Текст книги "Лобановский"

Автор книги: Александр Горбунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 46 страниц)

«Случаи», выбранные Севидовым для иллюстрации собственных представлений о происходившем, – чистой воды выдумка. Многие недоброжелатели Лобановского и сейчас считают, что в конце 73-го молодой тренер пришёл в Киев на «готовое место», воспользовавшись трудами Александра Севидова.

О «готовности» места можно спорить. Ясно, разумеется, что киевское «Динамо» не походило на руины в момент появления в команде Лобановского. И Лобановский всегда подчёркивал, что начинал не с нуля, что напряжённая работа велась и до него, что, наконец, в'«наследство» он получил вполне конкурентоспособный коллектив. Однако в тренерском деле Лобановский преуспел куда больше, чем Александр Александрович. Это факт очевидный.

Но вернёмся к Блохину.

Во-первых, он никогда не входил в число игроков, придумывавших травмы. За все годы работы в киевском «Динамо» под руководством Лобановского (а это 14 лет!) Блохин пропустил не так уж и много тренировок. Все его травмы носили чисто игровой характер. Для того чтобы удостовериться в этом, достаточно полистать журналы занятий и поговорить с клубными докторами Виктором Берковским и Владимиром Малютой, а также с неизменным врачом советской сборной той поры Савелием Мышаловым. Против Киева всегда играли грубо. Средний показатель травматизма в «Динамо» во второй половине 70-х годов пребывал на цифре 30 эпизодов за сезон. Регистрировались, понятно, только серьёзные повреждения: переломы, рваные раны, сильные ушибы. Чаще всего в журнале встречались фамилии Колотова, Веремеева, Мунтяна, Онищенко, Блохина – основных игроков группы атаки. В 75-м, например, в Ереване незадолго до финала Кубка кубков Блохину распорол ногу защитник «Арарата», жестоко сыграв в ногу. Пришлось зашивать глубокую рану на икроножной мышце, врач наложил несколько швов. В 79-м Блохин попал в знаменитую московскую клинику спортивной и балетной травмы ЦИТО (Центрального института травматологии и ортопедии). Операцию, длившуюся более часа, делала Зоя Миронова. Никита Симонян сказал тогда Блохину: «Хороших форвардов били всегда. Бьют и будут бить».

В молодые годы форвард исправно трудился на всех тренировках, в том числе и во время тяжёлых сборов. Время от времени, понятно, ныл, особенно поначалу, жалуясь на непривычные нагрузки. Но кто в киевском «Динамо» с приходом Лобановского и Базилевича не ныл?

Во-вторых, в 75-м году Блохин не имел ещё такого авторитета в киевском «Динамо», чтобы после установки предлагать партнёрам «забыть» о требованиях тренеров. Пусть даже он и бурчал постоянно – зачастую только потому, что привык так – бурчанием – реагировать на всё, что происходило вокруг (таким, к слову, он оставался и в тренерской жизни – работа его со сборной Украины с первых же дней перенасыщена примерами подобного рода). Но можно только представить, как бы отреагировали на подобные «установки» Блохина перед каким-либо европейским кубковым матчем ветераны – Рудаков, Трошкин, Фоменко, Решко, Матвиенко, Мунтян, Колотов, Веремеев, Коньков!

Что же до отношения Блохина к «тренерским постулатам Лобановского», то на той же странице «Советского спорта», на которой выступил Севидов-младший, партнёр Блохина по сборной СССР Олег Протасов, тренировавшийся у него в Греции, сказал следующее: «Тогда (в Греции, в «Олимпиакосе». – А. Г.) его методы были похожи на методы Лобановского. И это нормально – он только начинал тренерскую деятельность, а потому черпал многое именно у Валерия Васильевича, под руководством которого отыграл много лет. А сколько ещё людей училось у Лобановского! Все же основы оттуда».

В 1974 году в «Динамо», помимо прочих нововведений, был создан беспрецедентный для Советского Союза информационный футбольный центр, который возглавил Михаил Ошемков, сын Олега Александровича Ошенкова (у отца однажды при замене документов нерадивым паспортистом буква «м» в фамилии была заменена на «н»). Ничего подобного не было даже в Москве. «По глубине и обширности тематики, – говорит Ошемков, – мы не уступали даже хвалёному “банку информации” поляков, возглавляемому Яцеком Гмохом», – а этот банк, надо сказать, славился на всю Европу.

Михаил Ошемков хранит дома фотографию, на которой запечатлёны его отец – Олег Александрович – и молодой тогда тренер «Днепра» Валерий Лобановский: они были в одной группе советских футбольных специалистов, выезжавших на чемпионат мира 1970 года в Мексику в качестве наблюдателей. Разглядывая привезённое отцом фото, Михаил и предположить не мог, что уже следующий чемпионат мира он будет не только смотреть по телевизору, но и записывать на видео, параллельно изучая иностранную прессу по заказу Лобановского и под руководством Лобановского. Они познакомились ещё в 1959 году, когда двадцатилетний Лобановский играл в команде, которую тренировал Ошенков-старший. Но тогдашняя встреча получила продолжение лишь осенью 1973-го. Михаил работал тогда в лаборатории научной информации Киевского института физкультуры и по собственной инициативе предложил Лобановскому подробнейшие сведения о сопернике «Динамо» по 1/8 финала Кубка УЕФА – западногерманском клубе «Штутгарт». С 1 января 1974 года Ошемков был зачислен в штат «Динамо». И летом записывал матчи чемпионата мира, в том числе и те, которые советским телевидением не транслировались, – ездил для этого в Ужгород, принимавший телесигнал из Венгрии, где показывали все игры.

С самого начала Лобановскому хотелось знать особенности игры защитников, против которых он выходил на поле, особенности команды, с которой предстояло сражаться. Только тогда можно придумывать, как обыграть противника. «В “Днепре”, – вспоминал Лобановский, – одной из наших целей было – владеть подробнейшей информацией о соперниках по первой лиге. Я чувствовал себя не в своей тарелке, если мало знал о тех, с кем через час предстояло играть. Это доходило до суеверия. Словно вышел на люди в мятых брюках или в рубашке с оторванной пуговицей. С годами это чувство обострилось и – стал замечать – иногда перерастало в чувство неуверенности, не страха, а именно неуверенности. А ведь это состояние, как ни маскируйся, и футболистам передаётся, особенно тем, с которыми давно работаешь и которые знают малейшие нюансы твоего поведения, даже если ты молчишь».

К счастью, в киевском «Динамо» дело было налажено таким образом, что подобные ощущения у команды возникали весьма и весьма редко. Всей информацией ведал там Ошемков. В его обязанности входили запись игры соперников на видеоплёнку, обработка зарубежной прессы, сбор сведений из других источников.

Одним из высокопоставленных кураторов киевского «Динамо» во второй половине 60-х – первой половине 70-х был бывший глава КГБ СССР Владимир Семичастный. «К команде киевского “Динамо”, – вспоминал он, – я имел самое непосредственное отношение. По существу, 14 лет был её шефом. Сын Щербицкого, когда отдыхал в Крыму, каждый день по три раза мне звонил: “Ну, что?”». На видном месте в своём домашнем кабинете Семичастный держал фотографию, на которой он запечатлён вместе с киевским «Динамо».

От Семичастного в плане выполнения так называемого «протокола», обсуждавшегося на традиционных посиделках в Конча-Заспе, зависело очень многое. Его подпись позволяла получать квартиры, машины, импортную одежду, премии, поощрения.

Семичастный подтверждает, что Лобановский никогда не слушал указаний чиновников: ни советских, ни партийных. Как бы те ни нажимали, он всегда стоял на своём. Семичастному Лобановский звонил нечасто. Только в случае возникновения форс-мажорных ситуаций, вызванных непонятным для него несоблюдением договорённостей, касающихся выполнения условий для того или иного футболиста, особенно для только что приглашённого в «Динамо» именитого новичка. Бюрократическая машина на уровне среднего ряда чиновников не могла не давать сбои, приходилось обращаться наверх. И по свидетельству Семичастного, Лобановский «всегда добивался своего!».

Сам Щербицкий на предматчевые встречи никогда в Конча-Заспу не приезжал. Перед каждой киевской игрой, за сутки с небольшим до её начала, из центра Киева за город отправлялись три чёрные «Волги». В них находились доверенные лица украинского партийного руководителя. Состав высокопоставленных посетителей клубной базы время от времени менялся – в зависимости от кадровых перемен, проводившихся сверху. В него по должности входили ответственные работники ЦК КПУ, Совмина и МВД. Уровень – заведующие отделами ЦК и генералы. Чаще других приезжали секретарь ЦК КПУ Погребняк, первый заместитель председателя Совета министров УССР Семичастный, первый заместитель министра внутренних дел Катаргин, заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК Возианов, его заместитель Ельченко, заведующий сектором физкультуры и спорта этого же отдела Клопов и председатель Спорткомитета Украины Бака.

Сразу за Чапаевкой кортеж поворачивал налево и въезжал на территорию базы. У главного входа машины притормаживали, гости выходили и не спеша направлялись по короткой аллейке к подъезду. Их непременно встречал администратор команды, по скрипучей лестнице провожал на второй этаж – в тренерскую. Если делегация заставала кого-либо из игроков за бильярдом – стол стоял в широком коридоре, переходившем в гостиную, – то все здоровались за руку, улыбались, спрашивали, как дела. Футболисты за глаза именовали делегацию «кавалькадой».

Дорогу гости, конечно, знали и сами, но без сопровождающего не делали ни шагу. В тренерской у каждой организации было своё место. Представитель ЦК садился за столиком, за которым располагался во время беседы Лобановский. На встречу выделялся час – так было заведено издавна. Лобановский появлялся перед посетителями ровно в 12 часов. Высокий, подтянутый, спокойный, серьёзный, с диковинной тогда деловой тетрадью в руках: он начал пользоваться ежедневником, который ему привозили из-за границы, когда о них в стране толком и не ведали, в начале 70-х. Тренировочный костюм, что называется, с иголочки, на кроссовках ни пятнышка. Излучавший уверенность Лобановский был моложе всех гостей. Поздоровавшись с каждым за руку, он садился и приступал к разговору.

Для Лобановского эти встречи были важны. Он стремился выжать из них максимум полезного для клуба. Часовые беседы выстраивал так, как считал нужным, но гостям при этом казалось, будто они сами структурируют её.

В самом начале Лобановский рассказывал о том, как идёт подготовка к игре, о травмированных, о сильных и слабых сторонах соперника. Потом в ход шла домашняя заготовка, предназначавшаяся для «убийства времени», – Лобановский не любил многословные суждения дилетантов, по-детски радовавшихся возможности высказать своё мнение одному из самых образованных тренеров Советского Союза.

Чаще всего останавливался на какой-то серьёзной статье – не обязательно на футбольную тему – из советской периодической печати. Плавно подведя к ней своё вступление, говорил примерно следующее: «Все вы, конечно же, читали нашумевшую статью... Так вот...» И дальше шло обстоятельное цитирование статьи – с выводами, применимыми к действительности. Лобановского слушали, не смея перебить. Во-первых, темой никто из приехавших не владел; во-вторых, срабатывал пиетет перед футболом. Представители власти – те же болельщики. Они были допущены в святая святых – на базу киевского «Динамо», – видели живьём кумиров публики и встречались с самим Лобановским.

Люди от Щербицкого между тем наделялись самыми широкими полномочиями касательно помощи «флагману украинского футбола». Лобановский никогда об этих полномочиях не забывал и после своей «домашней заготовки» напоминал собравшимся о договорённостях, достигнутых на предыдущих встречах. Он называл эти договорённости «протоколом», хотя, разумеется, на бумаге никто ничего не фиксировал и подписями не скреплял. «В соответствии с предыдущим протоколом...» – говорил Лобановский и напоминал о том, что так и не поменяли пока одному игроку двухкомнатную квартиру на трёхкомнатную, другому не продали машину, третьему... и т. д.

В блокнотах делались пометки, туда же на исходе встречи заносился ориентировочный состав «Динамо» на завтрашний матч: сразу по возвращении в город листочек с отпечатанными на нём фамилиями одиннадцати динамовцев ложился на стол Щербицкому.

После встречи по традиции Лобановский провожал гостей в столовую на первый этаж. Стол был накрыт – закуски, борщ, сало, чеснок. «Если хотите, по 50 грамм, – предлагал тренер. – Я, к сожалению, не могу – скоро тренировка, надо к ней подготовиться».

После того как Леонид Кравчук возглавил отдел агитации и пропаганды ЦК КПУ, посещать команду перед матчами стал и он, особенно – перед матчами важными. «Мы, – рассказывает Кравчук, – собирали команду в зале и проводили самую примитивную накачку. Сегодня я бы себе никогда такого не позволил, но тогда это входило в должностные обязанности. Сейчас футболисты возмутились бы после первого же предложения, а тогда сидели и молча слушали. Я видел, что Лобановскому было крайне неприятно, но он ничего не мог поделать. К тому же он был человеком с хитринкой: понимал, что если я выступил, то взял долю ответственности на себя».

И так практически до самого отъезда осенью 1990 года в Эмираты Лобановскому постоянно приходилось заниматься тем, чем никогда не занимались его западноевропейские коллеги, восхищавшиеся профессиональной работой киевского тренера. Вот, к примеру, рутинное совещание 4 января 1990 года у секретаря ЦК КПУ Леонида Кравчука. Семнадцать приглашённых участников. В списке, в числе прочих, – первый заместитель председателя Совета министров Украины Анатолий Статинов, первый секретарь Киевского горкома партии Анатолий Корниенко, заместитель заведующего идеологическим отделом ЦК КПУ Владимир Барсук, заместитель министра торговли УССР Антон Маковей, заместитель министра внутренних дел УССР Андрей Василишин...

Совещание посвящено «вопросам обеспечения выступления киевского “Динамо” в 1990 году». Вопросы такие: предоставление квартир; установка квартирных телефонов (постановили: в 1990 году установить телефоны на квартирах тех игроков и обслуживающего персонала команды, кто получит жильё); приобретение личного автотранспорта; организация торговли промтоварами с учётом настоятельной просьбы команды оказать помощь в приобретении мебельных гарнитуров согласно списку, который будет предоставлен руководством команды; организация торговли продовольственными товарами.

На совещании назначили – из числа присутствовавших – исполнителей-контролёров по каждому пункту, определив их в графу «оказывает помощь».

Во второй половине 70-х годов возник заметный, но публично не обсуждавшийся конфликт в подходах к подготовке футбольных команд. Одна сторона конфликта была представлена киевским «Динамо», продолжавшим во главе с Лобановским развивать выбранное направление. Другая – почти всеми остальными клубами, а также сборной Советского Союза. «Деятельность той или иной команды, – говорил Лобановский, – определяется прежде всего оптимальной программой подготовки к тому или иному матчу, турниру. Можно проиграть состязание, потому что нет такой программы, которая гарантировала бы результат, но необходимо быть готовым к этому состязанию. Программа – не гарантия успеха, но даёт гораздо больше шансов на него, нежели стихийные действия».

В начале мая 77-го футболисты сборной Советского Союза попали на небольшое время в клубы. Тренеры киевлян поинтересовались в Управлении футбола Спорткомитета СССР, какие тренировки предложить сборникам, дабы они сохранили заданный им ритм. «Весёленькие», – ответили в Москве.

«Вот что, Валерий Васильевич, заканчивайте работать по-своему, работайте по нашим методическим указаниям», – заявили Лобановскому в начале 1977 года в Управлении футбола. Ответ получился достойным: «У вас есть указания, но нет методики».

На совещании, посвящённом неудачному выступлению сборной СССР в отборочном турнире к чемпионату мира 1978 года, Валентин Сыч объяснял тренировавшему тогда команду Никите Симоняну, что ему, во-первых, не хватает «въедливости», а во-вторых, что... «в коллективе должна быть стенгазета, должны проводиться комсомольские собрания и должны быть члены партии». «А теперь давайте с Лобановским разберёмся!» – прибавил заместитель председателя Спорткомитета СССР. Речь шла о том, чтобы разобраться с ним как с тренером клуба – основного поставщика футболистов в сборную.

Именно после того совещания Лобановский, вернувшись в Киев, в сердцах, но не без мечтательных ноток в голосе, бросил домашним: «Окна, что ли, у них там, в Управлении футбола, поразбивать?..»

После триумфа 75-го года последовал всеобщий призыв равняться на киевское «Динамо». Но как равняться, никто не знал.

А после 76-го тренеру киевлян предложили работать, «как все». Лобановский уже в 29 лет понял, что нельзя работать в футболе «дедовскими методами», а ему в 38 указывали, что надо – «дедовскими».

«Понимаете, – сказали тогда Лобановскому в Москве, – в вашей команде много игроков сборной, а мы хотим, чтобы они работали в том же режиме, что и остальные кандидаты из других клубов».

«Пожалуйста, – ответил Лобановский, – приезжайте в Гантиади, где мы сейчас находимся, и берите сборников под свою опеку. Мы возражать не станем».

Никакой реакции.

«Более того, – продолжил Лобановский, – можете даже на необходимый вам период составить программу работы для всей команды киевского “Динамо”, и мы её в заданный вами период – выполним».

Вновь без реакции.

«Но заставить нас прекратить работать по-нашему – это у вас, извините, не выйдет», – заключил Лобановский.

Фазиль Искандер говорил, что самое многочисленное сословие, которое не учёл никакой Маркс, – чернь. И принадлежность к нему не зависит от имущественного статуса, образования и места жительства: «Это те, кто сам ничего не умеет и другим мешает».

Утверждения о том, будто при Лобановском после его возвращения из Кувейта все в украинском футболе работали по одной – его, диктаторской, «схеме – и смотрели только на киевское «Динамо», безосновательны. Лобановский, в 70-е и 80-е годы резко выступавший против диктата, никогда никому ничего не диктовал. Да и не смог бы сделать этого при всём желании. Клубные тренеры, особенно с появлением в их рядах иностранцев, – специалисты вполне самостоятельные. Некоторые из них, игравшие в своё время в Киеве, вышли из «тренировочного костюма» Лобановского и практиковали его методику. Иной вопрос – как практиковали? Слепое копирование выглядело нелепым.

Лобановский всегда был против вмешательства в его методы работы. В советские времена в ходе сезона, особенно в подготовительной его части, одни проверяющие из Москвы – из Федерации футбола, из центрального совета общества «Динамо», из Спорткомитета СССР – сменяли других. Каждого инспектора встречали администраторы команды, устраивали в гостиницу, кормили, поили, предоставляли транспорт для посещения тренировок и матчей. Проверяющие – в Сочи, Гагре, Леселидзе, Гантиади, Ужгороде – не выпускали из рук методические указания и скрупулёзно сверяли количество упражнений, время, на них затраченное, общее тренировочное время с увиденным. Всё везде у них совпадало. Исключением было киевское «Динамо». Тренировки клуба не укладывались ни в какие заданные рамки. Вместо положенных 120 минут они могли длиться 70. Упражнения игрокам предлагались какие-то странные. Занятия состояли из непонятных серий с паузами между ними. В разъяснениях Лобановского звучал непривычный для футбола термин «аритмия». Спортивное и футбольное советское начальство не желало вникать в принципы работы киевского «Динамо» и не в состоянии было сделать это – зачем, когда есть возможность приказывать, в каком направлении надлежит следовать.

Из тренеров к поразившим воображение киевлянам обращались лишь Владимир Юрзинов, уже тогда слывший вдумчивым хоккейным специалистом, и Анатолий Евтушенко, регулярно добивавшийся успехов со сборной страны по гандболу. Они пытались с помощью Лобановского разобраться в сути применявшихся в Киеве методов тренировочного процесса и применить в своей епархии то, что можно было применить в их видах спорта.

Футбольные же тренеры – не обращались.

Одни – солидного уже возраста – исходили из привычного: «Яйца курицу не учат». Другие считали, что в киевском «Динамо» всё решал подбор игроков, а не какая-то там «программа», «модель». Третьим было попросту лень. Четвёртым просто не нравилось предложенное киевлянами – в частности, игра, которую называли «запрограммированной».

Лев Филатов обратил внимание на то, что Лобановский любит говорить о разработанной им и его единомышленниками тренировочной программе. «Он считает, – отмечал Филатов, – что работа по этой программе является решающим условием успеха в наши дни. Его не слишком понимают, а кто-то и не желает утруждать себя пониманием. Отчасти виноваты в этом сами авторы программы (О. Базилевич, А. Зеленцов, В. Лобановский), не умеющие изложить её достаточно популярно и злоупотребляющие усложнённой терминологией. Поэтому-то они, кроме самих себя, могут назвать всего лишь ещё трёх тренеров, разобравшихся в этой программе. Иначе говоря, метод, применяемый в киевском “Динамо”, пока не вышел за пределы клуба».

Базилевич, Зеленцов и Лобановский действительно не намеревались выступать в роли популяризаторов. Они, авторы программы, всемерно желали заинтересовать идеей тех, кто готов был вырваться из замкнутого круга прежних представлений о ведении тренировочной работы (методические указания ничего не смыслящего в тренировочном процессе начальства – обязательное следование указаниям – проверка выполнения указаний) и подняться до уровня нового. Не желающих «утруждать себя пониманием» оказалось, как это всегда бывает при возникновении чего-то нового, необычного, больше, чем тех, кто всё делал для того, чтобы понять.

И дело не в усложнённой терминологии (она ведь не для публики, не для болельщиков, а для тех, кто считает себя специалистами) – дело в косности, лени, в нескрываемом стремлении «поставить на место» бог весть что возомнивших о себе молодых тренеров, без году неделя, в отличие от нас, стариков, всё повидавших, работающих в футболе.

Главный редактор еженедельника «Футбол-хоккей» Лев Иванович Филатов напечатал в 1977 году в трёх номерах (№ 38—40) статью Базилевича, Зеленцова и Лобановского «Стратегия игры и программа тренировки». Известный советский тренер, руководивший в своё время сборной, Михаил Якушин, внимательно прочитав все три номера, воскликнул: «Ничего не понял! Что они хотели сказать?» Другой, не менее уважаемый специалист, Евгений Горянский, полемизируя с авторами в том же издании, занудно рассуждал, в частности, о невозможности определения длины пробегаемой дистанции за счёт увеличения количества сделанных во время бега шагов в единицу времени. «Количество шагов в единицу времени может быть увеличено, – писал Горянский, – но ведь длина шага может быть меньше, чем раньше...» В пылу полемики опытный тренер не обратил внимания на то, что речь велась о... беге на месте и никто не собирался определять длину шага.

Нежелание понимать – свидетельство дефицита тренеров, готовых опираться на точные знания, учиться каждодневно и каждодневно же вносить в футбол что-то новое, своё.

Старая, как мир, проблема: опуститься в своих объяснениях совершенно новых идей до уровня, на котором пребывало большинство коллег, – или же заставить всех тренеров, пожелавших детально ознакомиться с новшеством, засесть за виртуальную парту, подняться до понимания изложенного в прессе, а затем – добро пожаловать! – отправиться за дополнительными сведениями к никому не отказывавшим Лобановскому и Базилевичу и посмотреть, как новые подходы осуществляются на практике.

Известный отечественный специалист Гаджи Гаджиев, один из самых квалифицированных в сегодняшнем тренерском цехе, говорил, что поначалу мысли Базилевича, Зеленцова и Лобановского «облекались в такую сложную форму, что многие тренеры справедливо жаловались, что не понимают, о чём идёт речь», но это не помешало ему не только разобраться в разработках киевских новаторов, но и усвоить их, приняв не на веру, а осмысленно, и развивать в соответствии с условиями, в которых он в профессии оказывался. Гаджиев рассказывал, как на лекциях в Высшей школе тренеров говорили тогда, что статьи Базилевича, Зеленцова и Лобановского – полная ерунда, но на вопрос, в чём же эта ерунда заключается, не отвечали. Потому что не изучали, не читали, не знали, не понимали и вообще не интересовались. Лобановский как-то сказал Гаджиеву, встретив его в аэропорту: «Главное – не предавать направление».

В футбольном мирке Советского Союза над Лобановским и Базилевичем смеялись. Иногда в голос, иногда потихоньку. Называли, вкладывая в каждое определение сарказм, «аналитиками», «разработчиками», «лаборантами», «кибернетиками», «начётчиками» – за внедрение в футбол научной мысли, за моделирование тренировочного процесса, за обсчёт тактико-технических действий футболистов... «Мы привыкли, – говорил ещё Гёте, – что люди издеваются над тем, чего они не понимают». «Мы с пониманием относимся к вашему непониманию», – развивал фразу немецкого поэта Лобановский.

В XXI веке ни один из мало-мальски уважающих себя клубов не обходится без основательной научной лаборатории с мощным аналитическим центром. Руководитель аналитического штаба мюнхенской «Баварии» Михаэль Нимейер говорил в 2015 году (без ссылок на авторство, разумеется) то, что Лобановский и Базилевич пытались объяснить в Советском Союзе ещё в 1974-м: «Тактика футбола основана на двух вещах. Первое – это численное преимущество игроков на конкретном участке поля. Второе – это перемещение игроков по этому участку поля. Мы стараемся оценить, как лучше создать численное превосходство и как использовать особенности соперника в нашу пользу. Для достижения этих целей мы используем аналитику и IT-технологии». Над достижениями IT-технологий в футбольном деле в 2015 году никому в голову не пришло смеяться – в отличие от середины 70-х годов прошлого века, когда впервые в истории футбола к помощи науки обратились в киевском «Динамо».

«Хороший анализ, – говорит Нимейер, – требует точных данных ТТД (тактико-технических действий. – А. Г.) и полного видеоматериала. Этим занимается аналитический отдел клуба, взаимодействуя с тренером, который умеет делать точные выводы на основании этого материала. Но для того, чтобы система работала, нужны правильные игроки. Даже хорошая стратегия не поможет, если в тактической схеме используются не те футболисты. Любая аналитика теряет смысл, если у вас нет игроков, которых требует система».

В «Баварии» образца XXI века – и не только в этом ведущем в мировом футболе клубе – приоритетными, как и в киевском «Динамо» после появления там Лобановского и Базилевича, считают данные ТТД, видеозаписи тренировок и матчей и сбор данных, технологию обработки базы данных, которая структурирует и анализирует данные в реальном времени для тренера. Нимейер считает, что «всё идёт от тренера», который рулит процессом. «В “Баварии”, – говорит Нимейер, – у Пепа Гвардиолы была большая команда аналитиков, поскольку тренер хорошо знал о пользе анализа». Когда Гвардиола только начинал в Мюнхене, он бросил фразу: «Аналитический отдел – самый важный в клубе». То же самое Гвардиола говорил, работая в «Барселоне» и «Манчестер Сити».

Анатолий Зеленцов, для которого Лобановский ввёл в штатном расписании новую должность – «тренер по научной работе», говорил, что его «главными единомышленниками в конце 60-х оказались Валерий Лобановский и Олег Базилевич, которые двумя руками поддержали начинания и всеми силами способствовали внедрению в футбол научной мысли». Ещё возглавляя «Днепр», Лобановский «поднимал вопросы создания моделей и повышения интенсивности тренировочных занятий... Аналогов нашим наработкам в мире не существовало. Мы были первопроходцами».

Тогда, в середине 70-х, у Лобановского сложились тёплые, доверительные отношения с академиком Виктором Михайловичем Глушковым, директором Института кибернетики Академии наук УССР. Они могли беседовать часами, и Виктор Михайлович удивлялся познаниям Лобановского в вопросах, к футболу отношения не имевших, а Валерий Васильевич не верил, что Глушков прежде не интересовался футболом. «Мне понятно, – говорил Глушков, – почему наш спорт отброшен на 20—30 лет назад. Но трудно упрекать людей, которые не понимают, что такое моделирование. Это всё равно что упрекать слепого в том, что он не видит».

...Согласно распространённому мнению, киевское «Динамо» начало свой путь в розыгрыше Кубка кубков 1974/75 года с победы в финале Кубка СССР над «Зарей» 10 августа 1974 года. Это не так. В европейский турнир киевляне попали как финалисты Кубка страны 1973 года, когда в том самом злополучном для Александра Севидова матче проиграли «Арарату», который как чемпион Советского Союза получил право играть в Кубке европейских чемпионов.

За две с лишним недели до финальной встречи с «Зарей» динамовцы узнали, что жребий выбрал им первого соперника в Кубке кубков – болгарский клуб. Правда, какой, было неясно, поскольку финал Кубка Болгарии к тому времени ещё не состоялся. После финала выяснилось, что играть предстоит с ЦСКА «Септемврийско знаме».

28 сентября 1974 года, за несколько дней до ответного матча с очень крепкой на тот момент болгарской командой, динамовцы праздновали день рождения защитника Трошкина. Естественно, не без возлияний. Что-то там произошло, и ребята подрались. Да так, что об этой истории узнали Лобановский и Базилевич. «Мы, тренеры, – сказал тогда на собрании в Конча-Заспе Лобановский, – не можем брать на себя ответственность за результат, если вы так готовитесь к матчам, и снимаем с себя всю ответственность». В Софии 2 октября на поле вышла крепко сбитая команда, агрессивная и решительно настроенная. Болгар обыграли во второй раз с тем же счётом 1:0, что и дома, и вышли в следующий раунд Кубка кубков.

Понимание того, что можно не только побиться за Кубок кубков, но и выиграть его, пришло к команде после того, как 23 октября 1974 года во Франкфурте она обыграла в первом матче 1/8 финала «Айнтрахт» (3:2), дважды проигрывая по ходу встречи. Лобановский летал смотреть «Айнтрахт» во встрече с «Фортуной», победа (4:0) его впечатлила, и он сказал тогда, что «многое из того, что наша команда осваивает пока на макете, немцы без особых затруднений проделывают на поле, в игре».

Перед матчем немецкие футболисты, в том числе два свежеиспечённых чемпиона мира Бернд Хельценбайн и Юрген Грабовски, уверенно предсказывали себе крупную победу (Хельценбайн называл даже счёт 4:0). Победить не вышло. Теперь, для того чтобы пройти дальше, немцам необходимо было выигрывать в гостях с разницей в два мяча. Но уже к перерыву киевской встречи счёт был 2:0 в пользу «Динамо» (итог – 2:1). Этим матчем завершался более чем успешный сезон – первый, в котором с командой работали молодые тренеры Лобановский и Базилевич. «Девять лет назад, стартуя в еврокубках, “Динамо” пребывало в хорошей форме, – говорил Виктор Александрович Маслов после киевского матча с «Айнтрахтом», на котором он неожиданно для местных футбольных людей появился. – Все уже тогда ждали от нас громких побед. Но это особые турниры. Победы в них требуют зрелости. Мне кажется, сейчас эта зрелость пришла к киевлянам».