Текст книги "Том 23. Письма 1892-1894"
Автор книги: Антон Чехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 60 страниц)
1280. В. М. ЛАВРОВУ
9 февраля 1893 г. Мелихово.
9 февр.
Ваша телеграмма * , дорогой Вукол Михайлович, разбудила меня в 3 часа утра. Я думал, думал и ничего не надумал, а уже 9 часов и пора посылать Вам ответ. «Рассказ моего пациента» – не годится безусловно: пахнет больницей. «Лакей» – тоже не годится: не отвечает содержанию и грубо. Что же придумать?
1) В Петербурге.
2) Рассказ моего знакомого.
Первое – скучно, а второе – как будто длинно. Можно просто «Рассказ знакомого». Но дальше:
3) В восьмидесятые годы.
Это претенциозно.
4) Без заглавия.
5) Повесть без названия.
6) Рассказ неизвестного человека.
Последнее, кажется, подходит. Хотите? Если хотите, то ладно.
Но что цензура? Я побаиваюсь.
Масленица прошла у меня хуже чем невесело. Дома были больные. Теперь лучше.
Желаю Вам всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
Островскому И. И., 11 февраля 1893 *1281. И. И. ОСТРОВСКОМУ
11 февраля 1893 г. Мелихово.
11 февр. Ст. Лопасня Моск. – Курск. д.
Многоуважаемый Иосиф Исаевич! Вернувшись на днях из Петербурга, я получил Ваше письмо. Оно было прислано мне из Москвы, куда было адресовано и где я уже не живу с весны прошлого года. Стало быть, не я виноват в том, что наша запоздалая медицинская помощь оказалась ненужною. Больная теперь слава богу здорова * . У нее был один мой товарищ * , отличный человек и такой же врач; я передал ему Ваше поручение, и он исполнил его с большим удовольствием. Сам же я не мог побывать у г-жи Р<аковской>, так как живу у себя в имении в Серпуховском уезде; главная же причина – у меня в доме больные, которых я не могу оставить.
Вы спрашиваете о моем брате Николае. Увы! Он в 1889 г. умер от чахотки. Это был талантливый и уже популярный художник и подавал солидные надежды. Смерть его – большой минус в моей жизни. О других гимназических товарищах я имею самые ничтожные сведения. Савельев земским врачом где-то на Дону; Зембулатов тоже врачом на Курской дороге; Эйнгорн поет в петербургской опере под фамилией Чернов; Сергеенко живет в Москве и работает в местных газетах – не без успеха; Унанов (но не Онанов, как писали в газетах) умер от холеры. Кукушкин ведет бродячую жизнь опереточного певца. Братья Волкенштейны – адвокаты. Марк Крассо – врач в Ростове. А еще кто? Больше ни о ком не слышал. Зиберов, говорят, умер.
Мое curriculum vitae [20]20
жизнеописание ( лат.).
[Закрыть], так сказать, Вам известно в главных чертах. Медицина – моя законная жена, литература незаконная. Обе, конечно, мешают друг другу, но не настолько, чтобы исключать друг друга. Кончил я в университете (Моск.) в 1884 г. В 1888 г. получил Пушкинскую премию. В 1890 г. ездил на Сахалин, о котором хочу выпустить целую книгу. Вот и весь мой послужной список. Впрочем, еще одно: в 1891 г. путешествовал по Европе. Холост. Не богат и живу исключительно заработком. Чем старее становлюсь, тем меньше и ленивее работаю. Старость уже чувствую. Здоровье неважное. Что же касается пантеизма, о котором Вы написали мне несколько хороших слов * , то на это я Вам вот что скажу: выше лба глаза не растут, каждый пишет, как умеет. Рад бы в рай, да сил нет. Если бы качество литературной работы вполне зависело лишь от доброй воли автора, то, верьте, мы считали бы хороших писателей десятками и сотнями. Дело не в пантеизме, а в размерах дарования.
Я Рахмана Захара (в гимназии звали его Зельманом?) очень хорошо помню. Передайте ему поклон и пожелание успехов.
За приглашение приехать к Вам благодарю. Когда буду на Кавказе, воспользуюсь им. А пока позвольте поблагодарить Вас за память обо мне, за добрые чувства, и пожелать всего хорошего. В случае, если Вам опять вздумается дать мне какое-нибудь поручение, то я весь к Вашим услугам.
Ваш А. Чехов.
Суворину А. С., 13 февраля 1893 *1282. А. С. СУВОРИНУ
13 февраля 1893 г. Мелихово.
13 февр.
Вас пугают материалистические идеи Вагнера * ? Тоже, нашли материалиста! Это баба, кисель, и уж если говорить об его направлении, то скорее всего он ярый спиритуалист и толстовец даже. Я в миллион раз больше материалист, чем он. Впрочем, дело не в этом. Если журнал не по душе, то издавать его не следует. Я вполне сочувствую Вам, хотя не знаю, как Вы отделаетесь от В<агнера>. Нельзя же сказать в самом деле: «Пошли вон, дураки!» * Надо придумать какую-нибудь причину, хотя бы такую. Свалите всё на меня. «Чехов, мол, обещал быть вице-редактором (или секретарем) журнала, а теперь отказался, без него же я издавать журнал не согласен, ибо сам я по горло занят, чтобы вести внешнюю часть дела… и проч.». Отдайте меня естествоиспытателям на растерзание, и это будет справедливо, так как знакомство с Ваг<нером> началось у меня.
У меня нет никаких новостей. Вы про бразильского атташе написали мне * , а у нас нет ни атташе, ни даже любовниц. За всё время, пока я тут, был только один скандал: баран избил рогами телку. Вот и всё, что я могу послать Вам в обмен…
Вам понравилось «Двенадцать» * ? Ага, сударь! Но позвольте Вас огорчить и лишить 75 тыс. в год дохода. Журнал сей я нахожу преждевременным, т. е. не журнал сей, а свое редакторство. От редакторства я безусловно отказываюсь. Работать 3 зимних месяца буду в нем, буде пожелаете, но редакторствовать не могу. Жилки нет, да и лень, вероятно.
У нас была оттепель и пахло весной, а теперь опять трескучие морозы и пахнет чёрт знает чем. Птица и скоты страдают.
Написал в управу медицинский отчет за прошлый год * и кроме цифр подпустил несколько великих мыслей. Отчет не полный, так как в прошлом году у меня было больше тысячи больных, а я успел зарегистровать только 600.
В среду, когда я принимал на пункте, привезли 3-хлетнего мальчика, который сел в котел с кипящей водой. Ужасное зрелище. Больше всего досталось заднице и половым органам. Спина обварилась всплошь.
Сестра повеселела, но у ней все-таки 38°. Стало быть, не инфлуэнца, а брюшной тиф.
Наши читают Писемского, взятого у Вас, и находят, что его тяжело читать, что он устарел. Я читаю Тургенева * . Прелесть, но куда жиже Толстого! Толстой, я думаю, никогда не постареет. Язык устареет, но он всё будет молод. Впрочем, предоставим судить о сем Венгерову, а сами перейдем к более насущным вопросам. Как Ваше ухо? Квартира в Царском? Когда уезжаете за границу?
Лейкин пишет, что у него был посланец от Петровского и взял за наличные 1600 книг * . Чертков пишет, что хочет издать мой «Страх» (рожд<ественский> рассказ) и еще штук восемь рассказов * . Кн. Урусов телеграфирует * , что скоро будет литературн<ый> вечер, и просит меня участвовать, и я плачу за доставку телеграммы 1 рубль. Становой требует недоимки 4 руб. 16 к. И т. д. И т. д. Корреспонденция громадная.
Отец постничает, как схимник. Всю неделю ничего не ел, а только чай пил по утрам.
Ах, я не писал Вам еще насчет сигар! Они совершенно уже овладели мной, и я не понимаю ддя себя другого курева. Но выкуриваю не 3 сигары в день, а 4, так как утро здесь необыкновенно длинное.
Пишу-с повесть-с * . Послал в переселенческий сборник рассказ * . Вот и всё. Пишите, пожалуйста, и простите, что я стал так скверно писать письма. У меня такое чувство в голове, как будто прачка взяла и выполоскала мой мозг в щелоке.
Да хранит Вас бог. Будьте счастливы.
Ваш А. Чехов.
Есть два журнала теперь, которые весело читать: «Историч<еский> вестник» и «Книжки Недели». В первом интересны Дуров, Полторацкий, Жудра, статья про Сабинину, Ясинский и проч. * Во втором даже Вам, занятому человеку, не мешает прочесть очерк «На холере» и рассказ «В надежде славы и добра» * , написанный, по-види<мо>му, московск<им> адвокатом, большим насмешником. Примечание: «На холере» написано доктором, живущим за границей * . Там много шпилек по адресу наших докторов. Манассеин полемизировал.
Скажите в телефон в магазин, чтобы распорядились напечатать объявление о «Палате № 6» в «Русск<их> ведомостях» * . Обещали ведь.
Лейкину Н. А., 14 февраля 1893 *1283. Н. А. ЛЕЙКИНУ
14 февраля 1893 г. Мелихово.
Воскресенье.
Дорогой Николай Александрович! Василий * приедет к Вам за щенками, а насчет дальнейшей их отправки распорядится А. П. Коломнин, которому я буду писать.
Еще раз благодарю Вас за гостеприимство * и крепко жму руку. Вашим низко кланяюсь.
Ваш А. Чехов.
Суворину А. С., 24 февраля 1893 *1284. А. С. СУВОРИНУ
24 февраля 1893 г. Мелихово.
Я «Русской мысли» еще не видел * , но предвкушаю. Протопопова я не люблю: это рассуждающий, тянущий жилы из своего мозга, иногда справедливый, но сухой и бессердечный человек. Лично я с ним не знаком и никогда его не видел; он писал обо мне часто, но я ни разу не читал * . Я не журналист: у меня физическое отвращение к брани, направленной к кому бы то ни было; говорю – физическое, потому что после чтения Протопопова, Жителя, Буренина и прочих судей человечества у меня всегда остается во рту вкус ржавчины, и день мой бывает испорчен. Мне просто больно. Стасов обозвал Жителя клопом; но за что, за что Ж<итель> обругал Антокольского * ? Ведь это не критика, не мировоззрение, а ненависть, животная, ненасытная злоба. Зачем Скабичевский ругается * ? Зачем этот тон, точно судят они не о художниках и писателях, а об арестантах? Я не могу и не могу.
Не отвечайте, пожалуйста, Протопопову; во-первых, не стоит, во-вторых, Лавров и Гольцев в писаниях Пр<отопопов>а столько же виноваты, как Вы в писаниях Буренина, и в-третьих, Вы с самого же начала становитесь на неверную точку зрения. Вы пишете мне и негодуете, что бранят Вашего сына, но ведь бранят не сына, а А. А. Суворина, журналиста, к<ото>рый написал «Палестину» * , пишет в «Нов<ом> вр<емени>», сам когда-то бранил Мартенса, говорил в Париже от имени русской печати и напечатал за своею подписью фельетон о своей поездке * . Он самостоятельная величина и может сам за себя постоять. Из Вашего письма выходит так, как будто А<лексей> А<лексеевич> особняком стоит от «Нов<ого> врем<ени>» и несет кару за грехи, не будучи причастен к газетному делу. Нет, не отвечайте, а то ответы, потом вопросы и опять ответы заведут Вас в такой лес, что пока из него выберетесь, у Вас раз десять будет болеть голова. Клеветническая или, говоря мягче, неразборчивая статья Пр<отопоп>ова ничего не прибавит и не убавит; количество друзей и врагов останется у Вас всё то же. А я понимаю Ваше настроение, сильно понимаю… Ну да бог с ними!
Кстати об Алексее Алексеевиче. Передайте ему, что рукопись, к<ото>рую он прислал мне, всё еще у меня * , и я не знаю, что сделать из нее; но что-то, кажется, сделаю. Пусть не сердится за промедление. Да хранит его небо! Пусть только не учится курить. У меня и от сигар бронхит.
Моя повесть будет кончена в мартовск<ой> книжке * . «Продолжение» вместо «окончание» – моя ошибка, ибо я читал последнюю корректуру и вместо одного подмахнул другое. Окончание Вам не пондравится, ибо я его скомкал. Надо бы подлиннее. Но длинно писать было бы тоже опасно, ибо героев мало, а когда на протяжении 2–3 листов мелькают всё те же два лица, то становится скучно и сии два лица расплываются. Впрочем, что о нас стариках говорить. Вот Вы-то когда пришлете мне Ваш роман * ? Алчу, чтобы написать Вам длинную критику.
Боже мой! Что за роскошь «Отцы и дети»! Просто хоть караул кричи. Болезнь Базарова сделана так сильно, что я ослабел и было такое чувство, как будто я заразился от него. А конец Базарова? А старички? А Кукшина? Это чёрт знает как сделано. Просто гениально. «Накануне» мне не нравится всё, кроме отца Елены и финала. Финал этот полон трагизма. Очень хороша «Собака»: тут язык удивительный. Прочтите, пожалуйста, если забыли. «Ася» мила, «Затишье» скомкано и не удовлетворяет. «Дым» мне не нравится совсем. «Дворянское гнездо» слабее «Отцов и детей», но финал тоже похож на чудо. Кроме старушки в Базарове, т. е. матери Евгения и вообще матерей, особенно светских барынь, к<ото>рые все, впрочем, похожи одна на другую (мать Лизы, мать Елены), да матери Лаврецкого, бывшей крепостной, да еще простых баб, все женщины и девицы Тургенева невыносимы своей деланностью и, простите, фальшью. Лиза, Елена – это не русские девицы, а какие-то Пифии, вещающие, изобилующие претензиями не по чину. Ирина в «Дыме», Одинцова в «От<цах> и детях», вообще львицы, жгучие, аппетитные, ненасытные, чего-то ищущие – все они чепуха. Как вспомнишь толстовскую Анну Каренину, то все эти тургеневские барыни со своими соблазнительными плечами летят к чёрту. Женские отрицательные типы, где Тургенев слегка карикатурит (Кукшина) или шутит (описание балов), нарисованы замечательно и удались ему до такой степени, что, как говорится, комар носа не подточит. Описания природы хороши, но… чувствую, что мы уже отвыкаем от описаний такого рода и что нужно что-то другое.
Сестра поправляется. Отец тоже. Ждем холеры, но не боимся, ибо готовы, но не умирать, нет, а тратить земские деньги. Если будет холера, то она много отнимет у меня времени.
Будьте живы, здравы, покойны. Анне Ивановне поклон особенный.
Ваш весь А. Чехов.
Нам прислали много хохлацкого сала и колбас. Вот блаженство!
Что же Вы ни слова не написали об обеде беллетристов? Ведь я эти обеды выдумал * .
Чехову Ал. П., 26 февраля 1893 *1285. Ал. П. ЧЕХОВУ
26 февраля 1893 г. Мелихово.
26 февр.
Бедный, но благородный брат! Посылаю тебе воинское свидетельство и метрическую выпись * . Скажи, что метрич<еского> свидетельства у меня никогдане было, но что если Д<епартамен>ту угодно, то можно вытребовать из Консистории, но так, чтобы это не послужило задержкой для выдачи мне паспорта. Пожалуйста! Скажи, чтобы скорее определяли меня на службу. Не нужно ли написать в Таганрог Вукову, в братство и матери Гризодубова * ?
Сестра поправляется. Будь здрав. Спешу.
Твой А. Чехов.
Я сижу без паспорта.
Гольцеву В. А., 27 февраля 1893 *1286. В. А. ГОЛЬЦЕВУ
27 февраля 1893 г. Мелихово.
27 февр.
Дорогой Виктор Александрович, посылаю корректуру и тексту для набора * – около листа. Завтра приеду и буду жить в Москве, пока не прочту корректуру.
Задержка произошла оттого, что я, на основании прецедентов, думал, что срок доставки корректур и рукописей – первое число. Ну и не спешил. А тут еще больные по соседству, сестра больна и проч.
Приду к Вам завтра, а если выеду с вечерним поездом, то в понедельник.
Будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
Авиловой Л. А., 1 марта 1893 *1287. Л. А. АВИЛОВОЙ
1 марта 1893 г. Москва.
1 март. Ст. Лопасня.
Я злопамятен! Я не бываю у Надежды Алексеевны * , потому что сердит на Вас! Я забыл, как Вас зовут, и смешиваю Вас с кем-то! Я обещал написать Вам в деревню и не сдержал обещания! И т. д., и т. д. Тысяча обвинений!
Не стану оправдываться, потому что это мне не под силу. Рубите мне голову – и баста! Впрочем, скажу только, что у Надежды Алексеевны не бывал я не потому, что боялся встретиться у нее со своим злейшим врагом, а просто потому, что я человек, к стыду моему, распущенный, недисциплинированный… Раз двадцать решал я отправиться к ней вечером такого-то числа, и раз двадцать меня отрывали от этого решения обеды, ужины, гости и всякие внезапности. Мне, если говорить одну только сущую правду, очень хотелось побывать у Н<адежды> А<лексеевны> уж потому только, что мне нравится бывать у нее. У нее я хотел встретиться и с Вами, можете себе представить. Как это ни невероятно, но верно. Я хотел сказать Вам * несколько хороших слов насчет Ваших рассказов и, как выражаются литературные льстецы, приветствовать Ваши успехи, которые заметил не один только Тихонов. Я хотел, между прочим, рассказать Вам, что на вечере у баронессы В. И. Икскуль предполагалось читать Ваш рассказ, но что я сильно воспротивился этому. Вот еще новая вина!
Я живу в деревне. Постарел, одичал. У меня по целым дням играют и поют романсы в гостиной рядом с моим кабинетом, и потому я постоянно пребываю в элегическом настроении, чем и прошу объяснить мирный и спокойный тон этого письма. Опоздал я ответом, потому что спешил кончить повесть для «Русской мысли». Стало быть, некогда было. Новая вина!
Кстати, в своем письме Вы, конечно, умышленно пропустили еще одну мою вину: весною я писал, что уже никогда не поеду в Петербург * , а зимою жил в Петербурге и даже положил основание «обедам беллетристов». Это называется несогласием слова с делом.
Вы делаете большие успехи, но позвольте мне повторить совет – писать холоднее * . Чем чувствительнее положение, тем холоднее следует писать и тем чувствительнее выйдет. Не следует обсахаривать.
Напрасно Вы называете свои письма психопатическими. Не настало еще для Вас время писать такие письма. Вот погодите, когда сделаетесь большой писательницей и станете печатать в «Вестнике Европы» толстые романы * , тогда настанет и Ваша очередь: Вас обуяет мания величия, и Вы будете глядеть на нашего брата свысока и будете писать в письмах такие фразы: «Только мысль, одна мысль, что я служу святому, вечному, незыблемому, остановила меня от самоубийства!»
Впрочем, я, кажется, пишу чепуху. Простите.
Итак, я уже не сердит на Вас и буду очень рад, если Вы напишете мне что-нибудь.
Желаю всего хорошего.
Преданный
А. Чехов.
Москва, Плющиха, собств. дом Елене Алексеевне Страховой для передачи Лидии Алексеевне Авиловой.
Лаврову В. М., 1 или 2 марта 1893 *1288. В. М. ЛАВРОВУ
1 или 2 марта 1893 г. Москва.
Дорогой Вукол Михайлович, приду в среду, ибо мне всё равно, так как в Москве я буду жить, вероятно, до пятницы. Сердечно благодарю за приглашение * .
Простите, что до сих пор я не ответил Вам ничего насчет имения * . Письменный ответ был бы короток и не удовлетворил бы Вас; поговорить нужно.
Ваш А. Чехов.
Меньшикову М. О., 4 марта 1893 *1289. М. О. МЕНЬШИКОВУ
4 марта 1893 г. Москва.
4 март.
Многоуважаемый Михаил Осипович, очень Вам благодарен за доброе расположение. Ваше желание, чтобы меня читали и англичане * , приятно щекочет мое тщеславие.
Кто это Юрьин * , пишущий у Вас «В надежде славы и добра»? Судя по тону и слогу, это московский адвокат и человек уже не молодой. Очень мило пишет. Фигура адвоката-патрона очень ясна, супруга же немножко шаржирована, хотя, впрочем, и она сделана хорошо. Очерк «На холере» * интересен. Я рассчитывал, признаться, сделать из этого очерка выдержки и прочесть их коллегам в Санитарном совете, но… по прочтении второй книжки охладел к этому намерению. Подожду продолжения.
Желаю Вам всего хорошего и еще раз благодарю.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Петербург, Михаилу Осиповичу Меньшикову. Ивановская, 4, в редакции «Недели».
Смагину А. И., 4 марта 1893 *1290. А. И. СМАГИНУ
4 марта 1893 г. Москва.
4 март. Ст. Лопасня.
Наконец сало и колбаса пришли из Москвы. Сало удивительное, а вкус и запах колбасы можно сравнить разве только с мечтой 17-летней испанки. Я едва не объелся.
Ну-с, мы уже бросаем снег в пруд, уже четвертая неделя поста, уже оттепель, а Вас всё нет и нет. Где Вы и почему медлите? Против прошлого года живется теперь много легче и веселей. И благообразия больше. Приезжайте пожалуйста.
Простите за краткость. Спешу.
Ваш А. Чехов.
Суворину А. С., 4 марта 1893 *1291. А. С. СУВОРИНУ
4 марта 1893 г. Москва.
4 März. Moskau.
Я сейчас в Москве, а завтра еду домой. Ваш роман * высылайте заказною бандеролью в Серпухов. Вообще если Вам случится пересылать мне заказные письма и ценные бумаги, облигации, акции и проч., то направляйте их именно в Серпухов. Так как этот город составляет центр служебной деятельности податного инспектора * , то сообщение установилось довольно прочно. Передайте об этом и Алексею Алексеевичу, которому я вчера послал две рукописи. Статью Бацевича о сахалин<ской> нефти * придется Вам или А<лексею> А<лексеевичу> прочесть в корректуре. Уж очень по-канцелярски написано.
Вчера я обедал у Лаврова. Увы, когда-то и я писал ему ругательные письма, а теперь я ренегат * !! У Лаврова приятно бывает обедать. Чисто московская помесь культурности с патриархальностью – сборная селянка, так сказать. Выпили по пяти рюмок водки, и Гольцев предложил тост за единение художественной литературы и университетской науки. О Вас и Вашем письме – ни слова * . Выпили мадеры, белого, красного, игристого, коньяку и ликеру, и Лавров предложил тост за своего дорогого, хорошего друга А. П. Чехова и облобызался со мной. Курили толстые сигары.
Вчера на обеде я познакомился с литератором Эртелем, учредителем воронежск<их> столовых. Впечатление очень хорошее. Умный и добрый человек. Он просил сходить вместе к Толстому, который стал ко мне благоволить особенно, но я отклонил сие предложение, ибо мне некогда, а главное – хочется сходить к Толстому solo.
Сейчас еду в «Русск<ую> мысль» просить 500 руб. Нужно на семена. Кажется, после выхода мартовской книжки оная Мысль будет должна мне именно столько. А после этих 500 р. придется заговеться, так как нового я еще ничего не начал, а богатой невесты всё нет и нет. Вот если б Вы потеряли на улице 50 тысяч, а я бы их нашел! Если сегодня возьму денег, то куплю себе шикарную шляпу и летнее пальто. Пора запасаться летним платьем. Шляпу куплю удивительную и вообще намерен франтить.
Не знаю, что Вы скажете насчет конца моей повести. Кажется, напряжения нет, и действие течет плавно и закономерно. Спешил очень, вот что скверно. Наверно, в спешке проскользнула какая-нибудь подлость, которую заметишь уж потом, когда не вырубишь топором. Хотел я дать маленький эпилог от себя * , с объяснением, как попала ко мне рукопись неизвестного человека, и написал этот эпилог, но отложил до книжки, т. е. до того времени, когда эта повесть выйдет отдельной книжкой * . А печатать книжку можно уж в апреле. В повести больше 5 листов, т. е. почти вдвое, чем в «Палате № 6». Стало быть, книга выйдет толстая, и не придется обманывать публику. Только книжку едва ли пустит цензура. Впрочем, там видно будет.
Сестра уже поправилась.
Будьте здоровы и благополучны.
Ваш А. Чехов.
