Текст книги "Слово о полку Игореве"

Автор книги: Александр Зимин

Черниговский период деятельности Ивана (Иоиля) Быковского продолжался 10 лет (1766–1776). Ильинский монастырь был вторым по значению в Чернигове. К 1769 г. в нем насчитывалось всего 32 монаха,[Черниговский обл. архив, ф. 679, on. 1, ед. хр. 995. О деятельности Иоиля как архимандрита Троицкого монастыря см. материалы Черниговской духовной консистории (Черниговский обл. архив, ф. 679, on. 1, ед. хр. 919, 920, 922, 982, 995, 996, 1002); доношение Иоиля от 28 марта 1774 г. (Записки отдела рукописей ГБЛ. М., 1973. Вып. 34. С. 135).] т. е. меньше, чем в кафедральном (Борисоглебском). Годы пребывания Иоиля в Ильинском монастыре примечательны большим строительством, что говорит об энергии и предприимчивости нового архимандрита. В 1774 г. начата постройка колокольни. В мае 1772 г. там отлили 120-пудовый колокол, а в 1774 г. соорудили пышный иконостас в Ильинской церкви.[Ефимов А. Черниговский Свято-Троицкий Ильинский монастырь. Чернигов, 1911. С. 50, 51, 53.]

При Троицком Ильинском монастыре была типография, ведал которой обычно архимандрит. Интенсивное книгопечатание в черниговской типографии началось, как установила Т. Н. Каменева, с 1743 г. и продолжалось до 1785 г. В это время выпускались в основном богослужебные книги. Есть сведение об издании в 1770 г. Букваря.[Каменева Т. Я. Книгопечатание в Чернигове (1646–1818)//Проблемы источниковедения. М., 1959. Сб. 8. С. 305–309. В описях еще упоминается «Алфавит духовный» 1771 г. (Кафедральные черниговские монастыри: Ильинский, Елецкий и Борисоглебский. Киев, 1860. С. 16).] Среди напечатанных от имени Иоиля книг находим Часослов с кратким предисловием (издан в 1768 г.),[Вот первая половина небольшого предисловия к Часослову 1768 г.: «Искусством повседневным поучаеми есмы, читателю православный, яко чесому всяческая животная в тонцей младости научаются, то до старости глубокия, паче же до кончины самыя содержатися обыкоша. Не точию же та, но и самая древеса, силу растения имущая, како и камо во младости устроятся, тако и тамо со возрастом клонятся. Еще им же туком сосуд новый умащен бывает, того вони или благоприятныя или злосмрадныя не скоро и неудобь испразднится. Подобие и в человечестем роде чесому тонкое детство обучено бывает, того дряхлая старость неудобь оставляет. Ибо учащением дело обычай вос-приятый и многим временем нрав утверждейся, естества имать силу. Тем же всеприлежно блюсти подобает православным своя чада, да не сквернословию, срамоглаголанию и суетному велеречию от младенства научаются, яже суть душегубителна. Ниже во тщетных играниих златое детства время никоею возвратимое ценою погубляют, но яко в весне жизни своея нивы сердец своих учением тяжут и слова Божия, от учителей сеемая, радостно приемлют, еже бы класы душепитателныя в жатвы год собирати и тех плодов обилием и зде зиму старости прожити честно и в небесную преславными житницу чрез нескончаемое вечности время тех ради насыщенными быти…» (ЦГАДА, ф. Синод, типографии, № 1381).] Канонник (1767), Псалтырь (1766, 1769, 1771), Апостол (1771).[Эти сведения нам сообщила Т. Н. Каменева. См. также: Славянские книги кирилловской печати XV–XVIII вв. Киев, 1958. Под № 915, 940, 956.] Работа типографии после 1771 г. до 1777 г. прекратилась ввиду моровой язвы, из-за которой многие работные люди погибли, а остальные разбежались.[Ефимов А. Черниговский Свято-Троицкий Ильинский монастырь. С. 19.] Т. Н. Каменева показала, насколько сложной была процедура просмотра и одобрения изданий типографии в Синоде. Это приводило к тому, что типография постоянно «все более утрачивала свою самостоятельность» и в 1785 г. прекратила свое регулярное функционирование.[Каменева Т. Я. Книгопечатание в Чернигове… С. 309.]

Круг лиц, близких к Иоилю в Чернигове, установить очень трудно. Известно, что он состоял в переписке с фельдмаршалом графом П. А. Румянцевым. Сохранилось его письмо Румянцеву от 10 июля 1775 г. В нем Быковский пишет: «Благословивший подвиги Ваши победами, а победы вожделенным миром увенчанный да благословит жизнь Вашу здравием, долгодейством, непрерывным щастием и вси предприятия совершенством да увенчает». Он просит также принять в дар книги из черниговской типографии.[ГБЛ, ф. 159, № 2711; Барсов Е. В. Описание актов Маркевича//ЧОИДР. 1884. Кн. 2. С. 26–27.] Знакомство Иоиля с Румянцевым, возможно, началось еще в 1767 г., когда последний был генерал-губернатором Малороссии. В марте 1767 г. он некоторое время жил в Чернигове.[Акты по управлению Малороссиею гр. П. А. Румянцева, за 1767 г. Сообщил М. Ф. Владимирский-Буданов//Чтения в историческом обществе Нестора летописца. 1891. Кн. 5. 2-й отд. С. 99.]

Эхо славной победы русских войск под командованием Румянцева при Кагуле у Траяновой дороги 21 июля 1770 г. далеко разнеслось по России. В это время возникает солдатская песня, в которой вспоминаются подвиги на Траяновой дороге. В ней (кстати сказать, помещенной в сборнике М. Д. Чулкова) находим следующие строки:

 
На рассвете было в середу
на дороге на Трояновой
подошли мы близко к лагерю.[Киреевский. Песни. Т. 9. С. 280; Попов М. Российская Эрата. 4. 2. С. 140; Чулков М. Собрание разных песен. 4. 3. С. 99; Mazon. Le Slovo. P. 61.]
 

Отзвуки Кагульской победы слышатся и в Слове о полку Игореве с его «тропой Трояна». По Дунаю мечтает полететь зегзицей Ярославна, чтобы «утереть» кровавые раны Игоря. На Дунае – «копиа поют», а после возвращения Игоря из плена там же поют «дѣвици». В Слове упоминается неоднократно Троян («рища въ тропу Трояню», «были вѣчи Трояни», «на землю Трояню», «на седь-момъ вѣцѣ Трояни»).[Об этом см.: Державин Н. С. Троян в «Слове о полку Игореве»//Сб. статей и исследований в области славянской филологии. М., 1941. С. 25–44; Тихомиров М. Н. Боян и Троянова земля// Тихомиров. Русская культура. С. 44–58; Болдур А. Троян «Слова о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1958. Т. 15. С. 7—35.] Исследователи уже давно сопоставляли его то со славянским божеством Трояном (последнее время Д. С. Лихачев), то с римским императором Траяном (покорителем Дакии в 102 г.).[Рыбаков. Русские летописцы. С. 421–437. Л. Н. Гумилев считает, что «Троян» – буквальный перевод понятия «Троица». «Века Трояна» он отсчитывает от времени осуждения несториан Халки-донским собором 451 г. и эдикта императора Зенона 482 г. (Гумилев Л. H. 1) Несгорианство и Древняя Русь//Доклады по этнографии. Л., 1967. Вып. 5. С. 13; 2) Поиски вымышленного царства. М., 1970. С. 320–326). {См. также: Соколова Л. В. Троян в «Слове»//Энциклопедия. Т. 5. С. 131–137.}] Ф. Буслаев напечатал «Слово и откровение святых апостол», где упоминалось, что многие «человеци… мняще богы многы, Перуна, и Хорса, Дыя и Трояна, и инии многи».[Буслаев Ф. Слово и откровение святых апостол//Летописи русской литературы и древностей. М., 1861. Т. 3. Материалы. С. 5.] В «Хождении Богородици по мукам» (XII в.) также упоминаются боги Троян, Хоре, Велес и Перун («Трояна, Хърса, Велеса, Перуна на боги обратиша»).

«Трояновият път» соединяет Белград и Софию с Константинополем. Названия с именем Трояна бытуют в Болгарии, Сербии, Румынии, Польше и Чехии и на Украине (например, у Белой церкви – Троянов яр). В Смоленской губернии было село Трояны.[Дашкевич Н. П. Славяно-русский Троян и римский император Траян//Serta Borysthenica. Киев, 1911. С. 228; Золотов Ю. М. О Трояне «Слова о полку Игореве»//Советская археология. 1970. № 1. С. 261–263.] «Змиевы валы» (на северном берегу р. Стугны) в Киевской земле уже в XVII в. книжные люди называли «Траяновыми валами».[Антонович В. Змиевы валы в пределах Киевской земли//Киевская старина. 1884. Т. 8. Март. С. 355–359.] А. Болдур указывает на название Млечного пути – «путь Траяна», идущее из глубины веков. Путь Траяна (Traian via strata) упоминается в одном словаре (около 1670 г.) как дорога по ущелью Балкан, проложенная Траяном и идущая от Дуная и Днестра до Днепра.[Яцимирский А. Тропа Трояна в «Слове о полку Игореве» и попытка румынского ученого объяснить это выражение//Древности. Труды Славянской комиссии Московского археологического общества. М., 1902. Т. 3. С. 123–124.] Именно эту дорогу и имели в виду солдатская песня о Кагульской победе 1770 г. и Слово о полку Игореве. Больше ни в одном русском произведении ни дороги, ни тропы, ни пути Траяна не обнаружено.

О том, что в Слове речь идет о Траяновой дороге, говорят и контексты упоминаний о Траяне. Сам путь «въ тропу Трояню чресъ поля на горы» соответствует пути с Украины на Карпаты. Когда обида «дѣвою» вступает «на землю Трояню», то тем самым автор как бы намекает, что именно на Балканах в ходе войны с турками русские воины должны отомстить «за обиду сего времени». А когда в конце Слова «дѣвици» радостно «поютъ на Дунай», то они не только радуются возвращению князя Игоря, но как бы прославляют доблесть русских воинов, одержавших много столетий позже победы на Дунае. В XII в. певцу Игоря ни отправлять «дѣв» на Дунай, ни говорить о поющих на Дунае копьях не было ни малейшего смысла.[Тема Дуная в народном творчестве возникла очень давно, но утвердилась в обстановке борьбы с турками и татарами. Разбивку текста О. Сулейменова («де вою», т. е. Игорь вступил войною) не принимаем (Сулейменов О. Аз и я. Алма-Ата, 1975. С. 111–112), ибо она противоречит и грамматике, и смыслу («дѣвы» неоднократно упомянуты в Песни).]

Сентенция о том, что Ярослав Осмомысл «суды рядил» до Дуная, как мы уже писали, противоречила реальным пределам, на которые распространялась в конце XII в. власть галицкого князя. Однако в условиях конца XVIII в. это могло обозначать стремление автора показать, что Древняя Русь распространялась до Дуная, т. е. до тех территорий, на которых русские войска в это время вели ожесточенную войну с турецкими. Вместе с тем не исключено, что автору Слова о полку Игореве были известны и топонимические следы деятельности императора Траяна. Исходя из характера упоминаний «Трояна» в Слове,

А. Вайян считает, что автор этого произведения разделял популярную в XVIII в. теорию о происхождении славян от даков, победителем которых был римский император Траян.[Vailliant A. Le dieu slave Trojan. P. 188–192.]

И действительно, ни «землю Трояню», ни «вѣка Трояни», ни «тропу Трояню» нельзя связать со славянским божеством. Зато замечание о Руси как о «земле Трояни» может быть производным от представления о даках как предках славян, которое находим у В. Н. Татищева.[По В. H. Татищеву, «славяне во время войны троянской из Колхиды и Пафлагонии чрез море Черное пришед по Дунаю поселилися и от реки Истра истрами, а после гетами и даками по-имянованы». И еще: «Троян… мост у Никополя чрез Дунай построил, который потом Андриан разорил, чтобы по оному и готы и сарматы, предки наши, не переходили» (Татищев. История Российская. Т. 1. С. 320, 255). Итак, по Татищеву, даки – предки славян. Они связаны и с Троянской войной, и с императором Трояном.] В книжных легендах, известных с конца XV в., русские самодержцы производились от римского императора Августа, по Слову же получалось, что первовладелец Русской земли был другой римский император– Траян (Игорь – внук Траяна).[А. Г. Кузьмин считает, что «Троян» по песням Бояна, использованным автором Слова, был «либо основателем династии русских князей, либо первым киевским правителем, либо тем и другим вместе» (Кузьмин А. Г. «Слово о полку Игореве» о начале Русской земли//ВИ. 1969. № 5. С. 59). Критику его построений см.: Рыбаков. Русские летописцы. С. 423–424.]

Остроумное решение «Трояновой проблемы» предлагает О. Сулейменов. Он считает, что у автора читалось «Тркънь», «Трокъню», «Трокъни», причем во всех случаях с титлом. Т. е. речь шла о Тмутаракани (а вместо «тропы» – «торпа», тюрк, «земля»). В XVI в. переписчик сочетание «къ» в неясном для него слове принял за «я», а Мусин-Пушкин уже снял титло.[Сулейменов О. Аз и я. С. 118–122.] Но дело в том, что Тмутаракань в памятниках (в том числе и в Слове) с титлом не писалась. Поэтому я не склонен разделять заманчивое предположение Сулейменова, требующее к тому же еще ряда допущений.

С «вѣками Трояна» в Слове перекликается «время Бусово». Если первое появилось в результате мифологического осмысления Траяновой дороги и Траяно-вых валов, то источником второго можно считать Бусову гору (Бусовицу) под Киевом или Бусов яр (в 15 км от Донца на восток от старого Салтова).[Смирнов А. О «Слове о полку Игореве». Вып. 2. Пересмотр некоторых вопросов. Воронеж, 1879. С. 107.] Некоторые исследователи возводят «время Бусово» к преданиям об антском короле Боже (Боозе, Бусе).[Шахматов А. А. Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919. С. 9—10; Рыбаков. Русские летописцы. С. 417–421; Соболевский В. Ф. «Готские девы» в «Слове о полку Игореве»//Простор. 1963. № 5. С. 90–94. Впрочем, А. А. Васильев писал, что поскольку о Бусе в Слове говорится в одном контексте с Шаруканем, то это упоминание «естественнее относить к какому-либо половецкому князю, чем видеть в имени Бус какой-либо намек на столкновения IV в.» (Васильев А. А. Готы в Крыму//Известия ГАИМК. Л., 1927. Кн. 7. С. 259). О половецком происхождении Буса писал еще в свое время Н. Я. Аристов (Аристов Н. Я. О земле Половецкой // Изв. Ист. – филол. ин-та Безбородко в Нежине. 1877. Неофиц. отд. С. 219).] У автора могли быть и иные сведения о мифическом Бусе.

Так, А. Мазон приводит бытовавшую в XVIII в. легенду о некоем царе российском, «с коего дочерью Риндою якобы Отин прижил одного сына Боуса… Ринда, мать Боусова, была Российская принцесса».[Долинский И. О народах, издревле в России обитавших. СПб., 1772 (2-е изд. – 1788). С. 110–111; Mazon. Le Slovo. P. 145.] Однако эта легенда не вяжется с контекстом, в котором упоминается «Бус» в Слове. Более удачно толкование Б. С. Ангелова, толкующего «время бусово» как время дьявола, а «бусовы врани» как дьявольские вороны.[Ангелов Б. С. Заметки о «Слове о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1960. Т. 16. С. 54. См. об этом: Щурат В. Вид Плкнеська в «Слово о полку Игоревѣ» // Записки наукового товариства им. Шевченка. Львiв, 1919. Т. 128. С. 23.] Ангелов ссылается, в частности, на «бос» (дьявол) и на украинские слова «бусовір» (идолопоклонник, чародей) и «босорканя» (ведьма).[Гринченко. Словарь. Т. 1. С. 90; Срезневский. Материалы. Т. 1. Стб. 158; Трубачев О. Н. Этимологический словарь славянских языков Г. А. Ильинского//ВЯ. 1957. № 6. С. 93–94; Словарь-справочник. Вып. 1. С. 78–79.] С. Н. Плаутин переводит – «сумрачное время» (от «бусый» – серый).[Плаутин. Слово. С. 45.] О. Сулейменов читает «бусовы врани» как «босоврамне» (бусурмане), неверно осмысленное Мусиным-Пушкиным. Он решительно критикует гипотезу о Боже IV в., а также свое раннее предположение и приходит к выводу, что и «время Бусово» – ошибка переписчика (вместо «бусуромане»).[Сулейменов О. Аз и я. С. 76–82. {Свод суждений см.: Салмина М. А. Время Бусово//Энциклопедия. Т. 1. С. 242–245.}]

Автор Слова прекрасно знал растительность, животный мир и климат Украины.[Шарлемань Н. В. 1) Из реального комментария к «Слову о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1948. Т. 6. С. 111–124; 2) Заметки натуралиста к «Слову о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1951. Т. 8. С. 53–67; 3) Природа в «Слове о полку Игореве»//Слово. Сб.-1950. С. 212–217; 4) Из комментариев к «Слову о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1954. Т. 10. С. 225–228; 5) Заметка к тексту «Растѣкашется мысл1ю по древу» в «Слове о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1958. Т. 14. С. 41–42; 6) Соловьи в «Слове о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л. 1960. Т. 16. С. 80–81; ср.: Шарлемань М. «Слово о полку Игореве» з погляду природознавця//BicTi АН УРСР. 1940. № 2. С. 52–55.] В Слове животные упоминаются свыше 80 раз, причем преобладают среди них охотничьи звери и птицы. Еще в XVIII в. на Черниговщине известны цехи гоголятников, соколятников и других охотников. Сравнительно недавно на Украине крупных быков называли, как в Слове, «турами», а «зечкой» – чайку.

Когда совсем недавно Н. В. Шарлемань совершил путешествие по Днепру, он встретил во время поездки ряд образов природы, ряд слов и выражений в языке наших современников («дѣвка красна», «синоч» и др.), созвучных Слову о полку Игореве.[Шарлемань Н. В. По Днепру со «Словом о полку Игореве»//Советская Украина. 1958. № 1. С. 137–142.]

Особенно любуется автор Слова образом «буй-тура». Если вспомнить его пристрастие к синонимам, то сопоставление «тур» – «бык» для Быковского не показалось бы неожиданным. Прожив около 30 лет на Украине, Иван Быковский прекрасно знал фауну и флору Украины и мог описать ее в поэтическом творении.

В Слове есть неожиданное припоминание «готских дѣв» («Се бо Готския красныя дѣвы въспѣша на брезѣ синему морю»). В Крыму в XII в. существовала Готская епархия. Впрочем, «Готфийская митрополия» там была до 1781 г., когда умер последний митрополит Игнатий через 10 лет после вступления русских войск в край.[Арсений. Готская епархия в Крыму//ЖМНП. 1873. 4. 165. С. 60–86. См. также: Borschak Е. Les ’Jeunes filles gothes’ du Slovo d’Jgor // RES. 1950. T. 26, fase. 1–4. P. 137–138.] Архимандриту Черниговского монастыря Иоилю, конечно, о «Готфийской митрополии» было хорошо известно. Это в свою очередь могло дать основание поэтическому образу «готских дѣв» в Слове. Странным остается только, почему эти девы «поють время бусово, лелѣютъ месть Шароканю». Вряд ли бы готы стали воспевать половцев.[Сулейменов считает, что в Слове читалось «се бог отский» («это божество предков», т. е. Див). Готские же девы появились под пером Мусина-Пушкина (Сулейменов О. Аз и я. С. 76).]

По указу Екатерины II от 4 декабря 1775 г. и распоряжению Синода от 8 декабря того же года Иоиль был назначен архимандритом Спасо-Ярославского монастыря.[Черниговский обл. архив, ф. 679, оп. 4, ед. хр. 222; оп. 2, № 1116. Судя по материалам о побеге из Ярославской семинарии семинариста И. Быстринского, еще 17 декабря по-прежнему архимандритом в Спасо-Ярославском монастыре был предшественник Иоиля Павел (Ярославские епархиальные ведомости. 1882. № 8. С. 59, 60). Определение черниговского епископа о назначении преемника Иоиля состоялось 5 января 1776 г.] Перемещение это вызывалось тем, что предшественника Иоиля из Ярославского монастыря перевели в Савво-Сторожевский.

Ростовскую и Ярославскую епархию в начале 1776 г. возглавлял питомец Киевской академии Афанасий Вальковский (умер 15 февраля 1776 г.), а с 17 марта– Самуил Мисловский (в 1757–1761 гг. префект, а позднее ректор Киевской академии).

В Ярославле Иоиль провел последний период своей жизни.

Архимандрит Спасского монастыря одновременно исполнял обязанности ректора Ярославской семинарии. Студенты семинарии уже вскоре после прибытия Иоиля оценили его большие познания и поэтический дар. До нас дошла тетрадка ученика 2-го приходского класса Ивана Ораевского, составленная в 80-х гг. XVIII в.

Среди 15 од, помещенных в этой тетради, 5 посвящены Ивану (Иоилю) Быковскому. В них рисуется образ поэта, покровителя молодежи. Так, уже в первой оде студента И. Г. Воскресенского («на тезоименитство Иоиля»), написанной в год приезда Иоиля в Ярославль (19 октября 1776 г.), встречаются следующие строки:

 
Парнасе, тобою украшенный,
Взирает, духом восхищен,
И как Нарцисс, собой плененный,
Стоит в весельи изумлен.
 

Поэт хочет,

 
чтоб раздавался повсюду глас:
«Блажен Иоилем Парнасе».
 

Иоиль не только украшение Парнаса, но и весельчак, «покровитель» учащихся:

 
Наук и мудрости любитель,
Отец любезнейший для всех.
Учащихся ты покровитель,
Вина веселий и утех.[ГПБ, собр. Титова, № 694, л. 2–3 об.]
 

Во второй оде Воскресенского (19 октября 1777 г.) звучат те же мотивы:

 
Проснись, вспряни, живись, блаженный
Парнасе, Иоилем взнесенный,
И обрати твой взор вокруг.
 

Или еще:

 
Не хор ли видишь ты, священный,
на верх Олимпа вознесенный.[ГПБ, собр. Титова, № 694, л. 5.]
 

Автор оды пишет, что «нам жизни нет его дороже», он – «мудрый муж» и т. п. Все это не обычная льстивая похвала, а строки, продиктованные искренним чувством. Сходные нотки, хотя более выспренние и не столь непосредственные, можно обнаружить в оде 27 марта 1782 г., произнесенной учителем Сергеем Предтеченским Иоилю как ректору семинарии:

 
Продли для нашего блаженства
Сего отца муз век златой.[ГПБ, собр. Титова, № 694, л. 6 об – 9 об.]
 

В одах «на тезоименитство», написанных составителем сборника Иваном Ораевским, находятся аналогичные строки:

 
Чистых муз любитель…
Сей парнасских муз правитель…
Наших муз отца…[ГПБ, собр. Титова, № 694, л. 68–69.]
 

Совсем иные мотивы звучат в одах сборника, посвященных другим лицам. Так, архиепископ Арсений (Верещагин) в 1783 г. характеризуется только как «пастырь и отец», «пастырь… совершенный», «меценат» и т. д.[ГПБ, собр. Титова, № 694, л. 20, 23, 24.]

Таким образом, ярославские современники Ивана (Иоиля) Быковского отлично знали о его поэтическом даре, и, возможно, в материалах, связанных с ними, следует искать следы Слова о полку Игореве.

Ярославль в 70—80-х гг. XVIII в. являлся одним из центров культурной жизни страны.[Данные об этом собраны в статье: Иванов, Топоров. К проблеме достоверности. С. 62 и след.] Здесь вокруг просвещенного наместника А. П. Мельгунова создается кружок из представителей передовой интеллигенции. Мельгуновым в Ярославле была основана масонская ложа, закрывшаяся после его смерти.[Пыпин А. Н. Русское масонство. XVIII и первая четверть XIX в. Пг., 1916. С. 512.] С Мельгуновым Иоиль познакомился еще в Петербурге, когда тот был в шляхетском корпусе в чине генерал-майора (до опалы в 1762 г.).[Лествицын В. Открытие Ярославской губернии в 1777 году. Ярославль, 1877. С. 3.] Его возглавлял В. Д. Санковский (родился в 1741 г.). Окончив Киевскую духовную академию в бытность там Иоиля, Санковский прошел курс обучения в Московском университете (1760–1763 гг.) и сделался сотрудником херасковских изданий «Полезное увеселение» (1760–1762 гг.) и «Свободные часы» (1763 г.). Санковский – поэт, переводчик классиков и, в частности, «Энеиды» (1769–1772 гг.). Журнальная деятельность его в Москве оборвалась в 1765 г. В Ярославль он попал в 1779 г. вскоре после открытия там наместничества (1777 г.). Здесь он преподавал в народной школе и издавал журналы «Уединенный пошехонец» (1786 г.) и «Ежемесячные сочинения» (1787 г.).[Трефолев Л. Первый русский провинциальный журнал «Уединенный пошехонец» // Русский архив. 1879. № 9. С. 88—135. {См. также: Ермолин Е. А., Севастьянова А. А. Воспламененные к отечеству любовью: Ярославль 200 лет назад: Культура и люди. Ярославль, 1990. С. 98—142.}] Иоиля Санковский должен был хорошо знать.

В кружке А. П. Мельгунова живо интересовались и чисто историческими вопросами. Так, судя по обстоятельному исследованию H. Н. Воронина, знакомый уже нам епископ Ростовский и Ярославский Самуил Мисловский (1776–1783 гг.) по поручению Мельгунова составил «Сказание о построении города Ярославля». Источниками этого произведения, имеющего тенденцию стилизации под старый язык, были, очевидно, народные предания о Ярославле и книжные рассказы о церкви Власия.[Воронин H. Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI веке // Краеведческие записки Яро-славо-Ростовского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. Ярославль, 1960. Вып. 4. С. 31–37.] Глубокий интерес к древней российской истории обнаруживается и в Слове о полку Игореве, героиня которого – Ярославна могла особенно импонировать просвещенным читателям Ярославля.

В. В. Лукьянов исследовал около 100 книг библиотеки Иоиля, которые показывают широкие интересы архимандрита Спасо-Ярославского монастыря.[Лукьянов В. В. Библиотека Иоиля Быковского//Древнерусская литература и ее связи с новым временем. М., 1967. С. 49–53. О. А. Державина указала еще на экземпляр польского издания «Великого зерцала» (1733 г.), принадлежавший некогда Иоилю и хранящийся в настоящее время в собрании Синодальной типографии ЦГАДА (ср. на л. 1 надпись: «от книг Иоиля архимандрита». ЦГАДА, собр. библиотеки Синодальной типографии, № 4115/3864, экз. б). См.: Державина О. А. Перспективы изучения переводной новеллы XVII в.//ТОДРЛ. М.; Л., 1962. Т. 18. С. 181.] К ним Ф. Я. Прийма добавил 56 названий, упомянутых в реестре книгам, переданным Иоилем согласно его завещанию Онуфрию Дорошкевичу.[Прийма Ф. Я. К спорам об открытии «Слова о полку Игореве» //От «Слова о полку Игореве» до «Тихого Дона». Л., 1969. С. 259–260.] Именно в его библиотеке мы находим Никоновскую и Кенигсбергскую летописи, использованные при написании этого памятника (т. е. Слова. – Ред.).[Лукьянов В. В. Первый владелец рукописи… С. 42. В экземпляре Никоновской летописи, принадлежавшей Ивану Быковскому, есть единственный разрыв у корешка книги, и именно на странице, на которой находим «Могуту», созвучного «могутам» Слова о полку Игореве.] Иоиль также широко привлекал «Славянские сказки» Левшина для составления своей книги «Истинна».[Истинна, или Выписка о Истинне. Ярославль, 1787 (далее – «Истинна»).] А именно в этой книге мы и встречаем термин «аварский», перекликающийся со Словом. Быковский состоял подписчиком многотомных изданий и журналов, бережно хранил сочинения Монтеня и Теренция. Идеи века Просвещения волновали Быковского.

И это нас не должно удивлять. Под монашеской рясой во второй половине XVIII в. иногда скрывались не просто широко образованные люди, а прямо вольнодумцы – вольтерьянцы. В этой связи приходит на память колоритный образ севского епископа Кирилла Флоринского, нарисованный Гаврилом Добрыниным. Выходец из Киевской духовной академии, Кирилл в свое время был взят в певческую капеллу в Петербург. Здесь он вместе с Я. П. Козельским посещал лекции по экспериментальной физике. Затем его отправили в русскую миссию в Париж, где он пробыл 5 лет. Позднее (с 1768 г.) он стал епископом в Севске, как раз в то время, когда по соседству с ним архимандритом Ильинского монастыря в Чернигове был Иоиль. Пребывание во Франции произвело на Флоринского настолько сильное впечатление, что он себя, шутя, считал «французом». Да и вообще он на всю жизнь сохранил любовь к философии и точным наукам (в том числе астрономии). Эпикуреец по складу характера, он не лишен был остроумия и сочинил однажды довольно язвительную эпиграмму на севского воеводу Пустошкина.[Истинное повествование, или Жизнь Гавриила Добрынина. СПб., 1872. С. 36, 64, 108, 118 и др.]

Вот к такому-то типу «архиереев-вольтерьянцев» и принадлежал другой питомец Киевской академии Иоиль Быковский. Совсем недавно Ф. Я. Шолом высказал в осторожной форме предположение, что, «по всей вероятности, прогрессивную роль в развитии просветительских идей в России второй половины XVIII в. сыграл и такой выходец из Украины, как Иоиль Быковский».[Шолом Ф. Я. Просветительские идеи… С. 60.] Теперь у нас есть достаточно данных, чтобы поддержать это предположение.

Весною 1786 г. Иоиль (вместе с архимандритом Борисоглебского монастыря) был «определен» цензором ярославской вольной типографии в связи с указом Синода об усилении надзора над печатными изданиями («для усиления цензуры печатаемых в заведенной вольной в Ярославле типографии книг с духовной стороны»).[ЦГИА, ф. 796, оп. 67, ед. хр. 110, л. 81–81 об. (Рапорт архиепископа Ростовского Арсения от 20 мая 1786 г.).] Воспользовавшись этим назначением, Иоиль уже в 1787 г. выпускает в свет книгу «Истинна, или Выписка об Истинне», единственное составленное им произведение, напечатанное при жизни автора.[Специальное исследование этой книги предпринято недавно А. Мазоном (Mazon. Ivan Bykovskiy. Ioil l’archimandrite et Г auteur de La Verite on extraits de notes sur la Verite//RES. 1965. T. 44. P. 59–88).] «Истинна» не подписана автором. Она представляет собою сборник мыслей из сочинений разных авторов, сгруппированных в три части («о вере», «о любви», «о надежде»).

В структуре «Истинны» нет ничего примечательного: образцом для нее служили курсы богословия.[Кузьмина В. Д. Мог ли архимандрит Иоиль… С. 199; Крестова, Кузьмина. Иоиль Быковский. С. 39.] Но вот содержание книги резко отличалось от этих курсов. Наряду с изречениями на церковно-моральные темы в ней помещены отрывки из сочинений М. В. Ломоносова, из «Живописца» Н. И. Новикова и других журналов, «Славянских сказок» М. Д. Чулкова, а также из произведений Овидия, Цицерона, Гераклита, «Кандида» Вольтера и его антиклерикального романа «История принцессы Вавилонской», А. Попа, философа и натуралиста де Мопертюи, французской энциклопедии.[Первый обзор содержания этой книги сделал В. В. Лукьянов (Лукьянов В. В. Первый владелец рукописи… С. 43–44).] Уже это показывает широкие интересы автора «Истинны». Будучи духовным цензором типографии, т. е. фактически выпуская книгу без цензурного вмешательства, Иоиль смог подборкой выдержек из чужих произведений изложить свои общественно-политические представления.

Так, он говорит о высоком назначении человека («человек не рожден для себя, но для общества»). Для него «свет тогда может щастлив назваться, когда начальников разумных людей избирать будут».[ «Истинна…». С. 267 (из Платона).] Он дает определение «демократии» («правление, в котором имеет всю власть народ»[ «Истинна…». С.346]). Он считает, что «все правления хороши, когда только правители ничего не ищут, кроме народного блага».[ «Истинна…» C.268.] Впрочем, его идеал – просвещенная монархия, ведь «каждый самодержец подвержен законам естественным и Божиим».[ «Истинна…» C. 277.] По мнению автора, «государь должен установить хорошие законы и заставить их хранить».[ «Истинна…» C. 268. (Сократические разговоры).] Ведь «величество монаршее оружием украшается, а законами вооружается».[ «Истинна…» C. 275] Он выписывает следующее четверостишие:

 
Блаженна та страна стократно,
Где праведны законы чтут И, не толкуя их превратно,
Словам Христовым вслед идут.[ «Истинна…» C. 146.]
 

Как поборник просвещения Иоиль обращает внимание на мысль М. В. Ломоносова о том, что «наука – ясное познание истины, просвещение разума… везде верный и безотлучный спутник».[ «Истинна…» C. 324–325]

Иоиль осуждает неправый суд, ибо «мир в обществе зависит от правосудия».[ «Истинна…» C.273.] Из «Кандида» Вольтера он выписывает: «Тяжбы дают немалое преимущество богатым над бедными судящимися, они находят средство переносить тяжбу из одного суда в другой; они утомляют и разоряют противную себе сторону и напоследок одерживают веръх».[ «Истинна…» C.303] Быковского привлекает самый значительный из новиковских журналов – «Живописец» (1772). Он охотно приводит строки из стихотворения Поповского «Письмо о пользе наук», посвященного И. И. Шувалову: «Не вкус и щегольство пирушки, но польза общества – потомства похвала».[ «Истинна…» C.122. Живописец. 1772. Ч. 1. Л. 8. § 7. С. 61.] Он с негодованием пишет о том, что «есть бессовестные судьи, бесчеловечные помещики, безрассудные отцы, грубые дети, бесчестные соседи и грабители управители».[185 «Истинна…». С. 298; Живописец. 1772. Ч. 2. Л. 5. § 8. С. 243.] «Путешествие в И… Т…» являлось самым решительным протестом против крепостничества до «Путешествия» Радищева. Быковский приводит из него следующий отрывок: «Игроки возят с собою в кармане труды и пот своих крестьян целого года и готовятся поставить на карту».[186 «Истинна…». С. 703; Живописец. 1772. Ч. 1. Л. 14. § 9. С. 106.] С глубоким сочувствием относится Иоиль к простому народу: «Подлыми людьми по справедливости называться должны те, которые худые дела делают, но у нас по ка-кому-то рассуждению вкралось мнение почитать подлыми тех, кои находятся в низком состоянии».[ «Истинна»… С. 345 (из «Живописца»). «У раба не должно быть недостатка в хлебе» (Там же. C. 301.] Он осуждает войны, ложившиеся тяжким бременем на народ.[ «Война почитается безобразием разума человеческого», «война – страшное бедствие, стыд человечества, разрушающее государство» («Истинна…». С. 300, 277).] К тунеядцам и празднолюбцам автор беспощаден[ «Истинна…». С. 301, 181.]