Текст книги "Гомер"

Автор книги: Алексей Лосев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

усилий многочисленных работников, готовых отдать на изучение Гомера еще многие годы.

[22]

Часть I. Гомер и его время.

Только очень наивный читатель Гомера может относиться к «Илиаде» и «Одиссее»

как к обыкновенным литературным произведениям. Нельзя не заметить того, что

изображение событий в этих поэмах часто дается весьма неровно, переставляется,

повторяется, растягивается и что здесь очень трудно уловить общую линию развертывания

сюжета. Кроме того, всякому читателю, конечно, хотелось бы что-нибудь знать об авторе

этих произведений или хотя бы о времени их появления. Всякому хотелось бы также что-

нибудь знать и о ближайшей обстановке, в которой появились столь грандиозные и

циклопически-нагроможденные произведения. Т. к. ни на один из этих вопросов нет

прямого и непосредственного ответа ни в древности, ни в новое время, то филологам

древнего и нового времени всегда приходилось делать для этого более или менее

вероятные предположения и подвергать кропотливому изучению тысячи относящихся

сюда филологических, литературных, археологических и общеисторических фактов. Все

это и создало т. н. гомеровский вопрос, основания для которого были заложены еще в

самой Греции и который с особенной силой был выдвинут в самом конце XVIII в. Ф. А.

Вольфом, причем полного решения его нет еще и в настоящее время, несмотря на сотни

специально относящихся к нему книг и статей на всех языках.

Чтобы этот вопрос имел для нас вполне конкретную постановку, необходимо ясно

формулировать те трудности, которые возникают в самих поэмах «Илиаде» и «Одиссее», а

потом также и те неясности и те проблемы, которые встают при попытках отнести эти

поэмы к тому или иному времени и автору. Особенно много ученые XIX–XX вв. обращали

внимания на разного рода противоречия в тексте Гомера, и из анализа этих противоречий

часто и состояло исследование этих поэм с точки зрения «Гомеровского вопроса».

Формулируем в дальнейшем главнейшие из них. [25]

I. Противоречия у Гомера.

1. Сюжетные противоречия. Коснемся сначала наиболее внешних противоречий,

которые сами по себе обладают вполне непререкаемым характером и которые вполне

очевидны, как факт, не требующий никаких доказательств.

а) Что касается «Илиады», то основным и наиболее решительным противоречием в

этой поэме является то, что намеченная здесь в I песни тема о «гневе Ахилла» и «решении

Зевса» в дальнейшем совсем забывается, и о реальном развитии этой темы можно

говорить только с песни XI, причем по содержанию этой последней Ахилл вполне мог бы

испытывать удовлетворение, однако он не принимает участия в войне еще до XIX песни.

Во II песни Зевс побуждает спящего Агамемнона к выступлению и обещает успех, но

выступления никакого не происходит. Агамемнон только еще испытывает воинов, и когда

они готовы, то вместо боя заключается перемирие («Илиада», III) и происходит поединок

Менелая и Париса, опять не приводящий ни к какому результату. В VI песни изображен

поединок Главка и Диомеда, а в VII песни еще новый поединок Аякса и Гектора, которые

опять-таки кончаются ничем.

В «Илиаде» (VII.437) строится вокруг греческого стана стена, но в XI песни (стих

600 сл.) об Ахилле, наблюдающем сражение около греческого стана, говорится так, как

будто никакой стены нет, а в песни XVI.369 тут оказывается не стена, а ров.

Если первым днем боев считать день, изображенный в III-VII, вторым в VIII-X, то

третий охватывает песни XI-XVIII.238. В этот третий день происходит невероятное

количество событий, включая такие, например, как усыпление Зевса в XIV песни. Но

вечер этого дня не наступает еще до XVIII песни (239), и то наступает только по

повелению Геры.

В песни V.576-579 Менелай убивает пафлегонского вождя Пилемена, а в песни

XIII.658 этот Пилемен жив и даже оплакивает своего убитого сына. В песни XV.515 Гектор

убивает фокейского вождя Схедия, а в песни XVII.306 этот же Гектор снова убивает того

же Схедия. Подобного рода противоречий в «Илиаде» можно найти очень много.

б) «Одиссея» обладает гораздо большей стройностью, чем «Илиада», и

противоречий в ней гораздо меньше. Тем не менее, всякого рода противоречий и

несообразностей в ней вполне достаточно. Поэма открывается изображением совета богов,

на котором решается водворить домой Одиссея, странствующего уже десять лет и

находящегося в данный момент у Калипсо. Казалось бы, следовало немедленно возвратить

его домой.

Однако почему-то Афина направляет Телемаха искать отца в тот самый момент, когда

Одиссей прибывает на Итаку. Телемах после посещения Нестора и Менелая странствует

неизвестно где, ничего об отце не узнает и неизвестно, как оказывается [26] опять на

Итаке. Самый совет, который Афина дает Телемаху в I песни, удивляет своей

несообразностью и несоответствием тому, что реально происходит. Прежде всего, Афина

советует Телемаху потребовать в народном собрании удаления женихов. Это понятно, хотя

и неизвестно, какая тут связь с поисками Телемахом своего отца. Дальше Афина советует

удалить Пенелопу к ее отцу Икарию, если она хочет выйти замуж. Спрашивается, зачем же

ей ехать к Икарию, когда скоро должен прибыть к ней Одиссей. Далее, Афина говорит, что

если Телемах знает, что Одиссей жив, то он должен возвратиться домой и ждать отца еще

год. Спрашивается, зачем же ему ждать целый год, если на совете богов только что было

постановлено, чтобы Одиссей немедленно вернулся на родину; кроме того, если Одиссей

умер, то непонятен совет Афины выдать замуж Пенелопу за одного из женихов, а

остальных женихов перебить. Ибо какой же смысл в этом случае убивать остальных

женихов. Далее, из всех этих советов Афины Телемах почему-то исполняет только один, а

именно, на народном собрании во II песни он требует удаления женихов, а против

предложения удалить Пенелопу к ее отцу даже энергично возражает.

В IV песни Телемах, спеша возвратиться домой для защиты матери, не хочет

остаться у Менелая, несмотря на его приглашение; если же прикинуть, сколько дней

прошло до его прибытия на Итаку, то окажется, что Телемах оставался у Менелая не

меньше 30 дней.

В IX–XII песнях Афина не играет никакой роли, в то время как в других песнях она

сопровождает Одиссея в качестве его руководительницы и помощницы.

Конец XXIII и вся XXIV песнь с ее рассказами о схождении женихов в Аид, о

приключениях Одиссея и о мятеже на Итаке производят впечатление присоединенных

чисто механически. В этом направлении высказывались еще александрийские критики.

2. Другие противоречия. Кроме сюжетных противоречий, у Гомера много всяких

других противоречий, так что любители разыскивать таковые всегда могли находить их

сколько угодно.

а) Культурно-социальные противоречия. Переходя от внешнего сюжета к его

внутреннему содержанию, мы сталкиваемся у Гомера с определенной картиной культуры

и социального развития, но эта картина весьма далека от полного единства и слаженности.

Основным противоречием является здесь то, что изображенная у Гомера культура в общем

является т.н. Микенской культурой (бесформенный кожаный щит, бронзовое оружие при

нападении; мотивы быка и льва, перешедшие в гомеровские сравнения, возможно, из

микенского изобразительного искусства; различного рода художественная

промышленность, вроде кубка Нестора, серег Пенелопы, перевязи Геракла и т.д.). Но

Гомеру известна и гораздо более поздняя культура: обрабатывается [27] у него не только

бронза, но и железо. Дворцы у него не только роскошные микенские, но и довольно

простые, как например у Одиссея на Итаке. Власть царя то прославляется в древним

теократическом стиле, то сводится на военные функции и трактуется весьма

непочтительно. Народ и воины то безмолвные исполнители, то восстают против царей и

критикуют их в гесиодовском духе. Гомеровские герои то беззаветные борцы за свой

народ, то капризные и раздражительные люди, для которых безразлична народная война и

которые рады гибели своих соотечественников.

б) Религиозно-мифологические противоречия. Противоречия этого рода особенно

поразительны. Зевс – верховный бог, но он многого не знает, что творится в его царстве,

его легко обмануть; в решительные минуты он не знает, как поступить; и в конце концов

невозможно понять, кого он защищает, греков или троянцев. Вокруг него ведется

постоянная интрига, причем часто вовсе не принципиального характера, какие-то

домашние и семейные ссоры. Боги постоянно вздорят между собой, вредят друг другу,

обманывают друг друга; одни из них почему-то стоят за троянцев, другие за греков. Зевса,

вообще говоря, мало кто признает. Однажды чуть было не стащила его с Олимпа его же

собственная семья. Не видно, чтобы он имел какой-нибудь моральный авторитет. Говоря о

своем превосходстве, он ссылается только на свою физическую силу.

Внешний облик богов изображается также противоречиво. Афина в V песни

«Илиады» такая огромная, что от нее трещит колесница Диомеда, на которую она

вступила, а в «Одиссее» это. какая-то суетливая и заботливая тетушка для Одиссея, с

которой он сам обращается без особого почтения. Такие боги, как Аполлон и Арес, просто

преступны, лишены чести и совести, которых изобличают и критикуют сами люди. В

конце концов невозможно понять, религия это или антирелигиозная пропаганда. Так же

противоречивы и гомеровские представления о душе и ее загробной судьбе: с одной

стороны, душа – это бессильная тень, лишенная памяти, чувства и слова. Она оживает

только тогда, когда напивается животной крови. С другой стороны, в Аиде имеются души,

которые без всякой крови обладают и памятью, и речью, и разумом, и даже мудростью.

в) Языковые противоречия. Гомеровский язык в основном является ионийским

диалектом. Однако там и сям в обеих поэмах вкраплены весьма ощутительные эолийские

элементы, а также – в некотором количестве – и элементы аттические. Спрашивается, что

за причина подобного смешения диалектов. Существовало ли такое смешение в

действительности, и язык Гомера является только отражением некоторого реального

греческого говора? Или это есть какое-то искусственное смешение, и тогда – где, как и

почему образовалось такое смешение, какова его история, каково его значение и какова его

цель? [28]

г) Противоречия автора поэм с самими поэмами. Все это и многие другие

противоречия упираются в одну чрезвычайно сложную проблему, именно в проблему

«гомеровского авторства». Что это был за автор, в какую эпоху он жил, какие эпохи он

хотел отразить, что он использовал из предыдущего литературного и мифологического

наследия, какими творческими приемами он пользовался, для кого и для чего он писал

свои поэмы? Даже те противоречия, которые указаны выше (а их число можно было бы

легко увеличить), являются, во всяком случае на первый взгляд, таковыми, что очень

трудно было бы допускать здесь авторское единоличие. С другой стороны, эти

противоречия все же таковы, что они не мешают единству художественного плана обеих

поэм и не мешают единству их стиля. Таким образом, признать участие в создании

«Илиады» и «Одиссеи» многих авторов делало бы загадочным это единство поэм и этот их

стиль. Следовательно, ни простое единоличие автора, ни простая их множественность не

могут быть признаны без специальных изысканий и доказательств.

3. Что такое гомеровский вопрос? Все это и составляет то, что в науке получило

название « гомеровского вопроса». Анализу всего этого были посвящены колоссальные

усилия множества европейских ученых в течение полутораста лет. Сущность этого

«гомеровского вопроса», коротко говоря, сводится к вопросу о происхождении поэм

Гомера. Эта генетическая часть вместе с синтетической частью, состоящей из анализа

гомеровских поэм как художественного целого в его непосредственной данности, и

составляет самое гомероведение, и без него немыслима вообще никакая современная

наука о Гомере. Прежде чем к ней обратиться, посмотрим, в каком виде существовал

Гомер у самих греков и как сами греки его расценивали, а также и то, как разрешался

гомеровский вопрос в мировой науке вплоть до наших дней.

II. Гомер в истории античной культуры.

1. Распространение, исполнение и первая запись поэм Гомера.

а) Распространение и, может быть, само создавание поэм происходило при помощи

аэдов – певцов, упоминаемых у Гомера (Демодок у Алкиноя, Фемий на Итаке). Позже

поэмы распространялись профессиональными певцами-декламаторами, т. н. рапсодами

(«сшивателями песен»). Их потом стали называть гомеридами, о которых одна схолия к

Пиндару утверждает, что сначала это были певцы из рода Гомера, а в дальнейшем стали

так называться и прочие певцы. Сохранилось имя одного гомерида Кинефа Хиосского,

вставившего, по преданию, в «Гомера» много собственных [29] стихов. В VIII–VII вв.

гомериды распространяются уже по всей Греции ( Хиос, Делос, Крит, Беотия, Афины).

Учреждаются целые состязания рапсодов в разных местах (Саламин, Спарта, Сикиои,

Эпидавр), особенно в Афинах на праздниках Панафиней.

б) Закон Солона. Источники гласят о декрете Солона (законодателя в Афинах первой

половины VI в. до н. э.) относительно исполнения на Панафинеях исключительно

«Илиады» и «Одиссеи» и притом в определенном, строго последовательном порядке.

в) Первая запись поэм. Относительно первой записи поэм Гомера гласят поздние

источники (Цицерон, Павсаний, Элиан и др.), приписывая ее специальной комиссии при

Писистрате в Афинах (вторая половина VI в.). Поздний характер этих источников

заставил некоторых ученых усомниться в существовании комиссии при Писистрате, что,

однако, является, как мы увидим ниже, излишним критицизмом. Запись поэм Гомера

была произведена не позже VI в. до н. э. и имела государственное значение.

2. Вопрос об отношении Гомера к недавно расшифрованной крито-микенской

письменности. В течение долгого времени оставались нерасшифрованными крито-

микенские письмена XIV–XII вв. до н. э., которые сулили возможность найти для Гомера

отдаленную письменную традицию. Ведь действительно было странным положением дела

то, что между Микенами и Гомером залегал огромный промежуток времени в несколько

столетий и что тем не менее у Гомера на первом плане микенские воспоминания.

Расшифровка «линейной письменности В» привела в этом вопросе к полному

разочарованию, т. к. вместо ожидаемых поэтических памятников здесь были найдены

материалы экономического и бытового характера, хотя и с упоминанием как многих

олимпийских божеств, так и многих гомеровских героев. Этим вопросом занимается

английский исследователь Бовра в своей работе «Гомер и его предшественники» ( М.

Bowra, Homer and his forerunners. Edinburgh, 1955). Изложим кратко эту работу.

После дешифровки «линейного письма В» поэмы Гомера должны рассматриваться в

связи с ранним греческим миром. Однако микенские надписи не подтверждают мнения о

том, что Гомер использовал письменные тексты более или менее исторически

достоверные, как это, например, предполагает Т. В. Аллен ( Т. W. Allen, Homer. The origins

and the transmission, p. p. 146-169), считая, что Гомер и Диктис знали такую письменную

хронику, а также А. В. Гомм ( A. W. Gomme, The Greek Attitude to Poetry and History). Нет

доказательств наличия в Греции микенского письма после 1200 г. до н. э. Нет его следов и

в т. н. [30] протогомеровский период или около середины VIII в. до н. э., когда стал

складываться новый греческий алфавит. Целое общество как бы внезапно лишилось

письменности и на долгие века, т. е. должно было погибнуть целое сословие, владевшее

этим письмом.

Таким образом, исследователям приходится начинать снова с Гомера, считая, что он

жил во второй половине VIII в. до н. э. и пользовался очень древним материалом,

бытовавшим в таких местах, как, например, Аттика, оставшаяся вне дорийского

нашествия и связанная с Ионией, а также Пилос, давно посылавший иммигрантов в

Колофон и Смирну. В Ионии же Гомер присоединил к этим сказаниям новый материал и

сохранил поэтическую словесную традицию. Эта устная традиция, по мнению Бовра, не

нуждалась в записях и всегда существовала без них, между 1200 и 750 гг. Греческая

героическая поэзия, судя по ее технике, искони была устной. Новое же письмо не

употреблялось в столь узких официальных рамках, как микенское, а носило широкий,

общенародный характер и менялось непрерывно, не в пример микенскому. Новый

греческий алфавит развивался независимо от «линейного письма В» и, выражая собою

звуки, а не слоги, прекрасно передавал эпический размер, способствуя расцвету поэзии.

Если бы эти поэмы были созданы в VIII в., то, но мнению Бовра, они, конечно, были бы и

записаны. Но памятники письменности навсегда расстаются с приемами устной передачи,

а этого мы у Гомера не видим. Иной раз, правда, Гомер употребляет нетрадиционные

выражения, но крайне редко («Илиада», XXII.92, IV.66 сл., «Одиссея», II.246), но

употребляемая им обычная традиция приводит его даже к противоречию со смыслом

(Полифем «богоподобный» «Одиссея», I.70, звездное небо днем, «Илиада», VIII.46).

Гомер, несомненно, письма не знал, но так блестяще пользуется поэтической

техникой, что, кажется, будто он тщательно продумал и продиктовал свою поэму. Гомер

стоит на распутье древней устной традиции и нового искусства письма, и этому

последнему он обязан своей тонкостью и изяществом. Устная традиция не мешает поэту

создавать свои сюжеты, свои имена и характеры, своеобразно преломляя историю. Гомер –

иониец, но он живет еще микенским прошлым и все описывает с точки зрения своей

прежней родины, т. е. с точки зрения колониста, который не может оторваться от своей

родной земли. И хотя многие герои Гомера отражают реально существовавших людей его

времени, но большинство из них имеют микенское прошлое. Поэтому Гомер не знает

древних генеалогий, уходящих в глубь веков, или потомства своих героев. Его Одиссей

или Нестор знают своих отцов и дедов, известны их сыновья, т. е. все те, кто связан с

микенским миром, но домикенское прошлое и время после него смутно и неясно Гомеру.

Вот почему Гомер с большой [31] тщательностью излагает истории Геракла, Тезея,

калидонскую охоту, нашествие на Фивы, битву с амазонками, т. е. опять-таки, те сказания,

которые связаны с прошлым его родины, с ее историей, которую он хорошо знает.

В поэмах Гомера нашли свое отражение микенская эпоха, время с 1200 г. до

ионийского переселения, и, наконец, само это ионийское переселение.

От Микенского времени идет упоминаемое у Гомера оружие из железа или бронзы,

дворцы, вещи, военные обычаи. Микенские таблички дают нам имена многих гомеровских

героев-греков (стр. 24-26), в том числе тех, которые у Гомера считаются троянцами

(Антенор, Гектор, Трос).

Второй период дал Гомеру сведения о сжигании трупов, употреблении железа для

топоров и ножей, упоминания о Египте, сведения о множестве разных народов на Крите.

Ионийские же колонисты добавили к родным мотивам нечто новое. Не могут быть

ранними упоминания о сокровищнице Аполлона в Дельфах («Илиада» IX.404), о Горгоне

на щите Агамемнона (XI.36), о треножниках на колесах у Гефеста (XVIII.373), сведения о

финикийцах. Щит Ахилла, по форме микенский, по содержанию же ионийский. Он

доказывает то, что героическая традиция у поэта уживается с окружающим его новым

обществом.

Можно сказать, что героическая поэзия бытовала на европейском материке около

1400 г. и на микенском языке. После катастрофы XII в. многое из этой традиции было

утеряно. Образцами этого длительного развития эпоса остались «Илиада» и «Одиссея»,

основанные большей частью на устной традиции и впитавшие в себя, как например

«Илиада», актуальные жизненные факты (стр. 37-39). Когда Гомер создавал «Илиаду»,

многие события 1200 г. были уже забыты, т. к. устная традиция о них не говорит. События

до Троянской войны и после нее отошли в тень, т. к. сама эта война, объединившая все

греческие племена против общего врага, потрясла воображение целых поколений и

возвеличила героев этой войны. Но это было последнее великое дело ахейцев, вслед за

которым пали Микены и которое заставляло людей обращаться к великому прошлому и

обходить молчанием века разрушения и уничтожения былого величия.

Таким образом, если исходить из аргументов Бовра, то нужно признать, что

расшифровка «линейного письма В» ровно ничего не говорит о литературных

предшественниках Гомера, а только подтверждает традиционную мысль о Гомере как об

оформителе векового устного народного творчества.

3. Популярная традиция о Гомере.

а) Древние биографии Гомера. Уже в древности вопросы об авторе, месте и времени

появления гомеровских поэм [32] были лишены всякой определенности. Может быть,

только до Геродота греки считали Гомера действительным автором обеих поэм и даже

всего цикла.

1) Фантастичность биографии. Имеющиеся 9 античных биографий Гомера полны

вымыслов и являются позднейшей подделкой. Так, например, биографии Гомера,

подписанные именами известных писателей, историка Геродота и философа Плутарха,

противоречат тому, что говорят о Гомере сами Геродот и Плутарх. Было бы излишне здесь

излагать и анализировать все эти биографии Гомера, построенные на разного рода

фантастических комбинациях и домыслах.1) Для нас, может быть, имело бы некоторое

значение указание наиболее древних и наиболее наивных из этих фантастических

представлений о жизни Гомера, которых не успела коснуться еще никакая рефлексия.

2) Укажем наиболее древние черты из биографий. К числу таких представлений надо

отнести сообщение Пиндара и Стесимброта о родителях Гомера: это – река Мелет и нимфа

Крефеида в Смирне. С этим сообщением гармонирует и свидетельство Страбона

(XIV.1.37) о наличии в Смирне целого культа Гомера. Точно так же одним из древних

мнений является и мнение о его жизни на Хиосе, где был, как сказано, особый род

гомеридов, являвшихся распространителями произведений Гомера. В Гомеровских гимнах

(I.172 сл.) мы читаем:

«Муж слепой, обитает на Хиосе он каменистом,

Лучшие песни его и в потомстве останутся дальнем».

Однако тот вывод из этого, что Гомер не только жил, но и родился на Хиосе, является

уже позднейшим домыслом.

К числу древних сказаний о Гомере надо относить и сообщения о смерти и

погребении Гомера на маленьком острове Иосе около Феры. Все прочее есть позднейшие

вымыслы и домыслы, характерные не столько для образа самого Гомера в античности,

сколько для творцов этого образа.

3) Формулируем традиционный образ Гомера у греков. Этот традиционный образ

Гомера, существующий уже около 3000 лет, если отбросить всякие псевдоученые

вымыслы позднейших греков, сводится к образу слепого и мудрого (а, по Овидию, еще и

бедного), обязательно старого певца, создающего замечательные сказания под

неизменным руководством вдохновляющей его музы и ведущего жизнь какого-то

странствующего рапсода. Подобные черты народных певцов мы встречаем и у многих

других народов, и потому в них нет ничего специфического и оригинального. Это самый

общий и самый распространенный тип народного певца, [33] наиболее любимый и

наиболее популярный у разных народов. В связи с этим, может ныть, надо толковать и

самое имя «Гомер», являющееся, вероятно, не чем иным, как персонификацией одной или

нескольких черт из формулированного нами сейчас образа народного певца. Эфор

толковал это имя как Ho mē horōn, т. е. «невидящий», т. е. как «слепой»; G. Curtius – как

«слагатель»; К. Мюлленгоф – как «общающийся», «товарищ».

б) Время жизни Гомера Гелланик и псевдоплутарховский биограф Гомера относили к

Троянской войне (1196–1183), т. е. к началу XII в.; Кратес, заведующий Пергамской

библиотекой – ко времени 80 лет спустя после этой войны, т. е. к концу XII в.; Эратосфен –

ко времени 100 лет спустя после Троянской войны, т. е. к XI в.; Аристотель и Аристарх (II

в. до н.э.) – ко времени основания ионийских колоний (1044), т. е. 140 лет спустя после

Троянской войны, к XI в.; Аполлодор – 100 лет спустя после этого, т. е. к X в.; Геродот

II.145, ср. II.53 – спустя 400 лет после Троянской войны, т. е. к VIII в. (также Фукидид

I.3.3) – как и некоторые – к началу Олимпиад (776). Многие ориентировали Гомера вокруг

времени Гесиода, которое тоже в точности неизвестно; ко времени до Гесиода относили

Гомера Ксенофан, Гераклид Понтийский, Филохор и другие; ко времени самого Гесиода –

Ферекид, Гелланик, Геродот (II.53). Варрон и др.; ко времени после Гесиода – Акций,

Филострат и, может быть, уже Симонид и Эфор. Гомера относили и к веку Ликурга, т. е.

тоже к VIII в., Эфор и др. Историк Феопомп, отождествляя киммерийцев, в «Одиссее»,

XI.12-19 с исторически известными киммерийцами, относит Гомера к веку Архилоха и

Гигеса, т. е. к VII в. Наконец, иные считали Гомера даже учеником историка и географа

Аристея Проконесского, т. е. относили к первой пол. VI в. Таким образом, сами греки

относили жизнь Гомера ко времени от XII до VI в.

в) Место рождения Гомера также вызывало самые безнадежные разногласия.

Впоследствии была даже эпиграмма, перечислявшая семь городов, которые претендовали

быть родиной Гомера (Смирна, Хиос, Колофон, Итака, Пилос, Аргос, Афины). Но их было

еще больше. В этих мнениях очень прозрачно выступают политические и патриотические

тенденции (некоторые ионийские роды, например, прямо возводили себя к Гомеру;

упомянутого Аристея выдвигали киприйцы). Разнообразие мнений о месте рождения

Гомера в эллинистические времена доходило до того, что его считали и вавилонянином, и

сирийцем, и египтянином, и римлянином. Все это позднейшие комбинации, которые сами

свидетельствуют о своей несостоятельности.

г) Произведения Гомера. О произведениях Гомера у греков также знали мало.

Каллин, которому принадлежит вообще первое упоминание о Гомере, называет его

автором «Фиваиды», что справедливо могло служить подтверждением для тех, [34] кто

отрицал за Гомером авторство «Илиады» и «Одиссеи». Первоначально вообще все

циклические поэмы приписывались Гомеру. Геродот (II.117) уже проявляет некоторый

критицизм, полагая, что «Киприи» не принадлежали Гомеру, поскольку в них Парис едет в

Трою три дня, а по Гомеру (Илиада VI.291) – очень долго. В другом месте (IV.32) Геродот

сомневается относительно эпигонов. В IV в. уже довольно хорошо научились понимать

отличия Гомера от цикла, и лучшим образцом этого является Аристотель (Poet. 23). В

александрийские времена Ксенон и Гелланик приписывали обе поэмы разным авторам (за

что этих ученых прозвали «разделителями»). Аристарх приписывал Гомеру обе поэмы, а

другие относили их к разным возрастам его жизни. Однако уже Платон (Hipp. min. 363 b) и

Аристотель (Poet. 24) прекрасно понимали стилистическую разницу обеих гомеровских

поэм.

Все это, однако, уже далеко выходит за пределы популярной традиции о Гомере в

античности и граничит уже с критическим подходом.

4. Античная критика о Гомере.

а) Порицатели Гомера. Первое интересное явление, с которым мы встречаемся в

области гомеровской критики и встречаемся очень рано, – это строгое порицание Гомера с

точки зрения религии и морали, возникшее как результат высокого развития культурного

самосознания в период классики. Уже в VI и V веках многих коробило легкомыслие

Гомера и выступление у него богов и героев с многочисленными человеческими

слабостями и даже пороками, что было несовместимо с углубленным религиозно-

философским сознанием данной эпохи.

Пифагорейцы и орфики известны как главные порицатели Гомера, а через них это

стремление порицать переходило и к другим представителям философской мысли.

Ксенофан (В 11 Diels4) писал: «Все, что есть у людей бесчестного и позорного, приписали

богам Гомер и Гесиод: воровство, прелюбодеяние и взаимный обман» (ср. В 12 и АН).

Гераклит (В42) «говорил, что Гомер заслуживает изгнания из общественных собраний и

наказания розгами». Платон (R. Р. II 377 D-378 D) считает весьма худой ложью мифы

Гомера и Гесиода о богах, вроде борьбы Урана и Кроноса, закования Геры Гефестом или

низвержение Гефеста с неба самим Зевсом. Гомер, по Платону (там же X 598 Е – 600 Е),

умеет хорошо изображать жизнь, но ничего в ней не понимает и ничему не может в ней

научить, т. что никто не сделает его своим законодателем, полководцем или воспитателем.

От Платона в порицании Гомера не отставал даже и Эпикур (фрг. 228 Usen.).

Но Гомера порицали не только философы. Прославился своим горячим осуждением

Гомера ритор Зоил из Амфиполиса в начале IV в. до н. э., написавший против Гомера

сочинение в 9 книгах под названием «Бич против Гомера». [35]

б) Почитатели Гомера. Конечно, не было недостатка и в почитателях Гомера,

несмотря на известное несоответствие этого последнего уровню дальнейшего развития

цивилизации. Известно о некоем Феагене Регийском, что он еще во времена Камбиза

выступал в защиту Гомера и был первым писателем, подвергшим Гомера обсуждению.

Разные неловкости у Гомера обходили путем аллегорического их толкования. Это находим

у Анаксагора, Метродора Лампсакского, Стесимброта Фасосского. Против философов

защищал Гомера Деметрий Фалерейский. Особенно прославились в аллегорическом

истолковании Гомера как и всей древней мифологии вслед за киником Антисфеном стоики

– Филодем, Зенон, Клеанф, Хрисипп, Кратет Молосский, Гераклид Понтийский. Другие

сократики отнюдь не разделяли этого аллегорического метода, как это можно видеть из

разных мест Ксенофонта и Платона. Аллегорический метод не исчезал в течение всего

эллинизма, дожил до неоплатоников и превратился у них в целую систему философии и

мифологии, где он, строго говоря, уже перестал быть внешним аллегоризированием и

превратился в основное орудие тогдашней диалектики. И вообще последние столетия

античности отличаются стремлением спасти Гомера и как поэта и как отца философов –

тенденция, которая ярко выявила себя уже в век греческого Возрождения (Максим

Тирский, Дион Хризостом) и которая дает себя чувствовать во всей позднейшей

орфической литературе и многочисленных цитатах из Гомера у неоплатоников и в

Халдейских оракулах. Порфирию принадлежит целый трактат «О пещере нимф», в

котором этот философ подвергает философско-символическому толкованию известный

нам из XIII песни «Одиссеи» образ пещеры на Итаке (правда, весьма загадочный). Оратор

же IV в. н. э. Фемистий (Orat. 20) прямо называет Гомера «праотцем и основоположником

рассуждений Платона и Аристотеля».

в) Ученая критика. Одним из самых ранних поэтов и грамматистов, работавшим

над текстом Гомера, был писатель V в. до н. э. Антимах Колофонский. Но если мы

захотели бы представить себе в точности, как занимались Гомером позднейшие античные

филологи, а именно александрийцы, то наилучшим материалом для этого могла бы