Текст книги "Пылающая комната"

Автор книги: Артем Литвинов

Соавторы: Борис Андреев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)

– А теперь по случаю нашего соглашения я бы хотел познакомить вас с нашей «Пылающей комнатой». – Он провел нас в конец кабинета в противоположную сторону той, откуда появлялась Адель, там оказалась дверь лифта, надо полагать персонального. Мы спустились на несколько этажей ниже и попали в просторный прохладный зал, с таким же экраном в центре, как тот, что мы видели в холле, только при ближайшем рассмотрении я увидел, что это не был просто экран, это был гигантский ноутбук, роскошный и весьма необычного дизайна.

– Наша продукция, – начал свои объяснения Говард, запуская программу, – выпускается под MAC. Это дает определенные гарантии качества и позволяет нам успешно защищать свою продукцию от попыток несанкционированного проникновения туда, куда должен вести только путь справедливости и честной игры. Секрет успеха «Пылающей комнаты» в частности заключается в том, что путь каждого игрока строго индивидуален и только им он может прийти к своей цели. Цель игры – войти в пылающую комнату, большего и не требуется, но еще никому не удавалось это сделать.

– Я слышал, что кое-кто сумел это сделать, – возразил я, вспомнив о бедняге хакере.

– Видите ли, господин Марлоу, любая попытка незаконным путем получить код входа приводит к поражению и вместо того, чтобы войти туда, куда вы стремитесь, все достигнутое вами подвергается полному уничтожению, аннулируется. Это прекрасная защита от любителей взлома, как юных, так и достаточно опытных, программа фиксирует все, что вы делаете, она является не только вашим проводником, но и вашим судьей. Ну, пожалуй, еще можно добавить, что игра может использоваться как для Сети, так и для бессетевого доступа, ее тип смешанный, но ближе всего он к квесту с элементами экшн.

– Чего ради все это делается, Господин Говард, – спросил я, сгорая от нетерпения узнать подоплеку всеобщего увлечения «Пылающей комнатой» в кибертусовке.

– Ради приза, – коротко пояснил он.

– И в чем он заключается?

– Победителю, если таковой найдется, корпорацией будет предложено место с окладом превышающим годовой доход директора солидной клиники. Нам нужны талантливые сотрудники, а для того, чтобы войти в «Пылающую комнату» требуется немалый талант и тот, кто сможет это сделать, сможет и предоставить нам идею проекта еще более прибыльного, чем этот. Ведь свойство таланта – никогда не останавливаться на достигнутом.

– А если этим победителем окажется несовершеннолетний, лицо, с которым запрещается заключать сделки такого масштаба?

– Это проблема разрешимая, есть множество способов, обойдя закон, сотрудничать в такой ситуации до момента, когда ребенок станет полноправным гражданином.

– Такая политика корпорации не вызывает возмущения общественности?

– Разумеется, конфликты возникают, периодически на нас подают в суд за то, что мы производим продукцию, опасную для психики и здоровья человека, но до сих пор нашим противникам не везло, не так-то легко в этом мире добиться от властей запрета на столь невинное развлечение.

Я и Харди, как завороженные, наблюдали за необычной плавно вращающейся заставкой на экране, на наших глазах охваченный пламенем разрушался тот самый замок с обложки, замок, который до крайности напоминал своими отдельными деталями реальный Замок Ангелов. Пламя не производило впечатления искусственного оцифрованного варианта, оно казалось живой, дышащей, но страшно инородной материей. Глаза Криса блестели от возбуждения, никогда не проявлявший интереса к компьютерным играм сейчас он мало чем отличался от энтузиастов-геймеров первой ступени. Заставка окончилась, и Говард набрал персональный код. Появившееся на экране изображение и строчки меню предлагали выбрать один из режимов игры, и я, с неописуемым ужасом глядя на экран, прочитал слово «Holocoust».

– Что это за режим, господин Говард? – спросил я указывая на экран.

Говард понимающе кивнул и сказал:

– Это означает, что игра будет идти не на жизнь, а на смерть, до полного уничтожения, в случае неудачи, мы уже получали достаточно недовольных отзывов по этому поводу, о том, что данный режим вызывает необратимую поломку жесткого диска, но пока что мы решили его оставить.

Крис смотрел на меня с изумлением.

– Вот это да, Стэн, ты выходит все знал, – в его глазах блеснул огонек злобы, настоящей, серьезной ярости.

– Ничего я не знал, – ответил я, – я понятия не имел. В первый раз все это вижу.

Харди молчал, переводя взгляд с меня на Говарда.

– Так что ж выходит, мы для этой игрушки саунд-трэки проматывали, а нас еще и на бабки развели за это.

Говард пожал плечами и запустил программу в режиме «Invisible Flame». Но ни я, ни Харди уже были не в состоянии дальше любоваться демонстрируемым нам совершенством. Говард заметил это и сказал:

– Я хочу подарить вам новую версию, на память о нашем взаимовыгодном сотрудничестве.

Он подошел к стеллажам, тянувшимся вдоль стен и достал с полки коробку.

– Это вам, господин Харди, – произнес он, вручив коробку Крису. Харди механически принял подарок, пробормотав невыразительную благодарность.

– Вас проводят, господа, приятно было с вами познакомиться, будем надеяться, что я еще буду иметь удовольствие когда-нибудь с вами увидеться. – вежливо пообещал Председатель и нажал на очередную кнопку. Мы направились к выходу. Там нас уже ждал Джон в золотом комбинезоне. Мы спустились на первый этаж, как только мы пересекли зону досягаемости, все, ожидавшие нас, вскочили с диванов и бросились нам навстречу. Нас засыпали вопросами, больше всех усердствовал Микки, Джимми, тряся меня за руку требовал, чтобы я немедленно все ему рассказал. Но ни я, ни Крис были не в состоянии произнести ни слова. Его терзали необоснованные подозрения на мой счет, меня невозможность оправдаться. Мы вышли из здания и подошли к машинам. Холливуд и Флан вынуждены были оставить нас в покое, но Дюжими сел вместе с нами. Крис, не говоря ни слова, сел впереди, рядом с Айроном.

Уже в номере Крис повалился на кровать. Джимми неотступно просил меня объяснить ему что случилось.

– Ну, как вы договорились, ну, хоть два слова, Тэн, – он подал мне бокал с импровизированным коктейлем, – выпей, выпей, – настаивал он, – это тебе мозги прочистит. Я уже было собрался поддаться на его уговоры, но в этот момент, Харди вскочил с кровати и, выхватив у меня бокал, поставил его на стол.

– Пошел к черту, Джим, иди отсюда к чертовой матери, ты меня понял, – заорал он, и, схватив несчастного Грэмма за плечо, вытащил его в коридор, закрыв за ним дверь на ключ.

– Ты меня предал, Стэн, – произнес он глухо и угрожающе, приближаясь ко мне, – ты все знал, ты меня подставил, они тебе заплатили, да? – он подошел ко мне вплотную. Не зная, чего ожидать, и не имея возможности что-либо предпринять, я только тихо ответил ему:

– Нет.

Внезапно он изменился в лице. И в его глазах появилось то самое выражение беспомощности и гнева, которое я запомнил навсегда вместе с удивительно наивной и жестоко-откровенной фразой: «Я хочу заниматься с тобой любовью». Я обнял его, прижавшись щекой к его шее. Он глубоко вздохнул и прошептал почти неслышно, но я различил каждое его слово, словно их произносили не его губы, а его бешено бьющееся сердце:

– Ты не предашь меня?

– Никогда, Крис, запомни это также крепко, как и мое имя.

Вечером пришел Джимми с бутылкой «Аттилы». Он аккуратно разлил его по бокалам и разъяснил нам, как его следует пить. Крис сделал пару глотков, и отставил бокал, поморщившись.

– Дрянь, Джим, – сказал он, – не пей, Стэн.

Мне стало неловко перед Грэммом, который, видимо, искренне рассчитывал на наше одобрение. Он смотрел на меня с волнением надеждой, хотя, по чести сказать, дегустатор из меня скверный. Я выпил половину и понял, что это предел, более отвратительный вкус у спиртного трудно было себе представить. Совершенно убитый горем Джимми, выпил свой бокал залпом и тут же проглотил половину лимона.

– Не так уж и плохо, – он пожал плечами.

Крис усмехнулся и добавил:

– Говарда на тебя нет.

– А что такого особенного у Говарда? – спросил Грэмм.

– Су-ай-тэ, – по слогам отчетливо произнес Харди. – Животная сила.

– Это что такое? – допытывался гитарист.

– Это бальзам, – пояснил я, – какое-то зелье центральной Африки. Он нас потчевал им перед тем как соглашение подписывать.

– Ну и как?

– Серьезно, – признался я, и в памяти моей вновь возникла сцена приготовления кофе с суайтэ и сладковатый запах настойки.

Крис сидел и слушал наш диалог с отсутствующим видом и вдруг заявил:

– Джим, от твоего пойла блевать тянет.

Он встал и быстро направился в ванную. Джимми посмотрел на меня с обидой.

– Подожди, он просто не в духе – сказал я и отправился вслед за Крисом.

Я приоткрыл дверь. Харди сидел на перегородке ванной с закрытыми глазами. Я вошел и прикрыл за собой дверь.

– Крис, что ты себе позволяешь? – спросил я, не скрывая своего негодование.

– А что? – он открыл глаза и посмотрел на меня. – Запри дверь.

– Зачем?

– Запри, я сказал, – потребовал он. Я повернул ручку. Крис встал и подошел ко мне. На его лице появилась хорошо знакомая мне усмешка, он взял мою руку и приложил ее к своей ширинке.

– Ты взвинчен, успокойся, пожалуйста, – сказал я, с удовольствием сжимая его член под туго натянутой тканью.

– Он что-то подсыпал нам, – тихо сказал Крис, – слышишь, Тэн, с тобой тоже самое, – он ощупывал меня, тяжело дыша от возбуждения.

– Там Джимми, – напомнил я, – он нас ждет.

– Заткнись, Тэн, – ответил он, прижимая меня к зеркалу, вмонтированному в стену. – давай, не ломайся…

– Нет, – я отстранился от него, – Крис, пока здесь Грэмм, он, конечно, свой в доску, но…

– Но что? – он наклонился ко мне, – да он только протащится от этого, он бы сам тебя трахнул, если бы ты дал, он же трус…

– Это не имеет значения, – возразил я, понимая нелепость спора, и с трудом справляясь с собственным желанием уступить ему немедленно, здесь же и плевать на Джимми с его «Аттилой»

– Тогда скажи ему, пусть валит отсюда, я его морду видеть не могу.

Я вышел из ванной и вернулся к Грэмму.

– Ну, как, – поинтересовался он, – что случилось-то?

– Да, ничего страшного, ему хреново, я думаю, тебе сейчас лучше уйти.

– Понял, без вопросов, – ответил Джимми с таким видом, что мне стало стыдно.

– Ты завтра не забудь в одиннадцать, – напомнил я.

– Спокойной ночи, я не забуду, – Грэмм удалился, оставив нас наедине. Я лег на кровать, мне было до крайности противно, что я невольно задел Грэмма и еще и выставил его вон, когда он рассчитывал весело провести время в нашей компании до самого утра.

Крис вышел из ванной и сел рядом со мной.

– Тэн, – сказал он хрипло, – я съезжаю, как от дури.

– Ничего, – ответил я, – это бывает. – Я выключил свет.

Крис лег и закрыл глаза. Казалось, что-то неуловимо изменилось в его лице. Еще резче стали линии профиля. Я лежал, глядя на разноцветное море блуждающих огней за стеклянной стеной. Все это удивительно точно соответствовало инверсии «Starway», нас колыхало звездное небо, а земля была только его отражением.

– Это правда, что индейцы умеют превращать жизнь в сон? – спросил я.

– Не знаю, – Крис повернул голову, – мать рассказывала что-то, я не помню. Я когда тебя увидел, у меня было… сдвиг какой-то что ли… я о тебе думал, я заезжал раньше, не отойду, пока своего не добьюсь, а когда получу, все сразу безразлично делалось, это как деньги, вот они есть и по фигу.

– Что же было, когда ты меня увидел? – переспросил я.

– Я приехал, спать лег, мы тогда два концерта отыграли, я не пил, даже сам не знаю, что было. Я думал, я спал, видел, как иду по улице, там, где жил раньше и знаю, что я тебя ищу, или даже у нас встреча, вроде назначена, и захожу в бар, я не помню, где мы договорись, забыл напрочь, а бар обычный, народ сидит, среди них Эмбер и ты, я вижу, что Эмбер мне машет рукой, подхожу к ней, а она говорит: «Он болен, не подходи к нему, ты заразишься» И стягивает у тебя с плеча рубашку и говорит «Видишь?» А я смотрю у тебя на плече такая штука странная, не тело, а как будто кусок камня, белый… Ты слышишь, Тэн, – Харди положил мне руку на лоб.

– Да, – отозвался я, – а что дальше было?

– Ничего, – ответил он, – я проснулся, позвонил в клинику, мне сказали, что с Эмбер все в порядке, ну я с ней говорить отказался. Что это было?

– Это тебя надо спросить. Я миф вспомнил о Пелопе.

– О ком? – переспросил Крис, закрывая мне ладонью глаза.

– О Пелопе. Это греческий миф. Он был сыном Тантала. Отец его убил и приготовил из его тела трапезу для богов.

– Зачем?

– Хотел проверить, всеведущи ли боги.

– Ну, и как? – продолжал Харди с интересом.

– Они все поняли и воскресили его, но одна богиня, в задумчивости съела его плечо. Тогда ему сделали плечо из слоновой кости. У его потомков навсегда осталось на плече белое пятно. Метка проклятия.

– Красивая байка, – задумчиво заметил Крис. – выходит, ты его потомок.

– Я? Нет, это невозможно, у меня не было в роду греков.

Он придвинулся ко мне, так что я почувствовал, как мое собственное тело нагревается от этого соприкосновения.

– Ты горишь, – прошептал я, – как мученики на костре.

Крис не ответил, он уже целовал меня, мне доставляла огромное наслаждение мысль о том, что мы оба испытываем одно и то же крепнущее и вытесняющее все остальные ощущения желание. Я подумал о Джимми и о том, что сказал Харди в ванной.

– Ты трахал его? – спросил я.

– Да, – ответил Крис, не уточняя, о ком идет речь, и меня поразило то, насколько должен был быть общим поток нашего сознания.

– И как?

– Нормально, – коротко ответил он, – занудно немного.

– А если мне попробовать? – я намеренно задал этот вопрос, даже и представлять не собираясь, как можно нарушить нейтралитет в отношении Джимми.

Крис остановился и покачал головой:

– Лучше девку, Тэн, меньше проблем на задницу.

– Не хочу от тебя отставать, – довольно язвительно возразил я.

– Я его позову, – предложил он с такой серьезностью в голосе, что я не сомневался, что он это сделает, продолжай я настаивать, – сразу прибежит, он на тебя глазеет, это у него после того, как он насмотрелся на нас в гримерке.

– На тебя, – уточнил я, – но не на меня.

Харди прижал меня к себе и прошептал мне в самое ухо:

– На тебя, Тэн, ты дашь мне вставить…

Я ничего не ответил, тогда он стал меня раздевать, медленно, со вкусом к самоистязанию, прорывавшимся в нем время от времени с пугающей настойчивостью.

Затем он подошел к куртке, которую, придя, бросил на кресло.

– Что это? – спросил я, приглядываясь в темноте к тому что он держал в руках.

– Наручники, – ответил он коротко и таким тоном, что я содрогнулся.

– Зачем?

– Я всегда хотел это попробовать, ты же не против, – он бросил на постель две пары наручников, поблескивавших в темноте холодным стальным светом. Крис разделся и лег на постель рядом со мной.

– Вытяни руки, – попросил он, я колебался, меня тревожило то, что я прекрасно знал, что мой любовник в состоянии аффекта способен сделать все, что угодно.

– Не заставляй меня дважды просить, – напомнил он мне строки моего собственного текста.

Я вытянул руки. Крис защелкнул кольцо наручников на моем левом запястье, а затем, продев их сквозь резную спинку кровати, защелкнул на правом. Я лег на живот и подумал, о том, что я плохо на самом представлял себе всю глубину его сумасшествия. Харди защелкнул тем временем кольцо на своем запястье.

– Откуда ты их взял, – поинтересовался я, когда он лег сверху, и я почувствовал, как меня всего пронизывает волнение, граничащее с болевым шоком по своей интенсивности.

– Одолжил у наших копов, – отозвался он, и свободной рукой раздвинув мои ягодицы, вошел резко, преодолевая мое невольное сопротивление, – давай, Стэн, теперь пристегни, – он вложил запястье в кольцо и я сделал то, о чем он просил. Мы оба оказались прикованными к кровати и друг к другу. Это не просто возбуждало, каждое его движение вызывало попытку освободить руки, и в ответ на нее еще больший напор, никогда еще безвыходность не превращалась для меня в столь жестокое удовольствие.

– Остановиться? – спросил Крис, когда я уже не мог больше молчать.

– Продолжай, – ответил я.

Но продолжения не последовало, он кончил, я выгнулся под ним, чтобы не дать ему выйти прежде, чем в меня не изольется все семя… Крис выругался и, затем смеясь, сообщил мне:

– Я уронил ключ.

– Ключ? – переспросил я, не сразу поняв, что произошло.

– Ну, да, от наручников.

Он перевернулся, и вытянулся на кровати. Я задал себе резонный вопрос, что же будет дальше.

– Может попробовать достать? – предложил я.

– Не выйдет, – возразил Харди, – провалился.

– Мы не можем здесь сидеть вечно, – возмутился я.

– Я могу вставлять тебе и без рук, – ответил он весело.

– Ты бы лучше поучился зубами замки открывать.

Ситуация была нелепая и забавная одновременно, почище, чем с бильярдными киями.

– Черт, и телефон на столе не достанешь, – сожалел Харди

– Кому ты звонить собрался, – спросил я не без иронии, – в службу спасения что ли?

– Джимми, он бы ключ достал.

– Нет, этого не будет.

– Да, конечно не будет, чего спорить-то. Выломаем, Тэн, эту хреновину.

– Придется.

Мы приготовились и с общими усилиями рванули на себя наручники, зацепленные за резьбу кровати, дерево не поддавалось, мы дернули снова. Безрезультатно.

– Вот дерьмо, – задумчиво произнес Харди.

Дорогая мебель порою создает неудобства.

– Джимми придет после того, как принесут завтрак, – заметил я.

– Хрен с ним с завтраком, если этот придурок вообще не придет…

– Придет в одиннадцать.

Мы оба заснули мертвым сном, не смотря на все трудности нашего положения. В 10 часов постучали с завтраком, Крис тоскливо посмотрел на дверь. Оба мы были довольно голодны. Что на него нашло вчера ночью, не знаю, но большего позора, чем лежать вдвоем на постели, укрывшись покрывалом, с прикованными к изголовью руками, я себе представить не мог. Крис крикнул ему, чтобы он взял запасной ключ. Джимми оказался более, чем понятлив, он выполнил просьбу немедленно и ввалился к номер. Увидев нас, он ужасно смутился и хотел выйти, но Крис продолжал командовать таким тоном, что ослушаться его несчастный, видимо, не посмел.

– Найди там ключ, ну, что ты встал как отмороженный, оглох что ли?

Джимми начал шарить под кроватью и нащупав ключ, сообщил нам:

– Нашел.

– Открывай давай, – потребовал Крис, кивнув на руки.

Джимми, страшно волнуясь, открыл замок сначала мой, затем Харди.

– Свобода, Тэн. Джим заходи попозже, часа через два – сказал Крис, освобожденный и явно не комплексующий по поводу нелепости происходящего. Грэмм понимающе покачал головой и поспешил нас оставить в покое.

– Чего ты его стесняешься, – спросил Харди, быстро собираясь, – он такой же кризанутый, только по-своему.

– Я не его, я себя стесняюсь, – пояснил я.

Крис усмехнулся и бросил мне джинсы.

– Пару раз выйдешь со мной на сцену, и все пройдет.

30 ноября 2001

Завтра возвращаемся домой. Всех охватила настоящая эйфория по случаю нашего неожиданного и так легко давшегося успеха. Джимми был вне себя, Крис сразу потащил всех, включая и Микки, отпиравшегося из последних сил, в самое бредовое место на белом свете, даже упоминать о нем не хочу. Сказалась его детская привычка к самым диким выходкам. Можно было только сказать спасибо Айрону. Холливуд досконально изучил копию документа, и покачав головой заметил, что не видит в нем никакого смысла, но с законодательной точки зрения в нем все абсолютно правильно. Мне и до сих пор дьявольски интересно узнать, что это за махинация с торговой маркой и почему все так закончилось. Если им вовсе не нужно было содрать с нас эти деньги, то зачем они так настоятельно требовали разбирательства, если же нужно, – то почему вдруг без всяких условий, а я их не вижу нигде, и никто их не видит, – они вот так просто отказались от своих требований. Во всем этом есть немалая доля абсурда. Джимми весело заметил по этому поводу, что возможно Говарду просто хотелось познакомиться с рок-звездой и посмотреть на ее избранника (то есть на меня). Не думаю, что человека такого уровня, как господин Говард, могут интересовать подробности личной жизни Криса Харди. Надо подумать и над другим фактом – быть может, своей удачей мы обязаны откровенно антимонопольной политике корпорации?

Почему я ждал от этой встречи чего-то большего, чем просто быстрого разрешения финансового конфликта? Иногда, мне начинает казаться, что Грэмм прав и мы оба действительно ненормальные, и все же я чувствую себя, как подросток, тайно пробравшийся на атомную электростанцию и укравший кусок реактивного топлива.

После обеда Крис стал уговаривать нас с Джимми поехать с ним, погонять по шоссе, причем требовал, чтобы за руль сел Грэмм. По счастью, им не пришло в голову напиться перед этим достойным занятием. Я отказался. Харди был недоволен и спросил, чем я собираюсь заниматься в их отсутствие. Я ему объяснил, что собираюсь ознакомиться с игрой, в отеле есть такая возможность. Компьютер мне предоставили без особых проблем. Я взял подарок Говарда и приступил к его изучению. Оказалось, что у игры семь уровней, я решил начать с третьего. Мне предложили выбрать проводника. Я выбрал проводника невидимку. Провозился с третьим уровнем часа два, выбрался кое-как из подземелья, потеряв половину своих изначальных возможностей, после чего меня довольно быстро засадили за решетку. Я вышел из программы, собираясь поменять режим, мне хотелось запустить Holocaust. Но вместо этого мне довольно упрямо и нагло порекомендовали продолжить уже начатое и подумать, как освободиться. Вообще-то для обычной компьютерной игры это была дерзость неслыханная. Но тогда-то я понял, в чем заключался ее наркотический эффект, у игрока очень умело и очень грамотно формировалась императивная идея-фикс.

Я вернулся в тюрьму и провозился с поисками возможностей побега еще часа два. У меня например был выбор убить охранника и сбежать или найти другой способ, как только я собирался совершить убийство мне предлагалось принять во внимание, что на следующем уровне мне придется расплатиться за это по счету, поскольку я отнимаю жизнь у невинной жертвы. Таким образом, шел непрерывный психо-этический диалог, ставивший меня в тупик и доводивший до головной боли. Игру разрабатывали явные шизофреники, но затягивала она бесповоротно. И это еще, не учитывая невиданно высококачественной графики. Она была продумана и отшлифована до такого предела, что создавала у игрока эффект полного отождествления с реальностью игрового пространства. Никаких шлемов и перчаток не требовалось, чтобы ощущать чужую боль кончиками пальцев. Одержимый потребностью освободиться я все же пошел на преступление. И двинулся дальше. На некоторое время у меня возникло ощущение, что нет вокруг ничего кроме меня и моей цели, пока не пришел срок менять проводника. Следующий был мне явно враждебен. Оставалось только смириться. Необходимо было выбрать источники силы. Их было семь, семь вообще было каким-то заколдованным числом в этой игре. Проводник молчал, я выбрал наугад, и тут случилось нечто совершенно невероятное. На экране во всей красе развернулось графическое изображение от которого я застыл в тупом созерцании. Это был крест, точное изображение полученного мною на день рождения от Криса подарка. Пламенеющий крест Диего Эрреры. Я вскочил и вырубил программу, услышав шаги за спиной. Экран потемнел.

Это был Крис. Он подошел и молча взглянул на экран.

– Ну, как успехи, – спросил он, – впечатляет игрушка?

– Ничего, – через силу ответил я.

– Дай я гляну, – он протянул руку к клавиатуре.

– Нет, не надо, хватит, – внезапно воскликнул я, отталкивая его руку, – это бесполезно.

– Что бесполезно? – не понимая моей реакции, спросил он, – ты тут торчишь весь день, с нами не поехал, а теперь орешь, что бесполезно.

– Не надо, Крис, – умоляюще заговорил я, – это глупая, идиотская игра, ты же терпеть не можешь все это.

– Ну, посмотреть-то можно? – спросил он с настойчивостью ребенка, которого отгоняют от телевизора перед началом фильма ужасов.

– Нечего там смотреть, обычный квест, со всеми прибамбасами, ерунда в общем.

– Тем более.

– А если я тебя лично попрошу не делать этого, а? – в моем голосе появилась плохо скрытая агрессия. Я чувствовал, что готов его ударить, но только не дать ему увидеть то, что я сам видел несколько минут назад.

– Ты что, Стэн, мне ее подарили, я могу делать, что хочу? – он все больше выходил из себя.

Я встал между ним и клавиатурой.

– Я не дам тебе, слышишь.

– Да, я же могу купить ее в любом магазине, чего ты выпендриваешься.

Я ничего не мог ему возразить, но вместо этого, вынул диск и сломал его. Харди смотрел на меня с интересом и вдруг безумно расхохотался. Я вздохнул с облегчением.

– Ну ты придурок, Стэн, – воскликнул, тряся меня за плечи, – вот придурок.

У меня болела голова.

– Пошли есть, – сказал наконец Крис.

– Подожди, надо предупредить, что я ухожу.

– Да предупредят без тебя, идем.

В ресторане за ужином Харди с редким чувством юмора рассказал о нашей стычке Джимми. Грэмм хохотал, как сумасшедший, и вдруг сказал:

– Я же предупреждал, что игрушки – это вещь, сколько я этих квестов прошел, а всегда с кайфом. Хорошо помогает расслабиться.

– Да, нет, ты не понял, – продолжал Харди, – это как в мелодраме, Алисия, дай мне это письмо, я хочу знать что пишет Дон Родригес, нет, только через мой труп, Марко, ты не можешь этого знать… Что, Стэн, поехал окончательно?

– Надо Арчи позвонить, – вдруг вспомнил Грэмм, – он уже три часа ждет. Дай-ка я это сделаю.

Крис протянул ему трубку, и Джимми отошел от нас и сел на диван среди гирлянд декоративных роз, очевидно не желая, чтобы мы слышали как он будет перешептываться с басистом.

Крис взял мою руку и улыбнулся:

– Стучит на нас, видал, – он кивнул в сторону Грэмма.

– Ты не купишь «Пылающую комнату», – спросил я.

– Если ты так настаиваешь.

– Обещаешь?

– Слово Пернатого Змея, Ариэль.