Текст книги "Лобановский"

Автор книги: Александр Горбунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 46 страниц)

Возвращение Лобановского было, безусловно, одним из самых важных решений, принятых в пору президентства в «Динамо» Григория Суркиса. Игорь Суркис назвал это событие «историческим», поскольку «приход Валерия Васильевича имел решающее значение для восстановления веры украинского болельщика в киевское “Динамо”».

После поражения от «Рапида» в квалификации Лиги чемпионов и вылета из Кубка УЕФА от «Ксамакса» всё происходило, говорит Андрей Шевченко, «по пословице: не было бы счастья, да несчастье помогло. Неудачи клуба вынудили динамовское руководство вернуть в страну Валерия Лобановского».

Более чем странно отреагировали на эти слова Андрея авторы украинского еженедельника «Футбол». «На самом деле, – сообщили они изумлённым читателям, – Лобановского никто в страну не возвращал, он сам приехал и давно (?!) сидел без дела, присматриваясь, оценивая, взвешивая».

Когда стало окончательно ясно, что Григорию Суркису операция по возвращению Лобановского удалась, один из приближённых к владельцу киевского клуба людей, некогда с Лобановским активно сотрудничавший и первым назвавший фамилию Безверхого, когда в конце 80-х годов зашла речь о том, кто должен стать президентом клуба, сказал Григорию Михайловичу: «Зачем он вам нужен? Он же – памятник. А на памятник можно только сс...ть!» И потом, когда Лобановский, уже вернувшись, начал работать, говорил о необходимости «разогнать научную лабораторию – это всё устарело». Об «устаревшей» методике Лобановского, отдавая дань моде, с пеной у рта говорили люди, понятия не имевшие о её содержании. Только и талдычили – «высокие нагрузки...».

Лобановскому, конечно же, не преминули рассказать о реплике относительно памятника. Он хмыкнул, пожал плечами и сказал: «Взрослый же вроде человек. Много чего повидавший. Уже и соображать пора...»

«Мне никому ничего не надо доказывать. Я давно уже всё доказал», – ответил Лобановский Григорию Суркису, сказавшему ему в квартире на Суворова – они уже обо всём договорились, – что теперь Валерий Васильевич может доказать недоброжелателям свою профессиональную состоятельность. «Но доказывать и учиться, – говорил мне Лобановский, – разные совершенно вещи».

Скептически поначалу отнёсся к возвращению Лобановского и Леонид Буряк. Ещё в марте 1995 года в интервью газете «Ведомости-спорт» он сказал, что, по его мнению, лучшие тренерские годы Лобановского уже позади, «и поэтому дело Лобановского кто-то должен продолжать, ведь его опыт бесценен». В январе следующего, 1996 года та же газета поинтересовалась у Буряка по поводу слухов о том, что сборную Украины может возглавить Лобановский. «Я вам скажу, – высказал своё мнение Буряк, – что в жизни каждого человека есть определённый временной промежуток полезности. Нельзя тренировать футбольные команды по телефону. При всём уважении к Валерию Лобановскому, его можно сделать консультантом, президентом Федерации футбола. Но когда человек в возрасте, толку от него мало (Лобановскому в январе 1996 года исполнилось всего 57 лет; можно вспомнить, что спустя годы Буряк и Блохин в этом возрасте только-только избавились от определения «молодые перспективные тренеры». – А. Г.)... Когда человеку тяжело, когда ему трудно работать – какие могут быть разговоры о тренерстве сборной?»

Заметка эта поступила по факсу Лобановскому в Кувейт. Домашние не успели её спрятать. Лобановский прочитал, вздохнул и произнёс: «Какие же бывают люди...» И никогда потом он ни словом, ни полусловом не напоминал Буряку о «промежутке полезности».

После возвращения Лобановского из Кувейта и достижения с ним договорённости о том, что он возглавит «Динамо», Григорий Суркис в один из осенних вечеров 1996 года организовал на базе в Конча-Заспе товарищеский ужин. За столом сидели братья Суркисы, Леонид Кравчук, Лобановский, Йожеф Сабо, Виктор Медведчук, Александр Чубаров и работавший тогда в клубе пресс-атташе (спустя несколько лет он стал вице-президентом) Алексей Семененко. «До сих пор не знаю, – говорит Семененко, – как я туда затесался. Но помню, что Григорий Михайлович сказал: “Леша, пошли с нами”. Может быть, он хотел, чтобы я, как пресс-атташе, запечатлел увиденное для истории. И действительно, как потом оказалось, это была знаковая встреча».

Первым говорил Лобановский. Он встал, в руке рюмка с крепким напитком (Семененко помнит, что с водкой, но, скорее всего, с коньяком – от водки Лобановский, по совету врачей, отказался весной 1988 года). Окинул присутствующих взглядом и после паузы сказал: «Вы, наверное, знаете, что я не люблю признавать свои ошибки. Но сейчас хочу сказать, что тогда, в 93-м, когда происходили революционные события в моём родном клубе, я был на стороне Виктора Безверхого. Я писал письма тогдашнему президенту страны Леониду Кравчуку (в этот момент Леонид Макарович кивнул, подтверждая, что так и было) с просьбой вмешаться, разобраться и отвести претендентов от этой ситуации. Но прошло время, и я убедился, что был на все сто процентов неправ. Мне нашёптывали на Суркисов. Те, кто делал это, пользуясь отсутствием у меня возможности быть в полной мере информированным, поступали непорядочно не только по отношению к братьям, но и ко мне. И сейчас я готов это признать. За тех, кто реанимировал мой клуб! Кто ведёт его вперёд и с кем я буду с удовольствием работать!»

Признавать ошибки свойственно сильным людям. В подавляющем большинстве случаев Лобановский признавался в ошибках только самому себе – для холодного, безэмоционального анализа, последующего исправления и недопущения в будущем. С годами и опытом он старался после совершения ошибки поступать таким образом, чтобы окружающим не составило труда убедиться в том, что он ошибался.

Лобановский признавался, что если бы у него глаза на новое руководство открылись раньше, он не поехал бы в Кувейт, а ограничился бы «эмиграцией» в Эмираты. Он действительно с огромным удовольствием работал с братьями Суркисами, уважая их, доверяя им и понимая, какую огромную моральную ответственность они взяли на себя, возглавив клуб и вкладывая в его развитие солидные финансовые средства.

Братья были приятно удивлены, когда услышали от Лобановского предложения по изменению инфраструктуры детско-юношеской динамовской школы. Спустя некоторое время после кончины Лобановского на старой базе «Динамо» на Нивках (на ней готовились к матчам чемпионы СССР 1961 года) открылась ультрасовременная база для детей и юношей, аналога которой не было тогда во всей Восточной Европе: классы для общеобразовательного обучения, тренажёры по возрастным категориям, кабинеты для всевозможных восстановительных процедур, качественные поля.

«“Начинку” для этой базы, – рассказывает Игорь Суркис, – мы обсуждали с Валерием Васильевичем. Для чего мы всё это делаем? Не все ребята, которые занимаются у нас в школе, станут профессиональными футболистами. Но те, кто пойдёт по футбольной стезе, должны отчётливо понимать, что их ждёт в будущем. Требования современного футбола таковы, что ему нельзя отдаваться лишь частично – только полностью. Но это не означает, что игрок не должен получить образование, не должен стремиться к тому, чтобы стать разносторонне развитым человеком».

Лобановский многое дал тем, кто его окружал в киевском «Динамо».

Ближе всего он сошёлся, пожалуй, с Игорем Суркисом, назвавшим как-то себя «мостиком – громоотводом» в отношениях между Суркисом-старшим и тренером, двумя мощными личностями. Григорий Суркис вовсе не испытывал желания подмять под себя Лобановского, подчинить своей воле. Да и если бы захотел сделать это, у него ничего бы не вышло.

30 января 1999 года Григорий Суркис, проработавший к тому времени с Лобановским ровно два года, поправил ведущего московской телепередачи «Футбол в диалогах», назвавшего Лобановского «великим» тренером. «Великий, – сказал Суркис, – заменил бы на гениальный». Стоит, полагаю, согласиться с определением Бенедикта Сарнова: можно быть великим и не гениальным, гениальным и не великим. Что же до Лобановского, то, по-моему, правы и ведущий телепередачи, и Григорий Суркис.

По мнению Базилевича, «гениальность Лобановского – личности действительно многогранной – проявлялась в умении свой интеллект и мудрость трансформировать (непременно совместно с коллегами – в одиночку ничего не добьёшься!) в конкретные достижения».

Игорь Суркис обратил внимание на то, что во время игры, как, собственно, и во время тренировочной работы, слово Лобановского – закон, не подлежавший обсуждению. Иногда Лобановский, прежде чем принять какое-то решение, советовался с помощниками, но последнее слово всегда было за ним.

Подметил Суркис и такую любопытную деталь. После того как Лобановский в перерыве вносил необходимые коррективы в зависимости от того, что он увидел в первом тайме, во втором команда демонстрировала, вне зависимости от результата, куда более мобильный футбол.

У Лобановского не возникло никаких проблем при возвращении домой. Их и не могло возникнуть. Уезжал он, правда, из одной страны, а вернулся в совершенно иную – с иными хозяйственно-экономическими и политическими реалиями, но сложностей при этом для себя никаких не заметил. Надо полагать, произошло это по той простой причине, что Лобановский давно ратовал за искоренение командно-административной системы – во всяком случае в футболе – и оказался вполне подготовленным к произошедшим изменениям.

Первым делом после официального его представления команде – сделал это Григорий Суркис – Лобановский провёл собеседование с каждым футболистом. Тет-а-тет. Каждому говорил: «Сначала команда, потом – ты». И каждому выдал – в письменном виде – задание на отпуск. На публику игроки о полученных заданиях не распространялись. Но выполнили всё, насколько известно, «от» и «до», и в начале января 1997 года ни у одного из динамовцев не было и грамма лишнего веса.

К официальному представлению новой команде Лобановский готовился очень тщательно. Набросал на листочке тезисы того, что собирался сказать футболистам. Раза два – редчайшая для него вещь! – репетировал своё выступление дома, призвав в слушатели Свету. «Представить себе не мог, – говорил мне Лобановский, – что буду так волноваться перед встречей с ребятами». Но в нужный момент, как всегда, волнение спрятал.

Ему поверили с первого слова, с первого взгляда, за ним хотелось идти. В зал, в котором собрали команду, Лобановский вошёл не спеша, выдержал паузу. «Первое впечатление, – вспоминает Владислав Ващук, – сильный, авторитетный. Привык, что ему подчиняются. В нём нет нервозности или суеты. И взгляд. Цепкий, тяжёлый, очень внимательный».

За киевскими футбольными кулисами игроков предупреждали: он вам покажет, где раки зимуют. Футболисты, среди которых не осталось ни одного игравшего у Лобановского до его отъезда в Эмираты, ждали появления угрюмого, неразговорчивого деспота с кнутом в одной руке и с секундомером в другой.

«Мне рассказывали, – вспоминал Лобановский, – что находились люди, которые пугали игроков моим возвращением, словно маленьких детей серым волком: “Вернётся Лобановский, он вас кнутом гонять станет – взвоете”. Настороженность футболистов при знакомстве – я беседовал с каждым – была заметна невооружённым глазом. Один игрок, например, едва со мной поздоровавшись, угрюмо сказал: “Всё равно серьгу не сниму”. – “Какую серьгу?” – удивился я. Он повернулся в профиль и показал серьгу в ухе. “Поверь, – сказал я ему, – мне совершенно нет дела до твоей серьги. Пусть даже их будет две. Вопрос только в твоей готовности работать и добиваться места в составе”. Этот футболист, стоит заметить, работал на совесть и спустя несколько лет чаще стал появляться в основном составе. Признаться, ни разу не вспомнил о его серьге и даже не знаю, носит он её или нет до сих пор».

Для конкуренции, заданной тренером на новом, более высоком качественном уровне, не имели значения ни возраст, ни прежние заслуги, никакие иные привходящие факторы. Только работа на тренировках и в игре. Народ, по свидетельству Владислава Ващука, загорелся, забегал. Игроков привлекало абсолютно одинаковое ко всем отношение.

Лобановский был вооружён детальной информацией по каждому игроку – информация, как известно, руководит всем: если ты владеешь ею, значит, у тебя есть возможность управлять процессом в нужном направлении. Знал о сильных и слабых сторонах. И каждому он сказал примерно следующее: мы не начинаем с нуля, мы лишь продолжим дело предшественников. У всех у вас появилась возможность в серьёзной тренировочной работе доказать правомочность появления в основном составе. И у тех, кто в нём уже был. И у тех, кто стоял на его пороге.

Самые первые тренировки с Лобановским и матчи запомнились всем динамовцам. На базе и на сборах он продолжал постоянно разговаривать со всеми вместе и с каждым в отдельности. «Каждая беседа, – вспоминает Шевченко, – воспринималась нами как нечто исключительно важное. И с каждым днём я всё лучше понимал, что от нас требуется».

В новых условиях Лобановскому, разумеется, пришлось забыть о таких мощных рычагах воздействия на футболистов, нарушающих режим, как ссылка в воинскую часть, перевод в дубль (со снижением зарплаты) и отчисление. Но он всё равно хорошо знал, как управлять процессом взаимоотношений с игроками.

После неудач «Динамо» в европейских кубковых турнирах в 1995 и 1996 годах в Киеве заговорили о футболистах как об отработанном материале. Приход Лобановского, сразу объявившего команде об общей цели – создании конкурентоспособного коллектива, позволил игрокам, по мнению Шевченко, «не потерять веру в себя»: «Нагрузки действительно возросли, а вот играть стало легче. При прежних тренерах трудно было представить, что мы можем бороться на равных с сильными европейскими клубами». Когда Шевченко пригласили в сборную мира для участия в московском матче со сборной России, организованном в рамках празднования столетия российского футбола, Лобановский настоял, чтобы Андрей непременно поехал. Хотя бы ради знакомства с выдающимися футболистами.

«Запомните, – говорил игрокам Лобановский, – когда вы будете играть с самыми сильными командами мира – никогда не подстраивайтесь под их тактику игры. Вы должны играть в свой футбол. Только в таком случае есть шанс на успех. Никогда ни под кого не подстраивайтесь. Если мы выиграли – можете порадоваться успеху. Пятнадцать минут. А потом должны думать о следующей игре. Если проиграли – то можете расстроиться. Тоже на пятнадцать минут. И думать о следующей игре. Вас не касается то, что я говорю прессе после матча, хвалю кого-то или ругаю. Не важно, что я там говорю. Я говорю то, что они хотят слышать, а с вами мы всё обсудим потом и сделаем свои выводы. И вообще: я запрещаю вам читать газеты и смотреть новости. Делайте своё дело, вас не должно волновать то, что о вас говорят. Вы всё равно не будете нравиться всем».

Динамовцы, по образному выражению Сергея Реброва, при Лобановском стали работать «как черти». Ребров, ставший позднее главным тренером «Динамо», навсегда запомнил слова Лобановского о том, что «успех – это мгновение. Сегодня ты празднуешь, но уже завтра нужно начинать новую жизнь». Он признается, что при другом тренере не смог бы так выкладываться, и объясняет это мистикой: «Удивительно, но мне достаточно было одного присутствия Лобановского у кромки поля. Какая-то магия. Когда ловил на себе взгляд Лобановского со скамейки, продолжал бежать. Даже если силы были на исходе». Ребров считает, что Лобановского сложно с кем-либо сравнивать. После работы с ним футбол, в который нападающий окунулся в Англии, в «Тоттенхэме», показался ему примитивным.

«Для моего поколения, – говорит Александр Головко, – имя Валерия Лобановского было настоящей легендой. Мечтать о том, чтобы когда-нибудь играть под его руководством, было всё равно что мечтать о полёте на Марс – настолько великой казалась личность Лобановского в футболе. Что изменилось с его приходом? Многие задавали этот вопрос, ведь команда осталась той же, а играть мы стали по-другому. Не то что мы чему-то новому научились. Просто под руководством Лобановского нельзя было играть плохо. Я понимал это так, что, если я выхожу на поле в команде великого тренера, значит, я должен быть на его уровне. Именно этой уверенности нам не хватало в предыдущие годы, чтобы осознать себя способными выигрывать у любой команды. Валерий Васильевич не делал ничего сверхъестественного, но одно только присутствие Лобановского на скамейке придавало нам сил. Он был буквально сгустком энергии, и эта энергия передавалась нам. Мне кажется, что для достижения результата мало просто иметь талант и много работать. Нужно быть на сто процентов уверенным, что ты всё делаешь правильно, что идёшь в правильном направлении, не сомневаться в избранном пути. Всё это дал нам Валерий Васильевич Лобановский. Мы поверили сами и заставили поверить других, что для “Динамо” нет непобедимых соперников. И эту нашу уверенность чувствовали не только мы, но и наши соперники, какими бы именитыми они ни были».

Лобановского порадовало, что серьёзная работа пошла с первого же дня его сотрудничества с игроками. У футболистов не возникало никаких бытовых проблем. Все вопросы положительно решались клубным руководством – только работай и отдавайся делу. В «Динамо» – первыми, пожалуй, в Европе – ввели практику видеозаписи тренировок, расшифровки каждого занятия, не говоря уже о расшифровке матчей.

С видеозаписями тренировок связана весёлая история.

Рассмешить Лобановского, тем более на людях, было практически невозможно. Тем не менее игроку киевского «Динамо» Диме Михайленко однажды удалось это сделать. На базе в Конча-Заспе шёл разбор тренировочного занятия. Лобановский остановил на экране ход игрового упражнения, объяснил, что в этом эпизоде оставили без опеки Сергея Фёдорова. «Кто играл с Фёдоровым?» – довольно резко спросил тренер. В просмотровом зале повисла тишина. Пауза. Вдруг голос Михайленко, заставившего смеяться всех – футболистов и тренера: «Могильный и Буре»...

После возвращения из Кувейта от Лобановского сразу же стали ожидать чуда. Желательно – мгновенного. Это его настораживало. Он видел, что потенциально динамовцы были способны на многое, но лишь время могло показать – на что именно. Вместо обещаний говорил: «Только авантюрист мог бы на моём месте оперировать конкретными сроками».

В январе 1997 года на первом после возвращения немецком сборе в Руйте журналист Ефим Шаинский, долгие годы живущий в Германии, поинтересовался у Лобановского, какую задачу он видит для команды главной. Лобановский ответил: создание конкурентоспособной команды, которая обыгрывала бы не только «Рапид» или «Ксамакс», но и «Барселону» с её миллионерами.

Ровно год спустя, в том же Руйте, репортёр, напомнив о разгромленной дважды «Барселоне», вопрос свой сформулировал так: «Какова теперь ваша задача?» – «Создать конкурентоспособную команду», – невозмутимо ответил Лобановский и, увидев в глазах Шаинского недоумение, добавил: «В мире нет совершенства. Это относится и к футболу. Он развивается. И поэтому надо выходить на новый уровень, ведь требования всё время растут. Никому ещё не удавалось создать конкурентоспособную команду и, не совершенствуясь, держать её на высоком уровне в течение нескольких лет».

Для 1997 года конкурентоспособным было то «Динамо», которое победами в групповом турнире чемпионской Лиги, такими как 3:0 и 4:0 над «Барселоной», поставило «на уши» всю футбольную Европу. «Конкурентоспособным для того периода, – уточнил Лобановский. – И задача поэтому та же, но – для нового периода».

Полная отдача на тренировках непременно приводит к полной отдаче в матчах. Без этого важного элемента в современном футболе делать нечего. Результат может быть любым – но футболисты обязаны отдавать все силы. Однажды динамовцы играли матч в Тернополе. О таких встречах говорят – «проходная». Проходная-то проходная, но им никак не удавалось забить. Вратарь соперников творил чудеса. Всё, что он не сумел парировать, попадало в штанги и перекладину. Преимущество было невероятным. Но – проиграли. 0:1. В раздевалке гнетущее молчание. Войдя в неё, Лобановский сказал: «Претензий ни к кому нет. Спасибо за игру. Готовимся к следующему матчу». Вздох облегчения – ожидали взбучки. А зачем? При спокойном анализе тренер затем детально рассмотрел с игроками ошибки, разобрал оплошности. И ещё раз поблагодарил футболистов за настрой, проявленный характер. Эта ситуация произвела неизгладимое впечатление на Андрея Шевченко.

Вечером 16 сентября 1997 года, за сутки до матча с ПСВ в Эйндховене, у Лобановского поднялась температура. В отеле он, приняв необходимые препараты, не остался, но и на поле во время динамовской тренировки не вышел. Её проводили Пузач, Демьяненко и Михайличенко, а Лобановский сидел на трибуне стадиона «Филипс» рядом с Игорем Суркисом, Йожефом Сабо и Владимиром Веремеевым. Перед занятием Лобановскому доложили, что тренировку хочет посмотреть датчанин Франк Арнесен, технический директор ПСВ: «Как быть? Разрешить или отказать?» Лобановский сказал: «Пусть смотрит». Арнесен, только-только начинавший блестящую карьеру эксперта (в нулевые за ним будут гоняться ведущие клубы Европы), предупреждал тренера ПСВ Дика Адвоката : «Я был крайне удивлён, познакомившись с “Динамо” поближе. Эта команда может стать настолько же хорошей, как и её предшественницы 70-х и 80-х годов. В её составе играют настоящие атлеты, отлично подготовленные физически. В то же время команда технична, умеет играть в комбинационный футбол».

Вовсе не исключено, что именно с этого эпизода – как же: главный тренер на трибуне! – в Киеве начались разговоры о том, что Лобановский не в состоянии проводить тренировки самостоятельно. Между тем даже сэр Алекс Фергюсон в последние годы своей работы в «Манчестер Юнайтед» практически никогда не проводил тренировки команды – это совершенно нормальная практика для современного тренерского дела. Лобановский после возвращения из Кувейта стал ей время от времени следовать. Это не было его прихотью. И тем более не было вызвано, как пытались представить «доброжелатели», немощью.

У Фергюсона в его кабинете на тренировочной базе «МЮ» было окно, из которого хорошо просматривалось поле. Он наблюдал за работой, делал замечания и вносил коррективы. Никому и в голову не пришло бы обвинить сэра Алекса в том, в чём в Киеве принялись обвинять Лобановского, просматривавшего тренировки «Динамо» с верхотуры и тоже потом делавшего замечания и вносившего коррективы, – в несостоятельности проводить занятия. Работающие «в поле» тренеры из-за невероятной интенсивности предлагаемых сегодня игрокам упражнений не в состоянии наблюдать за всеми футболистами сразу. Мимо же Лобановского, собиравшего команду в 11 утра на базе в зале и подробно объяснявшего, чему посвящено занятие (некоторым игрокам дополнительно растолковывал в индивидуальных беседах), не проходила ни одна важная деталь общей работы.

Братья Суркисы, вне всякого сомнения, знали об уровне работы Лобановского. Им рассказывали об этом люди, работавшие с тренером до его отъезда на Восток. Но увиденное ими в первые же дни после возвращения тренера превзошло все их ожидания. Чёткое понимание того, чего он хочет добиться, и знание, что для этого необходимо сделать. Выстроенная последовательная методика, отлаженный тренировочный процесс («Полное ощущение, что он расписал на много месяцев вперёд не по дням и часам даже, а по минутам и секундам!» – по сей день восторгается Игорь Суркис), принятие решений по всем ключевым вопросам после анализа ситуации, с учётом всех факторов и моделированием возможных последствий.

«После того как в стартовом матче Лиги чемпионов 97/98 мы обыграли в Голландии “Эйндховен”, – рассказывал Лобановский, – кто-то заметил: Европа прозевала возвращение Лобановского. Сказано, конечно, слишком громко. В Европе всё на виду. В группу мы попали, пройдя “Брондбю” (в Копенгагене выиграли 4:2). Так что все всё видели. Иной вопрос: что видели? Видели, например, наши скоростные фланговые атаки, и “Эйндховен” заметно укрепил свои зоны на флангах. Но мы ведь, во-первых, игру ведём не только на флангах, а во-вторых, у нас есть методы, с помощью которых удаётся “вскрывать” фланговые зоны соперника даже в условиях их усиления противником».

Приезжал в Эйндховен с семьёй из Франции Саша Заваров, проделав на автомобиле путь в 400 километров. Они с Лобановским вспоминали команду 86-го года, выигравшую Кубок кубков. Саша сказал, что сегодняшнее «Динамо» напомнило ему тот коллектив, в котором далеко не на последнем месте был не декларировавшийся, но действовавший на поле девиз «один за всех и все за одного».

Команда в первый же сезон работы в ней Лобановского попала в восьмёрку лучших на континенте. «Динамо» преодолело важный психологический барьер. Прежде магические названия «Реал» и «Барселона» заставляли дрожать ноги и забывать обо всём на свете, в том числе и о собственном умении играть в футбол. Лобановский с первых дней регулярно говорил игрокам – на общих собраниях, индивидуальных беседах, во время просмотра матчей с участием ведущих европейских клубов: вы – не хуже, вы – лучше, не стоит бояться эти команды, с ними надо играть и обыгрывать их.

И – учил, как это сделать. Спустя короткое время динамовцам, выстроившим в межсезонье прочный фундамент физической готовности (некоторые футболисты говорили, что за зиму они бегали столько, сколько не бегали за все предыдущие годы, вместе взятые, – расстояние, равное длине экватора), во внутреннем чемпионате Украины играть стало неинтересно. Матчи были для них лёгкой прогулкой, своего рода отдыхом после напряжённой тренировочной работы.

С проявлениями звёздной болезни Лобановский боролся просто. Показательный пример – Ващук. Однажды, в 99-м, Лобановский вызвал защитника к себе. Пожал руку и сказал: «Влад, ты хороший футболист. Думающий, умный, чувствуешь игру... Очень мне нравишься как человек, импонируешь как личность... Но мы будем прощаться. Всё. Просто время пришло. Иди к Игорю Михайловичу, скажи, что я с тобой больше не работаю...» «Я, – вспоминает Ващук, – похолодел. Моментально понял, что расслабился и почувствовал себя незаменимым, а в спину всегда кто-то дышит. Пошёл к Суркису – тот говорит: “Ну не знаю, я поговорю с ним, а ты пока тренируйся”. Из команды меня не убрали. Но “звезду” сбили раз и навсегда. С тех пор я точно знаю – незаменимых нет. Я, кстати, только через год узнал, что это был такой метод воспитания. И то – случайно узнал. Но помогло тогда конкретно и надолго. Понял, что всё может закончиться в один момент. Когда меня спрашивают, каким человеком был Валерий Васильевич Лобановский, я даже не знаю, что ответить. Он обладал сумасшедшим, почти мистическим даром убеждения. Человек, поговорив с ним двадцать минут, мог изменить мнение, складывающееся годами».

Матчи в Лиге чемпионов имели для футболистов «Динамо» огромное значение. Мотивация была простой. Григорий Суркис вместе с коллегами по совету директоров клуба принял предложенное Лобановским важное решение: премировать игроков за успешно проведённый матч в Лиге (выигрыши, ничьи на выезде, выход из группы) предельно понятным способом. При выигрыше, например, на команду выделялась ровно половина той суммы, которую выплачивала клубу за победу в каждой конкретной встрече УЕФА. Учитывался, разумеется, вклад футболистов. Игроки основного состава получали больше тех, кто был либо заменён, либо выходил на замену, либо вовсе оставался на скамейке запасных.

У Лобановского был кондуит. Он им пользовался, когда у футболистов возникали спорные вопросы. Миссия эта Лобановского тяготила, он мне в этом признавался, но поделать ничего не мог – такая у него была договорённость с руководством, считавшим, что на все спорные вопросы, связанные с участием в матчах, следовало отвечать ему.

Сергей Коновалов как-то рассказывал о возникших у него вопросах. Команда тогда вышла из группы, в которой были «Лацио», «Байер» и «Марибор», вышла с трудом, набрав всего семь очков. «Так получилось, – говорит Коновалов, – что в тех матчах, где были набраны очки, я не играл. Когда раздали премиальные, немного не понял, почему не так, как мне хотелось... Я был одним из опытных игроков, одним из стариков в “Динамо”. Подбил капитана команды Сашу Головко, а также Сергея Реброва, Сашу Шовковского, Валика Белькевича и Сашу Хацкевича пойти к Васильевичу и узнать, почему так мало дали. Их всё устраивало, но ребята поддержали инициативу, и на заезде пошли к Лобановскому. Он очень удивился, что вечером к нему пришла такая делегация. И капитан начал ему объяснять, почему пришли. Лобановский – к каждому: мол, у кого какие вопросы. А я был последним. Он ко мне, и я понимал, что “заднюю” включать уже поздно. Сказал легендарной фразой: “Васильич, тигру не докладывают мяса!” Лобановский ответил в своём стиле, открывая журнал: “Сейчас посмотрим, Серёжа, в каких матчах ты играл и сколько. ‘Лацио’ – ‘Динамо’: ты играл – мы проиграли. ‘Динамо’ – ‘Марибор’: играл – проиграли. ‘Байер’ – ‘Динамо’: играл, но сыграли вничью. ‘Динамо’ – ‘Байер’: выиграли – не играл. ‘Марибор’ – ‘Динамо’: выиграли – не играл”. Я уже сижу красный и думаю, зачем пришёл. “Серёжа, так ты пришёл, чтобы вернуть?” – Лобановский спрашивает. В таких ситуациях и понимаешь, насколько гениальным человеком он был. Даже в таких моментах он тебя на место ставил, но не оскорблял».

Попытки воспитать привычными методами много о себе возомнившего Виктора Леоненко ни к чему не привели. Игрок пользовался особым к себе отношением со стороны Григория Суркиса, расположением президента клуба, потакавшего и многое прощавшего талантливому, но совершенно разболтанному футболисту.

Лобановский не жаловался Суркису на Леоненко, который подминал под себя молодых Шевченко и Реброва, постоянно рассказывал партнёрам, что и как им следует делать на поле, когда и куда давать ему передачу. Просто отправил, сказав, что ещё один тренер ему не нужен, во вторую команду. И если не забыл потом, то не очень-то и вспоминал об игроке, который считал себя суперзвездой европейского калибра. Без малейших, правда, на то оснований.

Однажды, это было ещё до Лобановского, Сабо принялся при всех чихвостить Леоненко за лишний вес, за пристрастие к пиву, за нерадивость на тренировках, за слабую игру и поставил ему в пример Олега Блохина. «Кто такой Блохин? – переспросил Леоненко. – Академика Блохина знаю, по телевизору слышал о нём, а кто такой этот ваш Блохин, понятия не имею. Я – Леоненко, люблю пиво и не скрываю это». Леоненко говорил Сабо, что «во времена Пеле пешком по полю ходили», а «Блохин мне бутсы должен чистить».