Текст книги "Игра Мелины Мерод. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Александра Гром
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)
Annotation
Она могла бы совершать идеальные преступления, но выбрала иной путь, надев чёрную с золотом форму Академии. С тех пор её девиз – «Справедливость – превыше всего».
Но кто сказал, что добиваться поставленной цели следует лишь предписанными методами? Нужно ли хранить безупречную репутацию, если она мешает? На какие сделки можно пойти ради наказания виновного?
Расследование – это игра! Вопрос лишь в том, как долго её станут терпеть совесть и сердце?
ИГРА МЕЛИНЫ МЕРОД
Часть первая. Паучья дружба
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗВЕЗДА СКОРПИОНА
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. МОТЫЛЬКИ
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. Змея в маске
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ЭПИЛОГ
КОНЕЦ КНИГИ
ИГРА МЕЛИНЫ МЕРОД
Гром Александра
Часть первая. Паучья дружба
ГЛАВА 1
– Светлейшие! Лина, что за пакость ты повесила на стену?
Я оглядываюсь на своё недавнее приобретение. И почему это пакость? Обычный кузнечик. Гравюра, между прочим!
Оборачиваюсь к Отесу, и слова возмущения так и не срываются с моих губ. У него такой забавный вид – так и хочется рассмеяться, но воспитание не позволяет! Словно наяву слышу голос матушки, напоминающий о том, как пристало вести себя девушке. К нему подключается и папенькин с наставлениями о неприятных последствиях насмешек над искренними чувствами окружающих для собственного Пути.
В столице Дийона подобные речи звучат глупо, и поскольку я уже шесть лет живу в Розеле, то ответ мой должен быть в духе местных барышень.
– Отес, мне больно слышать о том, что первым делом ты замечаешь изменения в интерьере, а не собственную невесту!
Голубые глаза молодого человека тут же обращаются к моему лицу.
– Ты даже не поприветствовал меня! – продолжаю капризы и как бы невзначай поднимаю правую руку. Отес её тут же подхватывает и припадает к моим пальчикам в едва ощутимом поцелуе.
Матушка была бы сражена, а папенька, напротив, фыркнул и обозвал моего суженого слюнтяем. Стыдно признать, но в этом вопросе я поддержала бы главу нашего семейства. Разумеется, я не считаю Отеса слюнтяем, но мне кажется, что нам давно пора перейти к чему-нибудь более занимательному. Может, пригласив его в следующий раз, оставить на видном месте новый роман современной мариттской писательницы Моны Франчетте, с закладкой на нужной странице?
Пока я строю коварные планы по соблазнению собственного жениха, этот самый жених приветствует меня должным образом и приносит свои извинения в самых цветистых выражениях, какие не постеснялись бы использовать именитые поэты. И этот человек через несколько месяцев пополнит ряды столичного корпуса боевых магов!
– Ну, довольно! – со смехом прерываю бесконечный поток прекрасных слов. – Не так уж ты и провинился, чтобы заводить подобные речи!
– Я прощён! – ликует Отес.
Покачав головой, выношу вердикт разыгранному представлению:
– По тебе плачет сцена. Ты бы прекрасно смотрелся в роли любого принца из Ланхотских пьес.
– Вот ещё! Их слишком часто убивали, – сетует парень и с улыбкой на губах напоминает: – К тому же я выбрал иную стезю.
Раз уж он завёл речь о выборе – грех не воспользоваться!
– Я тоже сделала свой выбор. – Левую руку я поднимаю, не таясь, и ладонь протягиваю безо всяких тонких намёков. – Ты же не с пустыми руками пришёл?
– Мой маленький детектив! – ласково произносит Отес придуманное им самим прозвище и показывает свой подарок – небольшой, но от того не менее прелестный букет бледно-розовых асцентий.
– Как мило! – шепчу совершенно искренне и принимаю цветы, но при этом делаю заметку в мыслях: как можно скорее познакомить будущего супруга с творчеством полюбившего мне иностранного автора. Это не дело – на втором году знакомства получить букет, обозначающий нежную и трепетную любовь.
Отес смотрит на меня с таким восхищением, что я не чувствую сил в очередной раз упомянуть про свои грандиозные карьерные планы.
Папенька как-то заметил: когда я задумываюсь о тех блестящих высотах, которых непременно достигну, у меня глаза начинают сиять. Не знаю, какие предположения строит сейчас Отес относительно того, что происходит в моей голове, но блеск в моём взгляде в сочетании с молчанием вызывают у него радостную улыбку.
– Я счастлив, что тебе понравилось!
– А ещё мне нравятся насекомые. – Понимаю, высказывание совсем не к месту, но пора бы в этом вопросе поставить точку.
– Лина, обычно, когда девушки признаются в любви к насекомым, они подразумевают бабочек! – в голосе молодого человека сквозит растерянность.
– Отес, если девушки любят бабочек, они так и говорят, – возражаю я очень мягким тоном. – Я, к слову, тоже бабочек люблю.
– Когда вижу, чем увешаны стены твоей квартиры, в это вериться с трудом, – усмехается он, глядя на злополучного кузнеца. – Однако когда я вижу тебя, все сомнения исчезают.
Да, трудно не заметить, как теплеет взгляд Отеса, стоит ему оторваться от новенькой гравюры. Странно, но настроение у меня после этого наблюдения ухудшается.
Тряхнув головой, ярко улыбаюсь и делаю вид, будто и не было этого обмена неприятными репликами:
– Заглянув ко мне, ты сделал нам обоим отличный подарок! Теперь мы сможем перенести разлуку, которая будет длиться до самого вечера!
Отес тут же принимает вид довольного кота, получившего порцию ласки от хозяйки.
– Могу сделать ещё один, лично тебе! Хочешь, подвезу до Академии? – предлагает он.
– Благодарю, но нет, – отказываюсь твёрдо. – Если ты потратишь на меня хотя бы пять минут, то рискуешь опоздать.
– Я готов потратить на тебя всю свою жизнь, – Отес говорит предельно серьёзно, и эта серьёзность почему-то пугает.
– Лестно слышать, – чуть опускаю ресницы – со стороны должно смотреться как смущение, а не страх, – но я настоятельно советую тебе повременить с этим подвигом пару месяцев, что остались до завершения учёбы.
– Как скажешь, – послушно вздыхает мой жених, протягивая руку. Я подаю свою.
Короткий прощальный поцелуй, и он уже спешит прочь по коридору – даже из-за закрытой двери отчётливо слышны его удаляющиеся шаги.
В Академии занятия начинаются позже, поэтому я могу позволить себе немного постоять посреди гостиной, глядя на яркие солнечные пятна, расчертившие паркет.
Спроси меня кто-нибудь, о чём я сейчас думаю – ничего не отвечу. В голове лишь обрывки несвязных мыслей и воспоминаний.
Непонятно откуда взявшаяся влага, стекающая по пальцам, выводит меня из странного оцепенения.
– Это ещё что? – с возмущением поднимаю на уровень глаз руку с зажатыми в ней цветами. Я про них совсем забыла!
Путём визуальных наблюдений устанавливаю, что вода сочится из губки, в которую воткнуты стебли. Да, всё это, конечно, аккуратно замотано тканью, но если впасть в задумчивость и сжать покрепче…
– И куда мне тебя ставить? – спрашиваю у букета.
Ответ, разумеется, приходится придумывать самой.
Итак, что я помню про асцентии? Светолюбивы, но не выносят прямых лучей. Им нужно тепло, и в тоже время они должны хорошо проветриваться… Действительно, если не нежная и трепетная любовь, никто с ними возиться не станет!
Перебрав в уме все свободные поверхности квартиры, признаю отсутствие подходящей, и тут включается моё нестандартное мышление.
– А может, поставить тебя перед открытым холодильным шкафом? Сам будешь в тепле, а оттуда лишь ветерок поддувать станет. Ледяной, правда. И магический светильник там есть. Чем не источник света? Заметь, не прямого!
В тишине комнаты слышится лишь мой выдох.
Букету была предоставлена возможность высказаться, но он ей не воспользовался, поэтому поставлю его туда, куда захочу. Разве плохое место – комод, над которым я только вчера вечером повесила кузнечика?
Те, кому посчастливилось побывать в Розеле весной, в один голос называют этот город прелестным и чарующим. По мне, так они несправедливо приписывают сезону заслуги мэрии и труд множества рабочих. Первые затрачивают немало средств, а вторые – сил на поддержание чистоты столичных улиц, уход за деревьями и кустарниками, а так же на создание великолепных клумб и цветников.
Многие разрешают себе попасть в плен столь яркого и манящего проявления природной красоты, подсознательно настраивают на лирический лад, а после с уверенностью называют столицу Дийона самым романтичным городом континента.
Лично я себе подобного никогда не позволяла. То, что жених до сих пор занимает мои мысли, никаким образом не связано с пробуждением природы. Просто Отес единственный из всех мужчин, повстречавшихся мне за последние шесть лет, кто заставляет думать о себе. Не постоянно, но всё же!
Меня вообще трудно назвать романтичной и нежной особой, но обычно людей сбивает с толку моя внешность. Как вы отнесётесь к миловидной девушке с медовыми волосами и изумрудными глазами, обладающей весьма и весьма женственными формами? Вот и все так относятся. Поначалу. А столкнувшись с суровой реальностью, пугаются.
Кто станет терпеть девицу, не только имеющую собственное мнение, но и осмеливающуюся его высказывать, даже в тех случаях, когда оно не совпадает с общепринятым? Хуже того, эта девица способна аргументировано доказать как свою правоту, так и полную несостоятельность теории оппонента!
Какие только прозвища мне не придумывали за годы учёбы! Забавные, злые, вульгарные – изощрялись многие, опираясь на собственную фантазию и воспитание. Я все эти словесные перлы игнорировала и игнорирую. Меня в принципе не волнует чужое мнение, а уж о собственной персоне – и подавно. Во всяком случае, так дела обстояли до прошлой весны.
С Отесом Ланшо я познакомилась совершенно случайно. Мы с ним заняли соседние места на грандиозном ежегодном собрании, целью которого служит поощрение особо отличившихся студентов.
Учащихся Академии магических искусств обычно награждали отдельно в соседнем зале, но в том году нас, 'академиков' Правосудия, было не так много, вот и решили объединить оба мероприятия. В итоге вместо двух часов церемония растянулась на три с половиной. В перерывах между сменой у трибуны очередных важных деятелей мы с Отесом успели замечательно поговорить.
Несмотря на фамилию, он выходец из провинции Арбейн, откуда родом моя матушка. Вот так, начав с географии и корней, мы и проболтали всё время. После официальной части по традиции проходил фуршет, который я предыдущие четыре года игнорировала, но в тот раз решила остаться.
Я помню, тогда подали на удивление вкусные закуски и очень хорошее вино. Впрочем, еда меня не особо интересовала, всё внимание сосредоточилось на новом знакомом. Красивый, галантный, умный, один из лучших на курсе, из хорошей семьи, с почти подписанным назначением в столичный корпус – разве не о таком женихе должны мечтать девушки? Я считаю, что именно о таком. Но некоторые могут придерживаться иного мнения.
Маменька, к примеру, благословив на обучение в Академии, искренне полгала, что к концу первого, максимум, второго курса я обзаведусь супругом, причём в его фамилии непременно будет приставка не ниже 'ди' ({прим. автора: обозначает представителя аристократии четвёртого ранга}). Я в шутку говорила, что самостоятельно заслужу 'да' ({прим. автора: обозначает представителя аристократии пятого ранга, шестой – простолюдины}), а большего мне и не надо. Папенька, слушая мои речи, одобрительно усмехался и советовал с умом потратить деньги, что он выделит на моё обучение.
Я до сих пор не вижу смысла в поисках спутника жизни старше и знатнее себя. Возможно, в силу недоверия к людской природе мне кажется, что такой человек где-то на глубинном уровне не станет считать меня ровней. Как бы то ни было, Отес подходит мне идеально… или подходил.
За пять лет учёбы я много чего наслушалась о боевых магах, но поведение Отеса шло в разрез со всеми россказнями. Путь его ухаживания и отличались настойчивостью, но были на удивление красивы. Он ни разу не нарушил ни одного правила этого ритуала.
Спустя три месяца со дня знакомства Отес познакомил меня со своими родителями, и теперь каждый шестой день месяца я сопровождаю их в храм Создателя, хотя сама являюсь последовательницей учения о Пути. Но это ничуть не смущает моих будущих родственников! С пониманием они отнеслись и к тому, что у меня с их сыном не было помолвки в храме. Конечно, свадебного обряда мне не избежать, но он в моих глазах – лишь дань традициям семьи жениха. Куда большую важность будет иметь свидетельство о регистрации брака.
До сегодняшнего утра у меня имелось два чётких плана. Один касался карьеры, а другой – семейной жизни. Всего пара фраз Отеса, и второй проект ощутимо затрещал по швам. Я внезапно поняла: находясь рядом с ним, я не меняюсь, а просто играю роль. И если не выяснить прямо сейчас, что он видит, глядя на меня, – мёд или камень ({прим. автора: 'Мелина' обозначает 'мёд', 'Мерод' обозначает 'изумруд'}), может произойти катастрофа!
Вот такие не очень-то и романтичные мысли занимают меня, пока я иду по своему кварталу. Ещё два – и я буду на месте. Казалось бы, с чего нервничать? Но на душе неспокойно, а я привыкла доверять интуиции. К тому же сегодня ночью мне приснился дядя. Удивительно, но когда Макрэ Мерод, брат отца, был жив, мы с ним прекрасно ладили, несмотря на то, что я была ещё девчонкой. А после смерти он превратился в предвестника назревающих неприятностей.
Чем ближе я подхожу к Академии, тем оживлённее становится движение. Наконец появляются они, мальчишки, бойко выкрикивающие заголовки самых интересных статей утренних газет.
Я внимательно прислушиваюсь к их голосам. Самая громкая новость – начало строительства нового портального кольца, которое напрямую соединит Дийонскую провинцию Рино с несколькими городами Ланхота. Некоторые всё ещё мусолят тему переворота в Тарми. О, Единый! Кому интересно читать рассуждения журналистов об отправке наших дипломатов к новому правительству, если ещё два дня назад представитель министерства официально заявил, что они повременят с этим шагом?!
Пожалуй, и всё. Остальное – сплетни про аристократию, которые я, впрочем, тоже внимательно слушаю и запоминаю. Вот только к моим переживаниям они никак не относятся.
Я дохожу до квартала Исполинов, открывает который Академия Правосудия. В отличие от остальных домов это здание высотой всего в двадцать пять этажей, но оно самое широкое среди многоэтажек района.
Прямые линии фасада вмиг настраивают на серьёзный лад, а огромной высоты слова: 'Справедливость – превыше всего', наверное, в миллионный раз отдаются ознобом вдоль позвоночника.
Академия выглядит как обычно за исключением одного маленького нюанса. Государственный флаг и флаг учебного заведения приспущены в честь траура. Странно, ведь в газетах ничего не писали!
Пересекая площадь перед зданием, разглядываю оба полотнища, целиком развернувшиеся на ветру. Любой прохожий, вздумай он сейчас поднять голову, увидел бы во всей красе золотые щит и меч на чёрном фоне – эмблему Академии. А рядом на белом стяге – золотого змея, кольцом обвившего синий треугольный камень неправильной огранки. Этот камень символизирует Дийон, а его грани – реку Арлет, которая ныне объединяет провинции. Но ещё три века назад она служила разграничительной линией между четырьмя государствами. Потом в Рино на свет появился некто Ферри Амбро, к своим сорока годам путём дипломатии и переговоров объединивший эти земли в одну страну и вошедший в историю как Ферри та Амбро Бескровный ({прим. автора: 'та' обозначает принадлежность к королевскому роду}).
Его подданство приняли даже жители острова Од, но оно до сих пор носит весьма условный характер – там свои законы, своя религия, свои традиции. А о традициях Академии кое-кто явно забыл. За шутку с флагом ожидает не вразумляющая беседа с ректором, а отчисление!
ГЛАВА 2
В здании Академии всё идёт своим чередом. Никто не бегает, не кричит, не закатывает истерики, что ещё больше убеждает меня в правильности догадки на счёт шутки с флагами.
Предъявив на входе пропуск, вливаюсь в толпу учащихся. Мне она всегда напоминает море: тёмные волны с яркими бликами, находящиеся в вечном движении. Невольно касаюсь золотого канта на воротнике своей чёрной формы.
Кое-где в толпе мелькают фигуры праздно одетых посетителей – это в основном абитуриенты с родителями. Их очень просто вычислить по испуганным лицам и кричащему взгляду: 'Создатель! Куда мы попали?'. Я их понимаю. Для неподготовленного человека Академия представляется чем-то средним между приютом для душевнобольных и гигантским ритуальным бюро.
Первую ассоциацию вызываю студенты, к примеру, такие как вот эта группка законников с первого курса. Если три девушки в ней выглядят относительно здраво – просто стоят, уткнувшись в книги, не обращая внимания на то, что их постоянно толкают прохожие, то парни представляют собой странное зрелище. Один, скрестив ноги, сидит на подоконнике. Чуть покачиваясь из стороны в сторону, он смотрит невидящим взглядом в пространство перед собой. Другой застыл, облокотившись на стену, и что-то беззвучно шепчет. А как бы выглядели вы, если к ближайшей сессии вам необходимо было выучить четыре тома законов?
Со вторым сравнением ещё проще: мрачная архитектура, столь же невесёлое внутреннее убранство, чёрные формы студентов, да и преподаватели в плане одежды от своих учеников не далеко ушли.
Сейчас все стремятся как можно быстрее попасть к лифтам или лестницам, в зависимости от того, кому на какой этаж. Мне нужно к лифтам…
– Мелина!
Что же он так кричит? Как будто его голос можно не услышать!
Я оборачиваюсь. Рен Аманди двигается мне на встречу наперерез потоку студентов. Он похож на мощный военный корабль, смело взрезающий волны Ледяного моря.
– Доброе утро, – басит сокурсник, добравшись до меня.
– Доброе, Рен, – я приветливо улыбаюсь. – Почему кричишь? Не хочешь ехать один с младшенькими?
Он смотрит на студентов, столпившихся возле ближайшего лифта, так, будто не может взять в толк, как они там очутились.
– Нет. Приказ ректора: всем выпускникам вместо первой пары явиться в актовый зал. Так что лифт нам пока не понадобится.
Новость Рена меня и удивляет, и огорчает.
Я уверена, на собрании речь пойдёт о флагах. Более того, раз вызывают старший курс полным составом, шуткой в этом деле и не пахнет. В год нашего набора в каждую группу зачислили по тридцать человек, теперь не везде наберётся и пятнадцать – такой вот жёсткий отбор. Никому из оставшихся и голову не придёт так рисковать своим местом и карьерой в шаге от заветного диплома! Скорее всего, произошло нечто, касающееся самой Академии, и вопрос столь деликатный, что его не станут предавать огласке… Интересно, конечно, но в сравнении с перспективой подъёма по лестнице эта тайна меркнет.
– Рен, может, ты будешь подниматься вслед за мной?
Он понимающе улыбается и кивает в знак согласия. Какой же он замечательный!
Можно сколько угодно смеяться, но факт остаётся фактом: тот, кто проектировал лестницы в Академии, люто ненавидел людей. Он не только выбрал неправильную высоту ступеней, но и их количество в одном марше.
Студенты к этой особенности здания довольно быстро привыкают, полагая, что тренируют сердце, сосуды, мышцы и лёгкие, а так же сжигают лишние жиры. В моём же понимании физическая нагрузка – это длинная пешая прогулка, не более. Кроме того, ничего лишнего у меня нет!
Если природа в лице маменьки наградила вас выдающимся бюстом и широкими бёдрами, то и остальные изгибы тела этой красоте будут соответствовать. К сожалению, по какой-то неведомой причине портнихи не шьют платья на женщин, чей обхват талии превышает шесть пальцев ({прим. автора: 1 палец = 10 см}). Вот и приходится мне изводить себя корсетом, а в нём по лестницам не только не побегать, но и не подняться без вреда для самочувствия. Поэтому в таких случаях я предпочитаю иметь за спиной надёжный тыл, сдерживающий натиск толпы. Рен на эту роль подходит идеально! Один вид его высокой и мощной фигуры в зачатке душит просьбы поторопиться со стороны вечно спешащих учащихся.
В медленном темпе мы преодолеваем два лестничных пролёта. К концу подъёма у меня даже дыхание не сбивается!
Возле дверей в зал собрались почти все шестикурсники. Цепким взглядом осматриваю толпу и сразу нахожу в ней белокурую головку Полин Аверли. Эта девушка не понравилась мне с первого взгляда, но в тот момент во мне говорил инстинкт. Позже Полин собственными поступками заслужила неприязнь.
Излишне самоуверенная и высокомерная, она любит пошутить. Во всяком случае, девушка именно так называет свои издевательства над студентами, пришедшимися ей не по нраву. Единственное в чём ей трудно отказать, так это в наличии ума. У меня до сих пор есть подозрение, что она использует какие-то чары для привлечения противоположного пола, но без магов с нужной специализацией такое не докажешь. Тем не менее, на протяжении всех лет обучения Полин ни разу не попала в скандальную историю, связанную с приворотом. К тому же ей хватило сообразительности не пытаться поймать в свои сети преподавателей, а среди них есть экземпляры достойные того, чтобы начать строить матримониальные планы.
Моя нелюбовь к госпоже Аверли – чувство глубоко взаимное. Ведь многие молодые люди, вызывавшие в разное время её интерес, предпочли осаждать настойчивыми ухаживаниями меня, а не её.
Попытки, конечно, заканчивались провалом, после чего все эти господа доходили до гениальной мысли: если я им отказываю, значит, со мной что-то не так. Совершив это 'открытие' несостоявшиеся возлюбленные пополняли ряды изобретателей новых прозвищ. Я считаю, для любой особы, ослеплённой завистью, такое положение дел стало бы бальзамом для души, но только не для Полин Аверли!
Её выходки меня не трогали, но с недавних пор она ополчилась на Рена. Причина внезапной немилости до сих пор остаётся для всех тайной. Есть предположение, что он просто не ответил на интерес девушки. Недаром же всякий раз, как речь заходит об этой блондинке, молодой человек в силу своих умений пытается перевести разговор на другую тему.
Рен умён, но при этом простодушен и прямолинеен. Ему просто катастрофически не хватает тонкости в общении, но у него есть одно неоспоримое достоинство: 'честь' в его понимании – не пустое слово, так же как для меня 'справедливость'. А уж если дело касается чести дамы…
Мне искренне жаль Рена, поэтому по возможности я стараюсь ему помогать. Вот и сейчас вместо того чтобы отпустить парня к друзьям, ненавязчиво цепляюсь за его локоть.
– Сядем рядом? – я заглядываю в лицо Рена. Он удивлён, но одобрительно кивает.
– Мерод! А как же жених?
Да, порой и Полин не достаёт тонкости.
– А что с ним? – я широко распахиваю глаза.
Девица не находится с ответом сразу, а долго ждать я не намерена. Мягко тяну своего сопровождающего к его одногруппникам. Будущие эксперты люди умные, с ними всегда интересно поговорить.
Появление возле лестницы ректора рушит мои планы.
Кругом раздаются возгласы и шепотки: 'Неужели!', 'Сам?!', 'Да, что происходит?' и прочее в таком духе. А происходит нечто из ряда вон выходящее… Эх, дядя-дядя, ну что тебе стоит, будучи на том свете, передавать любимой племяннице более чёткие предостережения и знаки. Так ведь недолго и мне за тобой следом отправиться, умерев во цвете лет от любопытства или нервного перенапряжения!
Звон связки ключей почему-то перекрывает шум, издаваемый целой толпой взбудораженных студентов.
– Все в зал, – резко бросает господин ди Жори и первым шагает в непроглядный мрак, который тут же рассеивают светильники. Они загораются, реагируя на движение.
Мы рассаживаемся по креслам в рекордно короткие сроки – хмурый вид ректора служит прекрасным стимулом.
Наконец в зале повисает напряжённая тишина.
– Мне известно, – хорошо поставленным голосом начитает свою речь господин ди Жори, – многие из вас уже определились с местом будущей службы. Некоторые даже подписали предварительные договоры с установленными сроками. По этой причине я и собрал вас всех. Ввиду непредвиденных обстоятельств итоговые экзамены и выдача дипломов переносится на более позднее время.
Мужчина замолкает на минуту, давая возможность ученикам в полной мере осмыслить полученную информацию.
– Произошедший инцидент, – продолжает он после паузы, – повлияет на весь учебный процесс. Он коснётся всей Академии, но вас в большей степени.
– А что собственно случилось? – выкрикивает кто-то с дальних рядов.
– Сегодня утром в своей постели был найден мёртвым профессор Обели.
– Его что, убили?! – громко шепчет девушка, сидящая прямо перед кафедрой.
– Следствию это ещё предстоит выяснить, – господин ди Жори уходит от прямого ответа. – Я вам настоятельно советую не забивать этим свои головы и не болтать лишнего. Готовьтесь к экзаменам, следите за расписанием и разрешите возникшую ситуацию с трудоустройством. На этом у меня всё.
Он сходит с помоста и стремительным шагом направляется к выходу из зала. Как только двери за ним закрываются, помещение мгновенно наполняется шумом: скрепят кресла, шуршат одежды, со всех сторон раздаются раздражённые, удивлённые, возмущённые реплики и даже несколько всхлипов. Студенты потихоньку покидают свои места. Мы же с Реном остаёмся сидеть.
Он просто боготворил Астора Обели, самого известного специалиста по ядам не только в Дийоне, но и на всём континенте. И сейчас ему требуется время на то, чтобы прийти в себя.
– Мелина, – сдавленно произносит Рен, – я одного не могу понять: если профессор Обели умер, почему ведётся следствие?
– Потому, Рен, что абсолютно здоровые мужчины, увлекающиеся спортом и не достигшие возраста пятидесяти лет, крайне редко умирают, просто не проснувшись однажды, – со вздохом объясняю очевидное.
– Я не могу в это поверить, – шепчет он растерянно.
– Рен, – я накрываю своей ладонью его пальцы. Молодой человек поднимает на меня потерянный взгляд. – Он был твоим кумиром, поэтому ты наверняка согласишься мне помочь.
– Помочь? – изумлённым тоном переспрашивает Рен. – Мелина! В чём я могу тебе помочь?
Оглядевшись по сторонам, я тихим голосом произношу:
– В расследовании убийства профессора Обели.
Рен часто-часто моргает, а после криво улыбается:
– Ну, у тебя и шутки!
Молодой человек порывисто встаёт, я его не останавливаю, но тоже поднимаюсь с места.
– Вовсе нет!
– Хорошо, – он выдыхает, поняв, что так просто от меня не отделаться, – давай сначала выйдем из зала.
В коридоре тихо и пустынно. Звонок, оповещающий о начале занятий, прозвенел пятнадцать минут назад, и поскольку мы с Реном не спешили, наши сокурсники уже успели разбрестись по своим делам.
Местом для разговора я выбираю подоконник напротив дверей в актовый зал. Отсюда коридор прекрасно просматривается в обе стороны, и все лестницы находятся достаточно далеко для того, чтобы у предстоящей беседы не оказалось ненужных слушателей.
– Первое: зачем тебе это? – требовательно спрашивает Рен.
– Очень просто! – отвечаю с готовностью. – Я вхожу в число тех счастливчиков, у которых имеется на руках предварительный договор. Достался он мне с большим трудом. Стоит только упомянуть об изменении сроков, как я потеряю это место, а никакое другое меня не интересует.
Мой ответ удивления не вызывает. Рену известно, что я принадлежу к категории людей, чётко представляющих, чего они хотят.
– Откуда у тебя уверенность в том, что сроки придётся изменять? Я слышал слова ректора, но дело могут раскрыть быстро, – поражает он меня своей наивностью.
– Рен, они уже не знают, что делать! – произношу чуть ли не со смехом. – В Академии ведь не паникёры сидят!
– Допустим, – соглашается он нехотя, – но мы-то как раскроем это убийство? Если это вообще убийство!
– Позволь, я не стану комментировать вторую часть твоей реплики, поскольку говорила об этом ещё в зале! А по поводу вопроса 'как' – очень просто! Мы не станем ничего изобретать и отработаем стандартную схему.
– Думаешь, тебя кто-нибудь пустит на место преступления?
Сомнение в его голосе веселит, равно как и предположение о том, что я собираюсь куда-то идти.
– Меня – нет, – я со значением смотрю на Рена.
– А меня – и подавно! – заявляет он, скрещивая руки на груди.
Видя такую реакцию, перевожу беседу в ту плоскость, которая ему хорошо известна:
– Рен, сколько по времени занимает первый этап расследования?
– От двух до восьми часов, – отвечает он чётко, словно молитву в храме Создателя читает.
– Молодец! Это значит, что к вечеру квартира профессора Обели будет осмотрена, колебания магического фона замерены и свидетели опрошены. Тебе…
– Мне?! – восклицает Рен, но я не обращаю на это внимание и продолжаю:
– … тебе нужно будет лишь прийти к своему родственнику, сам знаешь к какому, и расспросить о результатах.
– Так он мне и скажет! – молодой человек скептически хмыкает.
– Почему нет? Подумаешь, тайна следствия! Ему же известен твой характер, он знает: ты не из болтливых. Скажешь, что очень уважал профессора Обели, что его смерть тебя потрясла, и ты бы хотел услышать о ходе расследования. Намекни на слова ректора. Он ведь почти прямым текстом назвал произошедшее убийством.
Рен слушает внимательно, но при этом всё время отрицательно качает головой.
– Ну, допустим, мне сообщат все подробности. А дальше что?
– Дальше мы подумаем и сообразим, какие действия предпринять.
– А следователи в Главном Управлении не подумают? – усмехается он.
– А следователи в Главном Управлении сидят на своих местах слишком долго. У них слишком много работы, и им не впервой получать нагоняй от начальства за нераскрытое дело.
– Мелина, речь идёт о профессоре Академии Правосудия! Это дело чести!
– Дело чести, когда убивают кого-то из своих, а учёный к нашей братии по большому счёту никакого отношения не имеет. У него не было ни родственников, ни связей – только научные труды. Но, заметь, за эти работы ему даже титула не дали! Хотя весь континент пользуется результатами его исследований.
– Справедливость – превыше всего? – промолчав, спрашивает Рен.
– Разве ты не хочешь уличить преступника, повинного в смерти поистине выдающегося человека?
– А ты не хочешь потерять место, – утверждает он вместо ответа.
– Это не просто место, Рен.
– Хорошо. Я согласен, – наконец он сдаётся. – Где и когда мы встретимся?
– Сегодня в семь в 'Поющих ветрах'.
– Договорились.
Я киваю.
Гляжу на удаляющуюся спину сокурсника, а перед глазами стоит лицо Жака Лори, который совершенно неискренне изображает сожаление и сообщает о расторжении договора.
Ну, нет! Не для того я потратила шесть лет своей жизни, чтобы в итоге стать старшим помощником младшего сортировщика ручек в Главном Управлении с перспективой карьерного роста до служащего архива!
