Текст книги "Лобановский"

Автор книги: Александр Горбунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 46 страниц)

Глава 18
ВОЗВРАЩЕНИЕ В КИЕВ-3

Когда киевское «Динамо» в новейшие уже времена выиграло в 1993 году сначала Кубок Украины, а потом чемпионат страны, в клубе не оказалось средств, для того чтобы выплатить футболистам и тренерам причитавшиеся им за победы премиальные. Президент клуба Виктор Безверхий обратился к бизнесмену, генеральному директору совместного предприятия «Динамо-Атлантик», большому любителю футбола Григорию Суркису со слёзной просьбой помочь деньгами. Суркис оплатил выигрыши команды, но близкие к клубу люди, в том числе имевшие отношение к руководству, собрались и вполне резонно задались вопросом: дальше-то что? Ведь денег у «коллективного предприятия» нет, никто не знает, куда они подевались, а долги составили внушительную сумму в пять миллионов долларов. Решили вместо «коллективного предприятия» создать акционерное общество с участием в нём группы бизнесменов, политиков, представителей силовых ведомств. Как быть с президентом?

Безверхий и Суркис находились тогда в нормальных отношениях, и Безверхий сам называл имя нового президента: Григорий Суркис. Себя же он видел в сложившейся ситуации в роли вице-президента. Но спустя несколько дней Безверхий от собственного предложения отказался и заявил, что по-прежнему намерен возглавлять клуб. Вовсе не исключено, что заявление об этом он сделал после консультаций с Лобановским, продолжавшим пристально следить за динамовскими делами издалека и верившим тем людям, которые оставались в клубе после его отъезда. Без него не делался в «Динамо» ни один серьёзный шаг.

Информационное пространство Украины, и не только футбольное, буквально взорвала заметка агентства «Укринформ», опубликованная в газетах 20 июля 1993 года:

«Вчера отстранён от должности президента ФК “Динамо” (Киев) Виктор Безверхий. Решение принято на экстренном собрании игроков и тренеров, которые заявили, что неправильная финансовая и хозяйственная политика превратила “Динамо” в банкрота. Клуб сейчас в астрономических долгах, в том числе и в валютных. Признаны невыгодными ряд контрактов на переход футболистов команды в зарубежные клубы. Вчера же по решению динамовцев создано акционерное общество “Футбольный клуб ‘Динамо’ (Киев)”. Республиканский и городской Советы “Динамо” ему передадут две тренировочные базы и динамовский стадион. Президентом АО избран Григорий Суркис. Учредителями кроме футбольной команды и динамовских Советов стали также коммерческо-консультационный центр “Славутич” и британская фирма NEWPORT MANAGMENT. Уставной капитал – 10 миллиардов карбованцев. Избран и наблюдательный совет, в который вошли руководители республиканских МВД, СБ, пограничных войск и Генеральной прокуратуры».

25 августа 1993 года состоялось общее собрание учредителей коллективного предприятия ФК «Динамо» (Киев), и власть в клубе после этого собрания окончательно – официально – перешла от Виктора Безверхого к Григорию Суркису, что и было зафиксировано на восьми страницах протокола собрания.

Когда Лобановский осенью 1990 года отправился в Эмираты, на счетах «Динамо» было 11 миллионов долларов, клубу принадлежала недвижимость в Закарпатье и Нью-Йорке. Меньше чем за три года эти средства испарились.

Роль Григория Суркиса в возрождении киевского «Динамо» переоценить невозможно. Он вместе со своими партнёрами (но прежде всего – он) не позволил клубу упасть в пропасть, из которой практически нельзя было выбраться, – подхватил на самом краю.

Когда Григорий Суркис стал президентом ФК «Динамо-Киев», клуб находился в состоянии банкротства. Заложены были квартиры и машины игроков, трансферная стоимость футболистов, инфраструктура клуба, стадион, база в Конча-Заспе. Команда фактически оказалась у вдребезги разбитого корыта. У неё не было средств на существование. Не на что было – это край! – купить даже минеральную воду в раздевалку. «Динамо» пребывало в безнадёжном состоянии.

Самое главное, что отличало братьев Суркисов и их единомышленников, сумевших вытащить «Динамо» из пропасти, от прежнего руководства, – любовь к футболу вообще и к киевской команде в частности. Безверхий – человек в футболе случайный. Ему было всё равно, что возглавлять: приватизированную фабрику или футбольный клуб. Лишь бы деньги оказались рядом, в зоне досягаемости, и их можно было снять со счетов в любой момент в любом месте, как, собственно, и получилось в итоге со счетами «Динамо». Футболом должны руководить богатые и умные люди, футболом живущие. Григорий Суркис – ярчайший тому пример.

Суркисы и их единомышленники взяли на себя не только ощутимое финансовое бремя – следовало расплатиться для начала с долгами, выплатить «замороженную» предыдущими владельцами заработную плату, вкладывать деньги в развитие инфраструктуры, – но и огромную ответственность. Необходимо было сохранить многолетние традиции, уникальную атмосферу киевского динамовского клуба.

Просто вложенных средств мало. Нужны люди, способные достигать успеха. Лобановский – в первом ряду таких людей. Вернуть его в Киев хотели много раньше осени 96-го. Но прежде Лобановского предстояло убедить в том, что, как говорит Игорь Суркис, «новые руководители киевского “Динамо ” будут заботиться о команде не хуже, а может, и лучше тех, кто опекал команду в 70—80-е годы. Когда Валерий Васильевич понял серьёзность наших намерений и вернулся, стало окончательно ясно, что мы на правильном пути».

Лобановский был первым, кому удалось в бывшем СССР создать профессиональный клуб. «Возможно, – деликатно предполагает Григорий Суркис, – он ошибся в выборе людей, допущенных к клубной казне». Оснований для подобных предположений у Суркиса-старшего было более чем достаточно. Главное из них опровергнуть невозможно: в финансовой пропасти быстро и неожиданно оказался клуб, продавший к тому времени за хорошие деньги Александра Заварова, Олега Протасова, Геннадия Литовченко, Алексея Михайличенко, Анатолия Демьяненко. «Хорошие деньги» испарились мгновенно.

Между тем на первых порах денег в клубе действительно было очень много. За год до грянувшего в 93-м кризиса представители киевского «Динамо» встречали в Борисполе зарубежных партнёров. К работавшему тогда в клубе юристом известному адвокату Виктору Медведчуку, будущему крупному политику, куму Владимира Путина, подошёл его давний знакомый, занимавший в тот период не самый последний пост в украинском правительстве, и поинтересовался динамовскими делами и перспективами развития. Медведчук честно рассказал, что знал: «Того, что имеем, хватит лет на пятнадцать».

Не хватило и на год.

«Ошибочно подобранные» люди ни при каких обстоятельствах не собирались отдавать клуб в чужие руки. Им удалось подключить к своей борьбе и Лобановского, отправившего из Эмиратов весьма обстоятельное письмо в защиту «Динамо» на имя первого президента Украины Леонида Кравчука. Лобановский далеко не сразу воспринял смену власти в киевском клубе. Ему понадобилось время для того, чтобы понаблюдать, как новый президент и его сторонники поведут дела. Ко всему новому в организационных делах Лобановский относился с осторожностью. Появление во главе «Динамо» Григория Суркиса вместе с другими учредителями исключением не стало. В киевской же прессе ничтоже сумняшеся оболгали Лобановского, написав, будто Валерий Васильевич «с подачи злопыхателей» принялся «честить» Григория Суркиса и его партнёров, «в том числе и по национальному признаку».

Как полагает Игорь Суркис, причины, по которым Лобановский категорически был против смены хозяев клуба, вполне объяснимы: «Валерий Васильевич очень много сделал для клуба, но позднее – осенью 90-го – он уехал из страны и не понимал, что она изменилась. Изменились люди, стали жить по другим законам, страна стала самостоятельной». В отличие от старшего брата, старающегося использовать в определениях выражения, близкие к дипломатическим («возможно, он ошибся в выборе людей»), Суркис-младший резок и конкретен: «Лобановский не ведал, работая за границей, главного: разворовывается – не побоюсь произнести это слово – то наследие, которое он, уехав, оставил. Разворовываются средства, полученные от продажи игроков. На деньги эти строятся какие-то консервные заводы, паркетные фабрики. Люди эти – не профессионалы, футбол не любящие, а любящие себя в футболе. Этого Лобановский из Эмиратов не видел».

В ошибочности выбора, сделанного Лобановским не непосредственно перед отъездом в Эмираты, а несколько раньше, когда группа бывших комсомольских руководителей во главе с Виктором Безверхим появилась в первом так называемом хозрасчётном клубе Союза, сомневаться не приходится. Ошибка эта вызвана была верой в людей, иногда безмерной, полным им доверием, за которое зачастую приходилось расплачиваться. Вера не от наивности, не от непонимания человеческой сущности, не от неумения спрогнозировать поведение конкретного индивидуума – от воспитания. Вера эта была заложена в Лобановском генетически, сопровождала его всю жизнь. Он не разочаровывался в людях, наплевавших на его веру в них, не обижался на них («Боже упаси!» – говорил) – удивлялся. Если бы Лобановский не уехал на Восток, он ни в коем случае не допустил бы «разгула» со стороны команды Безверхого.

«Доброжелатели», едва не развалившие «Динамо» полностью, хотели, чтобы клуб вообще исчез. Они вбивали клин между Лобановским и Суркисами, всё старались делать для того, чтобы Валерий Васильевич в клуб не вернулся.

Когда Суркис-старший впервые задумался о возвращении Лобановского? «Я, – рассказывает Григорий Михайлович, – могу назвать точную дату: 11 декабря 1994 года. В этот день в Киеве был проигран матч “Баварии” в Лиге чемпионов (1:4), и Йожеф Сабо положил на стол заявление об уходе. Тогда и возникла идея найти тренера, который бы соответствовал имиджу и задачам киевского “Динамо”. Мы неоднократно встречались с Лобановским, когда он приезжал в Киев, разговаривали по телефону. Однако его контракт с Кувейтской федерацией невозможно было расторгнуть. Возникали и другие кандидаты на пост наставников “Динамо”, но по большому счёту ни одна из них, кроме Валерия Лобановского, всерьёз не обсуждалась».

Примерно за полгода до возвращения в «Динамо» Лобановский уже знал, что вернётся в клуб. Ещё не было близкого знакомства с Суркисами, детальных переговоров, обозначения позиций, постановки задач, а он – знал. Хотя никому ничего не говорил (только Аде сказал: «Скоро – домой»).

Ему регулярнее и быстрее стали доставлять из Киева кассеты с записями матчей не только динамовской основы, но и ближайшего резерва.

Чаще и дольше обычного разговаривал с Киевом по телефону. Запрашивал характеристики на игроков. С блокнотом просиживал перед телевизором. В Кувейте знал о «Динамо» всё. Однажды разговаривал по телефону с Сабо. Сабо находился в тренерской комнате на втором этаже старенькой базы в Конча-Заспе. Кричал в трубку: «Что-то связь плохая, Васильич!» – «И ты не знаешь, почему она плохая? – удивлённо ответил Лобановский. – Там же Серёжа Ребров – радиолюбитель. Наверняка он сейчас с кем-то “беседует”...» «Мы, – рассказывает Света Лобановская, – только переглядывались между собой, когда слышали это. Папа дома не всегда был в курсе каких-то дел, а о том, почему связь с Кончей плохая, знал, да ещё Сабо ставил об этом в известность».

Зять Лобановского Валерий Горбик вспоминает, как Валерий Васильевич «буквально светился, когда возобновились звонки из Киева – из родного “Динамо”». «Там к руководству пришли настоящие профессионалы, люди слова и дела», – говорил Лобановский неоднократно домашним, поясняя свои длительные, порой по полтора-два часа, телефонные разговоры с Григорием Суркисом.

Главная идея Суркиса-старшего, безумно влюблённого в футбол вообще и в киевское «Динамо» в частности (экран телевизора целовал, когда в 86-м динамовцы разгромили в финале Кубка кубков «Атлетико») и поставившего перед собой и единомышленниками благородную цель возродить клуб (а значит, дать новый толчок и развитию украинского футбола) на новом, более высоком качественном уровне, заключалась в возвращении в Киев Лобановского, в создании для него самых благоприятных профессиональных условий и в представлении ему максимальных возможностей для работы сугубо тренерской, творческой, связанной с ведением тренировочного процесса, разработкой тактических и стратегических вариантов – локальных, на эпизод, и глобальных, на матч и крупный турнир.

Через Чубарова, приезжавшего в Кувейт, Лобановский передал Григорию Суркису свои соображения относительно необходимости создания в Украине Профессиональной футбольной лиги – по образу и подобию той, какую он хотел организовать ещё в советские времена на территории СССР. Украинская лига была сформирована в кратчайшие сроки и быстро заявила о себе. После возвращения Чубарова Григорий Суркис стал разговаривать с Лобановским по телефону регулярно и подолгу, обсуждая всевозможные вопросы, связанные с развитием украинского футбола. Неизменной темой каждого разговора было возвращение Лобановского в Киев. Суркис постоянно подчёркивал, что приглашение остаётся в силе и может быть реализовано в любой момент. Каждого нового тренера, работавшего тогда с «Динамо», президент клуба ставил в известность о продолжающихся переговорах с Лобановским и говорил, во избежание возникновения недоразумений в будущем, о возможном появлении Лобановского в «Динамо» – появлении в тот день, который назовёт сам «ближневосточный отшельник». Обсуждались варианты, условия.

Лобановский, слушая собеседника, расхаживал с телефонной трубкой по своему громадному кабинету, занимавшему значительную часть первого этажа кувейтской виллы, подходил к окну, останавливался, наблюдал за играми котят, которых днём подкармливал, возвращался к столу, машинально перебирал правой рукой бумаги и с трудом сдерживал себя от того, чтобы на очередное напоминание о приглашении в «Динамо» не сказать: «Да». В «Динамо» Лобановский видел новый для себя вызов. Его привлекала работа дома. С клубом, который он мечтал запустить на новый европейский виток.

11 мая 1995 года Лобановский прилетел в Киев в отпуск – до 1 июля. Мы разговаривали с ним 14 мая, в день двадцатилетия победы «Динамо» в финале Кубка кубков, и Валерий Васильевич сказал, что уже «ощущает» давление со стороны «Динамо». Из администрации президента Леонида Кучмы его попросили быть готовым к встрече для обсуждения вопросов, связанных с развитием украинского футбола. Такая встреча, совершенно неофициальная – как говорится, «без галстуков», – состоялась. Лобановский сделал после неё вывод: руководство страны готово содействовать выводу футбола из того состояния, в котором он оказался в результате грандиозных политических перемен. В бумагах Лобановского я обнаружил шпаргалку, подготовленную 15 июня 1995 года к этой встрече и ёмко озаглавленную – «Стратегия».

Между тем осенью 1995 года киевское «Динамо» попало в Европе в весьма неприятный переплёт. События развивались следующим образом. 13 сентября динамовцы выиграли на своём поле матч Лиги чемпионов у греческого «Панатинаикоса». На следующий день после встречи испанский арбитр Лопес Ньето отправил в УЕФА рапорт о том, что его в Киеве пытались подкупить. 20 сентября в Порту контрольно-дисциплинарный комитет .УЕФА, фактически только на основании предъявленных Ньето слов, документально не подтверждённых, результат матча аннулировал, отстранил «Динамо» от участия в турнире и дисквалифицировал чемпиона Украины на два года, запретив участвовать в соревнованиях, проводимых под эгидой УЕФА. Кроме того, пожизненную дисквалификацию и запрет на деятельность, связанную с футболом, получили генеральный секретарь «Динамо» Василий Бабийчук и работавший тогда в клубе генеральным менеджером Игорь Суркис – на них, как на людей, якобы пытавшихся осуществить подкуп, указал Лопес Ньето.

Скорость, с которой принималось это решение, объяснялась просто: УЕФА надо было немедленно заполнить освободившееся место в групповом турнире Лиги чемпионов, и европейские футбольные власти не стали проводить необходимое в таких случаях «полицейское расследование». Как потом выяснилось, поступили они крайне недальновидно и довольно скоро были вынуждены ошибки свои, не называя их ошибками, исправлять.

А тогда с разъяснением позиции «Динамо» выступила пресс-служба клуба. «Вчера, – говорилось в распространённом заявлении, – контрольно-дисциплинарный комитет УЕФА принял решение о дисквалификации клуба “Динамо” (Киев) в связи с попыткой подкупа главного судьи матча динамовцев с греческим “Панатинаикосом” в групповом турнире Лиги чемпионов.

При разбирательстве этого дела, инспирированного судьёй матча господином Антонио Ньето, было принято во внимание только сообщение последнего. Информация представителей динамовского клуба, проливающая свет на факты, имеющие место во время пребывания господина Ньето в Киеве накануне матча, не возымела действия.

А факты таковы.

Три года назад господин Ньето посещал Киев: он обслуживал встречу “Динамо” – “Рапид” в качестве судьи на линии. По приезде в наш город 12 сентября нынешнего года господин Ньето, имея некоторый опыт, высказал встретившим его представителям “Динамо” пожелание приобрести меховые изделия, которые здесь несколько дешевле, чем в Европе. В одной из торговых фирм гость выбрал две шубы (по его словам – для матери и жены), которые любезно примерила переводчица, кстати, нанятая клубом по трудовому соглашению и не являющаяся штатным работником “Динамо”. Для других судей также были отобраны шубы, а ещё все четверо заказали по меховой шапке. Гости отбирали товар по собственному вкусу в присутствии продавцов.

Затем кортеж проследовал в гостиницу “Днепр”; отобранные главным судьёй шубы были доставлены в его номер в его присутствии. Шубы и шапки, заказанные его коллегами, должны были быть доставлены покупателям на следующий день. Когда же для господина Ньето пришло время поинтересоваться, а сколько же стоят отобранные им и его коллегами меха, представленный ему товарный чек с указанием цены вызвал у гостей раздражение. В сердцах он сказал: “Раз вы выставляете такие деньги, не нужно нам ни шуб, ни сувениров”.

Как выяснилось впоследствии в беседе господина Ньето с делегатом УЕФА, цифра, проставленная на чеке магазина, в интерпретации судьи уже квалифицировалась как подкуп. Утром 13 сентября, когда информация переводчицы о содержании беседы между господином Ньето и делегатом УЕФА стала достоянием президента динамовского клуба, Григорий Суркис сообщил по телефону господину Лимахеру из контрольно-дисциплинарного комитета УЕФА об инсинуациях главного судьи. На что был получен ответ: УЕФА не располагает официальными заявлениями на сей счёт; матч состоится согласно расписанию.

Тем не менее господин Ньето, видимо, памятуя о толпе свидетелей либо выполняя какой-то заказ, решил своеобразно подстраховаться.

На заседании контрольно-дисциплинарного комитета вопрос, в конце концов, стал ребром: казнить либо судей, либо принимавшую сторону. Судьи из Испании оказались ближе. Разбирательство носило непривычный процессуальный характер, наверное, поэтому представителям “Динамо” не была дана возможность предоставить свидетельские показания множества людей, видевших весь путь злосчастных мехов – от прилавка магазина до шкафа в гостиничном номере.

Однако руководство динамовского клуба не теряет надежды доказать легко доказуемое.

Наша сторона подала апелляцию».

Узнав о том, что произошло, Лобановский был в шоке. По свидетельству домашних, он не находил себе места. Молча вышагивал по вилле. Иногда останавливался и разводил руками с выставленными указательными пальцами. Отправлялся в кабинет. Кому-то звонил. Выходил из кабинета. Снова вышагивал.

К осени 1995 года Лобановский уже был, можно сказать, решительно настроен на возвращение в «Динамо». Содержание полученной им в Кувейте в двадцатых числах сентября копии вердикта контрольно-дисциплинарного комитета УЕФА по «шубному делу» (как это скандальное событие назвали в западноевропейских футбольных изданиях) стало для Лобановского серьёзным ударом.

По буквам изучив документ, он сделал для себя несколько неутешительных выводов. Лобановский предположил, что если в УЕФА своё решение не изменят, то в перспективе «Динамо» может лишиться на ближайшие годы стимула выигрывать чемпионат Украины. Для чего? Всё равно ведь вход в самый престижный континентальный клубный турнир будет динамовцам надолго закрыт. Это автоматически приведёт к прекращению весьма существенных финансовых поступлений из УЕФА – одно только участие в Лиге чемпионов приносило в клубную казну два миллиона долларов, а каждая победа оценивалась в 700 тысяч – серьёзные по тем временам деньги. Не исключал Лобановский в возникшей ситуации вариант с продажей ведущих игроков «Динамо», на некоторых из которых, в частности на Андрея Шевченко, сразу же после решения КДК УЕФА нацелились российские клубы.

Все эти вопросы мы обсуждали тогда с Лобановским по телефону. Он был очень опечален. А я опубликовал в газете «Новое русское слово» статью, в которой, основываясь на вынесенном УЕФА вердикте, позволил себе сделать несколько предположений относительно развития дальнейших связанных с «Динамо» событий в том случае, если все пункты дисквалификации останутся в силе. И в заключение предположил, что «вероятность появления на посту главного тренера клуба Валерия Лобановского» теперь «совершенно исключена». «Если продолжающий работать по контракту в Кувейте специалист и подумывал прежде вернуться в “Динамо” до истечения срока контракта (конец 1996 года) и попытаться что-то выиграть в Европе, – прошу прощения за цитирование собственного опуса, – то теперь, конечно же, в оскандалившийся в европейском футболе клуб он не пойдёт».

Все эти предположения, хочу повторить, сделаны были мною лишь применительно к реальной ситуации с реальным серьёзнейшим наказанием клуба.

До сих пор корю себя за этот вывод в концовке статьи, и вряд ли меня извиняет то, что сделан он был на пике охвативших эмоций и переживаний за судьбу команды. Я написал тогда, что «двухлетнее правление нового руководства завершилось полным крахом».

Конечно же, не крахом, и ошибку свою признаю. Как признали свою ошибку в УЕФА, где ограничились в итоге отстранением «Динамо» от участия лишь в том турнире, в который клубу уже невозможно было вернуться, и полностью реабилитировали Игоря Суркиса. Не помиловали, замечу, не амнистировали, а полностью сняли с него все обвинения. Можно предположить, что ни до какой дисквалификации клуба и его официальных представителей дело бы не дошло в том случае, если бы в УЕФА в сентябре 1995 года провели детальное расследование инцидента, а не решали бы всё на скорую руку, доверившись словам Лопеса Ньето.

Так или иначе, наступил момент, когда основные составляющие, от которых зависело возвращение Лобановского, совпали: невыносимость дальнейшего пребывания в кувейтской «клетке», провал киевского «Динамо» в еврокубковых турнирах осенью 1996 года, пограничное с отчаянием положение безысходности, в котором оказались владельцы клуба.

В предварительном раунде Лиги чемпионов киевляне проиграли оба матча венскому «Рапиду» (2:4 и 0:2), а потом, оказавшись в 1/32 Кубка УЕФА, не сумели пройти слабый швейцарский «Ксамакс» (1:2 и 0:0).

В Невшателе, после проигрыша «Ксамаксу», братья Суркисы не пошли с друзьями ужинать и молча сидели вдвоём в гостиничном номере младшего. После длительной паузы Игорь заговорил о настоятельной необходимости появления в «Динамо» значимой тренерской фигуры, способной вывести таких футболистов, как Шевченко, Ребров, Шовковский, Головко, Ващук, Косовский, Лужный, на качественно новый уровень. В противном случае ничего хорошего не ждёт ни команду, ни самих этих игроков, бесспорно способных. Такой фигурой в киевском клубе мог стать только Лобановский.

В возвращавшем команду из Швейцарии ночном самолёте к Суркису-младшему подошёл Григорий Спектор и сказал: «Говорю только тебе: Лобановский в Киеве». Игорь подсел к брату: «Сегодня мы должны поехать к Лобановскому». – «А где он?» – удивился Суркис-старший. «В Киеве».

В начале 96-го, во время московского турнира за «Кубок Содружества», Михаил Гершкович, имевший в то время отношение к столичному «Торпедо», которое фактически курировал Павел Бородин, управляющий делами российского президента, спросил у меня в манеже ЦСКА: «Как ты думаешь, если мы обратимся к Лобановскому, согласится он после Кувейта работать здесь, в Москве, с “Торпедо”?» Тем же вечером я позвонил Лобановскому и передал вопрос Гершковича. «Всё идёт к тому, – сказал Валерий Васильевич, – что я вернусь в Киев».

Почти сразу после прилёта из Швейцарии Спектор набрал номер киевского телефона Лобановского. В 96-м Лобановский старался каждую свободную неделю провести в Киеве. Он устал от Кувейта и держался там, как говорится, на морально-волевых. В записях Лобановского, датированных 22 июля 1996 года, я насчитал десять вариантов состава киевского «Динамо», «сформированного» тренером на бумаге с упоминанием фамилий только тех футболистов, которые тогда играли в клубе. Сделал это Лобановский на основании просмотра матчей с участием «Динамо» и полученной о каждом игроке подробной информации.

Они с Адой навещали Свету, бывали на даче, встречались с друзьями, принимая их в квартире на Суворова. О приездах знали только близкие люди. «Я даже сам не знал, что приеду, – сказал он Спектору. – Собрался, как по тревоге, и в аэропорт». Посредническая миссия Спектора оказалась удачной. Лобановский согласился встретиться с братьями Суркисами.

Принял он гостей в гостиной, усадил в мягкие массивные кресла – в них можно было утонуть, на столе чай, кофе, печенье, конфеты. В ногах у собеседников крутилась любимая кошка Лобановского – Матильда, дымчатая персидская шиншилла. Не жалующий кошек Игорь Суркис незаметно старался увернуть от неё ноги. В семейном кругу Матильду именовали Матильдоном; ночью она частенько засыпала у Лобановского под рукой, во сне он её слегка придавливал, и кошка перебиралась в стоявшее неподалёку кресло. Матильда напоминала ему дикую кувейтскую кошку, прибившуюся к его вилле, которую он постоянно подкармливал. Однажды та сильно царапнула его руку, пришлось делать укол: внутренняя аллергия. Кувейтская кошка между тем принесла котят. Валерий посчитал, что маленьким ночью холодно, попросил Аду выделить одеяло, постелил его для котят, кошку продолжал кормить, выставляя две мисочки – с едой и молоком, и ругал кошку-маму за то, что, по его мнению, она мало внимания уделяет деткам. Нарочито строго наставлял её следить за детьми после того, как он осенью уедет в Киев.

Любовь Лобановского к кошкам имела давнюю историю. Весной 77-го, когда «Динамо» выиграло в Киеве у «Баварии» (2:0) и вышло в полуфинал Кубка европейских чемпионов, поздно вечером Лобановского на пороге встречал рыжий котёнок. За ним стояли улыбающиеся Ада и Света. «А это ещё кто?» – спросил Лобановский, входя в квартиру. «Байерн, – ответила Ада. – Назван так в честь победы над “Баварией”». – «Было бы неплохо, – сказал Лобановский, снимая плащ, – после полуфинала переименовать его, допустим, в Боруссика – нам ведь точно “Боруссия” попадёт...»

Суркис-старший, прирождённый политик, начал, как заметил его брат, с «мягкого давления»: «Мы с вами часто и много говорили последние два года обо всём – о футболе, развитии игры, перспективах киевского “Динамо”, вариантах вашего возвращения в команду. Сегодня наступил момент сказать: да или нет». «То есть брат взял Лобановского чуть ли не за горло! – считает Игорь Суркис. – Лобановского, который любит рассуждать, выдвигать множество условий! Никто не представляет, как сложно с этим человеком разговаривать». Воспользоваться элементами давления Григория Суркиса вынудил цейтнот, в котором он оказался с братом и другими владельцами киевского «Динамо». Возникла ситуация, пограничная с безысходной. Суркисы, оптимисты по натуре, понимали, что если не будет сделан важный шаг, если команду во второй половине 90-х годов не возглавит фигура масштаба Лобановского (а такая фигура – только одна), то впору задуматься над напрасной тратой сил и средств. За несколько лет «Динамо» при новых руководителях успели потренировать Михаил Фоменко, Владимир Онищенко, Николай Павлов, Йожеф Сабо: четыре специалиста в течение трёх лет – непозволительная для клуба, нацеленного на европейские успехи,текучка.

Беседовали около пяти часов. Ключевая фраза – «Я даю добро» – была произнесена Лобановским довольно быстро, почти в самом начале разговора. Он тоже пребывал в цейтноте. Каждое возвращение в Эль-Кувейт приносило ему душевные муки.

Лобановский сразу назвал фамилию своего первого помощника – Анатолий Пузач. Он встречался с ним и заранее всё обговорил. Сабо, пока Лобановский улаживал дела в Кувейте, предложил Пузачу приходить на тренировки, смотреть, что-то для себя помечать. «Мне неудобно, – ответил деликатный Анатолий Кириллович. – Так ведь нигде не практикуют». Сабо, у которого всегда на первом месте были интересы «Динамо», настоял, и Пузач стал входить в курс дела ещё до того, как Лобановский официально возглавил команду.

Детали личных условий тренера, в том числе и вопросы неизбежного финансового урегулирования с кувейтской Федерацией футбола, с которой у Лобановского продолжал действовать контракт, обозначили в самом конце разговора, в котором речь велась большей частью о том, как должен развиваться футбол в Украине вообще и как должно развиваться киевское «Динамо» в частности. «Мы ударили по рукам», – радостно сообщил Игорь Суркис другу в телефонном разговоре. Формулировка возникших между Лобановским и братьями Суркисами отношений более чем точная. Они действительно просто пожали друг другу руки и не подписывали ни одной бумаги: джентльменские договорённости неукоснительно соблюдались сторонами. Суркисами – и после кончины Лобановского: братья никогда не оставляли без внимания вдову Валерия Васильевича Аделаиду Панкратьевну и его дочь Светлану.

Одним из условий, выдвинутых Лобановским – не в ультимативной, конечно, форме, а, назову её так, в доброжелательно-рекомендательной, – было постепенное возвращение в клуб людей, за которыми тянулся шлейф сотрудничества с Безверхим и неприятия на каком-то этапе нового руководства.

К людям этим, действительно необходимым Лобановскому, поскольку все они являлись профессионалами высокого класса в своей сфере деятельности, относились прежде всего Владимир Веремеев, блестящий аналитик, специалист по оценке любого соперника, Михаил Ошемков, знаток международных дел, и Анатолий Сучков, селекционер милостью Божьей. По-разному затем сложилась судьба каждого из них, но тогда к просьбе Лобановского руководители клуба отнеслись с пониманием.