Текст книги "Лобановский"

Автор книги: Александр Горбунов

Его невозможно было представить в толпе. Только – отдельно от всех. Когда выезжали на матч, Лобановский просил Трояновского, чтобы тот в автобусе сел к окну – не хотел, чтобы с улицы его видели. «Он не любил ничего коллективного, – вспоминал Трояновский, – ни собраний, ни культпоходов. Даже общую зарядку делал в одиночку, в сторонке». К зазнайству и тем более к проявлению высокомерия, стремлению показать своё превосходство над другими это не имеет никакого отношения. По части же игроцкой... Трояновский (и не только он) всегда говорил, что в истории советского футбола Лобановский был левым крайним нападающим «номер два». Первым, конечно же, вне конкуренции проходил тбилисский динамовец Михаил Месхи. Говорят, тренеры сборной СССР на Лобановском проверяли кандидатов на место правого защитника: пропуском в команду становилась хорошая игра против него.

Очень похоже на то, что «Футбольное» – одно из сорока лирических отступлений в поэме «Треугольная груша» – написано Андреем Вознесенским в 1962 году именно о левом крайнем Лобановском.

 
Левый крайний!
Самый тощий в душевой,
Самый страшный на штрафной,
Бито стёкол – боже мой!
И гераней...
Нынче пулей меж тузов,
Блещет попкой из трусов
Левый крайний.
Левый шпарит, левый лупит.
Стадион нагнулся лупой,
Прожигательным стеклом
Над дымящимся мечом.
 
 
Правый край спешит заслоном,
Он сипит, как сто сифонов,
Ста медалями увенчан,
Стольким ноги поувечил.
 
 
Левый крайний, милый мой,
Ты играешь головой!
 
 
О, атака до угара!
Одурение удара.
Только мяч, мяч, мяч,
Только – вмажь, вмажь, вмажь!..
 

Трояновский рассказывал, что уже в игроцкие годы Лобановский был невероятно популярен и узнаваем. Как-то киевляне были в Москве. Лобановский с Трояновским захотели посмотреть на стадионе «Динамо» матч других команд, но забыли в гостинице билеты участников чемпионата, дававшие право на проход на любую игру. Дёрнулись было к кассам – огромная очередь. Но болельщики узнали Лобановского, подняли крик, провели к контролёрам; те, конечно же, Лобановского пропустили. «Заодно и я прошёл», – смеялся Трояновский.

Корсунский, как мы помним, предсказывал Лобановскому будущее центрфорварда. О том, центрфорвард он или нет, разгорелись спустя годы нешуточные страсти.

Журналист Аркадий Галинский, большой мастер создавать умозрительные конструкции, утверждал, например, что «Лобановский и сам понимал, что коронное его место, на котором он может добиться наибольшего успеха, – центр нападения. И вот когда он стал, наконец, центрфорвардом киевского “Динамо”, когда его пригласили на это же амплуа в сборную СССР, он согласился... перейти на левый край».

Да, в дубле динамовской команды и какой-то небольшой отрезок времени в основе Лобановский действительно играл на позиции центрального нападающего. Но появившийся в «Динамо» Вячеслав Соловьёв фактически сразу перегруппировал силы в атаке таким образом, что Лобановский оказался на левом фланге. Перемен требовали объективные обстоятельства, о которых Соловьёв и поведал Лобановскому в разговоре с глазу на глаз.

Вакансия на левом фланге образовалась после завершения игроцкой карьеры Виктора Фомина. По словам Леонида Каневского, «Соловьёв сразу же нашёл с двадцатилетним Лобановским общий язык и полное взаимопонимание, но игроку для этого пришлось наступить на горло собственной песне».

Это в XXI веке футбол настолько универсален, что постоянные переводы из линии атаки в полузащиту или же из обороны в середину поля ни у кого не вызывают удивления. Тогда же амплуа было свято. Лобановскому нравилось играть центральным нападающим, куда его определил Ошенков, а Соловьёв предложил ему левый край. Лобановский до хрипоты спорил с тренером, но тот сумел всё же перебороть упрямство игрока и настоять на своём.

«Где-то прочитал, – говорил Лобановский, – что Соловьёву было, дескать, легко осуществлять любые перестановки игроков. Мы, мол, безропотно меняли амплуа в интересах команды, и это помогло нам определиться на тактических позициях, способствующих нашему признанию. Нет, всё обстояло не так просто, как казалось со стороны. Другой вопрос, что в целом в команде тогда установилась деловая, товарищеская атмосфера. И истинный факт – стремление каждого видеть свой клуб на передовых позициях».

Тогда в центре атаки основного состава «Динамо» успешно действовал Виктор Каневский, и Соловьёв не видел никакой необходимости менять более опытного и более универсального – применительно к этой позиции – центрфорварда. А вот на левом фланге атаки «Динамо» образовался вакуум, и Соловьёв принял решение отправить Лобановского в эту зону.

Лобановский, на взгляд Соловьёва, играл в центре атаки чересчур прямолинейно. «Делать из него и Каневского сдвоенного центра, как это было в аркадьевском ЦДКА с Бобровым и Федотовым, я не хотел в принципе, – говорил тренер (а он сам играл в той команде). – На мой взгляд, Каневский не очень хорошо взаимодействовал с Валерием, тот это чувствовал и часто не отдавал Виктору передачи, стараясь самостоятельно решить тот или иной эпизод. Я заметил, что, несмотря на всё индивидуальное мастерство Лобановского, его хитроумную обводку, финты, манеру укрывать мяч корпусом, соперники постепенно изучили его и начали всё чаще выигрывать единоборства, действуя по мере необходимости вдвоём, а то и втроём. И хотя Валерия тогда это совершенно не пугало, со стороны подобные вещи казались для нас совершенно неперспективными...»

Раз-другой Соловьёв объединял Лобановского с Каневским в центре, но это были лишь эпизоды, продолжения не имевшие. Даже после домашнего разгрома (8:1) ереванского «Спартака» 5 июля 1962 года.

И в сборную СССР Лобановского в сентябре 1960 года Гавриил Дмитриевич Качалин пригласил на матч в Вене с Австрией – это была дебютная игра Лобановского в национальной команде – не на роль центрфорварда, а на место левого крайнего нападающего. Да, во втором для Лобановского матче за сборную (он же оказался для него и последним) Качалин в Варшаве поставил киевского динамовца центральным нападающим, но через час игры – а она у Лобановского на этой позиции не пошла – заменил Красницким. Оба сыграли только потому, что не смог поехать в Польшу Виктор Понедельник – главный в те годы центральный нападающий в советском футболе. А ещё ведь были Красницкий, Гусаров, Севидов.

Галинский выступил с резкой критикой решения Соловьёва о переводе Лобановского на левый фланг, назвал его «ошибочным», объяснил интригами Каневского («Каневский, – писал он, – как только открылась вакансия на левом краю, и настоял – на правах премьера, – чтобы переведён туда был именно Лобановский, причём дал понять руководству клуба, что в противном случае он из команды уйдёт»), а Лобановского обвинил в том, что тот «в этой ситуации проявил очевиднейшую слабость характера».

В чём же в таком случае могла заключаться «сила характера»? А в том, по Галинскому, что Лобановский должен был «постоять за себя»: у него, мол, была такая возможность, поскольку он, Галинский, устроил тогда Лобановскому и Трояновскому тайную встречу в Москве, на квартире Константина Симонова, с Константином Ивановичем Бесковым, тренировавшим ЦСКА и пожелавшим увидеть в составе своей команды обоих киевских нападающих. Однако «покинуть украинскую столицу Лобановский так и не решился». Не стал этого делать и Трояновский. Затея Галинского заведомо была обречена: оба футболиста были аттестованы в МВД. Да и кто бы их тогда из Киева отпустил?

Соловьёва, как тренера, выигравшего с киевским «Динамо» «серебро» в 60-м и «золото» в 61-м, состав линии нападения полностью устраивал. А почему он должен был не устраивать, если забивали и Каневский (32 гола при Соловьёве), и Лобановский (30), и Базилевич (27)?

Галинский утверждал, что аналогичной с ним точки зрения относительно позиции Лобановского на поле придерживались такие специалисты, как Аркадьев и Качалин. Однако Борис Андреевич Аркадьев по данной теме никогда не высказывался, во всяком случае публично, а Гавриил Дмитриевич Качалин в центре нападения сборной СССР, с которой он работал в начале 60-х годов, видел только Понедельника. Лишь улыбку вызывает замечание Галинского о том, что «Каневского, по словам его товарищей, не на шутку беспокоила мысль, что 22-летний и, прямо скажем, более одарённый Лобановский вскоре перетянет одеяло популярности на себя – в киевском “Динамо” и в сборной страны». Ну, конечно: особенно – в сборной! Каневский, дебютировавший в ней в августе 1958 года, провёл в её составе в общей сложности пять неполных (только два – целиком) матчей за пять лет. В сборной он, как, впрочем, и Лобановский со своими двумя играми за национальную команду, не котировался совершенно.

«Отношения с Лобановским у меня и в игроцкие годы были очень хорошими, ровными, – говорит Виктор Каневский. – По-моему, только один человек попытался бросить на них тень. Обидно, что сделал это прекрасный и умный журналист Аркадий Романович Галинский. Я хотел даже по свежему впечатлению написать ему о том, что во многом он не прав. Никаких конфликтов у нас с Лобановским не было. Он прекрасно играл на левом краю и имел все основания быть довольным своей позицией. Я бы даже сказал, что Лобановским он стал именно там, слева. У нас с ним всегда были очень хорошие, тёплые отношения. Иначе разве играли бы потом вместе в Одессе? Да и стал бы он мне помогать, когда все от меня отвернулись: одни – опасаясь быть заподозренными в каких-либо связях с отказником, другие – просто из равнодушия к чужой судьбе. Один он был со мной в самое тяжёлое для меня время. Я этого никогда не забуду! Когда он был в Сан-Франциско, я слетал к нему туда. Вместе со своими друзьями. Они были поражены, увидев, как мы с Валерием встретились. Как родные!»

Каневский, еврей по отцу (мама у него украинка), столкнулся с проявлениями антисемитизма, когда его, приглашённого тренировать сборную Алжира, оформившего все документы и сидевшего на чемоданах, вдруг без объяснений от поездки отстранили и отправили вместо него другого специалиста. «На ушко» дали понять, что связано это с его еврейским происхождением.

«А ведь когда играл, – говорит Каневский, один из сильнейших советских футболистов 60-х годов, пять лет подряд выводивший киевское «Динамо» на поле с капитанской повязкой на руке, – даже намёка не было на национальную принадлежность». Алжирская история заставила Каневского подать заявление на выезд в Израиль на постоянное местожительство.

Его прорабатывали на собраниях, исключили из партии, отобрали удостоверение мастера спорта, назвали изменником, фамилию перестали упоминать в футбольных справочниках, изображение убрали с командных фотографий киевского «Динамо», сделанных в первой половине 60-х годов (например, в книге «Атакующая вершины» о динамовской команде ни разу не назвали Каневского – это капитана-то чемпионского состава 1961 года!), и десять лет затем продержали в статусе «отказника». Не выпустили Каневского по той причине, что он, работая главным тренером «Днепра» – команды, принадлежавшей оборонному предприятию «Южмаш», – будто бы знал какие-то тайны и секреты ракетного производства и потому выезду за границу не подлежал. А ведь на территории завода он бывал лишь тогда, когда ему необходимо было обсудить с начальством финансовые вопросы, касающиеся футбольной команды «Днепр».

Лобановского Каневский называет «самым порядочным» из своих друзей. «Под маской строгого человека, – говорит он, – скрывается, уж я-то знаю, очень добрый, участливый к чужому горю и обязательный человек. Валера всегда остро реагировал на несправедливость». За Каневским в Киеве стали следить, как за преступником. Машина наружного наблюдения КГБ постоянно дежурила возле его дома. От Каневского, два года работавшего на стройках (строил, в частности, дома культуры на Черниговщине), все отвернулись – старые знакомые дорогу стали переходить, увидев его издали. Боялись, и Каневский их понимал.

Все, кроме Лобановского, который, уходя из «Днепра» в «Динамо», именно Каневского порекомендовал в свои преемники. Только он приходил к Виктору, как и прежде, с Адой в гости. Только он добился создания дочерней для киевского «Динамо» областной команды «Динамо-Ирпень» и настоял, чтобы эту команду тренировал Каневский. Необходимость появления дочерней команды Лобановский объяснил руководителям просто: можно обкатывать там резервистов, а попутно «прятать» перспективных футболистов призывного возраста. Только он, наконец, очень многое сделал для того, чтобы глухая стена, воздвигнутая перед Каневским, рухнула и Виктор уехал бы в Америку. Именно Лобановский, по словам Каневского, «сумел убедить Щербицкого в том, что я – не “враг народа”».

Лобановский, конечно, с Щербицким на тему «проблемы Каневского» не встречался, но окружению первого секретаря постоянно вдалбливал: «Пусть Виктор занимается тем, чем хочет заниматься, и едет туда, куда хочет ехать».

С «Динамо-Ирпень» Каневский выиграл чемпионат республики, вышел во вторую лигу. Команду перевели в Белую Церковь, Каневский собрался было поработать в динамовской футбольной школе, но принявший симферопольскую «Таврию» Вячеслав Дмитриевич Соловьёв, с которым Каневский уже работал в Ташкенте, позвал его за собой, и Виктор поехал в Симферополь. Дела, казалось, налаживались, но когда «Таврия», которую Соловьёв вместе с помогавшим ему Каневским за сезон вывел в первую лигу, поехала в азиатское турне, фамилию Каневского из списка делегации вычеркнули.

Фразу: «Никуда Каневский не уедет. Не поедет, и всё» – приписывают Щербицкому. Журналист Дэви Аркадьев, друг Каневского, поинтересовался у Константина Продана, двадцать лет работавшего помощником Щербицкого, произносил ли это первый секретарь ЦК КПУ. «Владимир Васильевич, – категорично ответил Продан, – не мог сказать такого!» Как – можно, полагаю, не сомневаться, – не по распоряжению Щербицкого выбрасывали из книги «Атакующая вершины» страницы с упоминанием фамилии Каневского – лизоблюды постарались, бдительность проявили.

Ещё до проблем, возникших у Каневского, у Лобановского была схожая история, связанная с графой «национальность» в паспорте, – с центральным защитником Петром Найдой, с которым Валерий вместе играл в «Черноморце» и которого пригласил в Днепропетровск. «Почему я ушёл в своё время из “Черноморца”? – вспоминает Пётр Найда. – Когда отец выехал на постоянное место жительства за границу, я, как тогда водилось, стал невыездным.

Даже в соседнюю Болгарию не мог поехать с командой. А в “Днепре” нашлись люди, сумевшие пробить этот кордон. У Лобановского был прекрасный контакт с генеральным директором “Южмаша” Макаровым, предшественником экс-премьера Украины Кучмы, а у того, в свою очередь, – прямая связь с Брежневым. За меня поручились, дали характеристику, прямо как на Героя Советского Союза. С “Днепром” я объездил полсвета. Как же мне не уважать Лобановского как тренера и человека? Более авторитетной личности в украинском футболе не знаю».

Взаимоотношения Лобановского со сборной Советского Союза были, стоит заметить, своеобразными. По свидетельству известного историка спорта Акселя Вартаняна, в 1960 году, почти сразу после завершения победного для советского футбола розыгрыша Кубка Европы, тренера сборной СССР Гавриила Качалина обязали в недельный срок разработать и представить подробный план подготовки команды к отборочным играм чемпионата мира-62 и предложили «пересмотреть состав команды, изменив его в сторону омоложения, и ввести в него молодых перспективных футболистов». В числе прочих оказался и Лобановский. Правда, ненадолго.

«В новом составе, – дипломатично объяснял Качалин на страницах еженедельника «Футбол» после поражения 4 сентября 1960 года в Вене от австрийцев со счётом 1:3, – наша сборная ещё не представляет монолитного коллектива, и необходимо время, чтобы молодые игроки почувствовали уверенность в своих силах, а команда в целом добилась согласованности, взаимопонимания, “чувство локтя” в линиях и звеньях. Проигрыш в Австрии ни в коей мере не должен сбить нас с намеченного курса».

В докладной же записке на имя руководителя Федерации футбола Валентина Гранаткина слова Качалин подобрал иные: «Задачу не выполнили. Слаба морально-волевая подготовка, низка игровая дисциплина... В темпе уступили австрийцам. Неплотно играли в обороне, нечётко страховали...» Гавриил Дмитриевич выставил за игру восемь «двоек», одну из которых получил 21-летний Лобановский, в сборной дебютировавший. По нему Качалин прошёлся в докладной записке отдельно: «Пытался пройти плотную оборону только с помощью обводки. Обводил до “потери сознания”. Все попытки заканчивались срывом атаки».

Качалин предоставил Лобановскому ещё одну возможность – в матче 31 мая 1961 года в Польше. Но успешно конкурировать с лучшим левым нападающим СССР Михаилом Месхи так и не получилось.

Незадолго до игры в Польше сборная принимала в Москве английский клуб «Астон Вилла» и проиграла 0:1. «Нет сыгранности, – приводит Вартанян фрагменты из рецензии «Комсомольской правды». – Нетто выглядел довольно беспомощно на месте центрального защитника. Плохое впечатление оставили Войнов и Воронин. Но самым слабым звеном было нападение. Форварды говорили на разных языках. Лобановский совершенно не справился с ролью центрального нападающего».

После проигрыша в Польше Лобановскому вновь досталось от Качалина: «Фон движения слабый. Передерживает мяч. Дважды не отдал Месхи и Иванову, находившимся на голевой позиции. Играет бездумно. Предложений на свободное место нет. Партнёры его и он партнёров не чувствует. Огрызается, не слушает советов. Играет без угроз воротам. Труслив, вверху не играет. Много технического брака».

Больше Качалин Лобановского в сборную не вызывал.

В январе 1962 года 30 потенциальных участников чемпионата мира в Чили (из сорока поначалу названных) были приглашены Гавриилом Качалиным на тренировочный сбор, проходивший в Москве. Список кандидатов в сборную был обсуждён и одобрен во всех инстанциях. Журналист из газеты «Труд» Юрий Ваньят, побывав на одном из занятий сборной, поинтересовался у Качалина: «Почему нет Лобановского?» Вопрос на тот момент был вполне уместен, поскольку по итогам победного для киевского «Динамо» чемпионата СССР 1961 года Лобановский считался сильнейшим нападающим команды, из которой тренер сборной пригласил только Каневского и Серебряникова. В трёх контрольных матчах перед чемпионатом мира со сборными Люксембурга, Швеции и Уругвая в составе советской команды не было, стоит заметить, ни одного (!) игрока из клуба – чемпиона страны. Только московские футболисты, два грузинских (Чохели и Месхи) и Виктор Понедельник из ростовского СКА. Беспрецедентный случай! Более того, почти весь март команда Качалина провела на сборах в Венгрии, сыграла там с четырьмя венгерскими клубами, и только в одной из встреч’принял участие игрок киевского «Динамо» – Каневский. Только Каневский дважды, сыграв в общей сложности три тайма, выходил на поле в четырёх матчах сборной СССР с клубами Бразилии, Коста-Рики и Колумбии незадолго до чемпионата мира.

Можно, разумеется, причислить Гавриила Дмитриевича Качалина к ненавистникам киевской команды, имевшим прохладные отношения (или вовсе их не имевшим) с тренером «Динамо» Вячеславом Дмитриевичем Соловьёвым. Но скорее всего, Качалин раз и навсегда убедил себя в том, что серьёзно рассчитывать можно только на игроков из московских клубов.

Что же до вопроса Ваньята о Лобановском, то Качалин ответил на него так: «К сожалению, “звёздная болезнь” у этого бесспорно способного футболиста прогрессирует. Коллектив киевского “Динамо” весьма обеспокоен этим, пытается воздействовать на гордеца и индивидуалиста. Но, к сожалению, Лобановский неправильно воспринимает критику товарищей».

Надо сказать, из чемпионского состава киевлян 9 января 1962 года президиум Федерации футбола СССР включил в список 33-х лучших игроков страны по итогам сезона-61 всего четырёх динамовцев, причём ни один из них не стал первым в своём амплуа. Сабо – второй среди правых полузащитников, третьими названы Базилевич (правый крайний), Серебряников (правый полусредний) и Каневский (центральный нападающий). Лобановскому на позиции левого крайнего «выборщики» предпочли Михаила Месхи, Юрия Мосалёва из ростовского СКА и Вячеслава Спиридонова из московского «Локомотива». С Месхи, понятно, конкурировать было невозможно, он по праву считался «номером один» на этой позиции, но Лобановский в чемпионате 1961 года был явно сильнее – по всем показателям игроков СКА и «Локомотива». Более того, тогда же, в январе, всесоюзная Федерация футбола утвердила список сорока кандидатов в сборную СССР для подготовки к чемпионату мира в Чили. И Лобановский, в отличие от Спиридонова, в этом списке оказался. Другой вопрос, что никуда он потом не поехал.

Первыми номерами в списке 33-х лучших игроков 1961 года названы три футболиста московского «Торпедо», по два из тбилисского «Динамо», ЦСКА и «Спартака» и по одному из московского «Динамо» и СКА. Это обстоятельство полностью подтвердило, какими предпочтениями руководствовался Гавриил Качалин, отбирая футболистов в национальную команду, – фактически без киевлян, в отличном стиле выигравших чемпионат Советского Союза.

В список 33-х по итогам 1962 года Лобановский попал – на второе, после Месхи, место. Составлялся список на этот раз по бразильской схеме: 1—4—2—4.

«Жаль, – писал Аркадий Галинский в 1965 году, – что так и останется, по-видимому, не раскрывшимся до конца дарование Валерия Лобановского. Трудная судьба у этого футболиста! В Бразилии, Англии, Италии о нём много писали, а вот многочисленным, сменявшим друг друга тренерам киевского “Динамо” он был решительно “невпроворот”. Только Олег Ошенков не считал его “белой вороной”.

Между тем мне трудно представить себе более опасную для противника связку в центре, чем тандем Федотов – Лобановский, хоть они ни разу вместе не играли и, вероятно, никогда уже вместе не сыграют...»

Галинский себе не изменяет. Ради создания очередной умозрительной конструкции выдумывает конфигурацию подходящих, по его мнению, для этой конструкции пазлов. Ну в каких Бразилии, Англии и Италии в те годы, когда советский футбол варился в собственном соку и на относительном виду находилась только сборная СССР, могли много писать о Лобановском? В европейских кубковых турнирах киевское «Динамо», как и другие советские клубы того времени, не участвовало. Матчи всесоюзного чемпионата у себя дома-то транслировались по телевизору через пень-колоду – с невнятной картинкой, фиксировавшейся обычно одной камерой, так что невозможно было разобрать действия того или иного игрока, – а уж до зарубежных телезрителей они вообще не доходили. Единственный отправленный за границу очерк о Лобановском «Внимание: Лобановский!» (текст А. Марьямова, фото В. Шустова) был подготовлен агентством печати «Новости» в 1963 году, но нет сведений о том, где он был опубликован. В расширенной подписи к одной из фотографий сказано: «Наконец-то свободный вечер. Поставив машину в центре города, Ада и Валерий отправляются в парк, на берег Днепра, где можно посидеть в уютном кафе или послушать концерт на открытой эстраде».

И никто из тренеров «Динамо», коих во времена пребывания Лобановского в этой команде было трое, «белой вороной» Валерия не считал. Ни Ошенков, при котором Лобановский заиграл в основном составе, ни Соловьёв, у которого любимец киевской публики всегда был на первых ролях, ни даже Маслов, расставшийся с Лобановским только по причине строительства совершенно нового варианта командной игры, в которую форвард, по его мнению, не вписывался.

И – какой «тандем»? Владимир Федотов дебютировал в сборной СССР 28 октября 1970 года. До этого момента у него практически не было шансов попасть в национальную команду – настолько высокой была конкуренция на каждую позицию. В 1965 году, когда Галинский «сконструировал» тандем Федотов – Лобановский, в центре нападения сборной СССР верховодил Валентин Иванов; потом стали появляться Банишевский, Малофеев. На чемпионат мира 1966 года Николай Морозов, так и не решившийся настоять (Бесков непременно сделал бы это) на включении в состав команды отменно, словно и не были в тюрьме пропущены годы, заигравшего в «Торпедо» Стрельцова, повёз Малофеева и Банишевского.

При следующем тренере сборной, Михаиле Якушине, на позиции центрального нападающего заиграли Стрельцов, Малофеев и Бышовец. По-прежнему в строю находился Банишевский... До появления Федотова было очень далеко, а Лобановский в 1968 году стал тренером.

С утра до ночи Соловьёв убеждал динамовцев в том, что они сильнее всех остальных. Тренер никому не давал обещаний: «станем призёрами или чемпионами», но игрокам мысль о возможности достижения самых крупных в истории киевского «Динамо» успехов внушал постоянно, и прониклись ею все.

Сила убеждения – великое дело. Футболистов не смущали даже такие поражения в первом круге предварительного турнира 1960 года, как 1:5 от ленинградского «Адмиралтейца». «Прибавив значительно в круге втором, – вспоминал Лобановский, – мы стали поговаривать ни много ни мало, как о золотых медалях, и здесь уже Соловьёву приходилось нас сдерживать, не нас даже, а наше залихватское настроение. “Поймите, – говорил он, – переоценка собственных возможностей не менее опасна, чем недооценка. Мы только-только стабилизировали состав, что торпедовцы сделали давно. Не собираюсь вас уговаривать не гнаться за ними, но как бы в этой погоне вы не перегорели до такой степени, что на финише и другие вас сомнут”».

Перед очной встречей в Киеве с «Торпедо» – центральным, пожалуй, событием сезона – у киевлян имелись шансы на то, чтобы обойти автозаводцев внутри «золотой шестёрки» команд, оставшихся после предварительного турнира, – такова была тогда формула первенства. Но только в случае победы. Поражение же фактически выводило в чемпионы «Торпедо».

Ажиотаж вокруг того матча Лобановский каждый раз вспоминал, когда видел переполненные трибуны киевского стотысячника перед официальным международным матчем. Тогда, правда, всё было обставлено несколько торжественнее – музыка, горы цветов...

«Наполовину наши надежды убил Борис Батанов, забивший мяч уже на третьей минуте, – рассказывал Лобановский. – Но нас нельзя было остановить. Счёт мы сравняли (Виктор Серебряников), а затем произошёл момент, который мы иногда с Йожефом Сабо вспоминаем и переживаем до сих пор. Мы вдвоём остались против пустых ворот – нас вывел Базилевич, хотели протолкнуть мяч за линию, но только помешали друг другу и пробили выше. Следующий момент приходит на память, когда видишь недобросовестное судейство. Сабо сделал точнейшую передачу на вылетавшего из глубины Базилевича, удар – гол, огорчённый вратарь торпедовцев Пеликанов кричит на своих защитников, понуро стоящих перед воротами, а затем зло швыряет мяч в центр поля, куда мы уже бежим, счастливые и довольные. Но... арбитр Крылов не позволил нам радоваться долго (а может быть, и не позволил стать чемпионами – уже тогда?), принял совершенно абсурдное решение, назначив от ворот “Торпедо” свободный удар за мифическое положение “вне игры”. Второй гол забили соперники, в конце матча мы трижды попадали в штангу, но, как говорит Михаил Иосифович Якушин, “удар в штангу есть не что иное, как разновидность промаха”.

Прав оказался тогда Соловьёв: игра с “Торпедо”, прорвавшим брешь в чемпионской гегемонии “Спартака”, “Динамо” и ЦСКА, отняла у киевских динамовцев столько сил и нервной энергии, что они едва не лишились не только “серебра”, но и “бронзы”. Лишь ничья или победа в последнем матче в Ростове-на-Дону могла принести нам второе место. С огромным трудом сыграли 1:1».

О золотых медалях в Киеве задумались не по ходу сезона-61, когда всё у «Динамо» практически с самого начала двухэтапного чемпионата складывалось наилучшим образом, а сразу после «серебра» 1960 года.

«В своём зале на улице Чекистов, – сообщала болельщикам газета «Киевский комсомолец» от 25 января 1961 года в заметке «Динамовцы готовятся», – футболисты проходят разностороннюю подготовку к будущему сезону...» Была помещена фотография с такой подписью: «В. Лобановский, почти не прыгая, ставит блок, вытянув свою длинную руку над волейбольной сеткой...» «К тому же выясняется, – продолжал автор, – что Войнов, Каневский и Турянчик получили шофёрские права... Скоро, видно, появятся и машины... Учатся в институте физкультуры М. Коман, В. Терентьев, Й. Сабо, В. Кравчук, А. Шитый, В. Турянчик, В. Ануфриенко... Идут экзамены в школе тренеров, где можно встретить Н. Кольцова, А. Сучкова, И. Зайцева и В. Ерохина... “Сушит мозги” в Политехническом институте В. Лобановский...» Слово «сушит» Лобановского повеселило.

В первом круге одним из важнейших стал матч в Киеве с динамовцами Москвы. Хозяева поля после гола, забитого Игорем Численко, проигрывали. Во втором тайме Базилевич, Лобановский и Каштанов забили Льву Яшину три мяча. Лобановский пробил пенальти в правый от себя угол, и вытянувшийся в полёте за мячом Яшин спасти свою команду не сумел – настолько точным был удар.

Во втором круге московское «Динамо» взяло такой мощный реванш у киевлян, что об их вероятном чемпионстве говорить на время перестали. 0:5, голы Сабо и Кольцова в свои ворота, пропущенный Макаровым мяч метров с сорока... За самодовольство лидеры группы были жестоко наказаны.

Перед финальной стадией киевляне расположились на третьем месте. И на этом этапе они не проиграли ни одного матча из десяти. Решающими, понятно, можно назвать все, но стоит всё же выделить обе игры с лидировавшими после групповых турниров чемпионами-60 торпедовцами.

«Торпедо», которое Виктор Александрович Маслов, будущий тренер киевлян, превратил в высококлассную команду, выстроенную вокруг Шустикова, Воронина, Гусарова, Метревели, Иванова, за второе чемпионство подряд намерено было сражаться до конца. В Киеве 15 сентября динамовцы выиграли 2:0 и впервые в чемпионате обошли «Торпедо». Голы забили Трояновский и Биба, которым ассистировали Серебряников и Лобановский.

И «Динамо» стало чемпионом! Ещё не закончилась игра с «Авангардом» (счёт был 0:0), как по стадиону объявили, что торпедовцы проиграли в Ташкенте и киевляне – чемпионы!

Разговоры о том, что харьковский «Авангард» в киевском матче 17 октября 1961 года не «упирался» как следует, не утихают и по сей день. Ещё как «упирался»! «Как черти! – вспоминал Владимир Щегольков, человек прямой и честный. – По тем временам звание “мастер спорта” значило побольше любых премиальных, и Харьков бился за мастерские значки. Тем, кто намекает на “договорник”, могу лишь сказать: лучше бы мы играли с какими-нибудь москвичами: харьковчане не щадили ни себя, ни нас».