Текст книги "Страна Арманьяк. Компиляция. Книги 1-7 (СИ)"

Автор книги: Александр Башибузук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 130 страниц)

ГЛАВА 29

Цок-цок… Цок-цок-цок… Мерно стучат подковы по истертым булыжникам старой дороги. Сквозь низко стелющиеся свинцовые тучи пробиваются редкие лучи солнца, в зарослях на обочине раздаются трели невидимых птичек. Остро пахнет влажной землей и зеленью.

Могучий караковый жеребец андалузской породы подозрительно косится из-под кринета на серые замшелые стены.

Цок-цок-цок… С каждым шагом мы приближаемся к Ошу, главному городу герцогства Арманьяк. К родовой вотчине, которой мои предки владели еще со времен герцога Лупуса Второго, основоположника нашего рода.

Здесь все началось.

Неподалеку от этого города я очнулся после того, как погиб в своем времени. Здесь я встретил Уильяма Логана, монаха-саморасстригу, ставшего моим другом и братом. Здесь нас с братцем Туком гоняли, словно зайцев, латники Гийома де Монфокона. Здесь я впервые убил человека. Здесь все началось, и здесь… все может закончиться.

Но все это не более чем лирика. Теперь о деле.

В Ла-Рошели я не задержался. В городе быстро навели жесточайший порядок, начавшиеся было грабежи подавили, а особо рьяных заводил в обеспечение лояльности горожан повесили на городской площади. Часть флотилии я завел в бухту, остальные остались снаружи, дабы блокировать возможное нападение франков. После того как убедился, что служба налажена должным образом, я отбыл на «Аполло» назад в Сибур. Продовольствия в городе полно, укрепления остались в должном порядке, личный состав спокоен, потому что видит средства эвакуации своими глазами, так что поставленная задача – как минимум месяц держать город, думаю, будет выполнена без особого труда даже без моего присутствия.

И вот пришло время поставить точку.

Неделю назад шестнадцатитысячная армия Наварры при восьмидесяти орудиях вторглась во владения Паука. Как и было запланировано, одновременно с нами начали боевые действия союзники. Герцог Бургундский Максимилиан атаковал франков в Пикардии и Артуа, Франциск Бретонский вошел в Нормандию, а рей Арагона нацелился на Русильон и Тулузу. Луи Орлеанский осадил само логово руа франков, Плесси-ле-Тур, но, к сожалению, Паук успел оттуда сбежать.

В общем, боевые действия начались успешно, но, как обстоят дела прямо сейчас, увы, не знаю, быстрой связи с союзниками у нас нет. Так что о какой-либо внятной координации даже речи не идет.

А вот я наконец ступил на родную землю. Не буду описывать свои чувства, но, черт побери, пришлось даже отъехать в сторону, чтобы скрыть слезы от остальных.

Но не суть. Почти никакого сопротивления в Арманьяке армия Наварры не встретила. После нескольких незначительных стычек местные феодалы дружно отступили в Ош, где и затворились в надежде отсидеться. И не без основания. Ветхие, но все еще мощные стены являлись крепким орешком для любой армии, а защищало город по крайней мере две с половиной тысячи человек. Вдобавок поступили сведения о крупных силах франков у Ажена на самой границе Арманьяка.

После недолгих размышлений было принято решение попробовать взять город быстрым штурмом, а если не получится, просто блокировать его и идти навстречу армии франков. Но прежде чем атаковать, я решился на очередное безумство. Никак иначе подобную эскападу и не назовешь.

– А помните, сир, – Логан неожиданно смутился, – как вы неподалеку отсюда нашли меня?

– Ага, забудешь тебя. Выскочил, аки зверь лесной, из пущи с дубиной. Перепугал меня, орясина. Как не снес тебе башку, сам не знаю.

– Спасибо, сир… – вдруг пробормотал шотландец. – Спасибо за все…

– Не понял, братец… – Я посмотрел на Уильяма. – Ты что, помирать собрался?

– Что вы, сир! – пылко воскликнул Логан, но получилось у него не очень убедительно. – Хотя… всякое может случиться. Пустят болт со стены – и того… Здесь все началось, здесь и закончится. Но я ни о чем не жалею, клянусь Святой Девой Марией Богородицей! Благодарю Господа за тот день, когда вы подобрали меня.

– Братец, я же тебе предлагал остаться в лагере.

– Не обижайте меня, сир!.. – зло забурчал Уильям и поудобней перехватил древко знамени. – Вот ей-ей, не заслужил я такого. Куда вы, туда и я. Хоть в ад!

– Ладно, дружище, я не хотел обидеть тебя… – Я скользнул взглядом по замшелым стенам Оша и слегка поторопил жеребца. – Просто… самому не по себе. Но по-другому не могу. Не хочу убивать свой народ. И это… если что, прости меня за все.

– И вы меня, сир… – Скотт смахнул латной перчаткой слезу. – Эх…

– И нас простите! – дружно заявили Луиджи с Клаусом.

– А вас то за что?

– Ну… – Оруженосцы смутились. – Так, в общем…

– Ну-ну, я запомнил. Поговорим, если живы останемся. Ну что, пора? – Я невольно поежился, заметив взведенные арбалеты в руках стрелков на городской стене, и соскочил с жеребца.

Черт, как-то не очень улыбается помирать прямо на пороге своих родовых владений. Уж не знаю, что останавливает защитников города – флаг Арманьяков в руках у Логана или просто решили подпустить поближе, чтобы уложить наверняка, но хочется верить в лучшее. Может, белый флаг на всякий случай поднять?

И ответил сам себе: «Я пришел по праву хозяина, а не как парламентер. Так что обойдешься…»

– Ага, сир, приехали… – Шотландец тоже слез с седла.

– Давайте… – Я отмахнул оруженосцам.

Клаус и Луиджи вскинули фанфары.

Едва смолкла заунывная трель, как со стены раздался грозный рык:

– Какой безумец осмелился поднять знамя давно погибшего рода? Отвечай, иначе умрешь на месте!!!

Во мне мгновенно проснулся бастард и плеснулось дикое негодование.

– Это я поднял свой стяг!!! – Я шагнул вперед. – Я, граф божьей милостью Жан Шестой д’Арманьяк, де Фезансак и де Роде. Сын Жана Пятого, графа д’Арманьяка, и Жанны де Фуа!

После короткой паузы со стены озадаченно поинтересовались:

– И чего же ты хочешь, назвавшийся столь славным именем?

– Я хочу говорить со своим народом!

– Стреляйте! Я приказываю стрелять! – завопил еще один голос. – Немедленно убейте этого изменника и еретика!

Почти сразу же арбалетный болт вышиб у ног искру из камня. Второй скользнул по наплечнику.

По спине покатились капельки холодного пота. Стиснув зубы, я скрестил руки на груди и презрительно процедил:

– Стреляйте! Если хватит духа, можете убить своего сеньора! Но я не сойду с места!

Стрелять перестали. На стене возникла отчаянная перепалка. А потом первый голос закричал:

– Жди! Не сходи с места и сними шлем!

Уже не знаю, сколько пришлось ждать, вряд ли долго, но эти минуты показались мне настоящей вечностью.

Вскоре последовал короткий вердикт:

– Это он!

А еще через полчаса отворилась калитка на воротах и ко мне вышло два дворянина. Оба как на подбор коренастые и кривоногие. Оба – опоясанные рыцари.

Обоих я узнал сразу, подсказало послезнание бастарда – Саллюстий де Монталюк и Анри де Рокелор, старшие сыновья владетельных гасконских дворян, были моими друзьями детства.

Не доходя до меня несколько шагов, дворяне остановились.

– Что тебе надо? – угрюмо поинтересовался Анри.

Де Монталюк промолчал, но на его лице я не заметил следов враждебности, скорее безмерное удивление.

Я коротко поклонился.

– Я вернулся к себе домой!

– Ты сошел с ума, Жан, – иронично хмыкнул Саллюстий. – Пока не поздно, уходи. И скажи спасибо, что мы прощаем тебе эту выходку. У тебя прав на Арманьяк ровно столько же, сколько у меня – на Гиень и Пуату.

– Я законный граф божьей милостью Арманьяк, – спокойно возразил я. – И могу это подтвердить.

– Как и чем? – ухмыльнулся де Рокелор.

– Отец признал меня своим законным наследником, Анри. Ты это знаешь.

– Все так, – подтвердил Саллюстий. – Но дело в том, что твой покойный отец – еретик и отлучен от церкви за свои грехи. И его решение на тот момент не имело никакой силы.

– Это неправда. Руа франков не имел права судить моего отца. К тому времени отец был прощен как его святейшеством Каликстом, так и его святейшеством понтификом Иннокентием, восьмым этого имени. Последний признал меня. Государи Наварры, Бретани и Бургундии – тоже.

– Ты лжешь! Не может такого быть! – выкрикнул Анри. – Побойся Господа, нечестивец!

– Подожди, Анри… – остановил его Монталюк. – Сам знаешь, он всегда был странным, но лжецом – никогда. Ты чем-то можешь подтвердить свои слова, Жан? Дело не в моем неверии, просто все это звучит слишком неправдоподобно.

– Клянусь Богородицей! – Я истово перекрестился. – Но если вам этого мало…

– Мало, Жан! – перебил Саллюстий. – Советую поспешить, ибо скоро тебя нашпигуют болтами, словно пулярку чесноком. Наше влияние на сенешаля Оша небезгранично. Он уже отдал приказ тебя убить.

– Ваша милость, прошу… – Я подал знак Логану.

Шотландец одним движением развернул первую буллу.

После первых предложений Саллюстий вполголоса посоветовал:

– Громче, кабальеро, громче. Нас слушают.

Но едва Логан повысил голос, как в его кирасу со звоном ударил арбалетный болт.

Де Монталкж и Рокелор резко обернулись к городу. На стене опять возникла перепалка, закончившаяся чьим-то стоном, после чего стрелять перестали.

Уильям покачнулся, закусил до крови губу и продолжил. Голос его дрогнул всего на мгновение.

И уже не останавливался до тех пор, пока не зачитал все. Затем с гордым поклоном продемонстрировал дворянам печати и подписи.

– Даже не знаю, что сказать, Жан… – Саллюстий озадаченно покачал головой.

– Я знаю, что сказать! – зарычал Анри. – Он предатель! Дважды предатель! Для того чтобы подкрепить свои жалкие притязания, он привел сюда армию наваррского ублюдка! Забыл, негодяй, что Фуа – наши враги испокон веков? Как можно так низко пасть…

– Они наши братья, и мы говорим с ними на одном языке! – прошипел я, перебивая Рокелора. – В отличие от франков! Старые распри давно надо забыть, особенно когда речь идет об освобождении родины от захватчиков. Или ты уже стал франком, Анри?

– Хватит! – рявкнул де Монталкж. – Заткнитесь оба. Вернемся к делу, Жан. Чего ты хочешь?

– Немедленной капитуляции, – после короткой паузы ответил я. – Но речь не идет о сдаче в плен. Вы принесете мне присягу, после чего мы совместно нападем на Паука. Арманьяк снова станет свободным. От Комменжа и Альбре до Фезансага. В своих полных границах.

– Под пятой Наварры! – язвительно вставил Анри.

– Не под пятой, а плечом к плечу с Наваррой. Под пятой вы у франков. Но это очень ненадолго! Первые шаги уже сделаны. Против Паука сплотились Наварра, Бретань, Бургундия и Арагон. Я лично убил де Бурбона. Мерзавец д’Альбре, скупивший все ваши земли, гниет в тюрьме как еретик.

– Ты со своими прихвостнями не возьмешь Ош! – процедил де Рокелор. – А через три дня здесь будет король Луи с сильной армией.

В ответ я насмешливо ухмыльнулся.

– Ла-Рошель пала передо мной за сутки. Ош падет еще быстрее. Но я не хочу крови. Именно поэтому я говорю с вами.

Анри что-то хотел сказать, но осекся. Скорее всего, он уже знал о том, что Ла-Рошель пала.

Саллюстий, понизив голос, поинтересовался:

– Если ты собираешься повести нас за собой, значит, тебе есть что предложить?

– Есть… – отрезал я. – И много чего. В первую очередь, славу, влияние и богатство! Я уберу ненужные налоги. Младшие сыновья дворянских семей вместо того, чтобы скитаться по свету в поисках лучшей доли, будут служить в моей армии за жалованье. После того как получим выход к морю, начнут жиреть купцы и вы тоже, так как они будут торговать вашими товарами. И это – только малая часть того, что я собираюсь сделать. Но это долгий разговор, в двух словах не объяснишь. Тем более что покупать вас я не собираюсь. Пока просто прислушайтесь к своему сердцу. А тебе, Анри, – я посмотрел на Рокелора, – я прощаю дерзкие слова, потому что верю: сказаны они не со зла, а ради нашей страны. Я все сказал, теперь дело за вами. И помните, у вас есть время до утра…

После чего с достоинством поклонился дворянам, развернулся и пошел к лошадям. И только в седле понял, как устал. Сердце бухало, как барабан, голова отчаянно кружилась, а вся одежда под доспехом промокла до нитки от пота. Даже руки дрожали, как у припадочного.

Впрочем, ничего удивительного, изображать мишень для арбалетных болтов несколько утомительно. Хотелось бы верить, что не зря.

Сунул руку в переметную суму, вытащил флягу с арманьяком, сделал несколько глубоких глотков, а потом протянул ее Уильяму.

– Промочи глотку, братец.

Шотландец неловко покачивался в седле с опущенной головой и молчал.

– Братец? Клаус, Луиджи, живо его с седла!

– Нет!!! – вдруг встрепенулся Логан. – Нет, сир. Не надо. Пусть не думают, что могут свалить настоящего скотта жалкой палочкой…

– Тьфу ты, напугал. Сильно зацепило?

– Сдюжу… – наигранно весело ответил шотландец. А потом, помолчав немного, поинтересовался: – А правда красиво вышло, сир?

– Очень красиво. Я горжусь тобой, братец!

– Правда? Гордитесь?

– Чистая правда. Братец… Не спите, поддерживайте его в седле…

Как позже выяснилось, Логану болт попал между сочленением наплечника и кирасы, пробил кольчугу и разорвал мышцы на плече. Но скотт не дал себя перевязать, стойко доехал до лагеря и только там соскользнул с седла на руки латников.

Убедившись, что шотландцем занялся лекарь, я прямым ходом направился в шатер Франциска.

Феб поднял взгляд от расстеленной на столе карты и коротко приказал:

– Оставьте нас.

Я проводил взглядом придворных, спешно покидающих шатер, и на все еще подрагивающих ногах подошел к накрытому закусочному столику.

– Что-то ты бледноват, Жан Жаныч. – Феб сочувствующе покачал головой. – Струхнул?

– А сам как думаешь? Конечно, струхнул. Тут не только побледнеешь, но и поседеешь… – Я плеснул в кубок вина и осушил его одним глотком.

– Верю. Мои лизоблюды даже ставки наперебой делали, пристрелят тебя или нет.

– Надеюсь, ты на меня поставил?

Феб удивленно вздернул бровь:

– А на кого еще? Полтора десятка дукатов поднял. Но не суть. Как все прошло?

– Терпимо. Не пристрелили – и то хлеб. Правда, братцу Туку шкурку все-таки подпортили.

Феб усмехнулся.

– Шальной ты, Жан Жаныч. Видел, что местные пошли на разговор.

– Пошли.

– Результат?

– Не знаю… – честно признался я. – Я сделал все, что мог. Но, думаю, шансы есть.

– У нас нет времени, – жестко сказал король Наварры. – Армия Паука уже на подходе к Лектуру.

– Я дал им время до утра. В любом случае начать штурм раньше у нас не получится. Теперь только ждать.

– Только ждать, – согласился Феб. – Как только закончат апроши, потянут артиллерию на позиции. А ты пока отдохни. Справимся без тебя.

– Попробую… – Я кивнул Франциску и отправился в свой шатер. Позволил оруженосцам снять доспех, а потом завалился на походную койку. Спать совершенно не хотел, но неожиданно быстро провалился в сон. И проснулся только от взволнованного голоса Клауса:

– Сир, проснитесь, сир!!!

– Какого черта? – Я открыл глаза и недовольно поморщился. Сон ничего, кроме головной боли, не принес.

– Сир! – На лице Клауса расплылась широкая улыбка. – Сир, хорошая новость!

– Не скалься, вышибу зубы! Что там?

– Из Оша прибыла делегация! – поспешно выпалил эскудеро. – Вести переговоры о сдаче города!

– Тысяча распутных монашек! И какого черта молчал? – Я пулей соскочил с койки. – Облачаться в доспех, живо!

Перед шатром Франциска уже стояла группа дворян. Смуглые надменные лица. Зло зыркают на окруживших их латников. Молодые и пожилые, почти все – в устаревших, не раз чиненных доспехах, при мечах, с поднятыми забралами. Гасконцы. Бедные, но дерзкие.

Завыли фанфары. Из шатра появился Феб. Провел по делегации взглядом как по пустому месту, помедлил немного, а потом небрежно бросил:

– Я пришел сюда не как враг, а как друг. Но не ваш. И только от вас зависит, стану я им для вас или нет. А пока, – показал он на меня взглядом, – у вас есть свой сеньор. Его и молите о прощении.

После чего спокойно развернулся и скрылся в шатре.

Я занял его место. Взгляды дворян скрестились на мне как клинки мечей. И я бы не сказал, что все они были благожелательные. Повисла тяжелая пауза, прервавшаяся холодным лязгом. Брякнув доспехами, опустился на колено Саллюстий де Монталкж. Следующим стал Анри де Рокелор.

А следом по очереди преклонили колени остальные.

«Да уж… – усмехнулся я, смотря на злые недовольные рожи некоторых дворян. – Тут работы – непочатый край. Но вами я займусь потом. А пока…»

– Я, граф божьей милостью Жан Шестой д’Арманьяк, де Фезансак и де Роде, простираю над вами, дети мои, свою милосердную длань, прощаю все ваши прежние заблуждения и принимаю вас на службу дому Арманьяк во имя бога, матери нашей католической церкви и наказания еретика Луи Паука. Во имя нашей общей родины – Гаскони.

ГЛАВА 30

Недовольных среди гасконских дворян хватало, но от оммажа мне никто не отказался.

Сенешаля Оша вместе с его приспешниками, пытавшимися помешать сдаче города, повесили на площади при полном стечении народа.

Я толкнул проникновенную пылкую речь, после чего махом отменил кучу лишних налогов, существовавших чуть ли не со времен Салической правды, чем поверг население в буйный благоговейный восторг. Город даже выделил мне сотню пикинеров и еще столько же горожан с шанцевым инструментом для использования в инженерных целях.

После того как вопрос с Ошем был окончательно решен, настало время сосредоточиться на Пауке. По линии ордена францисканцев Фебу поступили подробные разведданные о армии франков. И эти сведения оказались не особо утешительными. Французы превосходили нас по численности по меньшей мере в полтора раза. Навстречу шли не менее двадцати пяти тысяч солдат при сорока бомбардах, из которых две с половиной тысячи составляли конные тяжеловооруженные жандармы. Саму армию возглавлял маршал Франции Филипп де Кревкер, а еще, по некоторым данным, среди франков находился сам Паук.

– Кто такой этот Филипп де Кревкер? – Феб озадаченно нахмурился. – Говорят, что он в свое время служил Карлу Смелому.

Я отхлебнул из бокала вина и кивнул.

– Служил.

– Знаком с ним?

– Не просто знаком. Как и я, он кавалер ордена Золотого Руна. Живое воплощение рыцарской доблести и чести. Был ближайшим соратником Карла. А еще он… – я запнулся, – …мой личный враг. Попадется на пути – убью без сожаления.

– Что случилось? – Франциск улыбнулся. – Зная тебя, думаю, бабу какую-нибудь не поделили?

– Между нами – ничего. Мы в свое время даже крепко дружили. Он предал Бургундский дом.

– При жизни герцога?

– Нет, при жизни служил без страха и упрека. Предал после смерти.

– Это как? – Франциск удивленно вздернул бровь.

– Все сложно… – нехотя ответил я. – Филипп со своими людьми прикрывал отход герцога в его последнем сражении при Нанси. Бился до последнего и попал в плен к лотарингцам в числе многих соратников Карла. А потом перешел на службу Пауку.

– То есть уже после смерти своего сюзерена? Так в чем предательство?

– Мы все перед той злосчастной битвой принесли обет Карлу Смелому служить Бургундскому дому в лице герцогини Мергерит и его дочери даже после его смерти. Большинство дворян, томившихся в плену, отринули предложение Паука именно по этой причине. А Филипп нарушил обет и согласился из-за шкурных интересов. Луи оставил за ним все его владения в Артуа и Пикардии и сделал маршалом Франции.

– Но ты тут при чем?

– При том. – Я криво усмехнулся. – Я здесь выжил только потому, что стал плотью от плоти этого времени. Принял правила игры от начала и до конца. Обет никто не отменял. В этой части я все еще служу Бургундии. А значит, Филипп рано или поздно умрет. Но это все лирика. Вернемся к насущным делам. Итак, Филипп де Кревкер, сеньор де Корд, пожалуй, один из самых талантливых военачальников покойного герцога Бургундии. Умный, расчетливый и хладнокровный, в свое время отлично провел битву при Мюнстере, в хорошем стиле взял Льеж. При Геннегате он командовал армией Паука и чуть не нахлобучил меня с Максимилианом, хотя Макс сам полководец не из худших. Еле выгребли, да и то, думаю, историки долго будут спорить над тем, кто на самом деле победил.

– Час от часу не легче… – зло хмыкнул Феб. – Мало того что франков больше, чем нас, чуть ли не в два раза, так еще и этого гениального полководца принесло. Особенно учитывая то, что я даже в детстве в солдатики играть не любил. Хорошо хоть пушек и аркебуз наклепать успели.

– Твой удел – олицетворять Наварру своим присутствием. Самому вести битву нет нужды. Не королевское это дело.

Феб нахмурился.

– Понимаешь, Жан Жаныч, действительно, толковых исполнителей хватает. Один ты стоишь десятка Филиппов де Кревкеров. Но для многих в Наварре я так и остался молокососом, красавчиком-выскочкой. Даже для тех, кто сейчас не за страх, а за совесть служит мне. Если я выиграю эту битву сам, вопрос раз и навсегда будет снят.

Я озадаченно потер подбородок.

Н-да… Это со стороны может показаться, что рулить войсками просто. Стой себе на холме в сторонке да отдавай приказания бодрым голосом. Ан нет, на самом деле это чертовски сложно. За мной не меньше десятка сражений, но, когда сам повел армию на Ла-Рошель, боялся до чертиков. И без ошибок не обошлось. Хорошо хоть не особо критических. А Феб вообще пока без опыта. По-хорошему надо бы его под надежную охрану и права голоса лишить, чтобы дров не наломал. Впрочем, можно рискнуть, слава великого полководца Франциску не помешает, только на пользу общему делу пойдет. В любом случае я рядом буду.

– Не вижу ничего невозможного. Ты организатор от Бога, а это уже многого стоит. Не все так страшно, как выглядит. У Филиппа есть куча слабых мест. При всех его талантах он несколько единообразен и предсказуем. К тому же де Кревкер не любит оперировать резервами и бросает в бой сразу все, что есть. Будем исходить из того, что свою пехоту он соберет в кулак и ударит по нам в лоб. А жандармов в это время пошлет в обход, чтобы ударить с фланга или с тыла одной или несколькими группами. Неприятная тактика, если учесть, что тяжелая кавалерия у франков великолепно вышколена и работает как швейцарские часики, а нас гораздо меньше. Так он действовал при Геннегате, думаю, так будет действовать и сейчас. Наша сила в артиллерии, а значит…

– Глухая оборона? Пушки соберем батареями за редуты, между ними за рогатками – стрелки и пикинеры?

– Ну вот, а говорил, что в солдатики не играл. А жандармов попробуем поймать в ловушку. Кстати, где ты набрал мавров?

– После окончания Реконкисты мавританских дворян лишили владений, но выгонять не стали. Часть из них, те, что приняли христианство, подалась под крыло церкви, остальные наемничали со своими отрядами, многие в разбойники пошли. Вот их всех я и нанял. Пожалуй, самая лучшая легкая кавалерия, что можно найти в этих местах. Вместе с моими безземельными кабальеро, из которых получились отличные конные арбалетчики, набралось около полутора тысяч.

– Понятно. Вот их на жандармов и бросим.

Франциск вытаращил на меня глаза:

– Окстись, куда их на закованных в железо с ног до головы тяжелых кавалеристов? Разорвут и даже не заметят.

– В лоб – да, без сомнения, разорвут в клочки, но у них будет другая задача – лишить жандармов темпа лихими наскоками и по возможности выдавить их на засаду. А твоих рыцарей оставим в стратегическом резерве, чтобы купировать возможные прорывы. Их не так много, чтобы кидать в мясорубку. А теперь будем рисовать. Клаус, живо сюда бумагу…

За обсуждением тактики и стратегии мы засиделись далеко за полночь, а поутру армия выдвинулась навстречу Пауку. Впрочем, далеко от Оша уходить не пришлось. В двадцати лигах от города нашлось подходящее место для сражения – большая холмистая равнина.

С правого фланга с крутым загибом в тыл нас прикрывала речушка с топкими берегами, а с левого – несколько редких рощиц, создающих слабую видимость преграды для кавалерии. Впрочем, для нашей задумки они подходили как нельзя лучше.

Для начала разослали несколько небольших отрядов разведчиков вперед, чтобы не прохлопать франков. Феб быстро пресек попытку видных наваррских дворян перетянуть одеяло на себя, решительно взял бразды правления армией в свои руки, после чего закипела работа.

Расположение армии живо стало напоминать огромную стройку. Все были охвачены работой: копали рвы, тесали колья, вязали фашины и сбивали рогатки. Артиллерию свели в десятиорудийные батареи и разместили через равные промежутки по широкой дуге, после чего озадачили расчеты возведением редутов. Еще две батареи установили на скрытых позициях перед рощицами. Общее командование последним доводом королей осуществлял произведенный в гранд-мэтры артиллерии мой старый соратник ломбардец Пелегрини. Старик неимоверно гордился повышением и носился среди подчиненных на своей соловой кобылке, аки заправский кавалерист. Его заместитель – старший Крупп не отставал от своего начальника ни на метр. А младшего поставили заведовать засадными батареями. Заслужил, щенок, старанием и своим умением не по возрасту.

Всю наличествующую кавалерию разделили на три подразделения – легкие конники, рыцарский корпус и отдельный отряд гасконских дворян. Первыми командовал мавританский эмир Салман, вторыми – дон Гаррец, один из наваррских идальго, а третьими – Саллюстий де Монталкж – я не оставил без внимания тот факт, что он первым преклонил предо мной колени.

Общее командование кавалерией принял я сам.

Аркебузиров возглавил Отто фон Штирлиц, мой шваб изначально тяготел к огнестрельному оружию, валлийских лучников – дон Оуэн, соратник Феба с самого момента попадания в Средневековье. У генуэзских арбалетчиков был свой начальник – опытный кондотьер Джакопо Сальери.

Всю пехоту принял наваррский граф Лири. Я ему в лучшем случае доверил бы только обозом командовать, но этот недалекий напыщенный индюк был главным претендентом на наваррский трон в отсутствие у Феба наследников мужского пола, и оставлять его совсем без командных должностей крайне не рекомендовалось из политических соображений. Впрочем, недалекость и напыщенность в наше время совсем не означают отсутствие храбрости и воинского умения. А для того чтобы подстраховаться, я приставил к нему Логана.

Работы по обустройству продолжались всю ночь, и лишь к рассвету позиции начали приобретать более-менее узнаваемые очертания.

Ночевал со своими, а утром отправился в ставку. Его величество король Наварры уже не спали и изволили совершать утренний моцион.

Майордом было сунулся навстречу, но, повинуясь знаку Феба, пропустил меня.

– Ваше величество…

– Мое, мое, черт бы его побрал это величество… – Франциск плеснул водой в лицо из серебряного тазика, взял полотенце из рук пажа. – Чего-то мне неспокойно. А если лягушатники проскочат мимо нас?

– Вряд ли. Сам знаешь, сейчас вся война сводится к генеральному сражению. Скорее всего, франки уже знают, что ты при армии, поэтому придут как миленькие. Тем более мы стоим на пути в Ош.

– Тогда где они шатаются? Чтоб тому Пауку пусто стало… – раздраженно пробурчал Франциск, а потом ткнул рукой в мавританских кавалеристов, в стороне от лагеря неспешно отрабатывающих какие-то сложные перестроения. – Чем это они занимаются? Боевое слаживание?

– Ага. Задачка у них не из простых. Но, как я уже понял, эмир Салман свое дело твердо знает. Что ты ему пообещал? Старик прямо светится.

– Ничего особенного. Салман – из знатного сарацинского рода, но здесь никто его не признает за дворянина, хотя он уже принял христианство. А я пообещал признание и землю.

– Умеешь ты людей вербовать.

– Ага. – Феб хохотнул. – Ловец человеков, как говорится. Если когда-нибудь соберусь книгу написать, так и назову.

– Угу, я тоже собираюсь, да все никак не соберусь…

Пообщавшись с коллегой по неожиданному вояжу в Средневековье, я отправился с проверкой по местам и вернулся в ставку только к обеду. К этому времени обустройство позиций окончательно завершилось, а бойцы и командиры подразделений накрепко усвоили свои маневры и задачи. Оставалось только дождаться франков.

И они не заставили себя ждать. Вскоре примчался посыльный от разведчиков и доложил, что армия Паука всего в нескольких лигах от нас.

Сначала появились конные разъезды. Распознав врага, они убрались назад, а через четверть часа показались жандармы, выдвинутые вперед, чтобы помешать нам атаковать французов на марше. Следом за ними маршировали густые колонны пехоты.

– Ваше величество! – азартно воскликнул граф Лири. – Самое время атаковать, пока франки не перестроились! Дозвольте, я возглавлю атаку!!!

Феб с кривой ухмылкой спокойно ответил:

– Я не сомневаюсь в вашей доблести, граф, но не вижу необходимости менять план боя.

– Как прикажете, ваше величество… – Граф оскорбленно набычился.

Его сторонники, коих в свите короля Наварры собралось немало, осуждающе загудели.

Но Франциск, не обращая на них внимания, спокойно приказал:

– Трубите сигнал к бою…

Немедля заревели трубы. Никакой особенной суматохи не возникло, так как все уже давно стояли по своим местам.

Я ожидал, что жандармы сразу же попробуют атаковать, но ошибся. Тяжелые кавалеристы так и остались буфером между армией Наварры и франками, а их пехота начала перестраиваться в боевые порядки.

Ничего примечательного до самого вечера не произошло. Филипп выслал вперед множество мелких отрядов кавалерии, которые принялись прощупывать нашу оборону. Особо на рожон не лезли, только раз пришлось послать рыцарей отогнать их, когда они полезли к нам в тыл через левый фланг. Но так, чтобы те успели заметить, что мы почти не прикрыты в этом направлении. А орудийные батареи мы замаскировали в лучших традициях воинского искусства – в упор не заметишь.

Проехавшись между подразделениями, я неожиданно заметил амхарцев Феба. Эфиопы неторопливо направлялись в расположение легкой конницы.

– Дон Гырма?

Амхарец, немилосердно коверкая басконские слова, невозмутимо ответил:

– Наша долг велит нам становить в первые ряды.

– Не думаю, что в этом есть необходимость, – спокойно возразил я.

– Не вам это решал, сира Арманьяка. – В голосе эфиопа проскользнуло упрямство.

– Вы бросили своего государя! – с трудом сдерживаясь, процедил я. – Хотя ваш прямой долг – находиться рядом с ним и защищать его. Не сколько от них, – я показал в сторону позиций французов, – сколько от врагов, что таятся среди своих. Как военный маршал Наварры, я приказываю вам немедля вернуться. Иначе я прикажу взять вас под стражу.

По оливковому лицу эфиопа пробежала злобная гримаса. На несколько секунд повисла тяжелая пауза. Но потом вдруг Гырма вежливо поклонился мне и развернул коня. Следом за ним направились его собратья.

«Чертовы эфиопы…» – ругнулся я про себя и направил коня в лагерь мавританской конницы.

Объезжал подразделения до самой темноты. Поспать не удалось совсем – франки несколько раз за ночь трубили атаку, держа нас в тонусе.

Наконец над горизонтом появился краешек солнца, небо стало стремительно светлеть. В том, что французы вскоре начнут атаку, уже не было никакого сомнения.