправедлив, я не давал тебе денег, но теперь-то вот бери, пожалуйста, и потом я ведь все делал ради твоего блага.
– Может быть, ты объяснишь, откуда на твоем счету триста тысяч долларов?
– О Боже! – воскликнул он с облегчением, – так вот что тебя смутило, я их получил за один очень удачный гороскоп, и получу еще больше, когда придет время.
Я понял, что он никогда не скажет мне правду, просто потому что никогда вообще не собирался этого делать.
19 апреля 2001
Утром я еще раз на свежую голову обдумал все, что запланировал вчера. Я взял лист бумаги, и еще раз мысленно повторил текст записки.
«Кристоферу Харди.
Вы имели удовольствие пользоваться услугами моего родственника, если вы еще не забыли его фамилию, Шеффилд, меня, Стэнфорда Марлоу, вы конечно вряд ли помните, но чтобы вы вспомнили, я прилагаю к записке кольцо, которое вы мне оставили. Пусть это послужит подтверждением, что дело серьезное, и я обращаюсь к вам с просьбой о встрече не из праздного любопытства». Затем следовало назначить место и время, – я выбрал тот самый паб, где мы сидели с Виолой в день нашего знакомства, он работал круглосуточно, и назначил время два часа ночи. Теперь дело было за моей подругой. Конечно, она не откажется мне помочь, но есть обстоятельства, которые обрекают на неудачу любую попытку.
По пути на встречу с Вилой я зашел в ближайшее интернет-кафе, и посмотрел, не пришел ли ответ от моего хакера. Ящик был пуст. Я подумал, что, возможно, зря отдал ему все деньги сразу, но сожалеть было уже поздно.
– Ты согласишься оказать мне одну маленькую услугу? – спросил я Виолу, предусмотрительно надевшую кроссовки и джинсы, на случай если начнется паника.
– Все, что захочешь, но ты меня поцелуешь за это по-настоящему, – безапелляционно заявила она, – ты умеешь целоваться?
Ее требование поставило меня в тупик.
– А более разумные условия тебя не устроят, скажем, пиво за мой счет или… (мне пришла в голову безумная мысль предложить ей кольцо Харди, но это могло поставить под угрозу все мое предприятие, и поэтому я от этого тут же отказался).
– Я согласен, – сказал я.
– Что я должна сделать? – спросила она с рвением, достойным бойскаута.
– Ты возьмешь вот это, – я достал из кармана пальто сверток, – и передашь прямо в руки Крису, твоему обожаемому кумиру.
– Да ты что? Там же полиция, меня не пропустят! – воскликнула она с отчаянием.
– Ну ты же знаешь, после определенного момента толпа фанатов начинает напирать на ограждения, затем их сносят и несколько человек все-таки прорываются на сцену, ты можешь это сделать, ты же боксом занимаешься. – я взывал к ее безграничной гордости.
– Я попробую, а что там? – полюбопытствовала она.
– Не важно, тебе это знать не надо.
– Только помни, ты мне обещал.
– Я помню, и еще кое-что я буду стоять с краю слева, так, что сразу же прыгай туда, и надо будет сматываться, нам никак нельзя попадать в полицию, ты меня поняла?
Она понимающе кивнула, и мы направились на стадион.
– Расскажи мне о Крисе, – попросил я ее по дороге.
– Он очень классный, у него было три жены, а вот не знаю, есть ли дети, а просто баб, понятное дело, множество, ну, это все в журналах пишут, он любит серфинг, боулинг и японскую кухню, даже сам что-то умеет готовить, не любит фотографироваться и давать интервью, но своим поклонникам желает всегда слушать только рок. Он ненавидит поп-музыку, топ-моделей, лесбиянок и геев, называет себя агрессивным и даже жестоким, у него даже песня такая есть «Я жестокий мужчина».
Давясь от смеха, я слушал, как она вдохновенно пересказывает мне весь этот газетный бред и с тоской думал, что если все это правда, то зачем я, рискуя ее безопасностью, посылаю ее на эту нелепую авантюру. Я готов был бы отказаться от этой затеи, если бы не подсознательное стремление предотвратить что-то, что по моим предчувствиям должно было принять чудовищные формы.
20 апреля 2001
Я проснулся с одуряющей головной болью. Не то чтобы болела вся голова, нет, болела ее половина, но так, слово, кто-то настойчиво пожирал мой мозг. Передо мной медленно вставали сцены вчерашних приключений. Я взял дневник, прошел в ванну и, включив воду, завалился в нее, чтобы вне бдительного ока Генри написать эти строки. Впрочем, я даже не был уверен, что он дома. Я вернулся в семь часов утра, а его, кажется, уже не было. Я выключил воду и прислушался. Из гостиной доносился отдаленный гул пылесоса Хэлен. Я снова открыл воду.
Когда, как я и предполагал, обезумевшая от любви отнюдь не платонического характера толпа ринулась ближе к сцене, я шепнул Виоле: «Давай», и она вместе со мной начала с ожесточением продираться вперед. Благо нам было не далеко, мы находились совсем рядом с эпицентром событий. Я направил свои усилия на то, чтобы пробиться к левому краю. На полпути я оглянулся посмотреть, что происходит, «Ацтеки» играли самозабвенно, по сцене носился Харди в сумасшедшей ярко-алой рубашке, его голос подобно гласу пророка в пустыне раздавался над невменяемыми, изнывающими от жажды приблизиться к своему кумиру поклонниками, все сопровождалось окриками полицейских, уже не имевших возможности сдерживать толпу одержимых. Я взглядом искал Виолу, и в этот момент защитную линию наконец снесли, слушатели, если их можно назвать таким образом, ринулись на штурм сцены. Первыми забрались двое ребят, за ними какая-то девица, и вдруг я увидел, что опираясь на чье-то плечо, точнее, встав на него ногой, на сцену выскочила Виола, с распущенными волосами, в расстегнутой куртке, она прямо побежала к судорожно сжимавшему микрофон Крису. Остановившись на расстоянии метра от него, она вдруг вытянула руку, на сцену кинулись телохранители, Крис, не переставая петь, схватил протянутый сверток и прижал его к груди, телохранители в праведном гневе кинулись ловить Виолу, несчастная жертва моих преступных замыслов металась по сцене, пока наконец не нашла в себе силы соскочить вниз и кинуться прямо ко мне. Я крепко схватил ее за руку и помчался прочь так быстро, как только был способен, за нами гнались некоторое время то ли охрана, то ли фанаты, затем мы миновали несколько дворов и переулков и наконец забежали в арку, надеясь хоть немного отдышаться.
– Ну, как здорово я? – с гордостью спросила Виола, тяжело дыша и закрывая глаза.
– Очень эффектно, – подтвердил я.
– Ты мне обещал, помнишь? – она настаивала на том, чтобы я все-таки поцеловал ее.
Я обнял ее и крепко поцеловал в губы.
Она обхватила мою шею руками и поцеловала меня еще раз.
– Что ты будешь теперь делать? – спросила Виола.
– Провожу тебя домой. Уже поздно.
– Я не хочу домой, пойдем ко мне в гости, – она умоляюще потянула меня за руку.
– Не сегодня, дорогая, – возразил я, – мне необходимо решить один важный вопрос.
Я понял, что страшно ее обидел. И снова мне пришла в голову мысль подарить ей кольцо Харди.
– Знаешь, если все будет хорошо, – успокоил я ее, – то я подарю тебе весьма ценный подарок.
– Не хочу, – ответила она упавшим голосом, – ты же меня все равно не любишь.
– Люблю, – искренне отозвался я, – но я не могу сегодня пойти к тебе в гости, Виола.
– Когда я в школе о тебе рассказывала, мне девчонки говорили, что ты ко мне все равно не будешь серьезно относиться, а я не верила. – она тихо всхлипнула.
– Перестань, – сказал я и обнял ее, – я к тебе очень серьезно отношусь. Ты прекрасная смелая девушка. Но, пойми, я не гожусь тебе в бой-френды, у меня в жизни столько проблем, что я просто боюсь запутать в них тебя.
– А с кем ты живешь? – по-детски внезапно оживилась Виола.
– С одним человеком, моим родственником.
– Ты его боишься?
– Нет, не в этом дело. Это очень сложная история. Пойдем, я тебя отвезу домой.
Она послушно направилась со мной разыскивать метро, всю дорогу мы обсуждали с ней концерт «Ацтеков».
– Ты знаешь, – сказала она почти шепотом, когда мы сели в метро, – а он, кажется, даже испугался, когда я ему твой сверток протянула.
– Еще бы ему не испугаться, – рассмеялся я, – такое с ним небось не каждый день случается.
Мы дошли до ее дома, и она показала мне, куда выходят окна их квартиры.
– Если захочешь зайти, приходи в любое время, – разрешила она, – я маму предупрежу, и она тебя тоже пустит, правда, она дома бывает редко. – Ой, да совсем забыла тебе сказать в каком-то журнале, я его случайно видела, напечатали, что Крис собирается записать альбом с названием, таким странным – Chambre Ardente.
Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица.
– Тебе плохо, Стэн? – с тревогой спросила моя маленькая подруга, – может быть, все-таки зайдешь?
– Нет, спасибо, – ответил я, – мне пора.
Я поспешил вернуться на центральную улицу, где в пабе и должен был встретиться с Харди.
«Плоды должны быть спелыми, зрелыми и целыми», – вспомнилась мне какая-то цитата неизвестно откуда, когда я сел на тоже самое место, где мы сидели с Виолой. Пожалуй, да, я не верил, что рок-звезда появится здесь по моей просьбе. Без десяти два ночи, я оглянулся вокруг, чтобы составить себе представление о том, кто будет нас окружать и может ли быть где-нибудь поблизости фанат, который узнает в Харди своего кумира и сорвет наши переговоры. Никто из посетителей паба не вызвал у меня никаких подозрений. Какие-то бородатые любители пива, скучающие бюргеры, клиенты Генри, девушки, поджидающие компаньонов, ничего особенного. Я тупо уставился на стеклянные двери. Было три минуты третьего. «Какой же я идиот, – подумал я про себя злобно, – ведь у него сегодня был «Тяжелый день» он, небось, ширнулся и уже и думать обо всем забыл, а я сижу тут в ожидании чуда». И в это самое мгновение автоматически разомкнувшиеся стеклянные двери открыли моему взору фигуру в джинсах и ветровке. Двигаясь быстро, но ни в коем случае не резко, Харди прошел мимо столиков посетителей, даже не обративших на него внимание. Он шел прямо ко мне, с той ужасающей стремительностью, с какой движется раскаленная лава. Остановившись прямо передо мной, он бросил небрежно:
– Привет, угостишь меня?
Вероятно, эта фраза было рассчитана на то, чтобы меня смутить. Но меня это не смутило, я взял с собой деньги, отданные мне Генри с твердым намерением промотать их сегодня ночью.
Он сел напротив и, вытянув руки, положил их на стол. Его красивое лицо, которое я так и не рассмотрел хорошенько тогда в полумраке голубой комнаты, теперь показалось мне более дружелюбным и открытым. Это был человек, никогда не ставивший перед собой неразрешимых вопросов о смысле жизни и о том, что ждет всех нас на том свете, если он существует. Он жил только настоящим, ни прошлого, ни будущего для него не существовало, не то, чтобы он усилием воли заставлял себя о них не думать, нет, он просто не знал о том, что они существуют. Изматывающий образ жизни, который он вел, только-только начинал сказываться на его внешности, проявляясь в виде едва заметных линий в уголках рта и глаз.
– Что вы будете пить? – спросил я с той необходимой долей вежливости, которая по моим представлениям требовалась для сохранения субординации.
– Давай на «ты», – отрезал он повелительно, – терпеть не могу формальностей. Я сейчас развожусь с моей женой, Мерелин, она, конечно, редкая стерва, но когда мы с ней познакомились, я сразу сказал ей «Ты» и что ты думаешь? – он вопросительно посмотрел на меня и, не понижая голоса, добавил – я трахнул ее в тот же вечер.
Я не знал как мне подобало реагировать на подобную откровенность и стоило ли вообще называть это откровенностью, или принять, как должное, представив себе, что таким же точно образом он общается со своими телохранителями.
– Я пить не хочу, у меня в машине ящик шампанского, давай туда пересядем.
Перспектива сесть с ним в машину, меня не обрадовала, но я боялся, что мой отказ заставит его вообще прекратить встречу. Мы вышли из паба и сели в лимузин на заднее сидение. Шофер даже не обернулся.
– Хорошо же он выдрессирован, – подумал я про себя, – но где же телохранители?
И тут я припомнил, что рядом с лимузином стояла еще одна неброского вида машина. Вероятно, она поехала за нами, разглядеть это мне не удалось, поскольку стекла были затемнены.
– Ты Бобби не стесняйся, он ко всему привычный, – сказал Харди, положив руку мне на колено.
Я сделал вид, что ничего не заметил. Харди достал бутылку и, открыв ее, отпил примерно треть, затем он протянул мне. Я взял ее и несколько нерешительно приложился к горлышку. Харди убрал руку с моего колена, достал сзади портсигар и вынул из него сигару со сладковатым запахом. Он, как, видимо, и полагалось по этикету, закурил первым, а затем протянул ее мне. Я чувствовал себя, как на приеме у индейского вождя – одно неверное движение и получишь томагавком по затылку. От сигары меня затошнило. Но признаться, что меня тошнит от марихуаны, показалось мне унизительным. Я запил тошнотворный вкус шампанским.
– Откуда у тебя такое имя дурацкое? – спросил он меня, снова положив руку мне на колено.
Мое имя никогда не казалось мне дурацким. Я проигнорировал и это замечание.
– Я хотел бы спросить тебя кое о чем, – ответил я, понимая, что постепенно пьянею.
– Валяй, – он взял у меня шампанское и, допив бутылку, опустил ее на пол.
– Кто тебе посоветовал к нам приехать? – вопрос был задан прямо в лоб, но Харди уже открывал следующую бутылку.
– Мой Даншен, – пояснил он и протянул мне следующую партию, – он у меня менеджер по развлечениям.
Я выпил половину и взял у него сигару, которую он продолжал преспокойно покуривать, отчего весь салон наполнился сладковато-тошнотворным запахом наркотической смеси.
«Интересно» – подумал я – «Как это переносит Бобби». Бобби, не поворачиваясь, продолжал добросовестно рулить вперед, и мне стало его жалко.
Теперь после очередной затяжки мне уже было все равно, как воспринимается наше общение со стороны.
– Я хотел спросить, – начал я, – сбылось ли предсказание?
– Даншен говорит, что да, – ответил Крис, закинув руку мне на плечи. – Но твое мне больше понравилось.
– Ты вообще в предсказания веришь? – поинтересовался я, продолжая напиваться понемногу.
– Я в свою звезду верю, – с неслыханной наглостью непосвященного заявил Харди, – видишь, я все имею, другие только мечтают об этом и обо мне.
– Да, ты прав, – согласился я, несмотря на всю степень моего опьянения, я чувствовал беспредельный трагизм происходящего, ибо достучаться до внутренностей этого дикаря не было никакой надежды.
– А что тебе понравилось в моем предсказании?
– А я сам не знаю, я тогда ничего не понял, а Даншен потом сказал, что это что-то французское. Была там какая-то Chambre Ardente во Франции. Ты французский знаешь?
– Ну, в общем, да, – отозвался я, принимая из его рук третью бутылку.
– А кто эта девчонка, которая на сцену выбежала? – спросил он внезапно с явным интересом.
– Это моя сестра двоюродная, – воспользовался я привычкой Генри приписывать нам родственные отношения, – Я тоже там был.
– Как мой концерт? – он задал этот вопрос с тем трепетом, который выдает в человеке страшно ранимое самолюбие.
– Хорошо, очень, мне понравилось.
– Хочешь, я тебя с собой в турне возьму, – внезапно предложил он, протягивая мне следующую бутылку, никогда еще шампанское не казалось мне более отвратительным.
– Я не могу, я работаю, я ассистент у дяди, – нашел я что сказать в свое оправдание.
– Я поеду в июле, там будут несколько новых песен, это наш новый диск.
– Chambre Ardente? – спросил я и, повернув голову, посмотрел прямо в его наглые зеленовато-коричневые глаза.
– Ты откуда узнал? – он даже обиделся на мою чрезмерную осведомленность.
– Я в газете прочитал.
– Собаки журналисты, достали меня, – он пнул ногой пустую бутылку и закурил.
Наступила длительная пауза.
– Я сегодня не в форме, – пояснил он,
– Да, понимаю, после концерта.
– Нет. Концерт здесь ни при чем. Это мои адвокаты меня доконали. То так надо делать, то так, да мне плевать как, лишь бы эта сучка от меня отстала. Второй год меня забыть не может. Я-то знаю – ей мои деньги не дают покоя.
Мы ездили по городу, пили шампанское, курили и обменивались предельно бессмысленными фразами. Около шести утра я попросил отвезти меня на шоссе *** и высадить посреди дороги. Крис, несмотря на то, что был уже мертвецки пьян, вылез из машины вместе со мной.
– Я тебя провожу, – сказал он тоном, не терпящим возражений, – здесь поля что надо, никаких камер.
Я попытался было усадить его обратно, но быстро понял, что это невозможно. Мы медленно потащились вперед по совершенно пустынному шоссе. Бобби вышел из машины и с философским спокойствием смотрел нам вслед, другая машина с телохранителями медленно катилась за нами на почтительном расстоянии. И вдруг произошло нечто совершенно неожиданно, в утренних сумерках меня ослепил свет фар, на нас на полной скорости несся трейлер, откуда он взялся и почему мы его не заметили, было совершенно непонятно. Я неверно сформулировал то, что творилось, он не несся на нас, он возник перед нами, надвигаясь неотвратимо. Я едва успел схватить Харди за рукав и, силой потянув на себя, метнуться к обочине дороги.
Совершенно пьяные, мы, естественно, не удержались на ногах и рухнули в самую грязь, как раз когда мимо обдавая нас дополнительной порцией грязи, прокатил трейлер. Я поднял голову, глядя, как по сумеречному шоссе к нам бегут телохранители, и позади них верный Бобби. Я встал и помог подняться рок-звезде, звезда чертыхалась и материлась, но, вдруг замолчав, посмотрела на меня внимательно, почти недоверчиво:
– Ты же мне сейчас жизнь спас, – вероятно, осознав все величие моего инстинктивного пьяного поступка, произнес Харди.
– Да, я случайно, – тупо ответил я в свое оправдание, словно спасение его жизни никак не входило в мои планы.
Подбежавшие телохранители наперебой предлагали нам свою помощь. Мне стало жутко неловко. Я и так чувствовал себя полным идиотом.
– Я пойду, – сказал я, – до свидания.
– Подожди, – Харди явно собирался пройти со мной еще метров двести. – Я с тобой еще хочу встретиться. Дай мне телефон, а он у меня есть у Даншена.
На несколько минут я протрезвел и остановившись со всей возможной для моего состояния отчетливостью произнес.
– Никогда не звони мне, Крис, никогда не говори Даншену, что мы встречались, вообще никому не говори. Я сам приду, то есть, если у тебя будет время, жди в машине в центре у старой обсерватории.
– Когда? – настоятельно потребовал он, чтобы я назвал время и дату.
– В следующий четверг в десять вечера.
– У меня запись, но я приеду. Слово «Ацтеков».
Я не прощался с ним, а просто быстро пошел по шоссе в направлении нашего дома. После ванной мне стало немного лучше. Хэлен приготовила завтрак и оставила его на столе, что-то изменилось во мне необратимо, я понял, что ее манера шпионить за мной по поручению Генри перестала меня раздражать. И сами наши раздоры с Генри показались мне верхом абсурда. Как я мог еще раньше не понять, что нам давно уже нечего делить. Мы родились, жили и двигались в разных мирах, и только в одной единственной точке наши миры пересеклись на беду нам обоим, и эта точка в моем сознании была обозначена со всей неумолимой жесткостью – Chambre Ardente.
